Текст книги "Случайная встреча"

Глава 11

Алекс быстро раскрыла один из кулинарных секретов: каждый может без хлопот приготовить вкусное блюдо, если деньги – не проблема. Когда в продуктовом магазине ты можешь наполнить свою тележку отборными овощами, свежей зеленью, ароматизированным уксусом и парной телячьей вырезкой – сто процентов, что конечный результат будет превосходным.

Но дайте тому же повару обычную курицу, красный лук и замороженный салат, и вы сразу поймете, кто перед вами – мастер или дилетант. Да, она пообещала Джону выплатить долг обедами, но то, что начиналось как шутка, очень скоро превратилось для Алекс в серьезнейшую проблему.

– К следующему обеду мы могли бы купить пиццу, – сказал Джон спустя две недели.

Алекс оторвалась от клубничного торта:

– Тебе не понравилась курица в винном соусе?

Этим блюдом она особенно гордилась – не только из-за его вкуса, но и из-за цены: курица обошлась в 4 доллара 76 центов.

– Если бы она мне не понравилась, я не стал бы есть две порции. – Джон налил себе еще чашку кофе. – Но ты выматываешься с этой стряпней. Мы можем заказывать обеды на дом.

– Кажется, я должна тебе еще одиннадцать обедов. – Алекс на секунду задумалась. – Я могла бы готовить тебе вкусные паштеты с печеными помидорами и базиликом.

– Я бы предпочел пепперони и анчоусы из ресторана Карло.

– Если это тебе больше по вкусу…

– Я не хотел тебя обидеть. – Джон потянулся через стол и тронул ее за руку. – Просто ты тратишь уйму времени на эти обеды, и я подумал, что тебе не помешает хоть один вечер отдохнуть.

– Как тебе угодно… – Она сделала безразличное лицо.

– Не обижайся.

– Я и не обижаюсь.

– Ты сердишься.

– Нет, я никогда не сержусь.

– Иди сюда, – сказал он.

Она не реагировала – снова принялась за клубничный торт.

– Какая ты упрямая женщина, Алекс Карри…

– Нет, – возразила она, – я только учусь быть упрямой.

– Иди сюда, – повторил он.

Алекс положила вилку на край тарелки, промокнула губы бумажной салфеткой и встала, медленно отодвинув стул.

Джон тотчас же вскочил из-за стола. Его стул с грохотом упал на пол. Подобное нетерпение привело Александру в восторг. Она и сама была на пределе. Ей хотелось, чтобы он поскорее подошел, преодолев разделявшие их метры. Хотелось быть нужной, пусть даже в постели.

Они неотрывно смотрели друг на друга. Интересно, как бы сложилась ее судьба, если бы она встретилась с Джоном раньше? Если бы обратилась к нему в ту страшную минуту после гибели родителей, когда вся ее жизнь разбилась вдребезги…

Но это опасные мысли. Она не может изменить прошлое, как не может управлять будущим. У них есть лишь это мгновение… И кто знает – быть может, оно последнее. У него свои тайны, у нее свои. Если сейчас она упустит это мгновение, то будет жалеть об этом до конца своих дней.

Джон подошел ближе. Только этого Алекс и ждала. Не успел он и глазом моргнуть, как она уже оказалась в его объятиях.

Он провел рукой по столу, смахнув на пол тарелки и рюмки. Звон посуды наполнил сердце Алекс ликованием. Ей хотелось запрокинуть голову и кричать от счастья. Джон уложил ее на стол и прижал сверху собственным телом.

Он помог ей сбросить пижамные брюки, а она стащила с него джинсы. И никаких предварительных ласк – они слишком долго ждали этой минуты.

Все, что можно было выразить словами, говорили их руки, их губы, их тела. Именно так они делились друг с другом своими самыми сокровенными тайнами.

На другой день Алекс, как обычно, обслуживала столики в кафе. Она поставила тарелку перед девочкой-подростком с угрюмым лицом.

– Приятного аппетита, – сказала она, вежливо улыбнувшись.

– Я это не заказывала. – Девочка ковырнула вилкой омлет и поморщилась. – Это не мое.

Алекс заглянула в свой блокнот.

– Мягкий омлет и сухой тост. У меня все записано.

– Я заказывала салат из тунца с черным хлебом.

Алекс перелистнула страничку обратно.

– О Господи, – пробормотала она, в смущении взглянув на девочку. – Прости, пожалуйста. Я перепутала тебя с двенадцатым столиком.

– Мне пора в школу, – сказала девочка. – Где мой сандвич?

– Подожди две секунды. Ты получишь свой сандвич, я тебе обещаю.

Она побежала на кухню. Уилл, как обычно, стоял у черного хода и курил.

– Ну что еще? – пробурчал он.

Впрочем, Уилл никогда не отличался дружелюбием. Причем его отношение к Алекс постепенно менялось – с каждым днем он относился к ней все более враждебно.

– Мне нужны салат из тунца с черным хлебом и мягкий омлет с сухим тостом. И побыстрее.

– Я же только что дал тебе и то и другое.

У Алекс засосало под ложечкой.

– Я допустила ошибку, Уилл. Помоги мне выкрутиться.

– Да что с тобой, а? – Он швырнул сигарету на заснеженный дворик, вытер руки о грязный фартук и посмотрел на официантку с гадкой усмешкой. – На дуру ты вроде не похожа.

Алекс покраснела от обиды.

– Я перепутала двенадцатый и седьмой столики.

Вчера она подала печенку с беконом заезжему вегетарианцу, а паровую морковь с брокколи – завзятому мясоеду. И оба, несмотря на разницу в диетах, выразили свое недовольство в одинаковых, довольно резких выражениях.

– Ты шутишь? – спросил Уилл. – В прошлом году здесь работала моя младшая сестренка, но даже с ней такого не случалось.

– Послушай, я прошу прощения, – сказала Алекс, едва сдерживая слезы. – Я ведь не нарочно…

Уилл разбил в мисочку яйца.

– Знаешь, мне ведь никто не платит за лишнюю работу. – Он взял вилку. – И чаевых я не получаю.

«Я тоже, – подумала Алекс, укладывая отвергнутые посетителями блюда в пакет для приютского дома. – Во всяком случае, после таких промашек».

– Ты отравляешь мне жизнь, – не унимался Уилл, выливая взбитые яйца на раскаленную сковородку. – Где Ди?.. Черт бы ее побрал…

– Мне известно не больше, чем тебе, Уилл. Она сказала, что придет после ленча.

– При Нике она никогда себе такого не позволяла, – проворчал повар. – Уж можешь мне поверить.

– Не знаю, – отозвалась Алекс, – я не работала здесь при Нике.

– Не работала, это точно.

Он перевернул омлет лопаткой. Даже с того места, где стояла Алекс, было видно, что яйца вот-вот превратятся в кусок желтой резины.

– Ты пережаришь омлет, – предупредила она.

Уилл оставил ее замечание без ответа и лишь прибавил огня.

– Уилл! – Алекс подошла к плите. – Заказывали мягкий омлет.

– Ты сказала сухой.

Яйца стали уже коричневыми.

– Это тост сухой, а омлет мягкий.

– Но ты говорила другое.

Алекс раскрыла блокнот и показала свои записи:

– Вот, посмотри сам!

Едва она произнесла эти слова, как Уилл схватил сковородку с омлетом и швырнул ее в дальний конец кухни. Посудина ударилась о стену и упала на пол, опрокинув банку с растительным маслом. Повар развязал свой фартук и бросил его Александре.

– Уилл! – Она попыталась вернуть ему фартук, но он уже схватил свою куртку. – У нас неудачный день, только и всего. Но мы можем…

– Это у вас неудачный день, леди. Я-то хотя бы знаю, что делаю, вот так-то!

Она выпрямилась в полный рост и посмотрела на него сверху вниз.

– А вот злиться совсем ни к чему.

– Злиться?! – И он разразился площадной бранью.

– Ты гадкий тип!

– А ты дура!

Если бы Алекс могла дотянуться до сковородки, то огрела бы ею Уилла по голове.

– Ты уволен! – заявила она.

Уилл расхохотался:

– Ты не можешь меня уволить. Ты всего лишь официантка.

– Значит, Ди тебя уволит.

– Она тоже официантка.

– А я нет, – произнес Джон, грозовым облаком заслонив дверной проем кухни.

Алекс встала между мужчинами.

– Я сама все улажу, – сказала она Джону. – Мы с Уиллом просто поспорили.

– Я слышал ваш спор, – процедил Джон сквозь зубы. Он обошел Алекс и подошел вплотную к Уиллу. – Ты уволен.

– Но ты просто посетитель. – Уилл был явно озадачен. – Посетители не могут увольнять обслуживающий персонал…

– Могут, если являются владельцами этого заведения.

– Двое идиотов! – бросил Уилл. – Передай Ди, что я ухожу по собственному желанию.

– Поздно, – усмехнулся Джон, – я тебя уже уволил.

Пробормотав что-то насчет смирительных рубашек и электрошоковой терапии, Уилл метнулся к двери.

– Ну спасибо тебе, удружил, – вздохнула Алекс, глядя, как Уилл выезжает задним ходом со стоянки, разбрызгивая во все стороны снег и гравий. – Теперь я потеряю работу.

У Джона был возмутительно самодовольный вид.

– Ты не потеряешь работу.

– Ди придет в ярость.

– Ничего, переживет.

– Что она скажет хозяину кафе? Что один из посетителей повредился в уме и уволил повара? Вряд ли ему это понравится.

– Я хозяин этого кафе, Алекс.

– Очень остроумно! Ну хватит, шутки в сторону. Давай лучше подумаем, что мне теперь делать.

– Я не шучу, – сказал Джон. – «Старлайт» – моя собственность.

– Ты хочешь сказать, что ты мой хозяин?

– Совершенно верно.

– Почему же ты раньше не говорил мне об этом?

– Потому что я вообще никому об этом не говорил. Даже Эдди ничего не знает.

– Так, все ясно! – Алекс сорвала с себя фартук. – Я не могу здесь больше работать.

– Почему?

– Разве не понятно? – Она сложила фартук и уселась на разделочный столик. – Ты должен был сказать мне об этом до того, как я начала здесь работать, Джон. Теперь я чувствую себя идиоткой.

– Алекс, прежний владелец удрал из городка. «Старлайт» собирались закрыть. Я не мог этого допустить и купил кафе. Ты права, я должен был сказать тебе об этом раньше.

– А к чему вообще такая секретность?

Джон долго смотрел ей в глаза.

– Если б я знал, – произнес он наконец. – Но тогда мне показалось, что так будет лучше.

– Это из-за Ди, да? Она говорила мне, что хочет когда-нибудь купить это кафе. Ты защищаешь ее интересы.

– Друзья всегда так поступают.

– Нет, – возразила Алекс, – так поступаешь ты. Ты пытался отремонтировать мою крышу, мою машину и хотел обеспечить меня работой. А теперь я узнаю, что ты, оказывается, спас целое кафе. Прости, но мне кажется, в этом есть что-то нездоровое… какая-то одержимость.

Он поспешно отвернулся, но Алекс успела заметить затаенную боль, промелькнувшую в ею глазах. «Показалось!» – пыталась успокоить она себя, хоть и знала, что это не так. Алекс чувствовала его боль как свою собственную, а он чувствовал ее боль. Она поняла, как он терзается, когда увидела его в машине в День благодарения, она чувствовала боль Джона, лежа в его объятиях. Это и влекло их друг к другу, и удерживало на расстоянии.

Он указал большим пальцем в сторону обеденного зала:

– Что будем делать с ними?

Такой резкий переход на мгновение сбил ее с толку.

– А я и забыла, что у нас посетители!

– Как твой хозяин я делаю вид, что не слышал этого.

– Наверное, надо сказать им, чтобы расходились по домам. – Она вытерла руки о фартук. – Все равно без повара мы ничего не сможем…

– Сможем! Ты замечательный повар. Почему бы тебе не заменить Уилла?

– Вообще-то я работаю официанткой.

– Я в жизни не ел ничего вкуснее той курицы, что ты приготовила мне вчера вечером.

Она наклонила голову, польщенная этим неожиданным комплиментом.

– Спасибо, но я сомневаюсь, что у нас в кафе найдутся продукты для курицы по-флорентийски.

– Пожалуйста, не надо спорить, Алекс. Ты готовишь лучше, чем обслуживаешь столики. Уилл ушел. Нам надо срочно искать ему замену. Может, хотя бы попробуешь?

Алекс не знала, что на это возразить. По правде говоря, идея-то ей нравилась. Работа официантки оказалась гораздо труднее, чем она себе представляла. Алекс и не догадывалась, как серьезно люди относятся к таким вещам, как яйца всмятку или приправа для салата. За малейшую оплошность тебе на голову обрушивалась целая лавина гнева.

– Знаешь, – сказала она, – пожалуй, в этом что-то есть. – Случись какой-то конфликт, повар всегда может спрятаться на кухне, предоставив официантке самой объясняться с разъяренным клиентом. – Но что нам делать с этой толпой? Ведь они ждут свой ленч. Я не могу одновременно и готовить, и подавать на столы, Джон.

– Будешь готовить. – Он схватил фартук. – А я позабочусь об остальном.

– Ну ладно, Ди. – Доктор Шалман сняла перчатки и бросила их в корзинку для мусора. – Одевайтесь, поговорим у меня в кабинете.

– Я буду жить?

Ди села и расправила складки своего ситцевого платья. Она терпеть не могла этот сиплый голос, появлявшийся у нее, когда она нервничала.

– Будете, – заверила ее доктор Шалман, направляясь к двери. – Увидимся через пару минут.

– Легко тебе говорить, – пробормотала Ди, когда за доктором Шалман закрылась дверь. Это не целлюлит и не паутинные вены, которые доктор выставляла всем напоказ.

Что может быть неприятнее профилактического гинекологического осмотра? Лучше лишний раз сделать маммо-грамму, чем лежать, раздвинув ноги, на этом жутком кресле. А эти стремена? О чем только думал человек, который изобрел такую садомазохистскую штуковину? Наверняка это был мужчина. Ни одной женщине в здравом уме не придет в голову провести параллель между конной верховой ездой и холодным врачебным зеркалом.

Пять минут спустя она села на стул в кабинете доктора Шалман.

– Мы получим результаты анализов примерно через неделю, – сказала Шалман, внимательно просматривая свои записи. – Когда вы хотели бы сделать маммограмму?

– Пока не могу вам сказать, – ответила Ди, мысленно передернувшись. – В этом месяце я уже исчерпала свой бюджет.

– Вам надо сказать своему хозяину, чтобы он заключил договор на бесплатное медицинское обслуживание, – посоветовала доктор Шалман. – Думаю, так будет гораздо удобнее.

Ди не стала напоминать доктору, что работает не в какой-нибудь богатой фирме, а в заурядном кафе. Уже одна мысль о том, что «Старлайт» когда-нибудь сможет предоставить своим сотрудникам оплату медицинских услуг, вызывала смех.

Доктор подалась вперед. В ее карих глазах светилось профессиональное участие.

– Ну, теперь ваша очередь, Ди. Вас что-нибудь беспокоит или, может быть, у вас есть ко мне какие-то вопросы?

Интересно, она и с мужем разговаривает таким противным тоном?

– Да, есть, – сказала Ди, отгоняя свою последнюю мысль. – Я хочу снова принимать противозачаточные таблетки.

– Так… – Доктор откинулась на спинку стула. – Считаю своим долгом напомнить вам: несмотря на бесспорную эффективность таблеток, все же есть некоторые веские причины для того, чтобы пользоваться презервативами.

– Я понимаю, – сказала Ди, – и согласна с вами, но мне все-таки хотелось бы вернуться к таблеткам.

– Вы живете регулярной половой жизнью?

– Я пока вообще не живу половой жизнью, – ответила Ди, все больше раздражаясь, – но хочу позаботиться об этом заранее.

«Это называется принимать желаемое за действительное, док. Я в совершенстве владею этим искусством».

Приезд Брайана на День благодарения сильно на нее подействовал, правда, не совсем так, как он надеялся. Он думал, что она упадет в обморок от желания, сраженная его сказочными успехами. На самом же деле он показался ей в тот день каким-то жалким, беспомощным и одиноким. Она не видела его таким с тех пор, как они учились в колледже. И ее снова потянуло к нему. Все эти годы она твердила себе, что совершенно охладела к Брайану, и действительно в это поверила. Но День благодарения пустил по ветру все ее теории.

Она вновь ощущала себя робкой пятнадцатилетней девочкой – той самой девочкой, которая боготворила его, искренне веря, что он сделает явью все ее мечты.

«Теперь это не повторится, Брайан», – думала она, пока доктор Шалман выписывала ей рецепт. Теперь она будет вышибать клин клином. Рождество – опасное время для одиноких женщин. Возьмите немного омелы, добавьте побольше яичного коктейля, приправьте все это мерой глубокого одиночества – и вот вам рецепт катастрофы.

В последний раз она занималась сексом три года назад, а по-настоящему не спала с мужчиной и того дольше. По-настоящему – это когда вы ложитесь в одну постель, проводите вместе всю ночь, а потом просыпаетесь и видите, что вы по-прежнему вместе.

Именно этого хотел Сэм. Он все время говорил ей: «Я не обижу тебя, Ди. Не бойся».

Но она боялась. Не Сэма – он был хороший, порядочный человек, – а саму себя. Она боялась снова совершить ошибку.

Но больше всего ее пугала мысль, что от тех решений, которые она приняла, будучи наивной девчонкой, в результате пострадал ее сын.

Глава 12

Джон вернулся в порт около двух часов, а к трем в кафе «Старлайт» не осталось никого, кроме Алекс. Она ополоснула тарелки и поставила их в посудомоечную машину. Затем протерла плиту и прилавки, после чего налила себе в высокий стакан чаю со льдом: она разгорячилась и вспотела от работы, несмотря на то что на улице было 25 градусов[4]4
  25 градусов по Фаренгейту соответствуют примерно – 4 градусам по Цельсию.


[Закрыть] и порошило снежком.

Алекс толкнула вращающуюся дверь, отделявшую кухню от обеденного зала, и села за ближайший столик. Она уже забыла, какой чудесной бывает тишина. Ни громких звуков музыкального автомата, ни смеха, ни жарких споров о сексе, политике и религии. Один лишь блаженный покой.

Она отхлебнула из своего стакана и закрыла глаза, отдавшись этому чувству умиротворения.

«Ты молодец, Алекс», – похвалила она себя. Самая никудышная официантка на свете превратилась в приличного повара – приемщика срочных заказов. Ее бросили в самое глубокое место – а она не только не утонула, но и научилась плавать!

Порой ей казалось, что в прежней жизни с Гриффином была не она, а другая – какая-то печальная одинокая женщина, у которой не хватало смелости признать, что она как жена заслуживает большего, чем платиновая карточка «Америкэн экспресс». Может, все сложилось бы по-другому, прояви она характер раньше. Интересно, Гриффина привлекала ее уступчивость или он всегда втайне мечтал о такой изысканной женщине, как Клэр Брубейкер?

Перед ее глазами возник отчетливый образ Клэр. Она запомнилась ей такой, какой была в тот день в универмаге «Харродз»: уложенные в пучок блестящие рыжие волосы, шикарное темно-синее платье для беременных и большой живот, в котором зрел ребенок Гриффина. Женщина далеко не всегда может сказать, в какой момент ее жизнь сделала резкий поворот, но Алекс точно это знала. Именно та встреча все и решила.

Ей не хотелось думать о Клэр… И о Гриффине тоже. Они принадлежали другому миру – миру, который больше не существовал для нее – если вообще когда-либо существовал. Гриффин устыдился бы своей жены, если бы увидел капли пота, стекавшие по ее шее, если бы почувствовал запах жареного лука, исходящий от ее рук.

Ей удалось выжить самостоятельно, и уже один этот факт являлся для него позором.

Джон же не стыдился таких вещей. Он смотрел на нее с восхитительной смесью желания и обожания, была ли она в светло-голубой униформе официантки или вообще без одежды. Этот человек не судил ее за то, что ей не хватало образования или утонченности. Казалось, его интересовало лишь то, что было у нее в сердце. Даже родители относились к ней по-другому.

Как жаль, что они с Джоном не встретились много лет назад – тогда бы у них была возможность построить общую жизнь!

– О Господи, прости, что я так опоздала! – воскликнула Ди, вихрем влетая в кафе. – Доктор Шалман выбилась из графика, и я…

Глаза Алекс округлились.

– Ты была у доктора? С тобой что-то случилось?

– Обычное обследование. – Ди скинула свою ветровку защитного цвета и повесила ее на крючок у двери. – Если тебе нужен местный специалист, я дам тебе ее телефон.

– Да, пожалуй…

В последние годы общение с медиками не приносило ей ничего, кроме горечи разочарования.

– Ты как предохраняешься?

– Прости, что ты сказала?

– Ну, какими ты пользуешься противозачаточными средствами? – Ди уселась напротив. – Назови меня оптимисткой, но я только что попросила доктора, чтобы она снова выписала мне таблетки.

– Я… э… вообше-то я никак не предохраняюсь.

– Серьезно? – ужаснулась Ди. – Ты должна по крайней мере пользоваться презервативами.

– Прости меня, Ди, но с чего ты взяла, что мне они нужны?

Они с Джоном действительно не пользовались противозачаточными средствами, но она не собиралась отчитываться перед Ди. Они оба прошли медицинский осмотр и, слава Богу, здоровы. А что же касается беременности… Алекс слишком хорошо знала, что это ей не грозит.

– Старики в кафе поговаривают, что вы с Джонни собираетесь пожениться.

– Ты что, шутишь?

– Винс считает, что Джон устроит свадьбу на Рождество, а Рич ставит на новогодний вечер.

– А ты? – спросила Алекс. – Ты, наверное, поставила свои пятьдесят центов на День сурка?

– Не сердись, милочка. Они любят вас с Джоном и хотят, чтобы вы были счастливы.

– Наверное, я сплю и вижу дурной сон, – пробормотала Алекс.

– Не волнуйся, – сказала Ди, – я сохраню твой секрет.

– Сомневаюсь, что в этом городе можно сохранить хоть один секрет.

Взгляд Ди стал серьезным.

– Хочешь верь, хочешь нет, – сказала она, помолчав, – но при желании всегда можно затаиться. – Она поправила свой хвостик и улыбнулась. – Так когда это случилось?

– Это личное, Ди.

– Готова держать пари, что в День благодарения! Он глаз от тебя не отводил!

Щеки Александры залились густым румянцем. Вероятно, об их отношениях с Джоном знал уже весь город – как если бы она дала об этом объявление в местной газете.

– Обещаю, что не буду лезть тебе в душу, – заверила Ди. – Терпеть не могу, когда это делают.

– Спасибо.

– Конечно, если ты захочешь мне что-нибудь рассказать, я с радостью тебя выслушаю.

– А нечего рассказывать, – осторожно проговорила Алекс. – Нам хорошо вдвоем, вот и все.

– Мне хорошо с Винсй Тройси, но я же с ним не сплю.

– И правильно делаешь, – одобрила Алекс. – Не думаю, чтобы Коре это понравилось.

Ди швырнула в нее пакетик с сахаром. Он отскочил от плеча Алекс и упал на пол.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Между вами проскакивают такие искры… Того и гляди загорится кафе. Мне почти тридцать пять, Алекс, и, поверь мне, я вижу, когда отношения мужчины и женщины выходят за рамки обычного секса.

Алекс поставила свой стакан с холодным чаем и встретила вызывающий взгляд Ди.

– Между нами ничего нет, – заявила она. – Никакой привязанности, никаких обязательств. Мы оба так хотим.

– Чепуха!

– Ди! – Алекс не знала, засмеяться ей или обидеться. – Мне, наверное, лучше знать, какие у нас отношения.

Но Ди и не думала отступать.

– Послушай, Алекс, я знаю Джонни всю жизнь, я видела его и в радости, и в горе. Мальчик влюблен, это точно!

– Лучше бы ты этого не говорила.

– Но почему? Если бы ты сказала мне, что в меня влюблен порядочный, симпатичный мужчина, я была бы на седьмом небе от счастья!

Алекс машинально дотронулась до того места на пальце левой руки, где раньше было обручальное кольцо. Острый глаз Ди тут же отметил этот жест.

– Так вот оно что, – тихо проговорила она. – Ты все еще сохнешь по своему бывшему!

При одной мысли об этом Алекс сделалось дурно. Она уже раскрыла рот, чтобы так и сказать Ди, но вовремя спохватилась. Лучше ее не разубеждать. Пусть думает, что она страдает по Гриффину, и тогда не придется отвечать на бесконечные вопросы про ее отношения с Джоном. У этих отношений нет и не может быть будущего, ведь она не избавилась от своего прошлого.

Так проще, сказала она себе. Проще и для нее, и для Джона. Он предельно ясно выразил свое мнение по поводу сердечной привязанности и наверняка будет рад, узнав, что она с ним солидарна.

– Что ж, наверное, я неисправимый романтик, – сказала Ди после долгой паузы. – Я надеялась…

– Я знаю, на что ты надеялась, – перебила Алекс, – только это не для нас с Джоном.

Удивительно, какого труда стоило ей произнести эти слова. И как сильно она пожалела о том, что их отношения с Джоном обречены. Но что делать? Она до сих пор замужем за другим.

Джон вошел в гостиную, и Эдди оторвался от спортивных теленовостей.

– Значит, ты и сегодня вечером уходишь из дома? – спросил старик.

Джон подхватил свою старую кожаную куртку с подлокотника дивана.

– Я заеду к Алекс, отвезу ей пиццу.

– Почему бы тебе не пригласить ее к нам? – спросил Эдди, поглаживая Бейли, которая положила голову ему на колено.

Джон ничего не ответил. Он чувствовал себя нетерпеливым подростком, только и мечтающим где-нибудь уединиться со своей подружкой.

– Ты будешь дома? – спросил он отца, просовывая руки в рукава куртки.

– Наверное, – откликнулся Эдди. – А может, пойду к Полу играть в покер.

– Сегодня вечером по телевизору твоя любимая передача.

– Занимайся своими делами! – осадил сына Эдди. – А я уж со своими сам управлюсь.

– Слушай, пап, я не хотел тебя обидеть. Я только напомнил…

– Я не старик! – взвизгнул Эдди. – И не нуждаюсь в твоих напоминаниях. Еще не хватало, чтобы мой сын указывал мне, куда ходить и что смотреть!

Две ночи назад, пока Джон ходил сопровождающим в двухдневный рыболовный рейс по Чесапикскому заливу, Эдди предпринял очередную ночную вылазку. Алекс нашла старика сидящим на пристани в шортах и легкой рубашке. Она дала ему одеяло и попыталась уговорить вернуться домой. Но он не поддался на уговоры. Тогда Алекс села рядом с ним и сидела до тех пор, пока не взошло солнце.

Джон не мог забыть ее глаза, когда она рассказывала ему о случившемся.

– Эдди не лунатик, – печально проговорила она. – Мне кажется, он серьезно болен.

Бейли заскулила и ткнулась носом в ногу старику. Она тоже чувствует, что с Эдди что-то не так, и тоже ничем не может помочь, с грустью подумал Джон.

Алекс встретила его на пороге в темно-золотой шелковой пижаме. Ее волосы были собраны на макушке в пучок и прихвачены двумя палочками из черепахового панциря. Она уже смыла с лица всю косметику. Оставшиеся после туши темные разводы вокруг глаз придавали ей усталый и невыносимо беспомощный вид.

– Пепперони? – спросила она, когда он закрыл за собой дверь.

– Половина пепперони, половина с колбасой.

– Мне пепперони!

Джон прошел за ней на кухню и положил на стол коробку с пиццей.

– Садись, – сказал он, – я сейчас достану тарелки.

Алекс хотела возразить, но передумала и молча села за стол.

– Вино! – спохватилась она. – Мне надо…

– Оно на задней веранде?

– Да, но…

– Сейчас принесу.

– Я слишком устала, чтобы спорить.

– Ага, так вот в чем секрет! – Он достал из посудного шкафчика две тарелки и нашел в буфете пару рюмок для вина. – Надо довести тебя до полного изнеможения, и тогда ты наконец позволишь тебе помогать.

Алекс резко отодвинула стул и встала.

– Забирай свою пиццу и убирайся!

Джон поставил на стол тарелки и рюмки.

– Что это значит?

– Это значит, что я не хочу с тобой ужинать. Это значит, что я хочу побыть одна.

– С чего это вдруг?

– А ты не понимаешь? – Ее голос дрожал от гнева. – Мне не нужны помощники, Джон! Если это тебя не устраивает, тогда, я думаю, нам лучше расстаться. – Она залилась слезами.

Джон уставился на Алекс, пораженный этой вспышкой. Ему очень хотелось обнять ее и утешить, но он боялся, что она ударит его тарелкой по голове. Поэтому он терпеливо ждал, полагая, что слезы иссякнут, что Алекс успокоится. Но она снова его удивила. Закрыв лицо ладонями, она зарыдала так безутешно, будто у нее стряслось какое-то горе.

Наконец он не выдержал, наклонился и обнял ее. Но Алекс, казалось, не замечала его присутствия. Ее боль стояла между ними незримой стеной. Джон гладил ее по волосам, нашептывая на ухо какие-то глупые, бессмысленные слова, и она в конце концов начала оттаивать.

«Кто тебя обидел, Алекс? Кто?» – мысленно вопрошал он, зная, что бесполезно задавать ей этот вопрос.

Она все равно ему не ответит.

Алекс уткнулась лицом в плечо Джона. Как объяснить ему эти нелепые слезы? Наверное, он принял ее за полную идиотку: разрыдалась оттого, что он хотел накрыть на стол и налить вина! Другая на ее месте на коленях благодарила бы Бога за то, что он послал ей такого мужчину. А она всеми силами пыталась его оттолкнуть.

Сегодняшний разговор с Ди поверг Алекс в полное смятение. Только этого ей и не хватало! В последнее время она переживала какой-то странный всплеск эмоций. Сердце ее болезненно щемило при виде заката или искрящегося на солнце океана. Печальные крики чаек заставляли ее плакать. Вдобавок ко всему до Рождества осталось меньше двух недель. Если кто-то скажет хотя бы шепотом: «Да благословит нас всех Господь!» – она, пожалуй, захлебнется собственными слезами.

Когда она сказала Ди, что у них с Джоном нет будущего, ей показалось, будто кто-то резко захлопнул дверь – такой обреченностью веяло от этих слов. Но Господи, чего ей еще ожидать? Джон не может строить будущее с замужней женщиной. К тому же, насколько она поняла, он вообще ни с кем не желает связывать свою судьбу.

В темноте они шептали друг другу прописные истины из Нового Завета – о том, что у человека есть лишь сегодняшний день, ибо все остальное ему неподвластно, а потому ни прошлое, ни будущее не имеет никакого значения.

Все это звучало очень смело, даже вызывающе, но, к несчастью, не имело ничего общего с реальной ситуацией.

Да что же с ней происходит? Можно было бы принять это за предменструальный синдром, но с таким нарушением цикла она уже забыла его симптомы. Когда же в последний раз у нее были нормальные месячные – полгода назад? Или еще раньше? Алекс терпеть не могла это ощущение беспомощности и ранимости. После долгих лет зависимой жизни она в конце концов обнаружила, что сильной быть лучше. Но никто не говорил ей, как это трудно.

Она хотела излить душу Джону – выплеснуть на него свое прошлое, точно бокал вина, – рассказать про родителей, про Гриффина и даже про Клэр Брубейкер и ее огромный живот. Слава Богу, его возмутительная реплика ее остановила. Он ясно дал понять, какую позицию занимает в сердечных вопросах. Никакой привязанности, никаких осложнений – это была их общая договоренность.

И она не собиралась ее нарушать.