Текст книги "Скрижаль Дурной Вести"

Остальное Папа Джанфранко представлял достаточно хорошо: ну конечно, выше и ниже места перехвата по шоссе стояли на стреме Черные братья. И, неслыханно удивившись совершенно неожиданному проходу ими же чуть раньше угнанной машины, кто-то из них счел необходимым проследить маршрут этого неожиданно выбившегося из плана элементика. И сел на хвост спасшемуся было человечку... Ничего сверхъестественного... Представлял Папа Джанфранко и нечто большее. Если для Магистра загадкой было, как трое «умелых братьев» не устояли против одного – пусть даже дюжего – охранника «Межбанковских перевозок», то для Папы загадкой это не было – он уже узнал в пару раз прокрученном по ТВ сюжете того, кто воздел Кольцо. А с Колечком – шутки плохи...

– Но и после того... – продолжал Магистр. – Но и после того как этот... этот Обреченный оказался в наших руках... произошел неожиданный, нелепый налет неких лжеполицейских на место... – Магистр воззрился на Папу Джанфранко, словно ожидая некоей подсказки.

Но такой форы не получил. Папа оставался по-прежнему туповато непонятлив. Как и подобает быть настоящему мужчине.

– На известное тебе, брат Джанфранко, место.. – продолжил Магистр чуть более задумчиво, чем требовал обычный тон деловой беседы. – Мы потеряли двоих плененных по воле Хозяина мира сего и четверых братьев. Не самых худших из служащих Хозяину...

История с перестрелкой, покойниками и другими странными обстоятельствами, приключившаяся накануне, уже тоже не была новостью для Папы. И он достаточно хорошо догадывался, чьих рук это дело. Вот только убитые – это было очень непохоже на почерк Шишела...

– Неужели вы связываете эту череду неудач с.. – подал наконец свою реплику Каттаруза. Магистр осклабился.

– Если бы я связывал эти неудачи с тобой, брат, – снова мутный и полубезумный взгляд вперился в переносицу Папы, – то мы бы уже...

Он сделал своей лет двадцать как немытой, но удивительно изящной кистью руки несколько неопределенный жест. Папа понял. Все-таки он был человеком Серого Круга... Его передернуло.

– Просто череда неудач, как ты верно выразился, брат, имеет место... И твои люди нам сильно помогут, если найдут ТОГО ЧЕЛОВЕКА... Во второй раз...

– Найти человека во второй раз, Магистр, гораздо труднее, чем в первый... – позволил себе уточнить ситуацию брат Джанфранко.

В конце концов, это было действительно так. И вдруг его осенило. Каттаруза сложил кончики пальцев в молитвенном соприкосновении.

– Позвольте предложить вам некую идею?..

– Сердце Хозяина открыто любой идее, которая ведет к Великой Цели... – напомнил Папе Магистр.

– Мне кажется, что я могу... э-э... организовать вам встречу... Встречу с Воздевшим на перст...

Секунд пять они смотрели друг другу в глаза.

– Что тебе нужно для этого? – спросил Магистр.

– Деньги, – ответил Папа. – Довольно много денег.

– Вот как? – Магистр изобразил на своей физиономии легкое удивление. – Всего-навсего деньги?

* * *

– Ну, с дневниками адмирала – все вроде без наколки, – умозаключил Шишел, извлек из компьютера дискету со своим – обезличенным – экземпляром текста дневников адмирала и стал складывать желтоватые листы оригинала в антикварного вида, аж из картона сработанную папку. – Теперь – раз по рукам так по рукам. Уговор – дороже денег. Назад пятками ходу нет... А теперь расскажи-ка мне вот про это вот... – И он извлек из внутреннего кармана своей куртки и поднес к глазам господина Апостопулоса небольшой плоский флакон. Тот протянул руку и взял его. Посмотрел на свет. Откупорил и, помахав над горлышком ладонью, вдохнул странный, горьковатый аромат.

– Похоже, это именно то, что вам надо для того, чтобы сделать следующий шаг к тому, чтобы... чтобы завершить ваши взаимоотношения с этим... предметом. – Спиро кивнул на Камень. И тот вроде чуть заметно сверкнул своими черными гранями. – Это та чаша, которую вам предстоит испить.

– Наркотик, что ли? – озабоченно спросил Шишел. Наркотой он не баловался и все с ней связанное не поощрял.

– Нет. – Апостопулос тщательно закупорил флакон и вернул его Шишелу. – Это – активатор. Он включит молекулярную микросхему, которая содержится в Камне, в вашу нервную систему. Или, наоборот, если хотите – вас самого подключит к схеме Камня. Дело в том, что те, кто создал его, не были людьми. У них был иной мозг, иные клетки... Поэтому Камень и не может достучаться до обычного человека – до вас. Мучает кошмарами, странными ощущениями... А чтобы начать слышать Камень по-настоящему, те, кто ему поклонялся, создали вот этот состав... Впрочем, все равно вы не услышите прямой команды. Ее должны будете отдать себе вы сами... Но чашу эту вам все равно придется испить. Только... Не торопитесь – прочитайте сначала дневники адмирала.

– Ну, спасибо, – выдавил из себя Шишел, поднимаясь. – Утешил...

– Чем мог... – Спиро грустно улыбнулся чему-то и плеснул коньяку в каменную чашечку притаившегося в углу алтаря Шау-тум-Шуна – Болтливого Бога Тайн.

* * *

Пол Родмен тяжело вздохнул: если бы кто сказал ему всего несколько дней назад, что ему придется работать в качестве взломщика, он немало посмеялся бы над этим предсказанием. Однако же вот: он корячится над замком черного хода Галереи Джеймса, а его непосредственный начальник – полицейский офицер Генри Харрис – в патрульном «форде» стоит (сидит, вообще-то говоря) на стреме, ожидая наступления решающей фазы операции, за которую обоим им – до конца дней – трубить где-нибудь на Седых Лунах. И что инструктаж по использованию электронных отмычек, приведению в негодность систем сигнализации и тому подобным материям будет давать им матерый медвежатник, которого не прочь пошерстить не только криминальная полиция, но аж и Федеральное управление, и контрразведка...

Инструктаж, однако, был неплох: обе двери, последовательно преграждавшие путь во внутренние залы галереи, сдались после непродолжительной борьбы, и система сигнализации не заорала в ночной тиши. Пол включил рацию и посвистел немного условным кодом. Через минуту патрульная машина, за рулем которой восседал сержант Харрис, въехала во внутренний двор галереи, чтобы, не дай бог, не привлечь своим неуставным, пустующим видом внимания какого-нибудь излишне бдительного остолопа.

План галереи был составлен грамотно и отработан путем неоднократного посещения сего вечно пустующего очага культуры обоими участниками операции, так что к забранной бронированной ставней витрине, таящей в себе половинку Симметричного Набора, оба стража законности прошли, не отвлекаясь на рысканье по сумеречному лабиринту многочисленных экспозиций, являющих взору любого, отмусолившего пять баксов посетителя сокровища древних, современных и новейших искусств Планеты вообще и Малой Колонии в частности.

Здесь дело обошлось слесарной работой. Некоторое время оба стража порядка рассматривали открывшийся их взорам набор побрякушек, затем Пол пожал плечами.

– И за что только люди платят бешеные деньги... – задумчиво пробормотал Пол, перекладывая тускло поблескивающее барахло в кожаный кисет.

– Теперь делай все как было, – распорядился сержант Харрис. – Следующие два дня галерея стоит закрытая – устанавливают новую экспозицию. Так что – не сразу хватятся...

Двери послушно закрылись за ними в той же последовательности, как и открывались под действием электронных отмычек.

– Так, – тихо сказал сержант. – Здесь код – букво-цифровой... Надо выставить как было... – Он достал из кармана бумажку. – Набирай: «Тринадцать, двадцать четыре, ФРОДО...»

«Тринадцать, двадцать четыре, БИЛЬБО», – набрал Пол.

Взревела сирена.

* * *

К тем свойствам характера Толстяка Финни, что вот уже который десяток лет позволяли ему неизменно маячить за стойкой «Кентербери», в то время как в Малой Колонии сменилась пара политических режимов, а в той ее части, что была подводной громадой огромного социально-политического айсберга здешней планетной системы, – полдюжины паханов и крестных отцов теневого мира, относилась главным образом его способность не изменять выражения лица в самых необычных ситуациях. Бармен в четвертом поколении, он оставался им всегда и всюду. Такими и детей вырастил, и внуков растил.

Вот и сейчас печать собственного достоинства, с легкой примесью беспокойства об абсолютной чистоте тяжелого, литого стекла бокала, который он прокручивал через кипенно-белую салфетку, не исчезла с его лица, когда из напоенного табачной мглой сумерка бара выплыла кривоватая физиономия Хромого Лумиса, с большим значением кивнувшего ему – выйди, мол, в бильярдную... Финни решительно и не без сожаления вернул стакан на его законное место и двинулся куда просили. В бильярдной, пустой в этот час, его ждала еще более нежеланная, украшенная облезлой бородой физиономия Шишела.

– Рискуешь, Бородатый, – сказал Финни в пространство перед собой. – В розыске ты... И Папа тобой интересовался, и федералы... И наши контрики...

– Ну и как – заработать желания не появилось? – осведомился Шишел.

Последовала некая пауза.

– Вот что, Бородатый, – определил порядок действий Финни, – пошли-ка мы в приватный кабинет – во всем таком разберемся...

* * *

В приватном кабинете Финни, не сбрасывая с физиономии выражения достойной озабоченности своим делом, предложил Шишелу присаживаться у тяжелого, под старину сработанного стола.

– Ты чего – заколдованный, что ли? – спросил он в пространство. – Или слово какое выучил? Тебя уж вся Система обыскалась, а ты вот так запросто к Финни пивка засосать возникаешь?

– Эт уж ты сам его соси, а мне если покрепче чего нацедишь – не побрезгую... – определил расстановку сил Шишел.

Финни, не говоря худого слова, выставил на дубовый стол запотевший графин и мановением двух пальцев организовал рядом поддончик с тончайшими слоями нарезанной буженины, увенчанной веточками петрушки и лепестками какой-то местной зелени. После чего бесстрастно воззрился в пространство.

– Я тебя надолго не займу, – успокоил его Шишел. – Вещицу одну узнаю да и ходу дам. А будет кто про меня справки наводить – можешь все как есть выложить...

Финни молча жевал губами, продолжая смотреть в пространство. Потом перевел взгляд на Шишела и посмотрел тому в глаза.

– О тебе очень плохо говорят, Шишел, – сказал он веско. – Говорят, ты Трюкача в какое-то дело втравил так, что его и не видно и не слышно которую неделю... И на ТВ засветился ты... С рукой-то что у тебя? – Он кивнул на забинтованный палец Шишела.

– Да так – одна тварь цапнула... О Гарике пусть у тебя голова не болит. Жив-здоров – по состоянию на сегодня... А вот за Корявого Банджи налей-ка по полной за упокой души... Кстати, о нем и речь...

Финни мрачно глянул на него исподлобья. Налил. Они чокнулись и опрокинули.

– Ты, Финни, главное возьми в ум – Шишел сроду народ не мочил и мочить не будет... – постарался внушить набычившемуся собеседнику Шаленый. – Но и трепать языком лишнего не стану. Нету больше Банджи и нет – мир, как говорится, праху его... Ты мне вот чего скажи: эту штукенцию помнишь?

Шишел поднял с пола и подержал на весу перед носом Финни хорошей работы увесистую сумку из кожи пещерного хряка. Потом двинул по столу, по направлению к собеседнику две сотенные бумажки. Впервые за много часов лицо Финни чуть изменилось. Нервный тик потянул кончик рта слева.

– Памятью Бог не обидел... Спустил эту штуку – и как раз Банджи... И как раз через Трюкача... Так что – сон в руку? – Финни совершенно индифферентно рассматривал купюры на свет.

– В руку не в руку, – резонно заметил Шишел, – а мне знать надо – кто тебе товар этот сторговал? И когда?

Финни молча смотрел сквозь Шишела. Облизнул губы.

– Рискую я, Шишел... Сам понимаешь...

Шишел вытянул бумажник и, не говоря худого слова, отмусолил Финни еще две сотни. Не облагаемые никаким налогом. Тот вздохнул.

– Наливай по второй, Шишел... За упокой души снова... От покойничка к покойничку эта вещь через Гарика прошла. Видать, несчастливая...

– Ты не каркай, – осек его Шаленый, разливая водку, – а вещи своими именами называй...

– Человечек этот прогремел сильно, – сообщил Финни, загребая на вилку пяток ломтей закуски разом. – И точно в тот день, когда предмет этот мне он загнал, – соображаешь, как мне потом икалось?.. Принес вещь в ночь – в первом часу где-то, деньги получил от Банджи, через зачищенную карточку, поутру. А к ночи тех же суток – прогремел здорово. Помнишь угон «Покахонтес»? Вот тот парень его и отмочил. Я-то его как Дейла знал – пока он просто среди здешних ребят крутился. Из залетных сам и команду себе такую же подыскивал уж не знаю для каких дел... А вышло – Клайд... Клайд Ван-Дейл... Я уж тогда со страху перешарохался основательно. Потом гляжу – вроде и не всплыла вещь. Никто по этому делу не суется. Однако – чуток ошибся, как видно...

Шаленый чокнулся с собеседником и проглотил ледяную водку, с тупым удивлением глядя в пространство перед собой.

– Да, брат Финни... – задумчиво сказал он, пережевывая буженину. – Всякая случайность – это непознанная, в душу ее язви, закономерность... Надо же Ван-Дейл... Клайд... Как это я сразу... Так выходит, на Северном полушарии малый пропал?..

– Он на челноке с лайнера смылся... При посадке челнок потерял управление. Над Северным бугром... Ну и амбец...

– Катапультироваться не успел? – не без сочувствия к Потертым Мокасинам спросил Шишел.

– Успел, кажется... – Финни пожал плечами, дивясь наивности собеседника. – Так это без пользы. Он в самую середку Северного бугра вышел – на Капо-Квача. Амбец... Чистый амбец...

– Да, гиблые, говорят, места. Неужто никто не возвращался оттедова?.. – все не отступался Шишел.

– Кроме трапперов, но те народ такой, что уж лучше сразу в болоте утопиться, чем с ними дело иметь... – Финни подхватил с поддона еще малость закуски и задумчиво уставился на лепесток мутантной петрушки, что вытащил из зубов. – Если б он на них наткнулся, то тут пятьдесят на пятьдесят – либо сразу бы прирезали, либо за выкуп полиции Черты сдали бы...

– А эти... туземцы эти... аборигены... – вяло предположил Шаленый.

– То же яйцо, Шишел, только в профиль... – Финни отправил занимавший его лепесток в пространство и снова посмотрел Шишелу в глаза.

Шишел задумчиво дожевывал закуску.

– Ну а что за команду слепил этот парень?.. Говоришь – залетные?

Финни нервно дернул щекой.

– Послушай, Димитрий, меня не за длинный язык на этом свете держат. Я не знаю ни шута о том, кто и что стоит за той игрой, что затеяли здесь эти ребята, но поверь мне – это не простые заказчики. За всем этим стоят какие-то хитрые структуры... И, поверь, ссориться с ними мне вовсе не с руки.

Вздохнув, Шаленый отмусолил Финни следующие две сотни.

– Точного состава этой команды, – Финни чисто автоматически посмотрел бумажки на свет, похрустел ими у уха и со скорбным выражением на физиономии отправил их в нагрудный карман, – точного состава этой команды я не знаю... Но пощупай Глазастого – знаешь, такого – часто сшивается в «Экс-Парадизе»... Ошивался, по крайней мере... И еще вот что... Клайд этот... Он на меня вышел с подачи Дидье-Француза... Шуман его фамилия. Живет открыто. Адресок – в справочной сети... Это у Главного рынка где-то... Там лягушатники гнездиться любят... Вот к нему и загляни – без переноса на меня – понял?.. Если по адресу не найдешь, то поинтересуйся на ипподроме, на бегах... Он оттуда не вылезает... Только...

– Без переноса на тебя. Понял, не дурной...

Когда Шишел покинул «Кентербери», Толстяк прошел в свой кабинетик, не без труда уместился за конторкой, подумал немного. Потом пододвинул к себе настольный блок связи, закурил, посмотрел на него, еще немного подумал, загасил сигарету в латунной пепельнице, поставил блок на место и, с трудом вытянув себя из-за конторки, вернулся за стойку. Как ни в чем не бывало...

* * *

За минувшие сутки мало что изменилось в этом безликом офисе, в котором два человека с посеревшими от бессонницы лицами уничтожали громадное количество гамбургеров и кофе, попутно пытаясь отыскать иголку в стоге сена – то бишь Скрижаль Дурной Вести в громаде Малой Колонии и обоих Бельмесов.

– Подведем итог. – Стивен откинулся в кресле и подавил желание водрузить ноги на стол. – Перстень воздет на перст. И после этого стал неуловим для команды Мак-Аллистера. Если судить по тому, что с их стороны не заметно никакой активности. Мы Перстень проморгали, но хорошо знаем его носителя. Имеем его досье. Судьба Уолта Новикова – загадка. Но не думаю, что господин Шаленый его умертвил. Это не в его характере. Хотя и шалить с Черной Магией – тоже было не в его привычках... За обоими идет охота... Как я понимаю, в дело как-то замешаны адепты Ложного Учения... И возможно – поклонники Эйч-Эрн...

– По этому поводу спешу поделиться последней информацией. – Генри Остин развернул свой терминал так, чтобы собеседник лучше видел экран дисплея. – Это от нашего внедренного агента... Точнее, агента криминальной полиции. Но они по этому делу немедленно снеслись с нами... Тут, в Столице, точнее, в близлежащих окраинах есть несколько этаких... э-э... хитрых клиник... В которые, допустим, можно обратиться с огнестрельным ранением, о происхождении которого вам неинтересно говорить, или по поводу лечения наркотической зависимости... Так вот, в пансион «Лютеция» – одно из таких мест – неизвестными лицами доставлена не кто иная, как разыскиваемая по делу об убийстве Рут Биллисью – помните такую? – ее подруга, Нэнси Клерибелл. Та самая Пташка, которая ушла из-под носа у старины Донахью. Ей требуется основательная помощь. В том числе и психиатрическая. Девочка в состоянии сильнейшего шока. Налицо явные следы пыток и психохимической обработки. И еще – простейшим зондом наш человек обнаружил у нее на руках следы порохового выхлопа. Агент воспользовался случаем остаться с ней наедине и провел... э-э... ассоциативный допрос.

– Он применил мнемоактивацию? Это... – Федеральный следователь напряженно выпрямился в кресле.

– ...самый мягкий препарат... – Капитан сделал успокаивающий жест. – Учитывая эти самые следы порохового выхлопа, такую меру следует считать обоснованной... Кроме того, как я уже сказал, официально это не наш агент.

– Ну а кто девицу Клерибелл привез в это милое место? И кто платит за... э-э... услуги? – Стивен напряженно вглядывался в строчки донесения, высвеченные на экране.

– Вот приметы. – Остин перекинул на стол Клецки уже готовую распечатку. – Узнаете, по крайней мере, одного из наших друзей? Почитайте этот файл – он интересен, а я схожу за провиантом: хочется пожрать чего-нибудь человеческого. Вам что прихватить?

– На ваш вкус, капитан, – рассеянно ответил следователь, с головой уходя в чтение файла.

Остин вышел из кабинета и направился к лифту. Там его догнал сервисный автомат-курьер.

– Просили передать вам – лично и конфиденциально... – Он протянул капитану конверт с его именем, написанным от руки.

Тот вскрыл его.

«Капитан, – говорилось в тексте, аккуратно написанном на четвертушке белоснежного листа, – мне представилась возможность быть посредником в переговорах, которые предлагают вам нынешние держатели того, что вы ищете. Если вы согласны на такие переговоры, я жду вас по четным числам в полдень в Галерее туземного искусства. Не надо слежки. Не надо ставить в известность федералов.

Уолт Новиков».

В кабинете, дочитав и перечитав донесение агента Доктора, федеральный следователь сменил экранную «страницу» и прочитал пришедшую на его имя записку.

«Господин следователь, – говорилось в ней, – мне представилась возможность быть посредником в переговорах, которые предлагают вам нынешние держатели того, что вы ищете. Если вы согласны на такие переговоры я жду вас по нечетным числам в час дня в Экопарке. Не надо слежки. Не надо ставить в известность контрразведку.

Уолт Новиков».

Перечитав текст еще раз, Стивен подумал немного, уничтожил файл и стал думать дальше.

* * *

Утренняя сводка новостей была сера как и само дождливое утро. Никто ни с кем не воевал в Малой Колонии. Не успели еще выкинуть очередные фортели ни Президент, ни парламент. Только к концу пятиминутной тирады миловидная дикторша сообщила нечто забавное.

Минувшей ночью, оказывается, неизвестные злодеи умело вскрыли один из входов в небезызвестную своими сокровищами Галерею Джеймса и из многочисленных выставленных там предметов искусства покусились на небезызвестный среди специалистов Симметричный Набор, точнее, половину этого знаменитого комплекта палеодрагоценностей, находящуюся в экспозиции музея. Прибывший на место происшествия патруль полиции, следовавший мимо для проведения дозаправки севшего аккумулятора, успел спугнуть грабителей, оставивших на месте преступления уже приготовленную к выносу драгоценность. Происшедшее нарушило планы администрации галереи, которая именно в эти дни рассматривает серьезное предложение анонимного покупателя, желающего приобрести выставленную в галерее часть Симметричного Набора для пополнения своей личной коллекции.

– Зар-р-разы стеганые! – обругал Шишел сержанта Харриса и его подручного. – Ничего сделать не могут, не напортачив...

И, выключив автомобильный ТВ, погнал машину дальше.

Картавый Спиро в своем особняке тоже выключил телевизор и задумался, забыв про дымящуюся перед ним чашку кофе.

* * *

За второй день пути они потеряли еще одного бойца: из троих, задержавшихся на месте ночной стычки с трапперами, догнали отряд только двое. Один солдатик забрел в заросли ледяного тростника и там и остался навсегда – чертово растение было богато летучими токсинами. Товарищи как могли старались выручить бедолагу, но в этом не преуспели: отделались ожогами и большой потерей времени. В Сонное урочище, где дожидался их отряд, они опоздали основательно. Последующие трое суток пути прошли в безуспешных потугах нагнать намеченный график продвижения. К Горному монастырю братьев иерихонцев вышли только на самом закате пятых суток. Клайд так и не сподобился узнать, в шутку или всерьез братья Горной обители именовались иерихонцами. Кажется, прозвище пошло от того, что колокольный звон в этом прибежище сразу нескольких вер заменяло пение труб – довольно сиплое в этот вечер.

Сам монастырь виделся отсюда, из предгорий, сначала просто бесформенным нагромождением каменных глыб, затем, по мере продвижения по постепенно тающим в темноте тропам, стал приобретать какие-то определенные очертания. Затем в двух-трех окнах-щелях его вспыхнули еле заметные призрачные огни.

Слава богу, уже вторая ночь начиналась без ливня. Теперь, когда они выбрались из-под полога леса в предгорья, небо снова освещало им путь зыбким, трепетным светом бьющих вдоль горизонта молний. Звезды и Малый Бельмес видны были сквозь дымку, но с северо-запада медленно надвигался сплошной мрак.

Двигаться в наступившей тьме по и днем-то неприметным горным тропам, да еще волоча с собой распряженного жеребца и носилки с вконец расхворавшимся Роско, Клайд считал чистым безумием. Однако же на Луку, и тем более на их высочество Фесту его аргументы действия не возымели. Оба были уверены, что не позже чем к завтрашнему дню их опередят трапперы. Клайд и сам понимал, что все происшедшее той, первой ночью убедительно свидетельствует о том, что все меры конспирации, принятые большими начальниками для безопасного прохода ее величества по Тропе, провалены к чертям собачьим, однако, вместо того чтобы свернуть явно неудавшийся поход, ее высочество Феста и ее спутник упрямо стояли на продвижении к конечной цели. Вообще, немногословная и решительная Дедова Внучка осточертела Клайду за это время хуже ее капризного и бестолкового породистого жеребца. Пребывавший в расстроенном здравии Наставник Роско, казавшийся Клайду поначалу наиболее благоразумным из его попутчиков – ни дать ни взять человек с Большой земли, – проявил вдруг поистине ослиное упрямство, настаивая на том же идиотском варианте действий. Никаких средств связи с фортами или с кем-либо вообще, как уже твердо усвоил Клайд, у сопровождаемых важных персон не предвиделось. По крайней мере, Клайда не спешили с ними ознакомить. Оставалось полагаться на опыт Луки и попутчиков. Опыт этот, однако, ни на долю процента не совпадал с военным опытом Клайда, приобретенным в ходе полупартизанских войн на трех планетах Федерации.

Выбиралась тройка разведчиков и прощупывала тропу метров на пятьсот вперед. Затем один из них оставался подавать светом сигналы с конца этого отрезка пути, второй – с середины, а третий возвращался к основному отряду и медленно и печально волок народ по разведанной части пути. После чего за дело бралась следующая тройка. Конца этому видно не было. За пределами леса, под открытым небом, большая часть отряда вновь превратилась в бестолковых олухов. Чувствовалось, что Лука хотя и гудел уверенно над ухом у Клайда, но тоже ощущал себя коровой на льду. К часу ночи они все-таки уронили жеребца в пропасть, но проклятая тварь уцелела и даже не поломала ног – с Клайда и его подопечных сошло семь потов, пока с ним разобрались.

Когда наконец довольно неожиданно монастырь предстал перед ними, это было довольно-таки приятным сюрпризом.

Начался довольно долгий и почти непонятный Клайду обмен световыми сигналами и условными свистами и скрипами между отрядом и теми – в монастыре. Воспрянул с носилок и Наставник Роско, активно включившийся в этот диалог, временами сбиваясь на кашель и перханье. Затем Наставник и высокородная особа долго о чем-то толковали, отойдя в сторонку, вслед за чем Наставник, прихрамывая, вернулся к тоскливо созерцавшему вконец затянувшиеся тучами небеса Клайду и осчастливил его краткой инструкцией:

– Постройте своих людей по двое и заводите в те вон, дальние двери. Вам отворят. Устройте людей – пусть обсохнут и выспятся до утра, а сами возвращайтесь к вон тем, северным воротам. Стучите вот так. – Он показал. – С вами будут говорить отдельно.

«Кто, собственно, будет со мной говорить? – устало подумал Клайд. – Настоятель? Дедов порученец? Сам Дед, что ли?» Но задавать вопросы его отучили еще в Легионе. Он вежливо поклонился в знак послушания. Говорить «есть» штатской клизме было бы уж слишком.

За дверью, неплохо замаскированной в тяжелой каменной кладке, Клайда встретили четверо неприветливых братьев иерихонцев в грубых шерстяных клобуках, деловито разместившие всю его небольшую и до предела вымотавшуюся за неполную неделю пути рать под навесами по периметру небольшого замкнутого дворика, слабо освещенного мудреной конструкции факелами, упрятанными в нишах. Дворик представлялся напрочь отрезанным от прочих внутренних помещений монастыря, что не вызвало у Клайда особого восторга. Он выставил ночной пост, распределил вахту на остаток ночи, отдал распоряжения относительно прикомандированного к нему жеребца и, поминая черта, как было велено, потопал к северным воротам.

За воротами этими дела делали более серьезно. Освещение было вполне современное – вдоль корявых стен тянулись флюоресцентные панели. Братьев иерихонцев было густо, и поверх шерстяных рубищ у них болтались армейские бластеры. Из караулки Клайда быстренько препроводили во внутренние покои, оттуда – во вторые и после недолгого ожидания – в третьи. Там Клайда обыскали и отобрали оружие, после чего спровадили уже в четвертую комнату – приемную, судя по непременной для такого рода мест, единой для всей обитаемой Вселенной, неуловимой атмосфере. Впрочем, Клайду было наплевать на такие нюансы. Впервые за несколько недель он мог сидеть на нормальном стуле, рассматривать какие-то непонятные, на иконы смахивающие, в тяжелых металлических окладах картины, развешанные по стенам, и просто чего-то ждать. Должно быть, приглашения в помещение рядом. В кабинет.

Вместе с ним ждали этого самого чего-то еще двое – Наставник и Дедова Внучка. Войдя, Клайд раскланялся с ними, и на этом обмен информацией между ними и закончился. Наставнинк Роско словно сбросил с плеч свою хворь и сподобился переоблачиться из походного платья в нечто партикулярное, видно подобающее предстоящему приему. Может, и ванну успел принять. Выглядел он уже вознесшимся в некие высшие сферы и к разговору с мелкой сошкой вроде комотделения Клайда Ван-Дейла был явно не расположен. Феста осталась в дорожном наряде и как-то замкнулась, погасла – ссутулилась в угловом кресле, уперев подошвы сапог в краешек сиденья стула напротив. Впервые Клайд не увидел на лице Дедовой Внучки отблеска той железной целеустремленной воли, что двигала ею на всем их нелегком пути к Горному монастырю. Усталость и досада были на этом лице. И тоска. И речи не было о том, чтобы со скуки поболтать с этой вдруг ставшей трагической марионеткой здешнего странного кукольного театра. Да и самого Клайда смертельно тянуло в сон, погрузиться в который ему так и не пришлось.

Из-за скрывающих двери в таинственный кабинет тяжелых портьер обозначился дежурный брат и молчаливым кивком пригласил Наставника войти. Тот поправил галстук – и шагнул вслед за монахом в темноту. Скрипнули невидимые тяжелые створки, и наступило несколько гнетущее ожидание. Чтобы окончательно не отключиться, Клайд поднялся и стал мерить шагами приземистое, душноватое помещение. Минут через пять Дедовой Внучке это надоело.

– Перестаньте мелькать перед глазами как маятник! – раздраженно сказала Феста, выпрямляясь в крссйе. – И без вас тошно, капитан.

– Комотделения, мисс, – сухо поправил ее Клайд.

– Но в Легионе-то вы дослужились до капитанских звездочек, мистер Ван-Дейл. Не так ли?

– Вы, оказывается, знакомы с моим «личным делом», мисс, – несколько равнодушно комментировал Клайд этот слегка удививший его вопрос-утверждение.

– А вы что, воображали, что случайно получили это задание? Вот так сразу раз – и из учебного форта – в конвой на монастырь?

– Раз вы об этом спрашиваете, значит, не случайно, мисс, – все так же флегматично констатировал Клайд. «Видимо, – прикинул он, – эта история с угоном „Покахонтес“ не осталась секретом для здешних начальников. Как и следовало ожидать».

Он остановился перед почерневшей от времени доской с портретом какого-то бородатого типа и сосредоточил свое внимание на ней.

– Вы очень своевременно заинтересовались ликом Святого Шайна, – прокомментировала его занятие Феста. Она поднялась и, разминая затекшие ноги, выписала по комнате замысловатую траекторию. Потом заняла прежнюю позицию. – Очень своевременно. На вашем месте я при случае поставила бы ему свечку.

Уточнить эту мысль ей не удалось. Из кабинета вынесло Наставника Роско. Он основательно сдал за те четверть часа, что провел наедине с неведомой вышестоящей персоной. Сгорбившись, он постоял, придерживая пострадавший в бою бок, потом выразительно кивнул Клайду на скрытую в портьерах дверь.