Текст книги "Русский XX век на кладбище под Парижем"

ПЕШКОВ ЗИНОВИЙ, legionnaire, 16.Х.1884 – 27.ХI.1966

Под этой плитой покоится рядом с другом своим, православным архимандритом о. Николаем Оболенским, бригадный генерал французской армии, прототип Павла Власова из романа Горького «Мать», один из самых фантастических русских эмигрантов (одни биографы называли его героем, другие – авантюристом) Зиновий Алексеевич Пешков, носивший до своего крещения в 18 лет имя Ешуа Золомон Мовшев Свердлов и приходившийся младшим братом знаменитому большевику Якову Свердлову. Приемным отцом Зиновия Пешкова был А. М. Пешков (писатель Максим Горький), и хотя крещение предпринято было, чтоб помочь молодому Свердлову поехать на учебу в Москву, по многим свидетельствам, З. Пешков до конца своих дней оставался верующим христианином (а одно время намерен был даже постричься в монахи) и завещал похоронить себя по православному обряду на русском кладбище. В гроб с собою З. Пешков завещал положить портрет Горького, первую свою солдатскую военную медаль, значок Иностранного легиона и Большой крест Почетного легиона (а орденов и знаков отличия у него было великое множество). Гроб его, как он и просил, несли на русское кладбище легионеры. Судя по его замечательным письмам к Горькому из Марокко (опубликованным его израильским биографом и поклонником доктором М. Пархомовским), он любил легионеров, а особенно своих подчиненных, тех русских солдат и офицеров-изгнанников, которые после Галлиполи подались, за полной бездомностью, в Иностранный легион, и вообще, как верно обозначил в заголовке своей книги М. Пархомовский, З. Пешков был истинный «сын России». Несмотря на их идейные расхождения и «семейные» размолвки, З. Пешков до последнего дня любил своего приемного отца, да и Горький писал, что связь их нерасторжима («ты должен знать, что какой-то кусок моего сердца сросся с тобой»). Кстати, в публицистике Горького без труда можно угадать некоторые идеи, наблюдения и даже словечки его секретаря З. Пешкова, которого Горький высоко ценил (скажем, «музыка толстых»).

Во французской армии З. Пешков прошел пятнадцать ступеней – от солдата 2-го класса до бригадного генерала, а на дипломатической службе – от беспаспортного, безработного русского эмигранта до французского посла в Китае и Японии, до французского эмиссара (и вероятно, разведчика) в дальних уголках планеты, доверенного генерала де Голля, и еще, и еще… Он был обаятелен, общителен, и писатель А. Амфитеатров, у которого он был в Италии секретарем, так раскрывал секрет успешной его карьеры: «…кто с ним знакомится, обыкновенно остается надолго к нему расположен».

Когда грянула Первая мировая война, З. Пешков оставил службу у Амфитеатрова и ушел воевать против немцев. В отличие от большевиков он не желал «поражения России», а совсем напротив. Амфитеатров писал: «…первым русским волонтером из Италии во Францию был приемный сын… Горького, Зиновий Пешков, молодой человек исключительных способностей, покинувший ради благородной цели свою молодую жену и своего ребенка…»

Горький был недоволен патриотическим порывом Зиновия и при их встрече, в 1917 году в Петрограде так надписал ему свою новую книгу: «Духовному сыну моему, заслуженному шовинисту Зиновию Пешкову. М. Горький. Несчастный отец».

Летом 1915 года в бою под Аррасом Зиновий Пешков потерял правую руку. Любопытно, что самый подробный рассказ об этом напечатал в киевской газете посетивший парижский госпиталь А. Луначарский. После выписки из госпиталя началась параллельная – дипломатическая карьера З. Пешкова. В чине капитана он едет в Россию – связным к Колчаку и Деникину…

Первый его брак распался в 1916 году – похоже, его жена, красавица-казачка, без радости встретила возвращение однорукого героя. Но влюбчивый Зиновий женился еще не раз, а в 1920-м вывез из России знаменитую «красавицу тринадцатого года» (строка А. Ахматовой) Саломею Андроникову (мандельштамовскую «соломинку»). Его же самого любили революционерки, графини, дочери миллионеров, писательницы и подпольщицы… Знавшая Пешкова Н. Н. Берберова, объясняя, отчего при отбытии назад в Россию Горький не оставил свой архив на хранение З. Пешкову, представляет этого последнего как фигуру легендарную: «По слухам, у него в каждой европейской столице была обожающая его подруга, испанская графиня, французская принцесса, итальянская герцогиня, которая мечтала выйти за него замуж. Все это было немножко смешно, и Максим посмеивался, и Горький тоже (хотя и верил каждому слову Зиновия), но Ракицкий был решительно против того, чтобы такие серьезные бумаги хранились у такого человека, который сегодня не знает, где будет завтра».

За два года до смерти З. Пешкова де Голль отправил его с щекотливой миссией на Тайвань – попытаться объяснить их общему другу Чан Кайши, что Франции позарез нужно дружить с папой Мао. Так что старый генерал снова стал эмиссаром правительства Франции. Да и вообще – кем он только не бывал на своем веку, этот волжанин (как выразился о нем Амфитеатров, «исходил и изъездил весь свет, был на возу и под возом»), каких высоких званий и орденов у него только не было! И все же на надгробье своем на православном русском кладбище он просил прибавить к своей подаренной Горьким фамилии только одно слово – «легионер» (legionnaire).

ПИЛЕНКО СОФЬЯ, 17.08.1862 – 21.06.1962. La mere de soeur Marie, qui a peri a Ravensbruck le 31.03.1945

Софья Борисовна Пиленко не дожила двух месяцев до столетнего возраста, при том что судьба уготовала ей все вообразимые беды и горести: гибель сына Георгия, страшную эвакуацию из Новороссийска, смерть обеих внучек, потом арест внука Юры и дочери – поэтессы, богослова, подвижницы – матери Марии, организовавшей в Париже для помощи бездомным и голодным русским эмигрантам свое «Православное дело», а потом уж спасавшей обреченных на гибель евреев…

В феврале 1943 года были арестованы гестаповцем Гофманом внук Софьи Борисовны Юра, ее дочь и помощники матери Марии в «Православном деле» – о. Димитрий Клепинин, Т. Ф. Пьянов, Ю. П. Казачкин… Отец С. Гаккель рассказывает в своей книге «Мать Мария»:

«Гофман долго допрашивал мать Марию, потом ее обыскал. Софии Борисовне он крикнул: «Вы дурно воспитывали Вашу дочь, она только жидам помогает!» …София Борисовна ответила… «Моя дочь настоящая христианка, и для нее нет ни эллина, ни иудея, а есть несчастный человек. Если бы и Вам грозила беда, то и Вам помогла бы». Мать Мария улыбнулась и сказала: «Пожалуй, помогла бы». Думая, что над ним издеваются, Гофман размахнулся и чуть не ударил мать Марию. Но она не издевалась. «Мы, слабые, грешные, выброшенные из нормальной жизни, призваны, как каждый христианин призван, всегда и везде защищать обижаемых, клеймить насилие, отрицать ненависть, – писала она еще накануне войны. – Мы призваны к свободе и любви».

Настал момент разлуки… «Обнялись мы с ней. Благословила я ее, – рассказывает С. Б. Пиленко. – Всю жизнь, почти неразлучно, дружно, прожили мы вместе. Прощаясь, она, как всегда в самые тяжелые минуты моей жизни (когда сообщала о смерти моего сына, а потом внучки), сказала: «Крепись, мать!».

Гофман вернулся на другой день и сказал: “Вы больше никогда не увидите Вашу дочь”».

Софья Борисовна больше не увидела ни дочь, ни юного внука…

ДЕ ПЛАНЬИ (De PLAGNY) ЮРИЙ ФИЛИППОВИЧ, 6.01.1905 – 4.08.1986

Юрий де Планьи вместе с Диком Покровским управляли пансионом на бывшей вилле профессора Когбетляна в популярном тогда среди русских дачном Ла Фавьере, что на берегу Средиземного моря. Иногда приезжал в гости к Юрию его старший брат Вадим Кондратьев, о котором цветаевед Ирма Кудрова так сообщает в приложении к своей книге:

«Кондратьев Вадим (1903 – 1939) – в годы гражданской войны сражался в Белой армии, затем эмигрант, работал во Франции шофером такси, часто безработный. Завербован в советскую разведку Н. А. Клепининым в середине тридцатых годов. Участник оперативной группы, преследовавшей Рейсса. Ранее других скрылся из Парижа после убийства Рейсса. Умер от туберкулеза в Москве».

Вадим Кондратьев был женат на Вере (Леле) Покровской, которая осталась во Франции и жила в Ницце. Легко представить себе, что пережила вся семья, когда раскрылись бегство Кондратьева и его связи с иностранной разведкой.

Сестра Ю. Ф. де Планьи Зинаида работала в ателье Кудина, а потом открыла собственное ателье по раскраске тканей – «Зина».

ПЛАУТИН СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ 4.11.1897 – 23.02.1969

Сергей Плаутин примкнул к молодежной монархической группе Казем-Бека и его друзей еще в 1918 году в Кисловодске. На знаменитом мюнхенском конгрессе «национально-мыслящей» монархической и национал-большевистской молодежи он был выбран одним из вице-председателей президиума конгресса и представлял там младоросский монархический союз Королевства Сербии, Хорватии и Словении, председателем которого он был в то время. С самого создания «Союза младороссов» он был одним из ближайших помощников его Главы А. Казем-Бека.

ПЛЕЩЕЕВ АЛЕКСАНДР АЛЕКСЕЕВИЧ, умер 5.12.1944

Александр Алексеевич Плещеев был петербуржцем и сыном известного поэта Алексея Плещеева. Родился он в 1858 году. Начал печататься 18 лет от роду и печатался без малого 70 лет – под разными псевдонимами и под своим именем. Oн публиковал в дюжине петербургских газет и журналов статьи и рассказы, был соредактором «Биржевых ведомостей», издал книгу о балете, сам играл в театре (или, как говорят знатоки, «на театре») и написал почти три десятка пьес, из которых многие ставились с успехом на знаменитых подмостках. О его мемуарах «Что вспомнилось», изданных еще в 1914 году в Петербурге и переизданных в эмиграции в 1931 году, Александр Куприн писал: «…добродушие, спокойствие, вежливость, искренность и отличный русский язык, без ломания и без надуманных выкрутасов, – язык, от которого уже начинаем отвыкать мы, живущие по обеим сторонам рубежа». Тот же Куприн хвалил и сборник рассказов А. Плещеева «Без ужасов»: «Неглубоко – это так, но мило, весело, нежно. Порой, с удовольствием, беззаботно посмеешься, порою незаметно вздохнешь, а глядь – книга уже проглочена». Когда А. Плещеев эмигрировал, ему было уже больше 60, но и в эмиграции он успел издать полдюжины книг.

В конце жизни, почти ослепший, он жил в Русском доме в Сент-Женевьев-де-Буа. Вспоминают, что его навещала иногда и трогательно за ним ухаживала одна из прежних его жен, знаменитая актриса Е. Рощина-Инсарова.

О. Борис Старк вспоминает, как однажды на чьих-то здешних похоронах он вел под руку за гробом старенького А. А. Плещеева:

«Моросил дождь, и вдруг А. А. мне говорит: «Bот когда мы хоронили Николая Алексеевича, была такая же промозглая погода. Я вел под руку, как Вы сейчас ведете меня, Федора Михайловича и говорю ему: “Федор Михайлович! Застегни пиджак, а то насморк схватишь!”» Я не сразу понял, о ком он говорит. И только спустя несколько мгновений понял, что это он шел с Достоевским на похоронах Некрасова…»

ПЛЕЩЕЕВА НИНА ГЕОРГИЕВНА, 15.01.1887 – 13.07.1977

О судьбе этой одинокой парижанки с симпатией поведала историку моды Александру Васильеву парижская эмигрантка-портниха Н. П. Бологовская. Нина Георгиевна приходилась племянницей писателю Александру Плещееву, получила хорошее образование, знала не только французский, но и немецкий и английский языки. Муж ее покончил жизнь самоубийством, и она была очень одинока в Париже. Она нашла работу в доме белья «Адлерберг», где была распространительницей готовых изделий и заказов – «пласьержкой». По сообщению Бологовской, у нее была хорошая клиентура – видимо, она умела внушить симпатию. Наверное, и характер у нее был спокойный – иначе как доживешь до 90 лет?

ПОЗДНЫШЕВ СЕРГЕЙ ДМИТРИЕВИЧ, генерал-майор, 1889 – 1980

Весной 1971 года вышел в Париже 146-й номер знаменитого журнала «Русский инвалид». В статье «Пока бьется сердце…» председатель Союза инвалидов 82-летний генерал-майор Позднышев (в августе 1919-го он командовал 6-й Донской казачьей бригадой в составе 2-го Донского корпуса, а позднее сражался на Маныче против Буденного) бросал взгляд на путь, пройденный эмиграцией на чужбине за полвека: «С посохом в руках, с бедной сумой за плечами – эмиграция двинулась в путь, не зная, куда приведет ее неведомая дорога и где кончится великое испытание…» И вот минуло полстолетия: «…эмиграция не посрамила русского имени. Она показала русских людей достойными уважения. Она высоко несла Русское Знамя, она обогатила талантами культуру Запада… работала не покладая рук, растила детей, давала им первоклассное образование и выводила на широкую арену жизни. Можно ее упрекнуть в политическом разномыслии, но нельзя обвинить в невыполнении национального долга… она жила во имя России, свободы и национальных идеалов».

Серия юбилейных статей генерала Позднышева утверждает, что отнявшие власть у «бездарных» царских министров феноменально «одаренные» кадеты и еще более одаренные эсеры оказались «еще бездарнее» и продержались недолго. Генерал вступается также за честь «оклеветанного старца Григория Ефимовича Распутина». Так что березы русского кладбища осеняют могилы и защитников «старца Распутина», и его убийц… Господи, прости им всем…

ПОКРОВСКИЙ БОРИС ЛЕОНИДОВИЧ, умер 24.10.1970

Выступая на съезде РСХД в Клиши в 1934 году, Борис Леонидович Покровский выразил чувства многих из эмигрантов: «Скорбна и мрачна наша эмигрантская жизнь. Чужая страна, чуждые нам нравы и обычаи, бесправность нашего состояния, лишения и постоянные заботы о хлебе насущном, страдания за дорогую Родину и за родной народ, взаимные распри, окружающее нас торжество безверия, материализма, зла и обмана – спутники нашей настоящей жизни».

Борис Леонидович Покровский был вообще знатный оратор. У себя в масонской ложе «Юпитер» (где он был то брат-казначей, то брат-дародатель) Б. Л. Покровский не раз выступал с докладами о Пушкине как масоне, о Сперанском, о «больших русских масонах прошлого».

ПОЛЬ ВЛАДИМИР ИВАНОВИЧ, 1875 – 1962

На первом этапе изгнания родители будущего русско-американского писателя Владимира Набокова вывезли семью в Крым и поселилисьв Гаспре во флигеле дворца, принадлежавшего падчерице отцовского друга И. Петрункевича графине С. Паниной. Соседями Набоковых оказались племянница И. Петрункевича, известная певица Анна Ян-Рубан, и ее муж – композитор Владимир Поль. В заметках, составленных им для своего первого биографа, Набоков рассказывал, что этот лысоватый человек лет сорока выдержал в юности жестокую борьбу против туберкулеза, в ходе которой он понуждал себя к различным физическим упражнениям, иные из которых носили смутно восточный характер, и обрел таким путем «энергию истинного гиганта, так что мы с отцом едва поспевали за ним на прогулках по обрывистым тропам крымских гор». З. А. Шаховская рассказывала мне, что уже и в старости, похоронив жену-певицу, В. И. Поль все еще вполне твердо стоял на голове, укрепляя свое здоровье, и прожил полных 87 лет, да и то погиб лишь в результате несчастного случая – мог бы жить да жить. Впрочем, кроме восстановленного здоровья, долголетия, знания йоги и увлечения эзотерическими науками, сын обрусевшего немца Владимир Поль обладал и многими другими достоинствами. Он закончил естественное отделение физико-математического факультета Киевского университета, класс рояля и класс теории музыки в Киевской консерватории, учился живописи в художественном училище, а также брал уроки у художника Николая Ге. После своего первого брака и развода (сын В. И. Поля от первого брака стал богословом и был репрессирован большевиками в 1923 году) В. И. Поль для восстановления здоровья поселился в Крыму, где сочинял музыку и был директором Крымского отделения Русского музыкального общества. В Крыму Владимир Иванович и встретил свою вторую жену, начинающую певицу Анну Петрункевич (предпочитавшую этой фамилии псевдоним Ян-Рубан). Супруги поселились в Москве. В. И. Поль сочинял в ту пору романсы и прочие музыкальные произведения (по свидетельству Сергея Маковского, он «свои мистические прозрения мечтал вложить в гармонически совершенную оркестровую симфонию»), в их московском доме бывали Поленов, Бенуа, Станиславский, Ге. В. И. Поль ездил в Ясную Поляну, дружил с Л. Толстым и его сыном Сергеем.

В эмиграции В. И. Поль и его жена-певица с успехом выступали с концертами. В. И. Поль написал в Париже три балета и множество романсов, стал создателем Русской консерватории, где он преподавал фортепьяно и теорию музыки, а после смерти С. Рахманинова (высоко ценившего «Концерт для левой руки» Поля) также и директорствовал, и где его жена преподавала вокал. До самой своей гибели В. И. Поль оставался почетным директором консерватории.

ПОЛЯКОВ ДМИТРИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ, артист, певец, 5.10.1878 – 19.09.1948

В парижском созвездии русских кабаре – «Яр», «Тройка» и «Шато коказьен» – в середине 20-х годов царили цыгане, в первую очередь цыганский хор Дмитрия Полякова и звезда хора Настя Полякова. Прочнее всего цыганские артисты закрепились в «Яре», но пели они и в «Русском дворце» Рыжикова, где вместе с ними выступали жена Рыжикова цыганка Зина Шишкина, русский хор Юрия Морфесси, Александр Вертинский… Во «Дворце» были «зимний сад» и «испанский зал», расписанные Шухаевым, а также «русский зал», расписанный Зворыкиным. Позднее Рыжиков открыл на улице Комартен «Большой Московский Эрмитаж», где тоже пели и Морфесси, и Вертинский, и Плевицкая, и неизменный Дмитрий Поляков со своим хором. Русские цыгане, румынские оркестры из России, кавказские танцоры, балалаечники (вроде Карпа Тер-Абрамова) царили тогда в Париже, так что звезда семьи Поляковых и певца Дмитрия Алексеевича стояла в зените…

ПОЛЯКОВ СЕРГЕЙ ГЕОРГИЕВИЧ, художник, 8.01.1900 – 12.10.1969

Изготовители надгробий написали тут «художник» лишь для того, чтоб выделить этого Полякова из множества цыганских музыкантов, гитаристов, певцов, актеров, носящих ту же фамилию. Но, конечно, и этот Поляков тоже играл на гитаре, и подпевал хору, и сидел в парижских кабаре на эстраде, во всяком случае первые 35 – 40 лет своей жизни. Выехал он из России в Константинополь в 1919 году вместе с тетушкой, Анастасьей Поляковой, которая была прославленная певица (упоминание о ней есть и в мемуарах Вертинского: «Пела знаменитая в свое время в России Настя Полякова, обладательница чудесного густого контральто, настоящий «цыганский соловей», похожая по манере пения на покойную Варю Панину…»). Аккомпанируя тетушке на гитаре (музыке его, конечно, подучили еще в детстве), Сергей ездил из страны в страну (Турция, Югославия, Болгария, Австрия, Германия). В 1923 году он осел в Париже, играл по кабакам по-прежнему, а 29 лет от роду обнаружил, что очень хочет рисовать. Он стал учиться в парижских академиях – в «Гран Шомьер» и «Фрошо», а с 1933 года учился в лондонской школе Слейда. Впрочем, еще до Лондона прошла выставка у Дрюона, где Сергей Поляков выставил сразу много работ и был замечен. Престижный «Бозар» писал про его «красоту тонов и прочность формы», которые искупают мелкие недостатки его полотен. Теперь он выставлялся часто, у него появились русские друзья-художники – из самых знаменитых. Кандинский к нему отнесся с большой теплотой, а супруги Делоне прельщали его своей теорией «симультанизма». С фигуративной живописью он порвал окончательно, его картины стали называть «хроматической гармонией». Выставлялся он без конца, получил множество наград, принял французское гражданство и стал на седьмом десятке лет членом Академии искусств и словесности. Однако седьмой десяток оказался для него последним…

ПОЛЯКОВ-БАЙДАРОВ ВЛАДИМИР, pilote – aviateur, 19.01.1890 – 4.04.1952

Владимир Васильевич Поляков-Байдаров во время Первой мировой войны сражался против немцев во французской авиации. Он остался жить во Франции, был певцом Русской оперы, совершал концертные турне вместе с женой-певицей. Приобрел он известность не только как певец, но и как отец трех талантливых дочерей-актрис, взявших французские сценические псевдонимы – Одиль Версуа (Татьяна), Элен Валье (Милица) и Марина Влади (Марина, вдова актера и поэта Владимира Высоцкого).

ПОЛЯНОВСКИЙ ЗИНОВИЙ, aspirant, mort pour la France, погиб 15.05.1944 г., 29 лет
ПОЛЯНОВСКИЙ МИХАИЛ, sergent, mort pour la France, погиб 1.02.1945, 32 года

Зиновий Поляновский сражался против нацистов в рядах Африканской армии на полях Италии. Его брат Михаил Поляновский был убит на Нижнем Рейне и похоронен на кладбище в Оберней.