Текст книги "Космос – моя работа. Записки конструктора."

7.3. Знакомство с В. П. Мишиным

Примерно через два часа меня вызвали к Бушуеву. За столом совещаний сидели Мишин и Безвербый, против них сидел Бушуев. В руках у Мишина был мой том проекта. Бушуев представил меня Мишину и разговор начался. Мишин сказал, что проект ему в целом понравился, но у него есть опасения, есть ли у Конопатова этот двигатель и сможет ли он сделать его дросселирование. Он предложил мне съездить в Воронеж к Конопатову и узнать от него лично состояние с двигателем и сроки его доводки до состояния поставки. «Я позвоню сейчас Александру Дмитриевичу, а Вы не тяните с поездкой», – сказал он, обращаясь ко мне.

Лицо его приобрело игривое выражение, и он спросил, обращаясь к Бушуеву: «А ты почему, Константин Давыдович, не подписал том проекта»? Бушуев замешкался и смущенно сказал, что не успел познакомиться с проектом. На что Василий Павлович ответил, что ему надо было руководить проектом, а не знакомиться с тем, что люди без него сделали. Василий Павлович после этих слов встал, передал мне том проекта, и, направляясь к выходу из кабинета, сказал: «Учти, Константин Давыдович, молодежь наступает тебе на пятки. Надо быть порасторопнее».

Когда они с Безвербым ушли, Константин Давыдович взял у меня том проекта, перешел за свой рабочий стол и подписал его. Передавая том мне, он задумчиво сказал: «Мишин впервые пришел ко мне в кабинет после того, как Сергей Павлович назначил меня своим заместителем».

7.4. Поездка в Воронеж к А. Д. Конопатову

На следующий день я купил билет на поезд. Встретил меня Александр Дмитриевич так, как будто к нему приехал не я, а сам Василий Павлович. Он меня внимательно выслушал, спросил, изменились ли у нас требования к двигателю по сравнению с теми, что ранее были выданы. Я сказал, что требуется глубокое дросселирование, и объяснил, куда мы собираемся его применить.

В ответ он рассказал историю создания двигателя, проведенные испытания и их результаты. «Как видите, мы старались не подвести Сергея Павловича, но он решил сделать свой Блок Д на криогенных компонентах, и наш двигатель оказался невостребованным. Так что в результате он стоит у нас в музее, технологическая оснастка на его изготовление уничтожена, пойдемте, я Вам его покажу».

Мы спустились в музей, и я увидел желанный двигатель в натуре. Когда мы вернулись обратно в кабинет, Александр Дмитриевич передал мне документ с перечнем мероприятий по возобновлению испытаний и производству двигателя. Я поблагодарил Александра Дмитриевича за исчерпывающую информацию и за согласие, в случае необходимости, продолжить работы по двигателю. На прощание он поинтересовался, чем я конкретно занимаюсь. Ответ мой его удовлетворил.

Вернувшись из командировки, я доложил результаты Бушуеву и спросил надо ли докладывать Мишину. Ответ был однозначный: «Вас посылал Василий Павлович, перед ним Вы и должны отчитаться, постарайтесь у него подписать том эскизного проекта». Я позвонил секретарю Василия Павловича с просьбой записаться на прием. Не прошло и десяти минут, как секретарь позвонила мне и сообщила, что Василий Павлович меня ждет.

Василий Павлович с порога сказал мне, что Конопатов ему звонил по результатам моего визита, и он полностью в курсе. Кстати, Вы ему понравились. Увидев в моих руках том проекта, он ни слова не говоря, подписал его.

Когда я вышел из кабинета Василия Павловича, на душе моей возникло до боли знакомое со студенческих времен чувство, как после удачно сданного трудного экзамена. Я зашел к Бушуеву доложил, что проект подписал, и поинтересовался, могу ли я идти в отпуск. Он ответил мне, что, безусловно, могу. «А как Вы собираетесь его провести»? – поинтересовался он? Я ответил, что собираемся две недели семьей поехать на машине на юг, а оттуда поедем на машине на родину в Кировскую область.

7.5. Меня избирают секретарем парткома комплекса № 2

После возвращения из отпуска меня ждал сюрприз. Стоило мне только появиться на работе, как Борис Иванович Сотников, оставшийся за меня секретарем партийного бюро отдела № 241, сообщил мне, что послезавтра состоится партийное собрание коммунистов комплекса № 2, на котором меня собираются избрать секретарем парткома. Твоя кандидатура, сказал он, согласована с Бушуевым и Хомяковым (Хомяков Михаил Степанович был тогда секретарем парткома предприятия).

Я, не мешкая, отправился в партком на разговор с Михаилом Степановичем. Его тогда я почти не знал, так как он только что был избран секретарем парткома вместо Анатолия Петровича Тишкина, проработавшего на этом посту семь лет. До избрания секретарем парткома Михаил Степанович был ведущим конструктором по ракете Р7, и наши пути до этого не пересекались. Так что это была первая наша встреча.

Михаил Степанович рассказал мне об общем состоянии дел в партийной организации предприятия и сказал, что для улучшения партийного руководства на «местах» горкомом партии принято решение создать на нашем предприятии партийные комитеты на больших структурных подразделениях как в КБ, так и на заводе. По этой причине и создается партийный комитет в комплексе № 2.

Бушуев мне однозначно назвал твою кандидатуру на должность секретаря. Мой предшественник, Анатолий Петрович Тишкин, тоже назвал твою кандидатуру, знает он тебя, как секретаря партбюро давно. Так что более подходящего секретаря, способного контролировать и помогать Бушуеву, мы не нашли. Настраивайся на партийную работу, и, вероятнее всего, как минимум на четыре года.

Далее он приступил к вопросу моего нового статуса. Должность секретаря парткома числится в штатах горкома партии, так что с предприятия придется уволиться и оформиться в штаты горкома партии. Зарплата там ниже, чем я получаю сейчас, поэтому мне будут доплачивать через предприятие. Это специально предусмотрено для независимости секретаря от руководителя подразделения. «Впрочем, мы знаем, что мужик ты «крепкий» и смотреть на Бушуева, как на своего начальника не будешь. Поэтому, если хочешь, мы можем сделать для тебя исключение. Я переговорю с Бушуевым, что ты остаешься формально на своей должности, а вместо тебя назначат временно исполняющего обязанности начальником сектора того, кому ты доверяешь. Я уверен, что полностью свою производственную работу ты не бросишь, найдешь время ей заняться, так что сектор «сиротой» не останется».

Я слушал Михаила Степановича, и настроение мое менялось, как на качелях. При сообщении о необходимости уволиться с предприятия оно упало до минимума, однако, при возникновении возможности все же остаться при любимой работе оно существенно возросло.

Все не так страшно с этим новым назначением, подумал я. Всю свою сознательную жизнь, начиная со школы, меня выбирают товарищи руководить общественной работой, справлялся же я с ней, не бросая основное занятие. Справлюсь и сейчас. Такие мысли обуревали меня, пока я шел от парткома предприятия до кабинета Бушуева.

Бушуев впервые увидел меня после отпуска. Я решил для начала сделать вид, что ничего не знаю. Однако, пока я шел, Михаил Степанович позвонил ему. Поэтому он встретил меня словами: «Не беспокойтесь, Борис Васильевич, мы Вас ни в какой горком партии не отпустим. Конечно, Вы останетесь в штатах комплекса». До этих слов я еще втайне надеялся, что мне удастся уговорить Бушуева заступиться за меня и не отпускать в секретари парткома, но понял, что бесполезно, все уже давно оговорено.

Ничего не оставалось, как приступить к подбору членов будущего парткома, которых должны были вместе со мной избрать на предстоящем собрании. Начал с руководства комплекса, спросив Бушуева будет ли он сам в составе парткома. Мне была предложена кандидатура Павла Владимировича Цыбина. «Сам я очень занят, и не смогу оказывать должного внимания этой работе», – сказал он. Впрочем, другого ответа я от него и не ожидал.

Чуда не произошло. Собрание коммунистов комплекса состоялось. Я был избран секретарем парткома. В партком кроме меня избрали Павла Владимировича Цыбина, Бориса Ивановича Сотникова, Сергея Ивановича Александрова

Выборы прошли и в комплексе № 1 у Сергея Осиповича Охапкина, занимавшегося ракетами. Секретарем парткома там был избран Иван Петрович Фирсов.

Теперь, когда я пишу эти строки, мне уже трудно вспомнить всех секретарей парткомов комплексов и производств. Партком предприятия тем самым получил большое облегчение в работе, ему уже не приходилось собирать всех секретарей партбюро первичных организаций. В «большом» парткоме собирали нас, а уж мы проводили указания в первичные партийные организации дальше.

Были кроме этого и большие собственные работы, в основном связанные с производственными задачами и кадровой работой в комплексе. Встречалась иногда и деликатная работа, связанная с урегулированием личностных и семейных отношений коммунистов. Не так много было таких случаев, когда мне приходилось давать советы или принимать меры, но приходилось. Эта общественная жизнь многому меня научила и к многому подготовила для будущего. Я не жалею, что мне пришлось ей заниматься.

7.6. Первая орбитальная станция ДОС-7К (Салют)

Создание этой станции во многом было предопределено очередным предложением К. П. Феоктистова в направлении попытки сохранить за СССР хоть в чем-то пальму первенства в космической гонке с США. Когда стало окончательно ясно, что обогнать их в первой посадке человека на Луну нам не удастся, именно он предложил попытаться опередить их в вопросе первого облета Луны человеком. У нас возникла программа Л1. Однако, американцы разгадали наш замысел, и, прервав программу отработки своей лунной экспедиции «Аполлон» на орбите Земли, облетели Луну с участием экипажа. После этого продолжать нам дальше программу Л1 стало бессмысленно, и она было закрыта. На базе лунной ракеты «Сатурн» и корабля «Аполлон» и их технологической базы американцы решили создать на орбите Земли посещаемую экипажем орбитальную станцию «Скайлеб». Запуск станции намечался на 1972 год. Тут-то опять Константину Петровичу пришла мысль, а что если попытаться опередить их в этом вопросе?

В качестве основы для быстрого создания нашей станции он предложил взять у В. Н. Челомея изготовленные заводом им. М. В. Хруничева корпуса от станции «Алмаз». Они были готовы, но бортовые системы и оборудование были тогда далеко не готовы. Константин Петрович предложил ударными темпами начинить эти корпуса системами и бортовым оборудованием от нашего уже отработанного корабля «Союз» и создать тем самым орбитальную станцию, опередив американцев. Станцию выводить на ракете «Протон», а космонавтов к ней доставлять на корабле «Союз».

Это была осень 1969 года. Я тогда работал секретарем партийного комитета корабельного комплекса, возглавляемого К. Д. Бушуевым, заместителем которого был Константин Петрович. Ему удалось уговорить Бушуева провести предварительные проектные проработки в недрах корабельного комплекса. Но дальше для расширения работ в рамках нашего предприятия в целом, не говоря уже о смежниках, требовалось разрешение Главного конструктора предприятия В. П. Мишина.

Василий Павлович был в отпуске, но со дня на день должен был появиться на предприятии. По-видимому, идти к нему на доклад ни Константин Давыдович, ни Константин Петрович по ряду причин побоялись. Поэтому они решили на этот доклад пригласить с собой и меня. Они прямо мне сказали, что им нужна партийная поддержка в этом разговоре. Рассчитывали они и на хорошее отношение Василия Павловича ко мне. Я их выслушал обоих и заверил, что предложение по созданию орбитальной станции поддерживаю и готов пойти вместе с ними на разговор к Василию Павловичу.

Как только Василий Павлович появился из отпуска, Бушуев договорился с ним о встрече. Увидев среди пришедших меня, Василий Павлович удивился. «У вас в комплексе что-то случилось»? – задал он недоуменный вопрос, не предложив нам даже сесть. «И, да и нет, – ответил Бушуев, – Мы пришли, чтобы рассказать о предложении по созданию первой в Мире орбитальной станции». «Наслышан я уже об этом предложении и знаю его автора», – ответил Василий Павлович гневно. «Вы куда нас опять толкаете?» – обратился он к Константину Петровичу, употребив при этом не совсем цензурные выражения. «Наша задача – Луна, – выкрикнул он, – Это очередная авантюра, которая только отодвинет нас от решения главной задачи»! И дальше он понес на Феоктистова, не очень выбирая выражения. Константин Петрович возмутился, сказав в ответ, что не позволит такого обращения с собой. «Еще как позволю»! – крикнул Мишин. Досталось и Бушуеву. Наконец, очередь дошла и до меня. «А Вы, Борис Васильевич, куда смотрите?» – набросился он на меня. «Вы же секретарь парткома и должны следить, чтобы Ваши руководители занимались выполнением Постановления партии и правительства, а не сочинением на вольные темы. В общем, идите и подумайте лучше, как скорейшим образом выполнить возложенное на всех нас поручение по лунной программе», – обобщил он, давая понять, что разговор окончен.

Мы вышли из кабинета Мишина и пошли к себе на третий этаж. Пока мы шли по коридору, Бушуев сказал мне: «Надеюсь, Вы, Борис Васильевич, знаете, как дальше Вам поступать?» «Знаю», – ответил я и пошел в свой кабинет.

Не успел я собраться с мыслями, как зазвонил телефон. То была секретарь Василия Павловича Нина. Василий Павлович попросил Вас прямо сейчас зайти, сказала она.

Когда я вошел снова в кабинет Мишина, его в зале заседаний, в котором проходила наша предыдущая беседа, уже не было. Он встретил меня в своем рабочем кабинете. Настроен он был уже не так агрессивно. «Присаживайтесь, – предложил он мне, – я хотел бы услышать Ваше личное мнение об этой новой затее нашего космонавта – изобретателя», – сказал он. «Вы тоже считаете целесообразным приступить к созданию орбитальной станции, в то время, когда с нас требуют Луну? Или Вы приходили вместе с ними по долгу службы, как секретарь парткома?» – уточнил он. «Я не потому выступил так резко, что я ретроград, – продолжил он, – а потому, что это предложение, поддержи я его, повесят опять полностью на меня и наше предприятие. При всем этом, сроки реализации лунной программы Л3 передвигать не будут. Я же за нее головой отвечаю! Не с Бушуева, не с Феоктистова спрашивать будут, а с меня!» Потихоньку он опять начал распаляться, не давая мне ответить на им же заданный вопрос. Наконец, он замолк, вопросительно глядя на меня.

«Я Вас прекрасно понимаю, Василий Павлович, – начал я, – но только не надо было давать сразу ответ на это предложение в такой категоричной и не совсем корректной форме. Вы же понимаете, что на этом все не остановится. Предложение заманчивое, Константин Петрович известный человек, к предложениям которого прислушиваются, и может оказаться, что это его предложение окажется спасительной «соломиной» для высшего Руководства страны, за которую ухватятся. Оно намного проще реализуется, чем неудавшаяся для нас программа Л1 по облету человеком Луны. Надо же чем-то подкрепить наш пошатнувшийся престиж в вопросах космоса». Вам непосредственно выходить «наверх» с ним из тактических соображений, может быть, и не стоит, но более подробную проработку на предприятии стоит разрешить. «Сверху» разработку весьма вероятно нам поручат в авральном режиме, так что Вам стоит в техническом и организационном плане подготовиться». Так это впоследствии и получилось.

После этого разговора я позвонил секретарю парткома предприятия М. С. Хомякову и напросился на встречу. Михаил Степанович выслушал меня и попросил постоянно информировать его о дальнейшем развитии событий в этом направлении. «Ты ближе там к событиям, чем я, – сказал он, так что напитывай меня информацией. Наверняка Оборонный отдел ЦК этим в ближайшие дни заинтересуется». Рассказал я про разговор свой с Василием Павловичем и К. Д. Бушуевым.

Через несколько дней мне позвонил инструктор Оборонного отдела ЦК В. А. Попов и попросил приехать. Разговор проходил в присутствии В. Г. Красавцева – ещё одного инструктора этого отдела, отвечавшего за наше предприятие. Они мне сказали, что приезжали к ним К. Д. Бушуев и К. П. Феоктистов и рассказали о предложении по разработке орбитальной станции и о походе вместе со мной к В. П. Мишину. Бушуев сказал им, что меня вызывал после этого разговора Мишин. «Расскажи нам про все эти события,» – попросили они.

Я все подробно рассказал об этих событиях и спросил, чем закончился к ним визит Бушуева и Феоктистова. Мне ответили, что попросили их подготовить предложения для доклада начальству.

Так начиналась эта работа, совсем не так, как это описано в источнике (1) на странице 264: «Учитывая, что в ЦКБЭМ уже велись работы по орбитальным станциям, и зная о действительном состоянии работ в ЦКБМ по «Алмазу» группы специалистов ЦКБЭМ (К. Д. Бушуев, С. О. Охапкин, Б. Е. Черток, С. С. Крюков, К. П. Феоктистов, Б. В. Раушенбах) обратились к секретарю ЦК КПСС Д. Ф. Устинову…». Странная фраза, направленная на запутывание вопроса, кто автор этого предложения, и на основании чего велись работы по орбитальным станциям.

Начну с того, что надо бы было уточнить, кем и когда велись работы по орбитальной станции. Неужели перечисленными «сотрудниками»? Из указанных там «сотрудников», кроме Бушуева и Феоктистова, никто никакого отношения к этому делу на начальной стадии не имел.

С. О. Охапкин и С. С. Крюков были чисто ракетчики и занимались тогда только ракетой Н-1, а Черток и Раушенбах присоединились к этой работе после указания В. П. Мишина. Кроме того, почти все обозначенные «сотрудниками» лица были заместителями Главного конструктора предприятия В. П. Мишина, который, судя по дальнейшему изложению этого источника, никогда до своей отставки в 1974 году, не поддерживал эту тему.

Вот так, коротко и незамысловато Ю. П. Семенов скрыл автора разработки темы, а Мишин, который «эту тему не поддерживал», поставил его сначала ведущим конструктором по ДОС, а с 1972 года назначил и.о. Главного конструктора.

Просто Семенову надо было скрыть факт, что действительным автором предложения был К. П. Феоктистов, которого он впоследствии фактически вынудил уйти с РКК «Энергия». Дальше он скромно пишет, что предложили его В. П. Мишину на должность ведущего конструктора по орбитальной станции С. О. Охапкин, который не имел к этому делу никакого отношения, К. Д. Бушуев, который недолюбливал его и Б. Е. Черток – от комментария воздержусь.

События по принятию решения и разработки темы развернулись с невероятной быстротой. В начале февраля 1970 вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР по разработке комплекса ДОС-7К. После выхода Постановления на территории завода им. М. В. Хруничева был проведен объединенный партхозактив предприятий, ответственных за создание станции. Партийным организациям всех уровней вменялось в обязанность в качестве одной из главных производственных задач способствовать выполнению этой программы.

В феврале 1971 г. основной партком предприятия по случаю мужского праздника решил устроить небольшой «междусобойчик» секретарей парткомов КБ и завода. Собрались в закрытом зале фабрики кухни. В разгар праздника в зал вошел Василий Павлович Мишин.

После некоторого общения за общим столом он подсел ко мне. «Ты был прав по части орбитальной станции, меня «пригнули», а я для подстраховки последствий назначил Семенова Ю. П. главным ведущим конструктором. В случае неудачи – это важно, добавил он, – сейчас главное удачно подготовить все для апрельского запуска и самой станции и корабля к ней». «На запуск Вы пригласите меня на полигон?» – спросил я. «Обязательно», – ответил он. «Забудет,» – подумал я. Нет, не забыл!

После банкета Василий Павлович, узнав, что я живу в Калининграде, предложил подвезти меня до дома. Сначала мы заехали на его дачу в Валентиновке, а потом его машина довезла меня до дома.

В середине апреля, в самом деле, пришел вызов с полигона. Мне позвонили из приемной Главного конструктора и сказали, что Василий Павлович приказал отправить меня на полигон.

Мое появление на полигоне удивило К. Д. Бушуева. «Как Вы здесь оказались»? – спросил он. «Василий Павлович вызвал, чтобы разделить с Вами ответственность перед ним», – отшутился я.

Пуск состоялся 19 апреля 1971 года. Присутствовал я и на пусковой комиссии и на самом пуске. После пуска станции все остались на 92 площадке в ожидании первых результатов пуска. В коридоре штаба пусковой части я случайно встретился с Василием Павловичем. Я его поздравил с удачным запуском. «Постой ты, рано меня поздравлять, все еще только начинается, вот, сообщили, что люк на боковой поверхности не до конца открылся», – оборвал он меня.

После сообщения о первых результатах пуска пусковая комиссия, куда входили все Главные конструктора, поехала с пусковой площадки на нашу площадку № 2. Машин было много, вереница растянулась на сотню метров. Я ехал в одной из последних машин. Прошел небольшой дождик, и дорога была сырая.

На крутом повороте мы увидели одну из машин, лежащую на крыше. Мы остановились, не надо ли помочь? Оказалось, что это машина, на которой ехал В. П. Глушко. Самого его в машине уже не было. Солдат-водитель рассказал, что его машину с лысыми шинами на повороте занесло. Глушко и Радутный, ехавший с ним, не пострадали и уже уехали с кем-то. Радутного я знал по случайному знакомству в самолете при возвращении с Байконура в 1963 году. А о Глушко я был тогда только наслышан. Не знал, что судьба сведет меня с ним, и очень близко.

Первый этап создания орбитальной станции «Впервые в Мире» был выполнен, назвали ее «Салют». Но она находилась на орбите пока в беспилотном режиме.

Для доставки к ней экипажа 23 апреля 1971 года состоялся пуск корабля «Союз-10» с экипажем: В. А. Шаталов, А. С. Елисеев, Н. Н. Рукавишников. После запуска орбитальной станции я остался на полигоне и наблюдал за пуском корабля с наблюдательного пункта площадки № 2. После запуска я сразу же вернулся с полигона в Москву.

К сожалению, экипажу корабля «Союз-10» из-за неполадок в стыковочном механизме не удалось осуществить штатную стыковку. Корабль с экипажем благополучно вернулся на Землю.