Текст книги "Магия любви"

Глава 7

– Это похоже на чудо! – воскликнула Мелита. Она сидела за накрытым к завтраку столом и смотрела на раскинувшееся за садом море.

– Что? – откликнулся граф, откладывая газету.

Вряд ли найдется на земле что-либо более прекрасное, думала Мелита, чем этот сад с переливами солнца на цветах и раскидистых деревьях, сквозь их ветви блестела морская лазурь.

Запахи свежесваренного кофе и только что испеченных булочек смешивались с ароматом цветов, и счастье Мелиты становилось частичкой окружавшей ее красоты.

Она улыбнулась графу.

– Когда корабль, который привез меня из Англии, вошел в гавань, – сказала она, – мне было так страшно… Я боялась оказаться в стране, о которой ничего не знаю, и больше всего… я волновалась из-за того, каким окажется мой хозяин.

– Ну а теперь, когда ты с ним познакомилась?

– Я считаю, что он самый замечательный мужчина на свете. – Она протянула ему руку, и он коснулся губами ее пальцев.

– Для меня это тоже чудо, – сказал он, – удивительное, невероятное чудо, в которое я едва могу поверить!

Глубокий успокаивающий голос заставил Мелиту вновь ощутить волнение, и она невольно подалась ему навстречу. В лучах утреннего солнца ярко вспыхнуло обручальное кольцо. Ей показалось, что оно ослепило ее так же, как обрушившееся на нее счастье.

Она вытирала оставшиеся на коже после ванны капли воды и сожалела, что не может надеть ничего более привлекательного, чем дорожный костюм, в котором прискакала в Сен-Пьер, когда в комнату вошла служанка, вся увешанная коробками.

– Это только что принесли для вас, мадам.

– Для меня?

Открыв коробки, она поняла, что граф снова позаботился о ней.

Хотя она не сказала ни слова, он знал, что ей захочется быть красивой для него в первый день после их свадьбы, когда они вместе вернутся в Весонн-де-Арбр как муж и жена.

Он выбрал для нее костюм бирюзового цвета, который как нельзя лучше подчеркивал белизну ее кожи и синеву глаз. Она провела рукой по мягкой, прохладной ткани. Нашла она также в коробках шелковую накидку с пелериной и шляпку, отделанную тесьмой того же цвета. Изнутри шляпа была украшена мягкими кружевными воланами, чудесно обрамлявшими лицо.

Мелита попросила служанку помочь ей одеться и, едва взглянув в зеркало, устремилась в комнату графа.

Когда она вошла, он стоял у высокого туалетного столика, держа в руках пару гребней, отделанных слоновой костью. На нем были лишь мягкая льняная рубашка и высокие брюки, туго перетянутые в талии. Эта одежда особенно подчеркивала его широкие плечи и узкие бедра – он выглядел сейчас очень мужественно.

Мелита на секунду замерла в дверном проеме – ну конечно, он самый привлекательный мужчина, какого она когда-либо видела в жизни.

Лишь только он отложил в сторону гребни и обернулся, как она бросилась к нему.

– Я пришла показать тебе мой новый костюм. Спасибо, Этьен, спасибо за то, что не забыл об этом.

Он взглянул в ее лицо, его руки обвили ее талию.

– Тебе понравилось?

– Я поражена! – ответила она. – Кажется, ты всегда знаешь, что мне надо, и надеюсь – ты находишь меня… хорошенькой.

– А разве я могу считать иначе?

Он нашел ее рот своими губами и впился в него страстным поцелуем, прижимая ее все крепче и крепче, пока она едва смогла дышать.

– Я обожаю тебя! – прошептал он, с трудом переводя дыхание. – Пойдем? – И он потянул ее к кровати.

– Этьен!

Мелита притворилась, что удивлена его предложением, но краска и впрямь залила ее лицо, когда она сказала почти с упреком:

– Я пришла только, чтобы… показать тебе мой новый костюм.

– Он тебе очень идет, – одобрил граф, – но меня гораздо больше интересует то, что под ним.

Она смущенно засмеялась, высвободилась из его рук и направилась к двери.

– Завтрак готов.

– Я вижу, что мне в жены досталась весьма строгая и добродетельная маленькая графинюшка, – заметил он.

Она состроила ему рожицу и собралась выйти из комнаты, когда услышала его требовательный голос:

– Иди сюда!

Она помедлила, бросив на него опасливый взгляд, но она хорошо знала – достаточно одного поцелуя, чтобы она ни в чем не могла ему отказать.

– Иди сюда, Мелита! – настаивал он.

Она, вопрошающе глядя на него, сделала несколько медленных шагов.

– У меня есть для тебя подарок, – сказал он, когда она приблизилась.

– Опять подарок? Но ты уже подарил мне столько всего!

– Это нечто особенное. Я хотел подарить его тебе еще вчера, но подумал, что лучше преподнести отдельно.

Он вынул из ящика стоявшего рядом стола маленькую бархатную коробочку и открыл ее – там лежало кольцо. Это был огромный сапфир цвета морской волны, окруженный бриллиантами.

– О Этьен!

Ей трудно было сказать еще что-то – никогда в жизни она не видела столь великолепного перстня.

Граф вынул его из футляра, поднес ее руку к своим губам, поцеловал палец, уже украшенный обручальным кольцом, и надел на него перстень.

– Моей жене, – сказал он нежно.

– Он прекрасен!

Мелита обвила руками его шею.

– Спасибо… спасибо, дорогой, – воскликнула она. – Все, что ты делаешь, так чудесно, так безупречно. Я люблю тебя! О Этьен, как я люблю тебя!

Потом он целовал ее так, что она почти теряла сознание. Держась за руки, они спустились вниз на веранду, где их уже ждал завтрак.

Граф снова поцеловал ее пальцы, и Мелита немного печально сказала:

– Жаль, что мы не можем остаться здесь. Мне страшно уезжать из дома, где я была так счастлива.

– Мы вернемся сюда, и очень скоро. – Граф старался ее утешить. – Нам надо купить тебе приданое в Сен-Пьере, а кроме того, в комплект к твоему перстню я заказал ожерелье.

– Ты не должен давать мне так много, – воспротивилась Мелита, – ведь я ничего не могу дать тебе взамен.

Граф улыбнулся.

– Ты не только вернула мне состояние и мир душе, – ответил он, – ты подарила мне нечто более важное – себя, мое сокровище.

Она безотчетно сжала его руку.

– Мне кажется, этого… недостаточно, – ответила она. – Мне хочется дать тебе… гораздо больше.

– Это тоже причина для того, чтобы вернуться сюда, – сказал он. – Здесь мы будем одни, и ничто не помешает мне научить тебя любви, моя обожаемая маленькая жена.

Он отпустил ее руку и встал.

– А теперь поедем, – сказал он. – Нам надо встретиться лицом к лицу с нашими проблемами, и чем скорее, тем лучше. Но позволь мне внести ясность в один вопрос, Мелита. Я не намерен лишать себя медового месяца! Настоящего медового месяца, когда мы будем совершенно одни, как прошлой ночью.

Мелита снова ощутила, как кровь прилила к ее щекам при воспоминании о том чудесном экстазе, что пережили они вдвоем, о неизъяснимом восторге, наполнявшем ее сердце, когда его губы и руки касались ее тела.

Граф помог ей подняться.

– То, что нам предстоит сделать, будет очень нелегко, – сказал он негромко, – но ты придала мне мужества, какого я не чувствовал в себе раньше.

Они выехали из замка в коляске графа; невыносимый зной смягчался налетавшим с моря прохладным бризом.

Мелита чувствовала себя несколько подавленно, оттого что приходилось покидать чудесный город с красными крышами. Они миновали собор, где поклялись вечно быть верными друг другу перед алтарем Пречистой Девы, – отныне это место стало для них незабываемым; затем городскую ратушу, в которой сочетались браком по законам Франции.

Проезжая по набережной, мимо усыпанных яркими цветами фруктовых деревьев, они на мгновение остановились у магазина игрушек; а потом город остался позади, и по тенистой дороге они направились к лесу.

Несмотря на присутствие графа, с каждой милей, приближавшей их к Весонну, Мелиту все больше охватывал страх.

Теперь она боялась, что мадам Буассе сможет причинить им вред. Они стали мужем и женой, завещание Сесиль оказалось подлинным. Ее приводила в ужас неизбежная сцена с потоками грубости и ярости, что, несомненно, обрушит на них мадам.

К тому же Мелита не сомневалась, что все это вновь расстроит Роз-Мари. Она сказала себе, что, сколько бы детей ни удалось ей подарить графу, – а она надеялась, что их будет много, – она всегда будет любить эту маленькую одинокую девочку, так рано оставшуюся без матери.

«И Роз-Мари, и все, кто живет в Весонне, должны стать счастливее», – пообещала себе Мелита.

Коляска выбралась из пересекавших джунгли промытых дождями лощин, и теперь они ехали по возвышенности; по обеим сторонам дороги тянулись плантации сахарного тростника.

– На следующий год мы будем обрабатывать больше земли, – задумчиво произнес граф. – Я хочу попробовать разные варианты, раньше у меня не было возможности экспериментировать.

– Это замечательно! – сказала Мелита, но голос ее прозвучал довольно тускло, поскольку Весонн был уже совсем рядом.

Граф переложил поводья в одну руку, а другой накрыл ее пальцы.

– Я позабочусь о тебе, радость моя, – сказал он. – А потом мы устроим в Весонне совсем другую жизнь. Все будет как во времена моего детства. Тогда я не сомневался, что это самое лучшее место на земле.

– Мне всегда будет хорошо там, где… ты, – ответила Мелита, – но в Весонне особенно, потому что там очень красиво.

Граф взглянул на нее и улыбнулся' Мелита прочла в его взгляде, что она тоже кажется ему красивой.

«Я так счастлива, у меня так светло на душе, – подумала Мелита. – Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы мадам Буассе не смогла испортить нашей радости!» Об этом она не переставала молиться все время, пока коляска миновала мост и выехала на дорогу, с которой уже можно было видеть амбары и мельницу. Будто по сигналу, навстречу им из сахароварни и бараков высыпали рабы.

Мелита почувствовала, что рука графа напряглась, тем не менее он не придержал лошадей, и коляска продолжала катиться с той же скоростью. Она вдруг испугалась – за время их отсутствия могло произойти все что угодно. Но затем она увидела приветственные взмахи рук и ослепительные белозубые улыбки. Граф направил коляску к коновязи.

– Добро пожаловать! Добро пожаловать! Эти слова, казалось, прозвучали сотни раз.

Потом вперед вышел Фредерик, которому рабы обычно поручали говорить от их имени.

– Мы хотим, мастер, передать вам наши поздравления. Мы знаем – вы очень счастливы!

Мелита изумленно взглянула на графа, сказать что-либо было невозможно из-за нового шквала поздравлений.

Негритянская девочка подошла к коляске с букетом, из-за которого ее почти не было видно. Мелита нагнулась за цветами, и в этот момент среди окружившей коляску толпы она заметила темные глаза Леонор. Теперь у нее не было сомнений, кто сказал работникам, что они поженились и счастливы, и кто велел всем выйти им навстречу.

Граф спустился со ступенек коляски и подошел к противоположной дверце, чтобы помочь Мелите спуститься. Держа ее за руку, он поднялся на крыльцо сахароварни, жестом призвал всех успокоиться.

– Завтрашний день объявляется праздничным. Вы получите жареных поросят и другие блюда, которые любите, а потом мы с женой хотели бы посмотреть, как вы танцуете и поете.

Последовал новый взрыв радостных возгласов. Граф подал Мелите руку, и, миновав собравшихся, они стали спускаться к дому.

Когда жужжащая толпа осталась позади, Мелита спросила:

– Но как они узнали? Почему они были так уверены, что мы поженились?

– На Мартинике новости разносит ветер, – улыбнулся граф. – Возможно, этому есть дюжина разумных объяснений, но я уверен, что первой обо всем узнала Леонор.

– Так я и думала, – просто ответила Мелита.

Тем временем они подошли к дому. Взойдя на веранду, Мелита на миг оцепенела. По гостиной двигалась чья-то тень, и ей почудилось, что это мадам Буассе, но, переступив порог комнаты, она увидела мужчину. При встрече с ними он вскрикнул от удивления и бросился к графу с распростертыми объятиями.

– Вы приехали так быстро! Не представляю, как вы успели получить мое письмо, месье граф.

– Доктор Дюбок! – воскликнул граф. – Что-нибудь случилось?

– Боюсь, что да, – ответил тот.

Взглянув на Мелиту, он сказал:

– Прошу прощения, месье, но я хотел бы поговорить с вами наедине.

– В этом нет необходимости, – возразил граф. – Мелита, позволь мне представить тебе доктора Дюбока, старого друга нашей семьи, а в последние годы – семейного врача. Доктор, это моя жена! Наша свадьба состоялась вчера!

Доктор не мог скрыть своего изумления, услышав неожиданную новость, но лицо его озарилось доброжелательной улыбкой.

– Ваш покорный слуга, мадам. – Он старомодно поклонился. – Мои сердечные поздравления, месье граф. Позвольте пожелать вам всяческого счастья!

– Только что нам этого пожелали наши люди, – снова улыбнулся граф.

– Как бы мне хотелось, чтобы ваше возвращение в Весонн произошло при более благоприятных обстоятельствах, – помедлив, произнес доктор.

– Что же случилось?

– Роз-Мари? – вырвалось у Мелиты, ее вновь охватил страх.

– Нет, мадам. Роз-Мари чувствует себя прекрасно, но поскольку я не хотел, чтобы она видела, как мадам Буассе увозят из дома в таком состоянии, то попросил служанку отвести ее в гости к мальчику, который делает эти прекрасные куклы.

– Вы хотите сказать, что мадам Буассе покинула дом? – тихо спросил граф.

– Об этом я и должен вам рассказать, – ответил доктор. – Сегодня утром за мной прислала ваша служанка, Эжени, она передала, что мадам больна.

У Мелиты перехватило дыхание.

– У меня сложилось впечатление, что она приняла какой-то яд, несомненно, по ошибке, и от этого у нее появились сильные боли и тошнота. Это вполне естественно, но яд повлиял и на ее рассудок.

Граф был напряжен, но не задавал вопросов.

– Вы, конечно же, знаете, месье, – продолжал доктор, – что у семьи мадам Буассе была наследственная болезнь?

– Какая болезнь? – переспросил граф. На лице доктора мелькнуло удивление.

– Я думал, что месье Кальвер упоминал об этом.

– Он ничего мне не говорил. Слегка поджав губы, доктор сказал:

– Перед смертью мать мадам Буассе сошла с ума, ее болезнь была неизлечима!

– Мне никогда об этом не говорили! – воскликнул граф.

– Семья считала это своим несчастьем и старалась не разглашать тайну. Это заболевание передавалось по наследству – ни ее мать, ни ее бабушка не закончили свои дни в здравом рассудке.

– Мне следовало бы узнать об этом раньше, – резко заметил граф.

– Несомненно, – согласился доктор, – но, хотя я за последние годы осматривал мадам Буассе всего несколько раз, она неизменно казалась мне вполне вменяемой.

– А что вы увидели сегодня утром?

– Совсем иную картину, – ответил доктор. – Она не только отравилась каким-то ядом, который, как сказала Эжени, мог попасть в стакан с вином, но и была явно не в своем уме.

Доктор запнулся, и Мелита поняла, что он чем-то обеспокоен.

– Я не выполню своего долга, месье, если не скажу, что в беспамятстве мадам неоднократно говорила, что виновна в смерти вашей первой жены.

На минуту воцарилась тишина, а потом граф промолвил:

– То, что вы сказали мне, доктор, подтверждает сведения, которые я получил вчера.

Все снова замолчали.

– Надеюсь, – нарушил тишину граф, – нет необходимости предавать гласности эту историю?

– Нет, конечно, нет, – ответил доктор. – Я отправил мадам Буассе в больницу, где ей обеспечат самый лучший уход, но, говоря откровенно, я не думаю, что она когда-либо поправится, и скорее всего дни ее сочтены.

Он немного подумал.

– Я не специалист по психическим заболеваниям, но опыт подсказывает мне, что поражение мозга такого рода развивается очень быстро, и я удивлюсь, если мадам Буассе проживет больше месяца.

– Благодарю вас за откровенность, – сказал граф, – и за то, что вашими стараниями моя дочь и, надеюсь, моя жена не пережили ненужного потрясения.

Он бросил взгляд на Мелиту, и она поняла, что он не хотел бы обсуждать все детали этого дела в ее присутствии.

Она коснулась пальцами его руки, выразив этим жестом свою любовь, понимание и сочувствие. Затем она простилась с доктором и вышла из гостиной.

Она бросилась вверх по лестнице в классную комнату. Ее ожидания оправдались: Эжени тихо шила у стола, мгновенно вскочив при появлении Мелиты.

– Вы вернуться, мадемуазель!

– Я вернулась, и граф со мной – мы поженились, Эжени!

– Женились? – Эжени радостно всплеснула руками. – Это хорошая новость, мадемуазель, то есть мадам. Очень хорошая новость. Теперь мастер счастлив, и у нас будет все хорошо.

– Все будет просто замечательно! – пообещала Мелита.

Помолчав, она добавила:

– Я должна поблагодарить тебя, Эжени. Теперь я знаю, что ты спасла мне жизнь.

Эжени кивком дала понять, что услышала ее слова, но ничего не ответила, поэтому Мелита продолжала:

– Ты знала, что мадам была виновницей смерти матери Роз-Мари?

Эжени снова кивнула. Мелита тяжело вздохнула.

– Граф и я безгранично благодарны тебе за заботу о Роз-Мари.

– Она моя малышка, – сказала Эжени. – Если я говорить про мадам, она прогонять меня. Лучше я остаться и ничего не говорить.

– Да, конечно. Ты была права, – согласилась Мелита. – Но теперь все будет по-другому и прекратятся эти ужасные сцены, которые так пугали Роз-Мари.

– Это хорошо, мистрис, очень хорошо. Услышав слово «мистрис», Мелита улыбнулась.

Значит, ее окончательно приняли в этом доме. Теперь она была такой же частью плантации, как и граф, которого все звали «мастер».

– Раз вы поженились, я перенесу ваши вещи, – сказала Эжени. – Очень красивое новое платье, мистрис.

– В коляске есть еще очаровательное подвенечное платье, – похвасталась Мелита.

Она по привычке направилась к своей прежней комнате.

Там все было точно так же, как и в день ее отъезда, кроме одного: кукла, похожая на Сесиль, исчезла.

Мелита разглядывала стол, на котором стояла кукла. Может быть, ей это приснилось? Может быть, все было лишь галлюцинацией?

Ей захотелось спросить Эжени, куда делась кукла, но потом она решила, что лучше не затрагивать эту тему. Пусть прошлое останется в прошлом – теперь время думать о будущем.

Она подошла к окну, откуда открывался вид на плантацию и морскую даль. Здесь она услышала звуки тамтама, позвавшие ее в лес.

Мелиту вывел из задумчивости голосок Роз-Мари, уже взбегавшей по лестнице.

– Мадемуазель! Мадемуазель! Вы вернулись! Девочка ворвалась в комнату и бросилась к ней на шею.

– Вы вернулись, а я по вас так скучала! И папа приехал. Я так рада! Очень, очень рада!

– Я тоже очень рада, что вернулась, дорогая моя, – честно ответила Мелита.

Она присела так, чтобы ее лицо оказалось на уровне глаз девочки, и мягко сказала:

– Мне надо кое-что тебе сообщить.

– Я знаю что. Леонор мне уже говорила. Вы с папой поженились, и теперь вы – моя мама!

– Да, это так, – кивнула Мелита. Ее беспокоило, как девочка отнесется к тому, что она заняла место ее матери.

Роз-Мари обняла ее за шею и сказала:

– Теперь у меня есть папа и мама, как у других детей, и вы никогда не уедете, правда?

– Никогда, – пообещала Мелита. – Иногда мы с твоим папой будем путешествовать, но мы всегда будем возвращаться домой.

Роз-Мари горячо поцеловала ее, и Мелита, почувствовав, что вот-вот расплачется, быстро произнесла:

– Если ты сбегаешь к коляске, которая до сих пор, наверное, стоит у крыльца, то найдешь там кое-что специально для тебя. Это большая коробка, она стоит под скамейкой, на которой сидели мы с папой.

Роз-Мари радостно вскрикнула и помчалась вниз по лестнице. Мелита сняла шляпку и пригладила волосы. На миг она почувствовала смущение оттого, что должна была идти в другую комнату, куда Эжени уже переносила ее вещи.

Она никогда не была в спальне графа и знала лишь, что Эжени и горничные зовут ее «комната мастера».

Апартаменты графа состояли из двух спален и гостиной; окна выходили в сад, пестревший орхидеями, и на лес, где граф впервые поцеловал ее.

Мелите было невыносимо думать о мадам Буассе и о том, что с ней случилось, – ее разум отказывался воспринимать весь этот кошмар. В то же время она не могла не чувствовать облегчения оттого, что судьба избавила их от упреков, которые они ожидали услышать по возвращении в Весонн. Теперь графу даже не придется объяснять, что завещание, которое мадам Буассе вынудила написать Сесиль, уже недействительно; не придется ему и обвинять ее в смерти жены. Будто луч солнца рассеял все тучи, сгустившиеся над ними, и на небе не осталось ни облачка.

Неудивительно, что рабы так ликовали: граф снова стал полновластным хозяином поместья и их «мастером», как и прежде.

Мелита стала медленно спускаться вниз.

Она не хотела заходить в нижнюю гостиную, где, как она предполагала, граф все еще беседовал с доктором, а намеревалась пройти через холл на веранду и поискать Роз-Мари. Однако дверь в гостиную была открыта, доктор уже ушел. Роз-Мари и граф были в комнате одни, девочка вынимала из коробки огромную куклу с закрывающимися глазами, которую они купили ей в Сен-Пьере.

– Она такая красивая, папа! – восторгалась Роз-Мари. – Я никогда не видела такую красивую куклу! Но куклы Филиппа мне тоже нравятся, хотя они и быстро портятся.

– Филипп, наверное, сделал тебе новую куклу сегодня? – спросила Мелита, проходя в гостиную.

Она заметила, как при ее появлении глаза графа вспыхнули, и улыбнулась ему.

– Да, – ответила Роз-Мари. – Он подарил мне новую куклу; когда я пришла, она была почти готова. Он объяснил, что это будет большим сюрпризом – и для меня, и для вас. Хотите, я ее принесу?

– Да, конечно, дорогая, – ответила Мелита.

– Я оставила ее на веранде, – сказала Роз-Мари, – потому что боялась уронить, когда буду бежать по лестнице.

Девочка пошла на веранду, а граф протянул Мелите руки.

Она шагнула ему навстречу, испытывая чувство покоя и защищенности, какого никогда не знала прежде. Теперь она была кораблем, спокойно плывущим по морской глади, не опасаясь ни бури, ни шторма. Граф крепко прижал ее к себе, словно зная, что она чувствует.

Вскоре Роз-Мари вернулась в комнату.

– Посмотри, папа, – сказала она. – Филипп сделал мне невесту!

Кукла действительно поражала воображение. Ее одеяние было сделано из белых лепестков цветущего кустарника, который Мелита видела в саду; белоснежное лицо обрамляли золотистые волосы.

Безотчетно Мелита крепче сжала руку графа.

Они ничего не сказали друг другу при Роз-Мари, а потом им пришлось заниматься множеством неотложных дел, и лишь вечером, уже после ужина, граф и Мелита наконец остались одни. Граф повлек ее за собой через лужайку, и она знала, что он ведет ее к дереву любви, где впервые признался в своих чувствах.

На Мелите было ее белое подвенечное платье, и в свете поднимающейся луны она казалась то ли мерцающим видением, то ли частью цветущего сада и ночных ароматов.

Не говоря ни слова, они стали спускаться по покрытому мягкой травой склону, пока не дошли до дерева, под которым граф застал любовавшуюся цветами Мелиту.

– Сколько всего случилось с тех пор, как мы встретились здесь! – После того как они вышли из дома, Мелита впервые заговорила.

– Мои мечты сбылись, – сказал граф. – Ты стала моей женой, Весонн снова стал моим домом, и мне кажется, что нас окружает облако счастья.

– Я тоже это чувствую. – Мелита посмотрела в его глаза.

Они были красноречивее слов. А графу казалось, что в ее зрачках отражаются звезды.

– Я так благодарна судьбе, – сказала Мелита, – что боюсь даже думать – почему все сложилось именно так, а не иначе, и все-таки многое мне непонятно. Произошло столько странного и загадочного, и, похоже, нам не найти этому никакого объяснения.

– Разве это важно? Главное, мы вместе, ты – моя, и я люблю тебя так, что этого не выразить словами!

Мелита вздохнула.

– Все это чудесно, лучше и быть не может, но все же… мне немного страшно.

Он снова знал, о чем она думает.

– Ты испугалась Вуду? Забудь об этом, мое сокровище. Если негры и впрямь могут вызывать души умерших, то только те, что мы заслужили.

Он заметил, с каким вниманием Мелита слушает его, и продолжал:

– Добрый человек пробудит добрых духов, а злой – злых. Так что тебе нечего беспокоиться, дорогая, – ты добродетельна, и нет ни капли зла ни в твоих помыслах, ни в твоей душе.

– И все-таки… это… колдовство, – прошептала Мелита.

Он легко засмеялся и повернул к себе ее лицо.

– Единственные чары, о которых нам стоит думать, – сказал он, – это чары любви. Ты околдовала меня, и теперь я во власти твоих заклинаний, я твой пленник – отныне и во веки веков.

Мелита хотела ответить, но его губы приблизились к ее лицу, и больше она ни о чем не могла думать, в упоении отдаваясь сладостной дрожи, охватившей все ее существо. Она знала, что возбуждает в нем страсть, и ощущала, как в ней пробуждается столь же неудержимое желание.

Он сжимал ее все крепче и крепче, пока для нее не исчез весь мир.

Больше не было ни леса, ни звезд, ни луны. Остались лишь первозданная жадность его губ, биение сердец, стремление их тел и душ навстречу друг другу.

Это была любовь.

Это были высшие чары – любовь, побеждающая зло.