Текст книги "Грех и любовь"

Глава 26

Остановившись у выкрашенной белой краской двери, Джейн задумчиво взглянула на каменный коттедж, служивший ей домом целых двадцать шесть лет.

Марианна уютно устроилась в шали, которую Джейн повязала вокруг шеи и талии. Так обычно носят детей местные женщины, отправляясь на работу. Но вряд ли у местных женщин есть такие шали, как та, в которой лежала сейчас Марианна: изящная вещица голубого цвета, купленная в одном из самых дорогих лондонских магазинов.

Опустив голову, Джейн взглянула на Марианну и улыбнулась:

– Ты помнишь эту дверь, мой ангелочек?

Дочурка огляделась по сторонам ясными глазенками и, выпростав пухлую ручку, принялась играть бахромой шали.

Джейн рассмеялась:

– Глупышка. Это особенная дверь. Возле нее я нашла тебя.

Добравшись наконец до дома, Джейн была рада, что прошла все три мили пешком. Легкий ветерок взбодрил ее, рассеял грусть. Последние две недели Джейн провела в загородном доме Итана… теперь это был и ее дом. Сначала она хотела поселиться в своем домишке, где еще совсем недавно жила с теткой, но как только вошла в огромный холл с широкой парадной лестницей, ведущей на второй этаж, где располагались просторные комнаты, почувствовала острую необходимость остаться здесь и зажить новой жизнью – жизнью графини Чейзбурн.

Что она и сделала. Первым делом Джейн исследовала каждый уголок своего нового дома, от мансарды до конюшни, от танцевальной залы до кухни. И благодаря этому узнала много нового об Итане, такого, о чем раньше и не подозревала: о книгах, которые он любил читать, о комнатах, где любил проводить время. Много времени Джейн провела в картинной галерее, рассматривая портрет отца Итана, мучаясь вопросом, как этот человек мог швырнуть в камин стихотворение своего сына, и думая о том, как эта жестокость сказалась на характере Итана.

Но теперь, стоя перед родным коттеджем, Джейн испытывала радость – она вернулась домой! Она была просто счастлива, что тетушка Вилли погнала ее сюда, попросив принести свой любимый наперсток, который забыла на туалетном столике. Зачем он ей понадобился, Джейн понятия не имела, однако отказать не смогла и отправилась в путь.

Интересно, почему она раньше не удосужилась навестить родной дом? Неужели боялась, что появится желание вернуться к прежней жизни?

Открыв замок, Джейн ступила в полумрак прихожей. Она показалась ей такой маленькой и такой знакомой. В воздухе пахло пылью, и не мудрено: ведь дом многие недели никто не проветривал. Прямо напротив входной двери располагалась узкая лестница. По одну сторону от нее – крошечный кабинет отца с полками от пола до потолка, до отказа забитыми книгами и бумагами, а по другую – гостиная, куда Джейн и отправилась. Это была маленькая комната с небольшим камином, по обеим сторонам которого стояли ветхие кресла с подголовниками, где так любили сидеть по вечерам отец с тетей. Сама Джейн предпочитала устроиться на подоконнике, подложив под себя подушечку. Прошлое нахлынуло на нее теплой волной, как солнечный свет, игравший на часах, которые остановились в отсутствие хозяев. Джейн завела их и некоторое время постояла, прислушиваясь к их дружелюбному тиканью.

Она прошлась по комнате, разговаривая с Марианной:

– Смотри, вот окно, на котором я любила сидеть, поджав ноги, и читать.

Марианна радостно гукала.

– Ну что, нравится? – улыбнулась Джейн. – А теперь пойдем наверх, искать тетин наперсток.

Как всегда, ступеньки скрипели под ногами, а чтобы не стукнуться о карниз, пришлось пригнуть голову. В комнате тети Джейн с трудом отыскала наперсток. Он завалился за пустые бутылки из-под лекарств, которых набралась целая коллекция. Сунув его в карман, Джейн решила зайти в свою спальню.

На стене она увидела пустые крючки. Когда-то она развешивала на них свои три платья. Стул с жесткой спинкой стоял у крошечного стола. На столе – перья, чернильница и старенькая тетрадь. У стены – узкая кровать, на которой она спала в одиночестве.

Как давно это было! Казалось, годы прошли с тех пор, как она познала радость мужских объятий. И хотя Джейн испытывала сентиментальную привязанность к своей спаленке, у нее не было ни малейшего желания здесь оставаться. Все ее надежды и мечты сосредоточились на новой жизни – жизни, которую она построила с Итаном.

Все сомнения и печали прошедших недель растаяли как дым. На сердце было легко и спокойно. Теперь Джейн знала, чего хотела. Она взглянула в окно, на знакомую дорогу, вьющуюся по долинам и холмам. Теперь эта каменистая дорога имела особое значение для нее – она вела домой.

Джейн взглянула на малышку:

– Я должна написать письмо твоему папе. Попрошу его приехать к нам в деревню. Что ты на это скажешь?

Марианна улыбнулась беззубой улыбкой.

– Рада, что ты со мной согласна, – сказала Джейн. – Пойдем, моя хорошая. Здесь нам больше делать нечего.

Выйдя из дома, Джейн обернулась, бросила последний взгляд на его каменные стены и соломенную крышу, на сад, заросший сорняком, на дерево, с которого Итан когда-то свалился на куст ежевики, и, улыбнувшись, пошла по дорожке.

Наслаждаясь теплыми солнечными лучами, придерживая одной рукой пухленькое тельце Марианны, Джейн быстро шла вперед, на ходу сочиняя письмо Итану. Она напишет ему о своем решении и впредь жить вместе, перечислит все причины, по которым это необходимо сделать. И пускай не делится с ней своими секретами, если ему так не хочется. Она все равно будет его любить. У нее теперь тоже есть свой секрет. которым она в отличие от него жаждет с ним поделиться. Вот только секрет этот слишком ценный, чтобы рассказывать о нем в письме. Она поделится им с Итаном при встрече.

А если он не приедет?

Отмахнувшись от этой неприятной мысли, Джейн глубоко вздохнула. Что ж, тогда она сама поедет в Лондон и привезет его.

Когда она добралась до железных ворот, за которыми начиналась подъездная аллея к дому, Марианна уже сладко спала, а сама Джейн продумала каждое слово будущего письма.

Она едва могла дождаться, чтобы изложить свои мысли на бумаге. Какая же она глупая, если думала, что сможет жить без Итана! Да она не выдержит и нескольких дней, оставшихся до встречи!

Подходя к дому, Джейн вспомнила то далекое знаменательное утро, когда она отправилась в поход, горя желанием заставить Итана Синклера ответить за содеянное. При воспоминании об этом на губах Джейн заиграла улыбка. Могла ли она представить себе, что настанет день, когда она будет жить в этом великолепном особняке, со стенами, увитыми плюшом, с длинным рядом окон и широкими ступенями, ведущими к галерее?

У двери дома Джейн остановилась в недоумении: на пороге лежала белая орхидея.

Нахмурившись, она подняла экзотический цветок и повертела его в руке. Интересно, растут ли орхидеи в оранжерее? Очевидно, да. Должно быть, садовник собирал букет и случайно обронил одну из Них. А может быть, миссис Уиггинс, экономка.

Джейн открыла дверь. В холле было прохладно и тихо.

Хрустальная люстра переливалась в лучах солнца всеми цветами радуги. Ни одного слуги поблизости не оказалось в отличие от того далекого апрельского утра. Однако тогда Она была настолько обескуражена необычной находкой и преисполнена такой решимости добиться справедливости, что вихрем пролетела мимо лакеев и помчалась прямо наверх, в спальню Итана…

У парадной лестницы Джейн остановилась. На ее ступеньках тоже лежали орхидеи, на сей раз самых разных расцветок: и розовые, и бледно-лиловые, и белые.

Из гостиной вышла тетя Вилли и бросилась к племяннице.

– Это ты, Джейн! Как это ты так быстро отыскала мой наперсток? Спасибо тебе большое.

– Это было нетрудно. – Торопясь написать письмо, Джейн поспешно вручила тетке маленькую вещицу. – А почему по всей лестнице разбросаны цветы?

– Господи Боже мой! И в самом деле. Понятия не имею, – воскликнула Вильгельмина, едва взглянув в сторону лестницы. – Ты, должно быть, устала после долгой дороги. Давай я сама отнесу Марианну в детскую.

Джейн удивленно заморгала. Хотя тетка с нежностью относилась к малышке, время от времени ворковала с ней, но ни разу не предлагала взять ее на руки.

– Ну, если хочешь…

Отвязав шаль, Джейн осторожно вручила ребенка тете.

Вильгельмина неуклюже прижала малышку к своей девичьей груди, и на секунду в ее блеклых глазах мелькнула тоска.

– Почему бы тебе не сходить наверх, моя дорогая? – обратилась она к Джейн. – Может быть, ты смогла бы разгадать тайну этих цветов.

И тетка стала подниматься по лестнице на второй этаж, где находилась детская, стараясь не наступать на цветы. А Джейн так и осталась стоять, пока Вильгельмина с малышкой не добрались до верхнего марша лестницы и не скрылись за углом. Вне всякого сомнения, тетя почему-то хочет, чтобы она поднялась наверх.

Неужели приехал Итан?

Сердце Джейн забилось от радости. Отчаянная, безумная надежда охватила ее. Закрыв глаза, Джейн прижала орхидею к груди и принялась исступленно молиться: «Прошу тебя. Господи, сделай так, чтобы он был здесь!»

Подхватив юбки, она устремилась вверх по лестнице. Цветы были рассыпаны и по всему коридору, вплоть до апартаментов Итана. Подбежав к двери, Джейн остановилась, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Легкий экзотический аромат коснулся ее ноздрей. Внезапно припомнился тот день, когда она ворвалась к Итану в спальню и застала его голым в кровати.

Как бы ей хотелось вновь его там застать. Одного.

Джейн открыла дверь, влетела в комнату… да так и замерла. В просторной спальне стоял полумрак. Задернутые шторы не пропускали солнечных лучей. Повсюду: на столах, на конторке, на камине – горели свечи. Тот экзотический аромат, что она уловила в коридоре, в комнате ощущался гораздо сильнее. Он пьянил, будил самые безудержные желания. На полу и на кровати тоже лежали орхидеи.

Но кровать была пуста…

При свете свечей виднелась гора подушек, украшенных кисточками, край расшитого покрывала был откинут, словно приглашая лечь в постель. Но где же Итан?

Дрожа от нетерпения, Джейн закрыла дверь и судорожно огляделась, ища глазами мужа. Она наконец увидела его, и цветок выскользнул у нее из рук.

В дальнем конце комнаты стоял белый шелковый шатер.

Внутри горели свечи, освещая вазы с орхидеями. В шатре на импровизированном ложе возлежал Итан – этакий томный восточный принц, с нетерпением поджидавший свою наложницу, чтобы заняться с ней любовью. На нем был шелковый халат рубинового цвета, распахнутый до пояса, открывавший восхищенному взору Джейн обнаженное тело.

– Подойди ко мне, рабыня! – Итан властно махнул рукой.

Он решил претворить ее безумную фантазию в жизнь…

Он создал эту романтическую сцену для нее… Джейн хотелось плакать от счастья.

Горя желанием поскорее очутиться в его объятиях, она поспешила к нему.

– Итан! Когда ты приехал? Я как раз собиралась тебе написать…

– Молчи! – приказал он строгим голосом. – Садись. – И он указал на лежавшую у его ног подушечку, украшенную бахромой.

– Но я хочу рассказать тебе, что решила…

– Как смеешь ты ослушаться пашу! Или забыла, несчастная, как жестоко я караю непокорных рабынь?

– О… – Ошеломленная Джейн села на подушку и, решив сыграть роль покорной рабыни, опустила глаза, сложив ладони вместе. – Что прикажешь, о великий господин мой?

Вскинув брови, Итан провозгласил:

– Жалую тебе три подарка.

– Но мне не нужны подарки, – смиренно возразила Джейн. – Я твоя рабыня, о мой повелитель, и ты волен делать со мной все, что захочешь, – подсказала она ему.

Однако у Итана, похоже, был свой сценарий.

– Замолчи! – приказал он. – Слушай своего повелителя.

Джейн послушно замолчала, радуясь тому, что наконец-то Итан рядом с ней.

– Молодец, хвалю за послушание, – кивнул головой Итан. – Мой первый дар – вот он.

Итан протянул Джейн сжатую в кулак руку, разжал пальцы, и на его широкой ладони блеснуло золотое украшение: тоненькая цепочка и…

– Мамин медальон! – воскликнула Джейн. Чувствуя, как на глаза ее наворачиваются слезы, она схватила дорогую сердцу вещицу и провела дрожащим пальцем по ее овальной поверхности. Золото до сих пор хранило тепло Итана. Порывисто прижав медальон к груди, она спросила:

– Как тебе удалось его отыскать?

– Никогда не задавай своему господину подобных вопросов! – приказал Итан. – А теперь сиди тихо. Сейчас я вручу тебе второй подарок.

Из-под халата Итан вытащил сложенную газету и протянул Джейн. Заинтригованная, она развернула ее и принялась просматривать, пока наконец взгляд ее не наткнулся на небольшое стихотворение, заключенное в изящную рамочку.

Неужели это стихотворение Итана? Неужели он разрешил его напечатать?

Джейн вопросительно взглянула на мужа. Тот сделал знак, чтобы она прочла его, и Джейн послушно пробежала его глазами.

Она пленила мое сердце

Стихотворение Итана Синклера, лорда Чейзбурна

Она держит в плену мое сердце и ясным днем,

И пасмурным днем, и темной, безлунной ночью.

Ее улыбка завораживает, ее поцелуи опьяняют,

При виде ее в душе моей начинает играть

Сладостная музыка…

Вне себя от изумления, Джейн прочитала каждое слово и медленно подняла голову. Она не верила своим глазам.

– Ты написал это… для меня?!

– Да. – Из самодовольного паши Итан в мгновение ока превратился в робкого юношу, ожидавшего приговора своей возлюбленной. – Я попросил опубликовать это стихотворение в газете, чтобы ты знала… как много ты для меня значишь.

– Итан… – дрогнувшим голосом прошептала Джейн.

– Ш-ш-ш… – Наклонившись, Итан легонько приложил к губам Джейн палец. – А теперь разреши вручить тебе третий подарок.

Джейн ждала, боясь надеяться, боясь даже пошевелиться.

Откашлявшись, Итан проговорил:

– Джейн, эти несколько недель без тебя показались мне сущим адом. Я больше так не могу. Я хочу, чтобы ты всегда была со мной рядом. – Он помолчал и, напряженно глядя на Джейн, закончил:

– Я люблю тебя.

Чувствуя себя на седьмом небе от счастья, Джейн вскочила с подушки и порывисто бросилась Итану на шею, даже не замечая, что уронила при этом медальон. Услышав, как неистово бьется его сердце, она воскликнула:

– О Итан! Я тоже тебя люблю. Очень-очень!

Губы их встретились. Это был поцелуй, напоенный обещанием и страстью. Все еще не веря, что Итан и в самом деле принадлежит ей, только ей, и никто его у нее не отнимет, Джейн гладила его по волосам, по шее, плечам и груди, наслаждаясь его сильным, теплым телом. Добравшись до пояса, она принялась нетерпеливо развязывать его, но Итан, весело засмеявшись, схватил ее за руки.

– Знай свое место, рабыня! Ты должна подчиняться своему господину, а не совращать его.

– Это моя фантазия, – возразила Джейн, – значит, я могу вести себя так, как хочу.

– Ну что ж, в таком случае предлагаю лечь в постель, где нам будет удобнее.

Поставив Джейн на ноги, Итан поднялся сам и, повернув ее спиной, стал расстегивать ей платье, все время целуя в шею.

Наконец платье соскользнуло на пол, и Джейн осталась в одной рубашке. Повернувшись к Итану, она раздвинула полы его халата и принялась страстно ласкать его мускулистое тело.

Глухо застонав, Итан сдавленно прошептал:

– Я тебя обожаю. Только тебя одну…

– Я тебя тоже.

Они направились к кровати, держа друг друга в Объятиях, целуясь на ходу и скидывая с себя одежду, которая так и оставалась лежать среди цветов. Уложив Джейн поверх покрывала, Итан несколько секунд не отводил от нее восхищенного взгляда, и Джейн невольно залюбовалась его великолепной фигурой, отливавшей в свете свечей бронзой. Джейн смотрела на сильные мышцы его груди, бедер и рук, на черные волосы, курчавившиеся на груди, на гордо восставший жезл мужественности. И ее вдруг охватило такое острое желание, что сдерживать его больше не было сил.

Раздвинув ноги, Джейн потянула Итана на себя и, когда он оказался сверху, с наслаждением ощутила прикосновение его мускулистого тела. Он прильнул поцелуем к ее груди, одновременно лаская ее бедра, потом рука его скользнула ниже, отыскала интимное местечко и стала нежно поглаживать.

Джейн, застонав, подалась ему навстречу, и Итан с силой вошел в нее. Обхватив ее лицо обеими руками, он хрипло проговорил:

– Я люблю тебя, Джейн, и всегда буду любить.

Джейн вздохнула. Говорить она не могла. Итан ритмично задвигался, и Джейн тотчас содрогнулась в экстазе: столь велико было ее желание. Как во сне она чувствовала, что Итан вонзается в нее все сильнее, все исступленнее… Наконец и он, хрипловато вскрикнув, достиг блаженства. Прошло еще несколько минут, прежде чем Джейн вернулась к действительности. Счастье переполняло ее.

Итан смущенно хмыкнул:

– Ну надо же… А мне так хотелось побыть с тобой подольше.

– Ничего, у нас с тобой вся жизнь впереди.

– Джейн, послушай. – Итан приподнялся, заглянул ей в лицо и нежно коснулся волос кончиками пальцев. – Мне так хочется поговорить с тобой по душам, поделиться своими секретами.

– О, Итан! – воскликнула Джейн и, припомнив то, о чем хотела рассказать мужу, радостно улыбнулась. – У меня тоже есть маленький секрет.

– У тебя?

– Да. – И, взяв руку Итана, Джейн прижала ее к своему животу. – Он здесь.

Итан нахмурился, видимо, не сразу поняв, что она имеет в виду, и с беспокойством взглянул на нее, но уже в следующую секунду взгляд его темных, бархатистых, как ночь, глаз стал необыкновенно нежным.

– Ребенок?

Джейн кивнула и улыбнулась: уж слишком обескураженный был у него вид.

– К весне у Марианны появится братик или сестренка.

– Бог мой! – Перекатившись на спину, Итан обнял жену, осторожно притянул к себе и коснулся дрожащими пальцами ее щеки. – Как ты себя чувствуешь? Может быть, устала? А я-то, хорош гусь, сразу затащил тебя в постель!

Джейн радостно засмеялась:

– Не волнуйся, чувствую я себя превосходно, только по утрам немного тошнит.

Итан улыбнулся, на глазах его блеснули слезы, однако на этот раз он даже не попытался скрыть своих чувств.

– Моя дорогая мисс Мейпоул! – заявил он. – Ты даже представить себе не можешь, какую радость принесла в мою жизнь.

– А ты – в мою, – тихо ответила Джейн. – И подумать только, было время, когда я считала тебя отвратительным светским повесой, которого невозможно полюбить! Но которого я всегда любила всем сердцем!