Текст книги "Сказ о том, как Манилло в переплёт попал"

– Манилло! – Закричал шепотом Энрике.

Мальчик обернулся, покачал головой и двинулся дальше к окну. Ругаясь под нос, Энрике поспешил за ним.

– Что ты делаешь, остановись, нас поймают! – Шипел он вслед, но Манилло уже аккуратно заглядывал в землянку.

В очаге едва тлело бревно, да на столе слабо горела плошка с маслом, с трудом освещая скудное убранство жилища. Мебели было мало, а та, которая имелась, была грубой и простой. Больше ничего Манилло рассмотреть не успел, потому что Энрике задергал его за штанину.

– Что такое? – Спросил мальчик.

– Я тоже хочу посмотреть, – отозвался Энрике.

Мальчик нагнулся и подсадил друга. Энрике привалился к крестовине и заглянул внутрь. И тут что-то пошло не так. То ли Манилло задел плечом Энрике, то ли тот сам слишком сильно надавил на раму, теперь уже и не поймёшь. Затем одновременно случилось несколько вещей: хрупкое дерево затрещало под навалившимся весом Энрике и Манилло, планки стали отходить друг от друга, Энрике замахал руками, чтобы поймать равновесие, Манилло попытался поймать падающего друга. С жутким грохотом, задев какую-то плошку, Энрике упал внутрь. Не колеблясь ни секунды, Манилло нырнул внутрь вслед за другом.

Дальше началось светопреставление. Энрике завопил что-то про «подходи по одному, спасите-помогите» и начал носиться по комнате, роняя посуду и опрокидывая стулья. Манилло завопил «спокойно, все нормально, мы на секунду» и стал бегать за Энрике, чтобы выбраться отсюда. Годрик завопил и начал громко требовать срубить какую-нибудь голову, но как-то неуверенно визгливо. Хозяева тоже начали вопить что-то непонятное и бегать то ли за Манилло, то ли от Энрике. Словом, творился полный бедлам.

На шестом или седьмом круге, когда Энрике уже почти потерял съехавший на лоб венок, тонкий звенящий голосок взлетел над неразберихой. Крик был таким громким, что все замерли, кто где стоял. В наступившей тишине и хозяева, и случайные гости осматривали друг друга с подозрительностью, чтобы с первым резким движением возобновить сутолоку.

– Вы кто вообще такие? – Спросил тот же тонкий голосок.

– Ну, – замялся мальчик, – я Манилло, это Энрике, а это, спокойно, я просто покажу, это Годрик.

– И зачем Годрик, Энрике и Манилло вломились к нам домой?

На этот вопрос у мальчика ответа не нашлось.

– А зачем вы сторожите дорогу? – с неожиданной отвагой спросил Энрике, – И вообще, мы представились, а вы нет.

В круг света от лампадки вышли все те же три фигуры: полная, стройная и совсем небольшая, размером с Энрике.

– Я Тибабок, – пробасил полный.

– Я Тибобак, – прошуршал тощий.

– А я Джимми, – пропищал самый маленький.

Теперь, присмотревшись к фигурам потенциальных врагов, Манилло понял, что бояться не стоило. Троица была под стать своим именам: довольно неуклюжие, но по-своему симпатичные, особенно малыш Джимми. Глаза его яркие, наивные и сияли в половину базальтового лица. Мальчик сразу решил, что он был самым младшим из всех трех. Тибабок производил самое грозное впечатление, но, несмотря на размеры, лицо у него было добродушным, а аметистовые глаза жмурились, как от боли, когда он осматривал беспорядок, который навели друзья. По Типобаку было видно, что происходящее выбило его из колеи больше всего: он заламывал руки, весь мелко подрагивал и закатывал фианитовые глаза так сильно, что Манилло беспокоился, не упадет ли тот в обморок.

Хозяева тоже осматривали гостей все еще с подозрительностью, но возбуждение первых минут уже схлынуло, и все почти успокоились. Первым в себя пришел Тибабок. Грузный тролль начал рокочуще квохтать, прибирая бардак, с особенной грустью собирая осколки плошки, которую Энрике разбил, выпав в окно.

– Я ведь слепил ее специально для Джимми, – чуть не плача причитал тролль.

Энрике стало очень стыдно за содеянное, и он присоединился к наведению порядка и поиску осколков.

– Простите, я не специально, я ведь не хотел, может быть, мы сможем склеить, Манилло, как думаешь? – повторял он скороговоркой.

– Я не знаю, – пожал плечами мальчик, – у нас нет клея. Но мы что-нибудь придумаем. Вы простите нас, мы, правда, не хотели. Мы просто хотели пройти к озеру.

– Ай, – зашуршал в свою очередь Тибобак, – а я ведь говорил его величеству, что мы не годимся на это задание. Не-е-ет, сторожить должны именно вы, настаивал он. И что теперь? Нас же перетрут в песок. Тибабок, я не хочу, чтобы из меня лепили замки!

– Успокойся, – зарокотал в ответ крупный тролль, – никто никого не перетрёт. Все в порядке.

– Если мне будет дозволено заметить, – возвысил свой голос Годрик, – история знает немало прецедентов, когда нерадивых стражников казнили в соответствии с региональными обычаями каждой страны. Вполне вероятно, что за такой серьезный проступок вас могут и перетереть.

– Годрик! – осадил его Манилло.

– Нет, ну, а что. Зачем грешить против истины, – отозвался кинжал.

Только малыш Джимми не участвовал в перебранке. Он держал два осколка глиняной миски, а на глазах у него выступили слюдяные прожилки, которые стали набухать, пока по полу не застучала редкая дробь небольших прозрачных каменьев. Манилло и Тибабок ринулись вместе, чтобы успокоить малыша, но ничего не выходило. Тот тихо всхлипывал и смотрел замутневшими глазами на черепки. Грузный тролль неловко гладил маленького по голове, обещал сделать новую миску, еще лучше, а Тибобак ходил по комнате, пытаясь вырвать из головы волосы, которых у него отродясь не было.

Муки совести достигли предела, и Энрике с Манилло разом стали вытряхивать все тщательно уложенную поклажу из рюкзаков, чтобы найти замену утраченной посуде и успокоить малыша. Наконец, где-то у самого дна мальчик обнаружил коряво расписанную миску, которую им дал в дорогу Франциск. Все равно Манилло ею почти не пользовался, а так, может, пригодится.

Маленький Джимми недоверчиво принял из рук мальчика подарок, и стало понятно, что проступок заглажен. Глаза тролля засияли, когда он бережно вертел в руках посудину, рассматривая корявые цветы на боках миски. От ясного взгляда Джимми в комнате словно стало посветлей, и даже тощий тролль перестал так яростно нервничать и замер на месте.

– Большое спасибо, это очень красивая тарелка, мне она нравится.

– Не за что, мы же разбили твою старую.

Мальчик и тролль посмотрели друг на друга, и внезапно оба улыбнулись: Манилло дружелюбно, Джимми с небольшим смущением.

– А что вы там про стереть в порошок и охрану говорили? – Спросил Энрике.

– Давайте порядок тут наведем, а потом разговоры говорить будем, – сказал Тибабок.

Когда Манилло и Энрике извинились уже в сотый раз за учиненный погром, когда все мебель была расставлена по своим местам, а пол подметен, когда в очаг подкинули пару поленьев, а в лампадку подлили масла из большого кувшина, только тогда все сели за стол. Вернее, сели Джимми, Манилло и Энрике, большие тролли остались стоять, потому что стульев у них было всего три, да и сидеть тролли, по их словам, не особо любили, особенно когда дорастали до определенных размеров.

Во время уборки Манилло то и дело хотел спросить что-нибудь о жизни троллей, но так и не решался. И вот, когда все расселись, мальчик понял, что смущается еще пуще прежнего, да и хозяева как-то снова почувствовали себя неловко. Как обычно, Энрике первым решил сломать лёд.

– А вы ужинали? – Спросил он.

– Мы? – в ответ спросил Тибобак.

– Ну, да. Вдруг мы помешали вашему ужину, – поддержал друга Манилло.

– Эм, ну, – вступил Тибабок, – мы обычно, как бы это сказать, не едим.

– Я тоже не ем! – Радостно, но зачем-то громко сказал Энрике, и тут же смутился.

– Зато мы пьем! – в тон ему отозвался Джимми.

– О, да, точно, мы пьем, – подхватил грузный тролль.

– А что вы обычно пьете? – Манилло решился задать один из сотен вопросов, вертевшихся на языке.

– Я обычно иду к источнику к северу отсюда, набираю там воды, – ответил стройный тролль.

– А потом?

– Потом я её приношу домой.

– Так. А дальше? – не унимался мальчик.

– Дальше мы её пьем, – обстоятельно отвечал тролль.

– А как же спеть песню над водой, чтобы она стала особенной?

– Тибабок, мы поём какие-нибудь песни над водой?

– Да, вроде как, не особо. А вы обычно поёте? – спросил в свою очередь крупный тролль.

– Ну, тоже нет. Зато мы пьем чай.

Тут все трое хозяев страшно оживились. Тибобак вскочил, сказал, что сейчас принесет тетрадь и уголь, чтобы записать, Тибабок повторял «пьете чай», словно пробуя это слово на вкус, ну, а Джимми бережно держал свою новую плошку и улыбался всем разом и никому в частности.

– Что-то случилось? – с недоумением спросил Манилло.

– Нет, что вы, все в порядке. Просто нам, как бы сказать, нравятся чужие обычаи. Собственно, нас и послали сюда, потому что мы знаем ваш язык, – мрачно закончил Тибабок.

– Всё потом, – с энтузиазмом воскликнул Тибобак, который снова начал страшно нервничать и трястись так, что еле удерживал уголек в руке, – сначала расскажите нам про чай.

Тут уж Манилло чувствовал себя в своей тарелке. Бабуля любила рассказывать ему, какой чай лучше подходит для завтрака, какой подходит для полудня, а какой следует пить вечерами, подбросив яблочное поленце в камин. Мальчик рассказывал про чай с яблоком, с брусничным листом, с мёдом, собранным осенью. С каждым словом перед ним будто вставали бабулины руки, разливающие заварку по кружкам. Он вспомнил чуть ли не каждое их чаепитие, а руки его гладили грубую столешницу, ощущая шершавость домашней скатерти. Все трое троллей сидели, разинув рты, только Тибобак яростно чиркал в тетради, рассыпая уголь во все стороны. Когда мальчик закончил свой рассказ, в комнате еще долго молчали.

– Скажи, Манилло, – робко спросил Джимми, – а какая она, Бабуля?

– Бабуля, – мальчик задумался, – Бабуля всегда знает, что правильно, а что нет. У Бабули есть верные слова для всего. Она как волшебник, только без магии, а взаправду. Не знаю, трудно описать. Бабуля самая добрая. А еще у нее лучшие малиновые пироги на свете. И она знает, что делать с простынями, чтобы они были как снег.

– Эх, вот бы её увидеть хоть раз, – мечтательно протянул маленький тролль.

– Изумительная женщина, – пророкотал Тибабок, утирая проступившие кристаллы с глаз.

– Малиновые пироги, – заметил Тибобак.

Теперь настал черёд Манилло бороться с подступившими слезами.

– Я тоже хотел бы её увидеть, – тихо сказал он, – хотя бы раз.

За столом снова наступила тишина, в этот раз её нарушил Джимми, который заметил венок на голове у ламы.

– Что это у тебя? – спросил малыш.

– Где? А, это. Венок, Манилло сплел сегодня, когда мы, ну, сидели в кустах.

– Какая красивая штука! – Восхитился Джимми, – А мне можешь такую сделать?

– Не знаю, можно попробовать. Но завтра, в темноте трудно будет. Давайте я вам лучше чаю заварю.

Тролли снова пришли в страшное оживление и загомонили все разом. Шум продолжался, пока Тибабок не треснул по столу, который скрипнул с протестом.

– По очереди. Все говорим по очереди.

– Я кричал «как здорово», – смутился Джимми.

– Я кричал «давайте побыстрее», – откликнулся Тибобак.

– А я спрашивал, что нужно для чая, – назидательно сказал Тибабок.

– Все просто, – ответил мальчик, – нужно подогреть воду. Чай у меня с собой.

Толкаясь и рискуя снова повалить всю мебель в землянке, тролли ринулись искать нужную посудину. Когда откуда-то из угла был извлечен древний-древний чайник, Тибобак преподнес его Манилло, как святыню на вытянутых руках.

– Сначала моем чайник водой, чтобы внутри не было мусора. Потом наливаем воду и кипятим. Чайник у нас один, поэтому чай бросим прямо в него. Когда чай настоится и остынет, разливаем по… Разливаем в плошку и пьем.

Пока он проделывал все эти процедуры, тролли следили за каждым его движением. Бурные обсуждения, но уже шепотом, вызвал мешочек чая, который мальчик достал из рюкзака. Когда напиток был готов, Манилло аккуратно налил его в новую плошку Джимми и аккуратно попробовал. Можно было сделать и получше, но результат в целом его устроил.

– Прошу, чай готов. Вы мыли руки?

Тролли замотали головами, видимо, это у них было не принято. С шумом и возней они побежали мыть руки, кто как умел, и снова собрались у стола.

– Пробуйте аккуратно, чай горячий.

Глаза у них были размером чуть ли не на половину лица, когда они смотрели на плошку с чаем.

– Джимми, давай первый, – пророкотал Тибабок.

Малыш с трепетом поднес миску к лицу и сделал глоток. Глаза у него стали такого размера, что Манилло испугался, как бы они не выпали. Затем настал черед Тибобака, который с трудом унял привычную дрожь в руках и отпил. Когда он проглотил напиток, тролль яростно закивал головой и передал чай Тибабоку. Тот тоже с величайшей осторожностью принял плошку, сначала пригубил его, а потом выпил полноценный глоток.

– И что, Бабуля делает такой чай? – Спросил тролль с придыханием.

– Ну, примерно такой, да, – ответил мальчик.

– Изумительная женщина, – повторил Тибабок.

Чаша пошла по второму кругу, затем по третьему, и чай кончился. Манилло подлил из чайника, и процедура дегустации возобновилась. Снова восторженные охи и ахи. Под шумок Манилло и сам решил подкрепиться орехами из старых запасов, но бережливо. Когда в чайнике остались одни листья, троица расстроилась, но мальчик уже едва стоял на ногах от усталости: время далеко перевалило за полночь.

– Скажите, а вы спите? – начал Манилло издалека.

– О, да, мы спим, – сказал Тибобак.

– У вас есть кровати? – продолжил мальчик.

– Кровати? – недоуменно спросил Тибабок.

– Мягкие столы, на которые вы ложитесь спать, – вставил Энрике.

– Нет, мы предпочитаем не ложиться без лишней нужды. Нам трудно потом вставать.

– Значит, спите вы тоже стоя, – заключил Манилло.

– Абсолютно верно.

– Ну, а мы, то есть, я, – продолжал мальчик, – сплю лежа. И теперь бы я хотел поспать, если вы не против. А все разговоры отложим до утра.

– А где твой мягкий стол? – спросил Джимми.

– Я ношу с собой только мягкую часть, – отвечал он, показывая на спальник, – где я могу ее расстелить, чтоб не мешать вашему сну?

– Но мы не собирались сегодня спать, сегодня не ночь сна, – ответил Тибабок, – ночь сна наступит через три луны. Можешь стелить, там, где тебе удобнее всего.

Манилло споро расстелил спальник и сразу же залез в него. Тролли встали рядком возле него и внимательно смотрели, как он располагается. Сначала мальчика немного нервировало такое внимание, затем усталость взяла свое, и он тихо уснул.

Просыпался Манилло с трудом. Троллям, по большому счету, не особо нужен свежий воздух, да и, наверное, вообще не нужен, но мальчик привык спать под открытым небом, и теперь голова его была тяжелой. Борясь с желанием поспать еще часик, он сел в спальнике, и стал тереть глаза. Когда они наконец согласились открыться и работать, Манилло подскочил на месте: там же, где и вчера, стояли все трое хозяев и внимательно смотрели на него. Даже малыш Джимми с любопытством следил за каждым движением мальчика. Рядом спокойно сидел Энрике.

– Как спалось? – Вежливо поинтересовался Тибабок.

– Спасибо, всё было хорошо, – слукавил мальчик, – а вы тут стояли всю ночь?

– Нет, конечно, – обнадежил его Тибобак, – только с того момента, как ты лег.

Зябко поежившись, Манилло вылез из спальника и посмотрел в окно без рамы. Утро было туманным и прохладным, а солнце пряталось за плотным слоем облаков. Еще раз поведя плечами, мальчик попросил у хозяев воды.

– Чтобы делать чай? – Обрадовался Джимми.

– Можно, конечно и чай. Но я хотел помыться. У нас так принято по утрам.

Под чутким надзором всей троицы Манилло вышел во двор с кувшином воды и тщательно умылся. Краем глаза он успел заметить, как Тибобак что-то незаметно записывает в свою тетрадь. Умывание взбодрило Манилло, и он, оставив дверь открытой, стал готовить завтрак. На стол аккуратно были выставлены его запасы, всего по чуть-чуть, но вполне сносно. Когда закипел чайник, туда же поставили миску Джимми с чаем. Манилло даже добавил в него остатки меда, который всё это время мужественно нес на себе Энрике. Тролли снова по достоинству оценили напиток, не забыв, однако, оставить порцию и мальчику. Когда все было съедено, посуда вымыта, что тоже было новостью для хозяев, Тибабок серьезно посмотрел на мальчика.

– А теперь нам надо поговорить, – сказал грузный тролль.

Для мальчика это не стало неожиданностью, но ему всё равно хотелось отсрочить этот момент. Глубоко вдохнув, он начал рассказ, отдавай себе отчет в том, что от верных слов зависит, куда и как дальше ляжет их путь. Его история, рассказанная уже столько раз, должна была уже набить оскомину, но всё же мальчик находил в себе силы и старался так, как в самый первый, тогда, у Бенедикта. Манилло старался вспомнить все детали, которые казались ему важными, лишь ненадолго уступая место Энрике, который рассказывал об их встрече с Франциском.

Манилло говорил долго, захватив внимание хозяев так, что даже Тибобак отложил в сторону свой привычный уголек и тетрадку. Когда мальчик закончил, тролли всё так же молчали. Первым вновь заговорил Тибабок.

– Прости, Манилло, нам надо отойти. Мы вернемся после обеда. Пожалуйста, никуда не уходи.

– Но… – запротестовал Джимми.

– Нет, – перебил его грузный тролль, – у нас есть обязанности, у нас есть долг.

Джимми с отчаянием посмотрел на мальчика, но подчинился. Тролли тихо вышли из землянки, один за другим, оставив друзей одних. Мальчик пребывал в состоянии близком к панике. О каком долге говорил Тибабок? Куда они ушли? Может, теперь Манилло и не сможет дойти до озера. Потом он решил, что надо сбежать, пока хозяева не вернулись. Но через минуту он отказался от этой идеи. Все это время мальчик мерил пол землянки шагами, а Энрике рассматривал его с недоумением – друг Манилло для себя уже все решил и полностью доверился хозяевам.

Когда через несколько часов дверь в землянку распахнулась со скрипом, Манилло успел сгрызть все ногти и протоптать тропинки вокруг скромной мебели. Мальчик подскочил как ошпаренный и подбежал встречать хозяев. Вид у троллей был не самый веселый, отчего сердце мальчика совсем упало. Тибобак молча поставил греться чайник, Тибабок прошел к столу, а Джимми постарался улыбнуться Манилло, но улыбка выходила какой-то невеселой. Когда чай был готов, тролли выстроились у стола и пригласили мальчика c Энрике сесть.

– А теперь нам надо поговорить, – повторил свою утреннюю реплику Тибабок.

Манилло посмотрел на него, тролль не отвел взгляда. Оба понимали, что сейчас решается судьба всего путешествия друзей. Тролли могли заупрямиться и никуда их не пускать до особых распоряжений своего Короля, и были бы абсолютно правы. И этого мальчик боялся больше всего.

– Мы понимаем, – начал грузный тролль, – что ты идешь к озеру. Мы знаем, что тебе нужно попасть туда любой ценой. И мы знаем, что между тобой и Бабулей стоит это озеро. Некоторые из нас, – тут он метнул ехидный взгляд на Тибобака, – хотели бы, чтобы ты никуда не уходил. Хотя что уж, все мы хотим этого. Представляя, сколько всего ты можешь нам рассказать, голова начинает идти кругом. Мы бы направили прошение Королю, он бы разрешил пройти. Или нет, его величество склонен к неожиданным решениям.

Тролль замолчал. Глаза мальчика защипало от подступивших слёз. Видя это, Джимми погладил Манилло по предплечью в неловкой попытке поддержать его. Тибабок продолжал.

– На нас лежит долг. Мы должны охранять эту дорогу и задерживать всех, идущих по пути туда или оттуда. Мы дали обещание Королю Камней. Его величество будет очень не рад, узнав, что мы пропустили тебя и твоих друзей.

Мальчик с испугом посмотрел на всех троих по очереди, но в лицах увидел только решимость дойти до конца.

– Я говорю тебе это, Манилло, чтобы ты знал, на что мы идём, когда решаемся на это. Ты волен продолжить свой путь и идти к озеру. Ты должен попасть к Бабуле, и мы не имеем права тебе мешать. В конце концов, Король назначил нас ответственными за эту дорогу. Поэтому мы ответственно решаем тебя пропустить.

Радость вспыхнула в груди Манилло, но вслед за ней пришли стыд и грусть. Кто знает, что сделает Король Камней, когда ему станет известно о самоуправстве его подданных. Джимми снова погладил Манилло по руке и улыбнулся. На этот раз улыбка вышла искренняя.

– Мы просим тебя только об одном, – вновь зарокотал Тибабок, – не забывай нас.

Что-то в словах тролля насторожило мальчика. Манилло не мог понять, что было не так. Интонация ли, сами слова или подавленный вид хозяев, но что-то говорило ему, что они не говорят всей правды. Временно усыпив свои подозрения, мальчик кивнул.

– Я вас не забуду.

В землянке повисла неловкая тишина.

– Давайте пить чай, он давно остыл, – нашелся Джимми.

Все радостно поддержали эту идею, излишним энтузиазмом стараясь отодвинуть тяжелое для всех расставание подальше.

Чай был выпит, заварен новый и снова выпит. За чаепитием даже получилось развеять то гнетущее чувство, которое навалилось всем весом на Манилло. Но откладывать решение дальше было уже нельзя. Это понимал и мальчик, и хозяева. Когда миска чая опустела в последний раз, Манилло решительно встал из-за стола и посмотрел на троллей.

– Я, – начал мальчик, – я даю вам слово, что не забуду вас. Но я должен идти. И я расскажу о вас Бабуле. Я не смогу выпить ни одной чашки чая, чтобы ни вспомнить о вас. Спасибо. И берегите себя, я не хочу, чтобы вы попали в большие неприятности из-за всего этого.

Чтобы не видеть подозрительно заблестевших глаз у всех троих, Манилло начал собирать сворачивать спальник и упаковывать рюкзак. Но слёзы троллей не могут падать бесшумно: каждые пару секунд он слышал тихий стук небольших кристаллов, с лёгким звоном падающих за его спиной. Когда рюкзак был собран и водружен на спину, мальчик решился обернуться. Хозяева успели спрятать грусть, и теперь смотрели на него с улыбкой.

– Ну, мы пойдем, – тихо сказал мальчик и поманил Энрике за собой.

– Подожди, – откликнулся тот.

Энрике подошел к Джимми, с которым они были одного роста, снял слегка подвядший венок со своей головы и надел его на тролля-малыша. Джимми смутился и негромко пробормотал «спасибо». Манилло, посмотрев на происходящее, вдруг резво снял рюкзак и стал в нем копошиться. Когда он, наконец, извлек маленький сверток, лицо его было красным от стараний. Свёрток он отдал Тибобаку, отчего тот удивленно поднял брови.

– Тут чай, – пояснил мальчик, – вам пригодится.

Тощий тролль задрыгал всем лицом, прижав сверток к груди, и с заметными усилиями смог выдавить из себя благодарность.

Больше откладывать было нельзя. С трудом отперев или даже отодвинув кособокую дверь, Манилло вышел на улицу, за ним последовал Энрике. Солнце уже начинало садиться, впервые за день выглянув из облаков. Вслед за друзьями из землянки вышли тролли. Дойдя вместе до тропинки, огибавшей холм, все остановились: хозяева оставались, недопутники-недопленники уходили. Манилло в последний раз посмотрел на слуг Короля, таких разных, таких простых, но с таким большим сердцем. Все трое беззаботно улыбались ему.

– Прощайте, – сказал мальчик и пошел по тропе, не оборачиваясь.

– Прощайте, – вторил ему Энрике и поспешил следом.

Тролли махали вслед, широкие улыбки не сходили с их лиц. Манилло твердо решил не оборачиваться, лишь бормотал себе под нос постоянное «не забуду». Энрике тоже изменил своей привычке, глядя только вперед. Но если бы друзья обернулись, они бы увидели, как в закатных лучах на тропе стоят три фигуры с поднятыми руками. На их лицах застыли улыбки, а глаза закрылись в тихой спокойной радости, что бывает у тех, кто совершил правильное дело, ничего не прося взамен. Все трое неподвижны, только ветер шевелил немного помятый, но все еще крепкий венок и завязки белого свертка с чаем. Камень, идущий против воли своего Короля, становится просто бездушной статуей, не способной ни говорить, ни двигаться. Но Манилло этого не знал.

Глава VII

Солнце уже едва светило сквозь деревья вокруг, но друзья упрямо шли вперёд. Манилло хотел оставить между собой и землянкой троллей как можно большее расстояние. Энрике едва поспевал за скорым шагом мальчика, и немудрено: поклажа Манилло стала совсем легкой и не сковывала движения.

Он шел, опустив голову и не замечая ничего вокруг, поэтому первым странные бормочущие звуки услышал Энрике. Он посмотрел вопрошающе на друга – тот был весь в своих мыслях. И только через пару десятков шагов мальчик встряхнулся, остановился и завертел головой.

– Ты слышишь? – спросил мальчик Энрике.

– Я уже думал, что не заметишь, – ехидно откликнулся тот.

Какое-то время путники шли по тропе, пока бормотание не переросло в тихий равномерный шум. Еще через несколько минут быстрой ходьбы тропа уперлась полноводную спокойную реку. Тропа поворачивала вправо и шла уже вдоль реки, пока не привела друзей к водопаду. Здесь дорожка обрывалась, чтобы снова начаться внизу, у большой клокочущей заводи, в которую без устали бил водопад.

– Так вот что это шумит, – Манилло устало потер переносицу, – ну, придется спускаться.

– Может, подождем утра? – Засомневался Энрике.

Мальчик пожевал губами. С одной стороны причин для спешки не было, с другой ему очень хотелось спуститься, чтобы соблазн вернуться в землянку троллей был как можно меньше. В конце концов, желание оказаться внизу пересилило, и Манилло начал осторожный спуск по влажным камням, покрытым скользким мхом. Энрике примостился у него на спине, что тоже не особо облегчало спуск. В один момент мальчик неаккуратно поставил ногу: та соскользнула, что заставило его вскрикнуть и прижаться к влажной поверхности мха. Спустя минуту передышки Манилло достаточно успокоился, чтобы продолжить спуск. И всё-таки его руки и ноги дрожали, когда он достиг низа мшистых скал.

Огромные массы воды, падая с высоты десятка метров, поднимали бурлящую завесу мелких капелек, клубившихся вокруг путешественников. Манилло поспешил отойти в сторону от водопада, но это не помогло: и он, и Энрике были уже мокрыми до нитки, особенно досталось второму. От воды тот еле мог идти, уши набрякли и грустно болтались по сторонам лица.

Видя плачевное состояние друга, мальчик решил остановиться. Будто продираясь через плотную вату, Манилло едва шевелился, пока расстилал спальник и собирал ветки для костра. Последним усилием мальчик протёр Годрика единственным сухим носовым платком, развел огонь и рухнул в изнеможении. Ему казалось, что сон придет мгновенно, но уснуть не получалось. Сил сесть или хоть как-то сменить позу у него не было. Мальчик просто лежа смотрел на водопад через пламя, и в который раз его грызли сомнения. Сомнения в себе, в целях пути, в том, что он сможет вернуться к Бабуле. Манилло и сам не заметил, как его мысли перетекли в грёзы с открытыми глазами. Он вновь видел и слышал всех, кого встретил на пути сюда. Каждый хотел сказать что-то важное, но голоса смешивались в бессвязный поток звуков, как он ни силился разобрать хоть слово. Лица их искажались в страшной тревоге, почти в отчаянии они пытались докричаться до мальчика, но тщетно. Потом поверх голосов проступал гул водопада, а силуэты истончались и исчезали в пламени. Манилло и сам не заметил, как упустил момент, когда Энрике, пригревшись в тепле у костра, уснул в первый раз в своей жизни.

***

Так, медленно выплывая из сна и снова проваливаясь в него, Манилло дрейфовал до утра. Проснулся он от холода отсыревшего спальника, собиравшего всю возможную утреннюю росу так, словно испытывал нестерпимую жажду. С трудом откинув разбухшее покрывало, Манилло выполз наружу совершенно разбитый, будто и вовсе не спал, что было не так далеко от правды. Протерев глаза, мальчик стал искать Энрике, не сразу обнаружив друга, сжавшегося в комочек у вчерашнего кострища. Манилло окликнул товарища, но тот в ответ лишь промолчал. Встревоженный странным поведением Энрике, мальчик подошел и слегка потряс того за влажное плечо.

– Энрике? Ты как? – Окликнул он.

– Так вот как это происходит, – невпопад ответил друг.

– Что? Что случилось?

Энрике поднял взгляд на мальчика и посмотрел прямо в глаза. Взгляд заставил Манилло поежиться.

– Я спал, – тихо сказал он, – я спал и видел сны. Сон. Ты каждую ночь видишь сны?

– Ну, – Манилло озадаченно почесал голову, – наверное, да. Не всегда помню.

В глазах Энрике мелькнул ужас.

– Ты можешь забывать такое? Это же нельзя ни с чем сравнить.

Манилло почему-то стало стыдно, что он так транжирить то, что было сокровищем для друга. Но любопытство пересилило.

– А что именно тебе приснилось? – Спросил мальчик.

Энрике тихо всхлипнул и посмотрел на водопад. Манилло показалось, что его спутник не готов поделиться своим сокровенным, но через секунду Энрике вполголоса начал.

– Мне снилось, что я настоящий. Понимаешь, настоящий, живой, не игрушка, – Энрике умолк, снова очутившись в своем сне, – а вокруг луга с высокой травой. Я бегал, долго бегал по этой траве, у меня были крепкие ноги, которые никак не могли устать. А потом, – ещё одна пауза, – потом я захотел есть. И я ел, Манилло, я ел эту траву. Она была, она… Понимаешь, она была…

Энрике в ужасе замолчал и посмотрел на мальчика.

– Я забыл вкус той травы, Манилло. Я не помню, какой она была.

– Это нормально, – поспешил успокоить друга мальчик, – не переживай так.

– Ты не понимаешь, – воскликнул Энрике, у которого уже начиналась истерика, – я не помню вкуса той травы!

Видя состояние ламы, Манилло аккуратно, боясь навредить, положил руку на влажную шерстку и погладил Энрике по плечу.

– Не расстраивайся, не надо, – тщетно увещевал он, – ну, забыл, может, ещё вспомнишь.

– А если не вспомню?

– Обязательно вспомнишь. Только не думай об этом, и оно должно к тебе вернуться. Лучше расскажи, что ты ещё видел.

– Дальше, хм, дальше я лёг на траву и смотрел на небо. Знаешь, это приятно, когда ветер посвистывает в ушах.

Манилло улыбнулся, но не стал прерывать друга. Сам он успел забыть, каково это: не просто видеть мир, а чувствовать. А ведь раньше мальчик любил ходить, закрыв глаза.

– Пожалуйста, продолжай.

– А дальше я увидел какую-то далекую белую точку, которая приближалась ко мне. Когда он подошел совсем близко, я узнал Берти.

– Берти? – Удивился Манилло.

– Ага.

– Странно. Он сказал тебе что-нибудь?

– Он меня погладил, – с каким-то недоверием к своим словам ответил Энрике, – это тоже было приятно. И называл меня хорошим мальчиком.

Тут он совсем смутился и снова умолк.

– А потом он надел мне на шею ключ. Такой, интересный ключ, тяжелый, будто от необычного замка. Только когда я проснулся, найти его я не смог.

– Стой! – Манилло даже подпрыгнул на месте, – необычный ключ, на веревке. Он мне его уже показывал. Я точно помню, тогда, когда мы стояли на пригорке с Иеронимом, я закрыл глаза и видел Берти. Он протягивал мне странный ключ. Только не отдал.