Текст книги "Исповедь дурака. Как я ушёл от «нормальной» жизни и стал счастливым"

Я уговаривал Киру бросить институт. Будучи наученный собственным горьким опытом, я пребывал в твёрдой уверенности, что диплом для успешной карьеры не нужен и, как мне казалось, являл собой живое тому подтверждение. В наши дни целеустремлённый человек может практически всему обучиться самостоятельно. Впрочем, мятежный дух моей спутницы диктовал ей свои мотивы.

Не без колебаний, Кира завалила экзамены, забрала документы, поступила в автошколу и устроилась на работу в фирму своего отца. Теперь наше общение стало похоже на диалог друзей, работающих в разных офисах.

Я стал смелее тратить деньги, вспомнил, что люблю танцевать. Мы вместе выбирали дискотеки и фильмы для совместного просмотра, обсуждали новости из интернета, мечтали, делились настроением, видом за окном, приятными бытовыми мелочами и подслушанными на работе разговорчиками. К тому же, нас с самого начала объединял интерес к здоровому образу жизни. Питание по группам крови, чистки от паразитов, уход за кожей и прочая «популярная биохимия» были нашими излюбленными темами.

Казалось, что в кои-то веки бизнес, досуг и личная жизнь синхронизировались. По крайней мере, меня устраивал такой ритм жизни: работа, отдых, виртуальное общение и отношения без обязательств.

Хотя нас с подругой накрывало время от времени неясной раздражительностью или тоской. Кира списывала это на ПМС, а я – на дефицит свежего воздуха и тяжёлые условия работы. Особенно на сумасшедшего соседа этажом ниже, у которого порой случались ночные припадки: он начинал биться о стену и с нарастающей громкостью орать матом, будто волна отчаянья и агрессии выходила из него.

Я чувствовал, что Кира хочет большего и чего-то не договаривает. Во мне бушевал протест против нетворческой работы и неопределённости в отношениях. Тогда я обратился к психологу, который проконсультировал меня по скайпу и выложил лог нашей беседы у себя в группе. Кира нашла эту запись и впала в ярость. Она потребовала, чтобы я никогда и никому ничего про неё не рассказывал, обвинила меня в том, что я делаю страшные вещи, так и не объяснив толком, что именно её разозлило.

Я забыл о результатах консультации на следующий же вечер. У нас с Кирой состоялся серьёзный разговор. Я «рвал душу» и вскрывался как мог – честно признался, что слишком слаб, чтобы бросить работу; что абсолютно не понимаю, чего она от меня хочет и как мне измениться, чтобы всё наладилось; что вообще ни черта уже не понимаю в жизни и хочу лишь какой-то определённости. Или умереть чтоб не мучиться.

«Ты думаешь смерть что-то изменит? Дальше всё то же самое, – сказала она тогда, как мне показалось, со знанием дела. Так, что эти слова врезались в память навсегда, – живи как умеешь».

После этого подругу стало пробивать на откровения. Впрочем, я понимал их с большим трудом и лишь частично. Сложилось впечатление, что у неё была крайне бурная юность «с ветром в ушах», ураганными приключениями и множеством кратковременных отношений, а начиная с Беллы пошёл период продолжительной и более глубокой совместной жизни. Она привыкла уходить, как только что-то идёт не так, а теперь отвыкала от этого. Сменились приоритеты…

– О чём она рассказывает мне? – думал я, – О том, что созрела для семейной жизни – мне пора пригласить её замуж? Но зачем мне такая ебанутая жена? И почему она говорит обо всём таким возвышенным языком, будто обчиталась священных писаний? Или она знает свою судьбу и понимает какие этапы жизненного пути необходимо пройти? А почему так много грамматических ошибок?

Вопросы переполняли меня. Каждый раз, когда я робко пытался что-то для себя уточнить, ответ оказывался настолько размашистым и ветвистым, что вопросов становилось ещё больше! Я всё чаще склонялся к мысли, что мы просто существа из разных миров. Но тем не менее, её мир был весьма интересен.

Поэтому я как умел продолжал искать точки соприкосновения. Резонансные картинки, тексты, стихи… Впускал Киру в свою жизнь всё дальше, стараясь понять и прочувствовать её.

– …когда судьба по следу шла за нами, как сумасшедший с бритвою в руке.

– Да, раньше мне этот стих так ярко не передавался в ощущениях, как сейчас.

– То ли еще будет…

Я по-прежнему «примерял» Киру на свой мир. Однажды привёл её на концерт гитарного эмбиента. Он не очень впечатлил подругу – там её внимание привлекла лишь одна девушка, по плавности движений которой Кира определила, что та занимается йогой.

Я показывал ей индустриальные районы, где мне нравилось гулять, а однажды отвёл Киру на ту самую сортировочную горку, где царила аура приятных железнодорожных звуков. Там она вдруг заговорила о желании поехать в горячую точку и стать медсестрой. Мне было непонятно такое стремление, а она ответила, что Белла поняла бы, но сейчас рядом оказался именно я.

Кира, в свою очередь, привела меня на вечер романсов, где мы были единственными посетителями младше пятидесяти. Надо признаться, эти трагические баллады действительно рвали душу и пробивали на слезу, неожиданно взбудоражив моё отформатированное электронной музыкой сознание.

Довелось побывать и на встрече одноклассников моей подруги. Её класс оказался неожиданно дружным – не было и намёка на издевательства и пошлости, к которым я привык в школьные годы (и которые, к слову, никуда не исчезли – в чём меня убедило посещение одной из встреч моих одноклассников). Однако я всё равно чувствовал себя неуместным, не мог завязать или поддержать разговор с кем-либо.

Зато, когда началась дискотека, я пустился в лихой пляс! После мероприятия Кира призналась, что подруги украдкой спрашивали её: «Если он так танцует, то каков он в постели? " – и моей спутнице было обидно, что там я как раз не таков…

А ещё ей было неудобно, что я пришёл в своей повседневной одежде. Но другой одежды в то время у меня уже не водилось, и я гордился тем, что избавил свою жизнь от официоза и понтов.

Подруга также познакомила меня с любовницей своего отца, которая казалась ей примечательной архетипической женщиной. С моей подачи беседа в её доме неожиданно резко сползла в эмоциональное обсуждение фигуры Гитлера между мамой и дочерью. Впоследствии Кира по секрету рассказала, что у этой женщины сложилось впечатление, будто я либо «лахудра», либо «серый кардинал». Как тонка оказалась грань между этими двумя…

Благодаря скромной Кириной домашней библиотеке, в которой преобладала психологическая литература на жизненные темы, я вплотную подступил к изучению вопроса о смысле бытия – чтобы разобраться в моей собственной ситуации.

Протест против всего метафизического, авторитет психологии и философии привели меня к тому, что я упёрся в осознание своей экзистенциальной ситуации и мысли постоянно бешено вертелись вокруг неё. Экзистенциальная философия открыла мне глаза на тот факт, что, если смотреть на человеческую жизнь с материалистических позиций, она не имеет смысла, потому что заканчивается смертью. Смерть неизбежна, и она лишает всех прижизненных достижений, какими бы они ни были. Следовательно, все они совершенно не важны – человек априори полностью свободен и может делать что угодно. К тому же, каждый из нас постоянно находится один-на-один со своей личной свободой и неизбежностью смерти. Это называется экзистенциальной ситуацией, которая кажется на первый взгляд ужасающей и неразрешимой, но которую при этом переживает каждый и справляется с ней, как умеет.

Я понял, что умру. Это перевернуло мой взгляд на жизнь вверх дном. Ведь до этого я мог жить только ради чего-то или кого-то. Нужна была внешняя опора: идея, дело, мечта. Идеал, которому можно служить. Но получается, что бы я ни сотворил за жизнь – всё это придётся когда-то оставить и уйти в небытие.

Есть ли жизнь после смерти – другой вопрос. Очевидно только то, что смерть – это рубеж, пересечь который можно лишь оставив все «игрушки» на этой стороне. То, что с ними произойдёт дальше, уже не будет иметь ко мне никакого отношения. А по ту сторону рубежа – неизвестность.

Так на что же в таком случае стоит тратить жизнь? Человечество изобрело великое множество ответов на этот вопрос. Здесь на помощь приходят религии, философские школы, традиции, на худой конец – мода и лайфстайл. Все они дают инструкции – чем себя занять и как жить. Однако не могут гарантировать ни счастья, ни полноты и осмысленности жизни, ни посмертных «бонусов». «Оттуда» ещё никто не возвращался, чтобы рассказать, как следует жить – вдруг это всё обман? Лишь врата смерти неизменно возвышаются величественным и непоколебимым тёмным порталом в неведомое – предельно реальным и не вызывающим сомнений. На их фоне свистопляска человеческого бытия видится суетой идей и событий, мелкой рябью на поверхности реки жизни, неизменно впадающей в океан смерти.

Что бы я ни делал, я стал делать это с оглядкой на смерть. Ведь именно она подводит всему итог. Вспомню ли я о том, что делаю сейчас, на смертном одре? Будет ли это вообще иметь значение? Умру ли я счастливым или терзаемым сожалениями?

«Жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно», – звучала в уме цитата из фильма, который я никогда не смотрел и книги, которую я никогда не читал. А ещё: «Наш Ад – это жизнь впустую».

– Если я умру прямо сейчас, – думалось мне, – будет очень горько и больно. За трусливое детство, бессмысленные школу и институт; за бегство в виртуальность; за убогое механическое существование в скучном городе; за каждый раз, когда подчинялся и соблюдал правила вместо того, чтобы решительно проявить себя; за то, что терпел и приспосабливался, выбирая стабильную серость вместо свободы… За то, что так и НЕ ОСМЕЛИЛСЯ ЖИТЬ.

Однако при всём этом мне удавалось ежедневно убеждать себя, что впереди ещё есть время – успею пожить как следует потом, когда заработаю денег. А пока можно немного потерпеть ради светлого будущего. Я снова шёл на компромисс, откладывал свободу на будущее и оставался трусливым офисным терпилой в настоящем. Зато теперь у меня хватало аргументов, чтобы доказать кому угодно бессмысленность его существования.

Можно сказать, что все предыдущие этапы жизненного пути: семья, школа, институт, неформалы, Антон – привели меня к децентрализованному мировосприятию. Казалось, что единственное предназначение человека – быть ресурсом, вложить себя во что-то, чтобы стать частью дела, которое после его смерти продолжат другие. Кира и популярная эзотерика, которую я уже начал почитывать, открыли для меня альтернативный тезис: человек обладает бессмертной душой, которая пришла в мир, чтобы получить необходимый опыт. И совершенствование этой бессмертной основы – единственное, что имеет смысл, поскольку душа – это всё, что останется от нас после смерти. Моя подруга сравнивала её с булыжником, грани которого шлифуются, чтобы он превратился в драгоценный кристалл. В этом плане не столько важно было, чем именно заниматься, сколько как это делать – к каким внутренним изменениям это приводит, какие грани души шлифует.

Я же чувствовал, что живу искусственной жизнью, ношу множество масок и пытаюсь играть соответствующие им роли: сына, программиста, музыканта, психонавта, юмориста, успешного стартапера, любовника… Роли, за которыми не видно самого артиста. Мне было жутко любопытно разобраться, кто же я такой на самом деле. Но мучили сомнения относительно наличия «артиста» вообще – что толку рассуждать о душе, если я даже не знаю, что это такое? Её необходимо было нащупать.

Однажды зимой я просто взял пивка, пошёл в лесопарк и сел на скамеечку. На волне решительности я с тщательностью библиотекаря принялся перебирать содержимое своего сознания, отбрасывая то, что по всем признакам было откуда-то почерпнуто: выучено, увидено, перенято у кого-то, в общем – спизжено. Картинки, звуки, названия объектов, ассоциации, способы построения суждений… Всё это накопленное за годы жизни ментальное хозяйство расступалось в стороны с нарастающей скоростью. Я продвигался вглубь, к ядру.

Вдруг – ослепительная вспышка! Передо мной было «солнышко», сияющее родным, мягким светом, от которого исходило ощущение «безумного ребёнка». Я даже успел разглядеть в этом ослепительном свете его лицо – ужасно любопытное, изумлённое, с полукошачьей улыбкой и широко открытыми глазами изящной формы. Меня всего затрясло. Я очень испугался и немедленно открыл глаза, возвращаясь в обычное состояние.

Такой передо мной предстала моя истинная суть – сияющий безумный ребёнок, который нахватал себе столько «игрушек», что они образовали вокруг него толстую скорлупу, сквозь которую во внешний мир уже не проникал его собственный свет. Скорлупа жила своей жизнью, как большой город, гудела, как улей. И, глядя извне, я воспринимал именно этот мрачный, похожий на свалку, колючий, гудящий шар как самого себя. Он и был моим «я».

Первым импульсом было избавиться от него, сбросить скорлупу, вернуться к изначальной светимости. По ощущениям, это могло выстроить жизнь наилучшим образом: убрать всё лишнее и привлечь наиболее гармоничное. Но в то же время это означало полностью уничтожить всё «нажитое». Социальные навыки, умения, мечты, представления о себе и мире… Всё! Для привычного «я» это означало умереть, сойти с ума.

К этому я оказался тогда не готов. И постарался сохранить свой опыт в тайне, даже забыть о нём. Мурашки пробегали по коже от воспоминания, что внутри меня сидит «шизанутое дитё», от которого можно ожидать чего угодно. Разрушать скорлупу и выпускать его на волю было страшно. Я сознательно отказался от этой затеи. Но игнорировать полученное знание было уже невозможно.

«Не выплакав старые глаза, не увидеть нового мира», – говорила Кира. А я думал, что в принципе можно жить и так: игнорировать капризы подруги, списывая их на выпендрёж, заботиться о ней, качественно трахаться и не обращать внимания на все эти обвинения в бесчувственности и предательстве себя. Забыть об откровениях и моментах искренности – это ведь всего лишь игра гормонов, чувств и галлюцинации.

Но однажды (а точнее – 11.11.2011) я отравился. Внезапно и очень сильно – температура, озноб, общая слабость, боли в животе, рвота подкатывала, но не шла… Я не нашёл ничего лучше, чем принять пачку активированного угля, лечь в тёплую ванну с готовностью блевать в раковину, находящуюся рядом. Но время шло, а боли всё усиливались. Я почувствовал себя на грани потери сознания, собрался вызывать скорую, но вместо этого позвонил Кире. Она мгновенно внесла спокойствие и два конструктивных предложения: пить много воды и покаяться как сумею.

Я из последних сил сползал на кухню, организовал трёхлитровую банку кипятка и стал понемногу пить, вспоминая моменты предательства себя, когда казался себе противным, поступал гадко. Я просил прощения у своей души за всю боль и страдания, что причинил ей. У своего тела – за то, как мучил его. Живот болел всё сильнее, я плакал, мои стенания сами складывались в песню – этакий тоскливый плачь, сродни тому, как голосят женщины на похоронах.

Меня вырвало неистово сильно. Среди чёрной жижи мелькнула смываемая в бездну канализации фигурка, отчётливо напоминающая маленькую статую Будды. Настало облегчение. Хотя меня рвало ещё долго, боль начала стихать, а моя горестная песнь стала плавно преображаться в эйфорический гимн благодарности.

За закрытыми глазами сиял свет того самого Ядра – моего внутреннего солнышка. Теперь я смотрел на него со спокойствием и благоговением. Играла мелодия дзенской флейты. Я интуитивно представил себя как тёмно-зелёную фигуру в позе лотоса и аккуратно поместил её в центр «солнышка». Я оказался в центре сияющей сферы и стал манипулировать фрагментами окружающей её скорлупы, направляя извилистые солнечные лучи усилием воли. Солнышко уже не было безумным ребёнком – в нём появился устойчивый волевой центр. Но скорлупа по-прежнему сдерживала его силу, а пробить её оказалось нелегко. Я принял решение «раздувать» солнышко – увеличивать его в объёме, постепенно растворяя окружающую оболочку изнутри.

Ощущение было такое, будто какая-то сила вывернула меня наизнанку и «вытряхнула всё дерьмо». Я понимал, что жизнь уже не будет прежней – неведомые, неконтролируемые мной силы вроде этой будут и впредь вмешиваться в неё. Какие изменения за этим последуют? Я не знал. Но был рад всему, что способствовало разрушению рутинного уклада моей жизни. А также разрушению моей собственной трусливой и лживой личности.

Через неделю я «уронил» с подоконника двух-терабайтный диск, на котором хранился архив всей моей информации, начиная со школьных времён. Фильмы, музыка, книги, вузовские проекты, фото и видео с пьянок… Диск перестал включаться. Ничто во мне тогда не дрогнуло, сердцебиение не участилось. Я старательно перебирал в памяти всё, что хранилось на диске, пытаясь отыскать хоть что-то, о чём можно было бы сожалеть, – и ничего не нашёл. Всё, что нужно, я помнил сам. Это внезапное «стирание личной истории» виделось мне примечательным символическим событием, «знаком».

Опыт столкновения с сияющим центром пробудил во мне ощущение внутреннего бытия: внутри себя я обнаружил нечто, совершенно независимое от мира. В обыденной жизни это проявилось в постоянном фоновом пофигизме – просто всё стало не таким пугающим, как раньше. Не страшно опаздывать на работу, не страшно конфликтовать с коллегами, не страшно, если Кира уйдёт… То есть конечно я начну злиться, делать глупости, у меня будут трястись руки – в общем, всё будет по-прежнему. Просто теперь я чувствовал, что кроме этого есть что-то ещё. И что там хорошо и спокойно. Всегда. Даже смерть посреди сплошных разочарований теперь казалась не такой уж пугающей.

Мне нравилось играть со своим «солнышком», трогать его световыми щупальцами разные вещи во время прогулки и просто погружаться в него. А «мультики», которые я постоянно видел за закрытыми веками, теперь стали более управляемыми, упорядоченными и живописными. Отныне там преобладали растительные узоры и фракталы.

У жизни появилось новое измерение. Первое время я держал его в секрете от Киры, но применял на ней свои навыки во время массажа и ласк. Я видел красивый лес на внутренней стороне её кожи, который приходил в движение и расцветал там, где я гладил её рукой. А однажды во время оргазма моё сердце словно раскрылось, и из него фонтаном выпрыгнули наружу и застыли в форме цветка мириады разноцветных ниточек. Тогда я рассказал Кире об этом своём сокровенном опыте, но её реакция оказалась прохладной:

– Так вот у тебя это как. Красиво.

– Зря рассказал, – мелькнуло в голове, – пока это оставалось тайной, оно ощущалось как «козырь», который делает меня «круче» подруги хотя бы в чём-то. А теперь я его попросту сдал.

Кира была для меня авторитетом в области духовности, этаким всезнающим гуру, её слова и интонации значили многое. Произошедшее явно не было тем, чего она от меня ожидала, не стало поводом для посвящения в «магические» тайны Беллы и Киры, и вообще не решало никаких проблем – просто важность немного перераспределилась с подруги и работы на какое-то мистическое переживание. Я не знал, что и думать.

– Может я просто схожу с ума? Генерирую себе всякие воображаемые игрушки, чтобы не разбираться в реальной ситуации. И верю, будто отыскал свою бессмертную основу. Впрочем, какая разница? Всё равно буду делать ровно то, что получается.

Однажды Кире приснился сон, который прекрасно описывал положение вещей. В нём она лёгкой походкой на огромной скорости носилась по дворцу со множеством залов, изучая их. В одном из залов на шикарном троне сидел я – большой, неповоротливый, важный, бледный, с зобом на шее.

Сидел, судя по всему, давно, и никуда не собирался. В одной руке у меня был нож, которым я от скуки ковырял своё бедро, вырезая в нём красную розу из собственной плоти. Кира осмотрела мои хоромы, порадовалась, что за внешне уродливым обличьем у меня скрывается настоящее живое мясо, и всё так же спокойно и легко полетела дальше.

У меня сложилось ощущение, что я и сам видел этот же сон. Сижу, как Кощей, среди накопленного богатства, старею, тяжелею, грущу, ковыряюсь в себе. И вдруг ко мне в окошко влетает фея, весёлый солнечный зайчик, облетает меня со всех сторон, весело хихикает и улетает дальше. И тут-то я понимаю: там, за стенами моей «норы» – огромный неизведанный обитаемый мир, так отчего же я, собственно, тут сижу?!

Маршрут моей жизни в основном пролегал в пределах родного города. Он представлял из себя жирную линию, прочерченную множество раз между домом и школой. И такую же – между домом и центром города, где поблизости располагались вуз и офис. Плюс выезды на дачу летом, плюс санаторий, плюс одна поездка автостопом. А на море мы единственный раз летали с родителями, когда мне было четыре года – об этом я ничего не помнил. Однообразный урбанистический пейзаж и многочасовое бдение перед экраном хотелось разбавить полноценным отдыхом на тёплом побережье.

Мы с Кирой много рассуждали о поездках. О том, как важно путешествовать именно сейчас, пока мы молоды, не связаны никакими обязательствами, а стареющие родители не требуют заботы о себе. Мечтали о жизни у моря – тем более что в кризис можно было купить по дешёвке даже целый маяк недалеко от Сиэтла. Но возможности сорваться с проекта хотя бы на неделю в обозримой перспективе не предвиделось.

Однажды зимой, ближе к концу 2011 года, Кира предложила мне бросить всё и уехать в Крым, никому ничего не сказав, – жить в гармонии с природой и растить детей. Она выразила это в стихах! Во время своего летнего путешествия Кира встречала в Крыму людей, которые приезжают даже без денег, устраиваются, живут свободной и счастливой жизнью.

Вслух я сказал, что не могу бросить работу, подставив коллег и проект, что хочу сперва закончить всё здесь, а потом «перейти на новый уровень». Кира согласилась, что уехать сейчас – значит «резать по живому». Но в глубине души идея так срезонировала, что вскоре я изменил своё мнение. Мне всерьёз захотелось умчаться прочь и сжечь за собой мосты. С такой целеустремлённой подругой любая авантюра казалось возможной. К чёрту унылое программирование и рабство денег!

Однако неаккуратно оброненная тем вечером Кирой в телефонном разговоре с подругой фраза о том, что у неё был «запасной вариант» поездки с кем-то ещё, вызвала во мне глубочайшую обиду. Доверие было безнадёжно подорвано, и я отказался наотрез.

Состоялся очередной «вскрывающий» диалог. Кира призналась, что в тайне пыталась найти себе другого партнёра. Но тщетно – не хватало той глубины, нежности, чувства родного, которые успели возникнуть между нами.

После этого моё благоговение перед Кирой исчезло. Я больше не мог видеть в ней надёжную подругу, с которой у нас якобы взаимная любовь – обычная женщина со всеми присущими им проблемами, слабостями, хитростями, интуицией, проницательностью. Возможно, не такая простая, как другие, связанная с какими-то незримыми силами, более разумная и разборчивая. Но в любом случае – не та абсолютная опора, которую я пытался видеть в ней.

Резким и отрезвляющим, как холодный душ поутру, пришло напоминание – в этой жизни можно полагаться только на себя.

Но как можно положиться на себя, когда в голове – бардак?! Внутренний раздрай делался невыносимым, его становилось физически тяжело переживать – после выяснения отношений с Кирой начинали трястись руки и дёргался глаз. В первое время спасала тёплая ванна, но, когда дошло до нескольких ванн в день, я понял, что это – не выход. Чтение умных книжек и статей отвлекало, но не решало проблем – мне срочно надо было с собой что-то делать.

Первый же запрос вроде «самостоятельная проработка психологических проблем» привёл меня к известной методике «Турбо-Суслик», суть которой заключалась во внедрении в своё подсознание алгоритмов, предназначенных для обретения психической целостности. В принципе, это оказалось, как две капли воды, похожим на программирование самого себя. Как программиста, меня это более чем устраивало. В предисловии автор предупреждал, что практикующему обеспечен результат только в том случае, если он готов на всё – даже если итогом станет сумасшествие или смерть. Тогда я впервые в жизни понял, что действительно дошёл до этой черты – дальше жить как сейчас уже невыносимо. И решился.

Пока я практиковал в одиночестве, казалось, что какие-то результаты есть. Происходящее всё реже как-либо оценивалось мной, беспокойство снижалось, повышалось ощущение того, что я нахожусь на своём месте и всё идёт по плану. Но стоило мне встретить Киру, как вся моя уверенность рассыпалась, словно карточный домик. Всё так же раздражали её суждения, просыпался внутренний страх перед её силой, знанием жизни и самоуверенностью. Перед ней я снова терялся и становился пассивным.

Кира считала, что моё занятие «Сусликом» просто создаёт ещё одну маску поверх всех существующих и уводит ещё дальше от сути. Но Белла утверждала, что одному из её знакомых с техническим складом ума эта методика помогла «пробудиться», и это успокаивало мою спутницу.