Текст книги "Слушай свою любовь"

Антее казалось, будто прошла целая вечность.

Наконец она услышала, как Хайнес обошел комнату, вероятно, задувая свечи, а затем сказал:

– Спокойной ночи, милорд. Я разбужу вас как обычно, в восемь часов.

– Спокойной ночи, Хайнес.

Судя по звучанию голоса, маркиз уже лег в кровать.

Однако Антея все еще ждала.

Только уверившись, что он либо заснул, либо по крайней мере не обращает внимания на посторонние звуки, девушка сняла туфли и очень осторожно, шаг за шагом, отошла от двери.

Потайной ход тянулся по всей передней стене дома, и по нему было довольно сложно двигаться ночью: чтобы миновать окно, нужно было спуститься вниз на несколько ступенечек и пригнуть голову, потом взойти на несколько ступенечек вверх.

Для Антеи, нащупывавшей в темноте путь, все это особой трудности не представляло.

Она знала, что в любой момент сможет выйти в одну из парадных спален, если, конечно, это будет безопасно.

Ее отец говорил: этот потайной ход построен позже, чем сам дом, иезуитами в правление королевы Елизаветы, когда они прятались у тогдашнего лорда Колнбрука и затем переправлялись через Ла-Манш – к свободе.

Правда, Антее сейчас было не до истории особняка, ей важнее всего было не попасть в комнату, где уже кто-нибудь обретается.

Проходя мимо спальни Карпа Второго, она услышала пронзительный и вульгарный женский голос, переходящий в визг:

– Ты хочешь его убить!

– Конечно, – ответил мужской голос. – Ты прекрасно знаешь, что если к среде он не будет мертв, я потеряю кучу денег. В общем, если я не приму меры, то окажусь в долговой яме.

– Как тебе удалось наделать столько глупостей, и что будет теперь…

– Сейчас это обсуждать бессмысленно, – оборвал ее собеседник. – Все, что от тебя требуется. Милпи, так это прийти в его спальню и сказать ему, что ты не можешь допустить, дабы он находился один, когда остальные развлекаются. Добавь, что я пьян и от меня нет никакого проку, а потом дай ему понять, чего от него хотят. Он мерзко усмехнулся и добавил:

– Когда дело касается Иглзкпифа, это вряд ли будет трудно!

– А если он мною не заинтересуется?

– Заинтересуй! Потом, когда он уснет, ты убьешь его.

– Чем? Ногтями?

– Сейчас не время шутить, Милпи! Все слишком серьезно! У меня в туалетном столике спрятан длинный тонкий стилет великолепной итальянской работы. Если вонзить его в нужное место, в сердце, человек умрет мгновенно! Если все сделано как надо, останется лишь крошечная отметина.

– Ты слишком много просишь, – мрачно произнесла Милли.

– Послушай, дорогая, тебе ли не знать, что все это для меня значит! Если моя лошадь выиграет дерби, а это наверняка произойдет, если Иглзклиф не будет стоять у меня на пути, мы взлетим высоко-высоко. Клянусь, ты никогда не пожалеешь о том, что помогла мне!

– Я буду дурой и, наверное, сделаю то, что ты просишь, – сказала Милли.

– Как ты можешь отказаться! Ведь мы так много значим друг для друга!

– Ладно, ладно! Но лучше мне все-таки этого не делать. А если меня поймают?

– Никто тебя не заподозрит. До утра его не найдут, и, повторяю, вряд ли кто-нибудь решит, что его убили, если ты не забудешь там стилет. В любом случае у нас будет превосходное алиби: мы провели вместе всю ночь!

– Пожалуй, это так, – вздохнула Милли, – но мне все это не нравится!

– Мне тоже не нравится, но у меня просто нет иного выхода. Разве что застрелиться.

– Нет, нет! – воскликнула Милли. – Я не могу потерять тебя!

– Тогда иди, – велел мужчина, – и возвращайся ко мне как можно скорее. Я бы сгорал от ревности, если б все это не было так необходимо.

– Тебе нет нужды ревновать к кому бы то ни было, – пробормотала Мипли. – Я просто… боюсь делать то, что ты просишь.

– Клянусь, трудностей не возникнет. Заверни стилет в носовой платок и положи его там на туалетный столик. Возьми платок, когда будешь ложиться рядом с маркизом, а затем подожди, пока тот уснет.

Хихикнув, он продолжал:

– Никто лучше тебя, Милли, не знает, как ублажить мужчину.

– Ладно, – ответила женщина, – ты победил! Поцелуй меня напоследок.

Только сейчас Антея сообразила, что за разговор она подслушала.

Как такое возможно? Как можно замыслить столь подлое убийство?

Девушку охватил ужас, и первым ее побуждением было как можно скорее сбежать из Квинз Ху – все это не ее дело.

Однако врожденное чувство справедливости тотчас подсказало, что она не вправе позволить свершиться убийству.

Что бы она ни думала о маркизе, как бы он с ней ни поступил, о чем сейчас совсем не хотелось вспоминать, она не могла допустить, чтобы маркиза так страшно и подло закололи.

Отец бы наверняка возмутился, узнай он о подобном заговоре.

Кроме того, если маркиз погибнет, Квинз Ху перейдет к кому-нибудь другому.

А если новый владелец окажется еще хуже?

Затем мысль о матери подействовала на Антею самым решительным образом – девушка словно услышала зов трубы.

Спасать нужно было не просто маркиза самого по себе, но Гарри, его работу, людей – их людей, которым они могли помочь, а новый хозяин проявит к ним полное безразличие.

Антея положила на поп туфли, которые доселе несла в руках, и ринулась обратно по проходу – вниз по ступенькам, затем под окном, затем вверх по ступенькам – и так далее, уже не стараясь двигаться бесшумно.

Она желала лишь достичь спальни маркиза раньше Милли.

Вся запыхавшись, она домчалась до панели, через которую сбежала каких-то двадцать минут назад, думая тогда, что все неприятности позади.

Не в силах успокоить бешено колотившееся сердце, Антея дрожащими руками потянулась к рычагу.

Когда дверь потайного хода приоткрылась, она увидела комнату, погруженную во мрак, слегка рассеиваемый светом из незашторенного окна.

Антея судорожно вздохнула и произнесла:

– Милорд! Проснитесь, милорд!

Он пробудился мгновенно – вероятно, подумала девушка позднее, потому, что когда-то служил в армии.

Он повернул к ней голову, и она продолжала:

– Послушайте меня! Это очень важно!..

– Где вы? Что случилось?

– Сейчас нет времени говорить об этом, – выпалила Антея. – В вашу спальню скоро придет женщина. Она уже пошла сюда. Она собирается после того, как вы… будете вместе, убить вас. У нее стилет наготове. Заприте дверь и ни в коем случае не впускайте ее.

– Что, черт возьми, вы наговорили? Что происходит? – недоумевал маркиз.

Антея знала, как бы озадачен он ни был, он уже окончательно проснулся и прекрасно понял то, что ему сказали.

Поэтому она шагнула назад, в потайной ход, закрыла за собой дверь и направилась обратно.

Подобрав оставленные туфли. Антея поспешила дальше, мимо спальни Карла Второго, и вышла в будуар через две комнаты от нее.

Она была уверена, что в будуаре точно никого не окажется.

Приоткрыв панель, она увидела неосвещенное помещение – значит, не ошиблась.

Ощупью пробралась к двери в коридор, где уже было видно, куда идти.

Хотя ночной лакей потушил часть свечей в серебряных канделябрах искусной работы, украшенных гербом Иглзклифа, Антея легко одолела весь второй этаж до конца, потом прошла через обитую сукном дверь в помещения для слуг и наконец добралась до комнаты экономки.

Нянюшка сидела там в одиночестве, задремав в кресле у камина.

Как только Антея дотронулась до ее плеча, безмятежность нянюшки вмиг исчезла, и, тихо вскрикнув, она резко выпрямилась в кресле.

– Где ты была, хотела бы я знать? – возмутилась она. – Я тебя жду уже несколько часов!

– Я знаю, нянюшка, и все расскажу тебе по дороге домой, – ответила Антея.

Она взяла свою накидку со стула и набросила на плечи.

Нянюшка надела капор и накинула черную шаль поверх своего серого платья.

Не мешкая они поспешили вниз по боковой лестнице, ведущей к выходу в сад.

– Почему мы идем здесь? – спросила няня.

– На всякий случай; если кто-нибудь из слуг не спит, лучше уйти так, чтобы нас наверняка не заметили, – объяснила Антея.

Няня не могла не признать логичность такого ответа, но промолчала.

Только когда они торопливо шли по аллее, освещенной светом звезд, она поинтересовалась:

– Что могло тебя так задержать? Мастеру Гарри не понравится, что ты болтаешься неизвестно где. Тебе следовало давно быть дома.

– Это не моя вина.

– Наверное, у тебя есть какое-то оправдание, – молвила нянюшка. – но я надеюсь, ты не общалась с маркизом и его беспутными дружками. Даже не знаю, как на такие вещи посмотрел бы твой отец! В Квинз Ху никогда ничего подобного не бывало. Чем скорее все эти типы уберутся в Лондон, тем лучше.

– Я согласна с тобой, нянюшка, – кивнула Антея, – но я очень устала.

Девушка не проронила больше ни слова до самого Дауэр-Хауса.

У нее упало сердце при мысли, что ее ожидает брат.

Гарри, безусловно, потребует самых подробных объяснений.

Еще бы – ведь Антее уже давно пора было вернуться.

Они прошли в дом через кухню, благо у нянюшки имелся ключ.

Пока старушка готовила чай, Антея вышла в небольшой холл, уверенная, что Гарри не станет укладываться спать, раз ее нет дома.

Когда они оставались вдвоем, то обычно сидели в кабинете, а не в гостиной.

Антея пошла туда.

Гарри действительно был в кабинете.

Он лежал на кожаном диване, положив голову на диванную подушку, и крепко спал.

Перед тем как упечься, он снял смокинг и туфли.

Антея поняла по его дыханию, что он очень устал – и от своей работы, и от нервного напряжения: он постоянно опасался, что возникнет некое препятствие и что-то может пойти не так.

Она подумала, как отреагирует брат на события сегодняшнего вечера, и решила – он никогда не должен об этом узнать.

Антея медленно и бесшумно, стараясь не разбудить спящего, сняла свою бархатную накидку и нежно укрыла его, чтобы он не продрог.

Задула свечи, оплывающие на стол, и выскользнула из кабинета, неслышно закрыв за собой дверь.

Затем вернулась на кухню и сообщила няне, что Гарри спит и было бы просто жестоко будить его.

– Он по-настоящему вымотался! – вздохнула няня.

Поколебавшись немного, Антея сказала:

– У него столько забот, нянюшка, что, думаю, ему не стоит знать, когда мы вернулись. Это лишь огорчит его.

На секунду ей показалось, будто нянюшка станет возражать, и она поспешила промолвить:

– Я все расскажу тебе утром, но не говори ничего Гарри.

– Не знаю уж, куда мы все катимся, но я не скажу! – пообещала няня. – Теперь быстро ложись спать, мисс Антея, и я принесу тебе стакан горячего молока.

Антея торжествовала – нянюшка ничего не расскажет Гарри.

Уже в постели, ожидая, когда ей принесут молока, она обнаружила, что беспокоится за маркиза.

Понял ли он, что она ему сказала? Запер ли дверь?

Если нет, то утром его найдут мертвым, и она будет единственным человеком, кто знает убийцу.

Глава 4

Антея проснулась от яркого солнечного света, залившего ее комнату: нянюшка раздвинула шторы на окнах.

– Уже десять часов, милая, – сообщила она. – Пора вставать, а то опоздаешь в церковь.

– Десять часов! Неужели так поздно?

Антея села на кровати, вспоминая прекрасный сон, приснившийся ей.

Как там было хорошо и уютно!

Вдруг она ясно представила себе то, что произошло вчера ночью, и с легкой дрожью в голосе спросила:

– Нянюшка, все ли… в порядке? В особняке ничего… не случилось?

– А что там может случиться? – ехидно молвила нянюшка. – Разве что эти лондонские гурии проснутся еще позже тебя!

Антея промолчала, но чуть погодя осведомилась:

– Как Гарри?

– Как обычно, беспробудно спал всю ночь, – ответила няня. – А после завтрака помчался на свою работу и, уж конечно, даже «спасибо» не сказал!

– Ты не говорила ему, что мы… опоздали? – допытывалась Антея.

– Он не спрашивал, и мне не пришлось лгать.

Няня направилась к выходу и уже возле двери добавила:

– К тому времени, как ты спустишься, я приготовлю завтрак.

Антея испытала огромное облегчение: раз Гарри неизвестно, как поздно она вчера пришла, ей не придется ничего ему объяснять.

Она умылась холодной водой в новой ванной и надела платье, оставленное нянюшкой на стуле.

Если б не воскресенье, Антее бы его не дали.

Платье было новое, хоть и простенькое – няня не могла бы пошить что-либо изысканное, – зато из узорчатого муслина.

Раньше они не могли себе позволить таких дорогих тканей.

По всей видимости, няня специально заказала материал разносчику – у него на тележке слишком дорогих вещей не водилось.

Платье очень понравилось Антее.

Оно было украшено светло-голубыми, в тон рисунку ткани, лентами; они лежали крест-накрест и спускались сзади от талии.

Няня наверняка немало труда вложила в обнову, и Антея, сбежав по лестнице со шляпкой в руке, первым делом пошла на кухню благодарить ее.

– Смотри, нянюшка! Золушка превратилась в принцессу! Спасибо за это доброй фее!

Няня отошла от плиты полюбоваться на Антею и, сознавая, до чего хороша ее воспитанница в обновке, по обыкновению съехидничала в своем стиле:

– Как одежда красит человека! Теперь будь осторожнее и не подходи близко к викарию!

И они дружно рассмеялись, поскольку викарий был подслеповатым старичком лет восьмидесяти.

Гарри, между прочим, при первом же удобном случае собирался предложить маркизу отправить преподобного Феодосия на пенсию, а вместо него назначить в приход молодого священника.

Антея завтракала, но мыслями была в особняке, гадая, жив ли маркиз.

Однако она была уверена: случись что-то серьезное, Гарри уже вернулся бы, чтоб рассказать им об этом.

Надев соломенную шляпку, которую носила уже два года и к которой няня пришила новую ленту в тон платью, Антея пошла через парк в церковь, находившуюся совсем рядом с Дауэр-Хаусом.

Церковь была построена немного раньше Квинз Ху и представляла собой столь же великолепный образец архитектуры эпохи Тюдоров, отчаянно нуждавшийся в реставрации.

Гарри рассудил, что не стоит беспокоить маркиза церковными проблемами, пока до конца не приведен в порядок особняк.

Тем не менее, увидев накануне великолепие Квинз Ху, Антея не могла не обратить внимание на крошащиеся кирпичи и кое-где выбитые стекла.

Сквозь прохудившуюся до дыр крышу над алтарем проникали солнечные лучи.

Как и предполагала Антея, в церкви было лишь несколько пожилых женщин да стайка детей, направленных сюда воскресным учителем.

Большинство женщин сейчас занимались приготовлением обеда и собирались, так же как няня, затем прийти на вечернюю службу.

Антея направилась по боковому нефу к органу.

Некогда это был превосходный инструмент. Его подарил церкви дедушка Антеи вскоре после того, как унаследовал имение, но с тех пор орган многократно ремонтировали. Теперь, похоже, с ним ничего больше нельзя сделать, разве что заменить на новый.

– Как ты думаешь, маркиз даст денег на орган? – спросила как-то Антея у Гарри. Он пожал плечами.

– Я не могу себе представить, чтобы Иглзклиф ходил в церковь, и не думаю, что его заботит желание простых людей послушать музыку. Но со временем я постараюсь что-нибудь сделать.

– Постарайся, пожалуйста, – попросила Антея.

Как было бы замечательно, думала она, играть на новом, современном инструменте, не переживая, что давно рассохшиеся органные трубы могут исторгнуть в очередной раз дребезжащее звучание.

Сев за инструмент в ожидании, пока мальчик, обычно качавший воздух в трубы, начнет свою работу, Антея размышляла о своем открытии, о котором не знал Гарри: маркиз любит и ценит музыку.

Она явственно слышала вчерашние похвалы Иглзклифа, пораженного ее исполнением.

Он тогда даже оставил в покое свой обычный издевательски-саркастический тон и говорил совершенно серьезно, с неподдельным восхищением.

Но вспомнив о вероломном поцелуе, девушка зарделась от смущения и сосредоточилась на игре: пусть викарий знает, что она здесь, и выйдет, когда нужно, из ризницы вместе с мальчиками-хористами.

Поскольку викарий был уже стар, он старался делать службу как можно короче.

Для этого воскресенья он выбрал гимны, которые больше всего любила Антея.

Хор исполнял их с особым проникновением, потому что разучил лучше многих других.

Когда прихожане, как обычно, при выходе из церкви прощались за руку с викарием, Антея, ощущая себя по-настоящему счастливой, стала играть необычайно изысканную композицию.

Ей казалось, будто она слилась с музыкой в единое целое, но внезапно, чуть ли не на заключительных аккордах, раздался странный скрежет, после чего орган пару раз скрипнул и в конце концов смолк.

– Что случилось, Тимоти? – обернулась она к пареньку, качавшему мехи.

– Я тут ни при чем, мисс! Честно! – запротестовал мальчуган.

В таком случае, решила Антея, дело в самом органе.

Это означало, что его вновь надо чинить.

Последний раз его ремонтировали очень давно.

Она неохотно поднялась, понимая, что ничего уже здесь невозможно сделать, а Тимоти продолжал оправдываться:

– Я качал, мисс Антея! Правда, качал!

– Знаю, Тимоти, – успокоила его девушка. – Боюсь, орган опять сломался. Я узнаю, что можно будет предпринять.

– А я сегодня вечером буду нужен? Нет? – с надеждой спросил мальчик.

– Вряд ли, – ответила она, – но я дам знать.

Когда Гарри придет обедать, надо будет попросить его осмотреть орган, чтобы, как это уже не раз бывало, он попробовал сам починить его.

Если Гарри не справится, то придется вызывать мастера из ближайшего города и ждать, пока он отремонтирует инструмент.

Все это было довольно неприятно, к тому же Антея винила в случившемся и себя: незачем было выжимать из бедного старого органа больше того, на что он способен.

Вдруг он сломался именно из-за этого?

«Если б только мы могли временно поставить сюда какое-нибудь фортепьяно из Квинз Ху!»– подумала девушка.

Вот бы играть здесь, как вчера, на инструменте, отзывающемся на малейшее прикосновение волшебными звуками.

«Надо будет спросить Гарри, можем ли мы приобрести фортепьяно, – решила она, – но только после того, как маркиз уедет в Лондон».

Она вернулась в Дауэр-Хаус и заглянула на кухню, чтобы показаться нянюшке.

Потом неожиданно обнаружила в кабинете Гарри.

Антея затаила дыхание, испугавшись, что у брата дурные новости.

Вдруг с маркизом что-то случилось?

Однако брат произнес самым радостным голосом:

– С добрым утром, Антея! Я очень надеюсь, что и сегодня все пройдет так же гладко, как вчера.

– Вчера… ночью… все… было в порядке? – Девушка с трудом выговаривала каждое слово. Гарри усмехнулся.

– Жалоб не поступало. Но я пока не видел сегодня моего нанимателя. Думаю, он еще храпит, как и вся остальная компания!

Антея молчала.

Она испытала невыразимое облегчение, вспомнив, что слуга должен был разбудить маркиза в восемь утра.

Значит, если б он был мертв, это уже стало бы известно.

– А как твое выступление? – спросил Гарри. – Все прошло нормально?

– Да, – ответила Антея.

– Прекрасно! – Гарри вздохнул тоже с явным облегчением.

Затем нянюшка позвала их обедать, и они направились в небольшую столовую.

За ростбифом со свежими овощами, принесенными Джекобсом с огорода. Гарри с подъемом рассказывал о лошадях, стоящих в конюшне.

– Никогда не видел подобных коней! Некоторые друзья маркиза имеют просто великолепные упряжки! Там есть превосходно подобранная четверка вороных, там есть такие гнедые, что я за них без колебаний отдал бы правую руку, а сам лорд приехал на новой упряжке. Его лошади – само совершенство! Сказать иначе – погрешить против истины.

Антея слушала, а Гарри продолжал:

– Я твердо решил приобрести лошадей, на которых мог бы ездить. Не думаю, что маркиз станет возражать: имение велико, да и сам он наверняка захочет покататься, когда приедет сюда в очередной раз.

– То есть он намерен приезжать… часто? – немного волнуясь, спросила Антея. Гарри засмеялся.

– Это я и сам бы хотел знать.

Продолжая нахваливать лошадей маркиза, он доел фруктовый салат и попробовал приготовленный нянюшкой сливочный сыр.

Когда с обедом было покончено, он рывком встал из-за стола.

– Я должен вернуться – промолвил он. – Там еще много дел, к тому же вчера мне доставили письмо от Джонсона: у него на ферме крупные неприятности. Если смогу, поеду лично разбираться, в чем дело, так что не удивляйтесь, если вернусь поздно.

– Нянюшка разогреет тебе ужин, – сказала Антея.

Она проводила брата.

Он быстрым шагом направился к конюшне.

Гарри был слишком занят своими делами, чтобы расспрашивать Антею подробнее, и, совершенно очевидно, не сомневался, что все прошло по задуманному плану.

Антея помогла няне убрать со стола и, чтобы дать старушке возможность отдохнуть, ушла в гостиную полюбоваться на цветы.

Букет в одной вазе уже увядал, и девушка вышла в сад набрать сирени, жасмина и первых бутонов розовых рододендронов.

Когда они распускаются, от этой красоты невозможно отвести глаз.

Она принесла цветы в гостиную и стала перебирать букет на столе у окна..

При этом внутренним слухом ощущала мелодию, которую играла вчера, касаясь пальцами клавиш фортепьяно и превращая свои чувства в звуки.

Она поставила букет на столик рядом со спинетом.

Вдруг дверь гостиной открылась, что несказанно удивило девушку.

Обычно няня отдыхает гораздо дольше.

Она обернулась и, разглядев вошедшего, оцепенела.

Маркиз закрыл за собой дверь и медленно направился к ней, пронизывая взглядом черных глаз.

Когда он к ней приблизился, она была не способна ни двигаться, ни тем более говорить.

Она могла лишь смотреть на него.

Б голове билась одна-единственная мысль: он не должен узнать, кто она на самом деле.

Маркиз, однако, тоже молчал, и Антея с трудом выговорила:

– Ч-что… вы… хотели?

– Поблагодарить вас, Антея Брук, – ведь я обязан вам жизнью.

– К-как вы узнали… что это была… я… и почему вы… здесь?

Весьма непросто было смотреть маркизу в глаза.

Но Антее показалось, будто он подмигнул.

– Должен признаться, я был крайне заинтригован, навестив мистера Мелдозио и узнав, что у него нет дочерей.

– Вы… ездили к мистеру Мелдозио?

– Разумеется. А что я, по-вашему, должен был сделать?

– Я… мне… я и подумать не могла… – мямлила Антея. – Но вы… в порядке… я очень боялась, что вы… меня не послушаете…

– Да, вчерашний вечер закончился более чем таинственно. – заметил маркиз. – Сначала вы исчезли неизвестно куда, так что я было вообразил, будто вы мне приснились и на самом деле не существуете.

Антея пробормотала нечто невнятное, а Иглзклиф продолжал:

– Затем, вновь появившись из ниоткуда – как я теперь понимаю, из потайного хода, – вы заявили, что кто-то из гостей собирается меня убить.

Антея оперлась рукой на спинет, чтобы не упасть.

– Я… не могла не… предупредить вас… ведь если бы вас убили… это было бы на моей совести…

– Поверьте, я очень благодарен вам, – повторил маркиз, – и именно поэтому я здесь.

– Но… вам бы не следовало здесь быть! – вырвалось у Антеи. – И я не могу поверить, что мистер Мелдозио… сказал вам, кто я.

– Он и не сказал. Он врал столь же упорно, сколь неумело, – сухо изрек маркиз.

– Тогда… как…

– Когда я уходил от него, он уверял меня, что не имеет ни малейшего представления, кто мог его заменить. Я собирался поспать за управляющим и спросить у него, где он нашел такую прекрасную пианистку, и как раз ехал мимо церкви.

Антея посмотрела на маркиза широко распахнутыми глазами и мгновенно отвела взгляд.

– Мелодия, доносившаяся из старинного сооружения, была так похожа на слышанную мною вчера, что остальное не представляло никакого труда.

– Ч-что… вы хотите этим сказать?

– Я спросил у первого встречного, кто играет на органе в церкви, и мне ответили: «Мисс Антея Брук». Ваше христианское имя я уже знал. И не пытайтесь меня убедить, что в одной деревне есть две девушки с одним и тем же редким именем.

Антея тягостно вздохнула.

– Вот как… вы меня нашли…

– Вот так я вас и нашел, – подтвердил маркиз. – Мо мне кажется очень странным, что мой управляющий, подробнейшим образом описывая практически все происходящее в имении, ни словом не обмолвился о том, что бывший владелец с сестрой переехали в Дауэр-Хаус.

Антея чуть не вскрикнула от отчаяния.

– Но… – пролепетала она, – вам не обязательно… беспокоиться… Вы поблагодарили меня за то, что… я спасла вам жизнь… но теперь, прошу вас, возвращайтесь к своим гостям… и… забудьте обо мне… забудьте.

Слова путались в ее голове, не желая становиться внятной речью.

Когда она подняла на маркиза умоляющий взгляд, то обнаружила, что он приблизился к ней.

Он посмотрел в ее глаза, и она не нашла в себе сил отвести взгляд.

– Неужели вы думаете, что это возможно? – произнес Иглзклиф. – Антея, мне кажется, нам о многом нужно поговорить. Может, присядем?

Антея испуганно огляделась, словно забыла, где находится, и в замешательстве промолвила:

– Извините… это так неучтиво с моей стороны… Мне самой следовало предложить вам присесть… раньше… Мо я не думаю, что вам… стоит задерживаться…

– Я как раз собираюсь задержаться, – возразил маркиз, – так что по этому поводу не беспокойтесь.

Антея покорно отошла от окна, добрела до камина и присела на краешек софы.

Маркиз непринужденно устроился на ступе с высокой спинкой, положив ногу на ногу.

Его ботфорты сияли в солнечных лучах.

– Что ж, начнем с самого начала, – предложил он. – Вы Антея Брук. И, если я не ошибаюсь, мой управляющий, которого мне представили как Дальтона, на самом деле ваш брат, лорд Колнбрук.

– Как вы… могли такое подумать? – Антею охватила паника. – Прошу вас… не надо делать выводов… и выпытывать вещи… которые вас не касаются…

– Очень даже касаются, – шел напролом маркиз. – А если вы собираетесь спорить со мной. Антея, то могу сказать сразу, что видел портрет так называемого Дальтона внизу в холле.

– Это портрет моего отца. – пробормотала Антея, – когда ему было столько же, сколько сейчас Гарри.

– Ваш брат очень похож на него, и теперь я вижу, у вас с братом тоже большое сходство.

Антея обескураженно взглянула на маркиза, затем опустила глаза и долго молчала.

– Чарлз Торрингтон, – наконец проговорила она, – который продал вам Квинз Ху, решил, что Гарри было бы… неудобно просить вас… назначить его управляющим… Именно поэтому Чарли рассказал вам о… человеке по имени Дальтон, который… великолепно подходит на эту должность.

Она вновь надолго умолкла. Потом, набравшись смелости, умоляюще сказала:

– Пожалуйста… прошу вас… позвольте Гарри остаться. Он так счастлив… что может возродить дом… А если нам придется уехать… это разобьет его сердце.

– Должен признаться. – подхватил маркиз, – я давно подозревал, что мой управляющий не тот, за кого себя выдает, поскольку я не мог себе представить, чтобы посторонний человек был столь предан интересам дома и имения, с такой самоотдачей старался сделать даже больше, чем позволяют сипы, и столь бережно заботился о пенсионерах, фермерах и всех прочих местных работниках.

– Это наши люди, – кивнула Антея, – и было невыносимо сознавать, что… поскольку мы остались без денег… мы бросили их… обрекли на… нищету…

– Вы очень мило здесь обустроились. – Маркиз осмотрелся.

Антея поспешно произнесла, словно боясь, что он обвинит Гарри в мошенничестве:

– Мы смогли отремонтировать этот дом на деньги, полученные за Квинз Ху. Конечно, мебель перевезли из особняка, и картины тоже… но к вам это не имело отношения…

– И все же мне кажется, вы ненавидели меня за то, что я купил ваш дом практически без вашего ведома.

– Почему вы… так думаете?

– Да потому что я сам в подобных обстоятельствах чувствовал бы то же самое, – ответил маркиз.

– Я… сначала я ненавидела вас, – призналась Антея, – хотя… знала, что это неразумно. Потом, когда я вас увидела… и узнала, что вы любите музыку… все изменилось.

– Никогда в жизни я не встречал девушку, которая играла бы так же прекрасно, как вы. Вы словно разговариваете музыкой.

Голос маркиза обрел глубину и мягкость, саркастические нотки исчезли.

Антея мельком взглянула на него и вновь опустила глаза, спросив:

– Как вы… это чувствуете?..

– Сам хотел бы знать, – обронил Иглзклиф. – По есть еще одна причина, приведшая меня сюда. Я хотел спросить вас, кто замыслил убийство.

Антея сначала удивилась, а затем вспомнила, что действительно не говорила ему, кто собирался прийти в его комнату.

Злоумышленник может не остановиться на этом и попробовать еще раз, и если не предупредить маркиза.. – .

Девушка вскрикнула от ужаса.

– Будьте очень, очень осторожны! – промолвила она. – Он сказал, что вас нужно убить до среды, потому что тогда ваша лошадь не побежит на скачках дерби и выиграет его лошадь.

– Теперь я представляю, кто это может быть, – задумчиво произнес маркиз. – Имени его вы не слышали?

– Нет, но даму, которая должна была прийти к вам со стилетом, зовут Милли.

Маркиз сжал губы, и Антея взволнованно продолжала:

– Он попытается еще раз… наверняка попытается Сегодня воскресенье… у него есть сегодняшний день, завтрашний и послезавтрашний… иначе, по его словам, он попадет в долговую яму.

Брови маркиза изумленно поползли вверх.

– Я и не подозревал, что дела Темплтона настолько плохи, – сказал он. – Б то же время, Антея, если б вы не вернулись, появившись так же загадочно, как исчезли, я был бы уже мертв.

Антея содрогнулась.

– Я не хотела возвращаться… но если б вас убили… Нет… и подумать об этом не могу…

– А мне, к несчастью, подумать об этом придется, – заметил Иглзклиф. – Но теперь мне многое стало ясно, и я очень благодарен вам за то, что остался жив. Очень благодарен, Антея. Я хотел бы выразить свою признательность чем-нибудь более существенным, нежели слова.

– Прошу вас… – взмолилась девушка, – я прошу вас только об одном… уходите… и забудьте меня.

– Я уже сказал вам, это невозможно, – ответил маркиз. – Думаю, так же, как для вас невозможно будет забыть меня.

Антея посмотрела на него, веки ее дрогнули и опустились.

Длинные черные ресницы еще сильнее подчеркивали бледность ее лица.

– Пожалуйста… не говорите так… и не упоминайте при Гарри, что я… задержалась вчера… и играла в гостиной…

– Гарри не одобрил бы?

– Нет, конечно. Он бы рассердился, и очень сильно. Он велел мне… возвращаться домой с нянюшкой, как только я… закончу играть в банкетном зале.

– Я удивляюсь, как он вообще разрешил вам выступить, – сухо молвил маркиз.

– Ему ничего другого не оставалось, – поспешила ответить Антея. – Он только вчера утром узнал, что мистер Мелдозио повредил руку, и у него уже не было времени ехать в город и искать нового пианиста.

– Поэтому он послал вас, – подытожил Иглзклиф.

– Это была моя идея, и я… убедила его проявить благоразумие… Он боялся… что, если не выполнит всех ваших распоряжений, то… потеряет должность.

– Понятно. Тем не менее вам решительно не следовало аккомпанировать «пластическим позам».

– К сожалению, я их не видела из-за фортепьяно, – призналась девушка, – но, судя по аплодисментам, выступление было очень красивым, наверное, как те «позы», которыми леди Гамильтон очаровала короля и королеву Неаполя.

Маркиз испытующе смотрел на нее, похоже, удивленный ее словами.

– Гарри не должен узнать, – умоляюще повторила Антея, – что я пришла так поздно. Он спал, когда я вернулась, и я ушла в спальню, не разбудив его.