Текст книги "Не такая, не такой"

Юл: Предатель семьи

Что бы я ни думал про Ольгу, а на юбилей бывшего тестя явиться надо. Вот так в юности сделаешь одну маленькую глупость – кстати, где Влад? – и потом всю жизнь связан родственными узами с совершенно чужими тебе людьми.

Семьдесят пять лет – не баран чихнул. Но корейские старцы, даже из «русских корейцев», живут долго, так что за здоровье отца Ольги я нисколько не волновался. Меня к нему еще на столетний юбилей привезут. В инвалидной коляске. Хотя я вряд ли его узнаю уже.

И тот юбилей, как и этот, устроит, разумеется, Ольга.

Как всегда – безупречно.

Идеальная отличница. Такой была в школе, такой была и в институте. Это я, балбес, вступительные завалил и готовился уже идти в армию.

Но она сказала, что все устроит.

Что – все?

Тогда, кажется, даже за взятку невозможно было откосить.

Не знаю даже, мы о об этом не думали, потому что на взятку денег у нас не было. Притворяться психом или ломать позвоночник не хотелось. Лучше уж отслужить как все.

Но Ольга сказала – не отпущу.

И не отпустила.

За несколько месяцев до призыва явилась ко мне со справкой из консультации.

Что она во мне нашла? Что я в ней нашел?

Типичный первый неудачный роман… был бы, если бы не рождение Влада.

После его появления мне как-то резко стало понятно, для чего мне вообще жить и к чему стремиться.

Тогда я и пошел работать – сначала куда брали, грузчиком, разнорабочим, просто чтобы прокормиться.

Потом понял, что это не вариант, особенно когда сыну скоро должно было исполниться три. Ольга уже во мне разочаровалась и не планировала обзаводиться вторым, чтобы продлить мою отсрочку.

Тогда я пошел и поступил в МГУ. На юридический.

С первого раза и сам.

Собственно, готовился тоже сам, почти не спал последние несколько месяцев перед экзаменами.

Хватило мозгов понять, что эти мозги у меня есть. И что тратить их на пеленки, орущую от отчаяния Ольгу и разгрузку ящиков с гнилыми яблоками их не стоит.

Ольга сошла с ума, когда узнала.

Потом она мне популярно все объяснила, а тогда думал – она обрадуется.

Она и так бесилась от бесконечной нищеты, подсчета копеек на еду, называла меня бесполезным.

Вот же, думал я, – польза.

Я поступил, у меня будет хорошее образование и когда-нибудь – крутая работа. Оказалось, нужно было просто зарабатывать деньги, а не поступать на дневное, планируя как-нибудь выкрутиться.

На что мы будем жить? Как ты будешь работать, учась на дневном?

На что-то жили.

Только я ее уже не любил.

Да и любил ли когда-нибудь?

В институте внезапно обнаружилось, что в мире есть не только короткие ночи без темноты с завешенным ночником, вечно влажный от сохнущих пеленок воздух, запах гнилой картошки в подсобке овощного и мутные подработки за стремительно теряющие свою ценность деньги.

Оказалось, в институте учатся чистенькие славные девочки с ясными глазами, которым никогда не приходилось выбирать между проездным на автобус и фруктами ребенку. Глупенькие как бетон, потому что умненьких подкладывали под мальчиков из МГИМО. Мне оставались остальные. Но они так отличались от моей замотанной жены…

И когда она подала на развод после пяти лет безрадостного нашего брака, я согласился, не раздумывая.

Мне пришлось научиться находить подработки получше – хоть и опаснее. В те времена деньги были только там, где был риск. Надо было кормить сына, бывшую жену, которая не понимала, как жить в новых условиях, случившихся со страной, и чистеньких девочек. На одной из которых я и женился моментально, как только услышал, что на постель она согласна только после свадьбы.

Свадьба так свадьба.

Через два месяца развелись, потому что потрахаться – это не то, на чем строят брак.

С Ольгой так и остались близки.

Потом, уже после университета, ввязываясь в мутные авантюры самого острого и богатого на крупную рыбу времени, я понял, что к деньгам у меня тоже талант.

Я приносил своему сыну Владу все самое лучшее. Лучшие игрушки, лучшие сладости, вещи, которых в стране и быть не могло, а я доставал. Влад был единственной константой моей жизни, неизменным смыслом.

Когда обида на Ольгу прошла, некоторые жирные куски моей добычи стали доставаться и ей. Тут-то я и понял, что в принципе мой первый выбор был неплох – вместо того чтобы отъедаться и одеваться как другие, она начала вкладывать деньги в какие-то мелкие и не самые прибыльные дела. Доход был крошечный по сравнению с тем, какую прибыль получали те, кто действовал смелее. Зато на удивление стабильный. Пару раз она мне отплатила за добро, дав кредит, когда я, со всей своей смелостью, намертво пролетел…

Родственники, что уж.

…Поправил рукава рубашки – пришлось по случаю торжества влезть в костюм, изменив любимым свитерам, подхватил со стола какой-то лихой коктейль, не вглядываясь, что там внутри, и направился к тестю. Бывшему тестю.

Уйти без личного поздравления немыслимо.

– Долгих лет, – аккуратно отсалютовал я, вглядываясь в бесстрастное лицо старика.

– Я тебя все еще не простил, – отозвался он тоном старого убийцы.

– Это неважно, – ухмыльнулся я. Давно перестал его бояться.

– Я надеюсь, твой сын тебе еще покажет, что такое – предавать семью.

– Если покажет, буду знать, что это я его воспитал, значит, сам и виноват.

Спасибо старику за то, что не убил меня, когда Ольга залетела. Но за развод, даже по ее инициативе, он возненавидел меня навсегда.

Кстати, где же все-таки Влад? На семейные торжества он никогда не опаздывал. Временами он балбес, но не самоубийца.

Ну вот, теперь осталось дождаться торжественной части, и можно уезжать.

В зале полно народу – человек триста, если не больше. Из них я знаю хорошо если четверть. Юбиляр, думаю, половину. Остальные – гости Ольги, нужные ей для дела. А вот эта девица, что уже минут десять стреляет в меня глазками, наверняка гостья Влада. Ну, или задуманная Ольгой невеста. Хотя вряд ли, тогда бы она сейчас не направлялась ко мне, покачивая бедрами и вызывающе эротично поглаживая ножку бокала.

Она заводит какой-то бессмысленный разговор про свежесть креветок на фуршетном столе, нужный исключительно для того, чтобы ненароком прикоснуться ко мне, задеть грудью, заставить вдохнуть запах духов. Посмотреть в глаза долгим взглядом, облизывая губы.

Но и губы, и сиськи у нее – конвейерная штамповка. Смотреть интересно – трогать нет. Разве что задница ничего, но этого маловато.

Отворачиваюсь, показывая, что разговор мне больше не интересен, и вижу входящего в зал Влада.

А за ним, цепляясь за его рукав, как за последний спасательный круг «Титаника», входит Соня.

Нет, мне не мерещится.

Действительно, Соня.

Замираю, и все вокруг замирает.

Время растягивается, заворачиваясь в бесконечность.

Нахожу глазами Ольгу.

Она уже увидела – лицо ее искажается при взгляде на них.

Не могу не отметить краем мозга, что это забавно.

Не глядя, она протягивает бокал в сторону, выпуская из пальцев, и его в последнее мгновение подхватывает официант.

Она направляется к этим двоим, впечатывая стальные каблуки в мрамор пола, так что крошка летит фейерверком.

Соня тоже видит Ольгу, и на лице у нее дикая паника.

Она поворачивается к Владу, что-то у него спрашивает, Ольга подлетает фурией…

А этот паршивец спокоен, как будда, берет с подноса бокал и ищет глазами… кого?

Упирается взглядом в меня и отпивает шампанское.

Люди вокруг движутся медленно, как ленивые толстые рыбы в аквариуме. Музыканты все тянут и тянут одну ноту. Бесконечная секунда все длится: Сонино испуганное выражение лица, Ольгино яростное, совершенно спокойный Влад.

Ольга что-то спрашивает, Соня растерянно что-то отвечает. Лицо у нее упавшее. Она оглядывается на Влада, но тот кладет ей руку на спину и, не поворачивая головы, что-то говорит.

Требовательный жест Ольги, Влад тревожно оглядывается на Соню и жестом предлагает матери отойти.

Соня остается одна.

Делаю несколько шагов в сторону, чтобы между нами было как можно больше людей, надеюсь, что она не наткнется на меня ищущим взглядом.

Как они встретились?

А это важно?

Пытаюсь сформулировать вопросы.

Почему это меня все еще волнует?

То, что она явно не знала, что Влад мой сын, – очевидно.

А вот Влад все знал.

В этом есть что-то неправильное.

Но подумать об этом я не могу.

И уйти не могу.

Не хочу.

К тому же пришло время торжественных речей. Мой бывший тесть встает, откашливается, и я перевожу на него взгляд просто по инерции, как ящерицы видят лишь движущиеся объекты. Особенно говорящие торжественную речь.

Я запоминаю ее до последнего слова. Видимо, мозг считает, что у нас сейчас суровый кризис, и захапывает все, до чего дотянется.

Зачем моему мозгу информация о том, что в этом зале нет случайных людей, что все собравшиеся связаны с ним незримыми узами и заслужили свою толику уважения, а кто не с нами, тот против нас, и лучше с семьей не ссориться, я не понимаю. Но ему виднее, вдруг пригодится.

Еще несколько дней назад я был уверен, что с Соней все.

Ей неинтересно. А мне неинтересно бегать за взрослой женщиной, как будто мне пятнадцать.

Но она сыграла свою роль – показала мне, что за пределами моего обычного круга чужих жен, одиноких искательниц необременительного секса и задорных девочек на один раз именно и водятся те, кто мне нужен.

Спокойные, мягкие и домашние. Типаж – жена.

Надо будет проставиться Альберту за идею выйти из зоны комфорта.

Оставались сущие мелочи – найти, где у этих женщин гнездо. А дальше природа возьмет свое.

Только что-то пошло не так.

Сурово не так.

Иначе почему я стискиваю бокал до такой степени, что иногда приходится заставлять себя расслаблять мышцы, чтобы не раскрошить толстое стекло.

Наблюдаю за Ольгой, которая с трудом скрывает ярость за пятой или шестой порцией шампанского. Но к Владу не подходит.

Наблюдаю за Владом, который хозяйским жестом кладет руку на спину Сони, и она не отстраняется.

Ловлю такие знакомые эмоции на лице Сони.

Растерянность, страх, смущение. Она кусает губы, старается незаметно смотреть по сторонам.

Я так старательно скрываюсь от нее за спинами людей, что в какой-то момент полностью теряю из виду.

Зато меня находит уже знакомая девица и тут же прилепляется, как к старому приятелю, как будто мы пришли сюда вместе и я ей чем-то уже обязан. Подходит слишком близко, встряхивает волосами и облизывает губы – проделывает все эти маленькие глупые вещи, которые так заводят, когда хочешь быть заведенным, и так раздражают, когда вообще не до них.

Меряю ее взглядом:

– Ты, как тебя? – спрашиваю раздраженно и зло.

– Снежана… – она скользит языком между алых губ.

Дали ж родители имечко. В девяностые, помню, каждая вторая проститутка называла себя Снежаной. Нравилось им чем-то это имя. Она ведь примерно тогда и родилась.

– Снежана, я немного не в настроении, ладно? Поищи кого-нибудь другого, кто тебя развлечет.

Она капризно надувает губы, и так уже надутые косметологом, и подхватывает меня под руку:

– Почему у тебя плохое настроение? Может, я чем-то могу помочь?

Я делаю шаг к столу, надеясь, что она переключится на тему неправильных креветок, но тут люди расходятся, и я вижу Соню. Совсем близко, метрах в двух. Она все с тем же растерянным видом стоит с тарелкой для закусок в руках.

Одна.

Я наконец замечаю, что она накрасилась и завила волосы, и на ней синее платье.

Ей очень идет.

А вот несчастное выражение лица – нет.

Она рассеянно берет со стола вилку, просто наугад тычет ею в закуски, не глядя. Все пытается высмотреть кого-то поверх голов. Я гадаю – меня или Влада?

– Смотри, какие тарталетки, тебе тоже взять? – громко спрашивает Снежана, подхватывая их со стола. Одну тарталетку она держит на весу кончиками ногтей, как какая-то жутковатая версия Росомахи. Вторую пытается запихнуть мне в рот.

Я отмахиваюсь, но поздно – Соня оборачивается на Снежанин голос, и ее глаза расширяются.

Заметила. Узнала.

На лице ужас, будто она узрела Фредди Крюгера во плоти. А я ведь даже не в любимом свитере.

Да что она обо мне думает, в конце концов?!

Нам надо поговорить.

Не знаю, о чем.

Просто надо понять, как это все получилось.

Делаю к ней шаг, и тут ее подхватывает Влад – разворачивает спиной ко мне, что-то интимно шепчет на ухо.

И целует.

Целует так, что у всех свидетелей этого кровь приливает к стратегическим частям тела и учащается дыхание.

Так, что мне кажется – еще секунда, и он начнет ее раздевать.

Так, что мне все становится понятно.

До конца.

Соня: Вниз в ад и обратно

Мне было страшно представить, что в тот день я могла отказаться от помощи Влада.

Я была на миллиметр от того, чтобы упустить свое счастье.

Единственное, что меня удержало, – мое неверие в то, что такой мужчина может заинтересоваться мной. Как вообще можно представить, что молодого, красивого, небедного и явно успешного могла заинтересовать женщина старше него, с лишним весом, не красавица, не яркая, неловкая и бестолковая? Еще и скорчившаяся с этими коробками из аптеки, то есть к тому же больная.

В этот момент меня и отпустило. Ну конечно, это он так старушку через дорогу переводит, а не подкатывает к девушке с далеко идущими намерениями.

Размечталась, дурочка. Тебе такие даже в юности не светили, а сейчас ты чем его заинтересуешь? Борщом и занавесками в цветочек? И научной фантастикой, конечно.

Так что расслабься и наслаждайся поездкой, резким свежим запахом его одеколона и максимальной близостью мужчины твоей мечты. Ближе тебе уже все равно не светит.

Влад расспросил про лекарства – быстро потерял интерес, когда я сказала, что для мамы. Поинтересовался, где работаю, и вполне равнодушно выслушал про библиотеку, только иронично хмыкнул. Предложил рассказать о себе что-нибудь интересное – я окончательно скисла.

И закатала губу обратно. Ну нет во мне ничего интересного, вот вообще.

Тогда он принялся рассказывать о себе. Тридцать лет, исполнительный директор, любит теннис, гольф и горные лыжи. Конечно, ходит на фитнес, но «это уже не хобби, Софи, вы понимаете, это в наше время как чистить зубы по утрам и вечерам». Читать ему неинтересно – «слишком медленное занятие, сбивает с общего темпа, но я подписан в фейсбуке на многих известных авторов».

Зато сколько он рассказывал о своих друзьях! Каждый раз это были новые имена, и я со своими Асей и Ксанкой почувствовала себя замшелым пенечком-интровертом.

Я совершенно не удивилась предложению перейти на «ты». Он был человеком, искренне интересующимся другими людьми. Неудивительно, что у него столько друзей. Пусть теперь и Соня – точнее, Софи, – промелькнет в какой-нибудь истории о том, как он помогает бедным старушкам.

Зато я удивилась, что в конце концов, когда мы подъехали к моему дому и я дернулась открывать дверцу, но она оказалась заблокированной, он вдруг хрипло сказал:

– Подожди…

И добавил – прямо, по-мужски, не смущаясь, но жарко, что, извини, Софи, за такую наглость, со мной это нечасто, но я тебя безумно хочу.

Ксанка однажды, отчаявшись втащить мою пухлую тушку на сияющую вершину очередной диеты, махнула рукой и сказала, что есть же извращенцы, которые прямо тащатся от толстых женщин. Чем больше жировых валиков, тем лучше. Даже на порносайтах есть такой раздел. Не так уж мало их, значит!

Я тогда думала о них с брезгливостью. Вряд ли мне может понравиться человек, которого возбуждают жирные бока.

Но в тот момент, когда температура в машине подскочила до миллиона градусов, а сощуренные темные глаза Влада так пристально смотрели на меня, я поняла, что, даже если он извращенец, мне, наверное, все равно.

Страшно представить, что было бы, если бы он отступился. Поверил в мое истерическое «Я так не могу!», хотя чертик на левом плече совал мне в ухо свой трезубец и орал, что я дура, что такой шанс бывает раз в жизни, что я потом до старости буду жалеть, что отказалась от такого самца, а в старости буду молиться о склерозе, чтобы не каяться в своей глупости каждый божий день.

Влад взял у меня телефон, но я была уверена, что он не позвонит.

Дважды такая удача не выпадает.

Он не позвонил, он написал. Тем же вечером, желая мне спокойных снов… а потом добавив такого, что снам моим не светило быть спокойными больше никогда!

Мы переписывались еще несколько часов, дойдя в непристойной откровенности до моих пределов. В которых я и призналась. Он ответил, что ожидание только подогревает интерес… И пригласил в кафе.

Дешевое, так что я даже не успела испугаться повторения истории с Сержем.

Но он не собирался сбегать. Только извинился, что свалилась срочная работа, и пока мы сидели, отвлекался на ноутбук, временами забиравший все его внимание. Но как я могла быть недовольна, если такой занятой человек умудрился потратить на меня часа два своего драгоценного времени?

А уж то, что было в машине после, когда он снова отвез меня к дому…

Его губы творили невообразимое, его руки блуждали по моему телу, стискивали и прижимали.

Когда он поглаживал мою несуществующую талию, я остро жалела о каждой капле «Бейлиса».

Когда задрал кофту и провел пальцами по животу, я вся съежилась. Пообещала себе сегодня же начать качать пресс.

Может, вообще поголодать?

Но и в тот раз ничем не кончилось, так что Влад разом заработал еще тысячу очков, хотя с ним я была готова и в машине.

Ксанка, похоже, махнула на меня рукой, потому что на мои расспросы о видах диет и какая из них самая быстрая только равнодушно перечислила варианты, сказав, что мне все равно не поможет. Потому что на гречневой диете надо есть только гречку, а не все, что угодно, главное, чтобы с гречкой. А в боннский суп не кладут картошку и мясо.

Ну, насчет гречки она в чем-то права, а про суп – наветы и поклеп! Всего лишь зажарку положила, морковку с луком, было бы о чем говорить. И разведенную муку для загустения.

– Ксан, ну я серьезно, – взмолилась я. – Если не голодать, то на чем быстрее всего похудеть, но чтобы сразу много?

– Кто мне говорил, что 85 % через три года набирают вес обратно, вне зависимости от диеты? – Ксанка не злопамятная, просто злая и записывает.

– Да через три года пусть хоть апокалипсис! Мне нужно срочно!

– Кто мне говорил, что ограничения в еде ведут к психологическим проблемам и расстройствам пищевого поведения? – продолжала пытать Ксанка, которая точно записывала. Запомнить это она бы не смогла.

– Если я не похудею срочно-срочно, я быстрее сойду с ума!

– Это ты ради своего Юлиана так стараешься?

– Да какой Юлиан!

– Который тут пенсионеров нам пугал.

Я не стала ничего объяснять, просто подтащила Ксанку к окну и тыкнула пальцем. К библиотеке как раз подруливала серебристая машина, из которой вышел Влад с букетом из бордовых роз и подозрительно посмотрел на табличку с надписью «Библиотека». Со школы, небось, не был.

– Твой?! – округлила глаза Ксанка. – Ооооооо, Сонечка, я смотрю, на твоей улице перевернулся грузовик с пряниками! Все поняла! К завтрашнему дню составлю тебе план меню и комплекс упражнений!

Но с упражнениями я придумала лучше. Я решила, что раз Юлиан пока не требует деньги обратно, я возьму из этой суммы немножко на фитнес-клуб, а потом верну со следующей зарплаты. Или двух. Как будто такая моя личная кредитка. Заодно пока подумаю, как ему эти деньги вернуть, а то пока никаких идей.

Все было бы совсем хорошо, если б не этот разговор. «Софи, я, наверное, слишком тороплюсь и путаю последовательность шагов, но…»

Юбилей деда? Поехать как его девушка?

«Не хочу, чтобы мне там сватали невест, понимаешь?»

И длинные пальцы, поглаживающие мою ладонь.

И темные волосы, падающие на глаза за мгновение до того, как его губы касаются моих.

Юбилей обернулся кошмаром.

Я думала, встреча с Ольгой в первый раз была спуском в ад.

Но это было лишь преддверие. Настоящий ад я увидела сейчас.

Как это все могло получиться?

Влад – сын Юлиана.

Ольга – мать Влада.

Юлиан в компании вульгарной девицы с надутыми губами.

Взгляды людей, одетых лучше меня, выглядящих лучше меня, знающих этикет лучше меня.

Больше всего я хотела провалиться под землю прямо на месте. Но я и так была на самом дне ада, и ниже не было ничего.

Но Влад спустился за мной туда, взял за руку и вывел на солнечный свет.

– Софи, – прошептал он мне на ухо, щекоча кожу своим дыханием и обдавая ароматом мяты и табака. – Клянусь, если будешь себя хорошо вести, я устрою тебе такую ночь, что ты еще три дня не сведешь ноги вместе. Улыбайся, и награда будет доставлена тебе прямо сегодня вечером.

Он прижал меня к себе и вложил в поцелуй столько обещаний, что я готова была танцевать на раскаленных углях ради этого мужчины.

Когда я рассказала Асе про Влада, я ожидала чего угодно, но не подозрительного настороженного взгляда. Мне казалось, что она, верившая в мое счастье, когда в него не верил никто, должна порадоваться, что я нашла наконец подходящего мужчину. Без компромиссов в виде «ну пусть с проплешинкой, с пузиком, зато человек хороший». Без скидок и закрытых на незначительные мелочи глаз.

Но Ася только хмурилась, слушая мои восторженные рассказы. Хотя, может быть, она хмурилась из-за того, что агар-агар оказался не того типа, что она ожидала, и застывал медленнее. Поверхность прослойки из «Птичьего молока» для многоэтажного торта бугрилась и расплывалась – и Ася шипела что-то нецензурное, а между делом задавала уточняющие вопросы.

– На пять лет младше?

– Ась, ну мне так больше нравится. Ты когда у меня последний раз мужика старше видела?

– Что ты оправдываешься, я просто спросила. А ему это зачем?

– Мне тоже интересно. Но давай прямо, Ась, что с меня можно взять? Даже квартира на маму записана.

– Пять-шесть литров крови, ведро визга и оргазм в тот момент, когда ты перестаешь дышать.

– Меня сейчас стошнит.

– Только не в торт, пожалуйста.

Я вздыхала и шла мыть посуду. Никакая посудомойка не успевала за Асиной скоростью пачканья мисок, а когда я помогала, она всегда добрела. Детство в крошечном городе, где воду в частном доме приходилось греть на печке, навсегда привило ей отвращение к мытью посуды.

Но даже это не помогало от расспросов.

– Погоди, он назвал твои ноги «пухленькими»?

– Он сказал, что у меня очаровательные пухлые коленки.

– И предложил похудеть?

– Просто спросил, делаю ли я что-нибудь для этого.

– Просто.

– Ась, он заботится обо мне. Говорит, у него есть хороший тренер.

– Вы еще недели не встречаетесь, а он тебя хочет обстругать.

– Он заботится обо мне!

Ася больше ничего про коленки не сказала.

Но меня заело.

– Ась, мне все равно, почему он это делает. У меня впервые появился настоящий стимул что-то сделать со своей жизнью!

– С жизнью или с телом?

– Да какая разница! Я стану новой, другой!

– Мне старая нравится. Сонечка, а не Софи. И Юлиану нравилась как есть.

– Юлиан в прошлом. Он сыграл свою роль. Знаешь, на какие ухищрения приходится идти судьбе, чтобы свести двух людей? Юлиан был звеном цепи, связывающей меня с Владом.

– Значит, в качестве бывшей жены Ольга тебе была чересчур, а свекровью нормально?

– Мало кому везет со свекровями. Знаешь, сколько слышала жутких историй от знакомых? Про тещ хоть анекдоты есть, а свекрови такой ужас, что про них даже шутить боятся.

Ольга – это было не самое страшное. Тем более что Влад ей что-то сказал, и она больше не подходила ко мне, только смотрела зло.

Страшнее – посмотреть в глаза Юлиану. Хотелось оправдываться, но я сама себя спрашивала – а за что? Я же не знала. Но он быстро ушел со своей девицей. Наверное, такой человек не будет долго скучать один.

А я едва отдышалась от жаркого обещания Влада и крышесносного поцелуя, как меня потащили знакомить с дедушкой.

Только грядущая ночь с ее соблазнами давала мне силы держаться под взглядом будущей свекрови, пока я быстро придумывала поздравления абсолютно незнакомому мне человеку.

Слава богу, мы с Ксанкой развлекались тем, что вслух зачитывали стихи из книги «Тысяча поздравлений на любой вкус», так что я быстро скомпоновала то, что вспомнила, и родила стихотворного уродца со строками:

 
Семь десятков не могут быть краем,
А тем более – семьдесят пять.
 

Стыдно было, конечно, невероятно. Но, видимо, ни у кого из сотен гостей этой книжки не было, и меня не успели опередить. Патриарху понравилось. Я надеюсь.

А потом Влад экспроприировал бутылку мартини у официантов, усадил меня в машину и велел пить, пока не отпустит. Сам же гнал по ночным улицам, пролетая мигающие желтым светофоры и едва не снося фонарные столбы, и многословно удивлялся моему знакомству с его родителями.

«Так дело в лекарствах? Понятно тогда. Но мама тебя тоже знает!»

Про папу не уточнял, и я не стала его просвещать.

Он впервые привел меня в свою квартиру. Большую, в элитном небоскребе в центре, недалеко от «Лагиана».

Сосчитать, сколько там было комнат, казалось невозможным. Двери вели в спальни или в кладовки, проходные комнатки оказывались частью коридора. Я сдалась, заплутав в лабиринте, когда с уверенностью, что иду в дверной проем, врезалась в зеркало.

Но гостиную все-таки обнаружила.

Влад с кем-то ругался по телефону, но в голове у меня шумело от мартини, и я слышала только отдельные слова.

На полке над электрическим камином стояли фотографии в изящных рамках.

Я узнала Влада в шапочке и мантии какого-то зарубежного института. Гордого Юлиана и невозмутимую Ольгу рядом с ним.

Влада рядом с логотипом «Лагиана» – теперь я знала, исполнительным директором чего он был.

Юлиана и Влада, пожимающих руки серьезным людям в костюмах.

Юлиана без Влада, пожимающего руки настолько серьезным людям, что даже я их узнала.

Влада лет в шестнадцать с аттестатом на выпускном.

Влада лет в десять… И рядом с ним совершенно неузнаваемого Юлиана. Только логика и ничуть не изменившиеся глаза, наверное, позволили мне догадаться, что это он.

И то, что его чуть более младшая версия на следующей фотографии стояла рядом с Ольгой в свадебном платье.

Юлиан был очень похож на Влада.

Нет, не так.

Влад был очень похож на Юлиана в молодости.

Только Юлиан был… благороднее, что ли?

Он ослепительно улыбался, и глаза его улыбались тоже.

В нем не было части восточной крови, что досталась сыну, – и именно она делала Влада смазливым красавчиком с острыми скулами. Зато в нем было какое-то изящное благородство, как у эльфийского короля.

Если бы я встретила Юлиана в его тридцать, я бы влюбилась на всю жизнь.

… – Заскучала? – Мужские руки обняли меня со спины.

Что могло бы быть, того уже никогда не будет.

Меня обнимал тот, кто был чуть упрощенной копией того мужчины.

Но он был таким – сейчас.

Я обернулась и подняла лицо к Владу, закрывая глаза.

Мне страшно представить, что этого могло бы не быть, разойдись мы на полчаса в той аптеке.

Все остальное стоило того.