Текст книги "Случайная встреча"

Глава 10

После Дня благодарения сын Ди Марк проснулся в пять утра. Он сполз с кровати и потянулся за джинсами и свитером. На улице по-прежнему лил дождь, но ему было все равно. Дом провонял индейкой и табаком. Чтобы не свихнуться, надо уйти.

Он терпеть не мог День благодарения. Его мама вечно приглашала на обед все местное старичье, и те сидели до самой ночи. Эдди Галлахер не в счет, зато остальные были просто невыносимы. Весь вечер они только и делали, что рассуждали о болезнях и о смерти, хотя сами в ближайшее время вовсе не собирались умирать. Они смотрели на Марка так, как будто это по его вине мама работала официанткой в кафе «Старлайт», как будто это он испортил ей жизнь. Но что он такого сделал? Просто родился! А это уж, извините, от него никак не зависело.

Он вытащил пакет молока из холодильника и черным ходом вышел во двор. Мамина «тойота» стояла на подъездной дорожке, а прямо за ней Марк увидел красный «порше» Брайана Галлахера, перегородивший проезд. Сукин сын! Небось напился после его ухода, и маме пришлось вызывать ему такси.

Во всяком случае, Марк очень надеялся, что все было именно так.

Он даже тихонько приоткрыл дверь маминой спальни и вгляделся в темноту, желая удостовериться, что она спит одна. Его тошнило при одной мысли, что она могла лечь в постель с Брайаном Галлахером. Марк знал, что она путалась с этим парнем до того, как вышла замуж за его отца – горького пьяницу, решавшего все вопросы при помощи кулаков. Каким же мерзавцем должен быть Брайан Галлахер, если мама ушла от него к этому недоноску?

Марк размышлял обо всем этом, шагая под дождем к морскому порту. Остальные Галлахеры ему нравились. В последние годы они часто общались с Джоном – после того, как его жена и дети погибли в автокатастрофе. Вообще-то он неплохой парень. Ну почему мать выбирает себе каких-то ублюдков? Лучше бы влюбилась в Джона и вышла за него замуж. И тогда Эдди стал бы его дедом. Вот это было бы просто замечательно!

Марк обожал Эдди. С самого раннего детства этот человек был частью его жизни. Старик учил его насаживать на крючок наживку, забрасывать удочку – осторожно, чтобы не пошла рябь по воде, и выбрасывать выловленных мальков обратно в море – не потому, что того требует закон, а потому, что так правильно. Однажды, когда Марк был маленьким, Эдди взял его с собой в море на старом баркасе и показал, что собой представляет побережье Нью-Джерси.

Они с мамой тогда только что вернулись из Флориды. После ослепительного солнца и тропической жары этот штат казался им совершенно другим миром. Марк был робок и одинок, но Эдди взял его под свое крыло, пригласив провести день в море. Они медленно плыли по прибрежному мелководью, точно парили в воздухе. Стоя на дне баркаса, так что над бортом была видна только его голова, маленький Марк с упоением следил за чайками, выхватывающими рыбу из воды.

Тот день ему не забыть никогда. До недавнего времени он был уверен, что для Эдди это тоже одно из самых любимых воспоминаний. Как-то поздно вечером Марк поссорился с мамой и ушел из дома, хлопнув дверью. Он направился туда, куда ходил всегда, когда был не в себе. В порту он застал Эдди. Старик стоял, наклонившись над «Пустельгой», а у ног его лежала кувалда. От правого борта суденышка была отколота здоровенная щепа, и одежда Эдди тоже была вся в щепках.

– Черт побери, Эдди… – При виде старика, неудержимо рыдающего над своим судном, Марк сам чуть не заплакал. – Что ты наделал?

Эдди посмотрел на него пустыми глазами, словно не узнавая, и на мгновение Марку захотелось повернуться и убежать. Но Марк не сделал этого. Он бросил кувалду в воду и отряхнул одежду старика от щепок. А когда подоспевшие полицейские заподозрили его в хулиганстве, он не стал их разубеждать.

– Ты хочешь возбудить дело, Эдди? – спросил Дэн Корелли, один из местных ветеранов-полицейских.

Эдди ответил ему все тем же бессмысленным взглядом.

Это случилось месяцев шесть назад. С тех пор Эдди начал ходить во сне и делать много других жутких вещей. Когда Марк задумывался о собственной старости, ему становилось не по себе. Уж лучше умереть молодым – погибнуть в авто – или авиакатастрофе, чем доживать свой век немощным слабоумным существом.

Марк поднял капюшон свитера и зашагал по пирсу. Дощатый настил покоробился и местами прогнил, но он точно знал, куда можно наступать, а куда нельзя. Пахло рыбой и водорослями, но Марк привык к этим запахам. Ему нравилось бывать в порту. Здесь свободно дышалось и думалось. Он любил смотреть, как над Атлантикой встает солнце, превращавшее серые океанские волны в ярко-бирюзовые. Иногда, сидя на берегу, он представлял, что у него есть настоящая семья – такая, как в телефильмах: с братьями, сестрами и заботливым отцом. Его настоящий папаша едва ли помнил о том, что он, Марк, существует на свете.

Шесть лет назад по пути из Флориды в Нью-Йорк Тони заехал навестить сына. Он похлопал Марка по спине и изрек какую-то глупость насчет плеч бейсболиста, после чего они пятнадцать минут молча пялились друг на друга. Наконец Марк не выдержал и спросил, можно ли ему пойти купаться с друзьями. Когда мама его отпустила, Тони, судя по всему, испытал такое же облегчение, как и его сын. Марк кинулся к себе в комнату, чтобы взять купальные принадлежности, но не успел он добежать до двери, как в гостиной разразился скандал.

Марк старался не слушать, о чем они говорят, но некоторые слова навсегда врезались в память.

– …зачем мне чье-то чужое отродье?

В тот вечер он спросил маму, что значит «отродье», и она навешала ему лапши на уши. Дескать, взрослые иногда говорят не то, что хотят сказать, и не нужно обращать на это внимание. Десятилетнего мальчика такое объяснение вполне устроило. Отец уехал, мама расслабилась, и жизнь снова потекла своим чередом.

Но в последнее время Марк много размышлял над этим. Теперь он понимал, что такое «отродье». Не так уж приятно считать себя сыном Тони Франко, но еще хуже думать, что ты вообще ничей.

– Привет, Марк. – На плечо ему легла рука Джона Галлахера. – Как жизнь?

– Так себе.

– Вчера вечером ты, кажется, немного вспылил. – Джон встал рядом с пареньком, прислонившись к перилам.

– Да… – Марк пожал плечами. – Ну и что?

– Может, хочешь об этом поговорить? Твоя мама очень расстроилась.

– Она тут ни при чем.

– Я не уверен, что она это понимает.

Чайка сделала два круга над водой и села на насыпь. Марк отводил глаза, делая вид, что смотрит на птицу.

– Он все испортил! Зачем, черт возьми, он вообще сюда заявился?

– Ты говоришь о Брайане?

Марк кивнул. К горлу его подступил отвратительный комок. Он не понимал, что с ним творится, – откуда вдруг такая ненависть к незнакомому, в сущности, человеку. А может, все-таки понимал?.. Тогда еще хуже.

– Да, о нем, – пробормотал он. – Никто не просил его приезжать. Почему он не может держаться от нас подальше?

– Я задавал себе тот же вопрос.

Марк взглянул на Джона:

– Ты его недолюбливаешь, верно?

– Это еще мягко сказано.

– А в моем возрасте ты любил его?

– Пытался. – Джон закурил и тут же отбросил сигарету. Окурок с шипением упал в воду. – Хотя, надо сказать, это было совсем не просто.

– Он встречался с моей мамой, когда им было столько же лет, сколько мне сейчас?

– Да. – Джон пристально посмотрел на мальчика. – Но это для тебя не новость, малыш. Ты с пеленок знал об их отношениях.

Разумеется, он всегда знал об этом, только не придавал значения – до вчерашнего вечера, пока не увидел их вместе.

– Брайан, конечно, не подарок, – продолжал Джон, – но он здесь больше не живет, и это очень даже хорошо.

Жизнь в маленьком городке имеет свои преимущества, думала Алекс, набирая телефонный номер. У нее не возникло проблем с выбором автосервисной службы – в Си-Гейте имелась только одна.

Она объяснила ситуацию снявшему трубку мужчине. В голосе его проскальзывали нотхк смущения.

– Все очень просто, – объясняла Алекс, – моя машина застряла на углу Маргейт и Барнигат. Мне надо, чтобы вы отбуксировали ее в мастерскую и починили – как можно быстрее.

– «Фольксваген»-пикап, верно?

– Да, но откуда…

– Он будет готов сегодня днем.

– Вы в этом уверены?

Короткая пауза.

– Ваша машина здесь, леди.

– Не может быть… Вы, наверное, перепутали мою машину с какой-то другой.

– Поверьте, я не видел такую модель по крайней мере лет десять.

Алекс опустилась на стул.

– Это полиция отбуксировала ее в мастерскую?

Если так, то одному Богу известно, какой ее ждет штраф.

– Подождите минуточку. – Она услышала, как мужчина, прикрыв ладонью трубку, обратился к кому-то с вопросом. – Нам позвонил Джон Галлахер и сделал этот заказ.

– Что?

Здесь наверняка какая-то ошибка.

– У меня перед глазами квитанция. Джон Галлахер позвонил в нашу службу примерно в половине седьмого и сказал, что это срочно.

Она стиснула зубы.

– Когда можно забрать машину?

– Мы доставим ее вам, когда она будет готова.

– Вам так велел мистер Галлахер?

– Разумеется. – Бедняга и не подозревал, что его собеседница вот-вот взорвется. – Не волнуйтесь, за все заплачено.

Ну еше бы! Алекс поблагодарила собеседника за труды и швырнула трубку на рычаг. Кем он себя возомнил, этот Джон Галлахер? Она бросилась в прихожую, сняла с вешалки куртку и выбежала из дома, яростно хлопнув дверью.

– Мы сейчас отправляемся, – сказал Джон Марку. – Хочешь с нами?

– Я готов, – ответил Марк.

Джону было двенадцать лет, когда отец впервые взял его в море на «Пустельге». Наслушавшись рассказов про увеселительные морские прогулки, Джон полагал, что и экипаж повеселится на славу.

Но он ошибался. Матросам было совсем не весело, особенно когда один тучный пассажир, налакавшись пива, так и норовил свалиться за борт, так что приходилось все время за ним следить.

Джон обернулся к мальчику:

– Винс бросит тебе удочку. Ты помнишь, как с ней обращаться?

Марк кивнул.

– Отлично, – кивнул Джон. – Тогда пойдем, пока пассажиры не взбунтовались.

Сидевшие в лодке шестеро юристов из округа Атлантик уже проявляли признаки беспокойства, а с беспокойными юристами шутки плохи. Джон знал это не понаслышке, ибо и сам когда-то был юристом.

Он обогнул корму, подав знак Марку, чтобы тот следовал за ним.

– Черт возьми, где же Винс? – спросил Джон, оглядывая пристань. Сложив ладони рупором, он крикнул: – Эй, Винс! Мы готовы!

Винс выглянул из двери конторы:

– Подойди-ка сюда, Джонни.

– Нет. Все дела после нашего возвращения. Давай удочку!

– Ты что, не понял?! – закричал Винс. – Я сказал, подойди сюда, немедленно!

Что-то с отцом, подумал Джон. Господи, ну что еще он натворил?

– Присматривай за юристами, – велел он Марку, – я сейчас.

У мальчика был такой вид, точно его бросили в бассейн с акулами.

– А если они начнут громить лодку?

– Тогда возьми шланг и хорошенько окати их водой.

Джон перемахнул через ограду и направился к зданию конторы.

– Что такое, Винс? – спросил он, распахнув дверь. – Учти, у меня на борту орава юристов. Они затаскают меня по судам, если я не… – Он осекся. – Алекс?..

Она сидела за его письменным столом и смотрела на Джона, гневно сверкая глазами. Ему доводилось видеть медведей-убийц, но даже у них взгляд был добрее.

Винс посмотрел на Джона:

– Я, пожалуй, пойду, ребята. Разбирайтесь сами. – И он поспешно вышел за дверь.

– Как ты посмел?! – закричала Алекс дрожащим от негодования голосом. – Ты не имел права так поступать!

То, что произошло между ними минувшей ночью, было всего лишь зовом плоти. Во всяком случае, так ему сейчас казалось.

Джон хотел что-то сказать, но Алекс вдруг полезла в карман куртки и достала бумажник. Он с изумлением смотрел, как она вытаскивает оттуда две хрустящие стодолларовые купюры.

– Вот, – сказала Алекс и сунула деньги ему в руку. – Этого должно хватить.

– Черт возьми, о чем ты? – возмутился Джон.

– Ты и сам все прекрасно понимаешь, – ответила Алекс.

Джон швырнул ее деньги на стол:

– Забери их! К тому же если меня привлекут к суду, то взыщут гораздо больше.

Щеки ее зарделись.

– О Господи, о чем ты?..

– О плате за аренду лодки.

– Ты просто невыносимый человек… – Она умолкла.

– Ну же, давай – скажи все, что обо мне думаешь.

В янтарных глазах Алекс полыхнуло пламя.

– Я дала тебе эти деньги за мою машину.

– За твою машину?

– За ремонт, – проговорила она очень медленно, точно разговаривала с иностранцем. – Ты не должен был этого делать. – Алекс снова протянула ему купюры.

Он отмахнулся от денег:

– Мне будет достаточно, если ты скажешь «спасибо».

– Я вовсе не собиралась тебя благодарить, – заявила она. – Это моя машина и моя проблема.

– Ты приехала в Си-Гейт недавно, и я подумал, что ты не знаешь, кому в таких случаях надо звонить.

– Великое дело! – усмехнулась она. – Открой телефонную книгу, Джон. Во всем городке только одна служба автосервиса.

Джон вздохнул. Его бескорыстный жест неожиданно оборачивался катастрофой.

– Послушай, я не хотел тебя обидеть. – Он пожал плечами. – Я сделал первое, что пришло в голову, а ты накинулась на меня, словно я совершил какое-то преступление.

– Тебе кажется, что я не права? Выпендриваюсь, да?

– Я такого не говорил.

– Это написано у тебя на лице.

– Ты права, – согласился он, – ты действительно выпендриваешься. Я сделал это из симпатии к тебе, а вовсе не потому, что хотел утвердить свое превосходство.

– Мог бы просто прислать цветы.

– Цветы тебе были не нужны. Тебе нужно было починить машину.

– А кто ты такой, чтобы мне помогать?

Это было уже слишком.

– Не понимаю, чего ты от меня хочешь, Алекс?

– Я хочу, чтобы ты не лез в мою жизнь. Хочу сама решать свои проблемы.

Джон пристально посмотрел ей в глаза.

– Хорошо, договорились. – Он отвернулся и направился к выходу. – До свидания, Алекс.

– Джон, подожди!

Он остановился в дверях.

– У меня полная лодка юристов, которым не терпится поймать кровожадную акулу из фильма «Челюсти».

– И ты не разрешишь мне возместить твои расходы?

– Уймись, Алекс.

Она вздохнула:

– Раз ты не хочешь взять деньги, тогда приходи ко мне на обед.

Он саркастически приподнял бровь:

– Нечего сказать, теплое приглашение! Ты ведешь себя так, будто мы с тобой сводим счеты.

– Так и есть. – Выражение ее лица заметно смягчилось. Добрый знак, решил Джон. – Дело в том, что я не люблю ходить в должниках.

– Ты мне ничего не должна.

– Я должна тебе двести долларов.

– Это очень много обедов.

– Знаю. Поэтому нам надо начать не откладывая.

Ему все же удалось удержаться от улыбки, хоть это было очень нелегко. Перед ним стояла самая сложная, самая загадочная и самая желанная женщина в мире.

– Можно я приду с цветами?

– Да, – ее лицо озарилось улыбкой, – цветы пойдут.

Эта улыбка проникала в самое сердце Джона.

– Я вернусь на берег около шести.

– Значит, подъезжай ко мне в восемь.

Джон кинул взгляд за дверь. Поблизости никого не было.

– Иди сюда, – сказал он.

– Нет, ты иди сюда.

Джон повиновался. Заключив Алекс в объятия, он поцеловал ее.

– О! – Глаза Алекс вспыхнули восторгом, и Джон воспринял это как величайшую победу.

– Я подъеду к тебе в семь, – заявил он. В жизни каждого мужчины бывают моменты, когда требуется проявить характер.

Она коснулась кончиком пальца уголка его губ.

– Я буду готова к шести.

Около одиннадцати утра Брайана разбудил назойливый звонок. Кое-как поднявшись с постели и превозмогая дикую головную боль, он поплелся к двери по узкому длинному коридору.

– Слушаю, – произнес он дрожащим голосом, нажав кнопку домофона.

– Вам посылка, мистер Галлахер.

– Распишись за меня, Рэй. Я заберу ее позже.

– Вряд ли я смогу расписаться за такую посылку, мистер Галлахер. Это ваш «порше».

– Что? Моя машина?

Он осмотрел себя и увидел, что на нем вчерашний костюм. Во рту точно кошки нагадили, а в голове словно карданный вал стучал. Классическое похмелье! Чем же он вчера нагрузился? Виски скорее всего.

– Я спущусь через десять минут.

Пошатываясь, Брайан направился в ванную. Каждый шаг отдавался болью во всем теле. Лучше было бы умереть!

Он разделся и включил душ на полную мощность. Плеск воды о кафельную плитку заставил его поморщиться. «Да, старик, совсем ты плох, если даже шум воды вызывает у тебя головную боль!»

Слава Богу, что он сегодня свободен. Визит в банк – выдумка. Если бы кто-то из клиентов увидел его в таком состоянии – все, прощай карьера!

Двадцать минут спустя Брайан как ни в чем не бывало вышагивал по мраморному вестибюлю первого этажа.

Швейцар Рэй разговаривал с молодым парнем в джинсах и футболке «Аэросмит». Выглянув на улицу, Брайан увидел, что его «порше» стоит перед домом в окружении почтовых грузовиков, такси и мотоциклов.

– Доброе утро, мистер Галлахер. – Рэй приподнял шляпу. – Я оставлю вас наедине, чтобы вы обо всем спокойно договорились.

Парень в футболке «Аэросмит» поднял руку и позвенел ключами от машины Брайана.

– С вас триста сорок пять долларов.

– Кто вы такой? – осведомился Брайан. – Я не помню, чтобы я кого-то нанимал для перегона моей машины.

– Автосервисная служба Си-Гейта. – Парень достал из кармана квитанцию. – Сегодня утром нам позвонил некто по имени Джон Галлахер и велел перегнать вашу машину. Он сказал, что вы оплатите счет.

– Вы принимаете пластиковые карточки?

– Конечно.

Брайан швырнул парню карточку «Америкэн экспресс»:

– Вы пока пишите бумагу, а я отгоню машину на стоянку. Нью-йоркские улицы славятся своей нелюбовью к шикарным спортивным автомобилям. Это чудо, что его еще не разбили.

– Вы не можете забрать машину, пока я не сверю вашу подпись, – заявил парень.

– Извини, приятель. – Брайан выхватил у парня ключи и направился к своему «порше».

Теперь он начал вспоминать некоторые подробности вчерашнего вечера. Его охватило раздражение. Неужели Ди не пережила бы, если бы он остался ночевать на кушетке в гостиной и уехал от нее утром? Наверняка он был так пьян, что просто не мог к ней приставать. Нет, здесь явно приложил руку его братец!

«Браво, Джонни! – думал он, подъезжая к дверям гаража. – Ты еще заплатишь за это, но задумано было неплохо». Его младший братишка увяз в собственном прошлом. Он цеплялся за такие вещи, которые уже не существовали – если они вообще когда-либо существовали.

Можно сровнять Си-Гейт с землей, и никто о нем не пожалеет. Дома, магазины, порт – все уничтожить! Дни туристического бума ушли и уже никогда не вернутся. Брайан и его компаньоны позаботятся об этом. Порой его удивляло, какими слепыми могут быть люди, когда им не хочется смотреть правде в глаза. Половина предприятий на Оушен-авеню закрылась, и вовсе не потому, что их владельцы нашли себе более прибыльное дело. Продавались закладные, выписывались векселя, менялись судьбы. Иногда человек неожиданно для себя попадает в кризисные ситуации, и единственное, что ему остается, это сдаться.

Ничто не вечно под луной – ни люди, ни города, ни даже семьи. Ему надо было оспаривать завещание матери. Какое она имела право так с ним поступить? Видите ли, ей не понравилось, что он стремился вырваться из Си-Гейта, и она из могилы пыталась его наказать. На самом же деле она мстила ему за то, что он не женился на Ди. Рози Галлахер оставила свою половину морского порта Джону и сделала это назло Брайану.

Но у него осталась доверенность на имущество Эдди. Если с отцом что-то случится, он…

Эта мысль неприятно поразила Брайана.

О Господи, что с ним происходит? Эдди – его отец. Нельзя желать такое родному отцу. Живи долго и счастливо, папа! До девяноста лет и дольше.

Наверное, все дело в тех историях, которые вчера рассказывал ему Дейв об отце. Брайан не видел своего старика целый год и, конечно же, заметил, как тот изменился. У Эдди поредели волосы, и он стал хуже соображать, но такие перемены не должны удивлять – ведь отец разменял седьмой десяток.

Нет, Дейв говорил ему не об этом. Эдди стал лунатиком! Он разгуливал по городку в одной пижаме, в любое время дня и ночи забредал на пристань, а потом не мог вспомнить, как он там оказался.

А значит, Эдди Галлахер не годился на роль управляющего портом, от которого зависит жизнь целого города.

Об этом стоило серьезно подумать.

Эдди любил день после праздника благодарения. В это время в порту наступало затишье; единственные суда – случайно зашедший в порт корабль береговой охраны или какой-нибудь прогулочный парусник, рвавшийся провести в море последний выходной, перед тем как зима окончательно вступит в свои права. Обычно Эдди открывал контору около семи утра, а к полудню уже был дома.

– Ты только посмотри на них! – обычно восклицала его жена Рози, когда в теленовостях показывали толпы покупателей, запрудивших салоны рождественских распродаж. – Вот где ты меня точно не застанешь.

На ленч Рози делала сандвичи из индейки, и они вместе ели их за кухонным столом, а потом играли в триктрак на мелочь. Много ли тогда требовалось им для счастья? Всего лишь быть вдвоем.

Эти деньки ушли в невозвратное прошлое, с грустью подумал Эдди.

Ди вручила ему перед уходом ломтики белого мяса и ножку индейки. Она аккуратно завернула все это в фольгу и строго-настрого наказала не делиться с Джоном.

– Это тебе, Эдди, – сказала она и поцеловала старика в щеку. При этом он чуть не разрыдался.

И вот теперь он сидел один на кухне и смотрел на мясо, лежавшее на развернутом квадрате фольги, – так мог бы есть какой-нибудь старый бродяга, отыскавший съестное в мусорном баке.

Бейли положила морду на стол и уставилась на Эдди своими печальными глазами.

– Разве я могу тебе отказать, девочка?

Старик почесал собаку за ухом и кинул несколько ломтиков мяса в ее миску. Может быть, он даже…

– Эдди! – Его имя прозвучало отчетливо, как звон колокола. – Что ты там делаешь без плаща?

Предметы перед ним рассыпались, точно стекла гигантского калейдоскопа. Большой синий. Желтый. Зеленый. Длинный коричневый. Что это было? Он взглянул на мужчину, окликнувшего его по имени. Тот смотрел на него и улыбался. Очевидно, он знал, что это были за предметы. Почему же этого не знал Эдди?

– Прыгай в машину! – крикнул мужчина. – На улице жуткий холод. Я отвезу тебя домой.

Этот человек что-то хочет от него, но что именно? Эдди попытался подойти к нему, но ноги не слушались. Его охватил ужас. «Шевели мозгами, старый дурак! – приказал он себе. – Это не так трудно. Всем окружающим это под силу».

– Черт побери, Эдди, поторапливайся! Я сказал Коре, что вернусь домой к началу ток-шоу Опры.

Где же Бейли? Только секунду назад он собирался дать ей кусочек индейки.

– Эдди, ты меня слышишь? – Винс Тройси смотрел на него из открытого окна своего пепельно-голубого «кадиллака». На нем была ветровка, на шее ярко-желтый шарф, который ему связала внучка на день рождения. – Если ты не хочешь ехать домой, так и скажи. Мне совсем не хочется торчать здесь попусту.

О Господи… Боже милосердный! Оказывается, он не у себя дома – не сидит за кухонным столом, не делится ленчем с Бейли. Он стоит на Седьмой улице, что на другом конце города, возле большой сосны, которую Рыцари Колумба наряжают каждый год на Рождество.

– Эй, Эдди, дружище, я не могу ждать целый день! – закричал Винс. – Иди же сюда наконец!

– Я н-не могу.

– Что? – Винс сложил ладони рупором. – Я тебя не слышу!

– Не м-могу ходить… н-не могу… не м-могу…

«Я не помню, как надо ходить… не помню, зачем надо ходить».

– Эдди? – Винс распахнул дверцу своей машины и вылез. – Что с тобой? Ты неважно выглядишь.

«Я н-не могу ходить… не м-могу ходить… не могу…»

Винс обнял Эдди за плечи:

– Я здесь, старина. Я с тобой. Я отвезу тебя домой.

– Мне поможет Рози, – сказал Эдди, – она всегда знает, что делать.

Винс посмотрел на него взглядом, преисполненным сострадания:

– Рози умерла, Эдди. Ты что, не помнишь? Ее уже давно нет в живых.

В тот момент, когда Винс произнес эти слова, Эдди вспомнил все. Вспомнил свою жену, вспомнил, как она выглядела перед смертью, когда рак разрушил все, кроме ее прекрасной души. Он вспомнил пустой дом… пустую постель. Вспомнил, что с ним творится что-то очень страшное и что он теряет единственное свое достояние – память.

– Не забудь пристегнуться, – сказал Винс, когда Эдди уселся на пассажирское место. – Я домчу тебя до дома – не успеешь оглянуться.

Эдди пристегнулся ремнем безопасности, как велел ему Винс. Потом отвернулся к окну и заплакал.