Текст книги "Волевой поступок"

42

– Думаю, что никогда не видела Хэдли-Корт таким красивым, как сегодня! – Кристина с улыбкой повернулась к отцу Джейн. – Цветы и свет свечей создают волшебный эффект, сады кажутся воздушными в мерцающем свете, который льется из дома.

Прославленный актер, высокий, стройный, чем-то напоминающий профессора, проследил за взглядом гостьи, которым та окинула лужайки, окружавшие его загородный особняк в Адлингтоне в Кенте.

– Да, сады действительно выглядят необычно, особенно если смотреть на них с этой террасы. Этим вечером они как черное сукно на сцене – слишком совершенны, чтобы казаться настоящими. Уверен, что нет ничего прекраснее английского летнего вечера, сменившего чудесный летний день, – ответил Ральф, и его мелодичный голос разносился эхом в теплом воздухе.

Это был один из самых знаменитых голосов английской сцены, и Кристина готова была слушать его бесконечно.

– Ты сказала «волшебный», Кристи, а я и впрямь думаю, что нынче не обошлось без волшебства, – продолжал Ральф. – Воздух напоен чудесным ароматом, и нет ни дуновения того ужасного ветра, который часто здесь бывает. Да, нам повезло. Для праздника в честь Джейн погода идеальная. – Повернувшись к Кристине, Ральф Седжвик отеческим тоном спросил: – А ты хорошо провела время, дорогая?

– О да, Ральф, большое спасибо. Это был великолепный вечер, но мне немного грустно оттого, что Джейн уезжает в Нью-Йорк почти на полгода. Я буду ужасно скучать по ней. О черт, это так эгоистично с моей стороны! Я уверена, что вы с Далси тоже будете тосковать, когда она уедет.

– Конечно, – признался Ральф. – Очень надеюсь, однако, что нам повезет с бродвейской постановкой, пока она там. Девид Меррик хочет, чтобы мы играли в новой комедии. Наш американский агент сообщил недавно об этом. А ты, Кристи, разве не собираешься в Штаты в октябре? Мне кажется, Далси об этом упомянула. Или я ошибаюсь?

Кристина подавила улыбку. Рассеянность Ральфа давно была поводом для шуток в семействе Седжвиков. Джейн всегда говорила, что единственное, что в состоянии запомнить ее отец – это роль в пьесе.

– Нет, вы не ошибаетесь, Ральф. Я действительно надеюсь поехать в Америку в это время. Моя одежда имела успех в Нью-Йорке, и Бергдорф Гудман пригласил меня показать зимнюю коллекцию, но, конечно, после того, как состоится демонстрация ее в Лондоне.

– Прими мои поздравления, Кристи, это замечательно. – Ральф сжал руку Кристины. – Должен признаться, что я очень горжусь тобой и маленькой Джейни. Вы столько добились после окончания колледжа.

– Вот ты где! – раздался голос Джейн.

Кристина и Ральф повернулись. Джейни выпорхнула из балконной двери на террасу. Казалось, ноги ее едва касаются пола. Этим вечером она была необыкновенно счастливой и обворожительной. Ее платье от «Кристины» было сшито из кружев и казалось мягким, подернутым дымкой, розовым переливающимся облаком. Пышная юбка, отделанная двойными узелками (символом любви и преданности) сверкала серебряными и жемчужными блестками.

– Я повсюду искала вас. Вы как пара старых ворчунов. Стоите здесь и смакуете свою выпивку… и, без сомнения, сплетничаете, – рассмеялась Джейн. – Что я пропустила? Нет, не трудитесь пересказывать. Вам следует быть в доме и кружиться в танце. – Она взяла отца под руку. – Должна сказать, папа, ты нашел оркестр суперкласса. Они сказочно отбивают ритм. Никто не может устоять, танцуют все. Ну давайте пойдем внутрь, подрыгаем ногами.

Ральф снисходительно посмотрел на дочь.

– Боюсь, я немного устарел для такого занятия, – заявил он. – К тому же там слишком жарко. Мы с Кристиной предпочитаем свежий воздух.

Седжвик опять повернулся в сторону сада, опустил руку в карман смокинга и достал золотой портсигар.

– Кстати, где твоя мать? – закурив, спросил он. – Только не говори мне, что она тоже прыгает как сумасшедшая. Надеюсь, она этого не делает – в такую жару и в ее возрасте.

Джейн захихикала.

– Честное слово, папа, ты говоришь так, будто мама действительно старая. Ей всего-то пятьдесят один год. Хотя она и правда не танцует. Она разговаривает с Майлсом, который недавно приехал, и притом один… – Джейн выдержала драматическую паузу, закатила глаза и скорчила гримасу.

– Так Майлс здесь! – Интонация Ральфа и весь его вид свидетельствовали о том, что он доволен.

– Конечно здесь, – прозвучал от двери веселый мужской голос.

– Майлс, старина! Как замечательно, что ты смог выбраться! – Ральф поспешил навстречу другу.

Мужчины обменялись рукопожатием. Они познакомились совсем недавно, но сразу же полюбили друг друга.

– Мне так жаль, что я не успел к ужину, – посетовал Майлс. – Меня задержали в городе, и я ничего не мог с этим поделать. Ты ведь знаешь, как это… в моем положении… – Он оставил фразу незаконченной, как бы намекая, что задержка произошла из-за дела государственной важности, не подлежащего обсуждению и в высшей степени секретного. Майлс знал, что у него нет необходимости объяснять свое опоздание. Политическим деятелям обычно прощали такое маленькое прегрешение, как, впрочем, и многое другое. Теперь он взглянул на Джейн, с которой уже поздоровался в доме, и снова приветствовал ее легким кивком.

– Ты действительно уверен, что не хочешь чего-нибудь съесть? – спросил Ральф. – В буфетной еще обслуживают. И уж, конечно, я должен принести тебе что-нибудь выпить. Что бы ты хотел? – Ральф остановился, поняв, что внимание Майлса сосредоточено на ком-то позади него.

– Как это невежливо с моей стороны, Кристина, дорогая. – Ральф с виноватым видом повернулся. – Не стой там сзади. Иди сюда и познакомься с Майлсом.

– Да, вы должны познакомиться со мной, – сказал Майлс, выходя на середину террасы.

– Извините, пойду-ка я выпью бокал шампанского. – Джейн ретировалась.

Кристина медленно двинулась вперед, завороженная голубым сиянием пристально глядящих на нее глаз. Она почувствовала внезапное стеснение в груди.

Наблюдая, как она приближается, Майлс Сазерленд подумал, что никогда еще не встречал столь очаровательной молодой женщины. Ее каштановые волосы были зачесаны наверх, образуя корону из локонов, – необычайная прическа, чем-то напоминающая сороковые годы. Тем не менее она очень шла ей. Бледно-серое платье из шифона, напоминающее греческую тунику, обнажало плечо. Ожерелье и в тон ему серьги из серых камней, повторяющие тоном огромные серые сияющие глаза, казалось, освещали ее лицо. Опалы? Лунные камни? Он не мог определить с уверенностью.

Уловив в ней некоторую застенчивость, он улыбнулся, желая, чтобы она почувствовала себя непринужденно.

Ральф откашлялся.

– Кристина, разреши представить тебе Майлса Сазерленда, одного из наших блестящих политиков, о котором, я уверен, ты наслышана. Майлс, это Кристина Краудер, близкая подруга Джейн. Они живут вместе. Говоря по правде, мы считаем ее членом нашей семьи.

– Здравствуйте, – сказала Кристина.

Майлс взял прохладную узкую руку и задержал в своей, все крепче сжимая, не желая выпускать ее. Он сразу же понял, что хочет, чтобы эта женщина принадлежала ему.

– Очень рад познакомиться с вами, – сказал наконец Майлс. – Много слышал о вас от своей сестры. Она предпочитает ваши платья.

– От вашей сестры? – повторила Кристина, чувствуя себя идиоткой, так как не знала, кем была его сестра.

– Да, Сьюзен Рэдли.

– Леди Рэдли? – Кристина совсем стушевалась.

Майлс улыбнулся, будто забавляясь.

– Да. – Он взглянул на Ральфа. – Я бы не отказался что-нибудь выпить, старина. Если бы ты показал мне, где бар, я бы…

– Нет-нет, оставайся здесь. Чего бы ты хотел?

– Скотч и, думаю, немного содовой. Спасибо.

Ральф Седжвик посмотрел на Кристину.

– Ты не притронулась к коньяку, дорогая. Может быть, предпочитаешь что-нибудь другое?

– Пожалуй. Я бы с удовольствием выпила шампанского. – Кристина вдруг испугалась, что Ральф уйдет, и она останется наедине с этим мужчиной, который не сводил с нее гипнотического взгляда.

Так и случилось. Майлс улыбнулся как будто бы ленивой улыбкой, и взгляд его стал вопрошающим, словно он искал ответ на какой-то вопрос. Затем он вытащил пачку сигарет и молча предложил ей одну. Кристина покачала головой.

Чиркнув спичкой и затянувшись сигаретой, Майлс заметил насмешливо снисходительным тоном:

– Фотографии в газетах показывают вас не с лучшей стороны, знаете ли… Кроме того, на них вы выглядите значительно старше. Скажите, как вы находите нашу прессу? Мне она иногда кажется надоедливой.

Кристина проигнорировала завуалированный комплимент и, тщательно взвешивая слова, ответила:

– Я нахожу прессу отличной, большое спасибо. В отношении меня она ведет себя прилично, но ведь я не блестящий политик, с которым связаны новости национального масштаба.

– Ваша взяла! – Майлс рассмеялся и, подойдя к ней поближе, с беззаботным видом облокотился на балюстраду. – Это ожерелье на вас… лунные камни?

– Нет, просто стекло. Я люблю их за молочный оттенок.

– А вы носите опалы?

Кристина, покачала головой.

Взгляд Майлса был оценивающим, дерзким, но Кристина, к своему удивлению, выдержала его.

– А вам стоило бы, знаете ли, – после паузы быстро и тихо сказал Майлс. – Опалы в сочетании с такой необыкновенной кожей, такими удивительными глазами… – Он не закончил фразы.

Кристина была ошеломлена. Она не нашлась что ответить. Пол поплыл у нее под ногами, и она вынуждена была присесть на балюстраду.

Майлс Сазерленд не мог оторвать от нее глаз. Она так сильно его завела, как никто уже много лет. Он испытывал странное волнение. Физическое влечение сделалось горячим и неотступным.

К огромному облегчению Кристины, на террасе появился Ральф с напитками.

Она сидела, потягивая шампанское, прислушиваясь к звукам голосов, – мужчины обсуждали вопросы британской политики. Но она не слышала того, о чем они говорили. Она изучала Майлса Сазерленда, недоумевая, что в нем так взволновало ее. Может быть, то, что он знаменит? Сила личности? Обаяние? Вряд ли. Не был он и самым красивым из встречавшихся ей мужчин, хотя лицо его было не лишено привлекательности – эдакое умное худощавое лицо из неровных плоскостей и углов. Волосы темно-русые с нитями седины на висках. Стройный, не намного выше ее, всего лишь на дюйм или около того.

Гипнотизм исходил от его глаз. Красивого голубого цвета, они напоминали английское небо в летний день.

Кристина стала вслушиваться в разговор, отдаваясь во власть голоса Майлса, впитывая его и запоминая все оттенки и модуляции. Она представила, как он выступает в Палате общин.

Внезапно Майлс оказался перед ней.

– Доброй ночи. Очень приятно было познакомиться с вами. – Голос его был безразличным.

Кристина соскользнула с балюстрады, взяла протянутую ей руку и быстро пожала.

– Я тоже получила большое удовольствие от встречи с вами, – ответила намеренно бодро.

Позднее, лежа в постели, она раздумывала над тем, почему испытывает чувство такой разочарованности и покинутости.

43

– Каким же надо быть нахалом, чтобы влезть куда не просят да еще пытаться соблазнить тебя!

– Он никуда не влезал, – поправила подругу Кристина. – Только позвонил мне на Брутон-стрит. И не пытается он соблазнить меня.

– Нет, пытается.

– Не говори ерунды, Джейни. За ленчем? – Кристина начала смеяться.

– После ленча, – с яростью закричала Джейн. – Французы называют это matinee.

– Но ведь это Лондон, а не Париж, ты не забыла?

Джейн нервно кусала нижнюю губу.

– Господи, у мамы был бы припадок, если бы только она узнала. Ведь в конце концов ты познакомилась с ним у нас, в Хэдли.

– Надеюсь, ты не собираешься ей рассказывать? – В голосе Кристины прозвучал ужас.

– Конечно, нет – Джейн посмотрела на подругу с удивлением. – Господи, иногда ты бываешь такая глупая, Краудер… и определенно будешь чертовски глупой, если свяжешься с Майлсом Сазерлендом.

– Почему?

– Потому что он опасен. Эмоционально опасен. Я интуитивно чувствую это.

– Это ты ведешь себя глупо, да к тому же сочиняешь. Каким образом он может быть опасен для меня? – потребовала ответа Кристина.

– Он женат, это во-первых.

– Он расстался с женой и не живет с ней. Все это знают. В свое время об этом писали все газеты.

– Но он не разведен, Кристи.

– Не понимаю, зачем ты все это говоришь, Джейн, правда, не понимаю. Майлс кажется хорошим человеком, я уверена в его порядочности и благородстве.

– Держу пари, что он скотина. – Джейн резко расхохоталась.

Кристина поглядела на нее в изумлении.

– Не знаю, что на тебя сегодня нашло. Откуда такие поспешные выводы?

Джейн не сводила взгляда со своей близкой подруги.

– О'кей, давай рассмотрим несколько фактов. Майлс Сазерленд мужчина приятной наружности, не лишенный обаяния и на всех вечеринках находится в центре внимания, с этим нельзя не согласиться. Но давай не забывать и о том, что он любит также находиться в центре внимания и в Палате общин и что он блестящий и честолюбивый политик.

– Не уверена, что понимаю, к чему ты клонишь, Джейни.

– О, ради Бога, Кристина, ну не делай из себя тупицу! Так случилось, что в его жизни уже есть женщина по имени Кандида Сазерленд, являющаяся его женой и матерью троих его отпрысков. Которая, так уж тоже случилось, является дочерью, вернее, единственной наследницей ведущих британских промышленников. У нее денег куры не клюют, и если…

– Мне все это известно.

– И ты можешь быть абсолютно уверена в том, что Майлс Сазерленд хорошо знает, с какой стороны его хлеб намазан маслом, моя милая. О да! Когда мужчина – член парламента и ведущая фигура в лейбористской партии и перед ним блестящая карьера, деньги жены оказываются как нельзя кстати. Неужели ты думаешь, что он собирается поставить все это на карту ради…

– Джейн, прекрати! – взволнованно воскликнула Кристина. – Ты несешь околесицу. – Она деланно рассмеялась и с удивлением посмотрела на Джейн. – Послушать тебя, так каждый думает, будто у нас с ним бурный роман, тогда как…

– Держу пари, ему бы этого хотелось! Майлс Сазерленд мне кажется чересчур напористым.

– Тогда как я едва знакома с этим человеком. Кроме того, он всего лишь пригласил меня на ленч.

Фиалковые глаза Джейн сощурились.

– Когда такой человек, как Майлс Сазерленд, приглашает на ленч такую женщину, как ты, он имеет в виду только одно, и это, конечно, не желание угостить тебя приличной едой.

– Я пойду с ним на ленч, Джейн, что бы ты ни говорила, – твердо заявила Кристина.

– И очень зря… ты просто не сможешь справиться с этим.

– С чем?

– С его чертовски роковым обаянием, гладкими речами и прочей ерундой. Не забывай, что он из политиков, а у них язык хорошо подвешен, как говорит моя мама.

– Я могу сама о себе позаботиться, Джейн.

– Нет, не можешь.

Кристина заговорила медленно, почти задумчиво:

– Когда-то у моей мамы была подруга, Гвен. Маленькой я звала ее тетя Гвенни. Так вот, когда они были девушками, то очень дружили – обе работали медсестрами в инфекционной больнице в Рипоне. Гвен никогда особенно не нравился мой папа, что, естественно, приводило в ярость маму, а потом Гвен вышла замуж за одного прощелыгу по имени Джефри Фримантл. Джефри тоже поспособствовал тому, чтобы их дружба разладилась, как и мой отец. – Кристина остановилась и глубоко вздохнула. – Так вот, я не хочу, чтобы то же самое произошло и с нами, Джейни. Я правда не хочу этого. Так что давай прямо сейчас заключим соглашение, что мужчины никогда не встанут между нами. Попытаемся подняться над этим. Что ты скажешь?

– О, Кристи, дорогая, конечно, я полностью с тобой согласна! Мы не должны допустить, чтобы мужчины, с которыми нас сводит жизнь, омрачали нашу дружбу.

В тот же вечер, позднее, Кристина и Джейн отправились поужинать в «Ле Матело» в Белгрейвии. Им нравилось это маленькое бистро с морским интерьером и непринужденной атмосферой, так как напоминало о поездке на юг Франции месяц назад.

Потягивая белое вино в ожидании первого блюда, Джейн спросила:

– Что с ней случилось?

– С кем? – удивилась Кристина.

– С подругой твоей матери Гвен.

– О Господи, Джейн, это действительно довольно грустная история. Ее жизнь с этим типом Джефри оказалась не слишком-то счастливой. Начать с того, что он был из тех, кто бьют своих жен.

– Как это ужасно! – воскликнула Джейн.

– Да, это было ужасно. – Кристина облокотилась на стол. – Я была совсем маленькой, когда мама стала подозревать неладное, по крайней мере, так она сказала мне, когда я выросла. Видишь ли, с бедной тетей Гвен постоянно случалось что-то ужасное. Она падала с лестницы погреба и все в таком духе. Маму это стало беспокоить. Сначала она думала, что Гвен больна – что у нее опухоль мозга или что-нибудь еще, а потом вдруг ее осенило. И она напрямую спросила Гвен. Та, конечно, все отрицала, и после этого мы перестали видеться с ней.

– И какова же ее дальнейшая судьба? – спросила Джейни.

– Как-то во время войны она пришла навестить нас. Неожиданно. Я очень хорошо помню это, потому что она принесла мне красивые стеклянные бусы. В то время мне, должно быть, было лет десять или одиннадцать. Во всяком случае, она пришла к чаю и осталась на весь день, а когда я ушла спать, она рассказала обо всем маме. Думаю, к тому времени у нее кончилось всякое терпение. Мама убедила ее переехать к родителям, хотя, полагаю, для этого потребовалось немало усилий. – Кристина откинулась назад и отпила вина.

– Продолжай, – попросила Джейн. – Не тяни, сделай милость.

– Потом мама поговорила с Чарли, братом Гвен, и он объявил этому мужу, что лучше ему больше близко не подходить к Гвен. И тот не подходил.

– И она получила развод?

– Нет. Джефри погиб во время войны. Он не был в армии, просто оказался здесь, в Лондоне, по какому-то делу, вероятно, году в сорок четвертом, и попал под бомбежку.

– А где Гвен сейчас? Что случилось с ней потом?

Кристина улыбнулась.

– Ее история имеет счастливый конец, Джейни. Она вышли замуж за моего дядю Майка в пятьдесят втором году. К этому времени он овдовел и был очень одинок. Именно моя мама уговорила его прийти к нам на обед и пригласила Гвен. Понимаешь, много лет назад они любили друг друга. И, думаю, можно сказать, что наконец вернулись к тому, на чем расстались.

– Ну это вряд ли, – рассмеялась Джейн. – Хотя, конечно, приятно, что жизнь подруги твоей мамы наладилась. Бедная женщина. – Она помолчала и спросила: – Кристи, а как насчет Майлса…

– Что насчет Майлса?

– Когда у тебя с ним ленч?

– В пятницу, послезавтра.

Джейн скривилась.

– В этот день я улетаю в Нью-Йорк, и, поскольку у меня билет на десятичасовой рейс, позвони мне днем и расскажи обо всем, что случится. Доставь удовольствие!

Кристина расхохоталась.

– Ох, с тобой невозможно говорить серьезно. Ничего не может случиться… Но в любом случае я позвоню тебе, чтобы убедиться в том, что ты благополучно прибыла в старый добрый Манхэттен.

– Ты считаешь Майлса таким уж неотразимым, Кристи? Я хочу спросить, тебя очень влечет к нему? – попыталась разговорить подругу Джейн.

– Я считаю его привлекательным, – пробормотала Кристина как можно равнодушнее, не смея открыть свои истинные чувства.

Майлс отменил ленч в самую последнюю минуту.

– Ужасно сожалею, что приходится сделать это, – извинился он, позвонив Кристине в пятницу утром, – но я не смогу встретиться с вами сегодня в назначенное время. Возникли кое-какие проблемы. Простите меня, Кристина. Может быть, перенесем встречу на другой раз?

– О! – только и сказала Кристина, сжав телефонную трубку. Она сидела за своим рабочим столом в студии на Брутон-стрит.

– Послушайте, у меня есть гораздо лучшая идея! – воскликнул Майлс, как будто эта идея пришла ему в голову только что. – Почему бы нам не поужинать на следующей неделе? Глядя на свой календарь, я вижу, что с ленчем у нас ничего не выйдет. Как насчет ужина во вторник вечером?

– Я бы не против, но, увы, не смогу, – ответила Кристина с искренним сожалением. – Уезжаю в Париж в понедельник.

В смехе Майлса прозвучало недоверие.

– Париж в июле? Вы обнаружите, что все горожане оттуда сбежали. Там не будет никого, кроме американских туристов.

– Я еду по делу, – мягко объяснила Кристина, чувствуя такое разочарование из-за отмененного ленча, что сдавило горло.

– Бизнес или удовольствие, Париж всегда остается моим любимым городом. Когда вы рассчитываете вернуться?

– Дней через десять.

– Я позвоню, скажем, через две недели? Вас это устроит, Кристина?

– Чудесно, Майлс.

Повесив трубку, она долгое время сидела, уставившись на телефон. Ее встревожило, что он пробудил в ней такие бурные чувства.

44

Хотя Кристина больше не писала пейзажей, окружающий мир представлялся ей сочетанием различных оттенков света. Всю первую неделю в Париже ей казалось, что каждый день лучезарен. Выходя из отеля «Ритц», где она остановилась, чтобы отправиться на ту или иную встречу, она не уставала дивиться сияющему небу, подобному шатру из бледно-голубого шелка, раскинувшемуся над самым красивым городом земли.

Погода была превосходной – мягкой, солнечной, без той удушливой влажности, которая делала Лондон таким невыносимым. И все же, несмотря на восхищение лучистыми небесами, игрой солнечных бликов Сены, проникающих через пышные зеленые кроны деревьев и отбрасывающих золотой отблеск на широкие бульвары и старинные здания, у Кристины не возникало желания запечатлеть увиденное на холсте.

В памятный день, когда Кристина решила бросить живопись, она дала себе зарок, что не будет тосковать по ней, не станет мучиться раскаянием, и теперь ни о чем не жалела.

В некотором отношении она испытывала даже облегчение от того, что ей не нужно бороться за то, чтобы сравняться с прославленными художниками, хотя ее мать всегда считала, что она сумеет это сделать. Но ведь никто не смог бы превзойти Уильяма Тернера, величайшего английского пейзажиста девятнадцатого века, который с таким блеском передавал на холсте все оттенки света. Или Ван Гога, или Ренуара, или Моне.

Кристина действительно получала много радости от своей работы – дизайна модной женской одежды, которая постоянно требовала от нее решения трудных творческих и административных задач.

Вполне естественно, что исключительное признание, которое она получала, доставляло ей огромное удовольствие, а деньги, которые она зарабатывала, не просто приносили удовлетворение, но и открывали перед ней самые широкие перспективы. Она знала, что к концу года сможет отдать долг Далси и Элспет. Но самым важным было то, что ее мать наконец-то оставила работу и согласилась ежемесячно принимать денежный чек. Этому предшествовала настоящая битва, в конце концов Кристина выиграла ее, в немалой степени благодаря отцу, который был на стороне дочери. Он понимал, как много это значит для нее.

На этой неделе, как ни была Кристина занята деловыми переговорами с производителями парфюмерии и встречами на фирмах, изготавливающих ткани, ей удалось выкроить время на покупку подарков для родителей. Матери она подыскала лайковые перчатки, шелковый шарф и несколько блузок; отцу – шелковые галстуки, рубашки из тонкой ткани и элегантную зажигалку. Джейн тоже не была забыта: в магазине «Гермес» Кристина купила любимой подруге шелковую вечернюю шаль в розовых тонах, которые ей так нравились.

Ранним вечером в пятницу, медленно идя через Вандомскую площадь к отелю «Ритц», Кристина думала о Джейн. Ей не верилось, что та улетела в Нью-Йорк только неделю тому назад. Казалось, это было давным-давно.

Кристина очень скучала по ней, ведь они не разлучались в течение последних пяти лет.

Джейн была лучшей подругой из всех, которых Кристина когда-либо имела, единственным по-настоящему близким другом. В детстве все ее время, по настоянию матери, было занято живописью. Ей некогда было играть со сверстницами. Уроки живописи, поездки на природу, музеи и картинные галереи заменяли ей жизнь, которая была подчинена искусству, одному лишь искусству. Теперь, оглядываясь назад, Кристина осознала, что детские и отроческие годы провела в основном с Одрой, до тех самых пор, пока не уехала в Королевский художественный колледж в Лондоне.

Кристина улыбнулась про себя, входя в двери отеля и с теплотой вспоминая маленькую гостиницу, где они с Джейн останавливались во время поездки в Париж в студенческие годы. Ей было далеко до этого элегантного здания, где некогда бывал Хемингуэй и останавливались кинозвезды и принцы. Кристине хотелось, чтобы Джейн сопровождала ее и в этот раз. Как весело они провели бы время.

Ее номер находился в крыле со стороны улицы Камбон, и нужно было пройти через длинную галерею маленьких магазинчиков, чтобы добраться до меньшего из двух фойе. Кристина ни разу не остановилась, чтобы посмотреть на продаваемые здесь вещицы, как делала обычно, – ей хотелось поскорее добраться до номера, сбросить туфли и заказать чай. День был сумбурный, и ей пришлось много ходить пешком, так как большинство деловых встреч проводилось недалеко друг от друга.

Портье любезно улыбнулся, вручил Кристине ключ от номера и в ответ на ее вопрос сказал, что сообщений для нее никаких нет. Улыбнувшись в ответ и пробормотав слова благодарности, она повернулась и сделала шаг в сторону лифта.

И тут увидела его.

Он неотрывно смотрел на нее. Затем, поднявшись со стула, пересек холл легкой походкой.

Она была ослеплена голубым сиянием его глаз.

Поравнявшись с ней, он сказал:

– Хелло.

– Майлс. – Последовала пауза, после которой Кристина спросила: – Что вы здесь делаете?

В уголке его губ появилась довольная усмешка, которую она так хорошо запомнила.

– Я здесь остановился. Я всегда останавливаюсь в отеле «Ритц», когда бываю в Париже.

– Вот как.

Майлс решительно взял Кристину под локоть и повел к лифту. Поднимаясь наверх, они не разговаривали. Майлс вышел вслед за Кристиной на ее этаже. Когда они дошли до дверей ее номера, она, неловко вертя в руках ключ, в волнении уронила его.

Он поднял его, вставил в замок, повернул, открыл дверь и вошел внутрь вслед за ней. Прислонясь к косяку, он наблюдал за тем, как она двигается, тоненькая и гибкая. У нее были великолепные ноги. Почему он не заметил этого раньше? Но каким образом? Ведь в Хэдли она была в длинной серой тунике. Одно он знал наверняка. Он опять испытывал горячее желание, как и в тот вечер, когда увидел ее впервые в начале месяца. Поэтому он и был здесь, разве не так?

Ему не терпелось заключить ее в объятия, сделать своей. И прямо сейчас, в этот самый момент. Но он знал, что ни за что не пойдет на это. Он был джентльменом и не хотел испугать ее, набросившись, как хищник. Кристина поразила его своей наивностью и неопытностью, по крайней мере в отношениях с мужчинами. А еще он хотел узнать ее получше, хотел подольше насладиться предвкушением того момента, когда полностью овладеет ею.

Кристина положила сумку и папку с документами на стул и повернулась так внезапно, что он вздрогнул.

– Это ведь не совпадение, правда? – спросила она.

– Конечно, нет.

Майлс вошел в комнату, остановился рядом с ней и взял ее руку. Он вперил в нее глубокий взгляд, приблизив лицо к ее лицу так, что их глаза оказались на одном уровне.

– Я решил, что не хочу ждать две недели, чтобы пригласить вас на ужин. Вот почему я здесь. Чтобы поужинать с вами сегодня вечером. Надеюсь, вы свободны?

– Да. – Сдвинув брови, Кристина испытующе смотрела на Майлса. – Разве у вас нет здесь дела? Я имею в виду, что не прилетели же вы из Лондона в Париж только для того, чтобы поужинать со мной… ведь нет?

– Именно для этого я и прилетел.

– Вот как. – Лицо Кристины обдало жаром и, как при первой встрече, стеснило грудь. Она хотела отвести глаза, но не смогла. Гипнотическое воздействие его взгляда было таким же, как тогда, в Хэдли-Корте.

Странная улыбка скользнула по лицу Майлса, он выпустил руку Кристины, подошел к окну, раздвинул шторы и посмотрел на бульвар внизу.

– Если бы сейчас не стоял июль и не был в разгаре туристский сезон, я бы повел вас к «Максиму», – заговорил он самым непринужденным тоном. – Но, поскольку я не взял с собой смокинга, обязательного для мужчин по пятницам, не пообедать ли нам прямо здесь, в парке отеля?

– Как хотите. В парке будет чудесно.

– Тогда буду ждать вас внизу в американском баре в… – отогнув манжету, Майлс взглянул на часы, – восемь часов? Устроит? У вас есть час, чтобы переодеться.

– Времени больше чем достаточно, спасибо.

Майлс пересек комнату, остановился рядом с Кристиной и во второй раз за эти несколько минут пристально заглянул ей в глаза. Взяв ее руку, он поцеловал кончики ее пальцев и сказал:

– Конечно, я прибыл в Париж из-за вас. Поверьте, это правда. Видите ли, я не переставал думать о вас ни на секунду с тех самых пор, как мы встретились в Хэдли.

Прежде чем Кристина успела что-то ответить, он вышел в прихожую, а затем из номера, не оглянувшись, хотя ей казалось, что он сделает это.

Дверь мягко щелкнула.

Кристина стояла одна посреди комнаты.

Она моргнула от изумления, не в силах постичь, что случилось всего лишь за… Да, прошло не более пятнадцати минут. Майлс последовал за ней в Париж при первой же возможности и ждал ее возвращения в фойе. И, конечно же, он имел в виду нечто большее, чем угостить ее приличной едой, как язвительно подметила Джейн. Но ведь и она тоже имела в виду не только ужин.

В течение последних двух недель она думала о Майлсе Сазерленде беспрерывно. Расстройство из-за отмененного ленча не отступало несколько дней. Пройдя в спальню и расстегивая черное льняное платье, Кристина позволила своим мыслям сосредоточиться на Майлсе.

Он отличался от всех, кого она до сих пор знала. Он был настоящим мужчиной, не похожим ни на студентов колледжа, которые время от времени приглашали ее куда-нибудь повеселиться, ни на прочих молодых людей, назначавших ей свидания в последние два года.

Майлс Сазерленд был светским человеком. Легкая дрожь пробежала по телу Кристины, когда она кинула платье и направилась к шкафу, думая о нем. Как пристально и страстно смотрел он на нее, держа ее руку, а потом целуя пальцы. На какой-то момент она подумала, что он вот-вот обнимет ее, и почувствовала слабость от накатившего желания. Возбуждение от мыслей о предстоящем вечере усилилось. Она сосредоточила внимание на висящей перед ней одежде.

Рука остановилась на коктейльном платье из шифона с лилово-розоватыми полосами, переходившими одна в другую и создававшими впечатление нежнейшего серого цвета. Платье было без рукавов, с корсажем, отделанным рюшем, с очень глубоким треугольным вырезом спереди и сзади и широкой, собранной в сборки юбкой.

Кристина знала, как привлекательна в нем. Ей хотелось быть такой же неотразимой для Майлса Сазерленда, каким был он для нее.

Через несколько минут, подколов волосы, прежде чем принять ванну, она взглянула на себя в висящее в ванной зеркало и так ясно представила себе его лицо, что буквально ощутила его присутствие, будто он стоял позади и смотрел на нее в зеркало.