Текст книги "Битва за Коррин"

Живая плоть не может уклониться от законов материи, но разум не скован такими путами. Мысль превосходит телесные недостатки головного мозга.

Основание Космической Гильдии, публикация Лиги

Хотя Адриен принял решение не вторгаться пока в насыщенную парами меланжа камеру, куда добровольно заточила себя его мать, он все же мучился сомнениями и в раздумье мерил шагами свой кабинет. Ни братья, ни сестры, жившие на разных планетах и занимавшиеся делами корпорации «ВенКи», ничем не могли ему помочь. Сомнительно, чтобы они вообще смогли понять всю щекотливость и тяжесть его положения.

Находившаяся в туманной оранжевой атмосфере камеры Норма превосходно чувствовала нерешительность и озабоченность сына. Тревога за судьбу матери отвлекала его от насущных проблем корпорации. Но он отчетливо понимал, что если его странная, таинственная мать действительно сможет научиться правильно и безопасно управлять сворачивающими пространство кораблями, то «ВенКи» сможет впредь держать под своим контролем всю галактическую торговлю. Но Норма целиком зависела от его способности поддерживать жизнеспособность компании, так как для осуществления следующего решающего шага требовалось создание не менее грандиозной инфраструктуры.

Надо будет рассеять его безосновательный страх. Заканчивая свою главную работу, главное дело своей жизни, Норма понимала, что наступает время перемен. Адриен нуждался в ответе, который не только ободрит, но и воодушевит его.

Силой заставив свое беспредельно расширенное сознание обратиться к обыденным делам реального мира, сконцентрировавшись на своем физическом теле и его непосредственном окружении, Норма позвала к себе сына. С трудом произнося слова ставшими непослушными губами, рисуя буквы на пятнах меланжа, она убедила Адриена войти к ней в камеру, предварительно надев защитную дыхательную маску и очки, чтобы прикрыть глаза от воздействия едких паров меланжа.

Сын не стал спорить с ней или подвергать сомнению смысл ее приглашения. Он выбежал из лабораторного помещения, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Меньше чем через полчаса он вернулся, облаченный в защитный костюм полного профиля. Очевидно, он не хотел рисковать и решил не подвергать экспозиции к концентрированным парам меланжа даже открытую кожу. Норма решила, что, вероятно, это было разумное решение.

Отдав мысленную команду и воспользовавшись при этом навыками колдуньи, к которым она, впрочем, прибегала весьма редко, Норма раскрыла часть своей камеры. В бак ворвался поток свежего воздуха, и меланжевый газ заклубился неистовым водоворотом, оставшись внутри опытной камеры. Хотя Адриену было не по себе, он бесстрашно поднял голову и вошел в камеру, наполненную парами меланжа. Дверь наглухо закрылась за ним, и Норма, полной грудью вдыхая специю, смотрела, как сын бредет сквозь оранжевый мрак.

– Какую вселенную мне довелось увидеть, Адриен! – воскликнула Норма. – И мне еще столько предстоит узнать!

Адриен испытывал радость от одного того, что может находиться рядом с матерью.

– Надо установить громкоговорящую связь, мама. Это было просто невозможно – возникало так много вопросов, но мы не могли до тебя достучаться.

Он опустился на колени возле полуистлевшей подушки на полу камеры.

– Громкоговорящая связь – это приемлемо, – сказала она. – Но так как у нас с тобой полное взаимопонимание, Адриен, и так как мы полностью доверяем друг другу, то ты можешь в любое время входить в эту камеру, когда я скажу тебе, что это безопасно.

Озадаченный Адриен спросил:

– А когда входить в твою камеру небезопасно?

– Когда я применяю свой ум, свое предзнание для вычисления безопасного курса корабля через свернутое пространство. Разве ты забыл цель моего проекта?

Голос ее звучал довольно зловеще даже для нее самой, когда она принялась объяснять, насколько высокая концентрация меланжа усилила ее способность предвидеть будущее и избегать опасных путей преодоления пространства. – В уме я уже выработала все детали окончательного решения.

Сквозь стекло маски она жадно разглядывала патрицианские черты сына, видя, что он все еще испытывает глубокую озабоченность.

– Я все понимаю, мама, но я должен быть уверен в твоей безопасности. Позволь медикам осмотреть тебя и сделать заключение о твоем состоянии. Ты выглядишь совершенно истощенной.

– Я чувствую себя лучше, чем когда-либо раньше, – ответила она с отчужденной улыбкой на широком лице с резко обозначенными чертами. – Я абсолютно здорова.

Внешне, правда, ее тело деградировало настолько, что было непонятно, как оно выдерживает тяжесть непомерно увеличившейся головы. Кожа сморщилась, конечности потеряли присущую им форму, став тонкими палочками.

– Я превратилась во что-то не совсем мне понятное… и продолжаю превращаться дальше.

Она взяла его большую сильную руку в свою крошечную ручку и сильно сжала пальчики. Глядя на Адриена проникновенными, подернутыми густой меланжевой синевой глазами, Норма сказала:

– Погрузите мою камеру в один из сворачивающих пространство кораблей, чтобы я смогла продемонстрировать мои новые навигационные способности. Я смогу пилотировать такое судно.

– Ты уверена, что это безопасно?

– Адриен, жизнь вообще очень опасная и вредоносная штука. Но как нераспустившийся бутон она содержит в себе невероятную красоту, отражение промысла Божьего, его предначертаний относительно Вселенной. Безопасно ли путешествие сквозь свернутое пространство? Но по сравнению с чем? Статистически это может быть безопаснее, чем родить ребенка, но… да, оно опаснее, чем прятаться от него и не выходить за порог своего дома.

– Да, нам действительно нужен этот прорыв, – согласился Адриен, снова начав думать как деловой человек. Потом он упрямо скрестил руки на груди, поднявшись среди облаков меланжа. – Но если ты утверждаешь, что это безопасно, то я настаиваю на том, чтобы полететь вместе с тобой хотя бы для того, чтобы продемонстрировать всем мою веру в твои способности.

Она медленно кивнула, большая голова качнулась вниз и вверх на тонюсеньком стебельке атрофированной шеи.

– Ты хорошо умеешь вести переговоры – в точности как твой отец. Отлично, значит, я покажу тебе Вселенную во всей ее красоте.

Приготовления к ее первому полету на сворачивающем пространство корабле были закончены под ее тщательным, хотя и опосредованным наблюдением и под придирчивым контролем Адриена, который въедливо проверял каждую деталь. Этот полет будет необычным для Нормы – наконец это будут не теоретические выкладки, а настоящее дело. Испытание, проверка – и освобождение от сомнений.

Сотни колхарских рабочих сделали все возможное для того, чтобы средних размеров корабль и камера, содержащая густые пары меланжа, соответствовали строжайшим стандартам эксплуатации. Когда в камере были установлены микрофоны и динамики, Адриен получил возможность напрямую общаться с матерью, хотя и испытывал подчас затруднения с получением от нее полезной информации в доступной форме и с привлечением ее внимания к обыденным деталям.

Когда все было готово к полету, на борт корабля поднялись только два человека. Норму перенесли на корабль в ее камере, а Адриен поместился в каюте на той же палубе. Он понимал, что, согласившись на этот полет, ставит на карту будущее корпорации, так как его братья и сестры не были способны управлять компанией даже в десять раз меньшей, чем «ВенКи».

Но Адриен доверял матери. Сквозь прозрачный плаз они могли видеть друг друга и общаться через систему персональной связи. Двигатели Хольцмана свернут пространство и в мгновение ока доставят их в любую точку известной Вселенной. Норма сама выберет нужный курс.

Перед посадкой Норма велела максимально увеличить концентрацию меланжевого газа в камере, чтобы достичь нужного уровня предзнания. Тогда космос и Вселенная развертывались перед ней, как лепестки прекрасного распускающегося цветка. Каждый раз, когда Норма вглядывалась в глубины космоса, он начинал казаться ей еще более красивым и манящим. На этот раз она совершит рывок, ведя корабль путем предзнания, путем, уже проложенным в ее безграничном сознании.

Норма сосредоточилась на будущем, внутренним взором увидела крутящиеся словно в водовороте цвета космоса, а в нем ясно различала ее маленький, затерянный в беспредельных просторах кораблик. Это была космическая головоломка, но Норма отчетливо понимала и видела все ее хитросплетения. Пространство свернется вокруг космического корабля, окружив его тесными любовными объятиями, подобно матери, баюкающей свое дитя. Она при этом каким-то шестым чувством ощущала неслышный уху гул, исходивший от трепещущей жизни Адриена, находившегося за ее спиной в надежно защищенной каюте.

Когда двигатели Хольцмана свернули пространство и по короткой дуге перевели одни координаты в другие, путь корабля был предрешен, и он заскользил сквозь слои свернутого пространства-времени. Адриена трясло от вибрации корабля и от страха, что сознание отделится от тела, но он нисколько не жалел, что отважился на это предприятие.

Потом они перенеслись на противоположную сторону «рулета» свернутого пространства, оказавшись возле пункта назначения. Норма явственно видела, как Адриен перенесся из одной системы координат в другую. В какой-то момент Вселенная съежилась до пренебрежимо малого размера, и такой переход занял всего лишь мгновение.

– Мы сделали это, мама! Посмотри вниз! – Ошеломленный Адриен смотрел во все глаза на расстилавшуюся под кораблем картину, узнавая сухую, растрескавшуюся поверхность знакомой планеты. С орбиты она выглядела как чан, наполненный сверкающим расплавленным золотом. – Арракис? Да я же бывал здесь много раз.

– Для моего первого путешествия на сворачивающем пространство корабле, – сказала Норма, – я решила выбрать, как наиболее подходящую, именно эту цель. Ведь эта планета – единственный источник меланжа.

Арракис манил ее как колыбель, где родился источник предзнания, местом, на котором можно построить все, что еще только должно наступить – для нее, для Адриена, для всего человечества.

– Это удивительно, и по многим причинам, – заговорил Адриен. – При таком гарантированном попадании к месту назначения, то есть к месторождениям специи, учитывая мгновенность путешествия, компания получит грандиозные прибыли.

– Не все прибыли можно выразить в деньгах, сынок, – сказала Норма. – Арракис сам подобен специи, он непостижим по сложности и ценен сверх всякой меры.

Норма понимала, что специя и навигация связаны неразрывной цепью. Поставки меланжа отныне должны стать гарантированными. Компании «ВенКи», видимо, придется содержать собственные вооруженные силы для охраны песков с месторождениями меланжа. Арракис – не то место, где проживают законопослушные граждане. Это жестокий, неукротимый мир, где выживает только сильнейший.

Сидя в своем запечатанном баке с парами меланжа, Норма снизилась над пустынной планетой, воспользовавшись обычными традиционными двигателями. На фоне океана дюн сворачивающий пространство выглядел сущим карликом. Своим мысленным взором Норма смогла рассмотреть огромных червей, пыльные облака и жесточайшие Кориолисовы бури. Ум ее открылся сразу в двух измерениях – она прозревала прошлое и будущее, она видела в пустыне множество людей, которые передвигались по ней или пешком, или верхом на червях.

– Если бы нам удалось отыскать иной источник специи, чтобы мы не зависели от этой планеты, которая уже заполонена искателями меланжа, – сказал Адриен. Слова его транслировались в камеру, заполненную клубами меланжевого пара. – Со времен большой эпидемии все знают, что на Арракисе ждет богатство. Сюда хлынули все – от старателей до работорговцев.

– Меланж – сердце Вселенной, – сказала Норма. – У Вселенной может быть только одно сердце.

Зависнув над огромной пустыней, Норма ясно видела внутренним взором будущее человеческой торговли. Адриен просто не понимал, какую мощную организацию он может создать.

– История сохранит имя твоего отца как изобретателя таких великих кораблей, – сказала Норма. – Аврелия будут помнить как прозорливого изобретателя, великого патриота человечества. Пройдет время, все участники нынешних событий умрут, и никто уже не сможет отличить факты от мифа. Эта мысль приносит мне счастье и покой. Это будет моим прощальным даром человеку, которого я люблю. Я хочу, чтобы ты понял это как руководитель «ВенКи», компании, которую ждет великое будущее.

Адриен в ответ согласно кивнул.

– Ты делаешь это из любви и в знак признательности отцу, который был когда-то единственным человеком, верившим в тебя. Я все очень хорошо понял, мама.

Пробыв довольно много времени над суровой пустыней Арракиса, Норма Ценва снова включила двигатели Хольцмана и отправилась в обратный путь, держа курс на Колхар.

Жизнь на Арракисе стоит меньше крупицы песка.

Легенда о Селиме Укротителе Червей

Оставшиеся в живых после налета на деревню измученные жители последовали за Эльхайимом и Исмаилом в основное поселение в отдаленных скалах. Эльхайим предложил доставить людей с самыми тяжелыми ранами в город для оказания им медицинской помощи.

Исмаил не хотел даже слушать этого.

– Как ты можешь предлагать такое? Эти люди едва избежали рабства, а теперь ты сам хочешь отправить их в пасть чудовища, которое породило само рабство?

– Не все пришельцы работорговцы, Исмаил. Я всего лишь пытаюсь сохранить людям жизнь.

– Сотрудничество с чужестранцами – это игры с полудиким неприрученным зверем. Твоя примиренческая политика уже стоила этим людям смерти близких. Не пытайся выжать из них еще кровь. Мы сами позаботимся о них теми средствами, какими располагаем.

Когда они добрались до пещер основного селения, новость распространилась среди народа с быстротой лесного пожара. Исмаил, проявив себя твердым лидером и сильной личностью, успокоил людей.

Оставив старика в покое с его старомодными взглядами, Эльхайим – формальный наиб – решил действовать сам.

– Я понимаю чужеземцев лучше, чем ты, Исмаил. Я отправлю письма в городки «ВенКи» и подам официальную жалобу в Арракис-Сити. Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.

Исмаил почувствовал, что гнев вырывается наружу, ломая все преграды его сдержанности.

– Они посмеются над тобой. Работорговцы всегда охотились на дзенсуннитов, а ты сам собираешься влезть в расставленные нам силки.

Когда пасынок все же отправился в путь по густонаселенным городам, Исмаил созвал всех здоровых, имеющих право голоса членов племени на большой совет в обширной пещере собраний. Как единственная женщина старейшина племени Хамаль представляла на собрании всех женщин, которые, впрочем, жаждали крови не меньше, чем мужчины. Многие сильные молодые люди, помнившие легенды о Селиме, тоже настаивали на мести – на казни преступников.

Пристыженные, горящие жаждой убийства, вспоминая со смущением, сколько раз они игнорировали предостережения Исмаила, самые сильные люди племени стали готовиться к походу мщения. Они вооружились и составили команду охотников, группу клана, которой предстояло найти работорговцев и свершить кровавую месть.

– Эльхайим говорил, что знает, где они находятся. Он и поведет нас, – сказал Исмаил.

Когда Эльхайим вернулся из Арракис-Сити со смутными уверениями властей усилить борьбу с похищениями и издать соответствующие постановления, его ждала готовая к действию группа клана. Увидев выражения лиц воинов и понимая, какие мысли их обуревают, у Эльхайима, как наиба, не осталось иного выбора, как возглавить поход самому.

Хотя Исмаил был намного старше всех, кто вызвался принять участие в экспедиции, он тоже решил идти в поход. Вопреки – а может быть, и благодаря – печали и горю по поводу того, что случилось со столь многими дзенсуннитами, среди которых были и внуки Хамаль, Исмаил был полон сил и энергии, словно принял большую дозу специи. Он мог сам нанести удар тем, кто грубо вторгся в его мир, в котором он так яростно сражался за то, чтобы иметь право назвать его своим родным домом.

– Возможно, это будет моя последняя битва. Возможно, я погибну. Если даже это случится, мне не на что будет жаловаться.

Они пересекали пустыню, двигаясь стремительно и бесшумно. Проскользнув словно тени мимо омытых жарким солнцем скал, охотники поздним вечером следующего дня увидели лагерь чужестранцев. Люди пустыни спрятались за камнями и принялись обдумывать план атаки.

Один из бойцов предложил, чтобы они проникли в лагерь ночью и похитили у чужеземцев все припасы и воду.

– Это будет прекрасная месть.

– Или мы можем перерезать магистрали, подающие топливо, в двигатели занбарских машин. Мы оставим этих людей в пустыне, где они будут медленно умирать от жажды!

– Или станут пищей для Шай-Хулуда.

Но у Исмаила не было терпения на такую долгую и слишком медленную месть.

– Когда-то, очень давно, мой друг Алиид сказал: «Нет ничего лучше, чем ощущать на пальцах кровь поверженного врага». Я намерен убить этих чужестранцев сам, своими руками, а не отдавать сладость мести планете.

Когда пала ночная тьма и первая луна скрылась за горизонтом, охотники рванулись вперед, как скорпионы пустыни, с хрустальными кинжалами вместо жал. Работорговцы – их насчитывалось около дюжины – активировали свои генераторы и зажгли светильники, залив окрестность ярким светом. Они сделали это не для защиты, а для собственного удобства. Эти ротозеи даже не выставили на ночь охраны.

Дзенсуннитские мстители окружили лагерь и вплотную приблизились к нему. Хотя работорговцы были вооружены новейшим оружием, на стороне охотников было двукратное численное превосходство и внезапность. Это будет настоящее побоище.

Исмаил не хотел, чтобы нападавшие воспользовались старинными пистолетами и ружьями, так как это убийство было бы неуклюжим и безличным, но Эльхайим предложил ружьями разбить фонари. С этим Исмаил согласился. Мстители заняли исходные позиции и по сигналу Исмаила расстреляли плавучие светошары и генераторы энергии. Окрестность погрузилась в непроницаемый мрак.

Как волки, люди пустыни ринулись на добычу со всех сторон. Застигнутые врасплох чужеземцы выскакивали из-под одеял, не понимая, что происходит. Некоторые хватали оружие и начинали стрелять наугад, так как даже не видели нападавших.

Дзенсунниты, пригибаясь к земле, использовали все естественные укрытия от огня работорговцев. Их дух и ярость сдерживались слишком долго, и теперь они предались свирепому истреблению врагов, устроив им настоящую кровавую баню. Сыны пустыни набрасывались на чужеземцев, кололи и резали их кинжалами из зубов песчаного червя, наслаждаясь своей ненасытной местью.

Находившийся в гуще схватки Исмаил тоже двигался по лагерю, ища свою жертву. Наконец ему попался низкорослый человек, который пытался скрыться в куче отражательной ткани. Трус не только не пытался защитить своих товарищей, он не имел мужества даже обороняться ради спасения собственной жизни.

Исмаил приподнял извивавшегося человечка. Когда глаза его привыкли к темноте, он, при свете разгоравшегося пожара, смог разглядеть черты врага. Исмаил увидел, что это тлулакс с характерным заостренным лицом и близко посаженными глазами. Он был поражен. Тлулакс оказался Варифом, тем самым неподготовленным старателем, которому двадцать лет назад Исмаил спас жизнь.

Тлулакс тоже узнал своего спасителя и назвал Исмаила по имени, обратившись к нему. Исмаил обнажил хрустальный кинжал. Его изогнутый клинок сверкнул в тусклом свете.

– Я спас тебе жизнь, а ты отплатил налетом на мое племя и убийством ни в чем не повинных людей? Похищением их и продажей в рабство? Я проклинаю тебя и твой вероломный род!

Вокруг раздавались удары и крики о пощаде. Вариф принялся вырываться, размахивая руками, как крыльями.

– Прошу тебя, не убивай меня, я на коленях молю о прощении. Я не хотел…

– Я забираю назад то, что дал тебе двадцать лет назад, – с этими словами Исмаил провел острым как бритва лезвием по горлу тлулакса, вскрыв яремную вену. Он запрокинул голову врага назад, чтобы кровь могла свободно вытекать во тьму ночи и литься на песок. – Это правосудие Вольного народа, фрименов. Я отдаю твою воду пустыне. Кровь других я заберу для своего племени.

Он с отвращением отшвырнул мертвое тело в сторону, и оно отлетело в кучу тряпья, принадлежавшего проклятым чужеземцам. В такие моменты Исмаил начинал понимать, насколько прав был когда-то его друг Алиид. Тогда, на Поритрине, когда они оба были молоды, Исмаил всегда настаивал на том, что сначала надо искать мирные решения. Теперь наконец, по прошествии стольких лет, он смотрел на мир глазами давно погибшего Алиида. Иногда не бывает ничего слаще мести.

Покрывая шум, раздался голос Эльхайима:

– Остановитесь! Нам надо оставить некоторых из них живыми, чтобы отвезти в Арракис-Сити, где они предстанут перед судом. У нас должны быть доказательства их преступления.

Некоторые дзенсунниты в растерянности остановились. Другие продолжали убивать, словно не слыша обращавшегося к ним наиба. Исмаил схватил Эльхайима за ворот плаща:

– Ты хочешь отправить их к чужеземцам, Эльхайим? И это после всего того, что они причинили нам?

– Они совершили преступление. Пусть же их судят по их же законам.

– В их обществе обращение в рабство само по себе не считается преступлением, – злобно прошипел Исмаил. Он отпустил Эльхайима и оттолкнул его. Наиб едва сохранил равновесие. Эльхайим уже не мог руководить своими людьми и остановить кровопролитие. Исмаил поднял свою окровавленную руку и закричал так, чтобы его могли услышать все:

– Эти люди никогда не смогут расплатиться с нами сполна за свои долги. В нашем мире единственной монетой является специя и вода. Так возьмем же их кровь, извлечем из нее воду и отдадим ее семьям, пострадавшим от налета.

Остальные члены племени оторопело взглянули на Исмаила, не решаясь последовать его примеру. Эльхайим, казалось, был в ужасе.

– Вода есть вода, – настаивал на своем Исмаил. – Вода – это жизнь. Эти люди отняли жизнь у наших близких, у наших друзей, когда напали на их деревню. Перережьте им глотки и выпустите из них всю кровь до последней капли, соберите ее в баки. Возможно, Бог посчитает это достаточной расплатой за их преступление. Об этом уже судить не нам, простым смертным.

Обреченные работорговцы продолжали кричать и умолять о милосердии, пытаясь сохранить жизнь, но дзенсунниты убили их всех, одного за другим. За одну ночь они собрали богатый урожай крови.