Текст книги "Рейдер «Атлантис». Самый результативный корабль германского ВМФ. 1939-1941"

Глава 16
НОВАЯ ТАКТИКА

Обстрел Науру вызвал столько шума, что я решил удостовериться в принадлежности этого судна, прежде чем позволить его экипажу заметить нас. Первым делом мы обратили внимание на густое черное облако дыма, которое предполагало в качестве топлива уголь, – и следовательно, с меньшей вероятностью это мог оказаться вспомогательный крейсер. Я описал на «Атлантисе» два широких круга с таким расчетом, чтобы цель оказалась впереди меня; я боялся стопорить машины из опасения, как бы при пуске они не выпустили предательский клуб черного дыма выхлопных газов. Размышляя над тем, атаковать днем или ночью, я понял, что при дневном свете цель почти наверняка отвернет в сторону и подаст сигнал бедствия; в то же время в этих широтах ночь наступала так быстро – мы вновь шли на север от экватора между Сейшелами и архипелагом Чагос, – что легко могли бы потерять цель при ночной атаке, особенно если учесть тот факт, что британское адмиралтейство отдало приказ всем кораблям менять курс на 90° с каждым рассветом и с наступлением темноты.

Я решил сначала попробовать дневную атаку, а если она не увенчается успехом, то повторить ее ночью. Я никак не мог предположить, что преследование этого парохода будет стоить мне двух дней и потери моего самолета. Давно миновали те дни, когда «Сайентист» был вынужден менять курс, чтобы не протаранить нас. Теперь все корабли союзников были оповещены о том, что даже верхушка мачты, замеченная на горизонте, служит достаточным оправданием для того, чтобы отвернуть в сторону; а если незнакомец выказывал признаки желания сблизиться, следовало тотчас радировать, предполагая, что это противник.

Стоило мне принять окончательное решение, как моя цель показала, что в точности следует приказам британского адмиралтейства. Экипаж судна заметил нас, когда мы находились за 20 километров от них, и сразу положил право руля. Мы, в свою очередь, отвернули влево, надеясь, что наш маневр будет воспринят экипажем другого судна как знак нашего подчинения одним и тем же приказам. Пока мы сближались, нам удалось немного рассмотреть нашего визави; на корабле имелось вооружение – мы смогли заметить по крайней мере два орудия, – и он походил на английское судно. Как мы и ожидали, корабль вернулся на прежний курс, едва на нем заметили, что мы отвернули в сторону. Расстояние между нами теперь превышало 29 километров, так что мы тоже смогли вернуться на наш старый курс – ложный курс на мыс Гвардафуй, не вызывая лишних подозрений. Мы продолжали следовать с означенным судном параллельным курсом. Верхушка их мачты была еле видна невооруженным глазом с нашего собственного топа, но это помогло нам выследить его в ту ночь. Эта операция не могла быть осуществлена с особой тщательностью, поскольку временами нам виден был только клуб дыма, и одновременно приходилось учитывать перемену курса и скорости в интервал времени между рассветом и наступлением темноты.

Однако с наступлением сумерек мы изменили курс, пошли на перехват и заняли места согласно боевому расписанию. Опустилась тихая и иссиня-черная ночь. В соответствии с нашими железными расчетами мы должны были засечь неприятеля точно спустя час после наступления темноты, но этого не случилось. Мы распланировали несколько альтернативных местоположений, но тоже безуспешно, и в конце концов я ослабил боевую готовность экипажа, позволив половине личного состава разойтись. У меня оставалась только одна возможность – следовать предполагаемым курсом противника до рассвета, когда станет возможно войти с ним в соприкосновение.

Когда наступило утро, а горизонт по-прежнему оставался пустынным, мы выпустили в воздух гидросамолет; пилот снова обнаружил судно в 40 километрах к северу от нас. Не было смысла ждать наступления ночи для повторной атаки, и в любом случае мы оказались в опасной близости от зоны патрулирования самолетами, базирующимися в Южной Африке. Я послал за Булем и предупредил его, что намереваюсь попробовать новый план.

– В настоящий момент мы следуем параллельным курсом с противником по его левому борту, и он нас не видит, – сказал я. – Я готов повторить свою вчерашнюю атаку, хотя, вероятно, с другого направления. Я хочу, чтобы вы зашли на него от солнца и попытались снести антенну. Вы атакуете по моему радиосигналу, когда противник станет отворачивать при нашем приближении и все его внимание будет сосредоточено на нас. Вы также должны будете подвергнуть противника бомбардировке и пулеметному огню, чтобы не дать ему поднять запасную антенну. Вы сможете с этим справиться?

– Так точно, господин капитан, – ответил Буль, – во всяком случае, я попытаюсь.

Я сообщил ему, что для пополнения боезапаса на воду будет спущен катер с бомбами и боеприпасами; по завершении атаки он может сесть на воду рядом с ним, и мы там его подберем.

Спустя несколько минут Буль стартовал, имея на борту две бомбы, полностью заряженные пулеметы и запас топлива на сто минут лета. Все шло в соответствии с планом. Как только судно противника отвернуло от нас, Буль внезапно атаковал его со стороны солнца. Ему удалось совершить то, что прежде совершить не удавалось – он снес вражескую антенну. Буль сбросил свои 50-килограммовые бомбы рядом с бортом корабля и принялся поливать огнем мостик и трубу, а затем и корабельные зенитные орудия, когда они тщетно попытались открыть ответный огонь. Мы сближались на полном ходу, и я ожидал услышать: «Противник радирует. Прошу разрешения открыть огонь». Но этот миг так и не наступил. По какой-то непонятной причине из моей главной радиорубки не последовало никакого рапорта. Все, что можно было заключить из происходящего, – это то, что противник отвечал на огонь самолета и начинал лавировать. Впоследствии я узнал, что радиограммы летчика были неполными и искаженными; вспомогательная радиорубка приняла их верно, но радистам не удалось передать их дальше. Я полагаю, что никакое количество часов тренировки не сможет гарантировать полное уничтожение фактора человеческой слабости.

В конце концов я дождался нежелательного донесения, что противник шлет сигнал бедствия: «QQQ. «Мандасор»... Нас бомбит рейдер». Корабль противника пока что находился вне досягаемости наших пушек. Буль, израсходовав все боеприпасы, прекратил атаковать противника и улетел прочь. Я приказал откинуть пушечные борта, но медлил открывать огонь. Противник повторил свою радиограмму: «QQQ. «Мандасор». Нас преследует и обстреливает рейдер. «Мандасора» преследует и обстреливает рейдер». Наши радисты послали сигнал «принято», чтобы ввести в заблуждение радиста противника, и послали ответную радиограмму: «Мандасору» от FBP. Коломбо. RRRR принято». Но «Мандасор» снова вышел на связь: «QQQ. Нас преследуют. Обстреливает рейдер. Бомбит его самолет. Повреждена антенна».

После этого мы вошли в зону обстрела и резко взяли право руля, чтобы привести все свои орудия к бою. Вторым залпом мы накрыли цель, и радиопередача с корабля прекратилась, но вместо того чтобы лечь в дрейф, «Мандасор» продолжал лавировать и со своей очевидностью намеревался избежать прямых попаданий наших снарядов, так что мы продолжали вести стрельбу до тех пор, пока в средней части судна не показался огонь и экипаж не начал спускать на воду шлюпки. Заметив, что корабль противника застопорил ход, хотя и не лег в дрейф, мы тотчас прекратили огонь.

Направляясь к горящему кораблю, наша поисковая команда подобрала из воды нескольких моряков из экипажа противника, включая шкипера, оказавшего сильное сопротивление, а также несколько цветных. Средняя часть судна противника была охвачена огнем, и поддерживать связь между носом и кормой можно было только при помощи лодок.

«Мандасор» представлял собой судно водоизмещением 5144 тонны и был собственностью компании «Броклбанк» из Ливерпуля. Корабль следовал из Калькутты в Англию через Дурбан. В очередной раз нам удалось захватить в качестве трофеев секретные документы, карты и судовые журналы. Мы также сняли с борта корабля немало ценностей, включая продукты и автоматы. Судно сильно пострадало в результате нашего обстрела. Оно получило два попадания в бак, фок-мачта сломалась пополам, два снаряда угодили в мостик, два в среднюю часть и один в корму. Кубрики экипажа были охвачены пламенем, которое быстро распространялось в сторону груза джута и четвертого трюма.

Шкипер заявил мне, что в Калькутте ему сообщили о том, что рейдер, захвативший «Автомедон», находился где-то поблизости, и это единственная причина, по которой он резко отвернул от нас на скорости 10 узлов, прежде чем вернуться на прежний курс. Когда я провожал его до двери моей каюты, он повернулся и извиняющимся тоном произнес:

– Капитан, насчет 650 километров от Коломбо.

Меня остановил вспомогательный крейсер «Рамчи».

– Я прочел ваш судовой журнал и полагаю, что этот «Рамчи» патрулирует морскую коммуникацию между Цейлоном и Суматрой. Так и записано в вашем судовом журнале.

– Благодарю вас, капитан.

Действительно, в его судовом журнале я прочел запись от 5 декабря: «...неизвестное судно, белый флаг с аббревиатурой PSQ».

В результате разговора с плененным шкипером я уяснил для себя очень человеческие недостатки в характере наших врагов. Я припомнил, как недавно допрашивал одного из них:

– Капитан, как вы докладываете по прибытии дежурному офицеру флота?

Он усмехнулся:

– Обычно я наведываюсь к нему, когда он спешит побеседовать с бутылочкой джина между 6 и 7 часами вечера. Торопясь в свой клуб, он раздраженно говорит: «Вы обязательно должны являться в это время? Ничего не заметили?» – а я всегда отвечаю: «Нет». И он счастлив, потому что в противном случае нам обоим пришлось бы заполнять бесконечные анкеты в четырнадцати экземплярах.

При этих словах я рассмеялся и сообщил ему, что примерно то же самое случалось и с нами.

В другой раз я поинтересовался у шкипера:

– А каково это – плыть в составе конвоя?

Мой пленник немного подумал и медленно ответил:

– Самое худшее – это когда судно, за которым следуешь ты или которое следует за тобой, получает прямое попадание, а ты не имеешь права останавливаться. С вашим опытом вы можете себе представить, каково очутиться в подобной ситуации.

Но пора вернуться к «Мандасору». Время поджимало, и я приказал ускорить перевоз грузов. В 19.30 уже должно было быть темно, а нам еще предстояло затопить «Мандасор» и заняться поисками самолета, который два часа как исчез из вида. Я вовсе не жаждал быть застигнутым темнотой, прежде чем самолет и катер очутятся в безопасности на борту.

Я даже не подозревал, что самолет испытывает серьезные трудности. Летчик был вынужден совершить посадку на брюхо, а затем рулить к катеру, у которого заглох двигатель. Поднялся ветер, волны залили левый поплавок, и гидросамолет перевернулся. Летчика подобрали, и он ожидал нашего появления, страдая от морской болезни в пляшущем на волнах катере.

В 16.20 мы взорвали заряды, и шесть минут спустя «Мандасор» ушел носом вниз под воду, и после него на морской поверхности остались плавать ящики с чаем из его груза. Едва судно затонуло, как мы поспешили на поиски самолета и катера; но, когда мы добрались до места, все, что смогли увидеть, – это катер с экипажем и летчиками, которые были рады вновь почувствовать под ногами твердую палубу. Гидросамолет был наполовину под водой, и я с тяжелым сердцем приказал затопить его при помощи орудийного огня. Потеря самолета тем более раздражала, что ее вполне можно было избежать, а при преобладающей погоде гидросамолет можно было использовать почти ежедневно. В мирное время к осени 1940 года его бы наверняка списали за непригодностью к полетам, так что это было почти чудом, что гидросамолет принял активное участие в захвате не менее трех судов – «Оле Якоба», «Бенарти» и «Мандасора».

Прошло четыре бесплодных дня, и 27 января впередсмотрящий заметил клубы дыма из трех труб. Я сделал поворот оверштаг и ушел прочь на скорости 15 узлов. Судя по форме труб и надстроек, судно, по всей вероятности, было «Куин Мэри». Мы не могли определить, следовал ли корабль в составе конвоя, но в любом случае о преследовании не могло быть и речи, поскольку он превосходил нас не только в скорости, но также, по всей видимости, и в вооружении. Я полностью осознавал, как разочарована была вся команда, когда я отдавал приказы квартирмейстеру и главному механику. Я пресек недовольство экипажа, заявив:

– Неужели кто-нибудь всерьез полагает, что англичане позволят такому ценному кораблю плыть без эскорта? За ним наверняка следует крейсер, которого мы не видим.

И действительно, один из английских шкиперов в тот вечер в случайном разговоре заметил, что в этих водах «Куин Мэри» на самом деле использовали в качестве транспорта, который всегда сопровождал легкий крейсер. (Впоследствии я узнал, что это был корабль не «Куин Мэри», а 22 281-тонный «Стратхейрд» с линии PSQ, и эта линия перевозила транспорты с войсками.)

Несколько раз меняя направление движения, к вечеру я вернулся на прежний курс. Я устремился к маршруту, по которому следовали танкеры, направлявшиеся в Персидский залив или выходившее из него, предполагая дрейфовать около того места, где, как утверждал Морской штаб, пересекались танкерные трассы. Вечером 31 января мы заметили верхушку мачты, но при этом никакого сопутствующего дыма. Точно в рассчитанное нами время на горизонте возник смутный силуэт. «Открыть борта!» Как часто я отдавал этот приказ, и все равно каждый раз моментально учащался пульс и пересыхало в горле.

– Дистанция 23 тысячи метров, – объявил офицер-артиллерист, а затем: – Дистанция 14 тысяч метров.

Мы шли на сближение на скорости 14 узлов. Взошла луна в первой четверти, видимость была хорошей с легкой дымкой на горизонте, и вдруг луна внезапно исчезла, и какое-то время мы вообще ничего не видели. Я взял курс на цель и увеличил скорость. И тут мы увидели судно; оно отвернуло в сторону, очевидно, экипаж нас заметил.

Мы дали первый залп. «Осветить цель!» В свете нашего прожектора появилось торговое судно средних размеров и типично британской постройки – у орудия никого не было. После третьего нашего залпа корабль, похоже, начал стопорить ход, и я дал сигнал судовой сиреной «прекратить огонь». Нашим меньшим прожектором я просигналил: «Стоп. Не пользуйтесь рацией. Оставайтесь на борту и ждите мою шлюпку. Что за судно?» В ответ просигналили: «С-П-Е-Й-Б-Е-Н-К». В регистре Ллойда значилось, что «Спейбенк» водоизмещением 5144 тонны принадлежал компании «Бенк лайн» из Глазго, где был построен в 1926 году.

Призовая команда вернулась с 17 белыми пленниками. Захваченный корабль не имел никаких повреждений и – что было гораздо важнее – не посылал никакого сигнала бедствия. Поначалу, заметив рейдер, капитан Морроу предположил, что это пассажирское судно, следующее почти тем же курсом, что и он сам, и поэтому сделал небольшой поворот, чтобы позволить этому судну беспрепятственно пройти мимо. Казалось, что его первое впечатление подтвердилось, когда «Атлантис» не последовал за ним, и вскоре капитан Морроу вернулся на свой прежний курс. Даже когда «пассажирское судно» внезапно вынырнуло из темноты слева по корме, мысль о том, что это может быть рейдер, не пришла в голову капитану Морроу, и он только круче взял к югу, чтобы избежать столкновения. Он как раз собирался просигналить нам, предлагая быть внимательнее, и застопорил ход, чтобы не столкнуться, когда его застиг врасплох орудийный огонь «Атлантиса». Капитан сразу отбросил всякую мысль о сопротивлении, чтобы не лишиться жизни. «Спейбенк» отплыл из Кохинхины[33]33
  Кохинхина – европейское название южных областей Индокитая во время колонизации его французами.


[Закрыть] 25 января и следовал в Нью-Йорк; корабль имел достаточно запасов как топлива, так и продовольствия для плавания в оба конца. Его груз состоял из марганцевой руды, монацита[34]34
  Монацит – фосфат редкоземельных элементов.


[Закрыть], ильменита[35]35
  Ильменит – титанистый железняк.


[Закрыть] и древесины тикового дерева. Я сразу понял, что это по-настоящему ценный улов. Будучи полностью обеспечен всем необходимым для длительного плавания, корабль вполне годился быть призом, а его груз, безусловно, явился бы бесценным вкладом в нашу военную экономику. В качестве судна с типичным британским обличьем «Спейбенк» идеально подходил на роль помощника под германским флагом. Я приказал Брюйеру с призовой командой из десяти человек привести судно в точку рандеву на краю Мальгашской банки с координатами 10° южной широты и 63° восточной долготы. Этот захват довел наш общий итог до 104 101 тонны судового тоннажа.

«Спейбенк» отплыл вскоре после полуночи, а мы продолжили свой поиск вдоль Индийской трассы.

Глава 17
ВСТРЕЧА С «ШЕЕРОМ»

В 20.25 следующим вечером наши орудия снова вели огонь. В течение прошедших семи часов мы преследовали средних размеров танкер. Теперь, когда включился наш прожектор, нам было видно, что на борту царит дикая паника. На наши сигналы не отвечали, по палубам метались люди с фонарями. Наконец на танкере включили палубное освещение, не выходя в эфир и не предпринимая никаких попыток к сопротивлению. Мы заметили, что на борту корабля не было орудия, – это было первое встреченное нами невооруженное судно. Экипаж в такой спешке и так неумело спускал шлюпки, что две из них опрокинулись; мой приказ оставаться на борту не был подтвержден, и ему не подчинились, но кто-то с кормы фонарем подавал сигнал SOS. Одна перевернутая шлюпка лежала на наветренном борту, и ее пассажиры цеплялись за планшир[36]36
  Планшир – продольный брус, проходящий у шлюпок по верхнему краю борта.


[Закрыть] или висели на бортовых леерах и фалах. Еще одна шлюпка плюхнулась в воду и не опрокинулась.

Ввиду того что танкер не выходил на связь и сразу же застопорил ход, мы прекратили огонь после третьего залпа, и я выслал абордажную команду. Они пришвартовались к судну и обнаружили, что там по-прежнему царит дикая паника; большая часть экипажа, в основном китайцы, все еще оставалась на борту, но долго не могли разыскать шкипера – произошедшие события совершенно выбили его из колеи. Норвежцы и китайцы, многие из которых вскарабкались обратно на борт корабля с перевернутых шлюпок, ошалело метались по палубам, таская свои пожитки в мешках и узлах. На корме из пробитой трубы с оглушительным ревом под высоким давлением вырывался пар. На мостике никого не было. В конце концов при свете фонаря удалось обнаружить некоторые судовые документы. Танкер назывался «Кетти Бровиг», водоизмещением 7031 тонна, построен в 1918 году и приписан к порту Фарсунн, следовал из Авали, Бахрейн, в Лоренсу-Маркиш с грузом мазута и дизельного топлива. Экипаж танкера состоял из 9 норвежцев и 43 китайцев. Это дизельное топливо, безусловно, позволило бы «Атлантису» долго быть на ходу. Представлялось маловероятным, что мы сумеем добиться того, чтобы танкер опять был на ходу, поскольку снаряд угодил в главный паропровод как раз над главным клапаном, и ремонт можно было осуществить только при полностью погашенных и холодных котлах. Это означало потерю всей котловой воды; котловая вода питает помпу, и топливные насосы можно запустить только с помощью пара, но пар поступает только в том случае, если можно закачать котловую воду и топливо. Поскольку на борту имелось всего несколько ручных помп, призовая команда оказалась лицом к лицу с неразрешимой проблемой. В качестве превентивной меры мы выделили из запасов наших мастерских некоторые запчасти и хомут с прокладкой для того, чтобы остановить течь в паропроводе танкера «Кетти Бровиг». Несколько норвежцев перевезли на борт «Атлантиса», остальные оставались под командой лейтенанта Фехлера, который был капитан призового судна. Некоторые из них, включая первого помощника, продолжали возбужденно объяснять, что судно следовало в нейтральный порт, после чего их спросили, почему корабль шел с потушенными огнями без видимых знаков национальной принадлежности, и был выкрашен в серый цвет от киля до клотика. Когда их попросили предъявить судовые документы в поддержку их утверждения, что они следовали в Лоренсу-Маркиш, их заявление, что шкипер вышвырнул их за борт – вместе с 700 фунтами стерлингов наличными, – было встречено с вежливым недоверием. Сам шкипер, капитан Меллер, не принимал никакого участия в этих спорах.

Спустя несколько часов нам удалось залатать пробитую трубу, и сразу же зажгли форсунки для подачи пара. Топливные насосы по-прежнему стояли, но ремонтной команде удалось изолировать один заполненный паром котел и таким образом сохранить в нем некоторое количество драгоценной воды. Я принял решение покинуть танкер на рассвете и приказал Фехлеру ожидать меня до 18 февраля в точке рандеву, известной под названием «Старый дуб».

Два спустя я доложил в Берлин. Сначала послал короткое сообщение: «Потопил 111 тысяч тонн. Скорость 14 узлов. Направляюсь в точку раздеву – район «Гвоздика». Затем я отправил более подробное сообщение: «Кетти Бровиг», на борту 4 тысячи тонн дизельного топлива марки 32.6 АР, 6 тысяч тонн мазута. «Спейбенк», тиковая древесина, марганец, монацит, чай, отправлен в «Гвоздику». Предлагаю заправить «Спейбенк» из «Кетти» и отправить домой в качестве приза». Продолжил я просьбой о том, чтобы встретиться с «Кормораном» и «карманным» линкором[37]37
  «Карманный» линкор – неофициальное название трех германских военных кораблей: «Дойчланд», «Адмирал Шеер» и «Адмирал граф Шпее», построенных в 1928 – 1934 гг. «Карманными» они назывались за небольшие размеры, хотя имели мощное артиллерийское вооружение.


[Закрыть] «Адмирал Шеер», который недавно сменил зону боевых действий – из Южной Атлантики уже в Индийский океан; в конце я отрапортовал, что «Атлантис» находится в полной боевой готовности и способен продолжать боевые действия до полного износа. Я хотел застраховаться от преждевременного списания на берег и запросил директивы относительно моих действий в Атлантике, моей следующей зоне боевых операций.

Танкер «Кетти Бровиг» был последним кораблем, который мы захватили в Индийском океане, и теперь получили приказ идти на рандеву с «Танненфелсом» и итальянской подлодкой «Перла». Они шли из Итальянского Сомали и нуждались в припасах. При этом наши собственные запасы оставляли желать лучшего! Мы узнали, что часть предназначенных для нас припасов по ошибке загрузили на транспорт «Алстеруфер» вместо «Алстентора» и что нам следует ожидать доставки с «Нордмарка»; двухмесячный запас продовольствия, предназначавшийся для «Тора» и «Атлантиса», не имел раздельной маркировки, так что двум кораблям пришлось бы делить его поровну. Морской штаб решил, что дизельное топливо с танкера «Кетти Бровиг» не годится для «Адмирала Шеера», так что «Атлантису» было приказано заправить «Шеера» из собственных баков, а себе забрать топливо с «Кетти», после чего танкер «Кетти» должен был проследовать в точку «Сибирь». Мы встретились со «Спейбенком», как было условлено, 8 февраля и после того, как с него сняли весь груз, я отправил его в район «Ананас»; в понедельник 10 февраля, в полдень показался «Танненфелс» в районе «Персия»; в результате небрежной дешифровки радиограммы кораблю пришлось ждать три дня в районе «Персия» на неверной долготе. Корпус судна выглядел очень неважно, так как стоял в гавани в течение многих месяцев, и кроме того, корабль держался очень высоко на плаву, потому что итальянцы отказывались отпустить судно до тех пор, пока экипаж не передаст им часть груза джута стоимостью порядка 5 миллионов рейхсмарок. Корабль стал настолько легким, что его винт наполовину высовывался из воды; таким образом, его возможность изображать судно Соединенного Королевства резко упала в связи с тем, что в трюмах корабля не было груза, а только балласт – очень неподходящее положение дел ввиду сокращения судоходства союзников.

Лейтенант Дихнель и призовая команда «Дурмитора» присоединилась к нам с «Танненфелса», и я с изумлением выслушал полную историю их необычайного путешествия. Лейтенант сообщил мне, что итальянские власти – в том числе и военно-морской флот – всячески мешали им. Когда на полпути к Сомали запасы угля на «Дурмиторе» подошли к концу, судно бросили в Кисмайо, и Дихнель со своими людьми вынужден был искать убежища на борту «Танненфелса», чтобы избежать внезапной атаки британских войск. Отчет Дихнеля о состоянии дел в итальянской колонии подтвердил мои самые худшие спасения. Повсюду царили неумение, равнодушие и полностью игнорировалось сотрудничество. Кроме «Пенсильвании», загруженной дизельным топливом, в порту Кисмайо стояло еще 15 транспортов, включая последнее судно из банановой республики и несколько танкеров, которые могли бы сослужить неоценимую службу в качестве поставщиков для всех наших рейдеров, но никто не потрудился проанализировать эти возможности.

Вместе с тем у меня было мало времени, чтобы беспокоиться о таких мелочах, поскольку в подчинении было три корабля, за которыми я должен был смотреть; я все время задавал себе вопрос: кто мы – вспомогательный боевой корабль или плавучий корабельный поставщик? Нам пришлось дозаправить «Спейбенк» из собственных бункеров, заменить призовую команду на «Кетти Бровиг» Дихнелем и экс-призовой командой с «Дурмитора», разместить гражданских пассажиров с «Танненфелса» на остальных кораблях, перевезти на него наших пленников и обеспечить продовольствием все три судна. Пока мы перекачивали топливо, доставленное нам «Шторштадтом», на борт «Спейбенка», для своих нужд мы закачали топливо высокого качества с танкера «Кетти»; мы также разделили наши спасательные шлюпки и снабдили каждое судно флагами, хронометрами, секстантами, картами, лекарствами, краской, лагами и табаком. Все это должно было быть выполнено с максимальной тщательностью, поскольку на это у нас было только два дня. 13 февраля моя маленькая эскадра из четырех кораблей тронулась в путь для встречи с «Адмиралом Шеером».

Погода непрерывно ухудшалась, море было бурным, а видимость плохой. Я воздержался от того, чтобы сообщить своему экипажу о намеченной встрече с линкором, поэтому все были заметно напряжены, когда в полдень 14 февраля впередсмотрящий доложил: «Слева по носу боевой корабль!» Однако, когда команда заметила, что я не выгляжу встревоженным, мои люди вгляделись пристальней и узнали «Шеер». На «Шеере» сначала думали, что столкнулись с конвоем, и были почти разочарованы, когда узнали, что это всего лишь «Атлантис» и сопровождающие его корабли. Едва я узнал, что на борту «Шеера» нет пленных, как сразу же отправил «Танненфелс» в Европу. 19 апреля судно благополучно прибыло в Бордо – на шестнадцать дней раньше графика, – при этом пять человек охраняли 32 англичан и 61 цветного.

В первый день нашей встречи на корабли обрушился хвост тропического урагана, и мне с большим трудом удалось проложить себе путь на захваченном норвежском моторном катере, чтобы нанести короткий визит на «Шеер». В тот же день позднее все суда, ведомые «Шеером», отплыли, чтобы поискать более спокойные воды дальше к северу. Танкер «Кетти» не мог держать свою скорость, ночью ушел со стоянки и был обнаружен два дня спустя.

Линкор «Шеер» забрал с танкера «Кетти Бровиг» все топливо, которое на нем находилось; хотя Морской штаб и объявил, что это топливо не годится для линкора, главный механик «Шеера» был вполне им доволен. Мы передали всю нашу почту, чтобы переслали домой, и партии всех рангов и званий обоих кораблей обменялись визитами. Я особенно рад был представившейся возможности обменяться новостях с командиром «Шеера». Прошло порядочно времени с тех пор как я смог поговорить с кем-нибудь равным мне по званию, чтобы свободно и откровенно обсудить мои проблемы и получить разумный совет. Я высоко оценил комментарии командира «Шеера» и внимательно слушал, когда он рассказывал мне о последних новостях с родины, военных действий на суше и на море и знакомил с состоянием германской экономики. Жаль, время летело слишком быстро. С тех пор как мы покинули родной порт, не проходило ни одной вахты без осознания того, что смерть в виде боевого корабля противника, возможно, скрывается за горизонтом; нас очень успокаивал серый корпус «Шеера», маячивший невдалеке. Один из моих матросов восхищенно уставился на крупнокалиберные орудия линкора, его радар, безостановочно прочесывающий горизонт, и пробормотал:

– Прошлой ночью я спал по-настоящему крепко.

В данном случае он говорил за всех нас.

Прошло два дня, и мы снова остались одни. По соглашению с капитаном «Шеера» я крейсировал с 17 по 25 февраля к югу от Сейшельских островов вдоль маршрута «Мандасора», а оттуда ушел на восток в направлении архипелага Чагос, в то время как «Шеер» патрулировал на юго-западе от Сейшельских островов вдоль открытых нами морских путей. Я использовал «Спейбенк» для расширения своей зоны патрулирования, посылая его на разведку в 50 километрах на моем левом фланге, откуда они могли рапортовать, используя специальную сигнализацию. Брюейт, капитан «Спейбенка», мог связаться с нами новым и совершенно замечательным способом, пеленгуя нас по «собственному» (паразитному) излучению нашего радиоприемника. Хотя специалисты утверждали, что это невозможно, последующие открытия и разработки доказали, что Брюйер в высшей степени прав. Своего первого успеха он добился 20 февраля, когда заметил средних размеров танкер и связался с ним, находясь вне поля зрения противника. После этого в дело вступил «Атлантис», и я отослал Брюйера ожидать меня в точке рандеву. Весь день я поддерживал контакт, нимало не сомневаясь в нашем окончательном успехе, но с наступлением сумерек танкер включил огни, и вскоре после этого мы заметили прямо рядом с ним еще два огня, очень низко расположенных. Мы осторожно приблизились и после обмена сигналами утвердились в том, что это французский военный танкер «Лот» с двумя подводными лодками, о которых нас предупредил радиограммой Морской штаб. Затем позади этой французской эскадры появились огни каких-то продвигавшихся вперед кораблей, похожих на торпедные катера. Мы без шума удалились восвояси и на следующий день приблизились к «Спейбенку», чтобы передать новые инструкции.

Два часа спустя они доложили о другом судне, на этот раз водоизмещением 5 тысяч тонн. Я послал «Спейбенка» на воссоединение с «Кетти Бровиг» в район Сомалийской банки, где также должен был появиться транспорт «Юкермарк». Как и накануне, «Спейбенк» занял позицию примерно в 50 километрах от торгового судна и теперь отрапортовал, что это лайнер с «Голубой лентой Атлантики». Я собирался атаковать судно с наступлением темноты, но мы снова потерпели неудачу. Едва опустилась ночь, судно включило огни, и в ответ на наш вызов радист сообщил, что это японское судно «Африка-мару». С этим кораблем мы потеряли девять часов. Потом «Спейбенк» доложил, что «Юкермарк» не появился, поэтому мы отправились на наше второе рандеву с «Шеером», но, к нашему удивлению, встретились не с самим линкором, а с призовым судном, которое он захватил и от команды которого мы узнали, что «Шеер» должен был отплыть домой. Дозаправившись с танкера «Нордмарк» в Атлантике, «Шеер» 1 апреля прибыл в Киль. Его приз, танкер «Защитник Британии», был первым из трех, захваченных им в Индийском океане.