Текст книги "Дети улиц"

29
Месть

Эмили не представляла себе, что делать дальше. Сэм, верно, не имел в виду того, что сказал ей? Добрый, нежный, улыбчивый Сэм! Неужели он действительно сделает что-то, что нанесет ущерб фабрике? Наверняка он найдет способ сказать миссис Клеггинс или кому-нибудь еще о том, что планирует Робин, что бы это ни было? И, несмотря на эти размышления, она видела страх в его глазах, слышала ужас в его голосе. Он боялся Робина Смолла. И она теперь тоже. Она боялась за Сэма. Девочка решила, что нужно сказать миссис Клеггинс, что существуют планы причинения ущерба фабрике. Возможно, миссис Клеггинс накричит на нее, начнет скрежетать зубами, может, ударит по щеке за то, что ее отвлекли от работы. А может быть, молча выслушает то, что ей скажут. Все зависело от настроения, в котором она будет. Но она должна знать об этом, и, вероятно, она – единственный человек, кто сможет помочь.

Миссис Клеггинс была у себя в комнате. Эмили долго ходила взад-вперед по коридору, надеясь, что она выйдет. Но та не показывалась, и девочка, собрав все мужество в кулак, постучала. Экономка распахнула дверь и уставилась на нее. Сегодня она пребывала в одном из самых мрачных своих настроений. Она не станет слушать Эмили. Скажет, что у нее болит голова, словно кто-то колотит в барабан, что она не может ничего делать, когда ей постоянно мешают.

– Оставь меня в покое. Сегодня вы будете учиться сами, – заявила она. – Домработница уже поставила вам еду. Я приду к вам, когда настанет время ложиться спать, если не умру до того. – Она захлопнула двери и больше не открыла.

Домработницы видно не было; не было вообще никого, с кем можно было бы поговорить. Сэм старался держаться подальше от Эмили. Пообедал с опущенной головой, а потом принялся рисовать на дощечке, даже не глядя в ее сторону. Вокруг него все время были другие мальчики; Робин не сводил с него взгляда. Эмили очень хотелось поговорить с ним немедленно, выяснить как можно больше, и наконец она увидела, что он выходит из дома, где жили ученики, совсем один. Девочка выскользнула вслед за ним. Он шел очень медленно, спрятав руки глубоко в карманы, и Эмили вскоре догнала его.

– Что происходит? Ну же, расскажи мне.

Сэм не мог сказать ничего, теряясь от стыда и несчастья.

– Ты должен что-то сделать сегодня вечером, пока нет мастера Криспина, верно? – подсказала девочка. – Прежде чем он вернется и остановит тебя?

И тогда Сэм сломался. Он стоял, закрыв лицо руками, всхлипывая, словно маленький напуганный ребенок. Она не слышала, что он говорил; пришлось ей убрать его руки от лица и заставить повторить сказанное.

– Он хочет, чтобы мы подожгли фабрику. Он хочет, чтобы мы сожгли ее. И он решил, что я должен зажечь факел.

Эмили встряхнула его за плечи. Хотела, чтобы он отрекся от только что сказанного, хотела выбросить это из своей головы, заставить себя думать только о Лиззи, но не получалось. Она видела пожары в Лондоне, давным-давно, когда была еще маленькой. Видела, как сгорали целые дома, словно сделанные из бумаги, а крыши и стены потом зияли черными испуганными провалами. Она помнила волны черного дыма; красную, невероятную ярость огня; крики людей, заточенных внутри зданий. Вспомнила, что рассказывала домработница про Баксфордскую фабрику: погибли почти все девушки, работавшие на верхних этажах. Муж миссис Клеггинс обгорел и погиб.

– Когда?

– Сегодня вечером, Эмили. Робин велел мне спрятаться за фабрикой и дождаться, пока совсем не стемнеет. Остальные назначенные им придут по одному, и кто-то даст мне факел. И я – тот, кто должен зажечь его.

– Этого не может быть! Не может! Ты не должен делать этого. Ты не должен позволить этому случиться!

– Мне не остановить это, – заныл мальчик. – Это план Робина, а не мой. Он сказал, что это месть за причиненные всем нам горести и за все смерти.

– Это неправильный способ отомстить. Подумай о тюках хлопка, о деревянных машинах, о бобинах и ткацких станках, о прядильных машинах! Все это сгорит в несколько секунд! Подумай о людях, Сэм, которые будут в ловушке на верхних этажах, на самом верху здания! Как они выберутся? Они не должны умирать в огне! Ты этого добиваешься?

– Сегодня воскресенье. Там будет немного людей.

– Там будут девушки, которые чистят машины. Там будут люди, которые штопают ткань. Некоторые люди ночуют там, и ты знаешь об этом. Иногда там остаются курьеры из Ливерпуля. Старые служанки, которые уже не могут преодолевать дорогу через холм.

– Я не знаю! Я не знаю! – Сэм громко всхлипывал, прижав ладони к ушам, словно пытаясь оградиться от сказанного Эмили. – Что я могу сделать?

– Ты можешь поговорить с мастером Блэкторном, вот что!

– Я не должен говорить мастеру! – заныл Сэм. – Робин узнает и убьет меня за это. Он узнает, что я ходил туда, узнает!

– Тогда иди через холм, в самый Олдкасл. Попытайся привести помощь оттуда. Ты должен сказать рабочим, чтобы они пришли сюда и помешали его планам.

Девочка оттолкнула друга от себя, и тот побрел по крутой тропе, ведущей через холм в Олдкасл. Всхлипывания стали громче. Эмили покрутилась на месте, не зная, что делать дальше. Может быть, пойти за Сэмом, помочь ему побыстрее оповестить людей? Но, конечно же, сначала обо всем должен узнать владелец фабрики. Придется ей самой поставить в известность мастера Блэкторна. И что он сможет сделать, старый больной человек, передвигающийся в инвалидной коляске? Может быть, ей поможет прислуга. Поможет сделать что? Побороть банду головорезов Робина! И где они сейчас? Попрятались, словно хитрые лисы в этот мрачный день? Уже смеркалось, тени становились длиннее. Может быть, они слышали, о чем она говорила с Сэмом? Девочка побежала к дому у фабрики и стала отчаянно стучать в дверь обоими кулачками, напуганная тем, что за ней в любую минуту могли пойти приспешники Робина, схватить ее и утащить прочь.

У главной двери никто не отвечал. Эмили развернулась и побежала к окну, встала на цыпочки, пытаясь заглянуть в дом и привлечь чье-нибудь внимание, но поняла, что недостаточно высока для этого. Девочка обернулась, посмотрела на темнеющий склон холма. В сумерках она с трудом разглядела темную тень Сэма, несущегося по тропе, словно быстрый заяц.

– Скорее, Сэм! Поскорее, – прошептала она. А затем увидела, как он свернул с тропы и побежал к лесу. Вскоре он скрылся из виду. – Что, ради всего святого, он делает? – удивилась девочка. – Это же не по дороге в Олдкасл! – Однако в глубине души девочка прекрасно понимала, что он делает: он бросил ее. Сбежал и спрятался в лесу!

Девочка обошла дом и оказалась в вымощенном булыжником дворе, перед дверью в комнаты слуг. Она принялась колотить уже по ней, стуча ногами, пытаясь добиться того, чтобы ее открыли. Уснули они все там, что ли?! Наконец дверь открыла зевающая служанка. Эмили оттолкнула ее и вбежала в дом.

– Что ты творишь? – вскрикнула служанка.

– Я должна увидеть мастера Блэкторна, обязательно! – крикнула Эмили.

– Нельзя! Он ужинает! – крикнула в ответ служанка. – Убирайся немедленно.

– Мастер Блэкторн! – закричала Эмили, когда служанка попыталась выставить ее за дверь. – Мастер Блэкторн! – Она пробежала через кухню, вверх по ступенькам, оказалась в холле, ее трясло от волнения, поскольку она не знала, куда идти. – Опасность!

Мастер Блэкторн услышал шум и велел Фергюсу отвезти его туда, где стояла Эмили. За ним последовала жена, вытирая губы салфеткой.

– Опять эта девочка! – возмутилась она. – Вышвырни ее, Фергюс! Раз-два, и чтобы ее здесь не было!

Эмили склонилась к инвалидному креслу и вцепилась в покрытую старческими пятнами руку мастера Блэкторна.

– Мастер Блэкторн, пойдемте, прошу вас! Это необходимо. Некоторые ученики хотят сжечь фабрику.

– Мою фабрику? Мою фабрику?!

– Сегодня вечером, сэр.

По выражению ее лица и голосу мастер Блэкторн понял, что девочка не лжет. Вцепившись руками в подлокотники кресла, он рявкнул:

– Отвези меня туда, Фергюс. И пошли кого-нибудь за Криспином.

– Никого нет, – грубо оборвала его жена. – Он забрал карету. Здесь только мы, слуги и эта ненормальная новенькая девочка. Мы ничего не сможем сделать против толпы учеников.

– Отвези меня к дому, где живут ученики, – приказал Фергюсу мастер Блэкторн. – Я сам поговорю с ними.

Вслед за ними Эмили вышла из дома Блэкторнов и побежала по направлению к дому, где жили ученики, где, как она знала, все дети, за исключением Сэма, сидели за столами и ждали ужина. Домработница накладывала им в миски кашу. Миссис Клеггинс спокойно ужинала у себя в комнате.

Миссис Блэкторн шагала впереди, рассерженная и напуганная. Она никогда прежде не бывала внутри дома для учеников и понимала, что ей придется встретиться с толпой разъяренных хулиганов. Вспомнила те банды, которые напали на фабрику много лет назад, когда привезли первые прядильные машины. Женщина вспоминала, как они напали на ее мужа, побили его, повалили на землю и сломали ему спину. Теперь она защитит его, в этом она не сомневалась. Этих безумных головорезов нужно одолеть, и она должна сделать это сама. Распахнув дверь, она ждала шума, но увидела только серые худые лица детей, гадость, которую им подавали на ужин, холодную темную комнату, которая была их домом. Никакая не толпа, а комната, полная притихших, напуганных детей. Устыдившись самой себя, она отвернулась, предоставив право говорить мужу.

– Это правда?! Правда?! – закричал он. – Эта девочка сказала мне, что вы намерены устроить диверсию на моей фабрике? Это правда, мальчик?! – закричал он на мальчика, сидевшего ближе всех, – на маленького Элфи. Тот покачал головой и закрыл лицо руками, слишком напуганный, чтобы говорить.

– Ты, говори, это правда? – ткнул он пальцем в одного из мальчиков постарше, сидевших рядом с Робином. Мальчик разволновался, поглядел на Робина, который медленно поднялся, на лице у него застыло сосредоточенное выражение.

– Надеюсь, нет, мастер Блэкторн, – сказал он. – Но вы должны знать, что один из мальчиков пропал. – Он улыбнулся Эмили, застывшей в дверях, и снова опустился на скамью.

Эмили покачала головой, онемев от испуга. Может быть, побежать за Сэмом и предупредить его? Она попятилась, а затем осознала, что здесь нет не только Сэма. В комнате были свободные места, там, где обычно сидели мальчики постарше.

– Мастер Блэкторн… – начала она, и он развернулся к ней вместе с креслом.

– Тихо! – рявкнул он. – Ты уже сказала достаточно.

Из своей комнаты выбежала миссис Клеггинс, вытирая губы передником. Встревожившись, она остановилась, увидев в комнате учеников хозяина фабрики и его жену. Насколько ей было известно, никто из них никогда не бывал здесь прежде.

– Миссис Клеггинс, – заклокотал мастер Блэкторн. Его жена опустила руку ему на плечо. – Вы отвечаете за этих рабочих-учеников! Если то, что говорит эта девочка, правда, то один из них собирается поджечь мою фабрику.

– Никогда! – заявила та. – О, мастер Блэкторн, я никогда не слышала подобных разговоров.

– Вы знаете, насколько все может быть серьезно, если это правда? – Он придвинулся к Фергюсу, веля ему вкатить кресло дальше в комнату, чтобы постучать кулаком по каждому столу, мимо которого он проезжал. – Вы знаете, что мы лишимся всей прибыли, что весь хлопок, все станки, все загорится в мгновение ока? Моя фабрика перестанет существовать. Фабрика Блэкторна будет потеряна навеки. Если произойдет нечто подобное, отвечать будут все, не только мальчик, которого сейчас нет.

Миссис Клеггинс встревоженно окинула взглядом комнату, считая головы.

– Кто? Кого нет? – простонала она.

Эмили вышла из комнаты для учеников. Никем не замеченная, она скрылась в спасительной темноте. Теперь мастера Блэкторна было не остановить. Кроме того, возможно, уже слишком поздно. Другие мальчики, должно быть, прятались в тех густых кустах неподалеку от мельницы, пытаясь найти Сэма и вручить ему трут, который зажжет его факел. Но если его там не окажется, не сделают ли они это сами? Девочка повернулась и сама побежала к фабрике. Ворота были не заперты. Она промчалась сквозь них, вбежала в темное здание, поднялась по ступенькам, крича:

– Есть здесь кто-нибудь? Есть здесь кто-нибудь?

Послышалась возня. Возможно, это были крысы, зарывшиеся в тюки хлопка. Машины были вычищены и подготовлены для следующего дня. Старые усталые рабочие прятались ночью в темных углах. Может быть, здесь была и их домработница, отсыпающаяся после воскресной работы. Или приспешники Робина, рыскающие по фабрике.

– Выходите! Выходите! – кричала она, и голос ее эхом отражался от стен огромного пустынного здания. – Пожар! Пожар! Выходите!

Какой– то старик с согнутой спиной и ввалившимися глазами шаркающей походкой вышел из-за стопки сложенных тюков хлопка.

– Пожар? – прокаркал он. – Где, девочка? Я не вижу.

– Может начаться. Скажите другим. Скажите всем, кто сейчас здесь, – взмолилась Эмили. – Пусть все выходят из здания. Особенно с верхних этажей. Я приведу помощь.

Он безучастно уставился на нее, широко открыв рот.

– Просто сделайте это! – простонала Эмили. – Предупредите их.

Девочка выбежала из здания фабрики, сбросив с ног деревянные башмаки, и побежала по каменистой дороге в сторону Олдкасла. Ноги кровоточили и болели от усилия.

– Скоро, совсем скоро я встречу кого-нибудь, – говорила она себе. – Скоро, совсем скоро я приведу подмогу.

Выл ветер, швыряясь в лицо девочке холодными каплями. Луна была полной, но пряталась за дождевыми тучами, а фонаря у нее с собой не было. Остановившись, чтобы отдышаться, она поняла, что едва может идти дальше. Отвернувшись, чтобы дождь хлестал в спину, она поглядела на Бликдейл.

Далеко внизу, в темной долине, вспыхнул свет.

– Это факел! – застонала она. – Они все же сделали это. Я опоздала.

Опустившись на валун, девочка поняла, что не может идти дальше. Ошеломленная, она в ужасе наблюдала за тем, как огромное пламя вздымается вверх, словно пытаясь достать до неба. Казалось, это произошло в мгновение ока. Свет пламени был в каждом окне, его яркие языки лизали здание, расчищая себе дорогу к крыше. Она видела силуэт фабрики, похожий на огромное страшилище с сотнями красных злобных глаз. Теперь она уже ничего не могла сделать. Она будет ждать, и ждать, и ждать, и увидит, как здание рухнет на землю, словно подкошенное сном чудовище.

Но затем она услышала крики, долетевшие до нее вместе с ветром. Увидела маленькие черные тени, мечущиеся на фоне полыхающего пламени, покачивающиеся фонари. Быть может, они шли, чтобы бороться с огнем? Девочка принялась медленно спускаться по холму, почти не смея надеяться, затем пошла быстрее и быстрее. Потом она побежала, забыв о своих израненных ногах, жадно хватая ртом воздух. Увидела огни кареты, покачивающиеся на деревенской дороге. Оттуда выбирались люди. Затем пришел фургон, за ним еще один. Теперь она увидела еще больше фонарей. От реки к фабрике тянулись цепочки людей, передававших друг другу ведра с водой. Добежав до нижней дороги, она почувствовала удушливый запах кислоты; услышала, как люди кашляют, как их тошнит. Пробравшись к зданию, увидела, что мастер Блэкторн находится в самом начале цепочки в своем инвалидном кресле, вливая в фабрику одно ведро воды за другим. Прибыл еще один фургон, оттуда выскочили пожарные. «Как они прибыли так быстро? – удивилась девочка. – Откуда взялись все эти люди?» Из другой кареты выскочил еще один человек. Она услышала, как он рявкает на других, проталкиваясь сквозь толпу вперед, сбрасывает с себя плащ, из-под которого в свете фонаря показался желтый жилет. Неужели это в самом деле мастер Криспин? Как он узнал о пожаре, если его не было дома? Однако думать об этом времени не было. Девочка бросилась помогать, встав в цепочку взмокших от пота селян и учеников.

Пожарные тянули от реки рукав, струи воды шипели и летели в разные стороны, обливая всех и все вокруг горящей фабрики. И разрушительные языки пламени отступали, возвращаясь в глотку здания. Огонь умирал.

Прибыла еще одна карета, зазвенели колокола, заплясали фонари. Из нее выскочили офицеры полиции, крича, размахивая палками, которыми колотили всякого, кто встречался им на пути. Мастер Криспин вышел из цепочки носивших воду и подвел полисменов к кучке валявшихся на земле людей. Некоторые из учеников постарше извивались, удерживаемые сильными офицерами. Миссис Клеггинс высоко держала над ними фонарь, отпихивая ногой всякого, кто осмеливался подобраться ближе к ней.

– Вы подвели меня! Подвели! – кричала она.

Полисмен скрутил мальчикам руки, словно цыплятам, которых несут на рынок, и так, связанными, их погрузили в полицейский фургон. Эмили заглядывала в лицо каждому парню, когда фургон уезжал. Сэма среди них не было. Она увидела фигуру, скользнувшую в тень со стороны фабрики, и бросилась бежать, на миг подумав, что это может быть Сэм. Но фигура была слишком высокой и не хромала, как хромал Сэм.

Девочка была почти уверена, что в ночь хитрой лисой шмыгнул Робин.

30
Роскошный наряд

После завтрака с тетушкой Джиллиан Сара отвела Лиззи в комнату, которую она называла библиотекой. Стены там были заставлены стеклянными шкафами, а внутри них были полки с книгами в кожаных переплетах: зеленых, черных, коричневых, красных, все с золотым тиснением на корешках. Сара взяла одну из больших книг, положила на стол и раскрыла.

– Это атлас. Сначала я покажу тебе карту Англии. Форма довольно забавная, правда? Похоже на просящую собаку. Вот Лондон. Это столица.

– Лондон, – повторила Лиззи.

Сара пристально поглядела на нее. По произношению Лиззи она поняла, что девочка родом из Лондона, но ребенок никак не дал понять, что знает это слово.

– Вот большая река, Темза, – опять кивок. – А вон там, прямо, Ливерпуль. Помнишь, мы почти увидели его сегодня утром?

– Л-ив-ир-пуль… Это написано здесь? Куда большие корабли привозят хлопок из Америки?

– Совершенно верно! Смотри, здесь Манчестер, а с другой стороны холмов находится Шеффилд. Эти холмы называются Пеннинские горы. Они тянутся отсюда до самого севера страны. А отсюда, – она указала на безымянное место на карте, – мы приехали вчера. Там находится фабрика моего отца.

Лиззи нахмурилась. Провела пальцем линию.

– Что такое хлопок? – вдруг спросила она. – Почему его привозят в Ливерпуль? Где находится Америка?

Сара села.

– Ты умеешь читать и писать, Лиззи?

Лиззи нахмурилась и покачала головой.

– Не думаю.

– Я полагаю, ты знала некоторые буквы, но забыла. Я хочу вернуть их тебе. Это самое важное из того, чему ты можешь научиться. И я хотела бы быть той, кто научит тебя.

Заинтригованная, Лиззи уставилась на нее. «Почему это так важно, так необыкновенно? – удивилась она. – Может быть, это умеют все?»

Сара принесла бумагу, немного чернил и две перьевые ручки. Разложила все это на столе.

– Ты учила некоторые буквы еще в школе, с остальными учениками, верно?

Лиззи не могла вспомнить. Она понятия не имела, что такое школа для учеников. Когда она попыталась задуматься над этим, в голове снова возник туман и непонятное воспоминание о грусти и потере. Такие привычные слезы защипали глаза.

– Я напишу буквы, а ты их спишешь. И надеюсь, к полднику ты научишься писать свое имя: Лиззи…

– Да, Лиззи.

– Я знаю. Но что после него? Я – Сара Блэкторн. А ты – Лиззи?…

Теперь слезы прорвали плотину и неудержимо потекли по щекам.

– Не знаю. Я не знаю, есть ли у меня другое имя. Я не помню.

Лиззи была в библиотеке, работая в одиночестве. Она прожила в доме тетушки Джиллиан несколько недель, каждый день у нее были уроки, и к тому дню уже умела писать целые страницы. Она рисовала карту Англии, вписывала названия крупных городов, произнося их вслух, просто для себя, а затем записывала их.

Сара и тетушка Джиллиан сидели в залитой утренним солнечным светом комнате, глядя на песок. Начался отлив – море ушло на много миль. Вдалеке вдоль длинной линии цвета индиго горизонт пестрел пароходами, везущими грузы – хлопок, специи и фрукты – со всего мира в Ливерпульский залив.

Тетушка Джиллиан наблюдала за племянницей. Та что-то задумала, в этом она была уверена. Внезапно Сара встала и принялась расхаживать по комнате взад-вперед, как беспокойная кошка, ищущая теплое местечко, где можно было бы улечься.

– Ты думаешь о девочке? – осторожно поинтересовалась она у Сары.

– Да. Думаю.

– Что ты планируешь насчет нее, Сара?

– Ничего конкретного. Я хочу, чтобы она поправилась. Хочу сделать ее счастливой, после тех ужасных травм, которые она получила на нашей фабрике. Я чувствую себя в некотором роде ответственной за это.

– Не смеши меня! Как ты можешь быть ответственной за это?

– Я видела, в каких условиях работают эти дети, на всех этих опасных станках, где нет никакой защиты. Вокруг летают комки хлопка, и они дышат этим воздухом. Некоторые надсмотрщики очень жестоки с ними, бьют их, чтобы заставить работать на пределе сил. Я видела все это и ничего не сделала, чтобы помочь им. Это мой шанс, тетушка Джиллиан. Я не могу помочь им всем. Но могу помочь одному ребенку.

– А когда она поправится? Что тогда? Ты собираешься вернуть ее в те самые ужасные условия?

Сара остановилась у окна.

– Как я могу?! Она ведь едва не умерла там! – Девушка умолкла, не смея высказать свое потаенное желание. – Дело в том, мне кажется, что я хочу дать ей дом. Навсегда. Со мной. Я бы хотела, чтобы она считала меня сестрой.

Именно в этот миг Лиззи вошла в комнату, чтобы показать Саре карту, которую нарисовала. Она остановилась в дверях и закрыла рот ладошкой. Не послышалось ли ей? Сестрой? Сестрой?! Слово шокировало ее. С ним была связана сильная, эмоциональная, болезненная ассоциация. Девочка попятилась и бросилась бежать прочь из комнаты, прямо на кухню, где Эглантина и Хетти готовили обед. Эглантина ощипывала курицу. Девочка бросилась в объятия Хетти.

– Девонька, девонька, что случилось? – поинтересовалась служанка.

– У нее разбито сердце, и никто, кроме мисс Сары, не может помочь ей. У мисс Сары доброе сердце, она совсем не такая, как ее брат, что в том мрачном месте. И я не удивляюсь, что ребенок плачет. – Эглантина положила курицу на стол, чтобы стряхнуть с нее выщипанные перья.

Но Лиззи никак не могла подобрать слова, чтобы объяснить свое смятение, испытанное при слове «сестра». Оно пробило брешь в ее воспоминаниях, словно на миг распахнулась дверь, а затем снова захлопнулась.

– Я не знаю, кто я, – едва сумела всхлипнуть она; но это было лишь частью того, что мучило ее.

– Я тоже не знаю, – сказала Хетти. – Я знаю, что случилось с тобой и почему тебя принесли в дом. Но мисс Сара взяла с меня обещание не проговориться, потому что это может помешать твоему выздоровлению. Поэтому-то я и не могу сказать тебе. Она говорит, что хочет, чтобы сначала вернулись хорошие воспоминания. И они вернутся. Обязательно! – Она высвободилась из объятий Лиззи. – Я собираюсь отнести им утренний чай. Можешь помочь мне расставить все на подносе, если хочешь.

– У меня есть хорошие и плохие воспоминания. Первое, что я помню, это как обсыпала брата мукой, – мечтательным голосом произнесла Эглантина. – Он был похож на призрак. Я не могу сказать, чтобы он мне слишком уж нравился, но я думаю о нем всякий раз, когда опускаю руки в мешок с мукой.

Хетти приобрела привычку не слушать, что именно говорит Эглантина. Вместо этого она зачарованно наблюдала за тем, как Лиззи уверенно двигается по кухне.

– Отлично, девонька, ты прекрасно расставила все на подносе. Всякий, кто увидел бы это, подумал бы, что ты уже делала это прежде.

Лиззи отступила на шаг, окинула взглядом поднос, странным образом довольная собой: чашки, блюдца, чайные ложки, сахар, молоко, тарелки, чайник.

– Они хотят печенья?

– Мисс Джиллиан любит пшеничное, – сказала Эглантина. – Мисс Сара не любит, но два печенья для мисс Джиллиан и немного варенья сверху возьми в горшочке на полке, сгодятся. О, моя спина меня сегодня убьет!

Лиззи уставилась на нее, затем отвернулась.

– Можно, я отнесу им поднос? – спросила она.

– Если хочешь, – рассмеялась Хетти. – Думаю, они очень удивятся, если ты сделаешь это. Помни главное: не урони его. Вот чайник я отнесу сама. Не хочу, чтобы ты перетруждалась.

Лиззи позволила Хетти идти первой. Она осторожно подняла поднос, распределяя вес. Когда она вынесла его из кухни и понесла наверх, воспоминания налетели на нее, словно летние бабочки. Две пожилые дамы, сидящие ровно в постели, девочка с лицом, похожим на луну или белое тесто, кто-то… кто-то добрый; женщина с полными руками; запах хлеба, выпекающегося в печи.

Хетти оставила дверь комнаты открытой, и Лиззи медленно вошла в библиотеку. Поставила поднос перед Сарой, налила чай в чашки. Руки у нее дрожали. Хетти кивнула ей и вышла из комнаты.

– Какой приятный сюрприз! – сказала Сара, улыбаясь Лиззи. – Иди, посиди с нами.

Лиззи покачала головой. Опустила руки на край стола, чтобы было удобнее стоять. Было кое-что, что она должна была сделать: произнести слова, которые должна была сказать.

– Пожалуйста, расскажите мне. Я хочу знать, что со мной приключилось.

Гораздо позже Лиззи вышла из дома и пошла на пляж. Море возвращалось, она видела катившиеся вдалеке белые барашки пены, слышала далекий рокот волн, заунывные крики чаек.

Теперь она знала, что была ученицей. Что работала на фабрике, которая принадлежала отцу Сары. Знала, что работала собиральщицей: это означало, что она ползала под тяжелой движущейся машиной каждый день, собирая хлопковый пух и пыль. Кроме того, она узнала, что чуть не задохнулась, когда завязки ее передника запутались в машине и начали сдавливать ее все туже и туже. Она знала, что какая-то девочка положила ее на своеобразные носилки на колесиках и привезла в дом рядом с фабрикой и что Хетти вместе с Сарой выхаживали ее и возвратили к жизни. Хетти сказала, что потом та девочка с фабрики приходила в дом и спрашивала о ее состоянии, и тогда-то они и узнали, что ее зовут Лиззи.

Подобрав голыш, она принялась нянчить его в ладони, затем опустилась на корточки и написала им свое имя на влажном песке. ЛИЗЗИ.

– Это я, – сказала она. – Потом начнется прилив и смоет мое имя, и никто не узнает, пока я не напишу его снова. – Девочка знала, что Сара стоит у окна и наблюдает за ней, сторожит ее и любит ее.

Боль внутри была подобна зияющей пропасти, пещере, вымытой в душе у нее огромной волной, раз за разом нараставшей все сильнее и сильнее. Зашвырнув голыш как можно дальше, она повернулась и пошла обратно в дом.