Текст книги "Ложь во спасение любви"

Она услышала, как щелкнула задвижка, и поняла, что ее заперли, и дверь можно открыть только снаружи.

Девушка осталась в полной темноте. Окон в хижине не оказалось, иначе она видела бы отблеск фонаря, пока ее похитители пробирались сквозь деревья.

Она все еще сидела перед ящиком на обрубке полена, как на стуле.

Она сложила руки и попробовала посчитать, сколько времени уйдет на ее поиски, и когда у нее появится хотя бы слабый шанс на спасение.

Теперь она чувствовала, как ее пробивает дрожь, но уже не столько от страха, сколько от холода, а необутая нога немеет.

«Я должна собраться с мыслями, – велела себе Кармела, – и подождать, пока рассветет, тогда я смогу что-нибудь придумать, если вообще существует какая-нибудь возможность выбраться отсюда».

Что-то ей подсказывало всю тщетность подобных попыток.

Она видела раньше эти хижины лесорубов для хранения пил и топоров, в которых можно было переждать непогоду, когда на улице становилось слишком сыро для работы.

Она знала: обычно эти хижины сооружались из стволов деревьев, расщепленных вдоль и вкопанных глубоко в землю. Крышу, как правило, делали из тех же стволов, только накрывали их еще чем-нибудь, чтобы они не протекали в ДОЖДЬ.

Пилы, топоры – все стоило слишком дорого, и ни один лесоруб не желал потерять свои инструменты, поэтому хижины строились крепкими и были недоступны ворам.

«Возможно, меня найдут, но слишком поздно, – мрачно думала Кармела. – Я умру от голода, и от меня останутся одни кости».

Но потом она стала отгонять от себя безрадостные мысли.

Ей не приходилось сомневаться в небесном заступничестве, ведь Бог обязательно должен был услышать ее молитвы.

Она и правда испытывала страх, но решила, что будет разумнее сесть на землю, прижаться спиной к стене, и тогда, может статься, вскоре удастся задремать.

Она обошла всю хижину и присела в углу, как можно лучше прикрыв ноги своим халатом.

Мысленно она поблагодарила Сьюзи, ведь горничная подобрала ей халат потеплее, но тут же сообразила, что служанка совершенно очевидно помогала Мэтью и Лэйну.

– Как это расстроит и разгневает графа, – подумала она, – еще один человек в сговоре против него! И кто?

Сьюзи – служанка в господском доме.

Ей стало жалко Селвина Гэйла, и она с тоской вспомнила, что тоже обманывала его, лгала ему прямо в лицо.

И все-таки ей хотелось верить, что, как только он узнает о ее исчезновении, он приложит все свои силы и возможности и разыщет ее.

Самое раннее, это должно случиться в восемь часов утра, когда она не выйдет к завтраку, как они договаривались.

Именно тогда он обо всем узнает. Он едва ли подумает о побеге, ведь она не взяла с собой ничего из одежды, кроме; своего халата. Горничная обязательно ему об этом скажет.

«Он найдет меня… Он будет искать… и найдет меня!»– успокаивала себя Кармела.

Она знала, на это уйдет немало времени, но чувствовала, что так будет. И, словно пламя очага, эта мысль согрела ей душу, и она воспрянула духом. Она прижалась к стене, прислушалась и сквозь стены едва различила звуки леса, доносившиеся извне.

Далеко-далеко послышалось тявканье лисицы, где-то бухала сова, и Кармеле показалось, что она слышит, как стремительно пробежали мимо хижины чьи-то крошечные лапки.

Там, вне стен хижины, она не стала бы так бояться, в этом она не сомневалась.

Лес так часто становился участником сказок, которые рассказывал отец, когда она была еще совсем маленькой.

Ей очень хотелось, чтобы старички-лесовики, живущие где-то под землей в корнях деревьев, пробрались сейчас через пол хижины и помогли ей, или волшебные птицы отправились к графу, разбудили бы его и прощебетали о приключившейся беде.

Но она не могла послать к нему птиц, поэтому стала мысленно призывать его на помощь. Ее послания улетали на призрачных крыльях над лесом к далекому дому.

– Помогите мне! Помогите мне! – стонала она.

Граф, конечно, мог бы услышать мольбы попавшей в беду, но все-таки их мало что объединяло, они не были духовно близки друг другу, чтобы он сразу откликнулся на ее призывы. Она чувствовала это.

Затем она вспомнила, как он поцеловал ее руку, когда они желали друг другу спокойной ночи. Она все еще ощущала прикосновение его губ, теплых, мягких, ласковых.

– Помогите мне! Помогите мне!

И Кармеле опять почудилось, что зов о помощи полетел, словно на крыльях, уносясь из темницы, куда ее заточили, к единственному на свете человеку, который мог спасти ее.

Душа и тело тосковали по нему, и словно вспышка молнии, ее осенило, – она полюбила этого человека всем сердцем.

Граф проснулся, ожидая чего-то необыкновенно приятного впереди.

Селвин вспомнил о планах отправиться с Фелисити в дальнюю поездку верхом. Конечно, благодаря этой поездке он, несомненно, узнает много нового о своем поместье. Но главное, она доставит им с кузиной огромное удовольствие.

Он потянулся в постели, зевнул и вдруг вспомнил, что просыпался ночью от тревожного чувства, хотя так и не смог понять, в чем же, собственно, было дело.

Он пролежал с открытыми глазами достаточно долго, размышляя о Фелисити, ее привлекательности и неожиданно ярком уме и образованности.

«С ней никогда не надоедает разговаривать, – думал он, – но мозги женщине все-таки ни к чему».

Если у него когда-нибудь родится сын, он бы очень хотел вырастить его умным и сильным. Но для дочери ум и образованность вряд ли будут иметь хоть какое-нибудь значение.

Впрочем, может, и стоит дать ей образование. И хотя многие наверняка не одобрят этого, оно поможет ей всегда оставаться для мужа загадкой.

«Принцу не надоест общество Фелисити», – решил он.

Но вслед за этой пришла и другая мысль:

«А как быть, если сам принц не сможет соперничать умом с моей кузиной? Полагаю, рано или поздно она будет управлять Хорнгелышейном, – сделал он неутешительный вывод, – и Фредерик не сможет ничего с этим поделать».

Он также признал, что сам обязательно бы возненавидел женщину, которая подмяла бы его под свой каблучок, будучи явно умнее его.

Тут он подумал, что его будущая жена, а женитьбой он непременно займется ради прямых наследников, в которых он нуждается, преспокойно может оказаться как умной, так и глупой.

Граф перебирал в памяти всех знакомых ему женщин, свои бурные, но короткие романы. Ему не удавалось припомнить ни одну, с которой можно было бы разговаривать на серьезные темы. Впрочем, о разговорах с ними ему вообще не приходилось думать. А вот с Фелисити все складывалось совсем иначе.

Сегодня, когда они остановятся на завтрак в придорожной гостинице, она обязательно развлечет его своей беседой и непременно станет поддразнивать его.

Как приятно, когда она поглядывает на него из-под чуть загнутых кверху, как у ребенка, ресниц. А в глазах появляется озорной блеск, который он уже научился распознавать.

– Проклятье! – выругался он. – Она слишком хороша для этого зеленого юнца Фредерика! Он очарован ее смазливым личиком и не может оценить гибкость и остроту ее исключительного ума.

Стоило ему подумать о Фелисити, ее образ явственно предстал перед ним, настолько явственно, словно она стояла подле кровати, разговаривая с ним.

Тогда он перевернулся на другой бок, заставляя себя думать о других вещах, и постараться уснуть снова.

Камердинер графа бесшумно вошел в комнату, чтобы поставить около кровати поднос, на котором стоял чайник с чаем и лежали тончайшие ломтики хлеба с маслом.

Он подошел к окну, отдернул занавески и впустил в комнату утреннее солнце.

– Отличный денек, Джарвис, – заметил граф.

– Да, ваша светлость. Простите, сударь, но миссис Хантли в волнении.

– Чем же она так взволнована? Что-нибудь произошло в доме? – поинтересовался граф, наливая себе чай.

– Она нигде не может найти ее светлость, сударь?

Граф не смог скрыть удивления.

– Что вы имеете в виду, говоря «она нигде не может найти ее светлость»?

– О, простите, ваша светлость, молодой госпожи нет в комнате. Она попросила разбудить ее рано утром, собиралась ехать кататься с вашей светлостью, но теперь ее нигде нет.

– Скорее всего, она встала пораньше и отправилась к конюшням, – предположил граф.

– Нет, ваша светлость, миссис Хантли тоже так подумала сначала, но ее светлость не одевалась. По сути, по словам миссис Хантли, в шкафу барышни недостает только теплого халата, который она ни разу и не одевала с тех пор, как приехала сюда.

– Звучит таинственно, – добродушно улыбнулся граф, – но полагаю, всему этому существует какое-то объяснение.

При этом он решил, что Фелисити поднялась на крышу полюбоваться рассветом или пошла в библиотеку, выбрать почитать какую-нибудь книгу.

Он всегда считал миссис Хантли слишком суетливой и часто взволнованной из-за всяких пустяков, и сегодняшний случай – отличное тому подтверждение.

Раздался стук в дверь, и Джарвис пошел открывать ее.

Он поговорил с кем-то за дверью и через минуту возвратился в комнату.

– Ну что там еще? – спросил граф, потягивая чай.

– Миссис Хантли попросила меня сообщить вашей светлости, что одна из черных горничных только что нашла вот это за дверью черного хода.

С этими словами Джарвис протянул графу светло-сиреневый шлепанец.

– Вы говорите, это нашли у двери черного хода? – уточнил граф.

– Да, ваша светлость, и мистер Ньюман говорит, он обнаружил следы колес кареты. Он клянется, их не было там вчера вечером, когда он возвращался в дом.

Граф поставил чашку и быстро поднялся. Он спешно оделся и вышел из комнаты, направляясь в спальню Кармелы.

Миссис Хантли, как он и ожидал, в отчаянии запричитала:

– Как я рада, что вы пришли, ваша светлость! С нашей барышней никогда не было никаких хлопот, ни разу, с тех пор как она приехала сюда. Я посылала горничных искать ее повсюду, и нет ни одной комнаты в доме, где бы мы не пытались ее найти.

– Ничего не понимаю! – воскликнул граф.

– И Сьюзи тоже исчезла, – продолжала миссис Хантли, – нет, не подумайте, будто я считаю, что она с ее светлостью, нет, Сьюзи ужасно безответственная девушка, я даже подумывала, как бы нам от нее избавиться поскорее.

– Сьюзи? – машинально переспросил граф, – Сьюзи Лэйн, ваша светлость.

Граф замер от неожиданности.

– Вы сказали: Сьюзи Лэйн?

– Да, да, сударь.

– Она имеет какое-то отношение к Артуру Лэйну, счетоводу поместья?

– Она его племянница, ваша светлость, – объясняла миссис Хантли. – Он попросил взять ее в дом, и, хотя она показала себя далеко не с самой лучшей стороны, я давала ей шанс за шансом и не чинила ей неприятности, если можно так сказать.

– И вы утверждаете, будто она сбежала? – переспросил Граф.

– Да, Эмили, которая спит с ней в одной комнате, сообщила мне, что та, должно быть, ушла из комнаты вчера ночью, когда Эмили уснула. Утром ее уже не было.

Граф не стал медлить. Он поспешил вниз и прошел к двери черного хода, чтобы лично осмотреть свежие следы от колес кареты, о которых сообщил Ньюман.

– Я не видел следов, ваша светлость. Как раз перед ужином я совершаю небольшой моцион, и…

– Да, да! – перебил его граф. – Вы точно уверены, что вечером никаких следов здесь не было?

– Уверен, сударь, я очень наблюдателен, и как ваша светлость может убедиться самостоятельно, в карету были впряжены две лошади.

Графу показали место, где нашли шлепанец Кармелы.

Он поручил лакею в срочном порядке собрать всех слуг: конюхов, садовников, лесничих и дровосеков.

Приблизительно через двадцать минут слуги, работавшие в поместье, собрались у парадного входа.

Граф рассказал об исчезновении барышни и попросил всех приступить к поискам, каждый на своем участке, так, чтобы ни один куст, или канава, или строение не остались неосмотренными.

– Ваша светлость полагает, что ее светлость могли похитить? – задал вопрос главный конюх.

– Не исключено, – ответил граф кратко. Он достаточно ясно представлял, в какие только рассуждения не пускалась вся родня об огромном состоянии Фелисити, и понимал, что все слуги уже были осведомлены об этом. Эта сногсшибательная новость распространилась по деревням подобно огненному смерчу.

«Гори они огнем, эти деньги! – думал он про себя. – Лишь бы Фелисити осталась цела!»

Раздав указания собравшимся, он вскочил в седло своего жеребца и сам тоже отправился на поиски девушки.

Он не мог оставаться в стороне. Чувства переполняли его. Никогда раньше он не испытывал ничего подобного.

Искать! Искать и обязательно найти!

Внезапно ужас сковал его сердце. Что, если похитители опоили ее зельем, причинили боль, ранили, убили?!

Даже если они и не применяли силу, они могли обидеть, унизить ее. Он хорошо узнал, насколько чувствительна эта девушка.

– Я должен найти ее как можно скорее! – громко выкрикнул граф и погнал коня галопом.

Глава 7

Граф натянул поводья. Конь взмок под ним от быстрой езды, да и сам Селвин ощущал жар во всем теле.

Он оказался на границе своих владений и с отчаянием думал, что если Лэйн и Мэтью увезли Фелисити в другое графство, найти ее будет почти невозможно.

Он искал уже более четырех часов, и тоска по ней все возрастала и возрастала, переполняя его. Селвин Гэйл уже давно понял, как много она значила для него. Никогда раньше, ни к кому он не относился так, как к своей кузине.

Его охватило страстное желание найти и уничтожить тех, кто похитил ее. Одновременно он корил и винил себя за свое благодушие. Ему следовало отдать мошенников под суд за их преступления, как только он узнал, какие дела творятся в его поместье.

Он осмотрелся и понял, где находится. Вокруг шли вырубки леса под пашню.

Гэйла внезапно осенило, что впервые после вступления в права наследования он столкнулся с воровством Мэтью, поймав его на махинации с продажей древесины. Возможно, извращенный ум управляющего, ослепленного жаждой мщения, заставил привезти Фелисити сюда, полагая, что это будет последнее место, где ее станут искать.

Словно сами небеса подсказывали ему. Но теперь он уже сам разглядел след между деревьями и направил коня вперед.

Граф не надеялся найти Фелисити именно там. Но в отчаянии подумал, что это его последняя надежда отыскать ее.

Спустя несколько минут он увидел перед собой грубо сколоченную, но прочную деревянную хижину лесорубов.

Кармела поняла, что наступил рассвет, когда слабые лучики света стали проникать через узкие щели между бревнами, из которых была сделана хижина.

Голосили птицы, а она все сильнее чувствовала холод. Окоченевшее тело занемело, но сильнее холода ее сковывал страх.

Ей становилось все страшнее. Она хорошо сознавала: ее шансы на спасение крайне ничтожны.

Она не сомневалась, что лес, в котором ее запрятали, находится в той части имения, куда редко кто забредает. Ей надо смириться, что придется пробыть здесь очень долго, пока следопыты, если таковые вообще имеются, найдут ее.

Тут ей показалось, будто она различила какие-то странные звуки снаружи. Она тотчас же рванулась к двери, взывая о помощи:

– Помогите! Помогите!

В ответ она услышала удаляющийся шум, создаваемый каким-то зверем, пробирающимся через подлесок. Вероятно, это олень брел напролом, он-то и привлек ее внимание.

Кармеле стало стыдно за свою панику, и она возвратилась на место, где провела остаток ночи, стараясь успокоить частое биение сердца, вырывавшегося наружу, и восстановить дыхание.

– Мне страшно! – признавалась она себе. – Очень, очень страшно!«

Свет, пробивающийся сквозь маленькие щели в стенах, становился ярче, время шло, а для нее ничего не менялось.

Поскольку ей едва удалось уснуть этой ночью, Кармела начала дремать теперь от нервного истощения. Вдруг раздался звук задвижки, поднимаемой на двери, и она вся сжалась в тревоге, напуганная тем, что это вернулись Лэйн или Мэтью. Солнечный свет ворвался в дверной проем, и она увидела мужчину, высокого и широкоплечего. Когда его силуэт определился на фоне деревьев, она закричала от радости, которая, казалось, заполнила всю хижину музыкой, Граф стоял напротив, раскрыв ей свои объятия. Она уткнулась в него, бессвязно бормоча:

– Вы… нашли… меня! Вы… нашли меня! Я… молилась… об этом!.. Я… так боялась… что… умру… вы не найдете меня.

– Я нашел вас, – произнес граф голосом, изменившимся до неузнаваемости.

И когда слезы радости потекли по щекам Кармелы, – он приник к ней в продолжительном поцелуе.

Ошеломленная и смущенная одновременно, она в тот момент не могла ни о чем думать, кроме того, что он рядом.

Ощутив прикосновение его губ, она почувствовала, как все остальное исчезло и померкло вокруг. Граф спас ее, он крепко прижимал ее к себе. Она… она же… просто она любит его.

Его поцелуи становились все более требовательными, более настойчивыми, они возносили ее к солнцу, оставляя весь ужас позади. Не было больше страха, был только он, крепкие объятия его рук и жар его сердца.

Словно золотые лучи солнечного света просачивались по всему ее телу и наполняли теплом ее грудь, губы. Счастье и любовь царили вокруг, и он испытывал те же ощущения. Ее любовь достигла его сердца.

Селвин сжал ее в объятиях и стал поцелуями осушать слезы на ее щеках. Он целовал глаза, лоб и снова возвращался к губам. Кармела прижималась к нему с чувством упои – , тельного восторга, которое он пробудил в ней и которого она никогда не ведала прежде.

Ей казалось, они купаются в лучах солнца, их взаимное притяжение достигло наивысшей точки, и радость жизни переполняла ее, все было так упоительно, так замечательно!

Но тут Кармела не выдержала напряжения и, пробормотав нечто невразумительное, уткнулась лицом в шею графа. Но она была не в силах оторваться от него, словно все еще опасалась, что он исчезнет и она снова останется одна.

– Как же я мог потерять вас?! – внезапно охрипшим и немного дрожащим голосом проговорил граф.

– Я… боялась… вы… никогда не найдете… меня.

– Но вот я отыскал вас, и больше никогда не допущу, чтобы подобное повторилось.

Он осторожно приподнял ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Я почти обезумел от ужаса и отчаяния! – едва слышно сказал он, словно говорил сам с собой.

Затем, не дав ответить ей, он поцеловал ее медленным страстным поцелуем. Поцелуй заставил ее ощутить себя частью его, как будто она больше не могла существовать самостоятельно.

В тот самый миг, когда прикосновение его губ совсем лишило ее чувства реальности, и она уже не знала, где находится, на небесах или все еще на земле, она вдруг услышала голос графа:

– Я должен отвезти вас домой.

Девушка подняла голову и бессвязно забормотала:

– Люблю вас! Я… пыталась мысленно… позвать вас… этой ночью и сообщить… где я… но я… боялась… вы… могли… не… услышать меня.

– Я проснулся с мыслями о вас, – признался граф, – мне потребовалось время, чтобы получить ваши послания, но вот я здесь, и это – главное.

И тут Кармела внезапно осознала невероятное: граф поцеловал ее, а она в ответ призналась в своей любви. Но этого нельзя было допустить, и она решительно попыталась высвободиться из его объятий.

– Вы же признались мне – вы любите меня, моя любимая. А я уже тогда знал, когда бросился искать вас, что я не только люблю вас, но и не смогу больше жить без вас.

Кармела смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами, и он добавил;

– Да, мы двоюродные брат с сестрой, но это несущественно, раз вы моя, я никогда не позволю вам покинуть меня.

Вот Кармела и возвратилась к действительности. Она знала одно: ей необходимо сказать ему правду. Она должна это сделать, но сейчас это было невозможно.

Почувствовав внезапную слабость, она прижалась лбом к его плечу. Словно в бреду, Кармела лихорадочно пыталась придумать, как же ей поступить, каким образом сообщить ему о своем обмане, лжи, сопровождавшей все время их общения.

Но опять его близость затмила реальность. Снова ничего не существовало в целом мире, кроме его объятий и слов любви.

Селвин обнял девушку и поднял на руки.

– Когда вы пропали, – рассказывал он, – и, точно Золушка из сказки, потеряли свой башмачок, я понял: с вами случилось что-то ужасное.

– Но вы не… не могли знать… кто похитил меня, – тихо добавила Кармела, – и привез меня сюда… в этот лес.

– Когда я узнал, что племянница Лэйна тоже исчезла, – объяснил граф, – я сразу разобрался во всем. Но мы поговорим об этом позже. Вы и так слишком замучились. Мне надо отвезти вас домой.

Так, разговаривая с ней, он усадил ее на спину своего коня, затем отвязал от дерева поводья.

Селвин забрался в седло позади Кармелы, и, крепко прижав ее к себе, поехал назад через лес.

Кармела закрыла глаза.

Ей хотелось думать только о том, что она в безопасности и рядом с ней ее любимый. Она во всем признается ему, но позже, когда почувствует себя более сильной.

Подъезжая к дому, граф поинтересовался:

– Мэтью и Лэйн не говорили, как они собирались поступить с вами? Им нужен был выкуп?

– Нет, – ответила Кармела. – Они уже все получили, заставив меня подписать чек на десять тысяч фунтов стерлингов, а также письмо банку Коутс с распоряжением выдать им эту сумму.

– Десять тысяч фунтов стерлингов! – пробормотал граф, – Они сказали, что как только получат деньги, уедут из страны.

– Мне следовало отдать обоих под суд, но я вовремя не посчитал это нужным, – признался граф.

– Но все равно они рано или поздно будут болтаться на виселице, а я заплатил бы в тысячи раз больше, лишь бы с вами ничего не случилось.

Его руки обхватили ее крепче, и, обернувшись к нему, Кармела поняла, что он хочет ее поцеловать, но их могли уже видеть из дома.

В доме, когда граф нес ее на руках по лестнице, а вокруг радостно и возбужденно суетились слуги, довольные, что ее удалось найти целой и невредимой, Кармела снова поняла, какой ценой обходится ей ложь.

Ей придется объяснить все и этим людям, и самому графу. Она задрожала от испуга, представив его в гневе.

Граф, почувствовав, как она дрожит, ласково спросил:

– Вам холодно?

– О нет… нет! Мне хорошо… я счастлива вернуться, – поспешила успокоить его Кармела.

– А я счастлив, что нашел вас, – прошептал он.

Он внес ее в комнату и бережно положил на кровать.

– Уложите ее светлость, – обратился он к миссис Хантли, которая хлопотала вокруг, как испуганная наседка. – Дайте ей что-нибудь поесть, и пусть поспит.

– Да, да, ваша светлость, конечно, сударь, – закивала миссис Хантли. – Я рада-радешенька, что барышня вернулась целой и здоровой.

Граф внимательно посмотрел на Кармелу, откинувшуюся на подушки. Никогда раньше не доводилось ей замечать у него такого выражения лица.

– Мы поговорим с вами позже, – пообещал он, наклонившись к девушке, и, с трудом оторвав от нее взгляд, вышел из комнаты.

Ей отчаянно захотелось вцепиться в него и никуда не отпускать.

Потом Кармела ела, спала, просыпалась и снова засыпала. Но после чая она сказала, что хочет спуститься вниз к обеду.

– Его светлость граф запретил вам спускаться вниз, пока вам не станет лучше, – заспорила с ней миссис Хантли.

– Со мной уже все в порядке.

Она все еще ощущала некоторую слабость, но не могла больше оставаться в спальне и не видеть графа. Ей хотелось быть рядом с ним, говорить с ним. Ей хотелось, чтобы он снова целовал ее. Легкая дрожь пробегала по ее телу каждый раз, когда она вспоминала о его поцелуях. Там, в лесной хижине дровосеков, он навсегда покорил ее душу и ее сердце.

Вслед за восхитительными воспоминаниями коварно подкралась мысль о Селвине Гэйле, который не сможет простить ей лжи. Как он разгневается, когда узнает, что она притворялась перед ним его кузиной Фелисити!

Кармела обратила пылкие молитвы к небу, прося Бога вступиться за нее и не дать Гэйлу в гневе забыть про свои чувства! Она молилась все время, пока одевалась, и неожиданно успокоилась, уверив себя, что еще нельзя рассказывать ему всей правды о себе.

Пока Фелисити не вышла замуж, Кармеле следует продолжать изображать из себя богатую наследницу.

Несмотря на всю свою любовь к графу, Кармела сохраняла преданность и верность Фелисити и считала себя обязанной сдержать данное слово и занимать место подруги до тех пор, пока в этом не отпадет необходимость после смерти жены Джимми.

Разрываемая на части противоречивыми желаниями, она не могла определиться, чего же ей самой хочется больше: поведать всю правду любимому человеку или оставить его в мире иллюзий, наслаждаясь вместе их призрачным счастьем.

Но расплата была неминуема. Если в порыве гнева граф прогонит ее, жизнь без него потускнеет и навеки потеряет всякий смысл, и больше никогда она не узнает, что такое счастье.

» Я люблю его! Люблю его! Я люблю его!«– стучало в висках с каждой ступенькой, пока Она преодолевала лестницу, спускаясь в гостиную.

Войдя в гостиную через раскрытые двери, она застыла, увидев его в противоположном углу комнаты напротив камина. Так она и стояла какое-то время, любуясь его красивой и величавой фигурой в вечернем костюме.

Потом глаза их встретились, чуть заметная улыбка тронула его губы, и Селвин Гэйл раскрыл навстречу ей объятия.

Вскрикнув от радости, Кармела бросилась к нему.

Он схватил ее и стал целовать. Целовать с пылом и страстью, словно давно изголодался по этим поцелуям.

– Я люблю вас, – проникновенно произнес граф. – Скажите же и вы слова, что я услышал от вас сегодня утром.

– Я люблю вас, – призналась Кармела. – И ничего не могу поделать с этим.

– Пусть так будет всегда, – заключил он и снова стал целовать ее.

Только когда вошел дворецкий объявить, что обед готов, они отстранились друг от друга.

Когда Кармела взяла графа под правую руку, он накрыл ее кисть своей рукой и почувствовал, как она дрожит от его прикосновения.

Он молча улыбнулся ей. В словах не было никакой надобности: каждый знал, какие чувства обуревали их обоих.

За обедом их губы говорили одно, а глаза другое, и Кармеле казалось, будто бы они вдвоем погружены в наполненное небесным сиянием облако.

Обед закончился, и они вернулись в гостиную, и как только она присела на диван, граф сказал:

– Теперь предстоит обсудить наше с тобой будущее, моя любимая.

Она уже готова была просить его отложить все дела и серьезные разговоры до следующего дня, тогда она смогла бы обдумать все на ясную голову, но вдруг дверь открылась, и вошел Ньюман с серебряным подносом в руке.

– Что это, Ньюман? – в голосе графа проскользнуло недовольство. Он не желал, чтобы его отвлекали.

– Лошади как раз возвратились из Дувра, ваша светлость, – ответил Ньюман, – и возница привез это письмо от его королевского высочества, которое тот написал на борту вашей яхты до ее отплытия.

Граф взял с подноса письмо и начал открывать. Поскольку дворецкий уже вышел из комнаты, Селвин повернулся к Кармеле:

– Боюсь, что нашему венценосному другу придется поискать себе невесту в другом месте. Может статься, вместе мы и сумеем ему помочь в этом.

Нерешительно, лишь после недолгой паузы, Кармела все-таки ответила графу:

– Я… не думаю, будто принц станет… сильно переживать… о такой потере.

Но тут она заметила, что граф ее вовсе не слушает, а ошеломленно разглядывает полученное письмо, которое держит в руке.

Он словно онемел. Кармела занервничала:

– В чем дело? Что… сообщает вам его королевское высочество?..

– Невероятно! – только и сумел вымолвить граф. – Едва могу поверить, мне все это определенно снится.

– Что же случилось? – переспросила Кармела.

Граф снова взглянул на письмо:

– Принц Фредерик сразу же, как только взошел на борт яхты, написал мне это письмо. Он благодарит меня за гостеприимство и чрезвычайно доволен предоставленной ему яхтой, не говоря уж о моих лошадях. Он посылает вам свои приветы в самых приторно-вежливых и льстивых выражениях.

Кармела слушала озадаченно и никак не могла взять в толк, что такого странного и невероятного граф находит в обычных изъявлениях благодарности принца. Но тут он продолжил:

– Здесь есть еще приписка, вот послушайте:» Уже на причале я повстречал одного из сотрудников нашего посольства в Лондоне. Он здесь проездом из Парижа, и он отдал. мне парижскую газету, купленную этим утром. Не сомневаюсь, когда вы прочтете заметку, которую я вам посылаю, вы удивитесь не меньше меня!«

– Заметку? – удивилась Кармела. В ответ граф вручил ей крохотную заметку, вырезанную из газеты. Еще не прочитав ни строчки, она уже знала, что это означает.

На мгновение, казалось, газетные строчки заплясали у нее перед глазами. Затем она стала читать, с ужасом сознавая прочитанное:

– Вчера на рю де Фобург Сент Оноре, в церкви при посольстве ее величества королевы Великобритании во Франции состоялось бракосочетание лорда Солвика, британского пэра, и леди Гэйл Фелисити, дочери шестого графа Гэйлстона. Счастливая пара начинает свой медовый месяц пребыванием в гостинице Фонтенбло на Елисейских полях.

Кармела прочла заметку до конца. Руки у нее нервно дрожали.

Затем, не глядя графу в глаза, она еле слышно, прерывающимся от испуга голосом проговорила:

– Простите меня… прошу вас, простите меня… Я сама собиралась обо всем рассказать вам, когда… стало бы можно говорить… об этом.

– Вы хотите сказать… все, написанное в газете, – правда? – граф смотрел на нее недоверчиво.

Кармела ничего не смогла произнести в ответ, и спустя какое-то время граф опять обратился к ней.

– Но если вы не моя кузина Фелисити, тогда кто же вы?

– Ее… Я ее подруга… Кармела Линдон.

Граф встал со своего места, прошелся по комнате, остановился у камина и, облокотившись на каминную доску, повернулся лицом к Кармеле.

Девушке казалось, он навис над ней всем своим могучим телом.

– Мне так жаль, я… сильно виновата перед вами, – шептала она, – но Фелисити… она очень сильно любит… лорда Солвика… они… давно любят друг друга.

– Почему же в таком случае она не вышла за него замуж раньше? – озадаченно поинтересовался граф.

– Дело в том… его светлость тогда еще был женат… несчастливо… но его жена… находилась при смерти…

Не смея поднять глаз, Кармела все же чувствовала, как он сердито поджимает губы, и старалась хоть как-то исправить создавшееся положение.

– Я… согласилась… поехать сюда… Это было единственно возможным… Только так я могла помочь Фелисити… иначе она не смогла бы остаться с ним… во всяком случае, она не хотела, чтобы он узнал о ее… богатстве.

– Отчего же?

Вопрос графа прозвучал сурово и резко. Кармела с отчаянием сознавала, как велико его бешенство. Она помогла Фелисити сохранить Джимми, но свое счастье потеряла безвозвратно.

Граф ждал ответа, и, немного поколебавшись, она попыталась объяснить.

– Фелисити не сомневалась… что гордость графа Солвика не позволит ему… взять ее в жены… теперь, когда она так богата.

– Итак, получается, в то время как вы дурачили меня, моя кузина лгала своему будущему мужу.

– Я понимаю… любая ложь достойна порицания, но… пусть это и звучит кощунственно… то была ложь во имя любви.

У нее перехватывало дыхание, но она все-таки попыталась продолжить;