Текст книги "Стихия любви"

Герцог подлил себе еще немного бренди. Он согрелся, и почему-то исчезло раздражение от того, что его вытащили среди ночи из кровати и заставили разыскивать молоденькую строптивицу, да еще в такой ливень, который, кажется, и не думает прекращаться.

– Интересно, – задумчиво произнесла Альдора, – это заслуга моей изобретательной матери или судьба, что вам предложили место вице-короля как одно из условий сделки?

Герцогу этот вопрос показался неуместно прямолинейным.

– Я столько слышал о вашей пресловутой способности предугадывать события, что готов поклясться: разрешить этот вопрос не так уж трудно!

– Способность предугадывать события не распространяется на меня саму, – ответила Альдора. – Но что касается Индии, это совсем особенный случай.

– Почему?

– Это единственное место, куда мне очень хотелось бы поехать. Все, что связано с историей и культурой этой страны, так интересно, увлекательно, необычно!

Она говорила тихо и задумчиво, без всякой агрессии.

– Вы говорите о религиозных обычаях Индии? О буддизме, например? – так же тихо и проникновенно спросил он.

– Конечно, – ответила Альдора. – О буддизме, о тайных письменах, которые так надежно спрятаны во дворцах и храмах этих загадочных людей, которых их завоеватели даже не пытаются понять.

– Я не совсем с вами согласен, – сказал герцог. – Я думаю, многие люди стремились получше узнать коренных жителей Индии, и некоторые из них преуспели.

– Папа тоже так считал, – тихо откликнулась Альдора, – но наши политиканы, включая лорда Нортбрука, не имеют ни малейшего представления о том, что думают и во что верят индусы, что они чувствуют, каким богам поклоняются!

Альдора говорила так страстно и увлеченно, что герцог был удивлен до глубины души.

– Я всегда обещала себе, – продолжала Альдора, словно сама с собой, – что когда-нибудь побываю в Индии. Поэтому я и начала изучать урду и некоторые другие языки. Они просто восхитительны!

Теперь герцог понял, почему мог состояться тот, изумивший его разговор, между Альдорой и послом.

Однако он не мог до конца избавиться от подозрения, что она просто пытается произвести на него впечатление.

На несколько мгновений в комнате повисла тишина.

Первым ее нарушил герцог.

– Если то, что вы говорите, правда, сама судьба посылает вам возможность осуществить свою мечту. Вы могли бы увидеть Индию, а об этом вряд ли может мечтать девушка вашего возраста.

– Но при этом ваше общество неизбежно! – В голосе Альдоры зазвучал металл.

– Да, это так, – согласился герцог.

Он отпил немного бренди, прежде чем продолжить.

– Так сложились обстоятельства, что разгулявшаяся стихия отрезала нас от внешнего мира и между нами установилось нечто вроде перемирия. Я хочу воспользоваться этой возможностью и задать вам вопрос, который не перестает тревожить меня: за что вы так меня ненавидите, что решились бросить все, что вам близко и дорого, и бежать в неизвестность? Что заставило вас бросить надежное настоящее и ринуться навстречу неизвестному будущему?

– Я в состоянии сама о себе позаботиться, – твердо сказала Альдора.

– В этом я сомневаюсь, – отозвался герцог, – но сейчас мне не хотелось бы об этом спорить. Я просто хочу узнать, что заставило вас решиться выбрать жизнь, которую многие женщины назвали бы трудной и даже опасной?

– Я не хочу отвечать вам на этот вопрос.

– Я мог бы понять это, если бы мы с вами сидели сейчас в уютной гостиной в доме вашей матери, – настаивал герцог. – Но так случилось, что здесь никого нет, никто не может нас подслушать. Так почему бы вам не сделать мне одолжение и не удовлетворить мое любопытство?

– Вам вряд ли понравится то, что вы услышите!

– Я готов рискнуть.

– Ну хорошо, – согласилась Альдора.

Она сделала глоток, словно надеялась, что бренди придаст ей мужества.

– Сначала я расскажу вам о себе.

– Я очень хочу узнать о вас как можно больше, – сказал герцог. – Даже самое малоприятное.

Ему показалось, что Альдора едва заметно улыбнулась этому замечанию, сочтя его шуткой.

– Мама всегда лелеяла в отношении меня и сестер самые честолюбивые планы. Папа же был другим человеком.

По ее тону герцог понял, что отец играл в жизни этой девушки гораздо большую роль, чем мать.

Он осторожно заметил, боясь прервать ее рассказ:

– Я уверен, вы были очень привязаны к своему отцу.

– Я любила его, – просто ответила девушка. – Он очень ждал, что родится мальчик. Но когда родилась я, третья девочка, он научил меня главному в этой жизни: пониманию того, что знания – единственное, что не приносит разочарования.

Теперь герцогу стало ясно, почему все, кому случалось разговаривать с Альдорой, отмечали, как умна эта девушка.

– Но папа умер, – тем временем продолжала она. – А мама настаивала на том, что мне следует, по примеру своих сестер, занять блестящее положение в обществе.

Она вздохнула и продолжила уже более жестко:

– Мэри заставили выйти замуж за князя Фредерика Гуттенбергского, хотя он был отвратителен ей. Это человек напыщенный, глупый и к тому же убежденный в том, что женщины – низшие существа, которые должны подчиняться мужчинам.

Альдора вновь перевела дыхание.

– Мэри так несчастна! Этот брак для нее словно тюрьма, из которой нет выхода.

– Я не верю, – не мог не заметить герцог, который всегда восхищался маркизой, – что ваша мать заранее знала о том, что все так случится.

– Конечно, нет! – согласилась Альдора. – Но когда князь попросил руки Мэри, мама не смогла отказать. Ведь ее дочь при этом становилась супругой правителя! И не важно, что Гуттенберг – лишь маленькое заштатное прусское княжество.

Герцог молча ждал продолжения.

– Феба была влюблена в одного молодого человека, которого знала с детства. Он был простым землевладельцем, но мама считала, что этого недостаточно. Моей сестре было велено выйти замуж за безмерно богатого графа Фенуика, владельца огромных поместий и древнего титула, дарованного кому-то из его предков в тринадцатом столетии.

И вновь в голосе Альдоры зазвучали горечь и боль.

– Этот человек – безнадежный пьяница, к тому же позволяет себе самые низкие ругательства и даже рукоприкладство по отношению к своей жене.

Герцог молча смотрел на Альдору, не в силах поверить тому, что только что услышал.

Он вспомнил, что в прошлом году видел графиню Феиуик в Букингемском дворце и подумал, что она, должно быть, либо очень больна, либо очень несчастлива.

Герцогу также доводилось слышать рассказы о том, как ведет себя граф Фенуик. Многие уважаемые клубы закрыли перед ним свои двери.

Но все же герцогу было трудно представить, что такая разумная женщина, как маркиза, могла заставить дочерей принять предложения столь недостойных людей.

Впрочем, он тут же был вынужден признать, что в высшем свете мало кому из девушек выпадало счастье самостоятельно сделать выбор.

Как только девушки завершали образование, их родители начинали подыскивать им подходящие партии. Считалось, что чем скорее будет пристроена девушка, тем лучше, особенно если жених обладал достаточным состоянием.

– Я могу только сказать, что вашим сестрам очень не повезло в жизни. Понятно, что вам не хочется повторять их опыт.

Альдора слегка кивнула, подтверждая, что герцог правильно понял ее.

– А теперь, если вам все еще хочется услышать правду, я скажу вам, почему я не хочу выходить замуж именно за вас.

– Я слушаю вас, – серьезно отозвался герцог.

– Возможно, вы забыли ее, но три года назад к нам в Беркхэмптон-Хаус приезжала погостить леди Лоусон. Она только что оправилась после болезни.

На мгновение герцог оцепенел.

Конечно, он помнил ее!

Альдора могла бы и не делать такого ударения на слове «болезнь».

Элинор Лоусон впала в такое истерическое состояние после того, как герцог оставил ее, что докторам едва удалось ее спасти.

Разумеется, он не желал подобного исхода. Он понял, что ее намерения по отношению к нему весьма серьезны, сразу же, как только завязался их роман. С его стороны было большой ошибкой позволять этим отношениям продолжаться.

В свои двадцать пять лет Элинор была в самом расцвете красоты и очарования. Ее муж занимал весьма высокий пост, благодаря чему чета Лоусонов была вхожа в самые респектабельные дома Лондона, где Элинор блистала, как вечерняя звезда.

Лорд Лоусон, камергер самой королевы, был человеком достойным и уважаемым. В свое время он сделал блестящую карьеру военного.

Он женился, когда ему уже было за пятьдесят, на юной неопытной девушке. Как и многие мужчины в возрасте, он был пленен ее красотой, свежестью и молодостью.

Родители Элинор принадлежали к весьма знатному, но давно обедневшему роду. Они считали, что брак с лордом Лоусоном станет для их дочери весьма выгодной партией.

Юная девушка не имела ни малейшего представления о том, что значит быть женой человека, который годился ей в дедушки.

Сначала он делал все, чтобы превратить ее жизнь в сказку: дарил ей дорогие подарки, покупал самые модные туалеты. Элинор была в восторге.

Однако, когда лорд Лоусон, человек твердых принципов, стал требовать от жены неукоснительного подчинения его весьма старомодному образу жизни и выполнения всех его желаний, Элинор запротестовала.

Довольно скоро она поняла, что ее красота привлекает и подчиняет мужчин. Они влюблялись в нее, не подозревая, что девушка не обладает ни умом, ни здравым смыслом.

Герцог оказался далеко не первым любовником Элинор, но, к несчастью, единственным, в кого она влюбилась. Это была не та привязанность, которую питали к герцогу все его знакомые женщины. Не просто восхищение, преклонение и обожание.

Для Элинор ее любовь к герцогу стала первым настоящим чувством. Она захватила все ее мысли и чувства с такой силой, что девушка не могла более ни о чем думать.

Всепоглощающая страсть терзала ее.

Начиная очередной роман, герцог всегда рассчитывал лишь на мимолетную, недолгую связь. Он никогда не желал ничего серьезного. То, что с Элинор это невозможно, герцог понял довольно поздно. Она была человеком увлекающимся и эмоциональным до безрассудства.

Герцог умолял ее не афишировать их связь, не рвать отношений с мужем и, главное, не демонстрировать свои чувства публично.

С таким же успехом можно было обращаться к камню?

– Элинор продолжала донимать его своей страстью, буквально душила вниманием и заботой, пока наконец герцог не решил, что пора положить этому конец и исключить Элинор из своей жизни.

Он должен был пойти на разрыв, чтобы избежать скандала в обществе, который неминуемо погубил бы в первую очередь саму Элинор.

Герцог решил, что должен непременно положить конец этим отношениям, чтобы уберечь репутацию их обоих. Необходимость расставания Элинор переживала так же неистово, как весь их роман.

Позже герцог узнал, что на почве эмоционального истощения Элинор серьезно заболела.

Он очень переживал случившееся и даже подумывал, не послать ли ей цветы или записку, но решил, что не стоит продлевать агонию.

Он постарался навсегда исчезнуть из ее жизни и даже позаботился о том, чтобы никто из общих друзей не пытался снова свести их.

Герцог знал, что Элинор уезжала из города, но не предполагал, что это время она гостила в Беркхэмптон-Хаусе.

– Она рассказывала мне, – продолжала тем временем Альдора, – как сильно вас любила и как была оскорблена вашей жестокостью, когда вы бросили ее. Рыдания душили ее!

В голосе Альдоры слышалась неподдельная боль, а герцог думал, что только такая неуравновешенная женщина, как Элинор, могла доверить свои сердечные тайны девочке-подростку.

В столь юном возрасте Альдора не могла ничего знать о любви, поэтому столь горестный пример мог навсегда ранить ее и возбудить неприязнь к мужчинам.

– Я пыталась ее утешить, – рассказывала Альдора, – но она только плакала и говорила, что вы разбили ей сердце и что теперь ей хочется только одного… умереть!

Герцог промолчал.

Элинор не только не умерла, но даже восстановила отношения с мужем, для которого романы супруги давно не были секретом.

Он не стал излишне драматизировать события, зная, что она порвала со своими любовниками.

Последним из них, как слышал герцог, был некий французский маркиз, который одарил Элинор драгоценностями баснословной стоимости.

Герцог мог бы сейчас рассказать об этом, но решил, что Альдора вряд ли ему поверит, только возненавидит еще больше.

– Я слушала леди Лоусон, – говорила она, – и поклялась, что никогда не позволю, чтобы подобное произошло со мной! Однако я и предположить не могла, что мама именно вас… выберет мне… в мужья.

Герцог немного помолчал.

– Йоги непременно сказали бы вам, что это судьба.

Наши жизни тесно переплетены. Если мы совершаем зло, это долг, который висит на нас в последующем воплощении и который все равно должен быть оплачен.

Он говорил, глядя, как пляшут в камине языки пламени, но краем глаза видел, что Альдора повернулась и неотрывно смотрит на него, не в силах произнести ни слова от удивления.

– Почему… вы так… думаете? Почему вы мне это говорите? – выдавила она наконец.

– Потому что это единственное объяснение, которое я могу предложить, – ответил герцог.

Альдора резко встала с кресла, словно его слова напугали ее. Несколько минут она ходила по комнате в полном молчании.

Герцог даже подумал, что она ищет способ ускользнуть от него, как она сбежала из Беркхэмптон-Хауса.

Но Альдора остановилась и сказала:

– Дождь прекратился, и небо очистилось.

– Значит, мы можем продолжить наш путь?

Альдора не ответила и плотно притворила дверь.

Герцог молча стоял у камина и ждал. Альдора подошла к нему почти вплотную, словно не решаясь спросить.

– Ну хорошо, – выговорила она наконец. – Вы меня нашли, и это означает, что я должна вернуться с вами домой. Я так и сделаю, но знайте: я по-прежнему не желаю выходить за вас замуж. Я уверена, вы найдете способ стать наместником Индии и без меня.

– Сомневаюсь, – сухо отозвался герцог. – Ваша мать ясно дала мне понять, что наш брак – необходимое условие договора.

В комнате повисла тишина, которую нарушила Альдора:

– Вы думаете, мама может… заставить меня стать вашей женой?

– Только если она не откажется от мысли сделать меня вице-королем Индии!

– А вы будете очень огорчены, если не получите этого назначения?

– Речь просто не идет о моем отказе или согласии, – ответил герцог. – Ваша матушка и королева решили, что мне будет предложен пост только после того, как газеты сообщат о нашей помолвке.

Он усмехнулся и добавил:

– Я думаю, многие запрыгали бы от радости, если бы им предложили подобную сделку, так что у меня не так много времени.

Он улыбнулся, желая смягчить сказанное.

– На самом деле речь идет о вашем решении, а не о моем!

Неожиданно Альдора топнула ножкой.

– Это так похоже на маму! Это же непростительно! – воскликнула она. – Если бы папа был жив, он бы не позволил ей вести себя подобным образом.

Она продолжала потеплевшим голосом:

– Он так страдал от того, что Мэри и Феба несчастливы в браке. Как-то раз он сказал мне: «Я не допущу, дорогая, чтобы и тебя постигла подобная участь. Ты выйдешь замуж только по любви или останешься со мной!»

– Ваш отец был совершенно прав, – тихо сказал герцог.

– Да, но… я так никого и не полюбила. – Она сказала это так, что у герцога не осталось и тени сомнений относительно ее чувств к нему.

– Но если предположить?.. – начал было герцог.

– Нет! – тут же перебила его Альдора. – Нет, нет, нет! Я прекрасно знаю, что вы собираетесь сказать. Мой ответ остался прежним: нет! Какая мне разница, станете вы наместником Индии или султаном Занзибара? В моей жизни вы ничего не значите. И я надеюсь, что, как только закончатся скачки, вы тут же уедете, и мы никогда с вами больше не увидимся!

– Ну что ж, – промолвил герцог. – Раз вы окончательно все решили, значит, нет больше смысла возвращаться к этой теме. Уже светает. Надеюсь, мы успеем вернуться домой и немного поспать, прежде чем мой конь выиграет кубок Гудвуда!

Альдора слегка улыбнулась.

– Я бы на вашем месте не была столь уверена! – предупредила она. – Мое чутье в любой момент может найти на роль победителя какого-нибудь аутсайдера!

– Тогда я потребую, чтобы вас призвали к ответу как ведьму, наславшую на меня злые чары!

Альдора вновь рассмеялась и шутливо пригрозила:

– Я ведь могу это сделать!

Не дожидаясь его ответа, она вышла из дома и направилась к конюшне.

Глава 5

Пока Альдора и герцог седлали лошадей, начался рассвет.

В первых лучах солнца растаяли остатки ночной мглы.

Воздух после дождя был свеж и душист.

Герцог помог Альдоре сесть на лошадь, затем вскочил в седло сам.

Хозяина нигде не было видно, и герцог, решив, что тот, по всей видимости, еще спит, оставил гинею на столе в уплату за их с Альдорой пребывание на его постоялом дворе.

Это были немалые деньги, если учесть, в какой убогой обстановке они провели ночь, но герцог был рад, что нашел девушку и ему не придется продолжать свое путешествие.

По дороге мысли герцога все время возвращались к Индии. Он сожалел, что не сможет осуществить свою мечту и что впервые в жизни препятствием на пути к воплощению его желания оказалась женщина.

Впервые в жизни ему довелось испытать женскую ненависть, да еще столь яростную, что она мешала разглядеть его положительные качества.

После ночного дождя дорога превратилась в сплошное месиво.

– Мне кажется, нам лучше возвращаться полями, – обратился герцог к Альдоре. – Путешествие по такой дороге будет очень утомительным.

– Да, пожалуй, – согласилась она.

Они проехали еще немного в поисках пролома в изгороди, через который можно было бы проехать на поля, и, заметив его, свернули на узкую проселочную дорогу.

Альдора сначала ехала впереди, потом остановилась, пропуская герцога.

Некоторое время они так и ехали друг за другом, потому что дорога была слишком узка, чтобы лошади шли бок о бок.

Впереди темнел густой лес – без единого намека на просеку или хотя бы узкую тропинку. Герцог на мгновение остановился, размышляя, стоит ли пробираться сквозь чащу, или лучше объехать лесной массив справа.

Только он собрался посоветоваться с Альдорой, как услышал громкий хрипловатый окрик:

– Руки вверх! Вы на мушке!

Альдора и герцог замерли, изумленно глядя на верхового с мушкетом, который выехал из леса.

Мушкет он направлял то на Альдору, то на герцога.

Лицо разбойника скрывали темная маска и фетровая шляпа, надвинутая на глаза. Оборванный и грязный, он сидел на своей старой лошади без седла, узду заменяли обрывки старых вожжей.

– Если вы собираетесь нас ограбить, – холодно проговорил герцог, – вам не повезло. Мы не при деньгах.

– Я заберу все, что у вас есть: и монеты, и лошадей, – злобно прорычал грабитель.

Герцог видел, что он не остановится ни перед чем.

Слишком поздно герцог сообразил, что ехать этой дорогой с Альдорой было большой ошибкой. В неделю Гудвудских скачек на дорогах появлялось много воров и разбойников всех мастей, которые ждали случая поживиться за счет съехавшейся на скачки знати.

Помня об этом, герцог всегда на всякий случай имел в карете, в которой путешествовал, пистолет и ружье. Но так как, по счастью, с ним давно ничего подобного не случалось, он на этот раз забыл о такой необходимой мере предосторожности.

Теперь он оказался в весьма затруднительном положении, хотя и понимал, что этот оборванец не собирается их убивать.

Расставаться с Самсоном герцогу было жалко. Ничего более унизительного, чем потеря его лучшего скакуна, нельзя было и придумать. Да Самсон и не выжил бы в руках этого проходимца.

Герцог слишком любил лошадей, чтобы позволить какому-то явному злодею завладеть своим любимцем.

– Может, мы все обсудим спокойно? – холодно предложил он.

– Нам нечего обсуждать, мистер. Слезайте с лошадей я отойдите подальше. Не пытайтесь помешать мне, не то узнаете, как трудно мертвецам ездить верхом!

Разбойник загоготал в восторге от собственной шутки.

Он не снимал палец со спускового крючка и мог выстрелить в любой момент, разозлившись или испугавшись чего-нибудь.

Не успел герцог подумать об этом, как раздался выстрел, разбойник захрипел, медленно склонился на правый бок и упал с лошади.

Однако, падая, он успел спустить курок. К счастью, пуля лишь слегка задела левую руку герцога.

Герцог понял, что пуля из пистолета Альдоры попала разбойнику прямо в сердце, пройдя навылет.

Самсон нервно заплясал на месте, напуганный двумя выстрелами. Лошадь же грабителя, слишком старая и усталая, чтобы лишний раз шевелиться, стояла спокойно, пощипывая траву.

Все произошло так быстро, что казалось нереальным.

Герцог медленно повернул голову и взглянул на Альдору.

– Он… мертв? – дрожащим голосом спросила она.

– Вы спасли мне жизнь, – отозвался герцог. – А теперь будет лучше уехать отсюда, и как можно скорее.

Никто не должен знать, кто его убил.

– Да… конечно, – кивнула Альдора, убирая пистолет в седельную сумку. – Он ранил вас! – вдруг воскликнула она, заметив пятно крови на рукаве герцога.

– Нужно удалить пулю, – спокойно произнес тот. – Моя яхта стоит в двух милях езды отсюда. На борту есть врач.

– Вы уверены, что сможете проделать такой длинный путь?

– Да, все в порядке.

Держа поводья в правой руке, герцог направил Самсона обратно по тропинке.

Выехав на дорогу, они поехали мелкой рысью. Герцог чувствовал, как каждое движение отдается в простреленной руке острой болью.

Однако он старался сохранять терпение, понимая, что надо добраться до яхты как можно быстрее.

Альдора молчала, лишь время от времени взволнованно поглядывая в сторону герцога.

Она боялась, что пуля застряла глубоко и раненый потеряет много крови.

Они проехали около мили, и на горизонте появилась прибрежная полоса.

Альдора, взглянув на герцога, увидела, что рука у него побагровела, а кровь тонкой струйкой сочится из раны.

Когда они почти подъехали к причалу, Альдора пропустила герцога вперед, чтобы тот показал, где стоит его яхта.

Судно возвышалось над всеми другими, величественно покачиваясь на волнах у самого трапа.

Солнце уже садилось, его последние лучи золотили все вокруг: море, берег и небо.

Всадники остановили лошадей у трапа, и Альдора спешилась первой.

– Не двигайтесь. Я позову кого-нибудь нам на помощь.

Герцог сильно побледнел, казалось, он вот-вот потеряет сознание.

К счастью, в этот момент на палубе появился матрос, и Альдора тут же окликнула его:

– Здесь его светлость, он нуждается в помощи! Позовите кого-нибудь на помощь, срочно!

Мгновение матрос смотрел на девушку в немом изумлении, затем, узнав герцога, поспешил выполнить распоряжение Альдоры.

Через несколько секунд по трапу уже бежали несколько человек.

Когда один из них взял Самсона под уздцы, герцог произнес тихим, слабым голосом:

– Скажите Хансону, чтобы отвел коня в мою конюшню. Пусть потом расскажет, все ли там в порядке.

– Да, ваша светлость, – отозвался Хансон.

Альдора подошла к герцогу, который с трудом держался в седле, и распорядилась:

– Его светлость был ранен. Помогите ему спешиться, но будьте очень осторожны.

Матросы немедленно подчинились ее властному тону.

Когда ноги герцога коснулись земли, он невероятным усилием воли заставил себя подняться по трапу.

В это время на палубе появился капитан яхты и помог хозяину взойти на борт.

– Капитан Баррет, – с трудом проговорил герцог, – вам придется помочь мне извлечь пулю.

– Прежде всего вам надо спуститься в каюту, – отозвался капитан.

Видя, что герцог едва держится на ногах, он поддержал его светлость за плечи и позвал на помощь матроса.

Альдора сочла за лучшее не мешать капитану и осталась наверху.

У нее только сейчас появилась возможность оглядеться.

Да, такой человек, как герцог, должен был владеть самым роскошным судном во всей Англии. Его яхта была большая, современная, комфортабельная.

Отец Альдоры считал яхты единственным убежищем от бесконечной череды великосветских приемов, которые устраивала его супруга. Он обожал младшую дочь и часто брал ее с собой на морские прогулки. Это было лучшее время в жизни Альдоры: долгие беседы с отцом на палубе, где соленый морской воздух приятно освежал их лица.

Альдора прошла в роскошный салон на верхней палубе и остановилась полюбоваться чудесными полотнами лучших художников-маринистов.

В этот момент к нем подошел стюард:

– Доброе утро, миледи!

Альдора обернулась и увидела худощавого человека средних лет с добрым, открытым лицом.

– Доброе утро, – отозвалась она. – Как его светлость?

– Мы устроили его самым удобным образом, миледи, и теперь капитан готовится удалить пулю.

Не дожидаясь вопроса Альдоры, он добавил:

– По счастью, пуля застряла в мышце, и извлечь ее будет нетрудно. Но его светлость потерял очень много крови, и я опасаюсь, что эта может вызвать лихорадку.

– Наверное, нужно найти кого-нибудь, кто позаботился бы о нем.

– Но я был уверен, ваша светлость, что вы возьмете это на себя. – При этом глаза стюарда хитро блеснули.

Альдора, не ожидавшая подобной просьбы, не сразу нашлась, что ответить. Она полагала, что после того, как герцогу будет оказана необходимая помощь, ей следует вернуться домой.

Однако теперь она подумала, что покидать яхту, пожалуй, не стоило. Во-первых, герцогу действительно могла понадобиться ее помощь, а во-вторых, никто не должен был догадаться, что смерть разбойника как-то связана с ней и с герцогом.

Если бы эта история стала достоянием света, слухов и досужих вымыслов было бы не избежать. К тому же пришлось бы объяснять, почему его светлость ночью покинул дом маркизы. А узнав, что он провел эту ночь в обществе молодой леди, светские сплетники сделали бы свои выводы и поспешили донести их до сведения всех, кого это могло заинтересовать.

Не раздумывая больше, Альдора ответила:

– Конечно, я помогу вам ухаживать за его светлостью.

И я думаю, будет лучше, если капитан прикажет выйти в море.

Собеседник Альдоры улыбнулся:

– Такое же распоряжение отдал милорд. И он приказал никому не говорить, что находится на борту. Хансон, грум его светлости, отправился в Беркхэмптон-Хаус, чтобы сообщить, что в дороге хозяин заболел и ему придется задержаться на несколько дней.

Альдора была поражена предусмотрительностью герцога, который, даже страдая от сильной боли и потери крови, сумел распорядиться наилучшим для них обоих образом.

Она подумала о том, чтобы послать матери записку, но решила сначала посоветоваться с герцогом.

Стюард отвлек ее от размышлений:

– Меня зовут Хобсон, миледи, Я служу у его светлости уже более десяти лет и всегда ухаживаю за ним, когда он болеет, хотя это, по счастью, и случается довольно редко. Сейчас у него лихорадка, и нежные женские руки могут помочь ему гораздо лучше, чем мои.

– Конечно, я сделаю все возможное, – отозвалась Альдора и добавила:

– Прежде чем мы выйдем в море, пошлите кого-нибудь принести на борт мою седельную сумку и все, что найдется в карманах.

– Слушаюсь, миледи!

Хобсон отправился исполнять распоряжение, а Альдора подумала, что герцог сделал все, чтобы не дать ей возможности опять убежать.

«Это моя вина, что его светлость ранили, – напомнила она себе, – и я приложу все усилия, чтобы помочь ему выздороветь как можно быстрее».

Несколько позже она спустилась в каюту капитана, где лежал герцог.

Капитан уже удалил пулю, наложил повязку, и теперь герцог лежал с закрытыми глазами.

– Я дал ему снотворного, чтобы он немного отдохнул, – сказал капитан. – К тому же это средство немного успокоит боль.

Он помедлил и с гордостью добавил:

– Его светлость держался очень мужественно, хотя процедура была весьма болезненная, скажу я вам. Теперь он должен много отдыхать, дня два он будет слаб, как котенок.

Такое определение позабавило Альдору, поскольку она имела возможность убедиться, как силен и вынослив может быть герцог.

Но пока он был бледнее подушки, на которой лежал, и показался Альдоре похожим на поваленный дуб, который и упав сохранял свое величие.

– Пуля задела кость? – спросила она у капитана.

– Нет, только мягкие ткани. Правда, останется довольно глубокий шрам, и ближайшие недели две рука будет Сильно уставать.

– К счастью, это еще не самое страшное, – прошептала Альдора.

– Как же это случилось? – спросил Хобсон. – Не было прежде случая, чтобы его светлость позволил ранить себя на дуэли.

– Это была не дуэль.

– Вот как?! – В глазах Хобсона светилось явное любопытство.

Альдора, видя, что этот человек очень любит своего хозяина, решилась рассказать ему правду.

– Его светлость был ранен разбойником, который пытался нас ограбить.

– Разбойником! – воскликнул Хобсон. – Да! В этих местах всегда полно проходимцев, особенно во время скачек. Но я не понимаю, зачем его светлости понадобилось ехать ночью этой дорогой?

Альдора не хотела вдаваться в дальнейшие объяснения.

Она быстро сказала:

– Думаю, будет лучше оставить его светлость одного.

Вы не проводите меня в мою каюту?

Хобсон показал Альдоре каюту рядом с той, где лежал герцог. Она была уютная и со вкусом обставленная. На окнах нежно-розовые занавески, такого же тона покрывало на огромной кровати.

Вся остальная мебель – письменный стол, шкаф, полки для книг – была прикреплена к стенам.

Передвигать можно было только большое кожаное кресло и маленький пуфик возле туалетного столика.

Хобсон, видя, что девушка с интересом оглядывается вокруг, предложил показать ей всю яхту.

На судне были еще четыре каюты для гостей и два помещения поменьше.

– Это для горничных и лакеев, – пояснил Хобсон.

– Уверяю вас, – отозвалась Альдора, – я-то сама в состоянии о себе позаботиться.

– Я так и подумал, миледи, – улыбнулся Хобсон. – Раз вы согласились ухаживать за его светлостью, значит, о себе вы тем более сможете позаботиться.

Девушка рассмеялась.

Яхта уже отчалила от пристани, и Альдора поднялась на палубу, чтобы полюбоваться морем. Было довольно жарко, и она сняла шляпку и жакет для верховой езды.

Полуденное солнце золотило легкую дымку на горизонте. Альдора подумала, что этот чудесный пейзаж по достоинству оценил бы ее отец.

К своему удивлению, она поймала себя на мысли, что и герцогу этот морской вид тоже пришелся бы по душе. И еще она подумала, не рано ли собирается его светлость подняться на ноги, не мало ли будет двух дней для его полного выздоровления?

– Интересно, как мама объяснит мое отсутствие? – прошептала Альдора.

Впрочем, ее отсутствия скорее всего никто и не заметил бы, однако тот факт, что лошади герцога не будут участвовать в главном заезде, непременно вызовет всеобщее недоумение.

И все-таки Альдора не сомневалась в дипломатических талантах матери. Уж она-то обязательно найдет способ уладить неловкую ситуацию и как-нибудь объяснит, почему его светлость так неожиданно исчез. К тому же никто не осмелится предположить, что герцог и Альдора находятся вместе.

«Скоро мы вернемся домой, – думала девушка, – герцог скажет маме, что наш брак невозможен, а затем уедет в Лондон. Так что скорее всего мы больше никогда не увидимся».