Текст книги "Волевой поступок"

29

– Какое сегодня чудесное утро, – сказала Одра, подойдя к открытой двери коттеджа на Пот-Лейн. Остановившись на ступеньке крыльца, она выглянула наружу, подняла глаза. – И небо такое безоблачное.

– Да, день замечательный, – согласился Винсент, тоже выходя на порог. Он проследил за взглядом жены, устремленным на нижнюю часть маленького садика, где, делая зарисовки, сидела Кристина, и радостно улыбнулся при виде дочери. – День слишком хорош, чтобы оставаться дома… Думаю отправиться с вами сегодня, если, конечно, вы меня с собой возьмете.

Одра посмотрела на него с удивлением.

– Но по воскресеньям ты всегда ходишь в «Белую лошадь»… – Она не договорила и радостно рассмеялась. Глаза ее заблестели. – Но мы были бы очень рады, если бы ты отправился с нами. Мы не поедем далеко, всего только в замок Ньюсам. Я хочу, чтобы Кристи посмотрела там некоторые картины, в особенности старых мастеров.

Винсент обнял ее одной рукой и, сжав плечо, заглянул в лицо. Сейчас оно сияло от счастья, но таящаяся в нем непроходящая усталость заставила сердце его сжаться. Одра продолжала работать на износ, несмотря на дружеские увещевания Майка еще весной, и это продолжало беспокоить Винсента. Одра не желала его слушать: его слова, казалось, не производили на нее никакого впечатления.

Винсент быстро произнес:

– Послушай, милая, у меня появилась идея, прекрасная идея. Давай отправимся в замок Ньюсам прямо сейчас. Ну, скажем, через полчаса. И проведем там весь день. Мы могли бы взять с собой еды и устроить пикник. Это избавило бы тебя от плиты и воскресного ленча. Ну, что скажешь?

Одра, улыбнувшись, кивнула. Нечасто вызывался Винсент сопровождать их в экскурсиях, и, конечно же, она была в восторге от его предложения. Она взглянула через плечо на часы на каминной полке.

– Уже десять минут двенадцатого… Надо торопиться. – Повернувшись к саду и прикрыв глаза от солнца, она позвала: – Кристи, Кристи, пожалуйста, иди домой. Папа едет с нами в замок Ньюсам, мы берем с собой еду, так что мне понадобится твоя помощь.

– Иду! – закричала Кристина, обрадованная тем, что отец едет с ними.

– Прежде всего сделаем сэндвичи, – сказала Одра, поспешно направляясь в кладовую.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросил Винсент.

– Да нет, но ты можешь включить радио. Хорошо бы послушать музыку.

– Сделано, – сказал он, направляясь к приемнику и поворачивая ручку. – Вот и красивая музыка… да это же «Голубой Дунай», Одра. Только представь себе – первый танец, который мы с тобой танцевали в приходском зале столько лет назад.

Повернув голову, она улыбнулась и сразу же нахмурилась, так как музыка внезапно прекратилась.

– О Господи, только не говори мне, что приемник опять сломался.

– Мы прерываем нашу программу для передачи важного сообщения. Перед вами выступит премьер-министр, – объявил диктор Би-би-си.

Винсент и Одра поглядели друг на друга и замерли, услышав раздавшийся из приемника голос Невилла Чемберлена, сообщавшего им и всей стране, что Гитлер оккупировал Польшу, и Англия вступила в войну с Германией.

– Да благословит вас всех Господь и да защитит он правое дело. – Голос премьер-министра, такой торжественно-мрачный, сменился национальным гимном «Боже, храни короля».

– Сегодня третье сентября, – пробормотал Винсент. Взгляд его был тревожным. – Я ожидал войны, но она началась скорее, чем я думал.

– Да. – Когда смысл сообщения премьер-министра дошел до ее сознания, Одра опустилась на первый попавшийся стул, чувствуя, что ноги не держат ее.

Кристина переводила недоуменный взгляд с матери на отца.

– Что это значит? Что теперь будет, папа?

– Мы будем воевать с немцами, но ты не должна беспокоиться, детка, в конце концов, все кончится хорошо.

– А как насчет замка Ньюсам? – вдруг спросила Одра. – Может быть, не стоит ехать туда сегодня?

– Ой, мам, не говори этого, – воскликнула Кристина, – ведь папа согласился поехать с нами.

Лицо Кристины сделалось таким огорченным, в голосе ее было столько разочарования, что Винсент не мог удержаться от восклицания:

– О, какого черта, давай поедем, Одра. Теперь у нас, вероятно, долго не будет возможности отдохнуть вместе.

– Что правда, то правда, – сказала Одра нерешительно.

– Так мы поедем, мам? – спросила Кристина надеждой в голосе.

– Да. Беги наверх, смени платье. Папа помоет мне собрать еду.

– Можно мне надеть желтое с цветочками?

– Да, дорогая, если хочешь.

Когда они остались одни, Винсент сказал:

– Я не знаю, когда откроются призывные пункты, – думаю, завтра или во вторник. Но я собираюсь… записаться добровольцем, сразу же.

– Конечно, – промолвила Одра. – Я не сомневалась, что ты так поступишь, если начнется война.

– Как и всякий англичанин, достойный этого имени. Бог свидетель, я не хочу войны ни для кого из нас. Это будет ад кромешный, но, может быть, теперь я смогу найти свое место и почувствовать себя мужчиной.

Одра в изумлении посмотрела на мужа:

– Я всегда считала тебя настоящим мужчиной, Винсент.

Во вторник Винсента Краудера зачислили в Королевский флот, а в конце недели отправили в морские казармы в Харвиче для прохождения начальной военной подготовки.

Коттедж на Пот-Лейн казался без него тихим и опустевшим. За все время совместной жизни это была их первая разлука, и Одра очень скоро поняла, как ей недостает Винсента.

В некоторых отношениях их брак был весьма странным – она первая была готова признать это. Но, несмотря на ссоры и разногласия, они любили друг друга. И у них была дочь Кристина, их сокровище, которая связывала их неразрывными узами.

Занятая работой в больнице и дома, Одра не переставала думать о Винсенте, беспокоилась о нем и пыталась себе представить, как ему служится на флоте.

Вскоре от него регулярно, раз в неделю, стали приходить письма, и они с Кристиной по многу раз их перечитывали, с любовью говоря о нем. Они с нетерпением ждали его первого отпуска.

После отъезда отца Кристине приходилось оставаться днем одной.

– Это ничего, мам я справлюсь, честно, – говорила девочка, и это было правдой. Кристина была удивительно взрослой для своих восьми лет, главным образом из-за своего ума и навыков в домашнем хозяйстве, полученных от Одры. Но также и благодаря тому, что всю свою жизнь была окружена взрослыми.

Особенно близка была она с тетей Лоретт, и когда Одра находилась на ночном дежурстве, Кристина ночевала в доме тетки. Майка Лесли призвали в медицинский корпус, и, оставшись одна, Лоретт была рада обществу племянницы. После отъезда Майка она опять стала работать. Желая внести свою лепту в помощь фронту, она работала секретарем управляющего инженерной фирмы в Армли, которая теперь делала бомбы.

Каждый день, пока ее мать была на работе, Кристина ходила на ленч к бабушке, так повелось еще с тех пор, когда она была совсем маленькой и отец привозил ее туда в коляске. В веселой кухне Элизы, где в изобилии цвели розы, а прежде звучал смех и радостные голоса шумного семейства, теперь царила мрачная тишина.

Билл поступил в торговый флот, Джек был в армии, а Мэгги записалась в ВТС – Вспомогательную территориальную службу. Сначала она уехала в учебный центр возле Рединга, где должна была пройти месячную военную подготовку, а затем отправилась в большой военный лагерь в Шропшире, где училась обращению с зенитными установками. Хэл, муж Олив, служил в Королевских ВВС, и лишь Альфред да Дэнни, которому только что исполнилось шестнадцать, оставались дома.

За исключением Альфа и его младшего сына, который, как все знали, тоже уйдет на фронт, как только достигнет призывного возраста, в семье Краудеров остались одни женщины, и теперь, когда Англия мобилизовала все свои силы для войны, они еще более сблизились между собой.

Аэростаты и прожекторы, сирены воздушной тревоги и сигналы отбоя, шторы светомаскировки на окнах, пропуска, бомбоубежища и противогазы вошли в их повседневную жизнь. Обычными стали и продовольственные карточки, и талоны одежду, и нормированный отпуск бензина, и учебные воздушные тревоги, проводившиеся Службой гражданской обороны. Мистер Троттер, уполномоченный по гражданской обороне на Пот-Дейн, подружился с Одрой и Кристиной и стал у них частым гостем.

Как ни тяжело и мучительно было это время, Одра продолжала следовать своему много лет назад заведенному распорядку и настаивать на том, чтобы это делала и Кристина. Кроме занятий в школе девочка продолжала брать у Одры уроки живописи и должна была самостоятельно заниматься ею каждый день.

Но были у них и свои маленькие удовольствия. Особенно они полюбили ходить в кино, где смотрели последние американские и английские фильмы. К тому же они сделались большими любительницами радио и слушали буквально все, от новостей до комедий и музыкальных программ. Однако если нужно было выбирать, то, как правило, побеждало кино, куда они регулярно ходили раз, а иногда и два раза в неделю, и обычно к ним присоединялась Лоретт.

Однажды в субботу в конце 1939 года Одра, Кристина и Лоретт пили чай в кухне коттеджа, прежде чем отправиться в кинотеатр на последний фильм Роберта Доната «До свидания, мистер Чипс».

Лоретт, которая была очень большой поклонницей кино и много читала о фильмах и кинозвездах, заговорила об этом фильме и начала пересказывать в общих чертах его сюжет.

– Больше ничего не рассказывай, – воскликнула Одра. – Иначе испортишь нам все впечатление.

– Ой, извините, – Лоретт сменила тему. – Что мне не терпится посмотреть, так это «Унесенные ветром». Я читала об этом фильме в «Журнале кинозрителя», он обещает быть замечательным. Вивьен Ли такая красавица, а уж Кларк Гейбл – просто великолепен!

Одра усмехнулась:

– Если бы Майк услышал тебя, он бы взревровал… – Она взглянула через плечо на дверь, услыхав стук.

– Я открою, – воскликнула Кристина и, спросив разрешения выйти из-за стола, побежала открывать дверь. – О, здравствуйте, мистер Троттер, – сказала она, вопросительно глядя на уполномоченного по гражданской обороне.

– Здравствуйте, дорогая, мама дома?

– Да, мистер Троттер. – Кристина открыла дверь пошире. – Пожалуйста, входите.

Джим Троттер снял металлический шлем и вошел в дом.

– Добрый вечер, миссис Краудер, – сказал он, тепло улыбаясь Одре. – Мне очень неприятно беспокоить вас, тем более во время чая, но я заглянул к вам, чтобы поговорить о мисс Доббс из углового коттеджа.

– А что такое с мисс Доббс? – спросила Одра, глядя на него с любопытством.

– Понимаете, дело вот в чем, миссис Краудер, она не принимает участия в занятиях по гражданской обороне, и я не знаю, что с ней будет, если случится настоящая бомбежка, просто не знаю.

Одра нахмурилась:

– Она будет вместе с нами в бомбоубежище в нижней части сада, мистер Троттер. Мой тесть построил его для нас с Кристиной, а я довольно сносно обустроила.

– Но она не пойдет в бомбоубежище, миссис Краудер, – воскликнул Джим Троттер, прерывая ее. – Я только что говорил ей об этом, а получил за свою заботу только неприятности.

– Вот как? – Одра была озадачена.

– Вы даже не можете себе представить, что она мне сказала, – продолжал мистер Троттер.

– Нет, наверно не смогу, – подтвердила Одра. – Что же сказала мисс Доббс?

– Она как-то странно на меня посмотрела, будто я прилетел с другой планеты, и закричала: «Иди и сам сиди в этой дыре в конце сада, сиди под землей. Ничего не выйдет, парень. Я буду очень долго находиться под землей после того, как умру, так что, пока я жива, я останусь здесь, наверху, а если меня убьет бомбой, значит, меня убьет бомбой». Это ее точные слова, миссис Краудер.

Как Одра ни пыталась, ей не удалось сохранить серьезное выражение лица. Кристина и Лоретт тоже начали смеяться.

Джим Троттер с удивлением посмотрел на них, а затем снова обратился к Одре.

– Здесь нет ничего смешного, миссис Краудер, – сказал он возмущенно.

– Конечно, я знаю, – выдохнула Одра, – но в каком-то смысле я разделяю чувства мисс Доббс относительно дыры под землей.

– Искренне надеюсь, что это не так, миссис Краудер. – На лице Джима Троттера появилось растерянное выражение. – Я был бы очень огорчен, если бы у меня возникли трудности и с вами тоже.

Одра кивнула и прикусила губу, не в состоянии больше сказать ни слова. Ей было трудно подавить смех.

А Троттер продолжал:

– Что мне делать с мисс Доббс? Я хочу сказать, что отвечаю за каждого человека в домах на Пот-Лейн.

Осознавая причину его беспокойства, Одра сказала, как могла более серьезно:

– Я попытаюсь сделать все возможное, чтобы убедить мисс Доббс пойти с нами в бомбоубежище в случае бомбежки, мистер Троттер. Но я обещаю только попытаться. Я никого не смогу принудить действовать против воли.

– Большое спасибо, миссис Краудер, я вам очень благодарен за сотрудничество. Доброго вечера. – Уполномоченный удалился.

Когда затих звук его шагов на дорожке, Одра посерьезнела.

– Бедный мистер Троттер. Мне кажется, он относился ко мне с симпатией, но, думаю, теперь его отношение изменится. О Господи…

– Не глупи, – возразила Лоретт. – Ты права, когда говоришь, что в эти ужасные времена мы должны сохранять чувство юмора. Если бы мы этого не делали, я уверена, мы бы все сошли с ума.

Англичане мобилизовали все силы для борьбы с врагом, но на внутреннем фронте ничего важного пока не происходило.

И в воздухе, и на суше практически не велось никаких военных действий, отчего вскоре этот период стал называться «странной войной».

Но на море военные действия начались почти сразу, в сентябре. В октябре линкор «Ройял Оук» был торпедирован в заливе Скапа-Флоу – в безопасном месте, считавшемся надежно защищенным от немецкого нападения, а к середине ноября британские военные корабли общим водоизмещением 60 000 тонн подорвались на наводящих на всех ужас смертоносных магнитных минах.

Каждый раз, когда Одра брала газету слушала радио, сердце ее замирало. Известия о войне на море всегда были страшными, и она волновалась за Винсента, который был определен на эсминец, находившийся в зоне боевых действий. Каждое письмо, которое она получала от него, а также его письма к матери вызывали у нее вздох облегчения.

Хотя ему не удалось получить отпуск на Рождество 1939 года, он все-таки приехал домой в январе 1940-го, получив увольнительную на семьдесят два часа из Халла, где пришвартовался его корабль, несший патрульную службу в Северном море.

Одра отпросилась на это время из больницы, чтобы провести с ним эти дни, и сестра Фокс охотно ее отпустила. И вот теперь она ждала мужа в коттедже в холодный, промозглый день (это был четверг), надев так нравившуюся ему ярко-синию блузку и темно-серую юбку.

Как только он вошел в дверь, она поняла, что он очень горд тем, что служит в Королевском флоте и носит форму. Держался он необыкновенно прямо, широко расправив плечи, так что казался выше своего роста. Взгляд его ярких зеленых глаз стал уверенным – эта обретенная уверенность в себе чувствовалась во всем его облике.

Одра бросилась к нему, и он крепко обнял ее, а затем, отодвинув от себя, заглянул ей в глаза и поцеловал в губы – долгим и нежным поцелуем.

– Как хорошо очутиться дома, любимая, – сказал он, наконец отпуская ее.

– И как хорошо, что ты опять с нами! Я скучала по тебе – мы так скучали по тебе.

– Я тоже скучал.

Несколько минут спустя они пили чай, и Одра рассказывала Винсенту новости о семействе Краудеров, о его братьях и Мэгги. Затем мягким голосом поведала, как тревожилась о нем все эти бесконечные месяцы.

– В газетах только и пишут, что о наших поражениях на море, Винсент. Неужели нам никогда не удастся одержать победу?

– Мы уже одержали одну побуду, Одра, в декабре! – воскликнул Винсент, сурово на нее посмотрев. – Не говори мне, что ты уже забыла, что три британских крейсера потопили немецкий линкор «Граф Шпее».

– Нет, я не забыла, но я больше думаю о том, что ближе к дому…

– «Граф Шпее» долгие месяцы ускользал от британского флота, и его потопление было огромным достижением. Не думай, что это не произвело деморализующего эффекта на фрицев – произвело, да еще как. – Лицо Винсента просияло. – Могу тебе сказать, что Уинстон очень доволен.

Одра снисходительно улыбнулась.

– Не говори мне, что ты на дружеской ноге с первым лордом Адмиралтейства, – поддразнила она мужа. – Сам-то мистер Черчилль знает об этом?

Винсент ухмыльнулся.

– Мы все называем его Уинстоном, за его спиной, конечно. Потому что все мы любим его. – Он наклонился вперед с несколько взволнованным видом. – Ты знаешь, как Адмиралтейство объявило о его возвращении в сентябре? Я хочу сказать – объявило всему британскому флоту?

Одра покачала головой.

– Откуда же мне знать?

Глубоко затянувшись сигаретой, Винсент сказал:

– Просто двумя словами: «Уинстон вернулся!» Но это было чертовски прекрасным комплиментом ему, этаким радостным приветствием. Да, Черчилль – великий человек, дорогая. Он должен стать премьер-министром. Возможно, он им и станет. Все недовольны Чемберленом.

– А ты не будешь огорчен тем, что потеряешь… Уинстона как первого морского лорда?

– Буду, но я бы хотел, чтобы он, а не кто-нибудь другой встал у руля страны, я бы чертовски хотел. – Винсент замолчал и обернулся, услышав, что открылась дверь.

– Папочка! – Кристина уронила ранец и бросилась к отцу, не сняв пальто и шапочку. Она кинулась в его распростертые объятия. Они долго обнимались. Потом Винсент спросил:

– Как поживает моя крошка?

Кристина, не отрываясь, смотрела в его такое родное, любимое лицо и вдруг расплакалась.

– Что ты, что случилось, детка? – спросил Винсент, опять привлекая ее к себе и нежно гладя по голове.

Плечи Кристины вздрагивали, она всхлипывала, прижимаясь к нему.

– Я, я думала, что никогда, никогда больше не увижу тебя, – рыдая, выговорила она. – Я так волновалась, папа. Я думала, что твой корабль потонет.

– Ну не глупышка ли ты! Вот уж промазала! – Винсент рассмеялся и пощекотал дочь под подбородком. – Ничего со мной не случится, маленькая мисс Мазилка. Давай-ка снимай пальто и пойдем пить чай – мама заварила нам прекрасный чай. А потом пойдем навестить бабушку. – Он наклонился над ней и с весело поблескивающими глазами прошептал: – А завтра я повезу тебя и маму в Лидс – мы пойдем в кино. Ты ведь хочешь пойти в кино, правда?

Кристина счастливо кивнула.

Одра улыбалась, наблюдая за ними. Винсент всегда был любящим отцом Кристине – этого у него было не отнять.

Отпуск Винсента слишком быстро подошел к концу.

В воскресенье Одра встала в пять часов, чтобы приготовить ему завтрак, а пока он брился и одевался.

Яйца стали очень ценным и редким продуктом, но Одра ухитрилась раздобыть два яйца. За день перед этим она сварила одно из них Кристине к чаю, и теперь жарила для Винсента второе, с помидором и маленьким кусочком бекона, который дала ей Элиза.

Винсент огорчился, увидев яйцо на своей тарелке.

– Зачем ты, – сказал он ей, нахмурившись, – лучше бы оставила его для себя. Давай-ка возьми себе половину и съешь с гренком.

Одра не позволила ему поделить яйцо.

– Спасибо, но я не хочу есть. Пожалуйста, съешь его сам, Винсент, тебе еще много часов не удастся поесть. Ты говорил, что военные поезда идут медленно и неизвестно, когда вернешься в Халл.

– Что правда, то правда, – сказал Винсент и с неохотой съел яичницу, думая о том, что лучше бы Одра оставила яйцо Кристине, если уж не хотела съесть сама.

За завтраком они говорили мало. Оба сознавали, что он возвращается на фронт, и им не дано знать, когда приведется увидеться снова. Может быть, пройдут месяцы, а может быть, даже годы. Когда часы пробили шесть, Винсент встал:

– Мне пора. Поезд отходит в семь.

– Да, пора.

Надев морскую шинель, взяв фуражку и вещевой мешок, Винсент сказал:

– Я поцеловал Кристину перед завтраком. Не хочу снова подниматься наверх, боюсь ее разбудить. Скажи ей от меня до свидания.

Одра кивнула, слишком взволнованная, чтобы говорить. Она подошла к мужу в дверях и, встав на цыпочки, поцеловала его. Он обнял ее и долго не отпускал.

– Пожалуйста, будь осторожен, Винсент, – наконец сдавленным голосом выговорила Одра.

– Я буду осторожен, не беспокойся, любимая. Я напишу…

И вот она осталась одна на кухне.

Подбежав к окну, она раздвинула шторы и долго смотрела ему вслед, пока он шел по дорожке в тусклом свете январского утра.

Инстинктивно она прижала руку к сердцу, страшась за него, страшась за его жизнь.

– Вернись ко мне, – шептала она в тиши опустевшей кухни. И когда он исчез из вида, она долго еще стояла у окна, признав неопровержимый факт – ее любовь к Винсенту не стала меньше, несмотря на все их прошлые ссоры и разногласия.