Текст книги "Космос – моя работа. Записки конструктора."

Глава 6. Работа в ОКБ-1 ГКОТ при Сергее Павловиче Королеве

Нельзя сказать, что после предварительного оформления приём на работу прошёл гладко. Он затянулся почти на три недели, и связан был исключительно с временной пропиской. Это оказалось не так-то просто. В новостройках Калининграда практически найти угол было невозможно. Знакомых у нас с Борисом Сотниковым в Подлипках не было, мы расширили район поиска до ближайших посёлков, но всё безрезультатно, прописывать никто не хотел. Наконец нам удалось найти койку на двоих в комнате с хозяйкой, живущей с сыном-школьником. Дом находился во втором ряду домов по улице Коминтерна, против старого гастронома. Хозяйка работала вахтёром. Комната была 16 кв. м. в трёхкомнатной коммунальной квартире. К нашему удивлению, вопрос прописки не вызвал у хозяйки отрицательной реакции. Мы очень боялись возмущения на наше появление соседей, но хозяйка была уверена, что поскольку нам обещают через три месяца квартиры, которые давно работающие сотрудники ждут годами, то, очевидно, мы большие начальники, а потому соседи пикнуть не посмеют.

Документы на прописку были поданы, однако, вердикт паспортного стола милиции был суров: в прописке отказать из-за отсутствия санитарных норм. Мы с Борисом были в отчаянии, истекала третья неделя нашего поиска, а вопрос с приёмом не решался. Я позвонил Павлу Владимировичу и рассказал о ситуации, в которую мы попали. Он позвонил Г. М. Паукову и, видимо, с ним достаточно жёстко поговорил. Как только мы пришли к Г. М. Паукову, он нас сразу же принял, и предложил вместе с ним пойти в милицию. Я не очень понимаю, зачем мы были ему нужны, и зачем нужна была вся эта история с пропиской. В кабинет к начальнику паспортного стола он ходил один. Вернулся сразу же и подал нам наши листки паспортного учёта, на которых «отказать» было зачёркнуто, и стояла резолюция «прописать».

Нам было сказано, чтобы мы на следующий день выходили на работу. Эти листки так и остались нам на память, мы никуда не прописывались. На работу мы вышли 1 июля 1961 года.

Для начала нас приняли на должность старшего инженера. Нам предстояло работать на, так называемой, второй территории. Эта территория раньше принадлежала главному сталинскому артиллеристу Василию Гавриловичу Грабину. Во времена войны им были спроектированы и внедрены в производство большинство артиллерийских систем. Однако после войны спрос на новые разработки упал. Некоторое время его КБ занималось ядерными реакторами, пока фирму не расформировали и не передали С. П. Королёву.

На этой территории были в основном сосредоточены подразделения ОКБ-1, занимавшиеся разработкой спутников и пилотируемых кораблей. КБ размещалось в красном кирпичном здании, выходившим фасадом на Ярославское шоссе. С другой стороны здания, внутри территории, между зданием КБ и заводскими корпусами, был большой яблоневый сад. Вся территория утопала в зелени.

29-й отдел, руководимый Евгением Фёдоровичем Рязановым, в котором нам предстояло работать, размещался на втором этаже левого крыла красного здания КБ. Кроме него там же размещался 9-й отдел Михаила Клавдиевича Тихонравова. В этом же коридоре находились кабинеты Павла Владимировича и Константина Давыдовича Бушуева. Константин Давыдович считался начальником по КБ на второй территории.

29-й отдел отпочковался от 9-го отдела и основной костяк его был из этого отдела. В задачу отдела входила разработка космической техники военного назначения. На эти задачи и собирал Павел Владимирович своих бывших сотрудников.

Меня, как занимавшегося ранее проектными расчётами, определили в баллистическую группу, начальником которой был Виталий Ильин, пришедший работать месяцем раньше. С ним мы были хорошо знакомы по работе в одной бригаде в ОКБ-256.

Проработал я в этой группе недели две и понял, что работа эта не для меня. Возможно, причиной этому была слишком узкая направленность работы, не устроившая меня после большой самостоятельной работы в ОКБ-256 и ОКБ-52. Кроме того, работа в баллистической группе не позволяла освоить вопросы разработки космического аппарата в целом. А именно этими вопросами я и хотел заняться, перейдя работать в ОКБ-1.

Психологически переломить в себе недовольство работой было невозможно, да и бессмысленно. Во имя чего я бросил большую перспективную работу у В. Н. Челомея, испытал такие трудности с переходом и живу в отрыве от семьи? Пошёл я к Павлу Владимировичу, высказал неудовлетворённость в работе и пожелание работать вместе с Борисом Сотниковым над пилотируемым спутником-разведчиком «Север».

В группе Юрия Михайловича Фрумкина 29 отдела уже разрабатывался беспилотный спутник-фоторазведчик «Зенит-2». Корабль «Восток», на котором летал Ю. А. Гагарин, создавался на базе именно спутника «Зенит-2».

Успешный полет человека в Космос вызвал у Сергея Павловича Королева желание посмотреть все аспекты применения космических аппаратов в военных целях. Не исключаю, что желание это возникло в связи с приходом к нему на работу Павла Владимировича Цыбина. Именно после его прихода возникло подразделение по проработке военных аспектов использования космических аппаратов, забравшее у М. К. Тихонравова работы по «Зениту-2» и «Зениту-4». По аналогии с авиацией решили посмотреть, что собой представляет пилотируемый космический разведчик и пилотируемый космический истребитель спутников.

Так появились работы по пилотируемому кораблю-разведчику «Север», над которым нам с Сотниковым предстояло работать. Делать его решили на базе вновь разрабатываемого К. П. Феоктистовым в подразделении М. К. Тихонравова корабля «Союз». Этот корабль разрабатывался для пилотируемого облета Луны по трехпусковой схеме на базе носителя Р-7 проекта Л-1.

Занялся я вопросами эффективности разведки земной поверхности из космоса. Это было необходимо для обоснованного выбора специальной аппаратуры спутника «Север», включая исследование возможностей космонавта в этом процессе. Работа эта меня страшно увлекла. Она касалась вопросов выбора фокусного расстояния фотоаппарата, площади земной поверхности, покрываемой одним снимком, разрешающей способности объектива и необходимой скорости протяжки плёнки во время экспозиции для компенсации сдвига изображения от скорости движения спутника. Исследовалась также высота съёмки (высота полёта спутника) для получения оптимального соотношения информативности и ширины захвата местности при фотографировании.

Все эти вопросы были интересны и близки Евгению Фёдоровичу Рязанову, увлекавшемуся фото-кино вопросами. Очень скоро на этой почве мы с ним сблизились. Когда же он обнаружил у меня способность к деловой переписке, то практически вся деловая переписка отдела легла на меня. Я же занимался написанием докладов Сергею Павловичу по военной тематике.

Сам Евгений Фёдорович был великий мастер написания деловых писем. От него я многому в этом деле научился. Две главные его заповеди, используемые мною всю жизнь, гласили: «Письмо не должно требовать любому читающему толмача для понимания» и «Документ должен быть написан так, чтобы истолковать его можно было только так, как этого хотел автор письма». Вообще Евгений Фёдорович был разносторонне интересным и явно талантливым человеком. Он был старше меня на десять лет. Закончил он Высшее техническое училище им Н. Баумана с отличием. Во время учебы был Ленинским стипендиатом. К моему приходу в ОКБ-1 он был уже награждён орденами «Знак почёта», «Трудового красного знамени» и «Орденом Ленина».

Не всем в отделе он нравился за определённую строгость, педантичность и назидательность. По мне же лучшего человека не было. Если у него и проявлялись порой эти качества то, как говорят, по делу. Это ему принадлежали крылатые фразы, так часто повторяемые в порядке шутки теми, кто с ним часто соприкасался по работе: «Я говорю, Вы не слушаете, так дальше дело не пойдёт» или «Так дело дальше не пойдёт, надо переделать». По этому поводу в одной из новогодних стенгазет, которые от имени проектантов много лет выпускал Владимир Евграфович Бугров, был изображён Евгений Фёдорович, произносящий фразу: «Кто так делает газету, не кусочка правды нету? Ну и что, что Новый год? Переделать, не пойдёт». В быту он был неплохим товарищем, весёлым человеком, любившим в компании рассказать анекдот и разделить с друзьями застолье. К сожалению, он очень рано ушёл из жизни, прожив чуть больше пятидесяти лет. Я считаю его одним из своих учителей.

Работал я по поручению Евгения Фёдоровича и над другими вопросами. Так мне были поручены проработки по системе спутников для обнаружении стартов баллистических ракет. В те годы геостационарные орбиты были ещё не освоены и недосягаемы, поэтому необходимо было создавать систему из большого количества спутников на средневысоких орбитах. Для спутника я придумал условное название «Око». Разработка спец аппаратуры наблюдения за факелами ракет была поручена ЦКБ «Геофизика», где Главным конструктором был тогда Владимир Александрович Хрусталёв. Мне приходилось довольно часто бывать у него на совещаниях. По системе управления и радиолинии спутника мы ездили с Евгением Федоровичем в НИИ 885 к Михаилу Самойловичу Хитрику и Михаилу Сергеевичу Рязанскому. По остальным системам спутника данные я собрал внутри ОКБ-1.

По результатам этих работ я написал раздел в эскизный проект по тяжёлой ракете Н-1.Это было крайне необходимо в тот момент для обоснования необходимости её создания, так как первоначальное Постановление на её разработку касалось военного варианта. По-моему, аналогичный материал составил в этот проект Борис Григорьевич Супрун, прорабатывавший систему глобальной связи на базе спутника связи на средне высокой орбите «Молния-2».

Ещё одной работой, порученной мне Рязановым, была проработка одновиткового спутника-разведчика для глобальной ракеты, по-моему, она имела индекс 8К713. Жизни эта ракета не увидела, зато макет её долго возили на военные парады на Красной площади.

Были и случайные работы. Сергей Павлович не любил больших сроков создания космических аппаратов, поэтому применялись различные формы ускорения работ. Порой это напоминало принципы «мозгового штурма» с расширенным составом разработчиков. Так при создании корабля «Восход», для выхода космонавта в открытый космос, надо было срочно разработать наружную складываемую шлюзовую камеру. Начальником группы по этому кораблю, по-моему, был Владимир Васильевич Молодцов. Во всяком случае, он ходил по нашему отделу с пачкой бумажек, на одной стороне которых была написана работа и срок её выполнения, а на другой её стоимость. Я взял работу по составлению исходных данных на разработку автоматики работы шлюзовой камеры. Заработал я за три дня 200 рублей. Таков же был тогда мой месячный заработок на основной работе. Так что, работая по кораблю «Север», заниматься пришлось много чем.

6.1. Партийное взыскание

Чтобы закончить историю с моим переходом в ОКБ-1, наверно надо рассказать историю перехода из партийной организации филиала ОКБ-52 в партийную организацию ОКБ-1. Не смотря на то, что я уже два месяца работал в ОКБ-1, на партийном учёте я по-прежнему находился в Филиале ОКБ-52. Поскольку партийная организация переходить мне к С. П. Королёву не разрешила, то и с учёта меня не сняла.

Партия строилась по территориально-производственному принципу, поэтому такое положение было недопустимо. В таком же положении оказался и Борис Сотников. Хорошо, что секретарь парткома Филиала пошел нам навстречу по уплате членских взносов. Иначе после трёх месяцев нас просто исключили бы из партии автоматически.

Кризис разрешился приездом треугольника Филиала ОКБ-52 в партком ОКБ-1 с требованием уволить нас с предприятия и вернуть в Филиал. Секретарём парткома ОКБ-1 был в ту пору Алексей Михайлович Якунин, а его заместителем Анатолий Петрович Тишкин. Алексей Михайлович позвонил Королеву с вопросом, как ему поступить в этой ситуации.

Как он мне потом рассказывал, Сергей Павлович просил его передать делегации, что он нас отпустить не может, так как за это время мы уже полностью вошли в важную работу предприятия. А ещё он попросил передать делегации, что всё-таки надо понимать, что он не председатель колхоза, к которому можно приехать из-за сбежавших трактористов. А самому Алексею Михайловичу он добавил, что люди, за которыми приезжают, чтобы вернуть назад, ему очень нужны.

Делегация филиала ОКБ-52 уехала, а вопрос партийного учёта остался нерешённым. Однако, Сергей Павлович позвонил в обком партии с просьбой решить этот вопрос. Нас с Сотниковым вызвали на бюро Дубненского горкома партии и, влепив выговор с занесением в учётную карточку за нарушение инструкции по учёту членов партии, сняли с учёта. Через год этот выговор был снят парткомом ОКБ-1.

6.2. Работа по спутнику «Зенит-2»

Мои работы по специальной аппаратуре «Севера» плавно переросли в переосмысливание характеристик аналогичной аппаратуры «Зенита-2». Появились новые очень важные задачи, для которых она была не эффективна или вообще не пригодна. Начались совместно с ГРУ ГШ работы по поиску оптимального состава фотоаппаратуры, закончившиеся полным изменением её состава и типа фотоаппарата.

Поскольку процесс фотографирования тесно связан с бортовой аппаратурой спутника, то я постепенно вникал и в эти вопросы, знакомился в работе с сотрудниками группы. Меня стали привлекать к управлению полётом спутника. Очевидно, по этим причинам при реорганизации отдела 29 я был назначен начальником этой группы вместо Юрия Михайловича Фрумкина. Его перевели на должность начальника сектора, а Илью Владимировича Лаврова на должность заместителя начальника отдела.

Группа, которая мне досталась от Фрумкина, была большая и занималась не только спутниками «Зенит-2» и «Зенит-4», но и системой научных космических аппаратов для исследования радиационных поясов Земли «Электрон». При моём назначении начальником этой группы работы по изделиям находились в разном состоянии.

Спутник «Зенит-2» был на стадии лётных испытаний, в ходе которых надо было поменять комплектацию специальной аппаратуры. По спутнику «Зенит-4» работы на стадии разработки эскизного проекта. Оба этих спутника предстояло передавать во вновь организуемый в г. Куйбышеве филиал № 3 ОКБ-1, начальником которого был назначен бывший ведущий конструктор ОКБ-1 Дмитрий Ильич Козлов. При этом по спутнику «Зенит-4» предстояло передать эскизный проект и дальнейшую разработку, а по спутнику «Зенит-2», в виду особой важности выполняемых текущих задач, передача должна была состояться после завершения нами лётных испытаний и сдачи его Заказчику. Для обеспечения преемственности в работах и получения необходимого опыта было принято решение привлечь сотрудников филиала № 3 ОКБ-1 к работам по изделию «Зенит-2» на этапе ЛКИ.

По спутникам «Электрон» работы находились на этапе наземной экспериментальной отработки.

В те годы на начальнике проектной группы по спутнику лежал большой объём работ и большая ответственность, – он должен был быть универсалом. Вместе с ведущим конструктором по изделию проектная группа отвечала за увязку и организацию работ по изделию по всем направлениям работ, включая управление полётом. Видимо, поэтому Сергей Павлович знал всех начальников проектных групп по изделиям, и без его согласия назначения начальников проектных групп не производились.

Никаких специальных подразделений, кроме самой проектной группы для управления полётом спутника в ОКБ-1 не существовало. Все программы полёта, расписание сеансов связи и непосредственное взаимодействие со всеми подразделениями ОКБ-1 и смежниками в процессе управления полётом лежало на проектной группе.

Полёты спутника длились несколько дней, отдыхать удавалось только на время так называемого длинного витка, когда спутник уходил из зоны видимости наземных пунктов связи. На время лётных испытаний жизнь проектной группы полностью была подчинена выполнению этой задачи. Эта работа была логическим завершением всех предыдущих этапов создания спутника. Нам тогда казалось, что передать управление полётом спутника из проектной группы в другое подразделение было невозможно. Слишком тесно были связаны вопросы внутренней логики построения и взаимодействия бортовых систем с вопросами решения целевой задачи.

Однако, в дальнейшем, в основном в интересах пилотируемых полётов, по мере увеличения их продолжительности, постепенно создалась специальная служба. Во многом этому способствовал приход на предприятие Якова Исаевича Трегуба. Но всё равно костяк управленцев полётом в начале формирования этой службы составили бывшие выходцы из проектных отделов, как, например, Костя Шустин, Виктор Благов, Юрий Цыплаков, Валерий Любинский, Игорь Муравьёв, Светлана Ивушкина, Павел Лехов.

Не существовало как такового и ЦУП-а в современном понятии. Управление спутником осуществлялось в разные годы из различных временно приспособленных помещений в зданиях, принадлежащих Министерству обороны. Так, например, управление полётом «Зенита-2» осуществлялось сначала из НИИ 4, потом из здания Генштаба МО на Арбате (использовался даже бывший кабинет И.В.Сталина в подвале этого здания), затем из здания на Гоголевском бульваре. Гражданский ЦУП стал создаваться в ЦНИИМАШ-е в интересах управления лунной программы Н-1 Л3. Созданием его занялся Сергей Сергеевич Розанов. Перед этим в качестве ЦУПА при управлении полётами пилотируемых кораблей и первых орбитальных станций использовался НИП-16 под г. Евпатория.

В те же годы начал формироваться и кадровый состав управленцев полётом со стороны Заказчика, да и формироваться сами Военно-космические войска. Помню, что со стороны военных с нами в НИИ-4 взаимодействовал полковник Амос Александрович Большой, потом Аркадий Петрович Бачурин. Помню также Игоря Гнатенко и Ваню Ус, впоследствии взаимодействовавших со мной по управлению блоками ДМ. Баллистикой занимался Алмаз Суханов. Отлично помню в те годы генералов Ивана Ивановича Спицу, Андрея Григорьевича Карася и Павла Артемиевича Агаджанова. Со всеми ими мне пришлось взаимодействовать, решая задачи при управлении полетом спутников «Зенит-2» и «Электрон».

В процессе лётных испытаний спутника «Зенит-2» нами было запущено 13 спутников, десять из которых были удачными (три не состоялись из-за аварии ракеты-носителя). В процессе их проведения возникло столько нештатных ситуаций, из которых удалось благополучно выйти благодаря усилиям разработчиков, что Заказчик наотрез отказался принимать спутник в эксплуатацию, пока мы не разработаем перечень аварийных ситуаций и способов выхода из них. Собственно, такой документ и без этого требования мы сами решили создавать с начала лётных испытаний. Он был нужен и сотрудникам Филиала № 3 ОКБ-1, которым предстояло заниматься этой работой в дальнейшем уже без нас. Однако, несмотря на то, что документ получился на 256 страницах, предугадать всего, мы не смогли. На каждом последующем пуске возникали новые ситуации, которых в нашем перечне не было.

Спутник «Зенит-2» имевший первоначальную комплектацию, в которую входил только один фотоаппарат в сочетании с фототелевизионной камерой. Если мне не изменяет память, то это был спутник под номером пять, запускавшийся летом 1963 г. Когда он вернулся из полёта, то после проявки плёнки выяснилось, что часть кадра была закрыта. Степень закрытия менялась от кадра к кадру. Высказывались разные предположения о причине этого явления, в том числе и воздействие спутника вероятного противника. Для выяснения причин Сергей Павлович и Заказчик создали комиссию, председателем которой Сергей Павлович назначил меня.

Комиссии предстояло работать на заводе-изготовителе фотоаппарата в Красногорске. Когда фотоаппарат с вернувшегося спутника был доставлен с полигона на предприятие для анализа, то первое, что я сделал, опечатал своей печатью тару, в которой он находился, и запретил вскрывать её без моего присутствия. До начала работ по вскрытию фотоаппарата, я предложил в присутствии комиссии провести контрольное фотографирование с территории завода соседнего бугра. Этому воспротивились Главный конструктор фотоаппарата и представитель Заказчика при нём, мотивируя это режимом секретности. Я пригрозил им, что пожалуюсь Сергею Павловичу. С большим трудом программу исследований утрясли.

Как я и думал, после проявки плёнки дефект кадров повторился, как в полете. Только после этого мероприятия я разрешил на белой простыне вскрыть фотоаппарат. Когда же его вскрыли, то обнаружили алюминиевые опилки. На внутренней поверхности его были ясно видны следы от заедания шторки затвора при движении во время экспозиции. Оказывается, фотоаппарат дорабатывали в условиях полигона, а о чистоте не особенно заботились.

Так были развеяны мифы об отслоении теплоизоляции спускаемого аппарата и внешнего воздействия на спутник, усиленно проталкиваемые разработчиками фотоаппарата. Результаты работы комиссии были доложены мною Сергею Павловичу и были им одобрены.

В процессе лётных испытаний Заказчик вдруг потребовал рассмотреть возможность повторного использования спускаемого аппарата вместе со спец аппаратурой. Для этого разработали и ввели специальную систему из твердотопливных двигателей дополнительного гашения скорости при приземлении в помощь парашютной системе, уменьшающую перегрузки при ударе о землю.

Несмотря на положительные результаты испытаний повторно спускаемый аппарат «Зенита-2» при наших работах не использовали, но на спутнике «Союз» систему мягкой посадки, созданную на базе тех разработок, применили.

Лётные испытания «Зенит-2» были завершены в октябре 1963 г. Предстояло разработать, согласовать с Заказчиком и выпустить итоговый отчёт по испытаниям. Этой работой занялись мы с Геннадием Ивановичем Гадалиным. Предстояло обобщить результаты всех работ по производству спутника, подготовке на полигоне, управлению в полёте и полученной специальной информации. Надо было составить выводы и рекомендации. Работы было много, со временем мы не считались.

Результаты работ по спутнику «Зенит-2» были высоко оценены Правительством. За эту работу в 1966 г. была присуждена Ленинская премия. От ОКБ-1 её получили Павел Владимирович Цыбин, Евгений Фёдорович Рязанов и ведущий конструктор по изделию Борис Васильевич Рублёв.

Много с тех пор прошло времени, но значения своего это изделие не потеряло. Давно уже у меня находится памятная медаль за юбилейный 500-й запуск спутника «Зенит-2». Только великая держава с могучей экономикой могла позволить себе такие затраты!