Текст книги "Рыцарь"

9

Утром в понедельник по дороге в школу я изгрызла все ногти. Я опять встречусь с Рыцарем. Как мне себя вести? Просто избегать его? Даже если я никогда не пойду больше в свой шкафчик, мы все равно можем встретиться на церковной парковке или за обедом.

Что, если он решит, что мы теперь друзья? Конечно, он спас меня, когда меня развезло к чертям, но не могу же я дружить со скинхедом. С ЭТИМ скинхедом. Это практически все равно что дружить с Гитлером. Все будут думать, что я вступила в чертов Ку-клукс-клан, а я-то на самом деле вообще ни разу не расист в этом чертовом южном штате.

Чтобы отвлечься, я начала делать такую странную штуку, которую иногда делала в машине – отстукивать пальцами ритм и стараться делать это в тот момент, когда мы проезжали телефонную будку или дорожный знак.

Но это не помогло.

Может, если я с утра приду к шкафчику и поговорю с Рыцарем там, ему не надо будет говорить со мной на парковке, где нас могут услышать все. Или за обедом. Господи! Обед! Там же будет Джульет, а он изрезал машину ее приятеля! Хоть бы она ничего не сказала. Она и так его боится, так что, может, не станет. И я же заплатила за ремонт, так что…

Я так глубоко задумалась, что почти не заметила, как вышла из маминой машины, зашла в школу, повернула за угол к своему шкафчику и тут увидела его. Он стоял там. И ждал меня.

Бледные голубые глаза впились в мои, и передо мной тут же пронеслась череда картинок из прошлой пятницы. Веснушки. Рисунки. Рыцарь на коне. Улыбка.

Но этот Рыцарь не улыбался.

Вместо того чтобы подойти к своему шкафчику, я остановилась в нескольких метрах от него, думая, что это достаточно близко. Я попыталась изобразить на лице какое-то подобие расслабленного безразличия, но не знаю, удалось мне это или нет. Судя по тому, как он смотрел на меня, скорее нет. Он что, ждет, что я что-нибудь сделаю?

О! Знаю!

Я вытащила из сумочки кекс, завернутый в бумажное полотенце, который мама дала мне утром на завтрак.

– Привет, я принесла тебе кое-что, ну, просто… в благодарность…

Рыцарь с отвращением посмотрел на кекс, а потом перевел свои бездонные глаза на меня, как будто я тоже вызывала у него отвращение.

– Т-ты не любишь кексы? – спросила я.

Мой вопрос повис в воздухе, а Рыцарь посмотрел на меня как на говно, за то, что я сама не знала ответа на свой вопрос. Какого хрена? Откуда мне знать, что он не любит кексы?

– Ты что, издеваешься? – Рыцарь практически плюнул словами в мой испеченный подарок.

– Н… нет. – Я замерла, смущенно хлопая глазами и продолжая протягивать мягкую кучку углеводов.

– У меня есть что поесть, Панк. Я ем. Это ты моришь себя голодом, ко всем чертям. Это же твой завтрак, да? Ты наверняка наплела маме какого-нибудь дерьма на тему, как ты возьмешь это в школу и съешь вместе с друзьями, да?

Я знала, что его взгляд обладает магической силой. Я знала, что он может причинять боль. Но до тех пор я даже не представляла, что он, как лазер, может разрезать меня пополам и вскрыть все мое нутро. Я не знала, что он видит меня насквозь.

– Ну что ж, мы же теперь друзья – да, Панк?

Я медленно кивнула. Теперь, когда он разрезал на лоскутки мою маску дружеской симпатии, мои ничем не прикрытые злость и стыд могли и ответить ему.

– Хорошо. Тогда садись и ешь свой чертов кекс. Сейчас же.

Когда я помедлила, Рыцарь прищурился. А потом стукнул рукой по шкафчику над моей головой. Я пригнулась, автоматически прикрыла руками уши, и в глазах у меня начали подниматься слезы.

Глядя на меня сверху вниз, Рыцарь сказал:

– Панк, или ты начнешь жрать свой кекс, или я засуну его в твою чертову глотку.

Я отвернулась от него – и для того, чтобы укрыться от его пронизывающего взгляда, и для того, чтобы он не заметил моих злых слез, – но случайно врезалась своим огромным рюкзаком в шкафчик. Эта моя неловкость только усилила унижение.

Я откусила кусок выпечки, которую держала в руке, и она оказалась такой на удивление вкусной, что я почти забыла, почему была так расстроена. Закрыв глаза и наслаждаясь сладкой, фруктовой мякотью, я глотала куски этого свежевыпеченного калорийного облака.

– Дай сюда, – оборвал мое удовольствие резкий тон Рыцаря, напомнив, что я должна ненавидеть еду, а его – еще больше.

Рыцарь протянул руку к моей спине и щелкнул пальцами, показывая, что хочет взять мой рюкзак. Я изобразила косой взгляд, говорящий, чтоб Рыцарь шел на фиг, но, когда у него сжались челюсти и раздулись ноздри, я плюнула и отдала ему эту пакость.

– Господи, Панк. Что за херню ты там таскаешь? Труп?

Теперь настала моя очередь дать вопросу повиснуть в воздухе. Откусив еще кусок кекса, я прислонилась к шкафчику и скрестила руки на груди.

Рыцарь посмотрел на меня, отвернулся и пнул левый нижний угол дверцы моего шкафчика. Громкий металлический звук разнесся по всему коридору, дверца распахнулась, и Рыцарь уставился в мой совершенно пустой шкаф.

– А где все твое барахло?

Я быстро перевела взгляд с его лица на рюкзак в его руке, после чего возобновила игру в гляделки с противоположной стенкой, одновременно откусив еще кусок кекса, который почему-то начал напоминать на вкус жеваную бумагу.

– Ты что, таскаешь все с собой? – Тон Рыцаря внезапно смягчился, и я расслышала в нем что-то такое, от чего мне стало еще хуже, чем было до того. Я хотела объяснить, но не могла. Я даже не могла взглянуть на него. Я просто пялилась перед собой, пока он складывал дважды два, и продолжала механически кусать, жевать и глотать.

– Почему ты не пользуешься шкафчиком, Панк?

Укус.

– Какого хрена ты не пользуешься шкафчиком, Панк?

Жевание.

– Ты что, плачешь?

Глоток.

– Знаешь что? Иди к черту.

Хлопок.

Рыцарь швырнул мой рюкзак на пол и убежал. Когда он исчез, по моему лицу стекли две большие слезы, и я сползла по шкафчику, на который опиралась. Мы с рюкзаком оказались рядом – две кучи одинакового веса, но одна была слишком тяжелой для своего размера.

А другая – слишком легкой.

Я чувствовала себя разоблаченной. И униженной. И обиженной. Но плакала я не поэтому. Я плакала из-за того, что услышала в голосе Рыцаря, когда он спрашивал меня почему.

Очевидно, что у него, который ненавидел всех, были чувства, и я только что, не сказав ни слова, задела их. Просто тем, что стояла и старалась казаться крутой, я дала ему понять, что девочка, которую он спас в пятницу – и которой показывал свои рисунки, – готова скорее страдать днями напролет, чем рискнуть провести рядом с ним несколько минут. Я могла бы что-нибудь соврать, чтобы не обидеть его, но я не стала. Потому что хотела сделать ему больно.

И теперь мне страшно хотелось взять все это обратно.

Прозвенел первый звонок, что означало, что у меня есть семь минут, чтобы притащиться на первый урок. Я глянула на рюкзак, но почему-то не смогла заставить себя поднять его. Я больше не могла нести груз собственной жестокости.

Так что я встала, расправила смятую майку, поправила свой клепаный ремень и открыла дверцу своего шкафчика пинком крошечного бойцовского ботинка, попав с первого раза. И учебники отправились туда. Все. Книжка за книжкой. С каждым закинутым в шкаф килограммом у меня на душе становилось легче, но все еще недостаточно легко.

Мне никогда не было достаточно легко.

10

После первого урока я снова пошла к шкафчику, поменять книжки и, если получится, извиниться перед Рыцарем, но его там не было. Мой шкаф был всего в нескольких метрах от выхода, ведущего на парковку для учеников, так что, если поторопиться, я успевала выскочить и выкурить сигарету до начала второго урока. И мои нервы отчаянно нуждались в этом.

Я проскользнула сквозь кусты на церковную парковку и сразу увидела его. Он стоял на другом конце парковки, в стороне от всех, курил и смотрел на меня. Как будто ждал, приду я или нет. С расстояния он почему-то казался страшнее. Поза, взгляд, неонацистские ботинки, подтяжки, слово Ой! словно кровью набрызганное у него на майке, которая едва налезла на его грудь и ручищи. Неудивительно, что он был сам по себе. Одно его присутствие словно наполняло половину парковки.

Я закурила и сделала шаг в его сторону. Я даже не знала, что собираюсь сказать – и вообще дойду ли я до него, не словив паническую атаку, – но я умудрилась обидеть скинхеда Скелетона и должна была это исправить. Ради своего спокойствия и безопасности.

Я сделала еще три шага вперед, и тут земля ушла у меня из-под ног. Буквально. Ланс подхватил меня сзади и закружил в воздухе, сделав как минимум полдюжины оборотов, прежде чем поставить обратно на ноги и развернуть так, чтобы я оказалась к нему лицом. Рассмеявшись, я схватилась за его бицепсы, чтобы удержать равновесие, все еще сжимая в пальцах сигарету.

В девять утра уже было больше тридцати градусов, но на Лансе все равно была его чертова куртка. Та самая, от которой у меня подгибались коленки. Та, из-за которой я так скучала по кабинке в сортире. Я посмотрела на лицо Принца Эрика, на полосу зелено-русых волос и улыбнулась:

– Ты такой милый.

Блин! Я что, сказала это вслух?

Мне захотелось зажать себе рот, но тут я увидела широченную, диснеевскую улыбку, которую вызвала у Ланса моя фраза, и успокоилась. По крайней мере, внешне. Внутри же все мое существо продолжало кричать: «Поцелуй меня! Поцелуй! Поцелуй!»

Словно услыхав это, Ланс начал наклоняться ко мне. Я закрыла глаза и стала ждать прикосновения его губ к своим.

Боже! Он меня любит! Мы поже-е-енимся! Свершилось!

Но ничего не случилось. Когда я, смущенная и разочарованная, снова открыла глаза, Ланса вообще передо мной не было. Он наклонился, поднимая что-то с земли. Я выдохнула, как раз когда Ланс поднялся… держа одуванчик.

Все с той же сияющей улыбкой на лице Ланс засунул желтый цветок мне за ухо и сказал:

– Ты тоже.

Все химические элементы в моем пятнадцатилетнем мозгу тут же вступили в реакцию, отчего я ощутила почти такой же кайф, как от той непонятной желтой таблетки, которую Ланс дал мне неделю назад.

Заверещав, я обхватила Ланса за талию и прижалась щекой к его груди. Он прижал меня к себе, и я бесстыдно вдохнула его запах. Его куртка пахла сигаретами, потом и каким-то землистым дезодорантом, который явно не справлялся со своей задачей в применении к двухметровому подростку, носящему летом черную теплую куртку. Мое самое любимое сочетание.

Когда я открыла глаза, перед нами был Рыцарь, про которого я совсем забыла и который шел прямо к нам. Тени ветвей сосен и магнолий, растущих вокруг, раскрашивали его суровое лицо камуфляжными полосами. Приближаясь, он выпускал из ноздрей клубы дыма, которые плясали вокруг него в пробивающихся лучах солнца и еще больше размывали его черты.

Взгляд Рыцаря оторвался на секунду от моего лица, лишь для того, чтобы метнуть все еще горящую сигарету прямо в разбитое боковое окно заброшенной часовни. А потом он, не сказав ни слова, прошагал мимо и ушел.

Мои внутренности свело от новой вины. И страха. Я пришла сюда, чтобы извиниться, а вместо этого только повернула нож в ране. Этот ублюдок был последним на земле человеком, которого я бы хотела обидеть, и каким-то образом я умудрилась сделать это дважды за один день.

Вообще не понимающий, что происходит, Ланс похлопал меня по плечу, сказав своим шелковистым голосом:

– Эй, крошка.

Усилием воли вернув на лицо улыбку, я взглянула на его прекрасное лицо:

– Чего?

– Тут действительно жарко, или это все ты? – спросил он, подмигивая.

Хихикнув, я шлепнула его по руке.

– Да брось ты, мы сейчас опоздаем.

Когда мы с Лансом шли обратно, я несколько раз обернулась, чтобы убедиться, что из окна часовни не идет дым.

Может, я не должна была идти извиняться перед Рыцарем, думала я. Может, избегать его было правильно? Ну кто, к чертям, швыряет горящую сигарету в деревянное здание? Только чертов псих, вот кто. Тот же псих, который заставил меня сожрать кекс, и ткнул ножницами малыша на уроке рисования, и избил скейтера по почкам, и изрезал капот Тони пятнадцатисантиметровым ножом, и обошелся мне в двести баксов.

Затянувшись последний раз, я долго давила то, что осталось от сигареты, о край мусорного бака, пока не убедилась, что она погасла. После чего пошла бок о бок со своим любимым по ученической парковке, приняв решение.

Знаете что? Пусть этот козел расист идет в жопу.

Конечно, когда рядом со мной больше не было двухметрового панк-рокера, мое настроение несколько изменилось. Перед обедом я прибежала к своему шкафчику, оглядываясь по сторонам, и в голове у меня звучала тема из «Миссия невыполнима». Заменив книги, я выскочила из дверей на улицу и обежала здание кругом, чтобы только не возвращаться в коридор С и не рисковать встретиться там с Рыцарем.

Заскочив в туалет поправить косметику, я побежала в столовую, молясь, чтобы там не было Джульет. Я ее любила, но и одного Рыцаря за столом было более чем достаточно. Мне не нужна была еще и подружка парня, чью машину он только что изуродовал.

Я села на свое обычное место рядом с Лансом, но страшно хотела, чтобы кто-то сел слева от меня, добавив буфер между мной и Рыцарем, когда бы тот ни пришел. Заметив вошедшего Августа, я помахала ему и похлопала по месту рядом. Это было гадко, использовать его в качестве живого щита, но я все равно хотела с ним поговорить. Мне не нравилось, как у нас все вышло на той неделе.

Через несколько минут мы с Августом весело болтали про Бивиса и Батхеда, а Джульет, слава богу, не появлялась. Так что пока все шло нормально. Я даже не глядела на дальний конец стола, но, поскольку оттуда не доносилось привычного грохота, я догадывалась, что Рыцарь тоже не приходил.

Колтон наклонился вперед, чтобы увидеть нас с Августом из-за крупного Ланса, и крикнул:

– Эй! Хотите зайти ко мне после школы? Мама только что заправила холодильник пивом.

Его голос звенел и пел, пытаясь соблазнить нас лучшим в мире дешевым пивом.

Поскольку Джульет не было, мне нужно было куда-то идти после школы. А если все остальные пойдут к Колтону вместе со мной, то я, наверное, буду там в безопасности.

– А как мы все туда попадем? – спросила я. – Я-то могу подделать записку, но вряд ли мы все трое сможем сделать это так, чтобы нас не поймали.

– Я вас отвезу.

А?

Я повернулась налево и заглянула за Августа: там, в конце стола, тихо, как ягуар в джунглях, сидел Рыцарь. Сколько он там пробыл? Он обычно устраивал такой концерт из своего появления.

Рыцарь в состоянии полнейшего спокойствия вызывал у меня еще больший ужас, чем старая, более злобная версия. Я ему не доверяла. Он что-то затевал. И почему у него не было подноса?

Мы, все четверо, переглянулись, и Колтон пожал плечами.

– Ладно, но ты же не будешь нас лупить, да? Ну, в смысле их вон можешь, если хочешь, – он указал на нас, – но я-то слишком милый, чтобы выбить мне зубы.

Все нервно рассмеялись, кроме Рыцаря, который предупреждающе-раздраженно приподнял бровь.

– Вот и отлично. Тогда встречаемся на парковке, – сказал Колтон, а потом, отклонившись, прошептал под нос: – Господи! Всю жизнь мечтал прокатиться на Боевой Колеснице.

Я фыркнула и прикусила язык, чтобы не захихикать. Очевидно, я была единственной, кто понял намек Колтона.

После последнего звонка я сразу побежала на парковку со сжатым и искрящимся комком нервов в пустом желудке. Но Рыцарь опередил меня. Он уже ждал, прислонившись к флагштоку и скрестив руки на груди.

Под ярким осенним солнцем его кожа, волосы, брови и глаза казались почти бесцветными. Он выглядел пришельцем с другой планеты. Старшая Школа Персикового Округа с ее четырьмя с лишним тысячами учеников всех рас и национальностей была воплощением разнообразия, но он такой был один.

И одевался так только он.

Интересно, где он покупал свою одежду? Все вокруг носили цветные «мартенсы», которые покупали с материнских кредиток в торговом центре, а Рыцарь носил угольно-черные ботинки, которые, казалось, ему прислали из армии. Все носили обвислые потрепанные джинсы, а у Рыцаря они были в обтяжку и закатаны так, что виднелись ярко-красные шнурки. Все носили клепаные ремни, но только не Рыцарь. Нет. Красные подтяжки. Весь его вид был классическим и иностранным. И привлекал меня до чертиков.

Почему человек, выросший в том же городе, где мы все, был таким… другим? Что с ним случилось такого, чего не случилось больше ни с кем? Что он такого испытал? Мне хотелось приоткрыть его бритый череп и заглянуть внутрь. Я подозревала, что его нутро окажется таким же темным, как внешность – светлой.

Без единого слова Рыцарь оттолкнулся от флагштока и направился в мою сторону. По мне пробежала дрожь, прежде чем я успела оценить язык тела и понять, что Рыцарь не злой. Счастливым он тоже не выглядел, он просто был… не злым.

Я остановилась, не дойдя до него пары метров, и он пошел ко мне, пока не оказался лицом к лицу. Тогда он протянул руку, ухватил обе лямки моего рюкзака и стянул их с плеч.

– Он легкий, – удивленно заметил Рыцарь.

Покраснев, я опустила глаза, а он закинул мой рюкзак за спину, как будто он был пустым.

– Ну… да… Я… я положила все в шкафчик. Извини.

Толстые пальцы схватили мой подбородок и приподняли его. Лицо Рыцаря заслоняло солнце, но я все равно прищурилась, глядя на него.

– В другой раз, когда какой-нибудь ублюдок доведет тебя до слез, не извиняйся. Поняла? – Его голос был тихим, но твердым.

Кивнув, я быстро заморгала.

– Тебе не за что извиняться.

Я снова кивнула, глядя на его губы. Глаза были слишком страшными.

– В другой раз просто дай ему ногой по яйцам.

У меня неожиданно вырвался смех, и тут подошли Ланс, Август и Колтон. При виде Рыцаря, наклонившегося и держащего мое лицо, на их лицах отразился ужас. Глаза Ланса сощурились в узкие щели.

Господи! Он ревнует?

Рыцарь опустил руку, и в ту же миллисекунду черты Ланса вернулись к своей обычной, безупречной форме. Улыбнувшись, словно ничего не было, Ланс кивнул мне и сказал:

– Эй!

Сглотнув и обретя присутствие духа, я ответила:

– Ну, чего?

– Ты, наверное, устала. – Ланс выразительно посмотрел на мой рюкзак, свисающий с плеча Рыцаря. – Потому что весь день была у меня в голове.

– Пшшш, – хихикнула я, впервые ощущая неловкость от присутствия аудитории. – Ты такой смешной.

Ланс улыбнулся в ответ, но эта улыбка быстро поблекла. Я почувствовала, что тень Рыцаря удаляется от меня.

Он что, уходит?

Повернувшись, я заспешила за ним, мальчишки пошли следом, а Рыцарь широкими, ловкими шагами пересекал всю парковку. Наконец он подошел к своему жуткому грузовику, припаркованному на траве, с передними колесами, поднятыми на камень. НИ ФИГА СЕБЕ. Он громоздился над нами, как белая волна прилива над каменистым берегом, угрожая убить нас всех.

Я смутно припоминала, что Рыцарь привез меня к Джульет в большом грузовике, но я не помнила, насколько он был большим.

– Залезай. – Рыцарю пришлось поднять руку почти на уровень глаз, чтобы открыть пассажирскую дверь. Он сунул мой рюкзак под сиденье и обернулся с нетерпеливым выражением на лице.

В кабине было одно двойное сиденье, там и сям заклеенное скотчем. Мы все никак не могли там поместиться.

Словно прочитав мои мысли, Рыцарь пояснил:

– Не они. Ты. А они поедут сзади.

Сзади? Типа вот там, в кузове? Вот прям так, в кузове грузовика?

Прежде чем я успела возразить, Колтон заорал: «Йа-а-а!» – и, вскочив на одну из шипастых метровых шин, перепрыгнул через борт в кузов. Оглядываясь вокруг, Колтон сказал:

– Эй, Рыцарь? А у тебя тут есть флаги, чтобы мы махали ими по пути? Я хочу поиграть в мятежников.

Ланс только ухмыльнулся и вскочил в кузов вслед за другом. Оказавшись в кузове, он повернулся и протянул руку Августу, но тот отмахнулся и залез сам – разве что несколько медленнее, чем те двое.

Удостоверившись, что все в порядке, я обернулась к Рыцарю, который так и стоял возле открытой пассажирской двери. Ну и как я должна туда забираться? Пол был на уровне моей груди, и там не было ни ступеньки, ничего, по чему я могла бы взобраться. В момент, когда я начала подумывать, не полезть ли к ребятам в кузов, Рыцарь обхватил меня за талию и поднял в воздух, осторожно опустив на потертое серое сиденье.

Я ничего не знала про грузовики, но было ясно, что этот малыш был старым. И выглядел так, словно его собрали по кусочкам из нескольких машин. Передняя панель была черной, а дверца бардачка – серой. Вместо радио был вставлен CD-плеер, но ниже него было и радио, по виду из 70-х годов. Ручка передач была новенькой, а потрескавшаяся кожа на руле явно родной. Я даже не могла понять, это «Форд» или «шевви». А может, оба сразу?

Я так и не знаю, как и когда Рыцарь успел взобраться на водительское место при том, что шина упиралась в кусок скалы, но дверь открылась, и он был тут, просто вот так.

Я как раз хотела спросить его, сам ли он собрал этот адский агрегат, но тут Рыцарь завел мотор, и я немедленно оглохла. Рессоры дернулись так, что мы подскочили, когда Рыцарь съехал задом с камней и заехал на тротуар. Где-то позади Колтон завопил «Ю-Ху-у!».

Рыцарь вырулил с парковки и дал газу. Двигатель чихал, кашлял и испускал за нами облака черного дыма, окутывая парней в кузове ядовитым облаком.

– Куда едем?

Я не была у Колтона дома несколько месяцев, но дорогу помнила отлично. И сам дом тоже. Облупленная краска. Потрескавшийся асфальт перед домом. Просевшая терраса, на которой Колтон поцеловал меня первый раз. Колючий коричневый диван, где мы целовались гораздо чаще, попутно даже снимая какую-то одежду.

Еще я помнила, что его мамы скорее всего там не будет, потому что она работала примерно на сорока семи работах, чтобы платить за этот кусок дерьма. Колтон был слишком избалован, чтобы найти работу и помочь ей, а его старший брат Джесс так и жил в Лас-Вегасе с их отцом, который, я была уверена, был одним из основателей Белой Змеи. Мать Колтона, Пегги, была бывшей фанаткой и так ею в душе и осталась.

– Ну, поезжай по семьдесят пятой и сверни направо после вафельной. Колтон живет в квартале сразу за ней.

– Понял.

Рыцарь закурил, я тоже достала сигарету, и мы молча ехали несколько минут. Я осматривалась, стараясь припомнить хоть что-то из субботнего утра. Но все было в тумане и казалось очень давним, хотя прошло всего два дня. Два дня. И вот я снова тут.

А мои друзья в кузове ничего не знают.

– Спасибо, что подвез, – сказала я, пытаясь разрядить обстановку. – Я не думала, что ты захочешь с нами.

– Я и не хочу, – выдохнул Рыцарь клуб дыма в треснувшее лобовое стекло, не отрывая глаз от дороги.

– Ой. Тогда почему же…

– Тебя надо было подвезти.

И Рыцарь на секунду стрельнул глазами в мою сторону. Но у меня успело захватить дыхание.

К счастью, впереди показалась улица Колтона, и я смогла сменить тему. Я начала показывать и говорить, куда нам ехать.

Рыцарь подъехал к дому Колтона, и все оказалось гораздо хуже, чем было раньше. Кусты и трава были на полметра выше, а сам дом, который раньше нуждался в покраске, выглядел так, словно он нуждался в капитальном ремонте.

Рыцарь выскочил и подошел к моей стороне машины. Я открыла дверь и приготовилась выскочить из полутораметровой кабины, как сделала это возле дома Джульет, но Рыцарь успел протянуть руки и вынуть меня. Просто схватил за талию и вытащил. Мне не очень понравилось, что он вот так может хватать меня, когда вздумается, но понравилось, какой маленькой я в этот момент кажусь. Какой легкой.

Позади машины раздались громкий вой и истерический хохот. Раскрасневшись, я обернулась, думая, что это реакция парней на руки Рыцаря на моей талии, но они вообще на нас не смотрели. Они толпились вокруг Ланса, который катался по земле, держась за ширинку.

Подбежав, я стала спрашивать, что случилось, чувствуя за спиной нарастающую тень Рыцаря. Колтон сквозь хохот рассказал, что, когда Ланс выскакивал из кузова, острый клепаный конец его ремня в момент приземления попал ему между ног. Теперь уже ржали мы все, включая самого Ланса, который продолжал лежать, скорчившись на земле. Я обернулась взглянуть, смеется ли Рыцарь. Нет, но на его губах определенно просматривалась слабая ухмылка.

Когда Ланс очухался и встал, Колтон повел нас всех по шаткой террасе в застывший в 70-х дом Пегги. Как ни странно, сама Пегги тоже была дома и металась по комнатам в суете и спешке.

– Колтон, детка! Ты не видел мои ключи? Я опаздываю на работу! И ты сегодня же должен постричь траву, а то мэрия опять нас оштрафует! И бедный Шеп не кормлен уже… – Увидев, что она не одна, Пег обернулась к нам, прыгая на одной ноге и пытаясь сунуть вторую в крошечную тапку официантки. Ее спутанные, блекло-серо-светлые, как вода из посудомойки, волосы были такими длинными, что свисали почти до полу.

– Биби! Господи, да какая у тебя клевая стрижка! Мне так нравится! – Пег подошла и слегка приобняла меня, потом выхватила ключи из протянутой руки Колтона и чмокнула его в щеку. – Ведите себя хорошо. И, Колтон, я серьезно насчет травы.

Когда Пег пыталась протиснуться сквозь кучку подростков, толпящихся на квадратике паркета, который она называла «фой-е», она вдруг замерла и уставилась на Рыцаря.

– Ронни? Ронни МакНайт? Это ты? – Сжав челюсти, Рыцарь взглянул на меня и слегка кивнул Пег. – О боже! Я же не видела тебя с тех пор, как ты играл с Джессом в одной бейсбольной команде!

На лице Рыцаря отразилось узнавание, и он позволил Пег обнять себя.

– Милый, ты только погляди! Как ты вырос! И такой красивый! Я расскажу Джессу! Знаешь, папа нашел ему в Вегасе спортивного агента, и он теперь профессиональный скейтбордист. Все эти штуки, которые он выделывает, пугают меня до усрачки, но я ничего не могу с этим поделать. Все вы, мальчишки, такие, что с вас возьмешь.

Пег улыбнулась, глядя, как Рыцарь только моргает в ответ, и сказала:

– Передай маме привет от меня, ладно? – Потом она открыла дверь и, обернувшись последний раз, крикнула сыну, который уже уселся на диван и включил телевизор: – Колтон! Постриги траву и покорми чертову собаку, я серьезно!

Хлоп.

Рыцарь играл в бейсбол? Я не могла представить себе, как он делает что-то настолько… нормальное. Интересно, были ли у него тогда волосы. Был ли он счастлив? Или так и оставался злым малышом, стриженным под машинку, который лупил всех битой?

Зная, какой Колтон жуткий хозяин, я прошла, взяла из холодильника пять банок пива и принесла их в обшитую деревом гостиную. Август с Лансом уже сидели возле Колтона на самом колючем в мире диване, но Рыцаря было не видно. Я решила, что когда он вернется, то захочет сидеть один, так что, оставив свободным клетчатое и тоже колючее кресло свободным, я втиснулась на диван между Лансом и Августом.

Мы пили и ржали над тем, как Колтон комментирует каждый удар в драке, которая происходила на экране, точно как комментатор в боксе.

– Леди и джентльмены, я полагаю, Таня-Линн только что получила дыру в парике. Да, господа, перед нами рваный парик третьей степени. Джессика не шутит. Но что это? Вот появляется Жасмин, и она снимает сережки. Повторяю, Жасмин снимает сережки. Это многое меняет, господа.

Поняв, что уже больше половины четвертого, я вышла в крошечную столовую и прошла на кухню, чтобы позвонить в мамину школу. У меня был мобильник, но до семи вечера звонки по нему были платными. А у мамы телефона не было, поэтому мне надо было оставлять сообщение через школьную секретаршу, чтобы она передала маме, где забирать меня после работы.

Повесив трубку, я вынула из шкафа стакан и подошла к раковине. Никакого пива. Мама будет здесь меньше чем через час.

Наполняя стакан, я выглянула в кухонное окно и увидела, что Рыцарь был на заднем дворе. Он нес две большие миски тощей серой немецкой овчарке, которая лежала в тени, тяжело дыша. Шеп был старым, злым и блохастым, но Пег любила его, потому что он был «хорошим сторожем» (что на Юге означает «кусался»).

Я как раз собралась открыть окно и сказать Рыцарю, чтобы он поскорее убирался оттуда, но что-то в их действиях остановило меня. Рыцарь подходил к Шепу так медленно, что, казалось, он выполняет какое-то упражнение тай чи, а Шеп ему это позволял.

Нагнувшись, Рыцарь поставил обе миски на землю и вытянул вперед обе руки ладонями вверх. Вместо того чтобы зарычать и откусить их, Шеп просто их обнюхал. Тогда Рыцарь повернул руки ладонями вниз, и дал Шепу обнюхать и тыльную сторону. Я никогда раньше не видела, чтобы кто-то делал такое. Это было что-то странное, как в «Крокодиле Данди».

Не в силах оторваться от зрелища приручения льва на заднем дворе, я крикнула, обернувшись через плечо:

– Колтон, смотри! Рыцарь кормит Шепа! И он все еще жив!

– Круто, – крикнул в ответ Колтон. – Слушай, будь цыпочкой, пойди покажи ему, где стоит газонокосилка.