Текст книги "Пассажирка из Кале (сборник)"

Глава XI

На какой-то миг я оказался сбит с толку и растерялся, но быстро взял себя в руки. Они точно все рассчитали. Можно ли было их еще найти? Единственный шанс заключался в мгновенном и решительном действии. Я должен был как можно скорее снова взять след, поехать за ними и найти их, где бы они ни были.

Можно было предположить, что они просто пересели в другой вагон в расчете на то, что я, не обнаружив их, начну обыскивать вокзал. Я принялся бегать по поезду, выбегать на платформу и запрыгивать в вагоны, искать, вынюхивать, да так увлекся, что не обратил внимания на явные признаки отправления поезда: проводники fertig[13]13
  Наготове (нем.).


[Закрыть], предупредительный гудок, ответный свисток паровоза – ничего этого я не заметил, и поезд пришел в движение, прежде чем я успел выйти. Я ринулся к двери, чтобы выпрыгнуть, но меня остановили.

– Was ist das? Nein, nein, verboten[14]14
  Это что такое? Нет, нет, нельзя (нем.).


[Закрыть]. – Сильная рука схватила меня за воротник и оттащила от двери. – Это был тот самый проводник, враг, которого я нажил себе, помогая леди, и теперь он с радостью воспользовался возможностью насолить мне.

Я отчаянно боролся, но к тому времени, когда наконец сбросил его с себя, поезд уже набрал такую скорость, что прыгать с него было просто небезопасно. У меня не осталось выбора, кроме как дождаться ближайшей остановки и оттуда как можно скорее вернуться в Лозанну. К счастью, ждать пришлось всего двадцать пять минут. Сойдя в Веве, уже через десять минут я сел на обратный поезд. Всего я потерял меньше полутора часов.

Однако за такое короткое время многое может произойти. Для моих беглянок этого было более чем достаточно, чтобы покинуть вокзал Лозанны и предпринять дальнейшие шаги, спрятаться в каком-нибудь укромном месте, затаиться или уехать в другое место.

Первым делом мне предстояло найти на вокзале человека или людей, которые могли видеть сбежавших. Возможно ли, что они, эти две женщины, разделились окончательно? Очень маловероятно. Скорее стоило ожидать, что они снова объединились, как только меня не стало видно на горизонте. Вместе им наверняка было проще и безопаснее, поэтому я стал спрашивать о двух женщинах, леди и служанке с ребенком.

На вокзале я нашел немало людей в железнодорожной форме, но все они, как свойственно людям их профессии, держались надменно и безразлично по отношению к путешествующей публике, и никто из них не проявил ни малейшего интереса к моему делу. Один пожал плечами, второй промолчал, посмотрев на меня свысока, третий рявкнул, что слишком занят, а четвертый строгим тоном велел заняться делом и не шляться по вокзалу.

Не получив помощи от железнодорожников (и здесь я хочу огласить свое мнение, сложившееся за годы путешествий по разным странам: по части грубости и зазнайства швейцарские должностные лица не имеют себе равных), я вышел из вокзала и попытался что-то разузнать у извозчиков и коммивояжеров, поджидавших пассажиров. Одного за другим я расспросил каждого извозчика, но не услышал ничего определенного. Большинство стояло на своих местах, когда пришел полуденный поезд, многие отвозили пассажиров с багажом в Лозанну и высаживали их у различных гостиниц и частных домов, но никто не видел людей, соответствующих моему описанию.

После этого стало понятно, что моя леди не покидала вокзал в экипаже и не ушла открыто. Но то, что ее никто не видел, не снимало вопроса. Эти люди ленивы и глупы, ничего кроме заработка их не интересует, и они попросту не обращали внимания на тех, кто не выказывал желания нанимать экипаж. Но и это меня не сбило. Тайному агенту, который боится трудностей, лучше поискать другое занятие. Стоя перед большим вокзалом, принадлежащим железнодорожной компании «Юра-Симплон», я обратил внимание на небольшой фасад Гер Сант-Люс, одной из промежуточных станций на Ficelle, или канатной дороге, которая соединяет Уши на озере с верхними районами Лозанны.

Расстояние в ярдов сто, если не меньше, до нее можно было преодолеть быстро и незаметно, достаточно было дождаться, когда схлынет поток пассажиров, высадившихся из очередного поезда. Этот фуникулер был оснащен большим количеством кабинок, и до Лозанны наверху или Уши внизу можно было добраться за считанные минуты. Срочно продолжить поиски в этом направлении было необходимо. Я слишком хорошо понимал, что и так потерял много времени, причем в самом начале, и теперь мог безвозвратно потерять след.

Я вошел на станцию Сант-Люс, все еще не решив, какое направление выбрать, когда подъехал вагончик, идущий наверх. Это решило мои сомнения. Я подбежал к платформе и запрыгнул в него. С чего-то начинать все равно надо было. Оказавшись внутри, я сразу расспросил проводника, пробившего мой билет, но он ничем не смог помочь.

– Видел ли я этим утром двух дам с ребенком? Grand Dieu[15]15
  Боже мой (фр.).


[Закрыть], да я видел две тысячи женщин. Глупо задавать мне такие вопросы, мсье.

– Я готов заплатить за то, что меня интересует, – тихо сказал я, вкладывая в его руку пять франков. Недаром говорят: Point d’argent, point Suisse[16]16
  Нет денег, нет швейцарцев (фр.).


[Закрыть] – его тон поменялся мгновенно.

– Дама, красивая, высокая, изысканная, comme il faut[17]17
  Благопристойная (фр.).


[Закрыть], и няня с ребенком? – повторил он мое описание и добавил: – Parfaitement[18]18
  Точно (фр.).


[Закрыть], видел ее. Такую не скоро забудешь.

– Он поехала в Лозанну?

– Ma foi[19]19
  Клянусь честью (фр.).


[Закрыть], да! Или в Уши? – Кажется, его охватило внезапное сомнение. – В Лозанну или в Уши? Вверх или вниз? Гром и молния, двадцать тысяч молний, не могу вспомнить… – И, понизив голос, прибавил: – Не за пять франков.

Я удвоил взятки, надеясь, что это в достаточной степени освежит его память и развяжет язык. Но плут все еще колебался, когда мы доехали до самого верха, и я не смог от него добиться ничего большего, кроме как заверения, что это была Лозанна.

– Если, конечно, – лукаво добавил он, – это не был Уши.

Но он видел ее, в этом я не сомневался. Видел ее не далее как час-два назад и обратил на нее особое внимание. («Dame![20]20
  Еще бы! (фр.)


[Закрыть] Уж я в beau sexe[21]21
  Прекрасном поле (фр.).


[Закрыть] толк знаю!») Более того, он заметил, что к горничной она обращалась по-английски, который он кое-как понимал. Но относительно того, куда она ехала, в Лозанну или в Уши, – «Diable![22]22
  Дьявол! (фр.)


[Закрыть] Не могу вспомнить, хоть убей!»

Мои десять франков мало что дали, кроме этой сомнительной новости, но, оказавшись в Лозанне, я решил, что мне следует прочесать город в поисках следов моей беглянки. Возможно, она сюда вовсе не приезжала, однако существовал точно такой же шанс обратного, и было безумием не использовать нити, которые оказались у меня в руках. Я решил незамедлительно проверить все гостиницы. Конечно, такая затея отняла бы немало сил и времени, но сделать это было необходимо. Я был обязан снова ее найти, или я бы уже никогда не посмел смотреть в глаза своему начальству. Мне было стыдно признаваться Фальфани, что меня одурачили, обвели вокруг пальца, и я решил, что больше не буду слать ему телеграмм, пока не появятся хорошие новости.

Я стоял на большом мосту через долину реки Флон, который соединяет старый и новый районы Лозанны. Отсюда было рукой подать до лучших в городе гостиниц: «Гиббон», «Ришемон», «Фалькон», «Гран Пон» и других. Вскоре я обошел их все. У «Гиббон» я нашел valet de place[23]23
  Работник гостиницы, выполняющий обязанности гида для туристов (фр.).


[Закрыть] и поручил ему обойти все маленькие гостиницы и пансионы, которых осталось еще с полдюжины, оставив на себя привокзальную гостиницу, которую я, в спешке садясь на канатную дорогу, не осмотрел. Мы договорились, что встретимся там, но на всякий случай я взял его адрес (Эжен Фалун, Рю Пре Флери), куда мог отправиться, если бы мы по какой-то причине разминулись. Это был высокий, тощий, голодного вида парень с нескладной фигурой, непомерно большой головой и уродливо кривыми конечностями. Но этот Фалун не был дураком, и его знание города мне очень пригодилось.

Войдя в вагончик фуникулера, я снова встретил проводника, который оказался таким бесполезным помощником, и уже хотел высказать ему свое недовольство, когда он обезоружил меня свежими новостями.

– О, мсье, я вспомнил! Та дама с горничной спустилась вниз. Я видел носильщика, который помогал ей перенести вещи к пароходу у причала в Уши.

– Она села на пароход? Куда поплыла? – азартно спросил я.

– Носильщик сам вам скажет, если я его найду, когда спустимся. Это, конечно, будет непросто, но я бы мог взяться…

Очередные пять франков разрешили его сомнения, и я, отменив проверку привокзальной гостиницы ради этой более важной зацепки, поехал к озеру.

Глава XII

На пароходном причале меня представили носильщику, довольно бестолкового вида существу с копной торчащих в разные стороны волос на голове, и я сразу приступил к допросу. Однако отвечал он туманно и, как мне показалось, не совсем правдиво. Проводник тоже участвовал в допросе, уговаривал его отвечать, правда, как-то чересчур рьяно. У меня возникло сильное подозрение, что все это было затеяно специально, чтобы запутать меня еще больше. Видел ли он действительно английскую леди? Мог ли он описать ее внешность? Она была высокой или низкой? Хорошо одета, красива или наоборот? Как выглядела ее спутница? Высокая или низкая? Как была одета? Если судить по внешности, она была ровней первой даме?

Ответы я получил малоутешительные. Леди? Разумеется, они были леди, обе. Одеты? По последней моде. Очень заметные дамы.

– Кто-нибудь из них что-то нес с собой? – поинтересовался я.

– Да, когда я их увидел, у них было полно багажа. Поэтому меня и подрядили. Сумки, sacs de nuit[24]24
  Портпледы (фр.).


[Закрыть], пледы, чехлы, шляпные коробки, много всякого, как у любых путешественников.

– А ничего особенного вы не заметили? Какого-нибудь свертка, о котором они особенно заботились?

– Они обо всем заботились, но так, чтобы о чем-то особо, не припомню.

Это не совпадало с моими собственными наблюдениями, и он не мог не заметить ребенка на руках. Я уже не сомневался, что мой друг был жуликом и говорил только то, что услышал от кого-то.

– Во сколько это было? – спросил я.

– Несколько часов назад. Я не смотрел на часы.

– Но вы же знаете, какие пароходы прибывают. Носильщики должны знать расписание.

– Ну же, вспомни, Антуан, – вмешался проводник, явно для того, чтобы помочь ему сориентироваться. – Ты должен знать, их ведь не так много. Это было около двух, правда? Когда прибывает прямой пароход из Веве и Ле Бувре.

– Да, так и было, – в вялом взгляде его проблеснула искра разума.

– И женщины, ты говоришь, сели на него, верно? Ты уверен?

– Наверное. Я их вещи занес на борт.

– Вы уверены, что это был двухчасовой, а не вернувшийся из Женевы в четверть третьего? – Я достал «Брадшо» и водил пальцем по расписанию, сверяясь.

– Четверть третьего? – Взгляд его померк окончательно. – Может, вы и правы. Понимаете, два парохода стоят у одного причала, почти вплотную, нетрудно и ошибиться.

– Я уверен, – сказал я, испытывая сильнейшее отвращение к этому человеку, – уверен, что вы ошибаетесь во всем. Вы не видели этих женщин, никто из вас. – Я, гневно насупив брови, повернулся к проводнику. – Вы, отъявленный пройдоха, взяли мои деньги, обманув меня. У меня есть большое желание сообщить об этом вашему начальству, и я настаиваю на том, чтобы вы вернули мне все деньги. Вы – вор и лжец.

– Вы бы не говорили так уверенно. Мое начальство сперва послушает своего собственного работника, и будет не очень хорошо, если я сообщу им, что вы мешали мне работать и еще выдвигали против меня ложные обвинения.

У меня вспыльчивый характер. Я вынужден признаться в этом недостатке, ибо он слишком часто мешает мне, особенно в работе. Неслыханная наглость проводника возмутила меня выше всякой меры, и возмущение, соединившись с горьким разочарованием, вызвало у меня непростительный приступ бешенства, о чем я буду сожалеть всю свою жизнь. Не говоря более ни слова, я бросился к нему, схватил за горло, потом сбил с ног и начал яростно бить мерзавца головой об землю.

Помощь подоспела к нему очень быстро, и весьма действенная, потому что вскоре я оказался между двух огромного роста жандармов, которые крепко держали меня с обеих сторон. Потом меня, как любого правонарушителя, отвезли в кутузку в верхней части города, чем на время лишили возможности продолжать погоню.

В Швейцарии с законом шутки плохи, особенно в кантоне Во. Меня задержали во время нападения на должностное лицо при исполнении обязанностей, что правда в том смысле, что каждое швейцарское должностное лицо считает своим долгом оскорблять чувства безобидных иностранцев и издеваться над ними.

В полиции Лозанны ко мне отнеслись без особого уважения. Мне не позволили объясниться и сразу бросили в камеру, предварительно обыскав и отобрав у меня все вещи. Среди них был нож, карманный револьвер, который я обычно ношу с собой, бумажник со всеми документами и портфель. Бумажник и портфель имели замки, и они потребовали ключи, думая, что я где-то прячу их при себе, но я ответил, что, если им надо, пусть сами ищут. На самом деле замки на них имели особую конструкцию, и, зная секрет, любой мог их открыть пальцами. Секрет я выдавать не стал.

В темноте моей одиночной камеры, имея достаточно времени обдумать свое незавидное положение, я понял, каким был ослом и что винить кроме себя мне некого. Но что толку заниматься самобичеванием? Передо мной стояла задача: освободиться как можно скорее, и я начал думать, как это лучше сделать.

Поначалу я вел себя паинькой, извинялся, признавал ошибку и обещал сделать все, чтобы возместить ущерб своей жертве. Я предложил деньги, согласился выплатить на месте любую сумму, которую они назначат, а на остальное выписать расписку.

Мои тюремщики с негодованием отвергли это предложение. Я решил, что в Швейцарии правосудие продается? Я оскорбил закон, а не отдельное лицо. К тому же (в этой продажной стране деньги – главная ценность) откуда у меня может взяться столько наличности? Моя расписка не будет стоить и бумаги, на которой она написана.

Нет, нет, ничто не могло меня спасти. Я был должен предстать перед исправительной полицией, чтобы ответить за правонарушение, и мог рассчитывать на скорое наказание. Меня ждали тюрьма и месяца два, а то и больше в кандалах. Допущенное мною грубое насилие в отношении невинного человека будет покарано строжайшим образом.

Тут я изменил тактику и пошел в атаку. Я как британский подданный требовал уважения и должного обращения. Я настаивал на встрече с британским консулом. Когда они рассмеялись и сказали, что он не станет мешать вершению правосудия ради какого-то бродяги, я им прямо сказал, что путешествую под покровительством британского министра иностранных дел, прославленного маркиза Лансдауна. Пусть мне принесут мой бумажник, я покажу паспорт с королевским гербом и подписью одного из секретарей ее величества. Все, кто служит у господ Бекке, имеют заграничный паспорт, это лучшая защита, если тебя ловят на горячем.

Упоминание такого большого человека произвело сильное впечатление на моих тюремщиков, значительно усилившееся видом пачки новеньких английских банкнот, уютно лежащих в кармане бумажника, который я открыл, но так, чтобы не выдать секретной пружины. Когда я достал пару пятерок и передал главному тюремщику, прося о помощи, отношение ко мне изменилось, но об освобождении речь не шла. Мне пообещали принести обед из расположенного по соседству ресторана и позволили послать короткую телеграмму Фальфани с сообщением о том, что непредвиденные обстоятельства задерживали меня в Лозанне. Потом принесли постельные принадлежности, на которых я после ночи в поезде сумел заснуть и проспать крепким сном до следующего утра.

Я вызвал Эжена Фалуна, и ему позволили навестить меня рано утром, как только тюрьма открылась. Расторопный, практичный человек, он сразу приступил к выполнению моих указаний. Я поручил ему сначала телеграфировать в Англию в наше управление, коротко описать мое затруднительное положение и попросить передать меня кому-нибудь в Лозанне или Женеве. После этого он должен был сходить к британскому послу, показать ему мой паспорт в подтверждение моего гражданства и при необходимости получить юридическую консультацию. Я был предупрежден, что меня могут в ближайшее время допросить, но окончательное разбирательство по моему делу скорее всего пройдет через несколько дней.

Весь тот день и половину следующего я размышлял над своей неудачей, которую, надо сказать, сам на себя накликал, хотя от этого она не стала менее досадной. Я уже почти убедил себя, что меня нужно оставить прозябать здесь до конца моих дней, но неожиданно удача улыбнулась мне, и дневной свет рассеял мрак моих невеселых дум. Ко мне пришли несколько посетителей, и им разрешили по очереди повидаться со мной. Первым пришел консул, а вместе с ним смышленый швейцарский адвокат, который пообещал скоро все уладить. Дело сведется к штрафу, и при хорошем поведении меня выпустят под залог. Мог ли я найти залог? Это был единственный вопрос, который мне задали. Пока мы это обсуждали, среди посетителей нашелся уважаемый и богатый часовщик из Женевы, которого попросили (наверняка за этим стояли Бекке) оказать мне всяческую помощь. У меня появился повод для радости, потому что я уже не сомневался, что меня отпустят, хотя не раньше завтрашнего дня.

Провести еще одну ночь в заточении мне было неприятно, но я выдержал это испытание со всем смирением, на которое был способен, и на следующее утро, представ перед судом, с готовностью заплатил штраф. Моего поручителя, часовщика, я заверил в том, что больше не стану себя компрометировать.

Глава XIII

После освобождения настроение у меня поднялось, но для радости требовалось нечто большее, чем свобода. Появились новости о моей беглянке. Фалун узнал, что она не покидала станции «Юра-Симплон», а оставалась в «женском зале ожидания» до следующего поезда в Женеву, который пришел в 13:35. Она, вероятно, прямо у меня под носом села на тот самый поезд, которым я вернулся из Веве. В нашей профессии и такие совпадения бывают.

Фалун удостоверился в этом окончательно лишь на второй день моего заточения, но выяснил при этом, что на этот поезд было продано только два билета первого класса до Женевы. Он пошел даже дальше: объехал все семь остановок на этом маршруте и узнал, что ни на одной из них пассажиры, соответствующие описанию англичанок, не сходили. Таким образом, мои поиски перенеслись в Женеву, где еще оставалась возможность найти беглянок, хотя я не сильно обольщался. Этот город мне хорошо знаком, я бывал в нем до этого много раз и слишком хорошо знал, как там развита транспортная система и сколько там всевозможных лазеек. Поскольку у англичанок имелись серьезные причины спешить, надежда на то, что они задержались там, была очень слаба.

Тем не менее, в сопровождении Фалуна я срочно выехал в Женеву и приступил к планомерным поискам. Для начала мы навели справки на вокзале Корнавен, куда приехали из Лозанны, и здесь нам сопутствовала удача.

Их видели на этом вокзале, двух дам, одну высокую, вторую низкую, с ребенком. Они не поехали дальше и с тех пор на вокзале не показывались. Это вселяло надежду. Однако в городе на противоположной стороне имелся еще один вокзал, Гар Дез Волон, откуда шла короткая линия до Ле Бувре на южном берегу озера, и я послал туда Фалуна на разведку, договорившись встретиться через час в кафе «Де ля Курон» на Ке-дю-Лак. Я же тем временем занялся гостиницами и начал с перворазрядных, расположенных на правом берегу: «Бу Риваж», «Руси», «Де ля Пэ», «Националь», «Де Берг» и остальных. Не узнав ничего нового, я решил продолжить с гостиницами на левом берегу и вышел на мост Монблан через Рону, держа путь к «Метрополю».

И снова удача решила вернутся ко мне. Едва ступив на мост, я увидел фигуру, приближающуюся ко мне с противоположной стороны.

Я узнал ее сразу. Это была сама леди.

Она, вероятно, заметила меня в ту же секунду, потому что резко остановилась и замерла, как человек, неожиданно увидевший какую-то опасность: край пропасти или ядовитую змею под ногами. Потом она быстро посмотрела по сторонам, словно ища какую-нибудь лазейку.

И в этот миг один из многочисленных трамваев, которых так много в Женеве, выехал на Рю де Монблан со стороны вокзала Корнавен, перед мостом немного сбавив скорость. Моя леди приняла решение мгновенно. Одним быстрым, ловким прыжком она оказалась в трамвае.

С не меньшей скоростью и решительностью я последовал за ней, и мы вошли в вагон почти одновременно.

Там было всего два свободных сиденья, причем, что удивительно, друг напротив друга. Я занял свое место, признаться, не без злорадства, потому что она уже увидела меня, и мне было интересно узнать, как на нее повлияло мое неожиданное появление. Удовольствия ей это не доставило, иначе она не пустилась бы наутек, едва завидев меня.

Ждать пришлось недолго. Она мгновенно выбрала линию поведения и как ни в чем не бывало с улыбкой обратилась ко мне. Ее самообладание – чуть не сказал наглость – захватило меня врасплох.

– Я не ошибаюсь? – совершенно спокойным тоном начала она. – Это вас мне нужно поблагодарить за помощь в поезде пару дней назад?

Я настороженно ответил, что да.

– Боюсь, вы сочли меня невоспитанной, ведь я сбежала не сказав ни слова, верно? Понимаете, дело в том, что мой ребенок неожиданно заболел, и няне пришлось срочно покинуть вагон. Она едва успела перехватить меня, когда я хотела вернуться в поезд. Простите меня. Жаль, что я не попрощалась с вами тогда.

– Прошу, не надо извиняться, – вежливо произнес я, хотя внутри у меня все клокотало от возбуждения. Что это означало? Какая-то новая хитрость? От этой коварной женщины можно было ждать чего угодно.

– Мне показалось, вы шли на другую сторону озера, – продолжила она. – Вы надолго в Женеве?

– Нет. А вы?

– Не знаю, возможно, и задержусь. Мне начинает нравиться это место. Я нашла очень удобный номер в гостинице «Корнавен» у вокзала. Возможно, вы ее знаете.

Неужели это правда? Ее откровенность озадачила меня. Я не верил ее словам и не понимал смысла ее признаний. Наверняка здесь таилась какая-то ловушка, рассчитанная на мою доверчивость.

– Я тоже хочу задержаться здесь на несколько дней, но еще не устроился, – сказал я и добавил, что ничего не имею против «Корнавена».

– Почему бы нет? – охотно согласилась она. – Хорошие условия, удобные номера, вежливый персонал, приличная cuisine[25]25
  Кухня (фр.).


[Закрыть]. Вам там понравится.

Разговаривала она в высшей степени любезно и обходительно. Чересчур любезно, отметил бы человек осторожный.

Трамвай к этому времени проехал площадь Молар и Альмон Марше и теперь сворачивал на Рю де ля Корратри, в сторону театра и парка Бастион. Куда ехала моя невольная спутница?

Она ответила на мой вопрос, сойдя с трамвая на площади Нев и бросив мне на прощание несколько слов.

– Совсем забыла, мне нужно зайти кое к кому здесь неподалеку. Надеюсь, еще увидимся. Попытайтесь все же поселиться в «Корнавене». Если получится, sans adieu[26]26
  До скорого свидания (фр.).


[Закрыть].

Я не мог позволить ей снова исчезнуть. Что если весь ее рассказ – ложь? Что если не было никакой гостиницы «Корнавен» и никто в ней не останавливался? Нельзя было упускать ее из виду, и я тоже выпрыгнул из трамвая. Увидев ее удаляющуюся фигуру, я пустился в погоню.

Не знаю, заметила ли она, что я следил за ней, но мне пришлось за ней побегать. Она переходила с улицы на улицу, ныряла в темные переулки и дворы, шла вперед и возвращалась назад, как опытный вор, спасающийся от полиции. Наконец она остановилась, обернулась и, решив, что отделалась от меня (а я, хорошо зная правила игры, мгновенно скользнул в ближайшую дверь), нырнула в маленькую и неприглядную гостиницу на тихой, уединенной площади. Гостиница называлась «Пьер Фатио», а вовсе не «Корнавен».

Дверь, за которой укрылся я, являлась входом в какое-то темное третьесортное кафе, прекрасно подходящее для моих целей и идеально расположенное. Из него было отлично видно «Пьер Фатио», и я решил оставаться здесь, пока леди снова не выйдет на улицу. Пока я неторопливо поглощал абсент, обдумывая прошлые и будущие события, мне вдруг пришло в голову, что было бы неплохо вызвать сюда Фалуна. Время встречи уже прошло.

Я нацарапал записку в три строчки и отправил ее в кафе «Де ля Курон» с посыльным, которому подробно описал внешность моего помощника.

Через какое-то время Фалун присоединился ко мне, и, поскольку моя леди еще не показывалась, я велел ему продолжать наблюдение, а сам, не скрываясь, вышел из кафе, чтобы все, кому это интересно, увидели, что я сдался.

Но это было далеко не так. Я намеревался побывать в «Корнавене», чтобы узнать, все ли так на самом деле, и, если выяснится, что меня обманули (а я подозревал, что так и будет), вернуться к Фалуну и разработать план дальнейших действий. В первую очередь мне нужно было снова наладить связь и объединить силы с Фальфани.

Однако с гостиницей «Корнавен» меня не обманули. Когда я осведомился у консьержа, мне ответили, что миссис Блэр с горничной и ребенком действительно здесь остановились. Мог ли я ее увидеть? Если мсье оставит карточку, ее передадут ей, как только она вернется. Сейчас она куда-то ушла. (Это я и так знал.) Зайдет ли мсье еще раз?

Я не спешил поздравлять себя с тем, что хоть что-то начало проясняться, потому что у меня все еще оставались определенные сомнения, но намеревался использовать наилучшим образом полученные сведения. Я снял номер в «Корнавене» и сделал заказ на еще один для Фальфани, которого нужно было вызвать немедленно. При первой же возможности я отправил ему такую телеграмму:

«Задержан непредвиденными contretemps[27]27
  Осложнениями (фр.).


[Закрыть] в Лозанне. К счастью, все разрешилось. Потерянная нить снова найдена. Нужна ваша помощь. Приезжайте немедленно. Гостиница “Корнавен”. Она здесь.

Людовик»

Я обратил внимание на время отправки телеграммы: 16:17. Она наверняка дойдет до Фальфани до того, как из Брига отходит последний поезд в моем направлении, и я не могу передать, какое облегчение принесло бы мне его появление. Совместными усилиями мы смогли бы обложить нашу добычу и уже не выпускать ее из виду до тех пор, пока наше начальство не возьмется за дело.

Потом, взяв экипаж, я подъехал к тому месту, где оставил Фалуна. За время моего отсутствия ничего не изменилось. Из «Пьер Фатио» никто не выходил, что показалось мне довольно странным. Меня не покидало ощущение, что она затеяла какую-то игру. Чем больше я терзал свой мозг, пытаясь разобраться в ее намерениях, тем меньше их понимал.

Время шло, и я подумал, что будет благоразумно вернуться в свою гостиницу. Миссис Блэр могла ускользнуть, воспользоваться каким-нибудь другим выходом, и я почувствовал, что наблюдение нужно переносить в «Корнавен», где она остановилась. Фалуна я на всякий случай оставил на месте, сумев донести до него важность доверенного ему задания.

Очень скоро я возблагодарил судьбу за то, что решил это сделать. Миссис Блэр не вернулась к тому времени, когда в «Корнавене» прозвенел звонок, созывающий постояльцев к table d’hôte[28]28
  Общий обеденный стол (фр.).


[Закрыть], но не успел я проглотить первую ложку супа, как в гостиницу влетел Фалун, возбужденный и разгоряченный, с ошеломительными новостями.

– Elle se sauve! Она убегает! – закричал он. – Ее экипаж уже подъезжает к вокзалу… Она хочет сесть на поезд.

Я вскочил, выбежал из зала, схватил шляпу и помчался через площадь к вокзалу. И я увидел ее. Невозможно было не узнать ее высокую, грациозную фигуру в том же жемчужно-сером пальто, которое было на ней в трамвае. Она прошла через открытые двери на платформу, где уже стоял поезд с паровозом.

– Отходит в 7:35. До Кюло и дальше через Амберье в Париж, – сообщили мне в кассе.

«Запутывает следы», – сразу понял я. Ей все надоело, и она решила вернуться домой. Еще минута или две, и я бы ее снова потерял. Теперь оставалось одно: действовать быстро и решительно. Я должен был поехать этим же поездом. Нужно было как можно скорее купить билет и занять место. Вскоре это было сделано. Я выбрал место недалеко от ее вагона и решил внимательно за всем наблюдать, по возможности не выдавая себя.

Перед самым отправлением на вырванном из записной книжки листке я написал короткое послание Фальфани о своем поспешном отбытии и его причинах. Аккуратно сложив листок, я написал на нем адрес и вручил Фалуну, который должен был найти моего коллегу в гостинице «Корнавен», когда тот прибудет последним поездом из Брига. Одновременно с этим я вручил ему солидную плату за труды, но попросил оказать помощь и Фальфани.

Больше леди я не видел. Она не вышла ни в Бельгарде, когда проходил французский таможенный осмотр, ни в Кюло, и я, подумав, что она решила продолжить путешествие на север, задремал, но в Амберье ко мне прибежал проводник, которого я подкупил в начале поездки.

– Мсье, мсье, поторопитесь. Мадам сошла и уже уходит с вокзала. Похоже, идет в «Отель де Франс», сразу напротив.

И действительно, она шла в сторону гостиницы со всеми своими вещами. (Как же хорошо я их уже знал к этому времени!) С нею горничная с ребенком на руках и носильщик с багажом.

Я ускорил шаг, и мы вошли в гостиницу почти одновременно. Нагнав ее, я не без внутреннего ликования поинтересовался:

– Не понравилось в Женеве? Как-то вы слишком скоро уехали.

– К кому вы обращаетесь, сэр? – ответила она сдержанным, необычным голосом. Сквозь ее густую вуаль лица рассмотреть я не мог, но это была ее фигура, ее одежда, ее осанка. Передо мной стояла леди Блэкаддер, или, как она теперь себя называла, миссис Блэр.

– Ну уж нет, сударыня, – ответил я. – Вам меня не провести. Я все знаю, вы у меня в руках, и я не позволю вам снова сбежать.

Я собирался провести ночь на ногах, наблюдая и выжидая, пока меня не сменят другие, которым я незамедлительно телеграфировал.