Текст книги "Дети улиц"

1
Забери нас с собой, мам

– Забери нас с собой, мам! Не оставляй нас здесь! – умоляла Лиззи.

– Я не могу, – ответила мама, не оборачиваясь. – Поверьте мне, так будет лучше для вас. Благослови Господь вас обеих.

И миссис Джарвис взяла Джима за руку и быстро потащила его за порог. Дверь с грохотом захлопнулась за ними.

Лиззи тут же расплакалась от отчаяния.

– Мама! Мама! Не бросай нас! – всхлипывала она. – Не уходи без нас!

Она попыталась броситься к двери и открыть ее, но сестра крепко обняла ее и никуда не пустила.

– Все в порядке. Все в порядке, Лиззи, – шептала она.

– Мы ведь можем больше никогда не увидеть их! – Лиззи отпихнула ее в сторону, закрыла лицо руками. Ей ничего не хотелось видеть, ничего не хотелось слышать.

– Я знаю. Мне тоже плохо, – сказала Эмили. – Я не хотела, чтобы она уходила. Я не хотела, чтобы уходил Джим. – Голос у нее срывался; лишь время от времени прорезывались негромкие звуки, словно голос ее трепетал, как храбрые флажки на ветру. – Но у мамы не было выбора, понимаешь? Она хочет спасти нас и привела сюда, чтобы Рози могла о нас позаботиться.

Рози, единственная подруга их матери в этом мире, подошла к девочкам и оттащила их от двери.

– Я сделаю все возможное, – сказала она.

Рози присела за кухонный стол, где делала хлеб для хозяина дома, и принялась сметать муку ребром ладони, а потом стала рисовать на ней круги своими пухлыми пальцами. Казалось, она пытается подыскать слова, которые помогли бы ей выразить свои мысли. Слышны были только негромкие рыдания Лиззи.

– Послушайте, девочки, – наконец произнесла Рози. – Ваша мама больна. Вы ведь знаете это, не так ли? Она не поправится.

Лиззи снова всхлипнула. На этот раз она позволила Эмили взять ее руку и принялась сжимать руку сестры все сильнее и сильнее, чтобы прогнать прочь невообразимую боль от услышанных слов.

– А еще вы слышали, что сказала Джудд? Она у нас экономка, и все должно быть так, как она говорит. Она – здешний закон. Джудд сказала, что позволит вам остаться ненадолго, если вы будете вести себя тихо и не будете высовываться, но не навсегда. Она не может кормить двух взрослых девочек на деньги его сиятельства, понимаете? Если он узнает, что вы здесь, она потеряет работу, так же как и я. Обещаю: я сделаю для вас все, что смогу, но я действительно не знаю, что именно я смогу сделать. Но, по крайней мере, я уберегу вас от улицы или, того хуже, от жизни в работном доме. – Она содрогнулась и стала ожесточенно потирать свои полные плечи, словно от мысли о работном доме продрогла до костей. – Никогда, никогда. Я ни за что не позволю забрать вас туда, девочки.

Она похлопала руками по рукавам, пытаясь выбить из них муку.

– Давайте работать! Эмили, ты будешь делать хлеб. Посмотрим, настолько ли он хорош, как тот, что делала твоя мать. Лиззи, а ты будешь подметать пол, потому что стоит мне прикоснуться к муке, как она оказывается повсюду! А мне нужно подбросить дров в огонь. Ради всего святого, вы только посмотрите! Он пытается спрятаться от нас, словно крыса в свою нору.

Она взяла стоявшие рядом с плитой мехи, опустилась на колени перед очагом и направила их на угасающие янтарные огоньки в углях, чтобы вернуть огонь, затем подбросила несколько щепок в тлеющие угли. Рози села, наблюдая за пляшущими огоньками пламени и прислушиваясь к тому, что делают девочки у нее за спиной. Она услышала, что Эмили встала и начала месить тесто на столе, выбивая из него воздух уверенными и точными движениями, и в конце концов вошла в ритм, дыша ровно, удовлетворенная своей работой. Рози улыбнулась про себя. «Дышит в точности как ее мать, – подумала она. – Ничто и никогда не успокаивало Энни Джарвис так, как замешивание хлеба. Я была бы не против работать с Эмили на кухне, если бы только Джудд придумала, как ее можно оставить. Дочь Энни, работающая рядом со мной… Как это было бы здорово».

Рози стала подкладывать в огонь уголь, кусок за куском, делала она это неторопливо, не желая мешать девочкам. Наконец она услышала, что Лиззи отодвигает скамью и встает, услышала, как она осторожно подметает пол, брызгая на него водой, чтобы не летела пыль. Рози повернулась и увидела, что по щекам Лиззи все еще бегут слезы.

– Мама, мама, – шептала она за работой. – Я хочу к тебе, мама.

Как только девочка выполнила это поручение, Рози попросила помочь ей расставить все на подносе, который нужно было отнести наверх, отсортировать чистые ножи, вилки и ложки, которые Джудд должна была запереть в шкафчике для серебра. Приборы дрожали в руках у Лиззи – так сильно она боялась ошибиться, но в конце концов работа была сделана, и Рози удовлетворенно улыбнулась.

– А мы отлично справляемся с работой, правда, девочки? – сказала она. – Думаю, мы можем даже присесть на минутку.

Она устроилась на скамье, стянула ботинки и пошевелила пальцами. Внезапно по лестнице застучали ботинки, дверь в кухню распахнулась, и в проеме показалась экономка с поджатыми губами, серые глаза смотрели строго и холодно, напоминая кусочки льда. Рози подскочила, словно нечаянно села на кота.

– Его светлость рано вернулся с дневной прогулки, – объявила Джудд, поигрывая связкой ключей, висевшей у нее на поясе. – Убери девчонок с глаз долой.

– Но он никогда не спускается сюда, Джудд, – удивилась Рози. – И миссис нет дома.

– Я сказала, с глаз долой. – Экономка окинула взглядом горящий огонь, чисто выметенный пол, пышно поднимающееся тесто в форме, похожее на наседку, и фыркнула: – Немедленно! Я их никогда в жизни не видела.

Она повернулась к ним спиной, уперев руки в бока, так что локти, спрятанные в плотные черные рукава, образовали острые углы. Рози взяла девочек за руки и втолкнула в кладовую.

– Он никогда не спускается в кухню, – проворчала она. – Джудд ведет себя, словно матушка гусыня, высматривающая лису. Выпущу вас, как только смогу.

И Рози осторожно прикрыла дверь кладовой. Сестры оказались в кромешной темноте. Лиззи пошевелилась, и на нее что-то упало. Девочка испуганно вскрикнула и нервно подняла руку, чтобы понять, что это было.

– Утки! – прошептала она, нащупывая связку птиц, висевшую у них над головами. – Мертвые утки! – И почему-то все эмоции, пережитые в этот день, необходимость вести себя тихо, незнакомая обстановка, осознание того, что Эмили стоит рядом и дышит тем же утиным воздухом и что Джудд высматривает его светлость, – все, пережитое за день, поднялось в душе, и сдерживаемые эмоции вылились в звук, сорвавшийся с ее губ.

– Ты плачешь? – прошептала Эмили.

– Нет, – так же шепотом ответила Лиззи. Голос ее дрожал. Девочку трясло. Щеки обжигали слезы – от боли и смеха. – Ну, чуточку. Но я никак не могу перестать хихикать, Эмили. Не могу.

2
В безопасности до утра

Казалось, прошло много часов, а Эмили и Лиззи все еще находились в темной кладовой, прислушиваясь к царящей в кухне суматохе: с тарелок соскребали еду, мыли сковородки, ворошили угли в очаге. Все это время они не могли шевелиться – сидели на корточках на холодном каменном полу; если бы они привстали, то уткнулись бы головой в свисающих с потолка уток. Наконец дверь со скрипом приоткрылась, свет свечи осветил лицо Рози.

– Мы с Джудд закончили, – прошептала она. – Я оставила вам немного холодного мяса, съешьте его сразу, а то тут мыши. Туалет, сходить по нужде, на заднем дворе, у огня есть небольшая циновка, можете там свернуться калачиком. Выходите.

Она помогла им подняться, и девочки, пошатываясь, вышли из кладовой на негнущихся, замерзших ногах и оказались в уютной, освещенной камином кухне. Рози растерла их заледеневшие руки, помогая согреться. Лицо ее было сосредоточенным и усталым.

– Его светлость поужинал и теперь сидит у очага, дремлет, как обычно, когда леди нет дома. Он скоро пойдет спать, так что вы в безопасности до утра.

– Его светлость – действительно лорд? – спросила Лиззи.

– Бог мой, конечно, нет! – рассмеялась Рози. – Мы бы жили в доме побольше, если бы он был лордом, и повсюду были бы слуги. Нет, он адвокат, и бывает ужасно сварливым, как я не знаю кто, если случайно допустишь ошибку.

Она провела девочек к столу, поставила перед ними тарелки с мясом и картошкой.

– Иногда он ведет себя так, будто мы преступники, – если кофе недостаточно горячий или мясо пересолено. Он терпеть не может, когда хозяйки уезжают и в доме остается только он да две милочки. Иногда может наброситься на тебя, словно медведь, – когда у него болит голова. – Она присела на лавку рядом с Лиззи, расшнуровала свои домашние ботинки, с удовольствием шевеля пальцами. – О-о-о, так-то лучше. Джудд права, он вышвырнет всех нас на улицу, если решит, что мы делаем что-то у него за спиной, кормим бродяг и бездомных.

– Мы не бродяги и не бездомные! – возмутилась Лиззи.

– Теперь мы именно такие, – напомнила ей Эмили. – Где наш дом, после того как мистер Спинк выставил нас на улицу?

Рози развязала чепец, распустив длинные черные волосы. Потрепала Эмили по руке, поднялась.

– Тем не менее он съел весь хлеб, который ты приготовила, Эмили, а потом попросил еще! Это случилось впервые с тех пор, как Энни перестала работать здесь. Так что мы на тебя очень надеемся. Но что, если ты отберешь у меня работу, что тогда? Научишь меня печь так же, как твоя мама научила тебя. Это займет какое-то время, так что ты мне нужна! – Она наклонилась, подобрала ботинки, быстро поцеловала девочек в макушки. – Доброй ночи, девочки. Благослови вас Господь.

– Я слишком устала, чтобы есть, – сказала Лиззи, когда Рози ушла, заперев за собой дверь. – Я просто хочу спать, Эмили.

– Ты слышала, что сказала Рози. Ешь, пока этого не сделали мыши. И представь себе, если нас прогонят среди ночи? Тогда пожалеешь, что в животе нет еды, поняла?

Лиззи с трудом проглотила холодное мясо, так же поступила и Эмили. Мясо было хорошим, мягким и вкусным, но казалось, что каждый кусок застревает в горле и душит девочку. Она убрала тарелки, а затем свернулась калачиком у огня рядом с Лиззи.

– Ты не останешься здесь без меня, Эмили? – пробормотала Лиззи.

– Конечно, нет. Я тебя никогда не оставлю, Лиззи. – Она смотрела на слабые огоньки угасающего пламени. – Интересно, где сейчас мама и Джим? – спросила она, но Лиззи уже уснула. В темноте перед глазами девочки предстало лицо матери. Казалось, что она снова с ними, а затем комната погрузилась во тьму. – Пожалуйста, Господи, пусть с ними все будет хорошо, – прошептала Эмили. – Пожалуйста, пусть о них позаботится кто-то такой же добрый, как Рози.

Серый рассвет сочился сквозь окно цокольного этажа, когда Рози разбудила девочек.

– Вынуждена потревожить вас, чтобы зажечь огонь, – произнесла она. – Будем надеяться, что еще одна хорошая сделанная тобой буханка испеклась прежде, чем он потух, потому что я про него совсем забыла от волнения. В этом моя беда.

– Все в порядке, Рози. Я приглядывала за ним. – Эмили зевнула, открыла дверцу печи и достала буханку хлеба, уже остывшую. Пахло чудесно.

– В точности, как он любит! – восхитилась Рози. – Сегодня утром он будет счастлив. Не будет жаловаться, что сломает себе зубы о мой хлеб.

Лиззи села, набросив на плечи циновку. Невидящим взглядом обвела незнакомую кухню, ошеломленная воспоминаниями о вчерашнем дне: мама с серым от боли и слабости лицом; брат, побледневший от потрясения, когда мать тащила его на улицу; захлопнувшаяся дверь; звук ее собственных кулачков, барабанящих по ней. «Не бросай нас! Не уходи без нас!» – Лиззи едва слышала болтовню Рози, делавшую вид, что сегодняшний день ничем не отличается от других.

– На заднем дворе есть насос, там можете умыть свои сонные лица, – говорила она. – А пока вы будете там возиться, можешь накачать немного воды, чтобы я могла вскипятить ему чай, Эмили. Лиззи, вот миска со скорлупой; отнеси это курам во двор и собери у них яйца. Я тем временем схожу за углем и снова разожгу огонь. А потом мы сможем как следует начать день.

Во дворе было холодно и туманно, в воздухе летали редкие снежинки. Эмили накачала воды в ладони и вылила себе на лицо, затем кивнула Лиззи. Лиззи окунула в воду лицо и тут же подняла голову. Вода была настолько холодной, что девочка едва дышала, от слипшихся волос шел пар.

– Теперь ты почувствуешь себя немного лучше, – заявила Эмили. – И ты любишь собирать яйца, так что следующее твое поручение просто отличное. Мне кажется, Джиму моя работа понравилась бы, наш малыш очень крепкий! Он бы обязательно сделал вид, что у него есть мускулы! – Девочка остановилась, потрясенная нахлынувшими воспоминаниями. «Я даже не представляю, увижу ли я его когда-нибудь снова», – подумала она.

Словно в ответ на ее мысли, Лиззи воскликнула:

– Почему мама забрала его с собой, а нас оставила?

– А как она могла оставить его здесь? Как она могла просить Рози помочь всем троим? – зло поинтересовалась Эмили. На глаза навернулись слезы, коловшие похлеще иголок. Она слабо улыбнулась сестре. – Делай свою работу, вот и все. Давай не будем огорчать Рози.

Когда они вернулись, в кухне уже было тепло. Рози как раз с трудом выбиралась из подвала, неся в каждой руке по тяжелой корзинке с углем.

– Я пойду наверх, зажгу камины в доме, – сказала она им. – К счастью, сегодня их только четыре, поскольку миссис нет дома.

– А что делать нам? – поинтересовалась Эмили.

– Можешь выложить все на поднос для его завтрака, – предложила Рози. – Обычно он предпочитает чай, вареные яйца, хлеб с маслом и повидлом. Я отложила нам несколько яиц, но мы их съедим, когда он закончит завтракать. Если услышите, что спускается Джудд, спрячьтесь на десять минут, пока она позавтракает. Приходится притворяться, что вас здесь нет, чтобы она могла сказать, что знать о вас ничего не знает. Странная женщина. Мне кажется, она немного расслабляется только тогда, когда его светлость уходит на работу.

Лиззи осторожно выложила яйца из кармана передника на стол, затем нашла то, что необходимо было положить на поднос. Эмили поставила на каминную полку чайник, аккуратно нарезала и намазала маслом хлеб. Услышав шаги на лестнице, они спрятались в кладовую и стали ждать, затаив дыхание; они слышали, как Джудд отскребает от сковороды кашу, отрезает себе немного хлеба. Вскоре вернулась Рози, и Джудд выдала ей поручения на день, а затем дверь кладовки открылась и они очутились снова в светлой кухне.

– Скоро будет завтрак, – сказала Рози. – Я варю несколько яиц. Не знаю, как вы, а я умираю от голода. Это все разжигание каминов, выметание золы и подъем наверх угля. А когда приезжают миссис, работы становится еще больше.

– А какие они, миссис-то? – поинтересовалась Лиззи.

– Его жена кислая, словно дикое яблоко, а его сестра злая, как крокодил! Слыхала про крокодилов? Они ужасно зубастые и кусачие. Вот такая и она. В это время года они всегда навещают родственников за городом, поэтому сейчас немного проще. Но когда они возвращаются, я с ног сбиваюсь. И еще есть две милочки.

– И за всем этим присматриваете только вы с Джудд?

– Боже мой, неужели ты все время задаешь вопросы? – с трудом переводя дух, поинтересовалась Рози. – Кислятина и Крокодилица забрали с собой своих служанок. Они не позволяют мне и Джудд прикасаться к их платьям или волосам. Служанки – та еще надменная парочка, и я всякий раз очень радуюсь, когда они уезжают. Есть еще девушка, которая приходит среди недели помогать Джудд справляться с постелями, выбивать и полировать мебель наверху. Джудд учит ее, но от нее проку будет мало. Ленива, как кошка.

– Я могла бы делать ее работу! – сказала Лиззи, но Рози только головой покачала.

– Она племянница Джудд, – прошептала она, косясь на дверь. – Так в прислуги и попадают. Если кто-то замолвит за тебя словечко, будет учить тебя и отвечать за тебя. Мне повезло. За меня поручилась твоя мать. Она покупала у меня лосося и креветок на ужин его светлости, и мы подружились. Стали как сестры. Ох… – Она закрыла лицо передником и, с трудом сдержавшись, вытерла покрасневшие глаза. – Откуда ей было знать, что я никогда в жизни не смогу испечь приличный хлеб!

Один из висевших над кухонной дверью колокольчиков так резко звякнул, что Лиззи подскочила.

– Ну вот, – произнесла Рози. – Пора подавать завтрак его светлости. Так… Яйцо готово. Хлеб готов. Чай готов. Грелка на чайник, повидло, хлеб, масло, чашка, блюдце, ложка, молоко, тарелка, подставка для яйца, грелка для яйца, нож, сахар. Отлично, Эмили! Тра-ля-ля! Лиззи, открой мне дверь. – Она выплыла из кухни и отправилась наверх с подносом, что-то напевая себе под нос.

Эмили обняла сестру.

– Здесь хорошо, – сказала она. – Пока что мы в порядке, верно?

– Может быть, мама вернется и заберет нас, когда поправится, – прошептала Лиззи. – Только этого я и хочу.

Но Эмили только отрицательно покачала головой, поскольку была слишком расстроена, чтобы ответить. Она отвела взгляд, загоняя обратно жгучие слезы, прежде чем сумела снова заговорить.

– Просто попытайся быть счастлива здесь, Лиззи. Именно этого мама и хотела. Мне нравится эта большая теплая кухня, все эти сверкающие горшки и сковородки. Мне нравится быть там, где работала мама, пока чувствовала себя хорошо, делать то, что делала она, – вкусно готовить. Надеюсь, Рози замолвит за меня словечко. Если я не могу быть с мамой – а я знаю, что это невозможно, – то надеюсь, что смогу остаться здесь.

3
Две милочки

Лиззи отвернулась от сестры и опустилась на лавку. Она знала, что мама любила этот дом. Иногда она приносила домой куски пирога и рагу, когда ей позволяла Джудд, и подробно рассказывала девочкам, как именно она готовила эти блюда.

– Это так хорошо, когда имеешь возможность готовить еду из качественных продуктов, – говорила она им. – Для нас я могу позволить себе купить только баранью шею, потроха и муку низкого сорта, чтобы испечь хлеб. Я стараюсь изо всех сил, чтобы было вкусно… Но боже мой, это же просто другой мир – то, как люди живут в Большом доме. Я хочу, чтобы вы, девочки, работали в красивом большом доме!

– Я бы предпочла в таком жить! – сказала Лиззи, и все они рассмеялись, прекрасно понимая, что это желание не осуществимо.

Но вот они оказались в Большом доме, и Эмили старалась изо всех сил, пытаясь быть такой же хорошей кухаркой, какой была мама. Рози хотела, чтобы она осталась, это было ясно. Лиззи закусила губу. «А как насчет меня?» – хотела спросить она, но не осмелилась. Что, если Рози замолвит за Эмили словечко, и она получит здесь работу? Что, если Эмили сможет остаться, а Лиззи – нет? Что, если Рози не сможет найти для нее другой работы? Девочка боялась даже думать об этом. Что будет, если ей придется ходить по улицам совсем одной? Уж лучше она пойдет в работный дом.

Она с несчастным видом наблюдала за тем, как Эмили занималась работой: чистила сковородки, мыла тарелки, оставшиеся после завтрака Джудд, ставила вскипятить свежую воду. Казалось, она точно знает, что нужно делать, как все работает, как нужно содержать кухню в порядке и чистоте. Работая, она напевала что-то себе под нос. «Все верно, – подумала Лиззи. – Ей здесь нравится. Даже если в глубине души она плачет, как и я, теперь она поняла, как можно быть хоть чуточку счастливее».

Наконец вернулась Рози, неся в руках поднос.

– Вы только посмотрите на это! Ничего не осталось! – сказала она. – Джудд заявила, что он промолчал, но глаз не мог отвести от твоего хлеба! Его ноздри раздувались так, словно он нюхал розы!

Она поставила поднос, и Эмили тут же отнесла тарелки в раковину, чтобы помыть их. «Почему я об этом не подумала?» – удивилась Лиззи.

– Он скоро уйдет на целый день, так что мы можем передохнуть, но Джудд сказала, что вечером он придет с коллегой. Ей нужно показать Ленивой Кошке, как готовить для него комнату, поэтому покупки сегодня буду делать я. Он хочет на ужин стейк и почечный пирог. Я приготовлю мясо, потому что я это люблю, а ты, Эмили, можешь заняться тестом, потому что у твоей мамы оно всегда получалось чудное. О, хорошая девочка, ты налила еще воды. Давайте позавтракаем, а потом мы с тобой, Эмили, пойдем за мясом. Ты бы хотела этого?

– О, конечно! – воскликнула девочка.

Лиззи заставила себя встать перед Рози.

– А что могу сделать я? – робко спросила она.

– Что ты можешь сделать, милая моя? Что ты можешь , вот в чем загвоздка. О, я знаю. Ты можешь отнести завтрак милочкам. Они скоро проснутся. Я эту работу ненавижу, а Ленивая Кошка терпеть их не может, но, возможно, тебе понравится. Им будет приятно увидеть такую хорошенькую девочку, как ты. Можешь взять поднос. Чай, хлеб, масло. И немного повидла. Больше они ничего не едят.

– А сколько всего милочек? – спросила Лиззи. Она осторожно вытерла поднос его светлости и аккуратно достала с полки чистые тарелки.

– Две. Его мать и ее.

– А что, если они скажут про меня его светлости?

– Не скажут, – хихикнула Рози. – Они обо всем через пять минут забывают, благослови их Господь. И даже если они ему скажут, он подумает, что они все это выдумали.

«Я сделаю это так хорошо, – сказала себе Лиззи, – что Рози решит, что хочет, чтобы я делала это каждый день, и замолвит за меня словечко». Она осторожно поставила на поднос фарфоровые чашки и блюдца, тарелки, чайник.

– Помочь тебе намазать хлеб маслом? – спросила Эмили.

– Нет, я хочу сделать это сама, – возразила Лиззи, а Рози с любопытством наблюдала, как она пилит хлеб, отрезая огромный кусок.

– Они в жизни не смогут проглотить столько. Давай я аккуратно нарежу, тоненько, специально для них, а ты съешь этот кусок в качестве дополнительной награды.

Эмили принялась собирать крошки, оставленные Лиззи, а Лиззи отняла у нее метлу.

– Я умею мести пол, я вчера это делала, помнишь?

Эмили вздрогнула и перевела взгляд на Рози.

– Она всегда так. Мама называет ее Маленькой Независимой Мисс.

– В этом нет ничего плохого, – сказала Рози. – Сестры должны помогать друг другу. Дерутся пусть братья. – Она услышала, как наверху закрылась дверь, и увидела, как мимо окна прошла пара ботинок. – Ну, вот он и ушел. День ненастный, на улицах грязно, так что ботинки его по возвращении придется как следует чистить.

– Я сделаю это, – вызвалась Лиззи.

– А они огромные. Ноги у него, как баржи. У Крокодилицы такие же. Вечно приходится чистить огромные грязные ботинки или полировать до блеска пыльные, каждый божий вечер. Не понимаю, почему они не могут провести день дома и дать отдых ногам. Нет, им обязательно нужно выйти, какая бы ни была погода. – Она налила в чайник кипящую воду и позволила Лиззи поставить рядом молоко и сахар. – Ну, иди, Лиззи. Вот и их колокольчик, как раз вовремя! Милочки готовы завтракать, и завтрак для них как раз готов. Вверх по лестнице, затем поверни направо, еще вверх по лестнице, и первая дверь слева. И не нужно купать их, Лиззи. Это работа Ленивой Кошки, не твоя. Давай, Эмили. Если поторопимся, то сумеем попасть к мяснику пораньше, чтобы купить самые лучшие кусочки.

– Ты не нервничаешь, а? – Эмили остановилась, набрасывая теплый плащ и пристально глядя на Лиззи.

Она знала, что чувствует ее сестра, бледная, с плотно-плотно сжатыми губами. Лиззи была исполнена решимости сделать свою работу как можно лучше, ради мамы, и ничто, даже страх перед его светлостью, ее не остановит.

– Удачи, Лиззи, – сказала Эмили и пошла к двери вслед за Рози.

Лиззи подождала, пока звук их шагов не стихнет вдали, и только после этого осмелилась поднять поднос.

– Вверх по лестнице, повернуть направо, вверх по второй лестнице, первая дверь слева. Нет, справа. Нет, слева. Я уверена, что слева. И я сделаю это так хорошо, что Рози замолвит за меня словечко. – Она глубоко вздохнула, вышла из кухни и принялась подниматься по темной лестнице.

Лиззи нервничала так, что чашке дребезжали на подносе, словно старые кости. Дверь наверху лестницы для слуг была закрыта. Девочка поставила поднос на верхнюю ступеньку, и все тут же опасно наклонилось; чашки и столовые приборы сдвинулись, чай выплеснулся из носика чайника. Она придержала поднос ботинком, поскольку ступеньки были слишком узкими. Не хватало, чтобы все покатилось по лестнице. Повернув ручку, девочка толкнула дверь, но, как только она наклонилась, чтобы поднять поднос, дверь снова захлопнулась. Она предприняла еще одну попытку, и произошло то же самое. Лиззи уже готова была расплакаться.

– Можно было бы попытаться держать поднос одной рукой, как поступает Рози, – подумала она. – Но я ведь могу уронить его, и что тогда?

Затем ей пришло в голову, что единственное, что можно сделать, это войти в дверь первой. Девочка открыла дверь, переступила через поднос, едва не столкнув его, а затем опустилась на корточки, удерживая дверь открытой своим телом. Осторожно стала поднимать поднос и едва не потеряла равновесие. Наконец она поднялась, довольная собой, повернулась и увидела Джудд, стоявшую, уперев руки в бока, и с любопытством глядевшую на нее.

– Ради всего святого, что здесь происходит? – поинтересовалась она.

Содержимое подноса затряслось, словно готовые вот-вот выпасть зубы.

– Несу милочкам завтрак.

– Не смей называть их милочками! Их зовут миссис Риккетт и миссис Уиттл. И ты опаздываешь. Вперед, не шуми и не входи ни в какую комнату, кроме их. Быстро!

Из двери за спиной у Джудд показалось рыхлое круглое лицо. «Ленивая Кошка! – подумала Лиззи. – Что ж, я покажу ей, как нужно делать свою работу». Джудд отошла в сторону, и теперь Лиззи увидела, что коридор играет яркими красками: цветастые обои и ковры, стулья в красной бархатной обивке, шторы, хрустальная люстра со сверкающими слезинками, переливающимися всеми цветами радуги. Это было совсем не похоже на тусклую кухню внизу.

– Чего ты ждешь? – поинтересовалась Джудд. – Они не станут пить холодный чай, понимаешь?

Ковер под ногами у Лиззи был мягким, как трава. Наверху лестницы она снова остановилась, понимая, что совершенно забыла, куда идти. Первая дверь, но слева или справа? На этаже было шесть дверей, и все они были закрыты. Нет, нельзя возвращаться назад, чтобы не видеть гнева Джудд и самодовольной ухмылки Ленивой Кошки. Девочка поставила поднос на полированный столик и встала напротив первой двери справа. «Я уверена, что это та самая», – подумала она. Изнутри не доносилось ни звука. Лиззи постучала – сначала робко, затем упорнее. Никакого ответа. Она медленно повернула дверную ручку и заглянула внутрь. Перед ней была кровать с красивым стеганым одеялом с бахромой. Вдоль стен стояли огромные предметы мебели из темного дерева. Были здесь и торшер с бахромой на абажуре, и длинные зеленые шторы на окнах. Никаких милочек. Девочка осторожно закрыла дверь. Сердце гулко стучало.

Она подошла к двери с другой стороны, прислушалась и теперь разобрала негромкое бормотание. Лиззи осторожно постучала.

– Тук, тук! – раздался голос изнутри.

– Чай, чудесный чай!

Лиззи открыла дверь, вернулась за подносом и осторожно вошла в комнату. Прямо напротив нее оказалась огромная железная кровать, на которой сидели две пожилые леди. Одна потеряла свой ночной чепец, и жидкие пряди седых волос обрамляли ее лицо, словно нити паутины. От удовольствия она захлопала в ладоши.

– Чай, миссис Риккетт! Чай!

Миссис Риккетт уставилась на Лиззи круглыми выпученными глазами.

– Кто это, миссис Уиттл?

– Прошу, мисс. Прошу, мисс, – произнесла Лиззи, переводя взгляд с одной на другую, пытаясь сделать книксен и при этом ничего не уронить. – Я принесла вам завтрак.

– Подвиньтесь, миссис Риккетт, – произнесла та, что была словно в паутине. Освободила место на стеганом покрывале, которым была застлана кровать. – Поставь поднос. У меня во рту сухо, как в пустыне. Смотри! – И она высунула желтый язык.

– Кто это? – снова спросила миссис Риккетт.

– Девочка с чаем. Наливай, давай! Я засыхаю.

Дрожащими руками Лиззи сделала, что ей велели. Протянула каждой милочке блюдце с чашкой, затем отошла, наблюдая за тем, как они попивают чай, не зная, должна ли она уйти или остаться. Наконец миссис Уиттл выхлебала свой чай до дна и протянула чашку обратно Лиззи.

– Налей мне еще. На этот раз сахару побольше. Положи на хлеб немного повидла. Пошевели угли в камине. Открой шторы. Налей мне еще чаю. – Приказания поступали одно за одним, пока милочки пили чай и ели хлеб с повидлом. Но хуже всего стало, когда та, что была словно в паутине, подняла покрывало и высунула из-под него свои худые ноги.

– Помой нас.

– Расчеши нам волосы, – захихикала миссис Риккетт.

– Посади нас на горшок.

«Я сделаю это, – мрачно решила Лиззи, несмотря на то что знала: это не ее работа. – Я сделаю это настолько хорошо, что Джудд подумает, что я лучше Ленивой Кошки».

Наконец милочки были отправлены обратно в постель, волосы их причесаны и уложены (делать это Лиззи очень понравилось), подушки взбиты, огонь горел, чайник был окончательно опустошен, весь хлеб и повидло съедены. Лиззи провела с ними все утро, а Ленивая Кошка так и не появилась. Девочка услышала, как урчит у нее в животе, и вспомнила, что сама до сих пор еще не ела.

– Что-нибудь еще? – спросила она.

– Ты принесла чай? – весело поинтересовалась миссис Уиттл.

– Кто это? – спросила миссис Риккетт. Но глаза у нее уже закрывались, а голова утопала в подушке.

Миссис Уиттл поглядела на нее, попыталась пихнуть локтем в бок и разбудить, но зевнула. Сонно улыбнулась Лиззи. Девочка подоткнула им одеяло, взяла поднос и на цыпочках вышла из комнаты.

– Пожалуйста, не просыпайтесь! – прошептала она. – Я умираю от голода!

Она быстро спустилась по ступенькам. Ни Джудд, ни Ленивой Кошки. Она открыла дверь в комнаты для слуг и сделала шаг вниз, вздохнув с облегчением. Дверь захлопнулась у нее за спиной, толкнув ее настолько сильно, что девочка уронила поднос, и все, что было на нем, со звоном покатилось по каменной лестнице. Вся посуда разбилась.