Текст книги "Рама II"

43. ЭКЗОБИОПСИХОЛОГИЯ

Поняв, что Николь проснулась, Ричард приветливо произнес:

– У нас есть еще одна причина не оставлять надежды, я забыл упомянуть ее вчера вечером.

Николь всегда просыпалась очень медленно. Даже в детстве. Она любила понежиться, посмаковать последние сны, прежде чем обратиться лицом к грубой реальности. И Пьер, и Женевьева знали, что до утреннего кофе с ней лучше не говорить о серьезном… Моргая, она смотрела на Ричарда, освещавшего фонариком пол между ними.

– Этот космический корабль теперь направляется к Земле, – проговорил он. – Даже если «Ньютон» улетит, не дождавшись нас, рано или поздно нас подберет другой земной корабль.

– Что-что? – спросила Николь, садясь и потирая глаза.

– Во вчерашнем волнении я забыл одну очень важную вещь. Предпринятый Рамой маневр – вы тогда, очевидно, лежали без сознания в яме – направил его к Земле, прямо лоб в лоб. Поэтому и потребовалось эвакуировать экспедицию.

Ричард заметил, что Николь смотрит на него, как на лишившегося рассудка.

– По отношению к Солнцу этот корабль находится на гиперболической траектории, – пояснил он, – просто теперь он летит прямо к Земле. Столкновение произойдет через двадцать три дня.

– Ричард, – проговорила Николь, тоскуя по чашке крепкого кофе. – Я не люблю по утрам никаких шуток. И если вы потрудились над этой выдумкой…

– Нет-нет, – перебил он ее. – Это серьезно. Я ничего не придумал, поверьте.

Достав свой карманный термометр, Николь проверила его показания.

– Тогда, мой гениальный инженер, объясните, пожалуйста, почему температура продолжает возрастать? Разве не следовало бы ей падать, если мы уже удаляемся от Солнца?

– Николь, вы же умница, – Ричард покачал головой. – Тепловой поток от Солнца очень медленно проникает от оболочки внутрь Рамы. Коэффициент теплопроводности здесь невелик. Думаю, что температура будет возрастать еще две недели.

Николь достаточно хорошо помнила термодинамику, чтобы сообразить, что он прав. Еще слишком рано, чтобы температура начала изменяться. Она попросила воды у Ричарда. «Что случилось? – думала она. – Почему Рама летит прямо на нашу планету?»

Ричард словно читал ее мысли.

– Вы должны были слышать эти дурацкие разговоры о том, почему Рама изменил свою траекторию и что будет потом. Они же семь часов разговаривали об этом. В МКА работает один тип, кажется, канадец, специалист по экзобиопсихологии. Каково, а? И этот дурак в самом деле участвовал в совещании, предлагал свои объяснения изменению траектории Рамы. – Ричард затряс головой. – Все бюрократы одинаковы. Толковым людям они лишь мешают работать, только и заняты тем, чтобы раздуть до критического предела количество безмозглых бумагомарак.

– Ну и к какому выводу они пришли в конце концов?

– Подавляющая часть нормальных людей заключила, что Рама выйдет на орбиту вокруг Земли и будет проводить пассивные измерения. Но они оказались в меньшинстве. Похоже, разум и логика взяли отпуск. Даже Дэвид Браун, который, на мой взгляд, после возвращения на «Ньютон» вел себя весьма странно, заявил, что Рама наверняка предпримет враждебные действия. И пояснил еще, что враждебными по сути своей они могут и не быть: просто пытаясь исследовать Землю, Рама может предпринять действия, воспринимаемые нами как враждебные. – Возбужденный Ричард вскочил. – Вообще вы слыхали когда бы то ни было подобную чушь? И доктор Браун еще оказался среди самых умеренных ораторов. Опросили всех членов консультативного бюро МКА – какой, дескать, ход развития событий они считают наиболее вероятным. И как, по-вашему, поступили все эти полномочные представители? Вы, конечно, полагаете, что каждый из них ответил просто: «Я считаю наиболее вероятным вариант „А“, прямое соударение, сопровождающееся огромными разрушениями и изменением климата» или «я предпочитаю вариант „С“, выход на околоземную орбиту с враждебными намерениями»? Черт побери, нет! Каждый из них разразился целой лекцией. А этот, не от мира сего, доктор Александер, который забросал вас вопросами на открытом совещании по биометрии в ноябре, целых пятнадцать минут потратил на то, чтобы растолковать, каким образом существование Рамы выявило дефекты в организации МКА. Как будто это дерьмо кого-то интересовало, – сев, Ричард прижал руки к щекам. – Трудно было даже представить, что такое возможно.

Николь теперь совсем проснулась.

– Судя по вашему раздражению, – заметила она, – ваше мнение разошлось с общим?

Ричард кивнул.

– Почти три четверти участвовавших в совещании, то есть все космонавты, старшие специалисты и чиновники МКА, были убеждены, что предпринятый Рамой маневр каким-то образом причинит вред Земле. И едва не все сходились в одном. Раз первый Рама не обратил внимание на нас, а второй направился к Земле, значит, эти корабли устроены по-разному. Я согласен с этим выводом. Но не могу понять, откуда же следует, что он предпримет враждебные действия. Я считаю, что действия раман в неменьшей степени могут быть вызваны любопытством или даже желанием облагодетельствовать нас. – Британский инженер помедлил. – Как утверждала Франческа, проведенные на Земле опросы свидетельствуют, что около 90 процентов простых людей в панике. Умоляют политиков что-нибудь предпринять.

Ричард открыл дверцу домика и вышел на темную площадь, посветил фонариком в сторону октаэдра.

– На втором заседании через восемнадцать часов решили, что внутрь Рамы никто больше не пойдет. Технически я не нарушил этого распоряжения, поскольку удалился, не дожидаясь официального обнародования. Было понятно, что приказ вот-вот последует.

– Пока политики Земли размышляют, как им поступить с космическим кораблем величиной с целый астероид, – проговорила Николь, – перед нами обоими стоит задача куда более легкая. Нам следует пересечь Цилиндрическое море, – она деланно улыбнулась. – Может, осмотримся за беседой?

Ричард посветил фонариком дно ямы. Манно-дыню было прекрасно видно, однако детали сливались в серую кучу.

– Значит, там лежат запасные части к многоножке?

Николь кивнула. Они стояли рядом над ямой, около самого края.

– Даже при дневном свете края ямы теряются в тени. Я хотела убедиться, что там внизу – не Такагиси.

– Хотелось бы видеть, как эта многоножка себя чинит, – поднявшись, Ричард подошел к стене амбара и постучал. – Этот материал заинтересует любого материаловеда. Экранирует радиоволны в обоих направлениях, а свет только в одном. – Он повернулся к Николь. – Дайте ваш скальпель. Посмотрим, не удастся ли отрезать кусочек.

Николь думала, не спуститься ли кому-нибудь из них в яму за остатками дыни. Это было несложно, шнур из шовной нити должен был выдержать. Наконец она извлекла скальпель и подошла к Уэйкфилду.

– Не уверена, что это следует делать, – проговорила она, не решаясь притронуться скальпелем к стене. – Во-первых, можно повредить скальпель, а он наверняка нам еще пригодится. Ну а во-вторых, знаете – это могут счесть за вандализм.

– Вандализм? – подчеркнуто переспросил Ричард, странными глазами поглядев на Николь. – Любопытный пример гомоцентризма, – пожав плечами, он направился к торцу амбара. – Не обращайте внимания. Наверное, вы правы насчет скальпеля.

Ричард ввел кое-какие данные в карманный компьютер и глядел на маленький монитор, когда Николь стала рядом с ним.

– Значит, вы с Франческой именно здесь и стояли? – Николь подтвердила.

– А потом вернулись к амбару, чтобы заглянуть в одну из ям?

– Мы об этом уже говорили. Почему вы снова интересуетесь?

– Мне кажется, Франческа видела, как вы упали, и преднамеренно скормила нам басенку о том, как вы отправились искать японского ученого. Она хотела, чтобы вас не нашли.

Николь в темноте поглядела на Ричарда.

– Я-то в этом не сомневаюсь, – неторопливо ответила она. – Но почему вы так решили?

– Только это объяснение имеет какой-то смысл. У нас с ней случилась стычка, я как раз собирался выходить сюда. Она явилась ко мне в комнату и под предлогом интервью попыталась выведать у меня, зачем я возвращаюсь на Раму. Когда я сказал ей о Фальстафе и навигационном радиомаяке, она выключила камеру. Потом в весьма взволнованном состоянии задала мне целую кучу технических вопросов. А уже уходя, сказала, что теперь убедилась – никому из нас не следовало вступать внутрь Рамы. Мне показалось, она хотела попросить меня не возвращаться. Понимаю: ей не хотелось, чтобы я нашел вас. Как выяснилось, она бросила вас в яме. – Ричард помедлил. – Но я не могу постичь, зачем она это сделала?

– Помните ту ночь, когда вы объяснили мне причины отказа «Рохира»? – проговорила Николь после минутной нерешительности. – Я тогда спросила вас с Яношем о генерале Борзове…

Они возвращались к центральной площади, к собственному домику, и Николь за пятнадцать минут рассказала Ричарду все, что знает о заговоре. Поведала ему о контракте с прессой, о препаратах, которые Франческа давала Дэвиду Брауну и Реджи Уилсону, а также о собственных взаимоотношениях с действующими лицами. О кубике с данными она умолчала. Ричард согласился, что доказательства достаточно убедительны.

– Значит, вы полагаете, что она оставила вас в яме, опасаясь разоблачения?

Николь кивнула.

Ричард присвистнул.

– Теперь все понятно. Когда я вернулся на «Ньютон», мне стало ясно, что всем заправляет Франческа, а Браун и Хейльман только исполняют ее приказания. – Он обнял Николь за плечи. – Такого врага, как эта женщина, не пожелаешь никому. У нее явно отсутствуют какие-либо нравственные устои.

44. ДРУГОЕ ЛОГОВО

У Ричарда и Николь нашлись заботы более важные, чем Франческа. Возвратившись на центральную площадь, они обнаружили, что их домик исчез. Постучали птицам, но ответа не получили. Опасность их положения стала еще яснее.

Ричард приумолк и погрустнел. Он извинился перед Николь, пояснив, что, когда волнуется, всегда старается держаться в одиночестве. Несколько часов он возился с компьютером и лишь изредка задавал Николь вопросы по географии Нью-Йорка.

Опустившись на свой матрас, Николь начала уже подумывать – не пересечь ли им вплавь Цилиндрическое море. Особо хорошей пловчихой она себя не считала. Во время тренировок на один километр у нее уходило пятнадцать минут. Но это в бассейне. А тут придется проплыть целых пять километров в холодной, неспокойной воде, может быть, даже в сопровождении таких милых созданий, как биоты-акулы.

Размышления ее нарушил толстячок двадцати сантиметров ростом.

– Выпьем, что ли, милашка? – спросил ее Фальстаф. Николь повернулась, чтобы разглядеть робота вблизи. Тот поднял огромную кружку и припал к ней, проливая жидкость на бороду. – А если ты не хочешь пить, – проговорил он с тяжелым британским акцентом, запустив руку в гульфик, – может быть, тогда сэр Джон поучит тебя кое-чему промеж простыней. – Крошечное создание смотрело на нее плотоядным взглядом. Грубятина, конечно, но забавно…

Николь рассмеялась. Фальстаф тоже.

– Это не я остроумен, – объявил он, – все мужчины таковы.

– Знаете, Ричард, – обратилась Николь к Уэйкфилду, наблюдавшему за ней с расстояния в несколько метров, – когда вам надоест профессия астронавта, вы сможете нажить миллионы на детских игрушках.

Ричард подошел к ней и поднял Фальстафа. Поблагодарил Николь за комплимент.

– Насколько я понимаю, нам остается три варианта, – проговорил он очень серьезным тоном. – Просто переплыть море, поискать в Нью-Йорке чего-нибудь более подходящего, чтобы соорудить лодку, или ждать, что за нами придут. Во всех случаях, на мой взгляд, наши шансы невелики.

– Что вы предлагаете?

– Компромиссный вариант. Когда рассветет, давайте поищем в ключевых районах города, в особенности возле площадей: вдруг найдется материал, подходящий для лодки. Отведем на исследование раманский день, может быть, два. Если ничто не изменится, поплывем. На спасательный отряд я совершенно не рассчитываю.

– Я тоже. Но сперва мне хотелось бы сделать другое. Пищи у нас маловато, если не сказать сильнее. По-моему, сначала нужно извлечь остатки манно-дыни, а потом приступим к исследованию. Так мы будем по крайней мере на какое-то время застрахованы от неожиданностей.

Ричард согласился, что, пожалуй, правильнее всего начинать именно с пищи. Но он был против предложения Николь вновь воспользоваться хирургической ниткой.

– Вам просто повезло, – объяснил он, – что шнур не порвался и не прорезал насквозь повязку, хотя уже начал, как это было с перчатками.

– Что вы предлагаете взамен? – спросила Николь.

– Наиболее подходит материал сетки, – ответил Ричард. – Ничего лучшего мы не найдем, если только сумеем без особых усилий раздобыть подходящий кусок. Потом я спущусь в яму, чтобы ты…

– Нет, – улыбнувшись, перебила его Николь. – При всем уважении к тебе, Ричард, сейчас не время для мужественных безрассудств. Воспользоваться этими материалами – отличная идея. Но ты слишком тяжел. Случись что, я не сумею поднять тебя наверх, – она похлопала его по плечу. – Не обижайся, но, по-моему, из нас двоих я, пожалуй, буду покрепче.

Ричард отреагировал на укол.

– А как же традиции? Это мужчина должен совершать все поступки, требующие силы и ловкости. Или ты забыла детские комиксы?

Николь от всей души рассмеялась.

– Да, дорогой мой, но ты ведь не Папай, а я не Олив Ойл[48]48
  герои мультсериала


[Закрыть].

– Ох, не уверен, переживу ли такое, – проговорил он, с пылом качая головой. – Узнать в тридцать четыре года, что я не Папай… Надо же – какой удар. – Он легонько обнял Николь. – А как ты полагаешь, не поспать ли нам до рассвета?

Спать они не могли. Просто лежали на ковриках под открытым небом Рамы и каждый думал о своем. Николь услышала, как повернулся Ричард.

– Ты тоже не спишь? – спросила она шепотом.

– Да, – ответил он. – Считал героев Шекспира, но без успеха: за сотню перевалил.

Подперев голову рукой, Николь повернулась к своему спутнику.

– Скажи мне, Ричард, почему ты увлекся Шекспиром? Да, я знаю, что ты вырос в Стратфорде, но я не могу понять, каким образом такой инженер, как ты, знаток компьютеров, программ и разных устройств, мог так увлечься драматургией.

– Мой терапевт назвал это «эскапистским устремлением», – произнес через несколько секунд Ричард. – Он сказал, что я придумал собственный мир, поскольку реальный мир и его обитатели мне не подходят. Не сам, конечно – просто проник в созданную гением удивительную вселенную.

– Шекспиру я поклонялся, как Богу, – чуть помедлив, продолжал Ричард. – Когда мне было лет девять или десять, я любил бывать в парке у Эйвона – в том, что рядом с театрами, где стоят изваяния Гамлета, Фальстафа, леди Макбет и принца Хэла, – и целыми днями сочинял продолжения пьес о моих любимых героях. Так я оттягивал миг возвращения домой. Я боялся быть с отцом… трудно было предположить, что может прийти ему в голову… Но зачем тебе это слушать, – Ричард вдруг остановился, – у каждого с детства остались неприятные воспоминания. Поговорим о чем-нибудь другом.

– Поговорим о наших чувствах, – к собственному удивлению, ответила Николь и негромко продолжила. – Я это редко делаю.

Ричард повернулся и поглядел в ее сторону. Медленно протянул руку. Она мягко прикоснулась к ней ладонью.

– Мой отец работал в железнодорожной компании «Бритиш рейл». Он был очень умный человек, но с людьми не умел обходиться и не смог найти работу по специальности, окончив университет в Сассексе. Времена еще были тяжелыми. Экономика еле-еле начинала оправляться после Великого хаоса… Когда моя мать сказала ему, что беременна, отец ощутил ответственность и принялся искать надежное, безопасное место. Он всегда отлично проходил тестирование, а правительство заставляло все национальные транспортные монополии, в том числе и железнодорожные, комплектовать штаты по результатам тестов. Так мой отец сделался диспетчером в Стратфорде. Он ненавидел свою работу. Скучную, однообразную, не представляющую интереса для человека с ученой степенью. Мать рассказывала мне, что, когда я был совсем маленьким, отец пытался перейти куда-нибудь в другое место, но всегда проваливал собеседование. Когда я стал старше, он оставил эти попытки. Просто сидел дома, жаловался на судьбу. И пил. А потом добивался, чтобы и все вокруг него становились несчастными.

Наступило долгое молчание. Ричард с усилием изгонял демонов, прилетевших из детства. Николь пожала его руку.

– Мне очень жаль.

– Мне тоже, – отозвался Ричард с болью в голосе. – Тогда я был только мальчишкой, одаренным невероятной любовью к жизни и способностью удивляться. Вот прихожу я из школы домой… радостный, что-то узнал или случилось нечто особенное, а отец лишь ругается. Однажды, когда мне было только восемь, я рано пришел из школы и начал с ним ссориться. Был его выходной день и, как всегда, отец пил. Мать ходила по магазинам. Не помню уж, в чем было дело, но я просто сказал ему, что он неправ – речь шла о каком-то пустяке. И пока я спорил, он вдруг изо всех сил ударил меня в нос. Я свалился возле стены, из носа хлестала кровь. И с тех пор до четырнадцати лет, когда почувствовал, что уже в состоянии себя защитить, я не приходил домой, если он был там один – без матери.

Николь попыталась представить себе взрослого мужчину, способного разбить лицо собственному сыну. «Каким же человеком нужно для этого быть?»

– подумала она.

– Я всегда был очень застенчив, – говорил Ричард, – и успел убедить себя в том, что унаследовал от отца неумение общаться с людьми, поэтому приятелей у меня было немного. Но интерес к общению с людьми оставался. – Он поглядел на Николь и умолк, вспоминая. – Так персонажи Шекспира сделались моими друзьями. Каждый день в парке я читал его пьесы и погружался в воображаемый мир. Даже запомнил наизусть целые сцены. И по дороге домой разговаривал с Ромео, Ариэлем или другими персонажами английского барда.

Окончание истории Ричарда Николь было несложно додумать. «Так и вижу тебя подросткам. Одиноким, неуклюжим, угрюмым. Увлечение Шекспиром позволяло снять боль, и театры были неподалеку: всех своих друзей ты видел на сцене».

Повинуясь порыву, Николь потянулась и губами прикоснулась к щеке Ричарда.

– Спасибо за доверие, – проговорила она.

К сетке они отправились уже при дневном свете. Николь с удивлением обнаружила, что все разрезы, сделанные ею, когда она выпутывала птицу, оказались залеченными. Сетка стала такой же, как прежде.

– Конечно, какие-нибудь биоты-ремонтники починили, – прокомментировал Ричард, уже не испытывавший заметного удивления после прочих чудес.

Отрезав несколько длинных кусков веревки, они направились к амбару. По пути Ричард опробовал упругость материала. Он обнаружил, что его можно растянуть примерно на 15%; потом шнур всегда сокращался до первоначального размера, иногда это происходило медленно. Время сокращения значительно различалось в зависимости от длины растянутого куска. Ричард как раз приступил к изучению внутреннего строения шнура, когда они достигли амбара.

Николь времени не теряла. Одним концом она привязала упругий канат к чему-то вроде пенька и полезла вниз. Ричард должен был следить за тем, чтобы ничего не случилось, и при необходимости оказать помощь. Вновь попав на дно ямы, Николь невольно поежилась, вспоминая, какой беспомощной пленницей была здесь всего несколько дней назад. Но быстро обратившись к делу, она сымпровизировала из медицинских инструментов рукоятку, которую воткнула в кожуру манно-дыни и другим концом закрепила за ранец. Потом решительно, без всяких приключений, поднялась наверх.

– Ну как, – улыбнулась она, передавая дыню Ричарду, – продолжаем выполнять план «А»?

– Понял, прием. Теперь-то мы знаем, что послужит нам пищей – на десять раз хватит.

– На девять, – усмехнулась Николь. – Позволю себе скорректировать оценку: я уже видела, как ты ешь.

От амбара Николь и Ричард торопливо направились к западной площади. Они накрест пересекли открытое место, прочесали все узкие улочки неподалеку, но так и не нашли ничего, что могло бы послужить им в качестве лодки. Ричард натолкнулся на биота-многоножку, в самый разгар их поисков появившуюся на площади и направившуюся через нее. Ричард сделал все, чтобы многоножка остановилась, даже ложился перед ней. Но без успеха. И Николь уже хохотала, когда, не скрывая разочарования, Ричард возвратился к ней.

– Совершенно бесполезная тварь, – жаловался он. – На черта она задумана? Ничего не несет, датчиков нет – я их не видел. Бегает себе и все тут.

– Технические достижения развитого внеземного общества, – напомнила она Ричарду одну из любимых его цитат, – нам покажутся истинным волшебством.

– Но эта поганая многоножка вполне материальна, – ответил Уэйкфилд, слегка раздосадованный насмешкой. – Она только чертовски глупа.

– А что бы ты сделал, если бы она остановилась? – спросила Николь.

– Как что… обследовал бы ее, конечно. А что еще можно с ней сделать?

– Мне кажется, нам лучше сконцентрировать свою энергию на других вопросах, – заметила она. – Едва ли эта многоножка поможет нам спастись с острова.

– Вот что, – чуть резковатым тоном возразил Ричард. – Я уже понял – мы не тем заняты. Здесь искать нечего. Наверное, биоты все систематически подбирают. Надо поискать под землей – в логове птиц, например. Подземную полость легко обнаружить с помощью мультиспектрального радара.

Вторую шахту они обнаружили не скоро, хотя та оказалась не более чем в двух сотнях метров от центра западной площади. Сперва Ричард и Николь слишком уж ограничивали место поисков. Впрочем, через час они успели убедиться, что под площадью пустот нет. Перенеся поиски на узкие улочки и переулки неподалеку, на концентрические широкие авеню, обнаружили в конце тупика, окруженного с трех сторон высокими зданиями, новую крышку. Она ничем не была замаскирована. Размер и форма крышки оказались такими же, как и в логове птиц: прямоугольник длиной десять метров и шириной – шесть.