Текст книги "Временной узел"

– Значит, ты сама себе на жизнь зарабатываешь? – продолжила я допрос.

– Тетка иногда деньги присылает. Но немного. У нее самой четверо детей. Так что, приходится, в основном, на себя рассчитывать. Во время учебы я три раза в неделю, по вечерам посуду в ресторане мыла. А сейчас там же официанткой работаю. Через день, но с утра и до закрытия.

– Тяжело, наверное, приходится?

– Конечно, нелегко.

– Какой у тебя оклад?

– Оклад! – фыркнула Гульнара, – у официантов основной доход от чаевых. Вот, к примеру, вчера мне один дядька лысый десять рублей дал. Он там с девчонкой нашего возраста отдыхал. Ну и решил, видимо, перед ней выпендриться.

Гульнара неожиданно схватила меня за руку и вытаращила испуганные глаза.

– Только ты об этом не пиши!

– Не буду, не буду, – рассмеялась я.

В этот день Гульнара планировала сходить в обувной магазин, и я напросилась идти вместе с ней.

– Что ты собираешься покупать? – поинтересовалась я, когда мы, покинув общежитие, направились к трамвайной остановке.

– Туфли. Дешевые, а главное, без каблуков и платформы.

– Но это же не модно!

– Ерунда! – махнула рукой Гульнара, – они мне для работы нужны. А то я так набегаюсь по ресторану на своей «платформе», что к вечеру ногами уже двигать не могу.

На трамвае мы доехали до ЦУМа. В обувном отделе вся обувь оказалась именно такой, какую искала моя спутница: дешевая и не модная. Поэтому проблемы с выбором туфель у нас не было.

– Ты когда-нибудь пробовала казахские национальные блюда? – неожиданно спросила Гульнара, когда мы с покупкой в руках выходили из дверей магазина.

– Нет, никогда, – честно призналась я.

– Тогда я тебя сегодня угощу одним их них. Поехали на базар, купим мяса.

Мы снова сели на трамвай и проехали три остановки. Мясо Гульнара выбирала очень придирчиво, и мы обошли все мясные прилавки, прежде чем она нашла нужный ей кусок. Там же, на базаре, мы зашли в кулинарный магазин и купили тесто. Когда вернулись в общежитие, Гульнара без промедления приступила к стряпне. Я предложила ей помощь, но она наотрез отказалась.

– Лучше почаще бегай на кухню, следи, чтобы кто-нибудь наше мясо из кастрюли не стянул. Тут охотников много.

Я стала каждые две-три минуты наведываться на кухню, в промежутках с интересом наблюдая за работой Гульнары.

– Как называется блюдо, которое ты готовишь?

– Бешбармак, – улыбнулась девушка, – в переводе на русский означает пять пальцев.

– Странное название, – удивилась я, – причем здесь пальцы?

– При том, что казахи едят это блюдо руками.

Заметив мое вытянувшееся лицо, Гульнара громко рассмеялась.

– Не бойся. Мы с тобой будем кушать бешбармак вилками.

Пока варилось мясо, мы с Гульнарой успели о многом поговорить. Вернее, говорила, в основном, она. Я лишь слушала. Гульнара рассказывала о себе: детские годы, школа, университет. Незамысловатая, в общем, биография. Но я слушала ее, затаив дыхание. И дело было совсем не в том, что меня интересовало, с кем дружила или ссорилась Гульнара в детстве и юности. Дело было в моих ощущениях, к которым я внимательно прислушивалась. Время от времени я теряла чувство реальности. Порой, мне вдруг казалось, что я нахожусь не в комнате студенческого общежития, в центре Алма-Аты, а в бревенчатом доме в поселке Еремеевка, под Тулой. Мне казалось, что перед мной не девушка-казашка, студентка университета, а русская доярка по имени Полина. И еще мне казалось, что я – это не я, Ирина Урсу, а я – это Валерий Воронков.

Ощущения были невероятными. Я, словно в машине времени, перескакивала на двадцать лет назад, а затем возвращалась обратно. Туда-обратно, туда-обратно и снова туда-обратно, туда-обратно. От такой бешеной скачки во времени моя голова пошла кругом.

– Тебе нехорошо? – донесся неожиданно до моего сознания испуганный голос Гульнары, – ты побледнела.

– Да. Голова что-то закружилась, – чуть слышно пробормотала я.

– Это от голода, – заключила Гульнара, – у меня тоже в желудке сосет. Потерпи. Через пять минут все будет готово.

Бешбармак оказался удивительным на вкус блюдом. От обильного обеда у меня раздулся живот. Со стоном блаженства я откинулась на спинку стула. Гульнара последовала моему примеру. Некоторое время мы молча переваривали пищу.

– По тебе, наверное, много ребят сохнут, – Гульнара с завистью разглядывала мое лицо, – ты красивая.

– Ты тоже ничего, – в ответ улыбнулась я.

– Вот именно, «ничего», – вздохнула девушка, – большинство моих ровесниц из Дегереза уже замуж повыходили, детей нарожали, а у меня еще ни одного парня не было. Да что там парня! – Гульнара с отчаянием махнула рукой, – у меня даже подруг настоящих нет, с кем бы я могла поделиться горем или радостью. Иногда мне кажется, что это происходит из-за моей любви к рисованию. Мои рисунки заменяют мне друзей. С ними я беседую, грущу и радуюсь. Им я изливаю свою душу.

Гульнара замолчала ненадолго, а затем тихо добавила.

– Знаешь, ты первая, с кем я вот так, запросто откровенничаю. Хорошо, что ты приехала. Мне с тобой легко и….

В этот момент с шумом распахнулась дверь, и в комнату влетела Сауле.

– Я сразу догадалась, что это из нашей комнаты так вкусно пахнет! По всему коридору аромат разносится! Мне что-нибудь оставили?

– Оставили, оставили, – успокоила ее Гульнара, – садись, ешь.

Пока Сауле накладывала бешбармак себе в тарелку, я встала из-за стола и подошла к Гульнаре.

– Я пойду, – шепнула я ей на ухо, – бабушка уже, наверное, волнуется.

Гульнара схватила меня за руку.

– Ты еще придешь?

– Конечно приду.

Я нежно погладила державшую меня руку.

– Завтра я весь день работаю, – виновато улыбнулась девушка, – приходи послезавтра.

Весь следующий день я провалялась на диване с книгой из богатой библиотеки Надежды Алексеевны. Ночью долго не могла уснуть. В голове роились тягостные мысли.

– Ну вот, встретились, – рассуждала я, – а что дальше? Поболтаем, погуляем и вновь разъедемся в разные края? Я ведь даже не могу ей сказать всей правды без страха сойти за сумасшедшую. Да и что я ей скажу? Что в тебе живет душа бывшей любовницы человека, душа которого живет во мне? Бред! Что же делать? Что делать?

Уснула я, так и не найдя ответа на мучивший меня вопрос. На следующий день Гульнара встретила меня сообщением, что собирается показать мне главную достопримечательность Алма-Аты, знаменитый высокогорный каток Медео. Я охотно согласилась, тем более, что ни разу в своей жизни в горах не была.

Горы поразили меня своей величественной красотой и монументальностью. И еще меня удивило свойство гор совмещать несовместимое. Например, тесноту и простор. Стоя на одном и том же месте, можно ощутить и щемящее душу давление скал и, чуть повернув голову, огромность расстояния от одной вершины до другой. А вот еще пример этого свойства: совмещение тишины и шума. Бытует выражение: «мертвая тишина». Для гор это выражение совершенно неприемлемо. Растут цветы на склоне, между ними порхает бабочка, скачет белка по веткам дерева, и все это происходит в глубочайшей тишине. Даже человеческий крик, даже шум горной реки не нарушают этой тишины. Они существуют как бы отдельно от нее. Словно в параллельном мире.

Каток Медео на меня особого впечатления не произвел. Каток, как каток. Ни Гульнара, ни я на коньках толком кататься не умели. Тем не менее, взяли в прокат коньки, и где шагом, а где и ползком на четвереньках одолели три круга. На четвертом круге я «выбросила на ринг полотенце».

– Все, – тяжело выдохнула я, – больше не могу. Давай передохнем.

Гульнара охотно согласилась с моим предложением. Мы добрались до ближайшей скамьи и с превеликим облегчением рухнули на ее жесткое сиденье.

– Девушки, хотите мы вас научим кататься?

Мы одновременно вскинули головы. Перед нами стояли на коньках два парня-казаха. Напротив меня остановился высокий, с атлетической фигурой молодой человек с приятными чертами лица и большими, выразительными глазами. Напротив Гульнары расположился парень невысокого роста, худощавый и, как я заметила, с формой ног, весьма удобной для верховой езды. Я решила поскорее избавиться от навязчивых ребят.

– Спасибо, но мы как-нибудь сами справимся.

– Самим вам это трудно будет сделать, – физиономия худощавого расплылась в широкой улыбке, – я вас за пять минут научу кататься.

Он наклонился к Гульнаре и протянул руку. Только я открыла рот, чтобы отшить кривоногого нахала, как, к своему удивлению, увидела, что моя подруга тянет ему навстречу свою руку.

– Осторожно. Не торопитесь, – голосом преподавателя начальных классов произнес парень, отрывая Гульнару от скамьи и одновременно кладя свободную руку ей на талию. Они вышли на лед, сделали несколько неуклюжих шагов и затем вдруг медленно, но достаточно уверенно покатились по дорожке.

– Ну, теперь ваш черед, – атлет протянул мне руку.

– Я устала. Мне необходимо отдохнуть, – проворчала я в ответ.

– Честно сказать, я тоже слегка утомился.

Парень шагнул к скамье и опустился рядом со мной.

– Вы сегодня первый раз встали на коньки?

– Первый, – буркнула я.

– Для первого раза вы отлично катаетесь. Помню, при моей первой попытке прокатиться на коньках отцу пришлось везти меня в больницу. Я расшиб себе затылок и вывихнул палец на руке.

После небольшой паузы, пряча застенчивую улыбку, он тихо произнес:

– Меня Ермек зовут.

Парень бросил на меня вопросительный взгляд, видимо, ожидая услышать в ответ мое имя, но я сделала вид, что не расслышала его слов.

– А моего друга зовут Айдос.

Мой собеседник предпринял еще одну попытку узнать мое имя, но и на этот раз ответом ему было мое молчание.

– Мы с Айдосом учимся в одной группе, на четвертом курсе Политехнического института. Мы будущие инженеры-строители. Кстати, есть планы преобразования нашего факультета в отдельный институт…

Парень принялся долго и нудно объяснять мне тонкости своей будущей профессии, но я его не слушала. Я не сводила глаз со своей подруги, которая в паре с кривоногим Айдосом медленно катилась по кругу катка. Я видела, как этот коротышка время от времени наклонялся к Гульнаре и что-то говорил ей на ухо. В ответ девушка улыбалась, и я с болью в сердце замечала, каким радостным огнем загораются при этом ее глаза. Меня колотило от ярости, когда я видела, как этот парень, обнимая за талию Гульнару, пытался прижать ее к себе. Я видела, я чувствовала, что Гульнаре приятны его объятия, и если порой она отстранялась от Айдоса, то это была лишь игра, обыкновенное женское кокетство.

Они проехали уже шесть кругов, и с каждым новым кругом в геометрической прогрессии возрастало мое бешенство. Я уже не могла сидеть на месте, и когда в очередной раз Гульнара со своим кавалером проезжали мимо меня, я вскочила со скамьи и крикнула так громко, что напугала не только Ермека, сидевшего рядом, но и Гульнару с ее кривоногим партнером. Они тут же повернули в нашу сторону.

– Что случилось? – испуганно спросила Гульнара, подъезжая к скамейке.

– Я обещала бабушке вернуться сегодня пораньше, помочь ей постирать белье, – выпалила я.

– Ладно. Давай собираться, – огорченно вздохнула Гульнара.

Пока мы переодевались, сдавали коньки, я постоянно оглядывалась по сторонам, пытаясь разглядеть в людской толпе Ермека с Айдосом. В поле моего зрения они не попадались, и во мне затеплилась надежда, что будущие инженеры-строители решили не продолжать свои ухаживания. Эта надежда еще более окрепла, когда парней не оказалось и на выходе с катка. Каково же было мое разочарование, когда подойдя к остановке автобуса и встав в конец длинной очереди, мы увидели бегущего к нам Айдоса.

– Вы что так долго копались?! Мы уже давно очередь заняли!

Он схватил Гульнару за руку и потащил к началу очереди. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ними.

Автобус брали штурмом, и если бы не плечистый Ермек, нам пришлось стоять еще полчаса. Выдержав жаркую схватку в дверях автобуса, мы протиснулись внутрь салона и обнаружили, что он почти пуст. Пока я оглядывалась, выбирая места для себя и Гульнары, вездесущий Айдос вновь опередил меня. Обняв мою подругу за талию, он аккуратно продвинул ее на сиденье, ближе к окну, а сам уселся рядом. Я вынуждена была садиться с Ермеком позади них. Ермек вновь попытался завести со мной разговор, но, не добившись успеха, огорченно вздохнул и отвернулся к окну. Я же не спускала глаз с сидящей впереди парочки.

Не успел Айдос коснуться своей тощей задницей автобусного сиденья, как тут же наклонился к Гульнаре и со слащавой улыбочкой принялся нашептывать ей что-то на ухо. Злость в моей груди, как вода в паровом котле стала закипать, бурлить и побуждать меня к решительным действиям.

– Что же делать? – лихорадочно соображала я, видя, как рука Айдоса, будто случайно заблудившись, оказалась на плече Гульнары, – ведь этот кривоногий коротышка явно намерен увести у меня Гульнару. И уведет! Вон каким преданным взглядом она смотрит на него! Как Муму на Герасима. Что же делать?

И тут в моей голове родился план столь же решительный, сколь и авантюрный.

– Он пытается отобрать у меня Гульнару, а я отберу у Гульнары его самого.

Радуясь своей находчивости, я тут же приступила к реализации плана. Для начала я решила наладить отношения с Ермеком с тем, чтобы впоследствии использовать его как связующее звено между мной и Айдосом. Ермек, тем временем, продолжал сидеть насупившись, отвернув голову к окну.

– Так ты говоришь, – тронула я его за плечо, – что скоро ваш факультет будет преобразован в самостоятельный институт?

– Да, – расцвел парень в счастливой улыбке, – через год или два.

Его опять понесло в дебри строительной профессии, однако, на этот раз я из всех сил старалась изображать из себя внимательную слушательницу, время от времени кивая головой и даже пару раз задав уточняющие вопросы.

Когда мы вышли из автобуса, Айдос тут же вызвался проводить Гульнару до общежития. Ермек, в свою очередь, предложил проводить до дома меня. Я не возражала, поскольку это соответствовало моим планам.

У дома Надежды Алексеевны мы попрощались, и я попросила Ермека дать мне его номер телефона. Парень тут же вытащил из кармана авторучку и на клочке газеты написал телефонный номер.

– Знаешь что, – голосом и выражением лица я попыталась изобразить мучительное сомнение, – дай мне на всякий случай еще телефон Айдоса. Мне кажется, он сильно понравился моей подруге. Но Гульнара такая скромница. Она ни за что на свете не решится спросить у Айдоса его номер телефона.

Не раздумывая ни секунды, Ермек на том же клочке бумаги написал номер телефона своего друга.

На следующий день, около полудня, когда Надежда Алексеевна ушла к соседке, я набрала номер Айдоса.

– Ирина?! – удивился Айдос.

– Мне необходимо с тобой встретиться, – мой голос звучал нежной свирелью, – ты сегодня свободен?

– А что случилось? – забеспокоился парень, – что-нибудь с Гульнарой?

– С ней все в порядке, но именно о Гульнаре я и хотела с тобой поговорить.

– Хорошо. Давай встретимся, – согласился Айдос, – где и когда?

– Через два часа, в каком-нибудь кафе. Я город не знаю. Выбирай сам.

Через два часа я шла по тенистой аллеи сквера, приближаясь к летнему кафе, уютно разместившемуся среди кустов сирени. Еще издали я заметила Айдоса, в одиночестве сидящего за крайним столиком.

– Привет! – я подошла к парню сзади и положила руку ему на плечо.

– Здравствуй!

Айдос постарался натянуть на лицо приветливую улыбку. Я медленно обошла стол и заняла место напротив парня. Айдос не сводил с меня напряженного взгляда. Решив подразнить его, я, не спеша, раскрыла сумочку, достала оттуда сигареты и также, не спеша, закурила.

– Так, что ты хотела сообщить мне о Гульнаре? – не выдержал Айдос.

– Слушай, мы что, так и будем сидеть за пустым столом? – я капризно дернула плечом, – купи бутылку вина. Если у тебя нет денег, я заплачу.

– Извини, – смущенно пробормотал Айдос, поднимаясь со стула, – ты какое вино будешь, сухое или крепленое?

– Возьми что-нибудь покрепче, – небрежно махнула я рукой, – с утра на душе муторно.

Айдос направился к стойке бара и через пару минут вернулся с бутылкой вина, двумя фужерами и плиткой шоколада. Он наполовину наполнил сосуды янтарного цвета жидкостью и снова вопросительно взглянул на меня. Я проигнорировала его взгляд и подняла бокал.

– Выпьем за знакомство.

Я выпила свое вино до дна, и Айдосу ничего не оставалось делать, как последовать моему примеру.

– Какое чудесное вино! – искренне восхитилась я, – похоже на то, что делает мой отец в Молдавии. Налей еще.

Айдос снова наполнил фужеры.

– Теперь твой черед произносить тост.

Я бросила на своего соседа озорной взгляд. Он на секунду задумался и затем поднял бокал.

– За мир во всем мире.

Я громко рассмеялась (зная, что смех мне очень к лицу).

– А у тебя неплохое чувство юмора. И, вообще, ты любопытный парень.

– В каком смысле «любопытный»?

– В том смысле, что поначалу ты мне совсем не понравился, а сейчас…

– Что сейчас? – заинтересовался Айдос.

– А сейчас я думаю, что напрасно не прокатилась с тобой на катке.

Краска залила лицо моего собеседника. Я решила не сбавлять натиск и подняла свой фужер, одновременно глазами указывая Айдосу на его сосуд. Мы выпили, и я поспешила продолжить разговор.

– Расскажи мне о себе. Чем ты увлекаешься? Спорт, музыка, книги?..

– Я… – Айдос смущенно улыбнулся, – я пишу стихи.

– Серьезно?! – выпучила я удивленные глаза.

– Ты пишешь на русском языке или казахском?

– На русском. Я считаю его своим родным языком. В Алма-Ате многие казахи говорят только на русском.

– Тогда прочти мне что-нибудь из твоих последних произведений.

Айдос смутился еще больше.

– Сказать честно, я еще ни одной девушке своих стихов не читал…

– Ты стесняешься? – догадалась я, – тогда, прежде чем начнешь читать, выпьем еще.

Мы выпили еще по бокалу вина, и Айдос начал читать. Стихи оказались ниже среднего уровня. Серые и безликие. Тем не менее, я постаралась придать своему телу напряженную позу и сидела не шевелясь, не сводя с чтеца восторженного взгляда. После каждого прочитанного стихотворения я рассыпалась в комплементах в адрес его автора и просила почитать что-нибудь еще. Между чтением стихов мы опорожнили бутылку и я, открыв сумочку, протянула Айдосу пятирублевую банкноту.

– Возьми еше вина. Хочу продлить удовольствие. Прекрасное вино, прекрасные стихи, прекрасная их декламация. Я ловлю кайф.

Кафе мы покинули, когда на город спустились сумерки. Я взяла Айдоса под руку, и мы медленно шли по аллее сквера, с обеих сторон окруженной мохнатыми елками.

– Куда мы идем? – я прижалась грудью к руке моего спутника.

– Не знаю, – пожал он плечами. Я остановилась и повернулась к Айдосу лицом.

– Не желаю сегодня с тобой расставаться. Хочу чтобы этот день мы до конца провели вместе. Ты можешь найти квартиру, где мы могли бы остаться вдвоем?

Во взгляде, которым одарил меня парень, смешались удивление и восторг.

– Да, – чуть слышно выдохнул он, – у моего друга, бывшего одноклассника родители уехали на курорт. Он сейчас один в квартире.

– Тогда живо звони ему. Пусть ждет гостей.

Через четверть часа мы подъехали на такси к четырехэтажному дому с причудливыми завитушками на фасаде и поднялись на последний этаж. Друг Айдоса оказался человеком весьма деликатным. Отворив дверь, он тут же шмыгнул на кухню, и больше мы его в тот вечер не только не видели, но даже и не слышали.

Айдос провел меня в комнату, где по всей видимости обитал его друг и, оставив на столе купленную им бутылку шампанского, ушел на кухню за посудой. Я огляделась по сторонам. Обстановка в комнате была предельно простой: узкая кровать, платяной шкаф, письменный стол и два стула. Вероятно, к нашему приходу хозяин помещения постарался навести в нем порядок, но делал это столь поспешно, что забыл под одним из стульев грязные носки. Вернувшись с кухни, Айдос первым делом запнул носки под стол и лишь затем принялся открывать бутылку.

Как и ранее крепленое вино, шампанское я выпила до дна крупными глотками. Я решила основательно наклюкаться и, надо признаться, добилась намеченной цели. Движения мои стали менее уверенными, а язык то и дело норовил повернуться не в ту сторону, куда я его направляла. Пила же я от страха. Я боялась, что близость с Айдосом вызовет во мне ту же реакцию, которую вызвало занятие сексом с Олегом. Я рассчитывала, что алкоголь притупит мои чувства, и негативная реакция на секс с мужчиной будет не столь острой и бурной. Расчеты мои оправдались.

Лишь только мы поставили пустые бокалы на стол, как Айдос притянул меня к себе и борцовским приемом повалил на кровать. Его пальцы ловко расстегнули пуговицы на моей блузке, а затем так же быстро расправились с крючком на лифчике. Обнажив мою грудь, парень с глухим стоном припал к ней губами и принялся неистово обсасывать соски. Я закрыла глаза и призвала на помощь все свое воображение. Я старалась внушить себе, что рядом со мной не кривоногий представитель мужского пола, из-под мышек которого исходит тошнотворный запах, а моя милая, родная Полина с нежным дыханием, пахнущим коровьем молоком. Я пыталась представить себе, что это Полина сейчас целует, обнимает меня и прижимается ко мне всем телом.

Усилия мои не пропали даром. Мне в самом деле почудилось, что я занимаюсь любовью с Полиной и лишь неприятные ощущения от движения полового органа Айдоса внутри моего тела время от времени возвращали меня к действительности. К моему счастью, это длилось недолго. Быстро сделав свое дело, Айдос откинулся на подушку и замер, тяжело переводя дыхание. Я выждала пару минут и стала потихоньку выбираться из-под руки парня.

– Ты куда? – встревожился он.

– Мне надо идти. Бабушка будет беспокоиться.

– Но я еще хочу, – по-детски захныкал Айдос и вновь потянулся губами к моим соскам. Я, как можно более ласково, отстранила его голову и прошептала ему в ухо.

– Давай продолжим это завтра.

Я умышленно предложила Айдосу встретиться на следующий день, потому как была уверена, что назавтра у него назначено свидание с Гульнарой. Судя по реакции Айдоса, я не ошиблась в своем предположении. Парень смутился и отвел в сторону глаза. Не давая ему времени для размышления, я протянула руку к его члену и слегка сдавила головку подушечками пальцев. Одновременно я прижалась к Айдосу всем телом и нежно проворковала.

– Завтра в пять часов жди меня здесь.

– Хорошо. Я буду ждать, – задыхаясь от возбуждения, прохрипел парень.

На следующее утро я проснулась поздно и с больной головой. Долго лежала в постели, затем с полчаса стояла под душем. Однако окончательно избавиться от похмельного синдрома я смогла лишь после чашки крепкого кофе.

В общежитие университета я заявилась уже около полудня. Гульнара с радостным визгом бросилась мне на шею.

– Я боялась, что ты не придешь. Мне надо сообщить тебе важную новость: у меня сегодня свидание с Айдосом! Представляешь?! Первый раз в жизни я иду на свидание! Это все благодаря тебе. Ты очень понравилась Ермеку и поэтому они подошли к нам. Ты приносишь мне удачу.

Карие глаза Гульнары светились, как два уголька в темноте, а с лица не сходила счастливая улыбка. Я тоже попыталась растянуть свои губы, но, видимо, у меня это не совсем получилось, потому что Гульнара с тревогой спросила.

– А как у тебя с Ермеком? Он тебе понравился?

– Не очень, – поморщилась я.

– Ну, если ты такими парнями швыряешься…

Гульнара взглянула на меня с завистью. Я поспешила перевести разговор на интересующую меня тему.

– Айдос дал тебе свой номер телефона?

– Нет. Он просто предложил встретиться сегодня в четыре часа в сквере у Оперного театра.

– В четыре?

Я насторожилась. У меня не было сомнений, что в пять Айдос будет ждать меня в доме с завитушками на фасаде. Но до пяти часов, думала я, он вполне успеет встретиться с Гульнарой, сочинить ей страшную историю о своей сверхнеожиданной занятости и перенести свидание на другой день. Я решила подстраховаться.

– Гульнара, – я обняла подругу за плечи, – разреши мне пойти с тобой. Страшно хочется посмотреть, какая ты будешь счастливая. Ты не волнуйся. Сразу, как только вы встретитесь с Айдосом, я уйду.

– Конечно, конечно! – девушка захлопала в ладоши, – я сама собиралась тебе это предложить. Знаешь, – она доверчиво заглянула в мои глаза, – мне почему-то страшно идти одной.

Мы пообедали в соседней столовой, а затем до трех часов занимались подготовкой Гульнары к ее первому свиданию. Подготовка эта включала в себя несколько последовательных операций: душ, маникюр и педикюр, укладка волос и, наконец, выбор одежды и обуви. Если первые три операции не вызвали особых осложнений, то с выбором одежды возникли проблемы. Гардероб Гульнары оказался весьма скудным. Те несколько платьев, которые она продемонстрировала мне, были либо куплены в сельпо ее родного поселка, либо достались ей в наследство от матери. Как ни пыталась, я не смогла скрыть своего разочарования нарядами подруги и она, почувствовав мое настроение, с каждой новой примеркой расстраивалась все больше.

– А как тебе это? – спросила она упавшим голосом, натягивая последнее платье. Ничего не ответив, я, молча, стянула с себя свое любимое крепдешиновое платье в мелкий горошек и протянула его Гульнаре.

– Примерь это.

– Оно же мне велико! – чуть не заплакала девушка.

– Примерь. Примерь, – продолжала настаивать я. С тяжелым вздохом Гульнара уступила моей просьбе.

– Здесь слегка подберем. Здесь приталим, – голосом профессиональной портнихи бормотала я себе под нос, ползая на коленях вокруг девушки и прихватывая пальцами материю платья.

– Надеюсь, иголка и нитки в этой комнате найдутся?

– Да, найдутся, – вконец растерявшись, чуть слышно прошептала Гульнара.

Минут через сорок я протянула подруге подогнанное под ее фигуру платье.

– Примерь.

Гульнара осторожно, словно это был хрустальный сосуд, взяла платье и еще более осторожнее натянула его на себя. Затем медленно, будто шла к краю пропасти, она приблизилась к зеркалу. Увидев свое отражение, девушка резко остановилась. С полминуты она молча разглядывала себя в зеркале, словно увидела впервые. Потом повернулась ко мне лицом. Глаза ее блестели от выступивших слез.

– Ты волшебница. Ты фея. Тебе удалось из Золушки сотворить принцессу.

Она бросилась ко мне и, обхватив руками мою шею, прижалась всем телом. В этот момент что-то опять перевернулось в моем сознании. Я вновь, как в первую нашу встречу с Гульнарой, потеряла чувство реальности. Мне вдруг показалось, что я нахожусь в плохо освещенном складском помещении молочной фермы. За моей спиной импровизированный стол, собранный из пустых ящиков и куска фанеры. Передо мной открытая дверь, через которую только что вошла Полина. Платок сполз ей на плечи, обнажив высокую, стройную шею. Я обнимаю Полину, притягиваю к себе и касаюсь губами завитков ее волос ниже затылка.

– Ой, щекотно, – взвизгнула Полина голосом Гульнары, вырываясь из моих объятий. Видение исчезло. Я снова оказываюсь в комнате общежития Казахского университета. Я вижу Гульнару, которая вертится перед зеркалом, разглядывая свой новый наряд. Вздох разочарования вырывается из моей груди.

К скверу возле Оперного театра мы подошли без четверти четыре. Я умышленно постаралась сделать так, чтобы мы оказались там пораньше, опередив Айдоса (если он, конечно, вообще собирался там появиться). Я была уверена, что, завидев меня, Айдос не решится к нам подойти.

Мы сели на скамью возле фонтана и стали ждать. Каждые две-три минуты Гульнара справлялась у меня о времени. Я смотрела на часы и отвечала ей. С каждым моим ответом голос Гульнары становился все более глуше, брови все ближе сдвигались к переносице, а глаза тускнели и наполнялись тревогой.

В 4:20 Гульнара бросила на меня нерешительный взгляд.

– Наверное, не имеет смысла ждать дольше?

– Подождем еще десять минут, – коротко ответила я.

Я видела, как тяжело моей подруге. Видела, с какой мукой ей давалась каждая минута ожидания. Мне было жаль Гульнару, но я намеренно затягивала ее мучения, надеясь, что страдания вытравят из ее души начавшее зарождаться чувство к Айдосу. Я надеялась, что на место этого чувства придут озлобленность и презрение к предавшему ее молодому человеку. Мне показалось, что я не ошиблась в своих предположениях. Не дожидаясь, когда минутная стрелка достигнет нижнего положения, Гульнара решительно поднялась со скамьи.

– Пойдем, – будто отдавая приказ, бросила она мне и широким шагом, скорее похожим на бег, направилась к выходу из сквера. Едва поспевая за подругой, я все же старалась разглядеть ее лицо. Румянец, который с утра играл на ее щеках, сменился мертвенной бледностью, а в глазах появился стальной блеск. Взгляд Гульнары был устремлен вперед, но шла она, не различая дороги.

Минут через пять стремительной ходьбы я почувствовала усталость.

– Куда мы идем? – я положила руку на плечо своей спутницы. Гульнара остановилась и растерянно огляделась по сторонам.

– Не знаю, – пожала она плечами и бросила на меня умоляющий взгляд, – не хочу сейчас возвращаться в общагу.

Я на секунду задумалась.

– А не пойти ли нам в кино?

– Хорошая мысль, – охотно согласилась Гульнара, – сказать честно, я не помню когда последний раз была в кино.

Мы решили пойти в центральный кинотеатр Целинный, который находился в нескольких кварталах от общежития КазГУ. Билеты нам достались лишь на последний сеанс. В оставшееся до сеанса время мы поужинали в пельменной, а потом в небольшом летнем кафе ели мороженое.

Между делом я продолжала наблюдать за своей подругой. Меня порадовало, что хмурая складка между ее бровей, которая появилась в сквере у Оперного театра, постепенно разглаживается. Гульнара стала активнее включаться в разговор и даже пару раз ответила улыбкой на мои шутки.

В Целинном крутили американский вестерн «Зорро». Впрочем, за событиями, которые разворачивались на экране, я почти не следила. Сидя в темном зале кинотеатра, я почувствовала, как вновь погружаюсь в нереальный мир. Вновь я – это Валерий Воронков, и рядом со мной сидит моя Полина. Мы одни в мире темноты. Только я и она. Я вижу очертания ее лица, слышу ее дыхание, ощущаю запах ее тела. Этот запах будоражит мое сознание и возбуждает плоть. Я осторожно беру руку Полины и нежно сжимаю ее пальцы. Полина затаила дыхание. Мне кажется, ею владеют те же чувства, что и мной. Мы сидим, не шевелясь, как два истукана, чутко прислушиваясь к нашим ощущениям. И она, и я явственно чувствуем, как поначалу осторожно касаются друг друга поля наших источников Разумной Энергии. Они, словно две впервые повстречавшиеся собаки, принюхиваются к друг другу на расстоянии. Но вот первое знакомство состоялось и началось взаимное проникновение наших энергетических полей. Мое поле проникает в поле Полины, а ее поле – в мое. Я ощущаю, как мы становимся одним целым. Полина – частью меня, а я – частью Полины. Это ощущение наполняет меня восторгом и радостью. Я…