Текст книги "Алекс и я"

Литература

Зорина 2011 – Зорина 3. А. «Языковые» способности человекообразных обезьян // Историческая психология и социология истории. 2011. Т. 4. № 2. С. 56–84.

Зорина, Обозова 2011 – Зорина 3. А., Обозова Т. А. Новое о мозге и когнитивных способностях птиц // Зоологический журнал. 2011. Т. 90. № 7. С. 784–802.

Смирнова 2011 – Смирнова А. А. О способности птиц к символизации // Зоологический журнал. 2011. Т. 90. № 7. С. 803–810.

Смирнова, Зорина 2013 – Смирнова А. А., Зорина 3. А. Когнитивные способности птиц: обобщение, использование понятий, символизация, умозаключения. Формирование поведения животных в норме и патологии: К 100-летию со дня рождения Л. В. Крушинского (1911–1984) / Сост. И. И. Полетаева, 3. А. Зорина. М.: Языки славянской культуры, 2013. С. 148–168.

Bitterman 1960 – Bitterman М. Е. Toward a comparative psychology of learning // American Psychologist. 1960. 15. P. 702–712.

Olkowicz et al. 2016 – Olkowicz S., Kocourek M., Lučan R. K., Porteš M., Fitch W. T., Herculano-Houzel S., Němec P. Birds have primate-like numbers of neurons in the forebrain // Proceedings of the National Academy of Sciences. 2016. 113. P. 7255–7260.

Todt 1975 – Todt D. Social learning of vocal patterns and modes of their application in grey parrots Psit-tacus erithacus // Zeitschrift Tierpsychologie. 1975. 39. P. 178–188.

Глава 1
Один день «моей замечательной жизни»

Как может пернатое существо весом менее одного килограмма столь сильно повлиять на большой мир? Его смерть дала нам разгадку.

«Скончался умный попугай, жизнь которого до самого конца была полна эмоций» – статья под таким заголовком вышла в New York Times 11 сентября 2007 года, на следующий день после публикации пресс-релиза о смерти Алекса. «Он знал цвета и формы предметов, выучил более ста английских слов, – писал Бенедикт Кэри (Benedict Carey), – и своими фирменными выходками он обеспечил себе популярность и, как следствие, участие в разнообразных телешоу. Ему были посвящены научные исследования, выходили новые статьи, обсуждавшие его достижения. Он стал, пожалуй, самой известной говорящей птицей в мире». Кэри процитировал мою подругу, специалиста по коммуникации с дельфинами и слонами, Диану Райс: «Работа с Алексом произвела настоящую сенсацию – мы пересмотрели наше представление о мышлении птиц. Выражение “птичьи мозги” ранее имело отрицательный оттенок, однако сейчас мы оцениваем это явление, по крайней мере мозг Алекса, с глубоким уважением».

Я обнаружила, что использую те же формулировки, что и Диана, когда даю интервью в газетах, журналах, на радио, телевидении. В те дни интервью приходилось давать достаточно часто. Меня порой спрашивали: «Что это за шумиха вокруг смерти Алекса, что в нем было такого особенного?» Я отвечала: «Потому что птица, мозг которой был размером с грецкий орех, могла выполнять те же вещи, что и маленькие дети. Этот факт дает совершенно иное прочтение самого понятия “птичьи мозги”, что в свою очередь меняет наше отношение к феномену мышления животных». Такова была научно доказанная истина, которая была известна мне на протяжении вот уже многих лет. Теперь же эта идея получила более широкое признание. Однако всё это не могло помочь мне справиться с моей личной утратой.

В первые выходные дни после смерти Алекса ко мне приехали друзья из Вашингтона. Они не хотели оставлять меня одну, следили за тем, чтобы я что-нибудь съела и хоть немного отдохнула. В то время каждую минуту, каждый час, каждый день я жила на автопилоте, делала то, что следовало, не могла спать, совершенно поглощенная горем. И всё это на фоне публичного выражения мне соболезнований, которые нахлынули со всех сторон. Конечно же я не в полной мере осознавала себя. По крайней мере, тогда. Я принимала всё увеличивающееся количество соболезнований. Одновременно с этим поступали просьбы дать интервью. Такая ситуация была неизбежна, поток интервью был нескончаем. Но, казалось, что во всем этом участвует другой человек, не я. Обычно бывало так: звонит телефон, я перевожу его в режим «интервью», отвечаю на вопросы так же, как и отвечала по поводу успехов Алекса, которые требовали подобного блиц-интервью в средствах массовой информации. На все вопросы я отвечала с позиции профессионала. Однако всякий раз я «выпадала» из реальности до поступления следующего звонка.

Фотографии Алекса появлялись в CNN, журнале Time, их публиковало множество других изданий и каналов по всей стране. Национальное общественное радио выпустило передачу, посвященную Алексу. Она называлась «Нужно всё учесть». Эпиграфом передачи стало высказывание: «Попугай Алекс, блестящий ученик, покинул нас». Мелисса Блок (Melissa Block), гость передачи из АТС, высказала следующую мысль: «Алекс перевернул наше представление о попугаях как о существах, которые способны лишь к передразниванию, повторению услышанных ими звуков». Диана Сойер (Diana Sawyer) выпустила на канале АВС ролик длительностью две с половиной минуты. Он вошел в передачу «Доброе утро, Америка». Должна сказать, такая длительность ролика для утренней передачи впечатляет. Диана начала так: «Сейчас я должна объявить о случившемся, о смерти… смерти родственника, о потере в семье». Она отметила, что Алекс был своего рода гением в мире пернатых, открыл нам окно в мир новых возможностей, которыми обладают животные. Дальше Диана включила видео, показывающее, как Алекс отвечает на вопросы – о цвете, форме, количестве объектов и так далее. Видео было размещено на канале Youtube. Днем ранее ведущая канала CBS Кэти Курик (Katie Couric) уделила новости о смерти Алекса больше времени, нежели событиям в мире политики.

Два дня спустя влиятельная британская газета The Guardian написала: «Америка скорбит. Алекс, попугай жако, скончался в возрасте 31 года, в достаточно нежном для попугаев этого вида возрасте. Он был умнее среднестатистического президента США». Новость распространялась по миру стремительно, дошла она и до Австралии. Робин Уильямс (Robyn Williams) из австралийской компании телерадиовещания в эфире своего научного радиошоу взял у меня интервью об Алексе. С Робином мы встречались второй раз. В первый раз мы говорили об успехах Алекса и о том, чего мой питомец сможет достичь в будущем. Увы, на этот раз тема разговора была другой.

Мне сказали, что статья об Алексе в New York Times стала самой востребованной для отправки по электронной почте (с использованием специальной функции на сайте). И это несмотря на то, что в то же время в Вашингтоне проходило выступление Дэвида Петрэуса (David Petraeus) с докладом о ситуации в Ираке. Вторая статья, вышедшая в New York Times 12 сентября в разделе «Заметки редактора», называлась просто: «Попугай Алекс». Автором статьи была Берлин Клинкенборг (Verlyn Klinkenborg). Ее статья была более философской, нежели другие, посвященные Алексу. «Размышлять о животных, в особенности задаваться вопросом о том, способны ли они мыслить, – это всё равно что смотреть в двустороннее зеркало, где на одной стороне находится Алекс… Но, когда вы смотрите на него, на существо, которое может оперировать несколькими понятиями и имеет большой словарный запас, всегда возникает вопрос, чье отражение (его или ваше) превалирует (задает тон…) в этом зеркале». Статья заканчивалась следующими словами: «Ценность работы состоит в том, как она изумляет нас, заставляет нас с удивлением осознать, сколь мало мы знаем о животных, окружающих нас». Замечательный отзыв, еще одно признание талантов моего пернатого питомца. Но это по-прежнему казалось мне чем-то невероятным.

Даже Джей Лено (Jay Leno) не выдержал и подпал под общее настроение, прокомментировав смерть Алекса в своем авторском вечернем телешоу. (Мне рассказал об этом друг, у меня дома нет телевизора.) «Печальная новость: тридцатилетний попугай по имени Алекс, ставший объектом исследования ученых Гарвардского университета (ученые изучали способ коммуникации попугаев), скончался», – сообщил Лено. «Я полагаю, что последними его словами было: “Я хочу орех”», – продолжил ведущий. «Алекс был очень умным попугаем. Говорили, что он знал более ста слов и что уровень его интеллекта был чем-то средним между интеллектом собаки и победительницей конкурса красоты среди девушек-подростков Южной Каролины (Miss Teen South Carolina)». Лено вздохнул.

К этому моменту в каждой крупной газете появлялись заметки о смерти Алекса, в них говорилось о его исключительных когнитивных способностях и нашей самоотверженной совместной работе. Даже в уважаемом британском научном журнале Nature вышла заметка «Прощай, знаменитый попугай». «Пепперберг издала десятки научных работ, посвященных вербальным, математическим и когнитивным способностям Алекса», – отмечал Дэвид Чандлер (David Chandler). «Пепперберг и ее подопечный принимали участие в различных телешоу, о них писали в газетах». Чандлер продолжал: «В процессе совместной работы Пепперберг и ее питомец коренным образом изменили представление людей об умственных способностях животных-неприматов». (В этом высказывании есть некоторая горькая ирония: когда я только начала работать с Алексом тридцать лет назад, моя работа, которую я отправила в журнал Nature, была возвращена мне без какого-либо комментария, как и другая, которую я направляла туда ранее.)

Если возникает ощущение, что я как бы отсутствую при рассказе обо всех этих мемориальных заметках, то так оно и было в действительности, поскольку с каждой вновь выходившей статьей я начинала осознавать утрату, а друзья упорно отправляли мне такие статьи. Я же позволяла этой новости заполнить всё мое существование. Да, передо мной стояла задача – каждый день, вновь и вновь сталкиваясь с этим, выживать. Каждый день я давала интервью, была занята работой в лаборатории и в то же время с трудом могла воспринимать произошедшее – то, о чем говорилось в выходивших заметках. На протяжении многих лет я надеялась на то, что достижения Алекса будут признаны в полной мере. И вот в момент, когда это произошло, я не могла осознать это и оценить должным образом. По крайней мере, это не могло произойти мгновенно.

Спустя неделю после того, как Алекс покинул меня, в New York Times вышла третья статья. «Алекс “хотел крекер”, но действительно ли он его хотел?» Джордж Джонсон (George Johnson; ведущий научный публицист) прекрасно описал исследование, сделав акцент на вопросе о преднамеренности высказываний Алекса, что отражено в названии статьи. В США публикация в Times означает общественное признание, будь то политика, искусство или наука. Алекс же «появлялся» на страницах этого издания три раза в течение недели с момента объявления о его кончине. Да, подумала я, может быть, в этом есть какой-то смысл?

Еще через несколько дней мне позвонила подруга. «Айрин, – начала она, – ты не поверишь, об Алексе написали в The Economists И подруга была права. Я действительно не могла этому поверить. The Economist, пожалуй, самый известный и влиятельный журнал в области политики, финансов и бизнеса. Каждую неделю он публикует некрологи, посвященные смерти выдающихся людей. 20 сентября 2007 года место такого исключительного существа, смерти которого посвятили некролог, стал Алекс. В статье говорилось буквально следующее: смерть Алекса положила конец «исследованию, длившемуся на протяжении всей жизни этого пернатого существа и посвященному изучению тех его возможностей, которыми, как считалось ранее, обладают лишь приматы». Далее в некрологе говорилось: «К концу исследования умственные способности Алекса находились на уровне пятилетнего ребенка, но свой потенциал этот попугай не успел реализовать в полной мере». Как это верно сказано и сколько в этом трагизма – не реализовал свой потенциал!

Если вспомнить, что за несколько недель до некролога, посвященного Алексу, в The Economist вышли некрологи, рассказавшие миру о смерти Лучано Паваротти, Ингрид Бергман и леди Бёрд Джонсон, понимаешь, как велика была оказанная ему честь.

В дни и недели, последовавшие за смертью Алекса, меня захлестнуло настоящее цунами – огромное количество сюрпризов, что происходили вокруг, неожиданные чувства, меня обуревавшие. И это в те дни, когда я занималась сугубо практическими вещами – отвечала на телефонные звонки, договаривалась о встречах, и в большой степени такое количество дел у меня было именно благодаря масштабу личности Алекса. В голове стучали неотвязные мысли: «Что станет с лабораторией? Как быть с моим исследованием? Что будет со всем тем, что мы создали? Что будет со мной?»

Меня захватил водоворот, скорость засасывающей меня воронки всё увеличивалась, как в фантастических фильмах. Однако этот образ водоворота всё же не мог передать того хаоса, в который превратилась моя жизнь или, вернее, то, что я доселе о ней думала.

Слово «сюрприз», несмотря на свою обыденность, наиболее точно передает мои тогдашние ощущения от происходящего. Горе, чувство утраты, покинутости – всё это терзало меня. Мое сердце, моя душа разрывались от того, что со мной больше нет моего «коллеги» весом менее килограмма, который был рядом на протяжении тридцати лет.

Я даже не могла представить той интенсивности страданий, которые меня охватят. На протяжении многих лет огромный запас любви и заботы был умело скрыт и надежно заперт. Теперь этот эмоциональный заслон вдруг прорвало. Освободившийся поток эмоций вдруг вырвался на свободу и смёл всё на своем пути, все доводы рассудка. Я никогда не испытывала такой боли, никогда не проливала столько слез. И надеюсь, что больше никогда со мной подобного не случится.

Итак, я сказала, что меня накрыла огромная волна эмоций, тех эмоций, что я держала под контролем на протяжении тридцати лет. Как будто кто-то другой делал мою работу, какой-то нанятый мной подрядчик, под названием «корпорация “Эмоциональный контроль”» (Emotions Control Incorporated). Конечно же, тем человеком, что контролировал эмоции все эти годы, была я. Это было сознательным решением в рамках общей научной задачи, так сказать, реализацией плана. Но я оказалась весьма способной в его воплощении – при незыблемой эмоциональной дистанции глубочайшие чувства, настоящий океан эмоций, стали своего рода подводным течением. Внутренняя эмоциональная связь всегда существовала между мной и Алексом, а «подводное течение» сознательно скрывалось ввиду стремления к научной объективности. Для меня оно было неощутимым, почти незаметным.

Я осознаю, что мои слова могут иметь ничтожный смысл или даже полное его отсутствие для множества людей. Они даже могут увидеть в этом нечто «толкиенское». Подобным образом можно оценить то путешествие длиною в тридцать лет, которое мы с Алексом проделали вместе: наша совместная борьба, первые научные триумфы, откаты назад, неожиданные и поразительные достижения и открытия. И конечно же, столь преждевременная наша разлука навсегда – смерть моего питомца. Обо всем этом, эмоциональном и рациональном, я расскажу на страницах этой книги – «Алекс и я». Но сейчас я хочу описать именно то цунами, эмоциональное наводнение внутри меня, которое я ощутила после того, как Алекс покинул меня и отправился в путешествие, которое многие называют «на пути к Мосту Радуги». Меня охватил шок. На поверхность вышли эмоции, которые были заперты прежде. Да, я всегда заботилась об Алексе, всегда считала его своим коллегой, близким существом, всегда обращалась с ним с любовью и уважением, которое оказывают своему ближайшему соратнику. Но мне всегда приходилось следить за соблюдением дистанции, передо мной стояла задача говорить о научных открытиях объективно.

Буря эмоций, которая охватила и других людей, затронула внешний мир, поразила меня не меньше. Только лишь мне удалось успокоиться после информационных потоков СМИ, как начали приходить соболезнования по электронной почте. Сначала они были похожи на небольшой ручеек, который превратился в настоящий шквал, далее он уже скорее походил на наводнение. Джейми Торок (Jaimi Torok), администратор моего сайта, создал отдельный сайт, на котором можно было публиковать соболезнования о смерти моего питомца. Люди, желающие вспомнить Алекса, могли публиковать свои воспоминания и мысли на отдельном сайте, что позволило не перегружать сайт Фонда Алекса (The Alex Foundation). На этом сайте было размещено более двух тысяч сообщений. И это всего лишь за неделю. К концу месяца их насчитывалось уже три тысячи. И на мою электронную почту поступало приблизительно такое же количество писем. Приходили письма от тех, с кем я была знакома, в частности от моих бывших студентов. Эти сообщения меня успокаивали. Слова о том, как студенты проводили время с Алексом, как важно было для них это совместное существование, как оно обогатило их. Мне также писали люди, посетившие мою лабораторию и надолго запомнившие этот визит. Сейчас им хотелось поделиться со мной этим особым и дорогим для них воспоминанием. Большая же часть сообщений приходила от людей, которых я совершенно не знала. Людей, которым захотелось написать мне. Много среди них было любителей попугаев, но и не только. И этот поток слов от людей, которых я не знала, также стал для меня сюрпризом.

Конечно же, нельзя сказать, что я совсем не отдавала себе отчет в том, какой эффект может произвести смерть Алекса. Вскоре после начала нашей с Алексом совместной работы ко мне стали поступать приглашения выступать в клубах любителей попугаев, на конференциях. Я рассказывала о результатах нашей работы, об открытиях, которые мы сделали вместе с моим питомцем и коллегой – Алексом.

Владельцы попугаев очень трепетно относятся к своим питомцам. Мои рассказы об Алексе совпадали с тем, что они уже знали о своих любимцах. И они могли, ссылаясь на мой опыт, сказать своим друзьям, скептически настроенным в отношении возможностей попугаев: «Вот видишь, я же говорил тебе!» Эта тема постоянно возникала в письмах, в тех соболезнованиях, которые приходили на мою электронную почту. Приведу несколько примеров.

«Несомненно, Айрин и Алекс раздвинули границы представления о тех возможностях, которыми обладали серые попугаи жако – реальностью оказалось то, что считалось глупым и даже абсурдным. Но мы-то, владельцы серых попугаев, намного лучше знаем, на что способны наши питомцы», – писал Лоуренс Клайнер (Laurence Kleiner), детский нейрохирург, работавший в Детской больнице Дейтона, штат Огайо. Он также являлся президентом организации «Крылья над радугой». Эта организация занимается реабилитацией птиц, брошенных хозяевами, или же тех, кого не захотели брать в питомцы. «Алекс стал воплощением возможностей попугаев, а Айрин создала все условия для реализации таких возможностей – вместе они показали, как прекрасны наши пернатые друзья. Они мастерски продемонстрировали таланты и чувства, которые может испытывать пернатое существо, чувства, которые, казалось, присущи лишь человеку. Как это эгоистично с нашей стороны, считать, что лишь мы способны на это… Алекса будут помнить тысячи людей…»

«Я плакала, как ребенок, когда узнала о преждевременной кончине Алекса, – писала Линда Рут (Linda Ruth). – Я как биолог, ветеринар и человек, державший птиц на протяжении долгого времени, считаю, что достижения Алекса исключительны – он показывает способности к мышлению, присущие многим животным… Ссылаясь на пример Алекса, я смогла убедить многих скептиков в том, что пропасть между животным и человеком не столь велика, как многие считали».

«Я была одним из владельцев жако, и меня просто сразила новость о смерти Алекса», – написал топ-менеджер из Новой Англии. Он продолжает: «Меня нельзя назвать чересчур чувствительным или очень уж сентиментальным, но на протяжении всего дня у меня порой на глазах выступали слезы. Приношу свои глубокие соболезнования всем вам – тем, кто так напряженно работал с этим поистине неподражаемым, изумительно прекрасным существом».

«Ганди сказал однажды: “Воплоти в себе то изменение, которое ты хотел бы видеть в этом мире”, – писала Карин Вебстер (Karen Webster), управляющий директор РЕАС. – Айрин вместе с Алексом стала воплощением именно такого изменения. Деятельность этой женщины, одной (по крайней мере, в самом начале своего научного пути) работавшей с этим серым пернатым комочком, полным энергии, помогла лучше понять попугаев, улучшив тем самым их жизнь в разных уголках нашей планеты. Это настоящее достижение».

Как будет видно в последующих главах, именно наука пробудила во мне интерес к миру живых существ, она вдохновляла меня на протяжении всей жизни. Я стремилась понять, как работает мозг существ, не похожих на нас, находящихся на более «низком» уровне развития, чем мы сами. В письмах многое было и об этом – о тесном переплетении научного интереса с теми эмоциями, которые вызывал сам Алекс. «Несколько лет назад я читала курс лекций о поведении животных студентам, в классе я познакомила их с историей Алекса. Я показала известное видео на PBS с Аланом Алда, – рассказывает Дебора Даффи (Deborah Duffy), исследователь поведения животных из отделения ветеринарии Университета Пенсильвании. – Мои студенты были потрясены! Алекс произвел очень сильное впечатление на них, став весьма популярной темой для сочинений на экзамене – ответов на вопрос о мышлении животных. Он выступил в роли своего рода посла от животных-неприматов, продемонстрировав, что отсутствие мозга, сходного с человеческим, не лишает их богатых когнитивных возможностей. Его уход – это горькая потеря для всего научного сообщества, образования, любителей животных и всего мира. Мы будем скучать по Алексу».

«Доктор Пепперберг, я хочу выразить восхищение Вашей смелостью – тем, какой научный выбор Вы сделали, придерживаясь его и каждый раз поднимая планку, – говорил Дэвид Стюарт (David Stewart), экономист из Вашингтона, который держал в доме множество домашних питомцев. – Что же касается скепсиса, что еще остается в умах по поводу Вашей работы, я связываю это с тем нарциссизмом, который есть у нас, людей, в отношении собственной уникальности.

Верю, со временем широко признанной станет идея, что отличие человека от других живых существ состоит лишь в степени развития каких-либо умственных характеристик. Дилеммы же “наличие – отсутствие”, которая господствует сейчас, просто не будет существовать. Ваша работа очень сильно повлияла на отношение к этой проблеме… Мои соболезнования Вам, со слезами и благодарностью».

Сюзанна Келлер (Susanne Keller) из Аляски, владелица попугая жако, писала: «Нам постоянно поступают сообщения от тех существ, которые призваны научить нас чему-либо. Это происходит в свое время. И вот в нужный момент появился Алекс. Маленькая серая птица. Не могу поверить в то, что Алекс или доктор Пепперберг могли себе представить, какая масштабная задача оказалась поручена им. И также не могли они вообразить того, как они изменят этот мир… Алекс стал для нас настоящим подарком. Он и доктор Пепперберг были словно созданы, чтобы стать командой. Они нуждались друг в друге: во взаимных уроках и взаимном обучении. Алекс, ты одно из тех редких существ, которые изменили наш мир к лучшему».

Конечно же, большинство людей, писавших мне, не были знакомы с Алексом лично. Даже, возможно, у них не было домашнего питомца-птицы. Однако Алекс некоторым образом затронул их сердце, он помог им в чем-то.

Одно из писем выделяется в этом отношении. Приведу небольшие выдержки из него.

«Эта история произошла на самом деле. В конце 1980-х годов женщина, которой было уже около сорока, заболела. Диагноз врачей – сердечная аритмия. Ее невозможно было вылечить. Можно лишь немного контролировать. Аритмия

была столь сильна, что каждый приступ мог стать последним. Конечно же, женщина не могла делать многого. Она утратила всякую надежду исполнить свои мечты: мечту иметь ребенка, мечту о карьере, да и саму возможность заниматься самыми простыми вещами. Муж этой женщины часто уезжал в командировки, а она оставалась одна достаточно долгое время. Для того, чья жизнь была активной, деятельной, полной целей, вдруг навалившаяся пустота стала невыносимой. Она часто бросала взгляд на лекарство, которое помогало поддерживать жизнь, думая о том, стоит ли принимать его дальше».

«И вот этой женщине попала на глаза статья о необыкновенном попугае по имени Алекс и не менее выдающемся его наставнике – докторе Айрин Пепперберг. Для больной женщины, которая так сильно любила животных, работа, что делали Айрин и Алекс, была крайне важна и заинтересовала ее настолько, что женщине захотелось узнать об этом как можно больше. Подумать только – попугай может не только говорить, но знать и полностью понимать те слова, что произносит! Это было настоящим чудом для человека, переставшего верить в чудеса. И вот впервые за время болезни она поставила перед собой цель: на собственном опыте ощутить то чудо, которое совершили Алекс совместно с Айрин, преобразив научный мир».

«Я могу подтвердить подлинность этой истории, поскольку она произошла со мной. Двадцать лет назад я перенесла хирургическое вмешательство и по-прежнему ощущаю его последствия – у меня совсем немного сил, но все же я до сих пор жива, с интересом наблюдаю за работой Фонда Алекса. Мои собственные попугаи (среди них конечно же есть и серый попугай жако) до сих пор не перестают поражать меня, для меня каждое слово, произнесенное ими, чудо. Они по-прежнему всё для меня.

Но именно Алекс совместно с Айрин вдохнул в меня жизнь столько лет назад.

Мои самые глубокие сердечные соболезнования Айрин и всей команде “Проекта Алекс”. Будьте уверены: Алекс не будет забыт теми из нас, чьи сердца затронуло это поразительное маленькое существо». Письмо было подписано – Карен «Врен» Грехем (Karen “Wren” Grahame). Немного позже я поняла, что мне написала та самая Врен, которая каждый месяц направляет в Фонд Алекса чек на 10 долларов, вот уже на протяжении многих лет. Я совсем не знала ее истории.

«Мне так и не удалось познакомиться с Алексом или доктором Пепперберг лично, но у меня ощущение, что я знакома с ними уже давно, – пишет Дениз Рейвен (Denise Raven) из Белтона, штат Миссури. – Мое сердце разбито, ком в горле, ужасное чувство пустоты и одиночества внутри. Поразительно, как это маленькое существо затронуло наши души, жизнь многих людей. Я благодарю Бога за то, что Алекс, доктор Пепперберг и Фонд Алекса стали частью моей жизни. Я потеряла единственного ребенка 4 года назад и должна сказать, что боль от потери Алекса также сильно ощущается мной, как будто я снова потеряла ребенка. Я не могу совладать с болью. Единственные слова, которые хочется произнести: Алекс, ты сделал этот мир лучше, миру не хватает тебя».

«Сегодня мое сердце разбито, – говорит Патти Алексакис (Patti Alexakis). – Алекс завладел моим сердцем много лет назад. Он был маленьким принцем, яркой звездочкой, наш любимый серый попугай. Ты надолго останешься в моем сердце, как и в сердцах других людей. В сети Интернет я зажег виртуальную поминальную свечу. Если вы хотите, то тоже можете присоединиться к “свече для Алекса”, от всех любящих его людей. Пожалуйста, тоже зажгите свечу, если у Вас есть подобное желание».

Письмо, пришедшее от Билла Коллара (Bill Kollar), было, пожалуй, одним из самых необычных и наполненных любовью. Таких писем об Алексе еще не приходило ко мне. Коллар – инженер из штата Северная Виргиния, староста церковных звонарей. «16 сентября 2007 года колокола церкви “Часовня на Голгофе” в Мэриленде звонили в память об Алексе», – написал Билл в своем письме. Коллар – сам владелец попугая жако, он знал об Алексе, и, очевидным образом, знали и его звонари. «Одно из моих профессиональных правил – обращаться к людям с просьбой выполнить то, что они умеют делать хорошо, – сказал Билл позднее. – Вот так и звонари – когда происходит какое-либо значительное событие, как, например, смерть Алекса, мы звоним в колокола». Именно так и поступила «команда» Билла: около часа звонили шесть новеньких, только что установленных колоколов, разнося над городком звук неземной красоты. Я обеспокоена тем, что, вероятнее всего, не поблагодарила Билла: я совершенно не помню, на чьи письма отвечала в те скорбные дни.

«Мне трудно выразить, сколь глубоко я сопереживаю Вашей утрате, – пишет мать Долорес Харт (Mother Dolores Hart), аббатиса женского монастыря «Регина Лаудис» из Вифлеема, штат Коннектикут. – У нас живет попугай жако, которого мы очень любим, он помогает нам понять Вас, Вашу работу и научные достижения. Ваша потеря разбивает наши сердца. В своих молитвах мы будем поминать Вас; нашу любовь к этим замечательным существам, которые свидетельствуют, что возможности Господа несколько больше, чем мы могли представить». Мать Долорес – аббатиса, бывшая голливудская актриса, имела честь играть в одном фильме с Элвисом Пресли. Также она играла в фильме 1960 года «Там, где ребята», ставшем классикой. И вот она оставила блестящий мир кино и поступила в аббатство. Это произошло сорок лет назад, семнадцать из которых компанию ей составлял попугай жако.

Я старалась прочитать как можно больше писем из той огромной лавины соболезнований, обрушившейся на мой электронный адрес. Но по большей части я не могла прочитать эти письма: порой я была занята другими делами или же мне было слишком трудно читать сообщения с выражением соболезнования. Как-то моя потрясающая лаборантка Арлин Левин-Роуэ (АгНи Levin-Rowe) собрала в лаборатории группу тренеров Алекса, тех, кто заботился о нем, и устроила чтение писем, выражавших соболезнования в связи со смертью нашего питомца. Это очень взволновало нас. Как такое возможно? Осталась эта крохотная комнатка в Брандейсе, в которой размещалось три клетки – Гриффина, Варта и одна пустая, в ней лежали игрушки для попугаев, дверца открыта.

Следующее электронное письмо я приведу полностью: мы читали его вместе, всей нашей группой. Оно вызвало слезы у всех нас, больше, нежели другие письма, полученные нами – как в отношении Алекса, так и написавшего нам человека, сердце которого было так затронуто нашим питомцем: «Я просто хотела бы написать о моих чувствах, сказать, что меня мучала клиническая депрессия, это продолжалось неделями. Я ничего не чувствовала, мои ощущения были как будто заморожены. И это несмотря на окружавших меня близких, любимых людей, около двухсот моих питомцев, детей и внуков. Когда я узнала о смерти Алекса, читала электронные письма на веб-сайте Фонда, меня наконец стали душить слезы. Вот какое влияние Алекс оказал на этот мир. Я уже и забыла, что такое чувствовать, ощущать эмоции. А читая его последние слова, сказанные вечером на прощание своему любимому другу, “я люблю тебя”, вот это и открыло шлюзы. Спасибо тебе, Алекс, что ты растопил мое сердце, научил меня снова чувствовать». Эти слова написала Дебора Ионе (Deborah Younce) из Мичигана.