Текст книги "Театр любви"

Глава 7

Их королевские высочества прибыли в пятницу вечером.

Они были крайне обходительны со всеми родственниками Шелдона Мура.

Ему же была интересна реакция Лавелы на происходящее.

В ее глазах горело возбуждение ребенка, попавшего на представление сказки.

Все гости пошли переодеваться к ужину.

Шеф-повар, такой же разгоряченный, как и все, превзошел себя в своем искусстве.

Каждое блюдо само по себе было поэмой.

Принц не впервые посещал Мур-парк с ночевкой.

Однако впервые гостил здесь с принцессой.

– Я с нетерпением ожидаю открытия вашего театра, – молвила принцесса Александра своим нежным голосом. – Уверена, вы приготовили для нас нечто восхитительное.

– Я лишь надеюсь, что вам это понравится, мадам, – ответил герцог. – Во всяком случае, это будет необычно.

Вместе с тем он вспомнил, что принцесса очень музыкальна.

Ее семья бедствовала до той поры, как ее отец вступил на датский трон, поэтому мать сама обучала ее.

Королева являлась членом семейства Гессе-Кассель, и все шестеро ее детей отличались разнообразными талантами.

Герцог не сомневался, принцесса Александра будет приятно удивлена, узнав, что все исполнители на открытии театра собрались из одной маленькой деревни.

Когда джентльмены присоединились к дамам после ужина, герцог вздохнул с облегчением, оттого что Фионы там больше не было.

Теперь он не боялся, что она обратится за помощью к принцу, преследуя цель женить его на себе.

Он мог также не беспокоиться, что Джослин совершит нечто оскорбительное для всей семьи.

Войдя в гостиную, он увидел, к своему удивлению, что Лавела сидит рядом с принцессой Александрой.

Они оживленно беседовали.

Он поразился тому, что такая молодая и неискушенная девушка, как Лавела, не чувствует напряженности или стеснительности в присутствии членов королевской семьи.

Она вела себя совершенно свободно и естественно.

Когда он проходил через гостиную, чтобы присоединиться к ним, Лавела и принцесса над чем-то смеялись.

– Хотелось бы знать, ваше королевское высочество, – подошел к ним герцог, – чем это Лавела так рассмешила вас.

– Мы говорили о музыкантах и странных приметах, которыми они пользуются перед выступлением, – ответила принцесса.

Герцог непонимающе поднял брови, и Лавела объяснила:

– Я рассказывала ее королевскому высочеству об одном друге моего папы, в прошлом знаменитом скрипаче. У него была странная привычка целовать платок, который он укладывал под подбородок на свой инструмент, надеясь, что это принесет ему удачу.

– А я рассказывала мисс Эшли, – в свою очередь молвила принцесса, – об одном из самых выдающихся наших пианистов в Дании, который ради удачи держит в кармане коробочку с пауком, когда играет в карты.

Герцог со смехом резюмировал:

– У знаменитых людей часто бывают подобные странности. Если их опубликовать, получилась бы весьма интересная книга.

Принцесса тоже рассмеялась, но Лавела возразила:

– Но они по прочтении могут расстроиться и, возможно, не будут уже играть так хорошо.

Герцог подумал, что это – доброе замечание, и улыбнулся ей.

Когда же она улыбнулась в ответ, он спохватился – ведь они должны казаться безразличными друг другу.

В этот вечер все улеглись рано.

Шелдон Мур был уверен, что многие гости лежат без сна, предвкушая сюрпризы завтрашнего дня.

Он сам мечтал завтра быть рядом с Лавелой и помогать ей репетировать с детьми, спавшими сейчас в восточном крыле.

Для принцессы у него была намечена на завтра экскурсия по дому.

Принц пожелает посетить конюшни и посмотреть лошадей.

Поскольку королевская чета была очень занята всю предыдущую неделю и в рождественские дни, он предполагал, что они не захотят слишком активно проводить завтрашний день, Он уже интересовался у принца насчет охоты.

Его высочество ответил, что у него болит рука после чересчур рьяной охоты в Сэдрингеме.

Принц, следовательно, предпочтет провести день спокойно.

Герцог был доволен этим, так как на охоту у него не оставалось времени, оно было необходимо для стольких дел в театре.

Но если б его королевское высочество пожелал охотиться, он был бы обязан присутствовать на ней как хозяин.

Следующим утром герцог предоставил своих родственников самим себе.

Он нашел Лавелу в театре.

Она дирижировала детским хором из оркестровой ямы.

Дети исполняли гимн на сцене.

Лавела включила в представление кое-что новое со времени их последней репетиции.

Между куплетами гимна дети брались за руки и танцевали, образуя круг.

Дети были еще малы, и это выглядело в высшей степени трогательно.

Такое зрелище удачно гармонировало с самой сценой, которую герцог украсил цветами.

От них распространялось благоухание на весь зал.

Большие горшки с лилиями почти полностью скрывали два рояля. ;

Герцог почему-то считал эти инструменты внешне не очень привлекательными.

Они были задвинуты в глубь сцены, так что зрители могли видеть лишь двух пианистов.

Герцог решил, что, когда они закончат исполнение увертюры, рояли отодвинут еще дальше назад невидимые зрителям помощники.

Он прошел по центральному проходу и остановился позади Лавелы.

Она ощущала его присутствие.

Наконец отзвучал последний куплет гимна, и дети, пройдя вперед, сделали изящный реверанс.

Герцог захлопал в ладоши.

– Браво! – крикнул он. – Конечно, вечером вас ожидают восторженные аплодисменты. В этом случае вы должны сделать второй реверанс, прежде чем занавес опустится.

Дети поняли это.

Когда они ушли со сцены, герцог обнял девушку за плечи.

– Я люблю тебя! – сказал он очень тихо.

Она подняла на него глаза.

Не было необходимости говорить, что она чувствует к нему.

– Ты волнуешься? – спросил он.

– Я боюсь лишь… разочаровать тебя, – ответила она.

Он был уверен – это невозможно.

Из-за слишком нежного возраста детей герцог решил устроить представление до ужина.

В шесть часов зрители начали занимать места.

Принц и принцесса вошли, когда публика уже расселась.

Все встали под звуки гимна «Боже, храни Королеву!».

Свет в зале погас, и герцог с Лавелой исполнили увертюру.

Их наградили щедрыми аплодисментами.

Затем викарий в образе Арлекина с юмором прочитал вступительную поэму.

Поднялся занавес, и на сцене появились дети, размещенные в форме букета цветов, что вызвало восторженную реакцию зрителей.

Программа была составлена на таком же профессиональном уровне, как если б она предназначалась для лондонской сцены.

Эпизод, сочиненный герцогом, оказался превосходным, и он сожалел, что постановка состоится лишь один раз.

Мария Кальцайо пела столь же блестяще, как на прославленных оперных сценах Европы.

Она, однако, не затмила Лавелу.

Девушка и в самом деле так походила на прекрасного ангела, что герцог не мог оторвать от нее глаз.

Слова ее песни волновали до слез:

Я знаю, что мы навсегда не уйдем.

Пусть тело увянет, лишенное сил,

Но станет душа лучезарным огнем,

Опорой надежной для тех, кто нам мил.

Песня внушала каждому, кто был в зале, что добрые дела и любовь, которую человек дарит здесь, на земле, будут жить вечно.

Когда занавес опустился, публика словно затаила дыхание: в течение долгого времени стояла тишина, которая так дорога артистам.

Эта проникновенная тишина является для них величайшей наградой.

А потом загремели аплодисменты и слышался возглас принца Уэльского: «Браво! Браво!»

После этого, на взгляд герцога, все шло как по маслу.

Наконец он появился в образе Санта-Клауса.

Дети сбежали со сцены и рассыпались по всему залу, раздавая гостям подарки, оказавшиеся для каждого приятной неожиданностью.

Герцог дал мистеру Уотсону carte blanhe в приобретении подарков, которые тот сочтет подходящими.

Никто не был разочарован подарком.

Затем мужской хор исполнил английский народный гимн «Возрадуйтесь, мужчины!».

Возрадуйтесь, мужчины, ничто не страшно вам:

Родился ваш Спаситель на горе всем врагам,

Влекущим вас к пороку под властью Сатаны,

Бессильного, пока вы Спасителю верны.

Дети, раздававшие подарки, возвратились на сцену.

Занавес опустился под аккомпанемент нового шквала аплодисментов.

Принц и принцесса высказали герцогу свое желание встретиться с исполнителями.

Красный занавес вновь поднялся.

Их королевские высочества покинули ложу и прошли на сцену.

Со свойственным им обаянием они тепло поздравили каждого.

Герцог снял костюм Санта-Клауса и проводил их со сцены.

Они почти дошли до ступеней, ведущих из театра в дом, когда принцесса Александра неожиданно остановилась.

В последнем ряду партера вместе с пятью мамами выступавших детей сидела миссис Эшли.

Принцесса с изумлением смотрела на нее.

Герцог решил, что должен представить ее принцессе, но ее королевское высочество вдруг воскликнула:

– Луиза! Ведь это же Луиза!

Миссис Эшли, всхлипнув, протянула к ней руки.

Пораженный, герцог наблюдал, как эти женщины целовали друг друга со слезами на глазах.

– Луиза, я нашла тебя! Я нашла тебя наконец! Я так страдала без тебя все эти годы!

– Как и я без тебя, Алекс, – промолвила миссис Эшли.

Принц и герцог не скрывали своего изумления.

Все зрители повернулись к ним.

Заметив всеобщее недоумение, принцесса Александра объяснила супругу:

– Дорогой, это – моя кузина Луиза Гессе-Кассель, которая пропала много лет назад, и мы не имели представления, куда она скрылась!

– Могу представить, как ты удивилась, обнаружив ее здесь! – молвил принц. – Ты должна рассказать нам всю историю.

В разговор вмешался герцог.

– Думаю, нам будет удобнее, если мы пройдем в дом, – предложил он. – К тому же, ваше высочество, нас ждет ужин.

– Луиза должна пойти с нами, – торопливо произнесла принцесса.

– Конечно, – ответил герцог. – Вы, ваше королевское высочество, уже знакомы с обаятельным мужем миссис Эшли и ее прекрасной дочерью Лавелой.

Принцесса взяла миссис Эшли за руку.

– Как ты могла так внезапно исчезнуть, Луиза? Я плакала ночами, когда ты оставила нас.

– О, дорогая Алекс, я не хотела причинить тебе боль, – призналась миссис Эшли, – но я была так влюблена!

Принцесса рассмеялась.

– Тогда, конечно, я должна простить тебя!

Они поднимались по лестнице, сопровождаемые принцем и герцогом, который едва мог поверить в только что услышанное.

Если миссис Эшли является, как выразилась принцесса, ее кузиной, то, следовательно, он может свободно жениться на Лавеле с одобрения семейства Муров.

Герцог не мог сказать Лавеле, что собирается сделать, пока королевская чета не покинет Мур-парк.

Весь предыдущий вечер шел снег, но теперь вышло солнце.

Парк, и сады, и огромный дом выглядели еще прекраснее, чем обычно.

Миссис Эшли провела ночь в Мур-парке, но не только потому, что принцесса не отпустила ее.

К концу ужина снегу навалило столько, что кучер герцога счел слишком опасной поездку в экипаже, а иначе было невозможно добраться до Малого Бедлингтона.

По этой же причине осталась и Мария Кальцайо.

Герцог подумал, что после стольких fete и поздравлений от каждого гостя она в будущем не захочет оставаться инкогнито.

Больше всего Шелдон Мур был заинтригован тайной семьи Эшли и с самого начала хотел докопаться до истины.

И вот теперь он узнал, что Эндрю Эшли был младшим сыном лорда Эшбрука.

После окончания Оксфорда он решил стать священником.

Он не сразу принял доставшуюся ему от отца часть поместья – у него было стремление получше узнать мир.

И он покинул Англию почти на три года.

Путешествовал по всей Европе, посетил Восток и по пути домой заехал в Санкт-Петербург.

Оттуда отправился в Данию.

– В тот миг, когда я увидел Луизу, – рассказывал викарий, – я понял, она – та женщина, которую я искал всю жизнь.

– А я почувствовала то же самое к Эндрю, – нежно произнесла миссис Эшли.

– Вы поступили жестоко, похитив ее у нас! – укорила его принцесса Александра.

– Я просто не мог оставить ее, мадам, – ответил викарий.

– Ты не должна осуждать Эндрю, – вступилась за него миссис Эшли. – Он пытался спасти меня от самого себя, но мы оба знали, что вся наша жизнь превратится в сплошное страдание, если мы расстанемся.

– Вы были счастливы? – спросила принцесса Александра.

– Так безгранично, так фантастически счастливы, что я ни одной минуты не чувствовала раскаяния из-за побега с ним, если не считать того, дорогая Алекс, что я скучала по тебе.

Герцог не верил своим ушам – неужели возможно подобное счастье?

Но ведь и его чувства к Лавеле такие же, как чувства ее отца и матери друг к другу.

Ради любви они даже решились на побег; наверняка нечто подобное придется совершить и ему.

После смерти Джослина свадьба в их семействе станет возможной по крайней мере не раньше чем через шесть месяцев.

А королева Виктория сочтет и этот срок недостаточным.

Он вышел из Голубой гостиной, где продолжался конфиденциальный разговор королевской четы и супругов Эшли, и отправился на поиски мистера Уотсона.

Дав ему ряд поручений, он прошел в салон, где собралась вся его семья.

Родственникам не терпелось узнать, что произошло. – Когда он рассказал им, кем на самом деле является викарий, которым они восхищались, они нисколько не были удивлены этим.

– Он такой видный и обаятельный! – заявила одна из тетушек герцога. – Я чувствовала, он не может быть обычным викарием в Малом Бедлингтоне.

Герцог склонялся к той мысли, что они придерживались бы такой же точки зрения, если б он женился на Лавеле без ее королевской родни.

– Это был лучший праздник в Мур-парке! – заявил принц Уэльский, прощаясь с ним.

– Для нас было огромной честью ваше присутствие, сэр! – ответил герцог.

Принцесса Александра поцеловала на прощание миссис Эшли.

– Ты должна обещать мне, Луиза, – сказала она, – что посетишь нас в Мальборо-Хаус.

А когда мы в следующий раз поедем в Сэдрингем, вы все трое будете нашими гостями.

– Конечно, мы приедем, милая Алекс, – промолвила миссис Эшли, – ведь ты знаешь, я очень хочу увидеть твоих детей.

– Мы дадим специальный бал для Лавелы уже в этом сезоне, – пообещала принцесса.

После отбытия королевской четы герцог взял за руку Лавелу и обратился к викарию и миссис Эшли:

– Я просил бы вас зайти в мой кабинет, чтобы сообщить нечто важное.

Супруги удивленно взглянули на него.

Однако последовали за герцогом, все еще державшим Лавелу за руку, по коридору.

Дворецкий открыл перед ними дверь.

– Постой возле двери, Нортон, – сказал герцог, – позаботься, чтобы нам не помешали.

– Слушаюсь, ваша светлость, – ответил тот.

Дверь закрылась, и Шелдон Мур прошел к камину, встав спиной к огню.

Лавела была рядом с ним, ее отец и мать сели напротив.

Он освободил ее руку, и она опустилась на стул, глядя на него снизу, и в глазах ее было заметно беспокойство.

«– Лавела и я, – объявил герцог, – хотим немедленно пожениться!

– Пожениться? – воскликнула миссис Эшли, глядя на дочь. – О дорогая, почему же ты не сказала мне?

Лавела вскочила и встала на колени рядом с ее креслом.

Миссис Эшли поцеловала ее.

– Я могу лишь пожелать тебе этого, – сказала она, – если женитьба сделает тебя счастливой.

– Это для меня… самое замечательное, что только может… случиться, – тихо произнесла Лавела.

Викарий поднялся и протянул руку герцогу.

– Нет в мире никого, кроме вас, кому я доверил бы мою дочь!

– Благодарю вас, – ответил герцог. – Однако есть одно затруднение, и мне нужна ваша помощь.

Он рассказал им вкратце, что случилось прошлой ночью.

Он был искренен и в отношении той роли, которую играла в его жизни Фиона.

В то же время он ясно дал понять, что, несмотря на ее желание выйти за него замуж, у него не было намерения жениться на ком-либо, пока он не встретил Лавелу.

– Такие же чувства я испытывал к Луизе, – признался викарий.

– Тогда вы поймете, что я лишь ожидал, когда закончится этот вечер, чтобы сказать ей, что она для меня значит.

Викарий кивнул.

– Однако этим утром, – продолжал герцог, – я узнал нечто, способное воспрепятствовать нашей женитьбе в течение длительного времени.

Лавела, все еще стоявшая на коленях у кресла матери, испуганно вскрикнула:

– Но… почему? Что… случилось?

– Прошлой ночью, после того как Джослин уехал, – сказал герцог, – с ним и с его негодным священником произошел несчастный случай.

– Несчастный случай? – опешил викарий.

Герцог повторил то, что рассказал ему мистер Уотсон.

Священник сломал ногу, а вот надежды на спасение жизни Джослина нет никакой, он не проживет и нескольких дней.

Все молчали, потрясенные этим сообщением, а герцог спокойно пояснил:

– Вы понимаете, если он умрет, я буду в трауре по моему кузену.

Он посмотрел на каждого из присутствующих.

– Для меня станет невозможной женитьба в ближайшем будущем, так как она вызовет злословие в обществе и, конечно, неодобрение семьи Муров.

– Да, конечно, я понимаю, – произнесла миссис Эшли. – Значит, вам с Лавелой нужно подождать.

– Напротив, – возразил герцог, – подобно вам и вашему мужу мы скроемся!

Он улыбнулся.

– Мы следуем вашему примеру, поэтому вы не посмеете обвинить нас, если мы поступим так же!

– Как… мы… поступим? – спросила Лавела.

– Твой отец обвенчает нас завтра утром, – ответил герцог, – и мы немедленно уедем.

Лавела встала в полный рост, она вся светилась.

– Мы… можем… сделать это? Мы действительно можем… так сделать? – задыхаясь от радости, промолвила она.

Герцог обнял ее.

– Именно так мы и сделаем, – подтвердил он, . – и отправимся в продолжительное свадебное путешествие. И у нас будет продолжительный медовый месяц. В мире столько прекрасных мест, которые я хочу показать тебе, и столько всего, что мы можем сделать вместе.

Они смотрели друг на друга с любовью.

Они были столь неоспоримо счастливы, что на глаза миссис Эшли навернулись слезы.

Она протянула руку своему мужу.

– Вы совершенно правы, – тихо произнес викарий.

– Я не случайно хочу так поступить, – заметил герцог. – В противном случае длительная помолвка позволила бы моим родственникам отпугнуть Лавелу, убедив ее, что я буду плохим мужем!

Он говорил шутливо, но Лавела ответила ему серьезно:

– Неужели ты думаешь, что я… стала бы слушать… их?

– А теперь тебе придется самой разбираться, хороший я или плохой, – улыбнулся герцог.

Лавела вскрикнула от восторга и прикоснулась щекой к его руке.

– Я все приготовлю для вас, – сказал викарий, – и так как вы не хотите, чтобы кто-либо знал о вашем бракосочетании, я предлагаю назначить церемонию на восемь часов утра в вашей часовне.

– Я и сам так думал, – ответил герцог. – Некоторые мои родственники уедут сегодня, остальные намерены отправиться завтра утром.

– Это должно… оставаться в тайне… пока мы… не покинем дом, – молвила девушка.

– Да, – согласился герцог, – и главное – твои папа и мама понимают это. Хорошо, что у моих родственников теперь хватает другой пищи для разговоров!

Он улыбнулся миссис Эшли.

– Я чувствовал, существует какая-то загадка вокруг вас и вашего мужа, и удивлялся тому, что вы ограничили свою жизнь Малым Бедлингтоном. Меня мучило любопытство – но я не предполагал найти разгадку столь драматическим образом!

– Я думала, Алекс не узнает меня после стольких лет, – взгрустнула миссис Эшли.

– Кто увидит тебя хоть однажды, никогда не сможет забыть тебя, моя дорогая! – изрек викарий.

Миссис Эшли вложила свою руку в его ладонь.

– Я думаю, милый, твое мнение пристрастно, – улыбнулась она. – И все же я очень счастлива, что нашла Алекс. Она говорит, ее отец и мать обязательно простят меня. Тогда мы сможем поехать в Данию и посетить мою семью в Германии.

– А что же тогда будет с бедным Малым Бедлингтоном, – спросил герцог, – если вы будете путешествовать за границей и станете частью лондонского общества?

Викарий ответил смеясь:

– Все очень просто. Вы с Лавелой будете поддерживать высокие музыкальные стандарты, которые мы установили в деревне, и, может быть, вам удастся распространить их на все ваше поместье.

– Это интересная задача, – согласилась Лавела; прежде чем герцог успел выразить свое мнение.

– Я определенно поразмыслю над этим, – пообещал Шелдон Мур, – но, откровенно говоря, в настоящий момент я не могу думать ни о чем, кроме Лавелы.

Герцог и герцогиня Мурминстерские выехали из Мур-парка в восемь тридцать утра.

Их никто не провожал, за исключением слуг, викария и миссис Эшли.

– Благослови тебя Бог, моя дорогая, – произнес викарий, целуя на прощание дочь.

– Бог уже сделал это, дав мне такого замечательного мужа, – ответила Лавела.

Она великолепно смотрелась рядом с герцогом в его дорожном экипаже.

В него была впряжена четверка породистых лошадей.

Их сопровождали два верховых всадника.

Бледное солнце только что всплыло на небо.

В его свете Лавела была похожа на ангела, сошедшего с Небес, чтобы всегда быть с любимым.

Во время венчания герцог думал о том, что начинает новую главу своей жизни.

Она будет разительно отличаться от его прежнего бытия.

По его указанию часовня приобрела совершенно иной вид: она была не такой, как в ту злосчастную ночь, когда Джослин пытался заставить его жениться на Фионе.

Теперь она казалась беседкой любви.

На алтаре стояли лилии, и стены были украшены свежими цветами.

На церемонии присутствовала только миссис Эшли.

А герцог чувствовал, как над ними летают ангелы и поют для Лавелы; ему даже казалось, будто он различает их мелодию.

Когда они опустились на колени под благословение, он слышал, как стучат в его сердце слова благодарности, которые мысленно произносила и Лавела.

» Нам посчастливилось найти друг друга, – размышлял он, – и наша жизнь будет освещена солнечными лучами «.

К счастью, снег прекратился перед рассветом, исчез и гололед.

Дороги больше не были опасными.

Глядя окрест на белое безмолвие, герцог думал, что этот мир так же чист и свеж, как Лавела.

– Я люблю тебя, моя милая! – выдохнул он.

– И я тебя люблю!

Она говорила все тем же восторженным тихим голосом, которым отвечала на вопросы во время венчания.

Очень бережно герцог снял с нее маленькую шляпку и положил на сиденье.

Он привлек к себе юную жену со словами:

– Мы убежали – мы спаслись! Теперь никто не помешает нам быть вместе, и мне не надо больше скрывать, какими глазами я смотрю на тебя.

Лавела рассмеялась.

– Я так боялась, что люди заметят, как я гляжу на тебя и как хочу быть близкой тебе, как близки мы сейчас.

– Мы еще недостаточно близки, – уточнил герцог.

Он увидел, как покраснела его жена, и прибавил:

– Сегодня мы остановимся в моем доме по дороге в Дувр. Я пользовался им только в тех случаях, когда уезжал за границу.

– Ты не заметил, – спросила Лавела, – что я даже не спросила, куда мы едем? Было некогда.

– Я все продумал, – сказал герцог. – Но мне хочется преподнести тебе сюрприз. Ты должна закрыть глаза, пока я не велю тебе открыть их.

Она развеселилась.

– Я буду рада сделать это, если только, когда я… открою глаза… ты не исчезнешь.

– Можешь быть совершенно уверена, я буду на месте, – ответил герцог.

Дом, которого они достигли уже далеко за полдень, был небольшой, но весьма комфортабельный.

Герцог купил его у своего друга, так как не любил останавливаться в гостиницах.

Доехать же до Дувра на лошадях за один день было невозможно.

Ему было приятно знать, что он может пересечь Пролив в любое время, когда захочет развлечься.

Однако же он обычно пересекал его, отправляясь с очередной особой миссией в Европу по поручению либо королевы, либо премьер-министра.

В подобных случаях этот дом представлял большое удобство.

Шелдона Мура сейчас радовало то, что он никогда не приглашал сюда женщин.

Лавела была очарована домом.

– Он похож на кукольный домик! – воскликнула она.

– А мне хочется, чтоб ты считала его сказочным дворцом, а меня – заколдованным принцем! – с притворной грустью молвил герцог.

– Ты сам знаешь, что это так и есть, – выпалила она, – и всегда так будет – хоть в Мур-парке, хоть в пещере! Ты будешь для меня все тем же – самим собой, и это… самое… главное!

Именно о таком чувстве герцог всегда мечтал, но сомневался, что когда-нибудь ему повезет.

Мечтал о женщине, которая любила бы его самого, а не его титул или состояние.

Вечером герцог вошел в комнату Лавелы.

Он думал, что она уже в постели.

Но она стояла у окна.

Занавески были раздвинуты, и она смотрела на пейзаж за окном.

Снег застлал землю сплошным покровом.

На небе появились первые звезды.

Полная луна выплыла из-за деревьев.

Ее свет придавал окружающим предметам некую таинственность.

Трудно было поверить, что это земля, а не какой-то небесный рай, в котором единственными живыми существами были они.

Герцог пересек комнату и приблизился к Лавеле.

– Когда ты смотришь куда-то, отвернувшись от меня, как сейчас, – обнял он ее, – я начинаю бояться, что ты исчезнешь и я никогда не смогу найти тебя вновь.

– Ты никогда не потеряешь меня, – промолвила Лавела. – Когда нас венчали, я поняла: мы теперь уже не два человека, а один, я… часть тебя, как ты – часть… меня.

Герцог поцеловал ее в лоб и, подняв на руки, понес к большой кровати под шелковым пологом.

Он положил ее на подушки.

Она смотрела туда, где в окно заглядывали звезды.

Герцог прилег рядом и обнял ее.

– Это… правда… действительно правда, – спросила она, – что мы… здесь… вместе… и луна и… звезды дарят… нам… свое благословение?

– Это действительно правда, – подтвердил герцог, – и я буду любить тебя, моя радость, до тех пор, пока звезды не исчезнут с неба навсегда и не пересохнут моря!

Он целовал ее очень нежно, чтобы не испугать.

А почувствовав, как ее губы отвечают на поцелуи, а тело трепещет в его руках, стал целовать ее страстно и жадно.

И запульсировала кровь в его висках.

И запылал в нем огонь желания.

Однако эта любовь отличалась от прежних его отношений с женщинами.

Лавела была столь молода и невинна, что ему следовало быть с ней нежнее, бережнее, дабы не причинить ей боль и не напугать ее.

Но истина заключалась в том, что эта любовь дарована Богом, а потому все, что он сделает, будет иметь божественный отзвук.

– Я люблю тебя! О, как я люблю тебя! – воскликнул он.

– Когда… ты… целуешь меня, – шептала Лавела, – как будто… звезды… сияют в моем… сердце.

– Я хочу, чтобы они сияли.

Целуя ее вновь то ласково и мягко, то жарко и неистово, герцог почувствовал, как она отвечает ему.

Словно сияющие в ней звезды превратились в маленькие язычки пламени.

Он многому научит ее.

Они станут еще счастливее.

А сейчас происходящее с ними было подобно увертюре в театре.

Она предвещала совершенное чудо, нисходившее с Небес.

– Я люблю тебя… о… Шелдон… я люблю тебя! – повторяла Лавела. – Когда ты… целуешь меня… я чувствую, как… взлетаю в… небо!

И герцог тоже как будто взмыл в небо.

Он целовал ее глаза, губы, шею, ее шелковую кожу, маленькую ложбинку меж грудей.

И они оба прикоснулись к звездам.

И свет пылающих звезд проник в их тела и души.

И теперь им стала принадлежать Вечность.