Текст книги "Ложь во спасение любви"

– По-моему, – убежденно заговорила она, – абсолютно не правильно продавать женщину, словно она – товар, выложенный на прилавок. Как я уже сказала, мы тоже умеем чувствовать, и я лично не выйду замуж за первого встречного, пусть даже и родовитого, если я не… полюблю его, а он… меня.

– Вы изумляете меня! – откровенно заметил граф. – Но, коли так, ответьте мне на простой вопрос. Каким образом вы, владелица огромного состояния, узнаете, полюбил ли мужчина именно вас, а не ваши деньги?

Кармела затихла на мгновение. Но, подумав, она попыталась объяснить:

– Мне кажется, любовь… истинную любовь… невозможно ни скрыть, ни разыграть! И если не говорить о совершенных глупцах, то никто не станет принимать льстивые комплименты, продиктованные только жадностью, за слова любви, которые идут… от самого сердца.

Не сумев найти достойного ответа, граф отошел к окну и стал смотреть на парк. После длительной паузы он все же сказал:

– Я не очень разбираюсь в молодых женщинах и никогда не имел с ними ничего общего, поэтому я никак не ожидал, даже на мгновение, что вы не примете мое решение, как большое благо. Честно говоря, я искренне надеялся оказать вам покровительство в ваших же интересах.

– Да, скажите еще, протекцию, которая на самом деле оскорбляет мое достоинство!

– Я всегда считал, что девушки, недавно вышедшие из ученичества, неловки и глуповаты, – признался граф, – но вы явно не из их числа!

– Вы никогда не встречали мою бабушку, но вы, вероятно, все же слышали о ней, – заметила Кармела. – Старые слуги здесь никогда не забудут ее, и я могу поручиться – жизнь с ней в одном доме стоила курса обучения в любом из самых престижных университетов.

Граф усмехнулся.

– Теперь я начинаю понимать, почему все родственники, с кем бы мне ни доводилось столкнуться с тех пор, как я унаследовал это имение и титул, всегда упоминали ссору между вашим отцом и его матерью, словно то была по-настоящему судьбоносная драма.

– Видимо, так оно и случилось. Она оставила дом и поклялась никогда больше не возвращаться, устроив свою жизнь в другом месте.

– Вы уехали с нею, поэтому выросли столь же упрямой, как и она, и станете внушать мне благоговейный ужас! – улыбнулся граф.

– Надеюсь, – согласилась Кармела, при этом вспомнив свое безмерное восхищение старой графиней и свою детскую привязанность и любовь к ней. Она не лукавила. Истина как раз и состояла в том, что пребывание рядом с графиней уже само по себе являлось образованием, и им с Фелисити здорово повезло общаться с такой замечательной женщиной.

Воцарилась тишина. Затем заговорил граф:

– Вам всего восемнадцать, Фелисити. И какое бы хорошее образование вы ни получили, ваша бабушка умерла, отныне я – ваш опекун, и вам придется повиноваться мне.

– А если я откажусь это делать?

– Тогда я вынужден буду найти средства, которые не имею никакого желания применять, чтобы вынудить вас под – чиниться моей власти.

– И какие, например? – спросила Кармела, презрительно улыбаясь. – Запрете меня в темнице, если таковая имеется в доме? Станете морить меня голодом или бить меня, пока не подчинюсь? А то и просто силой потащите меня к алтарю, а я буду сопротивляться и кричать?

Она говорила задиристо, но поскольку ее голос не терял своей удивительной мягкости и мелодичности, слова не звучали так агрессивно, как ей хотелось бы.

Наступила пауза.

Потом граф сказал:

– Я думаю, есть более легкое и эффективное средство, чем все упомянутые вами. До вашего совершеннолетия я в качестве опекуна имею право распоряжаться вашими деньгами и могу самостоятельно расходовать их.

Кармела тут же сообразила, что в таком случае он может заморозить банковские счета Фелисити, и ей вряд ли удастся предупредить подругу об опасности.

Она лихорадочно соображала, как бы ей выпутаться из создавшейся ситуации, что-нибудь сделать или как-то возразить, и ей показалось, граф, высказав последний свой аргумент, увидел ее замешательство и злорадствовал по этому поводу.

«Ненавижу его!»– думала она.

Сейчас он сумел перехитрить ее, дальше ей следует вести себя очень, очень осторожно, дабы не причинить вреда Фелисити.

В комнате надолго повисла тишина, потом наконец граф отвернулся от окна и обратился к ней.

– Думаю, Фелисити, мы оба довольно преуспели в размахивании кинжалами и борьбе друг с другом, не задумываясь о том, что в схватке можно и пострадать.

Кармела молча смотрела на него.

– Давайте начнем сначала? Я еще раз извиняюсь за свои слишком поспешные действия, а взамен прошу вас внимательно и непредвзято рассмотреть мои доводы.

Кармела хорошо его поняла. Он уступал ей эту маленькую победу, но сражение еще ни в коем случае не завершилось, и она ни капельки не сомневалась в его намерении выйти победителем в битве.

Тем не менее он протягивал ей пальмовую ветвь мира, и мудрее было принять ее, поэтому она тихо ответила:

– Вы и правда застали меня врасплох, но если я, как вы предлагаете, сумею принять ваши доводы и узнаю принца много лучше, нежели знаю его сейчас… возможно, я стану думать… иначе.

Закончив говорить, она догадалась, что граф остался доволен собой.

– Тем более, – заторопилась добавить она, – вы не можете не учитывать, что бабушка умерла совсем недавно, и я все еще в трауре, а, следовательно, не могу и думать о бракосочетании в течение нескольких месяцев.

Граф нахмурился, и Кармела поняла, что он не подумал об этом, более того, ей и самой ранее не приходило это на ум.

– Я не могу поверить, – заговорил он после недолгого замешательства, – что ваша бабушка желала бы видеть вас в трауре столь долгое время.

– Думаю, вопрос о сроках траура зависит более от чувств скорбящего, нежели от установок в обществе, – елейным голоском произнесла Кармела.

– Признаю вашу правоту, – согласился граф. – Но все-таки, Фелисити, постарайтесь подумать обо всем хорошем, что вы сможете сделать людям с помощью вашего состояния, какую пользу принесет ваше великодушие и, чему я искренне верю, какое счастье вы обретете с замечательным и восхитительным молодым человеком.

– Я обязательно подумаю обо всем, – заверила Кармела.

Граф протянул ей руку.

– Рад слышать это, – сказал он. – А тем временем давайте попробуем стать друзьями? Нам действительно нельзя начинать еще одну войну среди Гэйлов.

Выбора у нее не было, и Кармела в ответ протянула ему руку, еще раз ощутив силу его пожатия.

Она чувствовала, что он обезоруживает ее, и ей следует напрячь все свои силы, чтобы оказать ему достойное сопротивление.

Глава 4

Спускаясь по лестнице к обеду в красивом платье, Кармела думала, что не будь она так напугана выполнением своей миссии, провал которой вызвал бы негативные последствия для Фелисити, ситуация в целом выглядела довольно забавно.

Граф объявил перемирие, теперь он старался быть обходительным и обращаться с ней, как с умной и образованной женщиной, а не глуповатой школьницей.

За последние два дня она по достоинству оценила усилия, которые граф прилагал в общении с ней, возможно, ему впервые в жизни приходилось считаться с чувствами малознакомой женщины больше, чем со своими собственными.

Теперь он подключал ее к их беседам с принцем. Спрашивал ее мнение по тому или иному вопросу, и даже порой прислушивался к ее словам.

Она, безусловно, не сомневалась: единственное, о чем он мечтал – настоять на своих решениях и заставить всех и вся безоговорочно ему подчиняться.

Однако правила поведения в обществе и хорошие манеры вынуждали его считаться с принцем, хотя бы внешне.

Правда, это не составляло ему большого труда, поскольку молодой человек относился к своему другу с восхищением, граничившим с обожанием.

Кармеле отводилась роль противовеса в их компании. Когда она могла быть собой без опасения навредить Фелисити, она наслаждалась беседами с графом, больше походившими на выпады в фехтовальном зале.

Она поразила его своими познаниями в искусстве, она ведь разбиралась в картинах намного лучше его. Она также прекрасно понимала политическую ситуацию в Европе, и Это удивило графа даже больше, нежели превосходное знание живописи.

Этим она была обязана не столько отцу, который, конечно же, учил ее разбираться в живописи, сколько графине.

Графиня благодаря своему знакомству с государственными мужами и политическими деятелями всегда интересовалась политическими событиями, как за границей, так и в своей стране.

Каждый день Кармеле и Фелисити приходилось вслух зачитывать бабушке речи членов парламента, публиковавшиеся в газетах «Тайме»и «Морнинг пост».

А потом графиня объясняла им непонятные слова, а так как она лично знала многих из спикеров, то рисовала девочкам портреты этих людей без всяких прикрас.

Фелисити находила подобные занятия довольно скучными, но Кармелу все это интересовало чрезвычайно, и вот теперь она использовала приобретенные здания, удивляя и даже отчасти смущая графа.

«По какому праву он смеет считать всех молоденьких девушек глуповатыми?»– с негодованием спрашивала она себя, намереваясь доказать ему безосновательность подобной точки зрения.

Накануне вечером у них возник горячий спор относительно экономических реформ в деревнях, с проведением которых, к несчастью, сильно запоздали, и граф сказал:

– Возможно, я долгое время жил за пределами Англии, но неужели дела идут так плохо, как вы говорите.

– К сожалению, дела идут даже хуже, – ответила Кар» мела. – Дешевое продовольствие из Европы наводняет рынок, и фермеры Англии скоро совсем разорятся.

По выражению лица собеседника девушка решила, что он не поверил ей, и добавила:

– Поинтересуйтесь, сколько земельных банков закрыли свои двери в прошлом году, а если вы поговорите с вашими фермерами-арендаторами, а не с наемными сельскохозяйственными рабочими, вы узнаете, как отчаянно они борются за выживание.

Граф затих на мгновение. Подумав, он сказал:

– Мне казалось, молодые леди вашего возраста слишком заняты танцами, чтобы знать о подобных проблемах.

– Но ничто не мешает нам смотреть и видеть, так же, как и слушать и слышать, – парировала Кармела. – Но вернемся к теме. Ваша светлость может поинтересоваться положением солдат, раненных и искалеченных на войне, и узнать, как им живется в стране, которая не дает даже пенсии после увольнения из армии, и, очевидно, ожидает, будто они смогут прожить подаянием на улицах.

Ее возмущали страдания людей, которые она видела даже в Хантингдоншире и о которых читала в газетах, поэтому она говорила резко и уверенно.

Граф с удовольствием отметил, как хороша его кузина со сверкающими в гневе глазами.

Он взглянул на принца, надеясь, что тот не только слушает девушку, но и восхищается ею, но увидел, как Фредерик, глядя вниз в свою тарелку, рассеянно крошит кусочек хлеба.

– Что вас так волнует, сударь? – поинтересовался граф.

Принц очнулся, словно только что мысленно блуждал где-то совсем далеко. И после паузы он ответил:

– Я задумался, раз подобное происходит в такой богатой и преуспевающей стране вроде Англии, то что же творится В Хорнгельштейне?

Воцарилась тишина. Кармела поняла, о чем подумал граф, Ответ на этот вопрос казался совсем простым. Скоро принц получит в свое распоряжение состояние леди Фелисити и сможет потратить его на нужды своего королевства.

Тема становилась опасной для обсуждения, и девушка заторопилась отвлечь собеседников:

– Давайте поговорим о чем-нибудь более интересном для его королевского высочества. Мне кажется, ему следовало бы в это время года отправиться в Лондон и посетить вечера, устраиваемые принцем-регентом в Карлтон-хаусе.

– Вам доводилось бывать на этих приемах? – поинтересовался принц.

Кармела отрицательно покачала головой.

– В этом году я должна была быть представленной королеве в Букингемском дворце, если бы моя бабушка не умерла.

– Вы, вероятно, сильно расстроились.

– Гораздо тяжелее было потерять бабушку, она была замечательным человеком.

Кармела из-под ресниц бросила взгляд на графа и вызывающе добавила:

– Ее отличал острый ум и яркая индивидуальность, слишком яркая для семейства Гэйлов! Они, однако, так никогда и не узнают, сколько потеряли из-за ее отсутствия в течение всех этих лет после ее отъезда.

– Но вам вряд ли следует обвинять лично меня во всей той истории, – удивленно заметил граф.

– Бабушка всегда утверждала: Гэйлы упрямы, догматичны и очень неохотно признают чужую точку зрения, отличную от их собственной.

Граф рассмеялся.

– Надо полагать, вы придерживаетесь такого же мнения и обо мне?

– Я не рискнула бы показаться невежливой по отношению к гостеприимному хозяину дома и обвинить его в подобных недостатках, – сказала Кармела, притворно потупив глазки. – Но, несомненно, вы – истинный Гэйл!

– Но и вы тоже, – отразил ее выпад он.

– В семье не без урода.

– Это вы о себе? – спросил он с вызовом. – Я бы подобрал для вас более лестные характеристики.

– И я тоже, – вмешался в их перепалку принц. – Вы очень красивы, леди Фелисити, полагаю, мужчины наперебой и не раз говорили вам об этом.

Его слова звучали слишком ординарно, чтобы свидетельствовать об искренних чувствах, и Кармела, глядя на него, понимала – сердце принца холодно к ней, хотя он и восхищается ею.

Она вдруг обратила внимание и на другое. Часто принц, казалось, был весь поглощен беседой и даже произносил комплименты в ее адрес, но какая-то часть его души витала где-то вдали. Кармела твердо решила выяснить, права ли она.

Возможность представилась после обеда, когда мужчины присоединились к ней в гостиной, и почти в тот же миг графа куда-то вызвали.

Вошел дворецкий и на ухо сказал графу что-то важное.

Граф поднялся, пробормотав свои извинения, и последовал за слугой из комнаты.

– Интересно, что случилось? – заметила Кармела.

– Разве это имеет значение? – спросил принц.

– Держа в руке бокал бренди, он присел около нее на диване и сказал:

– Теперь я могу поговорить с вами. Иногда мне кажется, что наш хозяин, само собой, замечательный человек, слишком уж опекает нас с вами.

– Но нам нечего сказать друг другу такого, о чем графу не следовало бы знать.

– Это не совсем так, – возразил принц. – Я предпочел бы поговорить с вами наедине, леди Фелисити, мне очень сложно проявлять свои чувства на глазах у публики.

Кармела быстро отвела взгляд.

– Давайте оставим эту тему, – попросила она. – Мы только… мы совсем недавно познакомились, ваше королевское высочество… И как вы, безусловно, понимаете… мне хотелось бы остаться вашим другом… но речь не может идти Об ином… между нами.

Она говорила неуверенно, с особой осторожностью подбирая слова, и после некоторой паузы принц поинтересовался:

– Но вы знаете, что ваш опекун согласился на мой брак с вами?

– Да, он сказал мне об этом, но я ответила ему, что я не выйду замуж за человека, пока не полюблю его.

Принц поставил свой бокал на маленький столик около дивана и наклонился вперед, чтобы взять руку Кармелы в свои ладони. Она сжалась от его прикосновения.

– Вы нужны мне и моей стране.

– То есть вы хотите сказать, – заметила Кармела, – вы нуждаетесь в моем… состоянии, дабы восстановить разрушения, причиненные войной.

Она не хотела оскорблять принца и торопливо добавила:

– Это – очень большая честь для меня, что ваше высочество пожелал жениться на мне… Но я – обыкновенная английская девушка, и я хочу выйти замуж за кого-то, кого полюблю, и кто… полюбит меня.

– А вы не допускаете, что вы полюбите меня со временем, когда мы лучше познакомимся друг с другом? – спросил принц.

– Теоретически это возможно, – согласилась Кармела, – но я не могу избавиться от мысли (пусть ваше высочество простит меня, если я ошибаюсь), ваше сердце отдано другой.

Она отважилась рискнуть, и это был большой риск. Тем не менее Кармела почти не сомневалась в своей правоте.

Принц слишком часто впадал в задумчивость, вероятно, из-за кого-то, кто находился вдали от него.

Услышав ее слова, он оживился. Вместо того чтобы отдернуть руки в порыве гнева, он крепко сжал ее, будто признаваясь, как сильно он нуждается в ее поддержке.

– Но как вы догадались? – горячо спросил он.

– Я лишь почувствовала, что вы думаете о ком-то, – ответила она, – та женщина слишком много значит для вас.

Принц глубоко вздохнул.

– Вы – как это говорят… вы – ясновидящая!

– Значит я права?

Он кивнул в знак согласия.

– И вы, в силу каких-то обстоятельств, не можете на ней жениться? – осторожно поинтересовалась Кармела.

Принц снова вздохнул.

– Мне бы так этого хотелось, – признался он, – но, по правде говоря, я – трус.

– Трус? – засомневалась Кармела.

Его пальцы, казалось, вновь вцепились в ее ладонь, словно черпая в этом силы для признания.

Наконец он выговорил:

– Она для меня – все в этом мире! Но она – француженка!

Они оба помолчали немного. Затем Кармела сказала:

– Я понимаю. Ваша страна сильно пострадала от Наполеона Бонапарта, ваши подданные неохотно примут принцессу французского происхождения.

– Возможно, они бы и смирились с этим со временем, – признался принц, – если бы не было альтернативы.

Кармела все поняла.

– Ваше королевское высочество хочет сказать, – предположила она, – когда мой кузен решил, что вам необходима богатая невеста, вы не посмели рассказать ему о собственных чувствах.

– Вы все правильно поняли, – пробормотал принц.

– Не сомневаюсь, – подтвердила Кармела. – Вам следует набраться храбрости и жениться на женщине, которую вы любите, а не поддаваться давлению и брать в жены ту, кого для вас выбрали.

– Но ведь этого хочет ваш кузен, который возглавлял оккупационный корпус в моей стране и совет министров в Вене, – объяснил принц.

– Они вправе думать, будто нашли лучшее решение ваших проблем, – сочувственно откликнулась Кармела. – Но не все в жизни получается так гладко, как на бумаге. Ведь для счастья ваших подданных в первую очередь необходимо иметь счастливого человека во главе их страны.

– Если бы я только мог поверить в это, – сказал принц.

– Расскажите мне о той, кого вы любите, – ласково попросила его Кармела.

– Она дочь знатного человека, подданного Франции, жившего на границе с Хорнгельштейном. Пока Наполеон не стал императором и не захватил власть в Европе, у нас складывались добрососедские отношения и с французами, и с жителями других стран, расположенных к северу и к востоку от нас.

– Все нормализуется теперь, когда Наполеон побежден и сослан на остров Святой Елены, – как могла, обнадежила его Кармела.

– Я с вами согласен, – подхватил принц, – но ведь ваш кузен своим появлением спас нас от последних очагов сопротивления наполеоновских войск и не только восстановил меня на троне, но и обещал помочь всем, что в его силах, чтобы восстановить нашу промышленность и облегчить участь бедствующих моих подданных.

Какое удовольствие доставила бы графу реорганизация целой страны, становление ее, как он полагал, на правильный путь. Вслух Кармела сказала:

– По-моему, люди, которые думают, будто они лучше других знают, в чем состоит всеобщее благо, как правило, оказываются в итоге деспотами или тиранами, и если остальные имеют хоть каплю характера, им следует самим решать свои проблемы.

– Именно так я и хотел поступить, – признался принц, понизив голос, – но Габриэла убедила меня прежде всего подумать о Хорнгельштейне и забыть ее.

– Если она сказала это, – рассудила Кармела, – я уверена в истинности ее чувств.

– Вы правда так думаете? – нетерпеливо спросил принц.

– Ну конечно же! – ответила Кармела. – Если женщина действительно любит кого-то всем сердцем, она пытается поступать только во благо ему и готова, не задумываясь, принести себя в жертву.

Она искренне верила в свои слова. Любая женщина, не говоря уже о француженках, которые с молоком матери впитывают особое благоговение перед знатностью происхождения и титулами, способна отказаться даже от престола, если она всей душой любит своего избранника. Это могло означать только одно – Габриэла любила принца слишком сильно и не могла причинить ему боль.

«По крайней мере, я бы чувствовала нечто похожее», – подумала Кармела и продолжила:

– Вам просто необходимо вернуться к любимой и спросить ее, хватит ли у нее мужества предстать перед вашими соотечественниками, которые все еще враждебно настроены по отношению к французам, и помочь вам начать устраивать дела в стране.

– Они полюбят ее, как и я, – заметил принц. – Я в этом уверен.

– Ну а поскольку некоторые из ваших подданных и сами имеют французскую кровь, – предположила Кармела, – мне думается, в конечном счете все пройдет значительно легче, чем вы представляете сейчас!

Она перевела дыхание:

– Я читала в газетах, что Европа испытывает сейчас отчаянный дефицит всех видов материалов, инструментов и других товаров, которые не выпускались во время войны, когда все усилия были брошены на изготовление оружия.

– Это правда, – согласился принц.

– Наверное, есть какие-нибудь производства, традиционные в Хорнгельштейне, – рассуждала Кармела. – Убеждена, если вы попросите ссуду здесь, в Англии, или у тех, кто занимается европейскими делами в Вене, они предоставят заем, который позволит вам, по крайней мере, столкнуть дела с мертвой точки и побудить работать ваших людей.

Принц поднес ее руку к своим губам.

– Благодарю вас, о, как я вас благодарю! – прошептал он. – Вы вдохнули в меня жизнь, и теперь я попробую вести себя как настоящий мужчина.

Он глубоко вздохнул, распрямился, как будто скинул бремя с плеч, и проникновенно сказал:

– Я стыжусь себя. Мне не следовало потакать вашему кузену, когда тот соблазнял меня предложением решить все проблемы за счет женитьбы на очень богатой женщине. Он пообещал найти мне невесту, и, по его словам, все выходило легко и просто. Я не сомневался в правильности решения, готов был принести в жертву и себя и свои собственные чувства во благо моей страны. Теперь я понимаю, что проявил лишь детскую слабость, и, как вы, англичане, это называете, – не правоспособность.

Кармела улыбнулась.

Она вспомнила, как графиня всегда повторяла: «Гэйлы не позволяют ничему и никому вставать у них на пути, когда они приняли решение».

– С вами произошла вполне тривиальная история, – объяснила она, – вы уверовали сладкозвучным речам продавца, не сомневающегося в превосходстве своих товаров, но даже не желающего поинтересоваться, в чем, собственно вы нуждаетесь.

Принц рассмеялся.

– Думаю, вы слишком резко судите о вашем кузене. Хотя, бесспорно, он мастерски умеет подчинять людей своей воле.

– Все Гэйлы – такие.

– Кроме вас, – отметил принц. – Вы не просто само очарование, вы вдохновили меня на подвиги.

Он еще раз поцеловал руку Кармелы и сказал:

– Благодарю вас, спасибо вам большое! Мне хотелось бы познакомить Габриэлу с вами, самой красивой и обаятельной женщиной, которую я когда-либо встречал.

– Буду польщена таким знакомством, – улыбнулась Кармела.

– Мы восстановим мою страну вместе, – глаза принца блестели, голос радостно звучал. Прежде Кармела ни разу не видела его таким воодушевленным. – А когда вы приедете погостить у нас, леди Фелисити, вы изумитесь, взглянув на наши достижения!

– Не сомневаюсь, все так и будет, – рассмеялась в ответ Кармела.

Тут принц неожиданно нервно посмотрел на дверь, словно внезапно вспомнил о существовании графа:

– Что же мне теперь сказать вашему кузену? Если объясню ему, почему изменил свое решение, он придет в ярость, и, возможно, воспримет это как личное оскорбление.

Подумав немного, Кармела предложила:

– А вы можете сообщить ему, будто получили известие от вашего канцлера или премьер-министра с просьбой немедленно возвращаться в Хорнгельштейн в связи с какой-нибудь непредвиденной ситуацией?

Принц внимательно слушал, не перебивая, Кармела рассуждала:

– Вы можете сказать о своем отъезде на несколько дней, в крайнем случае, на неделю. А сами тем временем немедленно отправляйтесь к любимой и начинайте подготовку к свадьбе.

Произнеся последние слова, Кармела вдруг радостно вскрикнула и хлопнула в ладоши.

– Разве не чудесно! Ведь королевская свадьба, кем бы ни оказалась избранница его высочества, сама по себе уже событие, которое всколыхнет и ободрит вашу страну, и подданные перестанут чувствовать унижение и подавленность от лишений военного времени?

Она улыбнулась.

– Все женщины без исключения захотят приодеться и сшить себе новые наряды, чтобы отпраздновать такое романтичное событие, а если вы еще и красноречиво расскажете им, как сильно любите свою будущую жену, уверена, они искренне пожелают вам счастья, не придавая значения ее национальности.

Она не сомневалась: уже сам факт, что их принц влюблен, найдет отголосок в сердцах молодежи, особенно молоденьких женщин. Если им с Габриэлой удастся деликатно обойти наиболее острые моменты, они вскоре преодолеют любые оппозиционные настроения в народе.

– Вы правы, я уверен в вашей правоте! – с жаром откликнулся принц.

На мгновение он задумался, затем сказал:

– К счастью, именно сегодня я получил несколько писем. Курьер привез их из нашего посольства в Лондоне, но там не было ничего важного.

– Граф не должен знать об этом.

Немного поразмыслив, Кармела предложила:

– Объясните ему, что вы не хотели портить вечер своим сообщением. А затем, дабы не вызвать никаких подозрений, расскажите, как мы беседовали, сидя здесь вдвоем, и я пообещала продолжить дальнейшее обсуждение наших дел, когда вы вернетесь.

Принцу потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить ее слова. Затем он улыбнулся, и в его глазах запрыгали чертики.

– Весьма дипломатично, леди Фелисити, – одобрил он, – это исключает всякие подозрения, какое только может возникнуть у графа по поводу причины моего отъезда.

– Да, само собой разумеется, было бы ошибкой навести его на мысль, что вы обыкновенным образом спасаетесь бегством.

Принц рассмеялся, звонко, заливисто, как мальчишка.

– Вы великолепны! Возможно, я все-таки совершаю непростительную ошибку, не настаивая на нашем браке. Тогда вы бы правили моей страной, совсем как Екатерина Великая!

– Это оказалось бы самым невыносимым испытанием для вас в жизни! – подметила Кармела. – Без тени лести говорю вашему королевскому высочеству – вы сумеете стать очень хорошим монархом, я в этом не сомневаюсь.

– Спасибо, – поблагодарил принц, – еще раз спасибо!

Трудно передать словами, что вы сделали со мною, и как отныне я совсем по-иному вижу свое будущее.

– Вы решите, будто я снова применяю свои провидческие способности, но вы с Габриэлой определенно найдете свое счастье, – сказала Кармела, – и вместе превратите Хорнгельштейн в процветающий край.

– Я надеюсь на это! Я искренне надеюсь на это! – ответил принц. – Я приложу все усилия, чтобы ваши слова сбылись.

Сжав обе руки Кармелы, он с искренним жаром от всей души снова и снова благодарил ее. Они улыбались друг другу.

Дверь отворилась, и в комнате появился граф.

Поскольку девушка сидела лицом к двери, она увидела графа первой. А точнее, он первым увидел, как они, улыбаясь и взявшись за руки, сидят на диване.

Несомненно, он сделал не правильные выводы, и удовлетворенное выражение появилось на его лице, пока он шел к ним.

Принц выпустил руку Кармелы и поднялся с дивана.

– Я как раз сейчас сообщил леди Фелисити, ваша светлость, – начал он, – неутешительную новость о моем отъезде в Хорнгельштейн на несколько дней.

– Вы уезжаете от нас? – удивился граф.

– Это действительно так, хотя у меня нет никакого желания покидать вас, – продолжал принц, – но этим утром я получил письмо от моего премьер-министра, который просит меня возвратиться и уладить небольшой конституционный кризис, касающийся трона.

Он вздохнул весьма правдоподобно и добавил:

– Эта проблема требует моего личного присутствия, но, надеюсь, недолгого. Я рассчитываю возвратиться на следующей неделе.

Граф сначала нахмурился, но после обещаний вернуться хмурое выражение исчезло с его лица, и он сказал:

– Мне будет не хватать вас, сударь, и я тешу себя надеждой, что вы поспешите сюда как можно скорее.

– Я уже признался очаровательной леди Фелисити, – сказал Принц, – это единственное мое стремление.

Он лукаво и даже немного кокетливо улыбнулся Кармеле. Она чуть было не рассмеялась в ответ, но вместо этого сочувственно произнесла:

– Вам предстоит столь утомительная поездка, ваше королевское высочество, правда, все говорят, в наши дни и в это время года стало намного легче путешествовать через Францию, чем бывало прежде.

– Истинно так, – согласился принц, – и если я уеду завтра утром, я надеюсь вернуться сюда в конце следующей недели.

– Мы будем ждать вашего возвращения, – поддержала его Кармела, – не так ли, кузен Селвин?

– Да, безусловно, – кивнул граф. – Я позабочусь, чтобы мои самые быстрые лошади домчали вас в Дувр, где моя яхта будет ждать вас. Так вы скорее переправитесь через Ла-Манш, и вам не придется дожидаться обычного судна, которые подрабатывают теперь перевозкой пассажиров через пролив, кажется, дважды в день.

– Вы очень любезны. Право, мне трудно выразить словами мою благодарность за все сделанное вами для меня.

– Тогда, пожалуй, и не пытайтесь, – торопливо перебил его граф. – Пойду отдам распоряжения о вашей поездке.

Вы, несомненно, правильно рассудили. Разумнее выехать рано утром.

С этими словами он направился к двери, и как только граф вышел, принц повернулся к Кармеле;

– Удалось! Право же, нам и впрямь все удалось!

– Ну разумеется, – ответила она, – но будьте крайне осторожны и постарайтесь никак не вызвать подозрений относительно ваших истинных намерений.

– О да, несомненно, я буду осторожен, – пообещал принц.

Тут он остановился, словно неожиданно что-то смутило его:

– А после моего отъезда вы скажете ему о моем плане?

– Нет, если только меня не вынудят какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, – ответила Кармела. – Лично я не имею никакого желания вызывать его гнев на свою голову.

– Он был так добр ко мне и оказал мне столь существенную помощь, – признался принц. – Мне претит сама мысль о необходимости обманывать его. Но в то же время…

– Ваше будущее принадлежит вам, а не ему, – прервала принца Кармела прежде, чем он успел закончить свою мысль.

При этом она понимала, что для графа будет лучше, если его план провалится и сватовство «не выгорит».

«Он слишком глубоко погряз в устройстве чужих дел», – призналась она самой себе, размышляя над тем, как удачно все складывалось. Ведь, в отличие от Фелисити, вступая в схватку с графом, она ничего не теряла. Все выглядело бы иначе, если бы на ее месте находилась сама подруга, которую вынудили бы вступить в этот брак, хотя сердце принца принадлежало другой.

«Как хорошо, что я обо всем догадалась», – подумала Кармела, Ее природное чутье, или «ясновидение», как сказал принц, с детства помогало ей. Подобным даром Фелисити не обладала.