Текст книги "Сказ о том, как Манилло в переплёт попал"

– Ничего не понимаю, – ответил Энрике, медленно приходящий в себя, – Ключ тут при чём? Почему мне отдал, а тебе нет?

– Не знаю, не знаю. Чем дальше, тем меньше я понимаю всё это. Ладно, давай я разведу костер, и подсохнем нормально. Идти надо.

– Я уж думал, не предложишь, – бледно, но всё же улыбнулся Энрике в своей прежней слегка ехидной манере.

Когда костер разгорелся, а Энрике смог немного прийти в себя, друзья с удовольствием стали обсушивать вещи, или сами себя в случае с ламой. Манилло, пока Энрике вертелся у костра, пошел искупаться. Река была холодной и довольно быстрой, поэтому фырчанье и плеск не сильно тянули на банные процедуры, но мальчик старался изо всех сил и вышел из воды явно чище, чем был. Полотенца не было, поэтому через минуту у костра вертелись уже двое, при этом у одного из них зубы выбивали чечетку.

Наконец все высохли, согрелись и смогли отправиться в путь. Манилло где-то в рюкзаке откопал завалявшееся сушеное яблоко и жевал его, нахмурившись.

– Я вот чего не пойму, – пробубнил мальчик, – как мы к озеру-то попадём? Годрик, ты уверен, что из застывшего времени выйти нельзя?

– А? Что? А, да. В смысле, нет. История не знает случаев, когда пленники могли выходить оттуда. Вернее, я не знаю таких легенд.

Мальчик задумчиво прожевал кусок.

– Слушай, а откуда ты вообще знаешь все эти легенды?

– Только не говори, что часть из них произошла с тобой, – ёрно вставил Энрике.

– Как бы тебе ни хотелось поддеть меня, волосатый друг, но это правда. Я действительно лицезрел многие достойные деяния героев старины…

– Когда не спал, – ввинтил Энрике.

– Когда не спал. Что? Нет, послушай, это не лезет ни в какие рамки! Я отказываюсь говорить, пока Этот не перестанет меня перебивать.

– Энрике, пожалуйста, – вступился за Годрика Манилло.

– Ладно, молчу. Так что там про легенды, железяка?

Годрик помолчал для проформы еще минуту, а затем продолжил.

– Многие, многие подвиги я видел сам, но большинство я слышал у путевых костров. Воины обычно – простые люди, и досуг их не отличается разнообразием. Поэтому легенды повторялись на десятках языков многие сотни раз, пока не стали частью меня.

– И ты даже мог спокойно слушать, не перебивая? – Не сдержался Энрике.

– Не стоит приписывать свои прегрешения другим, мой лохматый спутник.

– Ну, тут ты меня уел, да, – справедливо заметил тот в ответ.

– Надеюсь, что о нашем походе тоже сложат легенду, – прогнусавил мечтательно кинжал.

– Сказ о том, как мальчик Манилло в переплет попал, – хихикнул Энрике.

– А почему нет? – Воодушевился главный герой будущих сказаний. – Про меня ни разу не сочиняли легенд.

– Может быть, это будет красивая длинная песнь, которую барды станут петь вечерами.

– Не хочу вам мешать, но для начала нам всем надо совершить подвиг, – оборвал их мечты Энрике.

– Это да, – грустно согласился Манилло, – но помечтать-то можно. Представь, в легенде ты станешь огромным кровожадным зверем с хитростью змеи и силой трех быков, а? Здорово?

– А Годрик тогда будет двуручным мечом? А ты – варваром с длинными волосами?

Друзья еще долго наперебой сочиняли то, как именно они будут бороться с драконами, восходить на высочайшие пики и ловить за хвост райских птиц, пока разом не смолкли все втроем. Да и мир вокруг стал тихим, пугающе тихим. Тропа еще шла вперёд, зазывая их, но путники встали на месте, остановившись на полушаге.

– Озеро, – выдохнул Энрике.

Манилло только хмуро кивнул. Конец их легенды был близок.

***

– Эм, Годрик? – задумчиво спросил Энрике.

– Что?

– В твоих легендах случайно не сказано, что надо сделать в самом конце?

– В каком смысле?

– Ну, чтобы легенду всё-таки сложили.

– А, ты об этом. Обычно положено вызвать на бой чудище. Или обхитрить это чудище. Но я бы не рекомендовал второе, героев-хитрецов любят меньше, чем героев-воинов.

– М, ясно. Манилло?

– Да?

– У тебя случайно нет на примете чудища? Кроме этой железки, которую ты с собой таскаешь.

– Что? – Хором спросили Манилло и Годрик.

– Да нет, ничего. Просто пытаюсь разрядить обстановку. А то вы как в рот воды набрали.

– Энрике, не сейчас, – с легким раздражением бросил мальчик, – я пытаюсь думать.

– Ладно-ладно. Прости.

-…

– Манилло?

– Что? – мальчик начал медленно закипать.

– Да нет, ничего.

– …

– Манилло?

– Что?! – он почти кричал.

– Просто, ну, я не знаю. Что мы вообще тут делаем? Нет, стой, я знаю, что хотим попасть домой. Но почему именно здесь?

– Франциск, Король Камней, даже Бледный – все говорили, что нам надо к озеру.

– Это я помню. И?

– Что «и»?

– Мы здесь. Какой у нас план? Что нам вообще надо сделать?

– Думаю, нам надо вернуть озеру прежний вид. И освободить Леди.

– Хм. А что потом?

– Не знаю, думаю, надо будет спросить у Леди.

– Ладно. А как мы это сделаем?

– Я об этом и думал.

– Правда?

– Энрике!

– Молчу-молчу.

Правда, молчал он недолго.

– Может, нам пока развести костер? Я не обсох до конца. Годрик, в какое время суток лучше совершать подвиги?

– Точного ответа я дать не могу. Многие сказания повествуют о полуночных вылазках, в некоторых воин выступает с первыми лучами зари. Иногда битвы происходят в ясный полдень. Нет рецепта, который бы гарантировал легендарность свершений.

– Ясно, понятно. Манилло?

Мальчик сделал страшные глаза на Энрике.

– Да я что, я ничего. Просто ты гипнотизируешь это озеро уже почти час подряд.

– Никого я не гипзонтирую! Я просто думаю.

– Я понял. Понял. Всё понял. А давай у костра будем думать вместе?

Манилло надул щеки и шумно выдохнул. В конце концов, озеро никуда не денется, размышлял он. Мальчик посмотрел на Энрике, пинками расчищавшего ветки и листву под место для лагеря. Друг был абсолютно спокоен, даже пытался передразнивать голос какой-то птицы, которую друзья слышали ранее в лесу. Да, до вечера точно не должно исчезнуть, решил Манилло наконец и присоединился к другу. Но как мальчик ни старался отвлечься, сколько ни ходил за хворостом, где-то между лопаток не проходило чувство, что за ним насмешливо наблюдают. Взгляд не был враждебным, скорее любопытным и отстраненным. Несколько раз мальчик резко разворачивался, чтобы застать наблюдавшего врасплох, но каждый раз видел лишь клочья застывшего тумана и гладь реки, что виднелась в проплешинах белой хмари.

Когда друзья разбили лагерь, развели костер и сели греться и досыхать, Манилло выбрал место лицом к озеру, все ещё ощущая на себе внимание, которое ему не нравилось. И даже беспокойство о кончавшихся припасах не удержало мальчика: он нервно отправлял в рот кусок за куском, пытаясь оградиться чувством сытости от нежелательного интереса к себе.

– Послушай, Энрике, – не отрывая взгляда от воды и тумана, протянул Манилло, – ты чувствуешь что-нибудь?

– В каком смысле? – недоуменно откликнулся друг.

– Как бы сказать. Озеро, оно не совсем спит. Вернее, не спит, а замерло. Ну, ты понял. В общем, на меня что-то смотрит все время.

– Хм, –почесал голову Энрике, – не-а, ничего такого.

– Ну, ладно, – ответил Манилло, всё еще не до конца убежденный в отсутствии угрозы.

– Ты лучше мне скажи, что с тем ключом. Который тебе Берти показывал.

С радостью кинувшись на возможность отвлечься, Манилло пересказал другу тот эпизод, что произошел над рекой.

– А потом он прислонил его к своей груди. И всё, ключ исчез.

– Видимо, важный ключик был. Только почему он его надел на меня? – Спросил Энрике.

– Не знаю, всё еще не знаю. Я не понимаю, что он хотел сказать. Ты тогда не следил за ним?

– Когда тогда? За кем?

– На берегу, за Берти.

– Нет, не совсем, я же, ну…

– Спрятался лицом в твоей штанине, так и говори, – оборвал его лепет Годрик.

– Ну, да, – подтвердил смущенный Энрике.

– Эх, а я тогда закрыл глаза, – с досадой сказал мальчик.

– А к чему вообще этот разговор? – Поинтересовался проснувшийся кинжал.

– Снова-здорово, – закатил глаза Энрике, – доброе утро!

Мальчик повторил всю историю, включая сон, что приснился его другу.

– Логично было бы предположить, что Берти просто подаёт вам знак.

– Серьезно? – Сарказм в голосе Энрике достиг новых высот.

– Абсолютно, – не смутившись, ответил Годрик, – и, очевидно, что ключ уже где-то с вами.

– Ты думаешь, что…

– Я думаю, что ключ в Энрике.

Если бы мимо летела муха, она бы делала это очень громко в тишине, которая последовала за последней репликой.

– То есть? Я не понимаю, – Манилло морщил лоб изо всех сил.

– Давайте рассуждать, – предложил Годрик менторским тоном, – Берти приложил ключ к своей груди и тот исчез, так? Так. Энрике приснилось, что ключ повесили на него, но, когда он проснулся, ключа не было. Значит, ключ в груди Энрике.

– Подождите, я не понял, как он попал ко мне в грудь?

– За это не ручаюсь, может, магическим способом или еще как. Но он почти точно в тебе. Манилло, боюсь, нашего лохматого друга надо вскрыть.

– Эй, не-не. Я на такое не согласен, – запротестовал Энрике.

– Не вскроем – не узнаем. Давай, Манилло, лучше сделать это быстрее и без мучений. Да и вряд ли это принесёт ему большой вред.

– И что, мне потом с ватой наружу ходить?

– Дружище, это ради общего дела. Ты не готов пожертвовать собой ради легенды? Только послушай: зверь его вынул из груди сердце, чтобы умилостивить богов древнего озера. Отличное выйдет сказание.

– Мне очень не нравится эта идея.

– Тихо! – Прикрикнул мальчик.

Парочка испуганно замолчала.

– Никого мы резать не будем, если не убедимся, что это точно надо. Без паники, Энрике. Я сейчас тебя просто потрогаю. Если ключ окажется в тебе, будем думать. Хорошо?

– Ну, ладно, – без большого доверия отозвался тот.

Очень осторожно, чтобы не доставить неудобства другу Манилло начал ощупывать наполнитель Энрике. От усилий мальчик даже задержал дыхание и закрыл глаза, но никаких твердых предметов найти не удавалось.

– Ну, как там? – Шепотом спросил Энрике.

– Да вроде никак, – в тон ему ответил Манилло.

– Мне кажется, что Годрик прав, – не повышая голоса, продолжил Энрике, – меня придется резать.

– Да что ты такое говоришь!

– Нет, Манилло, я серьезно. Так ты вряд ли что-то нащупаешь. Бери кинжал. Только сделай надрез небольшим. И режь быстро.

Мальчик громко проглотил слюну, обтер ладони об штаны и взялся за рукоятку. Лезвие ходило ходуном перед лицом зажмурившегося Энрике, пока Манилло пытался наметить место для надреза.

– Ах, да, как же я мог забыть, – раздался голос Годрика, – Берти, вернее, Иероним положил ключ в рюкзак нашего волосатого бесполезного друга. Точно.

Если бы муха сейчас ехидно потирала лапки, она бы делала это оглушительно.

– В каком смысле? – Спросил заикаясь Манилло.

– Да как-то я запамятовал после водных процедур в ручье, – ответил Годрик невинным голосом, – а теперь вспомнил. Я же тогда не закрыл глаза. Даже если бы захотел, не смог бы.

– То есть ты, железка безмозглая, обиделся на меня и с тех пор хотел отомстить? – К концу фразы Энрике уже переходил на крик.

– Я бы не стал использовать такие громкие слова на твоем месте, но, в целом, примерно так оно и есть, – сказал клинок.

Спустя мгновение Энрике громко хохотал.

– Да, не ожидал, что у тебя есть чувство юмора, – выдавил он сквозь смех.

– Польщен-польщен, – почти промурлыкал Годрик.

Манилло же было не до веселья.

– Ну и балбесы же вы, – в сердцах бросил мальчик.

– Ой, да брось, – Энрике ткнул его куда-то в район бедра, – без шутки совсем кисло было бы. Я уж думал, что Годрик совсем безнадежен, а оно вон как оказалось.

– Ладно, развлекайтесь, как хотите. Но сейчас, Годрик, скажи, куда именно Берти, то есть, Иероним положил ключ. Мы же много раз перебирали рюкзаки. И мой, и Энрике.

– Секунду. Хм, вроде бы просто в карман и положил.

– Какой такой карман? – Удивился Энрике.

– В карман твоего рюкзака, – ответил Годрик, и Манилло был готов поклясться, что расслышал в его словах иронию.

Подойдя к вещам, мальчик вытянул из груды рюкзак Энрике. На задней его части красовался небольшой карман.

– Энрике, посмотри сюда. Видишь, это называется карманом, – уже сам Манилло не удержался от шпильки в адрес друга.

– Что? И действительно. Как-то я раньше его не замечал.

– Не я же его пришил тебе ночью, – второй раз за день поёрничал Годрик.

– Ты, железка, с юмором-то не перебарщивай. Меру знать надо.

Не слушая их перебранку, уже ставшую привычным фоном каждого дня, Манилло залез в кармашек, с трудом вынул оттуда ключ и стал его рассматривать. Да, ошибки быть не могло, ключ тот самый.

– Только от чего он? – вслух продолжил мальчик, сжав ключ в кулаке.

***

Костер догорел, хоть ещё давал достаточно тепла. Энрике почти обсох, но для верности льнул поближе к рдеющим в темноте углям.

– Не свались, – Манилло шутливо подтолкнул друга в бок.

Энрике взмахнул руками, ловя равновесие, и с укоризной посмотрел на мальчика.

– У вас сегодня день отменного юмора с Годриком?

– Прости, не хотел тебя обидеть, – смутился Манилло, – просто вот так сидеть и ничего не делать, ну, я уже не могу. Вот озеро, вот ключ. Дальше что?

– Дальше мы будем спать. Я хочу попробовать, ну, уснуть ещё раз.

– Спи, Энрике, если получится. Мне пока не хочется. Я ещё посижу, подумаю.

Мальчик рассеянно наблюдал, как Энрике ворочается в спальнике в поисках того самого идеально положения для сна. У самого Манилло мысль о сне вызывало раздражение. Мальчику казалось, что еще немного, и он поймет, что же требуется сделать, чтобы снять с этого места оцепенение. Под тихий шёпот ругающегося на шишку под спальником Энрике и громкий храп Годрика взгляд Манилло скользил по озеру, укутавшемуся в туман. Должен найтись выход, иначе они бы здесь не оказались, твердил он про себя. Над лесом взошла полная луна, прочертившая дорожку на странной, будто стеклянной неподвижной воде. Дорожка вилась по застывшим волнам, перепрыгивая с одной на другую, пока не уперлась в берег, на котором путники в небольшом отдалении от кромки и разбили лагерь.

Незаметно для себя мальчик скользнул в полудрёму, как и прошлой ночью. На этот раз перед ним распахивались большие двери, одна за другой, но лишь для того, чтобы за ними появилась еще одна запертая дверь. Манилло нетерпеливо открывал каждую, но они всё не кончались. Двери были разными: некоторые были обычными деревянными, другие покрыты вычурной резьбой, третьи и вовсе были из черного гладкого камня. Руки мальчика словно обрели свою волю и безошибочно знали, что сделать с каждой ручкой, будь то вздыбившийся дракон или обычный шар. За спиной Манилло каждая раскрытая дверь исчезала, оставляя за собой пустой проём, и, когда он оборачивался, то видел исчезающий в дымке туннель. Что-то подсказывало ему, что он на верном пути и все усилия оправданы. С нарастающим волнением мальчик тревожил скрипучие петли, следуя за обещанием большого секрета по ту сторону. И странным образом каждый новый проём не убивал интерес, а наоборот: делал любопытство и жажду только сильнее.

Медленной и поначалу тихой симфонией туннель стали наполнять людские голоса. Они не возносили хвалы никаким божествам, не были гневливыми. Люди просто беззаботно говорили друг с другом, иногда раздавался радостный смех. Манилло не понимал ни слова и старался не отвлекаться, но близость к этим неизвестным воодушевляла и направляла его действия. Двери теперь мелькали с огромной быстротой, сменяли одна другую, а мальчик лишь весело смотрел, как его руки порхают от ручки к ручке. Как и раньше, на вершине горы, рядом с Королём Камней, и до этого, в остальных видениях, Манилло был полностью вовлечен, всем своим существом стараясь приблизить цель, какой бы она ни была. Но в этот раз в нём росло чувство, которое тогда было лишь маленьким ростком, а теперь ширилось, заполняя всё естество до кончиков ногтей. Манилло точно знал: то, что он делает, правильно. И эта правильность подталкивала его, как ветер в спину. Двери уже не просто мелькали мимо – они летели в одном сплошном пестром круговороте, только ветер от разлетающихся в стороны створок шевелил волосы.

Мелькание прекратилось в один миг. Мальчик обнаружил себя стоящим напротив двух створок большой резной двери с ручками в форме двух рыбок, смотрящих друг на друга. В центре, где сходились дверцы, была прорезь для ключа. Глубоко вдохнув, Манилло вынул ключ из нагрудного кармана и взвесил его на руке. В очередной раз восхитившись его причудливости, мальчик вставил ключ в скважину и провернул его с мягким гулким щелчком, отдавшимся во всем массиве дерева. Положив руки на рыбин, Манилло потянул на себя створки. Петли не издали ни звука, открыв лунную дорожку к центру озера, их небольшой лагерь и догоревший костер. Вынырнув из видения, Манилло смотрел на озеро другими глазами: на этот раз он знал, что надо сделать.

Мальчик встал со своего места, обошел кострище и двинулся к кромке озера, не отрывая взгляда от извилистой ленты, которую прочертило на застывшей стеклянной воде ночное светило. Энрике высунул голову из-под одеяла и с беспокойством окликнул его, но Манилло не обернулся: не было времени на объяснения, слишком хрупким, слишком ускользающим был момент всеохватывающего равновесия, чтобы тратить его на разговоры.

Как в трансе, Манилло нанизывал один шаг за другим, сначала по земле, потом по сияющей тропе лунных бликов, словно следуя выжженному внутри себя шаблону. Вода не расступалась под его ногами, а служила твердой опорой, чем-то и впрямь подобной стеклу. Мальчик шел, не глядя вниз – глаза его были устремлены вперёд, туда, где вдалеке обрывалась лунная дорога. Рука его твердо сжимала ключ, сейчас наливавшийся холодом. Сомнения остались позади: Манилло знал, что, возьми он их с собой, его утянет на дно.

Энрике кричал что-то с берега во весь голос, подойдя к кромке воды вплотную, но мальчик не замедлил шага и не обернулся. Руку холодило всё сильнее, ключ наливался свинцовой тяжестью, но Манилло не повернул. Не повернул он и тогда, когда на него стали обрушиваться видения его пути, все в обратном порядке, начиная с водопада. Перед мальчиком вновь встала землянка троллей, но уже без хозяев. Вслед за этим Манилло увидел себя одного, стоящего на прозрачном уступе, через тело мальчика летели низкие рокочущие звуки песни. Ключ стал еще тяжелее и колол иглами редкой боли замерзшую руку мальчика.

Следующий шаг возродил вокруг тронный зал Короля с его звездным сиянием, пойманным в плен горной породы. Манилло перестал чувствовать кисть от холода – уколы ползли от запястья выше, а рокот стал таким громким, что слышать его уже было нельзя, только ощущать костями. Пестрым ковром раскинулась мощеная дорога, быстро сменившаяся Грязным Замком. Волна запахов с кухни-комнаты Франциска защекотала нос мальчика и тут же исчезла, оставив его одного в темной зале Бледного где-то на севере, за хребтом Прозрачных гор. Манилло шел, склонившись всем телом на правую сторону, не выпуская тяжеленного ключа из руки.

Туман над озером смешался с хмарью с топей, из которой молчаливыми громадинами смотрели гонты. Хижина Бальтазара яркой вспышкой болотного огонька разогнала тьму ночи, чтобы смениться мертвым тихим лесом с кожистыми деревьями. Рука едва не чиркала по поверхности воды, утягивая Манилло вслед за собой, от холода отнялось плечо. Зубы мальчика стучали, но не от стужи куска металла в кулаке, а от песни, которая теперь была везде и всюду. Мелькнул пригорок, на котором Иероним-Берти смотрел на побоище, за ним пронеслась хижина самого Смотрителя. Манилло волочил свое тело, скованное холодом на всю правую сторону: согнувшись, подтягивая правую ногу, едва ли не стоя на месте. В темноте вырос маяк, ушедший в эту же темноту и оставив мальчика одного. Мир погас, лишь только два глаза светились, бесстрастно глядя на Манилло.

Лед хрустел на коже, подбирался по крови к сердцу, чтобы схватить его железной, бесконечно стылой рукой. Мальчику хотелось остановиться, стать частью озера, но делать этого было нельзя. Выдохнув тихое «Бабуля», Манилло в чудовищном усилии заставил ногу сделать еще один шаг. Яркие змеиные глаза на оскалившейся морде были уже прямо напротив его лица. В песне-рокоте зазвенели высокие ноты, суля то ли погибель, то ли триумф. Через этот звучный, оглушающий гул не смог бы пробиться ни один голос. И всё-таки из жутко далёкого, почти уже чужого прошлого до Манилло долетела одна фраза.

– Спасибо тебе, тёплое сердце.

Отраженная многократно, она стала набирать силу, пока не взвилась над всем шумом. Сотни, тысячи голосов благодарили мальчика, каждый на свой лад, но в этом не было хаоса, лишь окончательный, верный и надежный порядок. Сердце Манилло, словно откликнувшись на это чествование, с силой пустило обжигающую, триумфальную волну жара, разметавшего лёд, который угнездился в жилах мальчика. Глядя в глаза змеи, Манилло протянул руку и вложил ключ в раскрытую пасть. Весь мир застыл, подобно самому озеру, умерли все звуки, с ними стихла и песнь. Медленно, с каменным скрежетом, пасть змеи закрылась.

– Спасибо тебе, тёплое сердце, – разорвал тишину низкий женский голос.

И мир снова вдохнул. Дневные птицы запели в ночи, туман над водой разорвал суровый свежий ветер, волна снова заплескала о берег. Ну, а Манилло больше ничего не держало на поверхности – он рухнул прямо в воду.

Его сразу же потянуло на дно. Манилло пытался всплыть, но поверхность отталкивала его каждый раз, когда мальчик тянулся за спасительным вдохом. Вдохнуть не получалось, всплыть тоже, поэтому он барахтался, пока были силы, а потом решил сдаться. В конце концов, как-то отрешенно подумалось ему, для того, чтобы сложили легенду, он сделал достаточно. С этой мыслью паника ушла, тело расслабилось, и новоиспеченный герой отдался на волю судьбы. Словно со стороны он наблюдал, как причудливое подводное течение утягивает вниз то, что было мальчиком Манилло. Если он и удивился, когда его перевернуло вверх тормашками, то не слишком сильно. В конце концов, почему бы и нет: тонуть можно как угодно, ведь так? Когда же ноги его вновь коснулись поверхности воды, а точнее, воздуха, мальчик удивился чуть сильнее. С любопытством он рассматривал луну, которая морщилась на волны где-то внизу, под ногами. Почему-то это его насмешило. Вверх ногами, да еще и сквозь толщу воды смеяться было необычно, отчего Манилло засмеялся еще сильнее.

– Нравится? – Спросил голос, который показался странно знакомым.

– Ага.

– Тебя даже не удивляет, почему ты тут можешь дышать?

– Да нет. Мы ведь в легенде. Тут всё может быть.

– И не поспоришь, – приятно рассмеялись в ответ.

– А вы кто? – без смущения спросил мальчик.

– Удивительно. Отважный рыцарь самоотверженно спас прекрасную даму, но не узнает её.

– А, вы Леди?

– Собственной персоной. Одну секунду.

Через мгновение перед Манилло стали вихриться водные струи, уплотняясь и обретая цвет, пока в круговороте не возникла Она. Вот теперь мальчик удивился так, что даже начал паниковать и пытаться хватать ртом воздух. Невысокая, дымчатая фигура, в которой одновременно угадывались черты прекрасной женщины и ажурной рыбки, сокрытой вуалями то ли плавников, то ли тончайших шелков. Начало её движений, как и конец, отследить было невозможно, но плавность захватывала настолько, что Манилло стал мгновенно забывать обо всем вокруг, что служило для Леди только рамкой. Даже сейчас, в покое, она будто двигалась в такт, словно исполняя легчайший, едва заметный танец.

– Вот теперь лучше, – мягко улыбнулась она.

Мальчик закрыл отвисший рот и тихо зашептал. Увидев вопрос на ее лице, Манилло тихо повторил.

– Оно того стоило.

– Что именно?

– Ваше спасение стоило того. Теперь и утонуть не страшно.

Леди засмеялась тонким переливчатым смехом.

– А ты собрался тонуть, мой герой?

– Нет, но, сами видите, я под водой.

– Ну уж нет. Я знаю, что ты шел сюда не просто так. Хотя и спас ты меня бескорыстно, иначе и быть не могло. Но, думаю, ты всё-таки хочешь вернуться домой, к Бабуле, не так ли?

– Честно? Очень хочу.

Как бы ни была прекрасна Леди, но сейчас Манилло думал не о ней. Он как никогда остро ощутил тоску по дому. По теплым и нежным рукам Бабули, треплющим его волосы, по утренней суете перед завтраком, по долгим их прогулкам по лесу. С волнением, больше похожим на боль, мальчик вспомнил, как хотел уговорить её пойти на пикник, на тот самый остров на реке. С каким бы азартом, с каким удовольствием он бы рассказал Бабуле о своем путешествии. О том, как Энрике выручал его в дороге, как Годриковы советы помогали им. И про всех своих новых друзей. И про Крампуса, Бабуля ведь не знает, чем кончилась его история.

-Хочу больше всего на свете, – повторил Манилло.

– О, я знаю. И хочу извиниться, что всё это время немного подглядывала у тебя из-за плеча.

– А, кхм, в самом деле? – Смутился мальчик.

– Не переживай, ты держался молодцом. Только вот венки плести у тебя выходит пока не очень, – Манилло готов был поклясться, что Леди ему подмигнула.

– Так это были вы! Вы помогли мне тогда.

– Тогда и еще несколько раз, – очередная лукавая улыбка.

Мальчик стал вспоминать. Сорока, что вела их по лесу к Грязному Замку, «случайный» компас в рюкзаке у Энрике, да и в принципе все их «бесцельные» блуждания тут. Манилло стал сомневаться, что именно он сделал сам, а в чём ему помогли.

– Вижу твои сомнения, мой герой. Но если я и вмешивалась в твой путь, то совсем незаметно. Ты и сам достойно со всем справлялся.

Манилло зарделся, но быстро справился со смущением.

– Почему вы выбрали именно меня? – спросил мальчик, – Годрик рассказывал, что здесь нет нехватки в героях. Тот же Ругнар с Лерионом Ужасным.

– Ругнар был достойным легенд, а лезвие Лериона не знало промаха. Но и они, и другие не имели того, что было у тебя. Все имена из запыленного прошлого с радостью принимали одну из сторон в противоборстве, вставали под стяги тьмы или облачались в белые одежды. Они рубили, разоряли, оставляли «след в истории», – последние слова она произнесла, наморщив нос, – но все эти герои не предприняли ничего, чтобы остановить войну. Тьма и свет – это не просто красивые слова для чего-то далекого и важного. Они реальны, просты и сосуществуют в мире, да и в каждом из нас. Уже наше дело решать, какая сторона лучше. Но Бледный сотворил худшее из возможного: он не просто захотел подчинить тьму – он пошатнул равновесие, втянув тысячи жизней в бессмысленную бойню. И ему бы это не удалось, не заперев меня тут. Герои рвались вперёд за призрачной победой здесь и сейчас, не делая ничего, чтобы остановить безумие, – взволнованная своей речью, она замолчала, – а ты, пришелец из другого мира и времени, без интереса в победе кого-либо конкретно, ты смог сделать то, чего не смогли они. Ты сопереживаешь. Ты чувствуешь горе другого.

В очередной раз мальчик смутился, но любопытство было велико.

– А вы, правда, можете всё исправить? И то, что натворил Бледный? А как он это натворил?

– Ох, у тебя не просто теплое сердце, да еще и пытливый ум. Исправить всё не сможет никто. То, что сделано, сделано окончательно. Но немного изменить, небольшими штрихами здесь и там, это в моих силах. Даже то, что натворил этот заплутавший дурак, – лицо ее помрачнело. – Тьма всегда есть в мире, хотим мы того или нет. Тени нужны не меньше, чем свет. Просто он свернул не туда, захотев исправить то, что является естественным порядком вещей. Лавину было не остановить. Война, в которую против его воли, следуя зову сил, вступил Король Камней. Бледный ужасался деяниям своих рук, но… И моя вина в этом тоже есть, не разглядела в нём этого, не прочувствовала. Была слишком легкомысленной. И отказала, посмеявшись над чувством, в которое не верила сама.

В тон ее настроению фигура под вуалями стала еще прозрачнее и тусклее, но через мгновение снова обрела прежнюю плотность.

– И что теперь будет с Бледным? Вы знаете, он ведь, ну, он…

– Не хотел всего этого? Забыл, зачем пошел в темноту? Хотел меня уберечь, запечатав вне времени?! – Последние слова она почти прокричала.

Мальчик поежился. До этого он видел лишь прекрасную сторону Леди, и только теперь увидел всю её силу, подобную ревущей воде горной реки, что сталкивает скалы, истирая их в порошок. Вода вокруг вскипела, голос отдавался сотнями бесплотных, но пугающих откликов. Но вспышка была недолгой – лицо вновь её посветлело

– Я знаю это, мой рыцарь. Все знаю. И простила давным-давно. И сделаю всё, что смогу, чтобы вернуть его назад из тьмы. Он, как и я, давно раскаялся во всём содеянном.

– А что именно он сделал?

– Кроме того, что потерял голову от неразделенных чувств? Будь он простым человеком, ничего бы не случилось. Но он пожелал перекроить мир по своему разумению, забыв или потеряв себя на пути к власти.

– И из-за него Берти и Иероним стали одним целым, а вы оказались заперты здесь?

– И так, и не так. История его падения очень длинна. Но в несчастьях целого мира нельзя винить одного бедного человека.

Леди замолчала, задумчиво глядя в озерные глубины.

– В конце концов, без тени нет света, – промолвила она.

– Если это в ваших силах, я бы хотел попросить вас еще об одной услуге, – с трепетом в голосе сказал Манилло.

– Сделаю что смогу, – со всей возможной мягкостью ответила Леди.

– Те тролли, что мы, нет, что я оставил там, у землянки.

– Дай-ка вспомнить. Верный Тибабок, рассудительный Тибобак и малыш Джимми?

– Да, так их звали. По моей и только моей вине они нарушили обет, данный Королю Камней. Из-за меня им может достаться. Не могли бы вы помочь им?

– А ты действительно не забыл о них, как и обещал. Прости, Манилло. Вернуть их в лоно горы я не смогу. Живой камень не может жить вне воли Короля, без нее он становится простым булыжником.

– Это значит, что…

– Да, мой рыцарь. Троллей, по имени Тибабок, Тибобак и Джимми больше нет в этом мире.

Сейчас мальчик хотел провалиться на дно со стыда. Он обещал им память, но втайне надеялся на помощь. Не вышло. Манилло стало гадко и черно.

– Но я могу дать им другую жизнь. Они не будут прежними, но что-то мне говорит, что эта, новая жизнь, им понравится. Ведь они так долго изучали обычаи людей, что могут попробовать ими стать.

– То есть, вы сделаете их людьми?

Леди кивнула, отчего вуали вокруг нее колыхнулись, снова загипнотизировав Манилло.

– Ну, и что самое важное, я могу отправить вас с Энрике домой.

– Спасибо вам за это. А попрощаться с ним я так и не успел.

– К чему прощания?

– Он ведь не сможет больше говорить со мной, когда мы вернемся.

– Но никто не запрещает ему оставаться твоим другом и слышать тебя, как и раньше.

– Вы правы. А Годрик?

– О, за этого старого бродягу не переживай. Вернется под лестницу к Бенедикту, ничего ему не станется, я прослежу.

Манилло кивнул. Несмотря на все заверения Леди, ему было немного грустно. Ничего не будет прежним, как раньше. Тот ветер, от которого он защищал свечи, все же оказался сильней. Но, наверное, это и не так страшно. Мальчик еще раз кивнул своим мыслям.