Текст книги "Жена напрокат"

Глава 38. Настя

Перед ужином с мамой я сильно нервничала.

Моя мама была в курсе того, каким образом я зачала Мирона. Она поддержала моё решение. В некоторых вопросах моя мама очень прогрессивно мыслит.

Даниил заехал за мной и Мироном. Только стоя перед дверью квартиры мамы, я вдруг поняла, что не знаю: говорил ли Смоляков, что он приходится отцом Мирону или нет.

Результаты теста ДНК, по словам Даниила, будут готовы через три дня. Я уверена, что несколько строчек покажут то же самое, что мне и так известно. В том, что Даниил – отец, я ни капли не сомневаюсь.

– Дань, а ты маме ничего не говорил о нас? – шёпотом спрашиваю я.

– Я говорил о том, что хочу тебя похитить! – Смоляков шутливо кусает меня в плечо.

Дверь распахивается. Моя мама стоит на пороге. Выглядит она чудо как хорошо: локоны аккуратно завиты и красиво уложены, тёмно-бордовое платье сидит отлично. Мама даже надела комплект из натурального жемчуга, который она доставала только по особым случаям.

– Бабулечка, это тебе!

Мирон с важным видом протянул своей бабушке букет цветов.

– Спасибо, Мирон. Проходите, дорогие, не стойте!

Мама приветливо улыбнулась Смолякову и легко поцеловала меня в щеку, шепнув:

– Как это понимать, Настя?

Она подтолкнула мужчин в сторону коридора.

– Мирон, айда мыть руки! – позвал Даниил.

– Правильно! Потом садитесь за стол. Мы закончим с нарезкой и присоединимся к вам, – улыбнулась мама, а потом грозно посмотрела на меня, скомандовав: – За мной!

Мама гордо проплыла в направлении кухни. Я последовала за ней. Конечно, мама преувеличила, говоря о том, что нужно помочь ей с нарезкой. Колбаса и сыр уже были тонко нарезаны и изящно уложены на сервировочную тарелку. Мама всунула мне в руки красивый салатник, приказав перекладывать в него из чашки салат из говяжьего языка. Я мельком оглядела кухню, осторожно заметив:

– Ма, ты же вроде нас на чай с блинами звала? Про такое застолье ты ни слова не сказала!

Мама пристально посмотрела на меня.

– Ага. Ты мне про отца Мирона тоже ни слова не сказала. Ничья, доченька!

Ну, вот, мама всё сразу поняла!

– И как ты догадалась?

– А что там догадываться? – всплеснула руками мама. – Мне хватило одного взгляда в глаза!

Мама поправила виноградную гроздь и переложила пару яблок на фруктовой тарелке.

– Как ты его нашла? – спросила она.

– Кто нашёл? Я?! Ты думаешь, что я его искала? Да ничего подобного! Он сам меня нашёл, на голову свалился и… – я замолчала, не придумав, что сказать дальше.

– Как обычно, всё самое интересное начинается после многозначительного многоточия! – мама внимательно посмотрела на меня и выдала: – Тихушница!

– Ну, ма-а-ам…

– Не мамкай! Иди и позаботься о своих мужчинах!

Смоляков и мою маму уже покорил. Уверена, что после того, как мама раскроет подарочную коробку с французским парфюмом, её любимым, она полюбит Даниила ещё больше и будет целиком и полностью на его стороне.

Я оказалась права. Мама была рада компании Даниила. Единственное, я успела шепнуть маме, что Мирон не в курсе, кто его отец.

Мама закатила глаза:

– Это и так понятно! Мирон рассказывал о новом друге, а не об отце!

Мама подкладывала Даниилу всего, чего только можно. Глядя, как Смоляков уплетает за обе щеки мясной рулет, я хихикнула:

– Смоляков, этот рулет не повар готовил, а моя мама.

– И что? – хмыкнул Смоляков, а потом обратился к моей маме: – Очень вкусно, Антонина Николаевна!

– Ох, это я так, на скорую руку приготовила, – отмахнулась мама. – На новый год я обычно запекаю гуся с апельсиновым соусом, предварительно вымочив птицу в вине. Вот с гусем возни побольше!

Смоляков слушал внимательно, словно не слышал в своей жизни ничего интереснее, чем рецепт приготовления гуся.

– Кстати, повара я подумываю уволить! – сообщил между прочим Смоляков.

– Почему? Михаил же так вкусно готовит! – искренне удивилась я.

Лицо Даниила вытянулось, словно он услышал что-то очень неприятное.

– Я бы не сказал, что он хорошо готовит. Халтурить много начал! – пробубнил хоккеист.

– Ты просто зазвездился, Дань! Мне понравилась баранина, которую готовил твой повар.

– Да он больше болтал и руками размахивал! – недовольно цыкнул Даниил. – Красовался перед гостями.

– Ты ревнуешь, что ли? – догадалась я.

– Я? Ревную? К кому? К поваришке несчастному, который на меня уже не работает? Насмешила!

– Погоди… Ты же сказал, что только собираешься его увольнять?

– Собираюсь. Вот с завтрашнего дня он на меня и не будет работать! – заявил Смоляков. Найду кого-нибудь другого.

– Повариху?

– Да. Повариху.

– То есть повариха тебе никак не мешает, а повар Михаил мешает?

– Да.

Я рассмеялась.

– Ревну-у-уешь, Смоляков! Ну, призна-а-айся.

– Поцелуешь? – тут же начал торговаться Даниил.

Глаза загорелись решительным огнём.

– Не здесь же…

– Это будет очень взрослый поцелуй? – шёпотом поинтересовался Смоляков.

– Не скажу. Пусть это будет сюрпризом, – кокетливо пообещала я, поймав на себе мамин торжествующий взгляд.

Мама была так сильно рада и горда, будто она самолично нашла мне мужчину.

Мы засиделись в гостях. Напоследок она сказала, ущипнув меня за щёку:

– Если вы решите пожениться, я ничего не буду иметь против этого!

– Мама! Ещё слишком рано! Боже! Да я… Да я знаю его всего несколько дней! – возмутилась я, краснея до корней волос.

– По вашему общению складывается совсем другое впечатление, – подмигнула мне мама.

– Фантазёрка! – шепнула я маме, целуя на прощание.

– От фантазёрки слышу. Спустись на землю. Этот мужчина смотрит на тебя таким взглядом…

– Насть, ты идёшь? – позвал меня Даниил, держа Мирона на руках. – Мирон уже почти спит!

– Иду, Дань! Всё, мама, пока!

– Приходите в гости! Буду ждать!

Даниил завёл внедорожник. Мирона мы уложили на заднее сиденье.

– Куда поедем, мышка?

– Коронный вопрос: к тебе или ко мне? – спросила я, прикрывая зевок ладошкой. – Ко мне, конечно же. Мирону завтра надо идти в детский сад…

Я поёрзала на сиденье. Даниил отклонил спинку назад.

– Так удобнее? – спросил он, зависнув надо мной.

– Гораздо…

Даниил начал целовать меня. Неспеша и чувственно, лаская губы, согревая их своим дыханием перед тем, как начать покусывать и облизывать языком, просясь внутрь.

– Дань!.. Тут Мирон, – прошептала я, сама отвечая на его поцелуй.

– Наш сын крепко спит и видит десятый сон, – Даниил соблазнительно улыбнулся. – Прокатимся по городу?

– Давай! – легко согласилась я.

Мне просто не хотелось расставаться с Даниилом. Желание быть с ним, прикасаться к его рукам, смотреть, как лицо меняется от широкой улыбки, было сильнее меня.

– Насть, а где твой папа?

– В Анапе сейчас живёт. Мои родители очень давно разошлись. Во время следующего визита спроси у мамы, она охотно расскажет тебе эту историю про неверного Михаила и подругу Людку из цветочного ларька.

– Изменил?

– Какая-то интрижка была. Мама не простила и больше ни с кем не сошлась. Отец сейчас в Анапе живёт, маме открытки регулярно посылает на праздники. Я с ним редко общаюсь. Мама от него даже денежную помощь принимать не хотела, всё обратно высылала. А у тебя?

Даниил потянулся к моей руке. Наши пальцы переплелись. Смоляков вёл внедорожник, придерживая руль левой рукой.

– Мои разбились насмерть. Меня бабушка воспитывала, – просто ответил Даниил. – Кстати, в тот день мы втроём должны были поехать в торговый центр, но я отвратительно себя вёл. В наказание меня отправили к бабушке.

– Ох! Извини, я не знала!

– Не извиняйся, Мышка… Это было очень давно! Представь себе радость бабули, когда на неё свалилось избалованное чадо вроде меня! Она же совсем не была готова к этому, а когда меня к ней приводили, она просто не знала, что со мной делать. Бабуля вся мыслями была в музыке и радела душей за академию искусств.

Даниил усмехнулся:

– Бабуля и из меня хотела музыканта сделать. Но не получилось.

Даниил нахмурился, словно вспомнил что-то не очень приятное. Я поспешила изменить тему разговора.

– Расскажи, как ты начал заниматься хоккеем…

Смоляков поцеловал мои пальцы, словно благодаря за то, что я сменила тему. Слушать его низкий хрипловатый голос было одно удовольствие. Он баюкал меня не хуже колыбельной.

– Не хочу тебя отпускать… – шепнул Даниил.

Почему-то мне показалось, что мы уже давно никуда не едем, а приехали. Но открывать глаза, чтобы проверить, так ли это, не хотелось.

– Не отпускай, – согласилась я, обвивая мужскую шею руками.

Глава 39. Настя

Не помню, как я снова оказалась в постели с сексуальным хоккеистом. Но проснулась я, будучи прижатой к его широкой груди. Я потёрлась носом о его бугристые мышцы, просыпаясь.

– Дань? – позвала я, садясь на кровати.

– М-м-м?

– А сколько сейчас времени?

В комнате царил приятный полумрак из-за плотных штор.

– Не знаю, Мышка…

Смоляков сел в кровати, жутко взлохмаченный и невероятно притягательный.

– Кажется, начало одиннадцатого…

– Одиннадцатого?! – воскликнула я, окончательно просыпаясь. – Чёрт! Мирону же в сад нужно было!

Я вскочила, возмущённо ахнув.

– И когда ты успел меня раздеть? А ещё ты привёз нас к себе! Ну, Дань, кто так делает? Это возмутительно!

Смоляков зевнул, сонно посмотрев на меня, а потом внезапно резко дёрнул меня на себя, заваливая на кровать.

– Я тоже думаю, что это возмутительно! Прыгать в белье и трясти такой роскошной грудью перед носом голодного мужчины!

Даниил прижался губами к ложбинке между грудей, щекоча кожу горячим дыханием.

– Даня, это не смешно!

Я попыталась лягнуть хоккеиста, но мне это не удалось.

– Тише, Мышка. Этот орган тебе ещё пригодится! – отвёл бёдра назад Смоляков, а потом вклинил колено между моих ног, разведя их в стороны, и прижался возбуждённым пахом к моей промежности. – Очень… Очень пригодится!

– Я понимаю, что я вчера уснула в дороге. Но почему ты меня не разбудил?

– Разбудить тебя? Девочка моя, ты спала чересчур сладко. У меня не поднялась рука разбудить тебя. Честно…

Даниил мягко поцеловал меня в шею и приподнялся на локтях, смотря мне прямо в глаза.

– Я хочу предложить тебе жить у меня. Переезжайте с Мироном ко мне.

Я замерла, едва дыша.

– Я не шучу, Насть. Не хочу отпускать ни тебя, ни Мирона.

– Дань, мы знакомы всего…

– Да, мы мало знакомы. Но у меня складывается ощущение, что я знаю тебя уже очень давно, – Даниил улыбнулся. – К тому же влюблённость не смотрит на сроки. Она просто есть – и всё тут.

У меня закружилась голова от слов Смолякова. Он, словно вихрь, налетел из ниоткуда, подхватил и не собирается отпускать.

– Что молчишь, Настенька? Рядом с тобой я чувствую себя как пацан, впервые влюбившийся. Хочу тебя навсегда в свою жизнь. Тебя и сына. Хочу, чтобы ты всегда была со мной. Выйдешь за меня?

Я моргнула, выдавив из горла слабый писк.

– Выходи за меня? – повторил свой вопрос Смоляков. – Кольцо я не купил, потому что не знаю размер твоего пальчика. Но скоро планирую это исправить.

Желание пинать Даниила куда-то пропало. Возникло другое желание, совершенно некстати, потому что дверная ручка дёрнулась вниз.

Смоляков мгновенно отстранился и укрыл меня одеялом. После второй попытки дверь всё-таки открылась, в комнату влетел Мирон.

– Мама!

Сынишка запрыгнул на кровать, обняв меня ручонками за шею.

– Мама! А папа сказал, что я могу не идти в садик! – громким шёпотом объявил Мирон.

– Значит, папу нужно наказать за то, что…

Я осеклась. Меня как будто током на месте пришибло.

Чёрт! Даниил рассказал Мирону, что он его отец?

Неужели Смоляков решил играть так гнусно? В обход меня?! Внутри меня словно разорвалась атомная бомба. Но я постаралась ничем не выдать своего настроения. Я ласково обняла Мирона, потрепав его по голове.

– Да, Мирош, сегодня мы с тобой в детский сад не пойдём. Мы пойдём в зоопарк. Хочешь?

– Смотреть на бегемота? – восхищённо присвистнул Мирон.

– Да, на бегемота, – согласилась я.

– И на льва?

– И на льва! – улыбнулась я. – Беги в ванную, умывайся! А я скоро приду и расскажу тебе ещё кое-что. Но только после того, как ты умоешься и приведёшь себя в порядок.

– Ура! – Мирон взвизгнул и спрыгнул с кровати, умчавшись вприпрыжку, напевая. – Руки мыть, руки мыть надо каждый день!.. Руки мыть, руки мыть…

Я медленно встала. Смоляков счастливо улыбнулся.

– Хочешь сына сводить в зоопарк?

– Да, хочу. Там, знаешь ли, много всяких животных…

Я обвела комнату Даниила взглядом.

– Человекоподобные обезьяны, например! – бодро заявила. – Например, носачи! Это обезьяны живут исключительно на острове Борнео. Но есть и исключения!

Я подобралась к настольной лампе с абажуром, выдернув шнур из розетки.

– Насть? Ты чего?

– Вот одна особь точно добралась до российских просторов! – выпалила я, запуская в наглого хоккеиста лампой.

Смоляков проворно словил лампу, аккуратно поставив её на кровать.

– Насть!

– А ещё в зоопарке есть несколько видов редких козлов! – топнула я ногой. – Козлов и самых настоящих свиней! Таких, как ты! Нет! Ты в сотни раз хуже!

Хоккеист возмущённо посмотрел на меня, быстро метнувшись ко мне.

– Не подходи ко мне, Смоляков. Ты, оказывается, не только редкий вид козлосвина, до тебя не существующего в природе! Ты ещё и патологическое брехло! Трепач!.. Интриган на коньках! Ты, наверное, и шайбы не клюшкой забиваешь, а своим языком отправляешь их далеко в полёт! Он же у тебя умелый. Вот как складно врёт, раздавая обещания, а потом нарушает их!

Смоляков пересёк комнату и прижал меня к стене, перехватив запястья своими руками.

– У меня очень умелый язык, Мышка. Скоро я это тебе докажу! – пообещал Даниил.

Против моей воли по телу разлилось предвкушение. Я собрала всю волю в кулак.

– Себе покажи, Смоляков. И отпусти меня. Живо! – скомандовала я, целясь коленом в пах хоккеиста. – Трепач! Видеть и знать тебя больше не желаю! Ты обещал!.. Обещал и наврал!

– Я тут не при чём, Насть! – оправдывался Даниил.

– Так я тебе и поверила! – рыкнула я. – Отпусти меня! Если ещё хотя бы раз хочешь увидеть Мирона!

– Что? – удивился Даниил.

– Я не шучу. Я просила у тебя время. Я бы сама обо всём рассказала сыну. Но ты решил поступить в обход меня. Я не могу тебе этого простить. Ты не имеешь никакого права распоряжаться моей жизнью и жизнью моего сына. Ты мне сейчас противен! – выкрикнула я.

Даниил отступил и сел на кровать.

– Насть. Я ничего не говорил Мирону. Ни-че-го!

– Ври больше! Может быть, потом у тебя начнёт расти нос, как у Пиноккио, от постоянного вранья. Потом обломаешь лишнее и будешь свой лживый длинный нос вместо клюшки использовать! – крикнула я, проносясь по комнате к своему платью, лежавшему на комоде.

– Настя!

– Мы уходим. Видеть и слышать тебя не желаю! Всё.

Глава 40. Настя

– Настя!

Я проигнорировала крик Даниила и быстрее вихря промчалась в ванную комнату. Зло распахнув дверцу шкафа, я заскрипела зубами. Смоляков предусмотрел всё. В подстаканнике весело подмигивали новые зубные щётки. Одна ярко-жёлтая с мартышкой, вторая нежно-розовая, ещё в упаковке. По всей видимости, для меня. Этот гад ждал, что рано или поздно я останусь у него ночевать без подготовки! Заранее позаботился даже о мягкой расчёске для волос! Но его забота была сейчас для меня как кость поперёк горла. Меня едва не трясло от злости и возмущения.

– Насть, послушай меня… – раздался за дверью извиняющийся голос Даниила.

Я выкрутила барашек крана в ванне, чтобы вода громко журчала. Все утренние процедуры я проводила нарочно медленно, чтобы успокоиться. Едва я вышла из ванной комнаты, Даниил схватил меня за локоть.

– Мне нужно к сыну, Смоляков!

– Я не виноват. Я не идеален, у меня много заскоков. Но сейчас я не виноват!

– Откуда тогда, по-твоему, пятилетний ребёнок знает о том, что ты его отец?

– Может быть, твоя мама сказала? – предложил Смоляков.

– Может быть, у тебя совести нет? Спихивать свою вину на мою любимую мамочку! – возмутилась я. – Отпусти. Мне больно!

Хоккеист разжал пальцы, шумно выдохнув.

– Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?

– Уже ничего, звезда. Оставь нас в покое. Пожалуйста! – попросила я. – Нам очень-очень хорошо жилось без тебя.

– Твою жизнь нельзя назвать очень хорошей и лёгкой, – возразил Смоляков. – Её даже обеспеченной назвать нельзя!

– А вот это было очень низко, звезда хоккея! – тихим, но злым шёпотом ответила я. – Я не родилась с золотой ложкой во рту. У меня нет состоятельных родителей и домов, напоминающих дворцы. Не имеет значения, сколько я приобрела и сколько потеряла за двадцать восемь лет жизни. Это. Моя. Жизнь. Моя! Без участия в ней тебя!

Я отошла от Смолякова.

– Я была бы тебе очень благодарна, если бы так дальше и продолжалось.

Мирон сидел на кухне, уминая завтрак, приготовленный руками повара Михаила. Смоляков ещё не успел уволить повара. Тот как раз сейчас стоял в кухне и жонглировал помидорами на радость Мирону. Мой сын даже забыл о том, что он терпеть не может рисовую кашу с молоком на завтрак. Он уплетал её за обе щеки.

– Але-оп! Кинь мне ещё яблочко, парень! – попросил повар.

– Вы ещё и жонглируете? – любезно спросила я.

Михаил, услышав мой голос, растерялся и уронил помидоры. Два из них он поймал, а два других шмякнулись на пол, забрызгав светлые шкафы соком.

– Ох, простите. Сейчас я всё уберу, – засуетился повар.

– Уберите, и себя не забудьте убрать заодно, – процедил сквозь зубы Смоляков. – В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Заработную плату и компенсацию получите уже завтра.

Всё-таки звёздный хоккеист не шутил, говоря об увольнении повара. Вот, пожалуйста, уволил и смотрит злым волком на повара, рассмешившего моего сынишку.

– Мирош, ты позавтракал?

– Ага!

– Тогда поехали, – улыбнулась я. – Сейчас вызовем такси…

– Я сам вас отвезу, – нахмурился Даниил.

– Нет, Даня, не стоит! У тебя же тренировка. Тебе тренер обещал вместо ног клюшки вставить, если пропустишь ещё хотя бы одну тренировку. Не хочу мешать твоей карьере.

Я сочиняла на ходу. Нужно же было объяснить Мирону, почему его ПАПА не может поехать с нами.

– Хорошо!

Мирон быстро доел кашу, выпил немного сока и побежал к выходу. Он долго возился со шнурками, но в итоге справился сам.

– А потом папа ещё к нам приедет?

– Приедет, когда освободится. Сейчас ему нужно готовиться к очень важной игре, – ответила я наобум, ища номер такси в телефоне.

– Мы прямо сейчас в зоопарк пойдём? Бабушка тоже пойдёт? А когда папа приедет?

Мирон трещал безумолку, пока мы шли до ворот особняка Смолякова. Он шёл следом, нахмурившись. Но когда Мирон обернулся и подбежал обнять на прощание, Даниил расплылся в абсолютно счастливой улыбке. На мгновение я почувствовала укор совести. Даниил и Мирон хорошо ладили. Но Смоляков поступил нечестно, рассказав сыну о своём отцовстве. Сам! Без меня!..

– Настя, я позвоню, – предупредил Смоляков.

Я молча кивнула, ещё не представляя, как поступить в изменившейся ситуации. Было ясно только одно – по-прежнему уже не получится.

Глава 41. Настя

Я сильно обиделась на Смолякова. Но, по правде говоря, не только обиделась. По большему счёту я просто испугалась. Даниил признался, что влюблён в меня, и предложил выйти за него замуж. Это очень-очень сильно меня пугает. Хотя бы потому, что Даниил вскружил мне голову, и хочется мне того же, что и ему: быть рядом, спать вместе, видеть, как растёт наш сын. Божечки, Смоляков не мужчина, а шторм! От него все мои разумные мысли срывает прочь, как бумажные паруса на хлипком кораблике от сильного ветра.

Я решила, что наше общение нужно приостановить на время. Поэтому после посещения зоопарка я забрала сына и порадовала маму тем, что поехала вместе с ней на дачный участок на все выходные. Там у мамы был домик, где можно было жить. Мирон носился по дорожкам в коротких шортиках, брызгая в нас из водяного пистолета. Я помогала маме в работе на участке, стараясь как можно более спокойно отвечать на её расспросы.

Даниил звонил очень часто. Я не игнорировала его звонки, но отвечала односложно или давала понять, что мне некогда с ним разговаривать. К слову, у него самого тоже было чем заняться. Смоляков грозился приехать и насильно вытащить меня и сына с дачного участка. В ответ я пригрозила, что в таком случае я вообще запрещу ему видеться с сыном. Кажется, угроза подействовала. Хоккеист начал звонить реже и не досаждал так сильно.

Мирон заваливал меня вопросами о папе! У меня уже голова пухла от вопросов «Где папа?»

Словно назло Смолякову, едва вернувшись в город, я решила вместе с мамой поехать на неделю к её двоюродной сестре, в деревню. Я заранее предупредила в детском садике, что Мирона не будет. Сынишка поначалу не очень радостно воспринял эту новость. Но у родственников были детишки возраста Мирона или чуть помладше. Так что сын не скучал. А вот я затосковала по Даниилу. Я не ожидала от самой себя, что буду так сильно скучать по его самоуверенной ухмылке, горячим рукам или непробиваемому напору. Даниилу каким-то невероятным образом удалось настроить меня на себя. И без недостатка привычной дозы Смолякова мне уже было как-то не по себе.

– Насть, долго будешь на меня дуться? – спросил Смоляков.

Он позвонил и сразу спросил именно так, в лоб, даже не здороваясь.

– Я не дуюсь. У меня куча дел, – соврала я.

– Я не говорил Мирону ничего, – устало вздохнул Даниил. – Хочешь верь, хочешь не верь. Но одно ты знать должна. Я скучаю. Мне до ужаса тоскливо без тебя, хочу увидеть вас двоих. Можно?

– Если я скажу «нет», ты послушаешься меня?

– Мне очень не хочется этого делать, – признался Даниил. – Но ещё больше не хочется терять тебя. Так что я буду ждать, когда ты захочешь вернуться. Надеюсь…

Даниил усмехнулся. От звука его дыхания в телефоне кожа покрылась мурашками. Я поняла, что прижимаю телефон к уху изо всех сил, не желая его выпускать.

– Надеюсь, что и ты по мне немного скучаешь. Или хотя бы думаешь. Скорее всего, материшь меня. Надо признаться, заслуженно, – Даниил замолчал. – Я скучаю. Не ожидал, что влюблюсь в тебя, вляпаюсь с разбега так, что не выплыть.

Я молчала, едва дыша.

– Как успехи, Смоляков? – тихо спросила я.

– Ну, позови меня по имени ласково, а? – мучительно выдохнул Даниил. – Я же с ума схожу. Чувствую себя потерявшимся, а ты не хочешь меня даже слышать! Руки опускаются!

– Тебе нельзя опускать руки. Испортишь карьеру.

– Сейчас мне на всё плевать! – в сердцах сказал Даниил.

– Сыну некем будет гордиться, – едва дыша, ответила я.

– Правда?

– Да.

– У меня игра скоро состоится. Приедешь? – в голосе Даниила звучала затаённая надежда. – Я не заставляю вас приезжать. Но очень сильно надеюсь на это. Пожалуйста, Насть.

Я почувствовала, что слёзы уже собираются у меня на глазах. Вот-вот сама разревусь, как дурочка влюблённая, и признаюсь, что мне без этого мужчины вдруг стало совершенно невыносимо!

– Я подумаю, – ответила я и торопливо попрощалась, вытирая слёзы.

– Мама, а папа когда приедет? – раздался голос сынишки.

Мой мальчуган забежал в дом, чтобы попить водички. Я обняла его крепко-крепко и поцеловала в чумазую щёку.

– Ма-а-а-ам… Я уже большой! – насупился сын и опять спросил: – Когда я папу увижу?

– Скоро, – ответила я, понимая, что теперь долго бегать от Смолякова не только не получится, но и не хочется.

– Класс!

Мирон помчался на выход, а я окликнула его:

– Мирош, подожди! Кто тебе сказал, что Даня – твой папа?

– Вы сами! – озорно улыбнулся сын. – Пока в машине ехали. Я всё слышал! А ещё у меня такие же глаза. Я сразу понял, что Даня – мой папа! Всё, я побежал, меня ждут!

Сын умчался. А я вдруг поняла, что совершенно зря обидела Даниила.