Текст книги "Космос – моя работа. Записки конструктора."

6.3. Работы по спутникам «Электрон»

Этими работами в группе к моменту моего прихода занимался Виктор Стецура совместно с Маргаритой Красавиной. Спутники предназначались для исследования радиационных поясов Земли, о которых в тот период мало что знали. Не знали и об их влиянии на конструкционные материалы и бортовые системы спутников, не говоря уже о влиянии на человека. Эти знания были очень важны для дальнейших работ по освоению приземного космического пространства.

Работы по подбору состава бортового научного оборудования и получения научной информации от него в процессе полёта проводились под руководством НИИЯФ МГУ и его директора академика С. Н. Вернова.

Особенностью проекта было одновременное выведение одной ракетой-носителем двух спутников на разные орбиты. Решалась эта задача за счет отделения первого спутника пороховым двигателем поперёк движения на активном участке полёта 3-й ступени ракеты. Тяга порохового двигателя была около трёх тонн, поэтому в случае заклинивания спутника в пусковом контейнере могло возникнуть недопустимое для стабилизации ракеты возмущение. Эту операцию надо было отработать в наземных условиях.

Отработку проводили в Красноармейске. Пришлось нам с Виктором основательно потрудиться. Первоначально в проекте был выбран материал трущейся пары (сталь по стали) крепления первого спутника в трубе пускового контейнера. В результаты возникали большие усилия при выходе спутника из пускового контейнера. Подобрали оптимальное сочетание материалов, после чего возмущения привели к заданным значениям.

Не меньший сюрприз нас ожидал и после выведения первой пары спутников на орбиту 30 января 1963 года. Тогда мы столкнулись с колоссальной деградацией солнечных батарей спутников в радиационных поясах Земли. Стратегию управления спутниками, разработанную до их запуска, пришлось переделывать на ходу, исходя из темпов деградации солнечных батарей. К запуску очередной пары «Электронов», который состоялся 11 июля 1964 г., доработали солнечные батареи и уменьшили потребление энергии в дежурном режиме. Доработали мы и программу управления в полёте.

Из военных управленцев, тесно работавших с нами над этой проблемой, не могу не вспомнить бывшего тогда майором Сергея Ивановича Торбина. Впоследствии он дослужился до полковника, начальника управления ГУК-оса по спутникам научного назначения.

Пожалуй, кроме, безусловно, больших научных открытий в области фундаментальной науки, которые обеспечили спутники «Электрон», в области практической космонавтики было обнаружено большое влияние поясов радиации Земли на деградацию солнечных батарей. Много пришлось повозиться тогда с исследованием деградации солнечных батарей в радиационных поясах Земли и способах борьбы с ней.

Разработкой и созданием солнечных батарей занималось ВНИИИТ (Главный конструктор Н. С. Лидоренко). Конкретно я работал по этому направлению с Лансманом. По результатам этой работы он предложил мне защитить кандидатскую диссертацию на эту тему в их аспирантуре. Однако, я от этого предложения отказался, не считая себя специалистом по энергетическим системам.

По результатам двух запусков спутников «Электрон» мною совместно с Юрием Михайловичем Лабутиным был написан отчёт, полностью вошедший в собрание работ Сергея Павловича Королева.

Вскоре после запусков спутники «Электрон» были нами подготовлены к выставке, а затем выставлены в павильоне «Космос» ВДНХ. По этому поводу я даже получил Бронзовую медаль ВДНХ.

В юбилейном томе «РКК «Энергия» имени С. П. Королёва 1946–1996» нет упоминания моей фамилии (в прочем, как и Виктора Стецуры) в числе разработчиков спутников «Электрон». Впрочем, этому удивляться не приходится. Так, например, в разделе о первом спутнике связи «Молния-1» нет в числе разработчиков упоминания начальника отдела № 29 Е. Ф. Рязанова, в котором спутник разрабатывался, вклад в разработку которого, на всех стадиях создания спутника неоспорим. Удивительной «забывчивостью» обладали составители этого солидного тома, многие из которых тогда работали в отделе 29. А жаль, особенно когда это касается труда людей, ушедших уже из жизни.

6.4. Общественная работа тех лет

Когда я пришёл работать в отдел 29, партийная организация его была общей с партийной организацией группы ведущих конструкторов изделий. Секретарём партийной организации был ведущий конструктор по спутнику «Зенит-2» Борис Васильевич Рублёв. Уже внешний вид этого человека располагал к себе. При знакомстве мы не без взаимного удовольствия отметили, что являемся двойными тёзками.

Пока у меня не было в Калининграде постоянного места жительства, и я жил на два дома, мне давали разовые партийные поручения. Однако, после моего окончательного переселения в Калининград в апреле 1962 г., мне поручили руководство агитколлективом.

Участок для работы с населением располагался напротив нашего инженерного корпуса, через Ярославское шоссе, и состоял в основном из двухэтажных домов барачного типа. Это были коммунальные, многонаселённые квартиры. Сами понимаете, сколько было проблем при общении с жильцами в условиях, когда было непонятно даже, кому принадлежали эти дома. Предстояли выборы (я уж не помню сейчас в какие органы власти), а положение на участке с явкой на выборы было тревожным. Пришлось много поработать в проблемных семьях, некоторым помочь, насколько это было возможно.

Избирательную кампанию мы провели успешно. Я получил даже почётную грамоту за это мероприятие. Положительным моментом для меня от этой работы было то, что в процессе работы с жалобами жильцов я довольно хорошо познакомился с парткомом и профкомом предприятия.

При очередных перевыборах партбюро меня избрали секретарём объединенной (состоящей из подразделения ведущих конструкторов и отдела № 29) партийной организации.

Константин Давыдович Бушуев состоял на учёте в нашей партийной организации. На этой почве произошло моё первое знакомство с ним. До этого я знал, что он является заместителем Сергея Павловича, но видел его только проходящим по нашему коридору. Поскольку Сергей Павлович приезжал именно к нему, мне казалось, что он более высокий заместитель Главного конструктора, чем Павел Владимирович Цыбин, хотя должности были у них одинаковые.

Конечно, наше первое знакомство было поверхностным, он расспросил меня, как я тут появился, нравится ли мне работа, какая у меня семья и где я живу. Никаких деловых вопросов мы не обсуждали. Да и что мы могли обсуждать? Партийная организация была не службы, а отдела, причём отдела, который ему непосредственно не подчинялся.

Чем только не приходилось заниматься тогда в должности секретаря партбюро кроме производственной и политической работы, начиная от организации сдачи донорской крови и организации поездки коллектива отдела на сельхоз работы и кончая организацией ночной охраны яблоневого сада на территории предприятия от разграбления рабочими ночной смены. Яблоки с этого сада традиционно сдавались в детские сады.

Вспоминаю один курьёзный случай тех лет. В 1964 году в группу ведущих конструкторов, на должность заместителя ведущего конструктора, пришёл симпатичный молодой человек. Это был Юрий Павлович Семёнов. Вскоре после этого меня вызвал к себе секретарь парткома предприятия Анатолий Петрович Тишкин. После непродолжительного разговора на различные темы он вдруг задал мне вопрос: «Кто у тебя в парторганизации Юрий Павлович Семёнов?». Я ему ответил, что это заместитель ведущего конструктора у А. Ф. Тополя. На мой вопрос, почему это его интересует, он мне сказал, что был приём в Кремле по случаю возвращения космонавтов. На этом приёме Ю. П. Семёнов был с женой, хотя пригласительного билета ему не давали. Вообще с женой на приёме в Кремле бывает только Сергеё Павлович. Я ему ответил: «Вот ты у него об этом и спроси». Прошло несколько дней. Пришлось мне снова оказаться у Анатолия Петровича. Как бы, между прочим, он мне сказал: «Так знаешь, кто твой Семёнов? Он зять Андрея Павловича Кириленко – секретаря ЦК КПСС. Так, что имей это в виду». Я ему на это ответил, что я слишком далеко нахожусь от такого уровня

6.5 Смутное время

Появились слухи, что намечается большая реорганизация в проектных подразделениях КБ, в результате которой неизвестно кто где окажется.

Надо сказать, что основания для этого были. В 1963 г. в кулуарах КБ появился слух о возможном выделении из ОКБ-1 в самостоятельное предприятие второй территории во главе с К. Д. Бушуевым для разработки чисто космической тематики. Я никогда не расспрашивал Константина Давыдовича впоследствии об этом, хотя со мной он был вполне откровенен. Мне казался этот вопрос слишком деликатным.

Константин Давыдович был очень осторожным человеком, и, безусловно, зная отношение Сергея Павловича к этому вопросу, вряд ли стал бы в этом направлении предпринимать какие-то практические шаги. Авторитет Сергея Павловича был огромен.

Я думаю, что кто-то боялся усиления влияния Константина Давыдовича на Сергея Павловича, и усиленно распространял этот слух. Основания для этого, на мой взгляд, были у Б. Е. Чертока.

После создания межконтинентальной баллистической ракеты Р-7 Сергей Павлович большое внимание уделял разработке на её базе космической тематики. Эта работа была у всех на виду, а поручена она Сергеем Павловичем была Бушуеву. Не зря космонавты после полета, посетив Сергея Павловича, всегда приходили к Бушуеву.

Во многом вере в правдоподобность слухов об отделении способствовало также то обстоятельство, что космическая часть ОКБ-1 оказалась практически полностью сосредоточенной на «второй» территории. От основной территории ОКБ-1 она была отделена Ярославской железной дорогой. Моста тогда через железную дорогу не было ни на Ярославском шоссе, ни на территории предприятия. Это очень затрудняло общение персонала предприятия в работе, не говоря уже о перемещении секретной документации, перевезти которую с территории на территорию можно было только автотранспортом. На переезде Ярославского шоссе стояли километровые очереди. Даже введение закрытого специального автобуса для сообщения между территориями предприятия мало помогало улучшить ситуацию. Для рассмотрения документации в подразделениях К. Д. Бушуева Сергею Павловичу приходилось самому часто приезжать к нему.

Способствовало также этим слухам и принятое Сергей Павловичем в 1963 г. решение о передаче из-под Константина Давыдовича проектных работ по пилотируемому лунному комплексу «Союз» другому своему заместителю Сергею Сергеевичу Крюкову, располагавшемуся со своими подразделениями на первой территории в 65-м корпусе, этажом выше кабинета Сергея Павловича. Однако, на мой взгляд, решение это было вызвано совершенно другими обстоятельствами. Во-первых, «Союз» был многопусковым комплексом, в котором ракетные вопросы и вопросы создания корабельных двигательных блоков с перекачкой топлива на орбите превалировали. А именно этими вопросами занимался С. С. Крюков. Во-вторых, Константин Давыдович в то время был объективно слишком занят текущими работами, проводимыми по трехместному кораблю «Восход» и кораблю «Восход-2» для первого выхода космонавта в открытый космос, и не мог уделять должного внимания проекту «Союз».

Программе «Союз» Сергей Павлович уделял большое внимание. Он всё ещё надеялся решить задачу облёта Луны человеком раньше американцев с помощью многопусковой схемы на базе ракеты Р-7А со сборкой лунного комплекса на орбите Земли. Для этих целей в 9-ом отделе М. К. Тихонравова проектировались модули, из которых должен был на орбите ИСЗ собираться лунный комплекс «Союз»: 7К – пилотируемый двухместный корабль для облёта Луны, 9К – энергетический блок и 11К – танкер-заправщик. С целью консолидации разработок этого комплекса воедино собираются все проектные силы, ранее занимавшиеся этими разработками. Так в отделе 17, руководимом Святославом Сергеевичем Лавровым, все баллистики как ракетные, так и космические. В проектном отделе Якова Петровича Коляко все проектанты этих разработок из отдела 9 и 11.

Жалко, что при составлении тома по истории ОКБ-1, ЦКБМ и НПО «Энергии» этому проекту С. П. Королёва не уделили достойного места, ограничившись практически историей создания корабля «Союз» на базе корабля 7К этой программы. А ведь этой программой занимались несколько лет, вплоть до августа 1964 года.

В августе 1964 г. вышло Постановление, впервые определившее важнейшей задачей в исследовании космического пространства освоение Луны с высадкой космонавта на её поверхность с последующим возвращением космонавтов на Землю с помощью ракеты-носителя Н-1. Программа получила индекс Н-1 Л3. Сроки были поставлены жёсткие: начало ЛКИ 1966-й год, а экспедиция на Луну 1967–1968 годы. Это в 1964-м то году! Если над носителем Н1 работали уже несколько лет, то проектами по кораблями лунной экспедиции вообще никто не занимался.

Необходимость такой постановки задачи определялась тем, что американцы в это время полным ходом разрабатывали программу «Сатурн-Аполлон», ставившую целью высадку двух космонавтов на Луну. Пилотируемый облёт Луны был частным этапом этой программы. Проработки этой программы велись американцами ещё с 1959 г.

После опережающего запуска Советским Союзом первого искусственного спутника Земли 4-го октября 1957 года и первого человека в космос 12 апреля 1961 года, Президент Кеннеди в 1961-м году поставил задачу первыми в Мире осуществить посадку американцев на Луну.

Программе «Сатурн-Аполлон» был придан статус национальной задачи США в области Космоса. На реализацию этой программы выделялось 26 миллиардов долларов. Эта была куда более масштабная и интересная программа, чем программа простого облёта Луны человеком, разрабатываемой в ОКБ-1 в то время. Программа «Союз» была в этом смысле тупиковой программой, не позволявшей в своем продолжении обеспечить посещение Луны человеком.

Время в лунной гонке с США было явно упущено. Спрашивается, кому мог в этих условиях Сергей Павлович поручить разработку лунных кораблей кроме своего заместителя по этому направлению работ?

Мне кажется, что именно это обстоятельство заставило Сергея Павловича принять решение о сборе у себя под рукой всех проектных подразделений и их руководителей, укрепив их специалистами из других подразделений КБ.

Для удобства работы и оперативности общения всех проектантов по Н1-Л3 собирают на одном 3-м этаже 65-го корпуса, вход на который ограничен. Кабинет самого Сергея Павловича находился на 2-м этаже этого же здания.

Под К. Д. Бушуевым создаётся новый 93-й проектный отдел, начальником которого назначается Иван Савельевич Прудников, ранее руководивший 8-м отделом по созданию головных частей боевых ракет. Этому отделу поручается разработка кораблей экспедиции Н-1 Л3: лунного посадочного (ЛК) и лунного орбитального (ЛОК). В заместители Ивану Савельевичу назначаются Е. Ф. Рязанов по ЛК и К. П. Феоктистов по ЛОК-у.

Нам в связи с этим предстоял переезд со второй на первую территорию, а для меня – изменение направленности работ. Время переезда совпало с подготовкой к пускам, а затем и пускам сначала беспилотного, а затем и пилотируемого корабля «Восход» с тремя космонавтами на борту В. М. Комаровым, К. П. Феоктистовым и Б. Б. Егоровым.

Константин Давыдович вызвал меня к себе и, объяснив, что сам он плотно занят этими пусками, поручил связаться с И. С. Прудниковым, обсудить с ним детали и организовать переезд подразделений на первую территорию. Я попытался было отказаться от этого поручения, мотивируя это тем, что я всего лишь начальник группы, есть начальники и постарше. На это получил ответ, что я зато секретарь партийного бюро, общего над всеми, а организаторские способности мои он знает.

Делать было нечего, я принялся за работу. Пошёл к Ивану Савельевичу на переговоры. Он встретил меня приветливо, сказав, что Константин Давыдович ему звонил, и он в курсе дел о моем поручении.

С Иваном Савельевичем Прудниковым я не был знаком, разное мне о нём говорили, но мне он понравился. Мне пришлось в дальнейшем много с ним работать. Хотя он и старше меня, но со временем мы подружились, стали знакомы семьями и иногда совместно ездили на двух машинах в субботние дни отдыхать в лес за Загорск.

6.6. Начало работы по программе Н1-Л3

Новшества начались с организации работ. Если раньше в отделе 29 моей группе приходилось заниматься разработкой спутника в целом, то в отделе 93 этой работой по кораблю ЛК стал заниматься сектор. Начальником сектора был назначен Ю. М. Фрумкин. Группу мою поделили на две части, одна из которых под моим руководством должна была заниматься программно-проектными вопросами и всеми бортовыми системами корабля, вторая под руководством Ю. М. Лабутина проектно-компановочными вопросами. Группе Б. И. Сотникова поручили вопросы выбора условий посадки с точки зрения рельефа местности и экспериментальные работы по отработке лунного посадочного устройства.

Над нашим сектором фактически его вторым начальником в должности заместителя начальника отдела был Е. Ф. Рязанов. Аналогичная ситуация сложилась и по лунному орбитальному кораблю. Только заместителем начальника отдела по нему должен был стать К. П. Феоктистов после возвращения из космического полёта, а начальником сектора В. Ф. Садовый. Начальником группы по программно-проектным вопросам и бортовым системам ЛОК был назначен Б. Г. Супрун.

Начинать работы по лунному посадочному кораблю пришлось фактически с нуля. Если в качестве прообраза лунного орбитального корабля можно было взять корабль 7К, то для лунного посадочного корабля ничего в качестве прообраза не было. На корабли ЛОК и ЛК был отпущен определённый вес и энергетика двигательных установок в соответствии с разработанной ранее 3-м и 17-м отделами баллистической схеме полёта экспедиции.

Чтобы был понятен дальше мой рассказ, я немного расскажу об этой самой баллистической схеме полёта комплекса Н-1-Л3. При постановке задачи предусматривалась пилотируемая экспедиция к Луне в составе двух человек, один из которых должен был высадиться на её поверхность в корабле ЛК, в то время как второй должен был ожидать его на орбите искусственного спутника Луны в корабле ЛОК,

Головной блок Л3, состоящий из ракетных блоков Г, Д и кораблей ЛОК и ЛК, выводился носителем Н-1 на низкую опорную орбиту искусственного спутника Земли высотой 200 км. На ней он находился одни сутки, необходимые для уточнения параметров орбиты, расчета и закладки уставок на формирование отлётной траектории полёта к Луне в систему управления, находившуюся в ЛОК. Далее включался блок Г и выводил комплекс Л3 на траекторию полёта к Луне, после чего отделялся.

Полёт к Луне длился около 3,5 суток, в течение которых Блок Д мог дважды корректировать траекторию полёта. При подлёте к Луне Блоком Д производилось торможение комплекса с выходом на круговую лунную орбиту высотой 100 км. Далее Блоком Д производилась коррекция этой орбиты с целью формирования её для посадки ЛК в заданный район лунной поверхности. После перехода одного из космонавтов из ЛОК в ЛК по открытому космосу ЛК должен был отделиться от ЛОК для осуществления посадки на поверхность Луны. Второй космонавт должен был в это время оставаться в ЛОК-е и ожидать возвращения ЛК с поверхности Луны и осуществить стыковку с ним, при которой ЛК был пассивным кораблём.

Блок Д должен был осуществлять торможение ЛК при сходе с лунной орбиты и, через некоторый перерыв, основное торможение при посадке на поверхность Луны. Перед подлётом к поверхности Луны, когда основная скорость должна была быть погашена, блок Д выключался и отделялся от ЛК.

Как показали дальнейшие исследования, после отделения от ЛК Блок Д необходимо было отводить от места посадки ЛК для предотвращения поражения ЛК осколками от его взрыва при его падении на поверхность Луны.

После отделения от ЛК Блока Д, через некоторый промежуток времени включался Блок Е ЛК для последующего торможения ЛК и посадки его с нулевой скоростью на лунную поверхность.

После двухчасового пребывания ЛК на поверхности Луны, за время которого космонавт должен был выйти на её поверхность, ЛК должен был взлететь на орбиту искусственного спутника Луны с помощью того же Блока Е и за стабилизироваться на лунной орбите.

Лунный орбитальный корабль, управляемый космонавтом, должен был состыковаться с ЛК. После этой операции космонавт ЛК должен был перейти по открытому космосу в ЛОК.

Через некоторое время ЛОК с двумя космонавтами на борту должен был с помощью своей двигательной установки (Блока И) стартовать к Земле. Пребывание ЛОК на орбите искусственного спутника Луны не должно было превышать четырёх суток, а возврат с неё на Землю не должен был превышать 3,5 суток. На траектории полёта ЛОК-а к Земле предусматривалось с помощью Блока И. проведение двух коррекций траектории.

Вход спускаемого аппарата в атмосферу Земли должен был осуществляться со второй космической скоростью с двумя погружениями в атмосферу и последующим управляемым спуском в заданный район территории СССР. Вот такую задачку предстояло решить максимум за четыре года!

Было совершенно ясно, что лунная программа Н-1-Л3 уступает американской программе «Сатурн-Аполлон», предусматривавшей полёт к Луне трёх человек с высадкой на её поверхность двух человек на сутки. Однако, возможности уже завязанного под другие цели носителя Н-1 большего не позволяли. Надо было его полностью переделывать, а вместе с ним и всю лунную экспедицию.

Но для этого не было ни средств, ни времени. Поэтому, было решено пойти по уже проторённой схеме наших космических достижений по принципу «Впервые в мире!», так нещадно ээксплуатируемому в начале шестидесятых годов на базе возможностей ракеты Р-7А. Неважно, из скольких космонавтов будет состоять советская лунная экспедиция и сколько из них и на какое время сядут на поверхность Луны. Лишь бы это было сделано раньше американцев! Советский человек должен был первым ступить на Луну! Это стало основной задачей программы Н-1-Л3.

Нам же предстояло разработать ЛК с одним космонавтом на борту. Собственно, кроме этой задачи да веса, отведенного в общей баллистической схеме Л3 на решение этой задачи, ничего в исходных данных не было. К концу 1964 года необходимо было в первом приближении разработать основные характеристики ЛК с тем, чтобы в феврале 1965 года выдать всем смежникам технические задания на разработку основных систем и агрегатов. Эскизный проект должен был быть выпущен в середине 1965 года

Основные отличия ЛК от обычного пилотируемого корабля вытекали из необходимости обеспечения его посадки на поверхность Луны, с последующим взлётом. Для этого он должен быть оборудован специальным посадочным устройством, которое никто ранее не делал. Какое оно должно быть во многом зависело от того, на какую поверхность предстояло садиться.

Что собой представляет лунная поверхность как таковая? По этому вопросу учёные высказывали разные гипотезы, на практике ничем не подтверждённые. Не было и единого мнения о том, твёрдая она или покрыта многометровым слоем пыли, в которой ЛК просто утонет.

К нашему несчастью задуманный для ответа на этот вопрос ещё в 1960 г космический аппарат Е6, лётные испытания которого начались в 1963 году, никак не мог выполнить свою задачу. К октябрю 1964-го года было предпринято пять безуспешных попыток его запуска из-за аварий ракеты и системы управления.

Время шло, а ясности по вопросу, из чего состоит поверхность Луны, не наступало. Чтобы двигаться дальше в разработке проекта, кто-то должен был принять волевое решение по этому вопросу. Решили пойти к Сергею Павловичу. В результате появилась его рукописная записка, которую он назвал справкой. Сергей Павлович в ней написал, что посадку ЛК следует рассчитывать на достаточно твёрдый грунт типа пемзы, со скоростями, близкими к нулю. Эту записку сохранил Ю. М. Фрумкин, Подписана она Сергеем Павловичем 28 октября 1964 года. После этой директивы все варианты надувных посадочных устройств из рассмотрения исключили. Посадкой на поверхность Луны аппарата Е6 (названного Луной-9) в феврале 1966–го года, на тринадцатом его запуске, это предположение Сергея Павловича подтвердилось.

Стало ясно, что посадочное устройство должно было представлять собой энное количество опор с тарелками на концах. Сколько их должно быть, и какие они должны иметь размеры зависело от рельефа поверхности. Никто не сомневался, что поверхность Луны покрыта кратерами. Это видно было невооружённым глазом. Астрономы с помощью телескопов могли различить кратеры диаметром до нескольких десятков метров. Нужны были знания о рельефе, размеры которого были бы сопоставимы с размерами посадочного устройства ЛК, то есть несколько метров. Нужны были знания о дисперсии распределения кратеров и крутизне их склонов. Всеми этими вопросами занималась группа Б. И. Сотникова.