Текст книги "Рама II"

Влезть было несложно. Сетка была надежно присоединена к обоим зданиям и тяжелая веревка не очень раскачивалась. Но двадцать метров – это не мало, больше чем шестиэтажный дом на Земле, и, оказавшись возле птицы, Николь невольно держалась с опаской.

Еще тяжело дыша после подъема, она повернулась к птице, чтобы убедиться, не пропустила ли чего в этой странной беседе. Инопланетная птица лишь внимательно следила за ней голубыми глазами.

Одно из крыльев запуталось возле головы существа. Николь начала освобождать крыло, зацепившись ногами за сетку, чтобы не упасть. Работа продвигалась медленно. На Николь вдруг повеяло дыханием могучего существа. «Знакомый запах, – отметила Николь и в мгновение поняла, что так пахнет манно-дыня. – Значит, и ты ее ешь. А откуда они берутся?» Николь пожалела, что не в состоянии понять речь этих странных и удивительных существ.

Она еще боролась с первым узлом. Он оказался очень тугим. Николь боялась, что, потянув сильнее, причинит птице боль. Дотянувшись до ранца, она извлекла энергоскальпель.

Сразу же, вскрикивая и бормоча, рядом оказалась вторая птица, перепугав Николь почти до смерти. Она не позволяла Николь продолжать, пока, отодвинувшись в сторонку, та не показала, как инструмент режет упругий трос.

Скальпель помог быстро закончить операции по спасению. Вельветовая птица поднялась в воздух, оглашая окрестность радостными музыкальными криками. Партнерша присоединилась к ней, выражая в криках не меньшую радость. И парочкой волнистых попугайчиков они принялись играть над головой Николь. Потом исчезли, и Николь медленно опустилась на землю.

Она была довольна собой. Собиралась вернуться на стену и ожидать вот-вот уже готовых явиться спасителей. И она побрела на север, напевая народную песенку о Луаре, которую помнила с детства.

Через несколько минут Николь вновь оказалась в компании. Точнее, у нее появился проводник. Как только она сворачивала не туда, летевшая над головой вельветовая птица поднимала немыслимый шум. Он прекращался лишь тогда, когда Николь сворачивала в нужную сторону. «Куда это меня ведут?» – подумала она.

На площади метрах в сорока от октаэдра птица опустилась на ничем не выделяющийся участок металлической мостовой. Несколько раз поскребла когтями и взмыла вверх. В сторону поползла крышка и птица исчезла внизу. Потом появилась и снова исчезла. Вновь вынырнув, что-то проговорила, обращаясь к Николь, и начала опускаться.

«Понимаю, – подумала та. – Кажется, меня приглашают в свой дом. Надеюсь, не в качестве обеда».

41. ДРУГ ПОЗНАЕТСЯ В БЕДЕ

Николь не знала, чего ожидать. Но отверстие в мостовой обошла кругом без тени страха. Ею двигало любопытство. На миг промелькнуло беспокойство

– как бы явившиеся спасители не застали ее под землей, и Николь постаралась убедить себя в том, что они обязательно вернутся.

Прямоугольная крышка оказалась большой – метров десять в длину и шесть в ширину. Когда птица поняла, что Николь следует за ней, она спустилась вниз и уселась ждать на третьем карнизе. Опустившись на корточки возле отверстия, Николь заглянула в глубины. Вблизи посвечивали огоньки, они уходили вниз. Николь не могла точно определить глубину коридора – очевидно, более двадцати-тридцати метров.

Бескрылому человеку было сложно спускаться вниз. Отвесный коридор попросту представлял собой большую дыру с широкими карнизами по краям. Все они были одного размера – метров пять в длину и один в ширину – и отстояли друг от друга примерно на три метра. Николь старалась быть осторожнее.

Свет сюда поступал сверху – из отверстия в мостовой и редких фонариков, размещенных через каждые четыре карниза. Они были окружены какой-то прозрачной и непрочной на взгляд оболочкой. В каждом фонарике горел огонек на жидкости.

Вельветовый приятель Николь терпеливо дожидался ее во время спуска, оставаясь всегда в трех карнизах под ней. И Николь казалось, что, если она сорвется, огромная птица подхватит ее. Впрочем, эту гипотезу проверять не хотелось. Ее разум лихорадочно торопился. Николь уже поняла, что птицеподобные создания не являются биотами. А это значило, что перед ней инопланетяне. «Но создателями Рамы, – решила Николь, – они быть не могут. Слишком уж примитивны их технические достижения».

Николь вспомнила бедных и отсталых майя, обнаруженных в Мексике конкистадорами. Испанцам казалось немыслимым, чтобы предки этих невежественных и бедных людей могли воздвигнуть храмы и города. «Что, если и здесь произошло нечто подобное? – подумала Николь. – Что, если искусные мастера, создатели этого корабля, выродились в примитивных птиц?»

Когда Николь опустилась метров на двадцать, до слуха ее донесся шум бегущей воды. Шум усилился, когда она спустилась на карниз, являвшийся полом уходящего вглубь горизонтального коридора. Он продолжался и по другую сторону отвесной шахты.

Крылатый ее проводник, как обычно, оставался в трех карнизах под ней. Николь показала на тоннель за своей спиной. Птица взлетела, а потом опустилась, зависая над каждым из уровней под Николь и давая понять, что ей надлежит опускаться.

Но Николь не хотела сдаваться. Она вынула фляжку, поднесла ко рту, показала, что пьет. И снова указала в сторону темного тоннеля. Птица трепетала крыльями над ней, явно раздумывая, что делать, и наконец исчезла во тьме, пролетев над головой Николь. Секунд через сорок Николь заметила во мраке огонек: приближаясь, он увеличивался в размерах. Птица вернулась с большим факелом в когтях.

Примерно пятнадцать метров Николь следовала за птицей. Они оказались в комнате по левую руку. Там была большая цистерна с водой, лившейся в нее из трубки, уходящей в стену. Достав масс-спектрометр, Николь проверила состав: чистая Н2О, прочих примесей не более одной части на миллион. Постаравшись не забыть про манеры, Николь сложила руки чашечкой и напилась из струи. Вкус был непередаваемо восхитительным. Покончив с питьем, Николь направилась дальше в глубь тоннеля. Птица впала в неистовство, она взлетала и опускалась, что-то треща. Тогда Николь изменила направление и вернулась к отвесной шахте. Возобновив спуск, она заметила, что вокруг потемнело, и подняла голову: оказалось, выход на поверхность Нью-Йорка закрылся. «Надеюсь, это не значит, что меня отсюда не выпустят», – подумала она.

Еще в двадцати метрах ниже параллельно поверхности разбегалась новая пара темных тоннелей. Тут, на втором уровне, вельветовая птица свернула в глубь одного из них и с факелом в когтях провела Николь метров на двести. Следуя за птицей, она вступила в большую круглую комнату с высоким потолком. С помощью своего факела птица засветила несколько расположенных по периметру масляных ламп. А потом исчезла – почти на час. Николь терпеливо ждала. Поначалу она оглядывала темную комнату, похожую на грот или пещеру. Никаких орнаментов или украшений в ней не было. Николь задумалась – как дать понять птицам, что ей пора уходить.

Вельветовый ее приятель вернулся с четырьмя спутниками. Николь слышала взмах крыльев и непрекращающуюся трескотню в коридоре. Первым влетел спутник (или спутница) ее птицы – Николь представляла их себе парой – с двумя новыми линолеумовыми птицами. Приземлившись, они неловким шагом приблизились к Николь, чтобы как следует рассмотреть. А потом уселись в противоположной части комнаты, и внутрь влетело новое вельветовое создание, на сей раз коричневое, с небольшой манно-дыней в когтях.

Дыню положили перед Николь. Все птицы внимательно глядели на нее. Николь аккуратно вырезала осьмушку своим скальпелем, отпила из середины глоток зеленоватой жидкости, а остальное отнесла хозяевам. С одобрительными криками, явно относящимися к точности разреза, они передавали дыню друг другу.

Николь смотрела, как они едят. Птицы аккуратно делили дыню между собой, ничего не теряя. Обе вельветовые птицы на удивление точно и проворно орудовали своими когтями, не оставляя никаких остатков и не пачкаясь. Более крупные птицы показались Николь слегка неуклюжими, они ели наподобие земных животных. Как и сама Николь, птицы не ели жесткую оболочку манно-дыни.

Когда с едой было покончено, молчавшие все это время птицы собрались в кружок. Коричневая птица что-то пропела и кружок рассыпался. Птицы приблизились к Николь, чтобы взглянуть на прощание, и улетели.

Николь сидела и ждала, что еще будет. Птицы оставили лампы в столовой или, быть может, пиршественном зале, но в коридоре стоял непроглядный мрак. Они явно считали, что она должна оставаться здесь, во всяком случае, какое-то время. Николь давно уже не спала и после еды ощущала приятную сытость. «Ладно, – сказала она себе после внутреннего спора, свертываясь калачиком на полу, – вздремнуть – только на пользу».

Во сне кто-то издалека окликал ее по имени. Ей приходилось напрягать слух, чтобы услышать голос. Вздрогнув, Николь проснулась и попыталась вспомнить, где находится. Она старательно прислушалась, но ничего не расслышала. Посмотрев на часы, поняла, что проспала четыре часа. «Надо выходить, – подумала Николь. – Скоро стемнеет и я не хочу расстаться с надеждой на спасение».

Она вышла в коридор и включила свой фонарик. Менее чем за минуту Николь добралась до отвесной шахты и начала перелезать с карниза на карниз. Как раз под тем уровнем, где на спуске она пила воду, Николь услыхала над головой странный шум. Она остановилась, чтобы отдышаться. Потом чуть высунулась с карниза и посветила фонариком вверх. На выдававшейся внутрь шахты части первого уровня взад и вперед двигалось нечто огромное.

Николь осторожно поднялась на карниз под загадочным объектом. Чем бы он там ни был, но каждые пять секунд полностью перекрывал всю ступеньку, не пропуская наверх Николь. Она просто не могла за пять секунд подтянуться вверх и добраться до следующего карниза.

Став на самом краю карниза, Николь внимательно прислушивалась к звукам над головой. Когда самодвижущаяся штуковина направилась в обратную сторону, Николь выставила голову над краем. Объект перемещался на гусеницах и сзади напоминал танк. Ей пришлось торопиться: оказавшись в коридоре, танк развернулся, уже собираясь вернуться назад.

«Несомненно, – мысленно проговорила Николь, оставаясь на своем карнизе,

– этот танк здесь – нечто вроде часового». Интересно, оснащен ли он какими-нибудь датчиками – правда, танк ничем не показывал, что услышал ее. Впрочем, Николь решила не проверять этого. «Какой из него часовой, если он не способен хотя бы увидеть пришельца».

Николь медленно опустилась по выступам к так называемой столовой. Она ощущала разочарование и казнила себя за то, что столь поспешно направилась в обиталище птиц. Но птицам незачем держать ее в заточении. В конце концов ее пригласили сюда после того, как она спасла жизнь одной из них.

Появление танка озадачивало, оно полностью не соответствовало тому, что окружало ее здесь. Зачем он? Откуда взялся? «Все чудесатее и чудесатее», – решила Николь.

Вновь опустившись на второй горизонтальный уровень, Николь подумала, нельзя ли выбраться отсюда иным путем. На другом конце шахты расположены такие же карнизы. Если перепрыгнуть…

Прежде чем серьезно рассмотреть этот план, Николь решила определить, не охраняется ли и противоположный коридор первого уровня. С того места, где она теперь находилась, этого нельзя было понять, и, ругая себя за глупость, Николь вновь полезла вверх, чтобы посмотреть в коридор напротив. К счастью, он оказался пустым.

Вновь возвратившись вниз, Николь ощутила изрядную усталость. Она поглядела на ту сторону шахты, на огоньки в ее глубине. Если она упадет, то, безусловно, погибнет. У Николь был отличный глазомер. Она определила, что края ее карниза и противоположного разделяло около четырех метров. «Четыре метра, „думала она, – ну четыре с половиной, не более. Учитывая запас с обеих сторон, нужно прыгнуть на пять метров. В летном комбинезоне и с ранцем“.

Николь вспомнила воскресный день в Бовуа четыре года назад. Женевьеве тогда было десять. Они с ней смотрели телепередачу с Олимпийских игр 2196 года.

– А ты еще можешь прыгнуть в длину, мама? – спросила девочка, кое-как осознав, что ее мать – олимпийская чемпионка.

Пьер уговорил Николь взять с собой Женевьеву на легкоатлетическую площадку возле ее школы в Люине. В тройном прыжке она сбивалась с ноги, но, согревшись и попрактиковавшись, Николь сумела в одиночном прыжке улететь на шесть с половиной метров. На Женевьеву это достижение не произвело особенного впечатления.

– Мама, – сказала ей дочка, пока они крутили педали велосипеда, возвращаясь домой по зеленой сельской местности. – Старшая сестра Даниелы прыгает почти так же далеко, а ведь она только учится в университете.

Воспоминания о Женевьеве пробудили в Николь глубокую грусть. Ей так хотелось услышать ее голос, помочь дочери управиться с волосами, поплавать с ней на лодке в их небольшом собственном пруду. «Никогда мы не умеем ценить свое счастье, – думала она, – пока счастье это рядом с нами».

И Николь направилась назад – в тоннель, где ее оставили птицы. Она не рискнет. Прыгать слишком опасно. Если поскользнешься…

– Николь де Жарден, какого черта вы прячетесь? – она замерла, услыхав этот далекий слабый крик. Или ей показалось? – Николь, – вновь услыхала она. Несомненно, это был голос Ричарда Уэйкфилда. Николь бросилась назад к шахте и принялась было кричать. «Нет, – подумала она, – тогда я разбужу их. На все уйдет не более пяти минут. Я прыгну…»

Адреналин бушевал в крови Николь. Отмерив разбег, она с запасом перемахнула провал и с головокружительной скоростью взлетела наверх. Когда Николь была уже почти у поверхности, Уэйкфилд снова окликнул ее.

– Я здесь, Ричард. Под тобой, – крикнула она, – под мостовой площади. – Оказавшись на верхнем карнизе, Николь принялась толкать крышку. Она не поддавалась. – Дерьмо! – выкрикнула Николь. Озадаченный Ричард топтался где-то неподалеку. – Ричард, иди сюда. Ты слышишь меня? Постучи по земле!

Ричард принялся колотить по мостовой. Оба они кричали. Шум поднялся оглушительный. Внизу захлопали крылья, проснувшиеся птицы закричали и забормотали.

– Помогите мне, – закричала Николь приближавшимся птицам. – Там мой друг.

Ричард все еще барабанил. Рядом с Николь оказались обе знакомые ей птицы. Они метались вокруг, хлопали крыльями, перекрикивались с пятью остальными, остававшимися внизу. У них явно шел какой-то спор – черная вельветовая птица дважды испускала жуткий вопль, вытянув шею к своим товаркам.

И вдруг крышка поехала в сторону. Чтобы не упасть, Ричард опустился на четвереньки. Заглянув в отверстие, он увидел Николь и двух гигантских птиц, одна из которых пролетела мимо него, пока Николь выкарабкивалась наверх.

– Ну и дьявол! – выкрикнул он, глазами провожая ее полет.

Николь ликовала. Она кинулась обнимать Ричарда.

– Как я рада, как я рада видеть тебя.

С улыбкой он обнял ее.

– Если бы я знал, что ты так меня встретишь, то поторопился бы.

42. ДВА ИССЛЕДОВАТЕЛЯ

– Подожди-ка, постараюсь понять. Значит, ты здесь один? И нам не на чем пересечь Цилиндрическое море?

Ричард кивнул. Для Николь это было чересчур. Еще пять минут назад она ликовала. Наконец это испытание закончилось, она уже представляла, как возвращается на Землю, к отцу и дочери. А теперь он говорит ей…

Она торопливо отбежала к стенке одного из сооружений и припала к ней лбом. Слезы текли по ее щекам, она не скрывала разочарования. Ричард остановился неподалеку.

– Прости, – сказал он.

– Ты не виноват, – ответила Николь, взяв себя в руки. – Мне просто в голову не приходило, что я могу увидеть кого-нибудь из экипажа и не обрести спасения… – она умолкла. Зачем расстраивать еще и Ричарда. Николь шагнула к нему с деланной улыбкой.

– Обычно я не столь эмоциональна. К тому же я перебила тебя на половине рассказа. – Ты говорил, как биоты-акулы погнались за лодкой, твоей моторкой, и что заметил их уже посреди моря.

– Примерно так, – ее разочарование передалось и Ричарду. Он нервно хохотнул. – А ты помнишь, на одной из тренировок нас ругали, что мы сперва не использовали моторку в автоматическом режиме – просто, чтобы проверить, не нарушим ли мы таким образом экологическое равновесие? Тогда я посмеялся над ними. А теперь… не знаю. На суденышки с «Ньютона» эти акулы не обращали никакого внимания, однако на мою моторку словно набросились.

Ричард и Николь сидели на одном из серых металлических ящиков, усеивавших площадку.

– Один раз я сумел увильнуть, – продолжил Ричард, – но мне чрезвычайно повезло. И когда другого выхода уже не оставалось, я просто выпрыгнул из лодки и поплыл. К моему счастью, их интересовала в основном лодка. Потом я увидел этих акул, когда уже оказался в сотне метров от берега.

– И сколько же времени ты находишься на Раме? – спросила Николь.

– Около семнадцати часов. «Ньютон» я оставил через два часа после восхода. К сожалению, я затратил слишком много времени, пытаясь починить релейную станцию «Бета». Это оказалось невозможным.

Николь потрогала его комбинезон.

– Если бы не волосы, и не скажешь, что ты побывал в воде.

Ричард рассмеялся.

– Да, чудеса ткачества. Ты не поверишь, когда я сменил термокостюм, комбинезон был уже почти сух. И мне пришлось даже напомнить себе, что я все-таки провел двадцать минут в холодной воде. – Он поглядел на свою спутницу, она медленно приходила в себя. – Не могу не удивиться, космонавт де Жарден, почему вы до сих пор не поинтересовались, как я узнал, где искать вас?

Достав сканер, Николь сняла показания биометрических датчиков в теле Ричарда. Несмотря на вынужденное купание, все показания были в норме. И она не сразу поняла смысл его вопроса.

– Значит ты знал, где искать меня? – спросила она, подняв брови, – а я решила, что ты случайно наткнулся…

– Ну же, сударыня. Нью-Йорк невелик, но ведь не настолько. Эти стены огораживают двадцать пять квадратных километров. И на радио положиться нельзя. – Он ухмыльнулся. – Сейчас прикину: если бы я останавливался на каждом квадратном метре, чтобы выкрикнуть твое имя, мне пришлось бы сделать это двадцать пять миллионов раз. Отведем на это десять секунд, включая сюда время, чтобы прислушаться и перейти к следующему квадратному метру. Значит, в минуту я мог бы шесть раз позвать тебя. Тогда на все потребовалось бы четыре миллиона минут, то есть чуть более шестидесяти тысяч часов, или двадцать пять сотен земных дней…

– Ладно, ладно, – перебила его Николь. Она наконец заулыбалась. – Ну и как ты узнал, где я?

Ричард встал.

– Не позволите ли? – с драматическим выражением на лице он протянул руку к нагрудному карману летного комбинезона Николь.

– Пожалуйста, – ответила она, – хотя что там может быть?

Запустив руку в карман, Ричард извлек из него принца Хэла.

– Он и привел меня к вам. Принц мой, вы человек добрый, а я уже решил было, что вы меня подвели.

Николь не понимала, о чем говорит Ричард.

– В принца Хэла и Фальстафа встроены скоординированные навигационные радиомаяки, – пояснил он, – они испускают пятнадцать импульсов в секунду. Если Фальстаф находится у меня в хижине в лагере «Бета», а в лагере «Альфа» установлен аналогичный приемопередатчик, то ваше положение я могу определить триангуляцией. Я в точности знал, где вы находитесь, во всяком случае, в координатах х, у. Простой алгоритм слежения не позволял контролировать ваши экскурсии в третьей координате.

– Так вот как может инженер назвать мое пребывание в обиталище птиц, – Николь снова улыбнулась, – экскурсией в третью координату?

– И так тоже можно.

Николь покачала головой.

– Не знаю, что и думать, Уэйкфилд. Если вы все время знали, где я нахожусь, то какого черта прождали так долго…

– Потому что мы потеряли вас, точнее, считали, что потеряли, а я только потом нашел вас… когда вернулся за Фальстафом.

– Или же я за эту неделю невероятно поглупела, или же подобное объяснение для меня крайне нелестно…

Тут уже рассмеялся Ричард.

– Позвольте мне изложить события уже в большем порядке, – он помедлил, чтобы заново все припомнить. – Еще в июне меня возмутило решение группы технического обеспечения отказаться от использования навигационных маяков, дублирующих индивидуальные локаторы. Я пытался возражать, указал, что возможны такие аварийные или экстренные ситуации, когда в обычной голосовой связи отношение громкости сигнала к шуму может сделаться близким к пороговому. И на всякий случай установил маяки на трех роботах…

Ричард Уэйкфилд говорил, а Николь разглядывала его. Она уже успела забыть, что это человек не только удивительный, но и забавный. Нечего было сомневаться – если задавать правильные вопросы, Ричард может целый час проговорить только о маяках.

– …а потом Фальстаф потерял сигнал. Меня там не было, я собирался вместе с Хиро Яманакой залететь за вами на геликоптере. Фальстаф снабжен маленьким магнитофоном и записывает все показания. Мы не встретили вас, я воспроизвел все данные и обнаружил, что сигнал внезапно исчез. Потом появился, буквально на миг, пока мы переговаривались по радио, но через несколько секунд после завершения разговора исчез совсем. Можно было считать, что отказал передатчик. Я думал тогда, что все дело в принце Хэле. И когда Франческа сказала, что до самой площади шла вместе с вами, я уже не сомневался, что принц Хэл…

Слушавшая до сих пор вполуха, Николь мгновенно насторожилась, услыхав имя Франчески.

– Стойте, – перебила его Николь, сопровождая слова жестом руки. – Что она вам сказала?

– Что вы с ней вместе вышли из амбара и потом вы отошли в сторону поискать Такагиси.

– Да это же дерьмо коровье.

– Что? – переспросил Ричард.

– Это ложь. Абсолютная ложь. Я упала в ту яму, о которой вам говорила, когда Франческа была рядом, или не более чем через минуту после того, как она вышла из амбара. И с тех пор мы с ней не виделись.

Ричард помедлил.

– Теперь понятно, почему Фальстаф потерял вас. Значит, вы все время оставались в амбаре и сигнал был блокирован. – Пришел и его черед удивиться. – Но зачем Франческе придумывать такие россказни?

«Хотелось бы знать, – сказала себе Николь. – Значит, она действительно отравила Борзова. Иначе, зачем ей…»

– А между вами ничего не было? – спросил Ричард. – Мне всегда казалось, что…

– Взаимная ревность, – перебила его Николь. – У нас с ней ничего общего

– световые годы.

– Говорите, говорите, – усмехнулся Ричард. – Уже почти год я излучаю сигналы: услышьте меня, умница, очаровательная, неотразимая женщина. И все же ни разу я не добился от вас ничего, кроме вежливого врачебного интереса. А Франческа замечает все – даже если ты просто глянешь в ее сторону.

– Есть другие, более фундаментальные различия, – ответила Николь, не без удовольствия отметив, что свой мужской интерес к ней Ричард наконец облек в слова.

После короткой паузы Николь поглядела на часы.

– Но я не собираюсь тратить время на разговоры о Франческе Сабатини, – продолжила она. – Через час снова стемнеет, а нам еще нужно разработать план, как спастись с острова. Следует подумать о том, где добыть пищу, воду, а также о прочих неназываемых потребностях, которые делают заточение в тесной яме малопривлекательным.

– У меня с собой переносный домик – если потребуется.

– Отлично, – ответила Николь, – вспомним, если пойдет дождь. – Она потянулась к ранцу за манно-дыней, но не стала доставать пакет с едой. – Кстати, – спросила она Ричарда, – вы не прихватили с собой человеческой еды?

Домик пригодился, когда они собрались поспать. Они решили расставить его на центральной площади. «Чем ближе к птицам, тем безопаснее», – подумала Николь. В известной мере, она с ними подружилась и могла надеяться на помощь в случае необходимости. Кроме того, пищу здесь можно было найти только у них. У Ричарда с Николь оставалось еды на двоих лишь на пару раманских дней.

Николь не возражала против того, чтобы спать с Ричардом под одной крышей. Он галантно выразил готовность расположиться снаружи, но в хижине свободно можно было разместить два матраса. Они лежали в полуметре друг от друга и беседовали. Николь во всех подробностях описала, что делала в одиночестве, опустив только рассказ о видении и фиале. Все это было для нее слишком личным, чтобы делиться с кем-нибудь еще. Ее рассказ крайне заинтересовал Ричарда, в особенности все, что относилось к птицам.

– Интересно, – сказал он, подпирая голову согнутой в локте рукой, – как могли они попасть сюда. Судя по вашим словам, если забыть о танке-часовом, они по развитию едва ли окажутся выше доисторического человека. Неплохо было бы выведать их секрет.

– Впрочем, не следует полностью исключать, что на самом деле это биоты,

– продолжал он, едва сдерживая энтузиазм. – Биологически они, быть может, и не слишком интересны, однако в качестве искусственного разума… это было бы то, что нужно. – Он сел на своем матрасе. – Только подумайте, что может означать все это. Надо искать ответ. Вы же лингвист, постарайтесь по возможности договориться с ними.

Николь сделалось смешно.

– Ричард, – спросила она, – а вам не приходило в голову, что, если нас не спасут, наша беседа будет представлять лишь академический интерес?

– Случалось парочку раз, – рассмеялся Ричард. – Этот поганец Хейльман перед тем, как я уже собрался возвращаться внутрь Рамы, отвел меня в сторонку и сообщил, что мой поступок «нарушает все принятые процедуры». Он обещал, что никто и ни при каких обстоятельствах не станет искать меня.

– Так почему же вы вернулись?

– Я еще не вполне уверен, – медленно проговорил он. – Я хотел взять Фальстафа, проверить: вдруг по какой-то немыслимой случайности он получил сигнал с вашего маяка. Но были, кажется, и другие причины. В этой экспедиции политика важнее науки. Я понял, что бюрократы на Земле намереваются приостановить ее – «по соображениям безопасности» и что экипаж больше не пустят на Раму. Политические дискуссии продлятся еще день или два… и мне хотелось в последний раз поглядеть на самое изумительное зрелище в моей жизни.

Николь помедлила.

– Вы не побоялись так поступить, – негромко отозвалась она. – И даже сейчас не обнаруживаете признаков страха. А вас не пугает, что вы, возможно, умрете на Раме?

– Слегка. Но лучше ярко умереть, чем вести пресную жизнь. – Он вновь подпер голову локтем. – Три года я ждал экспедиции и с самого начала понимал, что вполне способен оказаться среди избранных. Кроме роботов и Шекспира в моей жизни нет ничего – одна только работа. Ни семьи, ни друзей, не о ком…

Голос его стих.

– Умереть мне не страшно – не более чем возвращаться. Во всяком случае, Ричард Уэйкфилд, член экипажа «Ньютона», сыграет свою роль до конца. – Он хотел продолжать, но умолк. Откинувшись на спину, Ричард закрыл глаза.