Текст книги "Битва за Коррин"

Даже Норма Ценва была вынуждена всю жизнь добиваться совершенства, но и она не смогла его достичь.

Рождение Космической Гильдии

Телесная жизнь, ограниченная стенами камеры… но безграничная жизнь разума. Можно ли было мечтать о большей свободе?

Став зависимой от меланжевого газа, который постоянно клубился вокруг нее оранжевыми облаками, проникая в каждую пору, в каждую клетку, Норма так и осталась в закупоренном тесном пространстве испытательной камеры. Вероятно, она уже не сможет выжить, покинув ее. Она останется здесь навсегда.

За свою долгую, богатую событиями жизнь Норма побывала во многих ролях и обличьях. Она была маленькой уродливой девочкой, математическим гением, красавицей, женой и матерью. Но теперь она стала чем-то неизмеримо бо́льшим.

Даже будучи запертой в тесном, пропитанном парами меланжа пространстве, она могла отправиться в любую точку Вселенной по своему желанию, могла безопасно проводить корабли «ВенКи» сквозь свернутое пространство. Вся вселенная как на ладони лежала у ее ног.

Все питательные вещества, необходимые ей, Норма теперь получала только из специи. Органы чувств и способность воспринимать явления окружающего мира омертвели и атрофировались. Норма перестала ощущать вкус, прикосновения и запахи. Ей пока были нужны зрение и слух, но только для того, чтобы общаться с Адриеном и служащими компании, которые выполняли все ее просьбы.

Но как трудно было общаться с ними на их уровне.

Ее нынешняя, более глубокая форма зрения была намного важнее и интереснее, чем все утраченные способности. Те изменения, которые произошли в ее организме, когда ее пытал Ксеркс, вывели организм Нормы за пределы человеческих границ, сделали ее сверхчеловеком.

Она с большим интересом смотрела на перепонки, которые выросли между пальцами рук и ног. Ее лицо, некогда бывшее уродливой маской, а потом безупречно красивым ликом, снова до неузнаваемости преобразилось. Теперь у Нормы был маленький рот и крошечные глаза, прикрытые складками кожи. Голова стала огромной, в то время как все остальное тело уменьшилось в размерах, превратившись в рудиментарный придаток головы.

Но все это не имело теперь для Нормы ни малейшего значения.

Обладая совершенным предзнанием, Норма обрела способность предвидеть будущее – это были отражения отражений, эхом отдававшиеся от бесконечности пространства-времени. Внутренне она могла мыслить и охватывать всю Вселенную, и она понимала, что нет никаких границ тому, чего она может теперь достичь. Она ясно видела, в каком направлении двинется история человечества, она видела огромную галактическую империю, планеты которой будут надежно связаны между собой ее быстроходными сворачивающими пространство кораблями. То будут живительные пути торговли между триллионами людей.

Джихад Серены Батлер и вызванный им к жизни фанатизм противников мыслящих машин – так же как и ужасы искусственной эпидемии Бича Омниуса и страшные атомные бомбардировки Великой Чистки – все это оставит неизгладимый отпечаток на сознании человечества на многие тысячелетия.

Но человечество выживет и создаст единое царство общей политики, деловых отношений, религии и философии, спаянных вместе меланжевой специей.

Вооруженная своим чудесным предзнанием, Норма могла водить сворачивающие пространство корабли «ВенКи» на огромные расстояния, безопасно и в мгновение ока доставляя их в самые отдаленные уголки Вселенной. Но Норма не могла в одиночку выполнять эту исполинскую работу. Надо было подготовить других людей, которые тоже обладали бы предзнанием в отношении прокладки безопасных и надежных маршрутов, предзнанием, порожденным и усиленным постоянным потреблением меланжевого газа…

Она не стала спрашивать Адриена, где он нашел первых десятерых добровольцев. У Адриена – богатейшего директора корпорации «ВенКи» и владельца новообразованной «Сворачивающей пространство компании» – были многочисленные связи. Отобранные кандидаты уже помещены в камеры с меланжевым газом, и концентрацию его уже начали постепенно увеличивать. Скоро эти люди начнут мутировать и изменяться, подобно Норме. И потом они поведут корабли компании к планетам Лиги и на несоюзные планеты, но Норма понимала, что никто из новичков не будет обладать таким всеобъемлющим предзнанием, каким обладала она сама.

Норма временами испытывала нетерпение, желая, чтобы ее собственные мутации достигли своей генетической цели. Она провидела политическое, торговое, религиозное, философское и техническое будущее, которое, как на гигантском свитке, развертывалось перед ее глазами, покрывая огромные, невообразимые расстояния.

Она прочертит сияющий путь в космосе, ибо обладает даром, которого не было ни у кого из живущих на свете людей.

Но даже владея несравненным предзнанием, Норма не могла видеть, что в конце концов произойдет лично с ней.

Существует определенное зло в формировании любого социального порядка. На одном полюсе общества находится деспотизм, на другом – рабство.

Тлалок. «Время титанов»

Когда Армия Человечества вернулась на Салузу Секундус после славной победы, одержанной над мыслящими машинами, в Зимии и в других городах по всей Лиге начались празднества, которые своим безумством превзошли даже дикий разгул фанатиков Райны Батлер.

Истории о битве при Коррине передавались из уст в уста, переделывались и дополнялись фантастическими подробностями. Бесстрашные действия Верховного баши на Мосту хретгиров превратили надвигавшуюся катастрофу в невиданный доселе триумф, в полное уничтожение и искоренение мыслящих машин. Исчезли даже следы существования вездесущего Омниуса. С тысячелетним игом мыслящих машин было покончено раз и навсегда. Человечество отныне могло свободно идти своим путем, не скованное цепями рабства, творя свою судьбу собственными руками и по собственной воле.

На празднестве, которое должно было состояться на главной площади Зимии, Верховный баши Вориан Атрейдес, герой битвы при Коррине, занял место рядом с вице-королем Батлером и Райной. Верховный баши был в парадной форме с новыми наградами, присвоенными ему по случаю великой победы. Он начал военную службу в Армии джихада по собственной воле после того, как Серена Батлер убедила его в прирожденной силе человека, в его превосходстве над мыслящими машинами. Правда, сейчас, стоя перед волнующейся толпой, Вориан испытывал большие сомнения относительно будущности, которую уготовило себе свободное человечество.

В Зимии и ее окрестностях все еще были видны следы бесчинств, устроенных культистами Райны Батлер, – сожженные дома, искореженные фасады, обломки машин. Сейчас в толпе последователи культа Серены преобладали. Они были здесь со своими знаменами и символическими дубинами. Здесь же на площади толпа развлекалась тем, что разбивала муляжи роботов. Люди веселились, как дети, нашедшие забавную игрушку.

Глядя на это зрелище, Файкан отечески улыбался и старался держаться ближе к Райне Батлер, стремясь окунуться в ореол ее популярности. Вориан слишком ясно видел, зачем Файкан это делает.

По дороге домой Вориан узнал, что Файкан разработал далеко идущие планы относительно своей племянницы, не дожидаясь даже, когда она оправится от полученных травм. Файкан предложил ей титул Великого матриарха, но, как ни странно, бледная женщина отказалась от предложенного титула. Она хотела от дяди только одного – обещания, что он поможет завершить общественное очищение, которое, как она провидела, было необходимо Лиге.

Вориан, однако, не разделял этих радужных надежд. Если Райна продолжит свои погромы и чистки, то неистовое и бесконтрольное уничтожение всех и всяческих машин мутной волной прокатится по всем планетам населенного мира. Любому непредвзятому человеку было ясно, что это приведет к наступлению новых темных веков… но в данный момент Вориан опасался, что главной заботой Файкана было не будущее человечества, а укрепление базы его власти. В сложившейся ситуации вице-король не мог, не попав в эмоциональную ловушку, построить нормальное светское государство.

Внезапно освободившись от нечеловеческого врага, люди обратились к религии, к благодарению и надеждам. Лига будет вынуждена дать выход слепой вере, ставшей источником разрушительной энергии. Человечеству предстояли многие века тяжелой восстановительной работы, но Файкан, очевидно, сомневался, что люди будут работать только из сознания политической необходимости. Нужны были какие-то иные стимулы.

К несчастью, после того, как исчез призрак демонов в облике машин, толпы последователей Райны снова заволновались, как только начала проходить эйфория от победы в битве за Коррин. Вориан ясно видел, что наступают тяжелые времена…

Освещенный ярким солнцем вице-король поднял руки. В ответ раздался нарастающий восторженный рев толпы, который постепенно улегся, и на площади воцарилась тишина. Чтобы подыграть толпе, Файкану надо было исполнить ее тайные желания. Наконец он заговорил, точнее, закричал, едва не срывая голос:

– Настало время великих перемен! Как и заповедал нам Бог, после тысячелетия бедствий наступило время нашего неизбежного торжества. Мы заплатили за победу неисчислимыми – но не забытыми – жертвами. Нельзя преувеличить значение победы при Коррине и тех чудесных возможностей, которые она открыла перед нами.

В ознаменование этого великого события я вместе с моей племянницей Райной Батлер и Верховным баши Ворианом Атрейдесом объявляю, что отныне я буду совмещать свои обязанности вице-короля с постом Великого патриарха, чье место было вакантно после злодейского убийства Ксандера Боро-Гинджо.

С этого дня мы не будем допускать распыления сил, власть должна быть у одного человека, этим человеком буду я и мои наследники. Предстоит много работы, чтобы превратить Лигу Благородных в государство с более эффективной формой правления. Мы создадим Новую Империю человечества, которая своим блеском и славой затмит Старую Империю, избежав ее фатальных ошибок.

По данному агентами знаку толпа начала аплодировать и бесноваться от восторга. Вориана все это не слишком взволновало. Сам он никогда не пользовался услугами канцелярии Великого патриарха – поста, который и создан-то был только для достижения личных целей Иблиса Гинджо. В улыбке Файкана Вориан уловил несомненное фамильное сходство с Сереной Батлер, особенно когда она бывала охвачена сильным волнением.

Когда шум немного стих, Файкан положил руку на плечо племянницы.

– Чтобы никто не забывал о том, как сильно мы изменились после всех этих славных, но трагических событий, я отныне не буду носить имя Батлер. Я происхожу из этого великого и достославного семейства, но с сего дня я хочу, чтобы меня помнили и знали по битве при Коррине, событию, увенчавшему все мои устремления и положившему конец мыслящим машинам.

Конечно, подумал Вориан, с трудом скрыв саркастическую улыбку. Только он один все и сделал.

– Отныне, – продолжал Файкан, – пусть люди называют меня Коррино, чтобы все мои потомки не смели забывать об этой великой битве и об этом великом дне.

В противоположность безудержному веселью празднества на следующий день в зале заседаний Парламента обстановка была суровой и строгой. В зал доставили заключенного Абулурда Харконнена. Здесь он должен был предстать перед судом и ответить за свое преступление. Вначале Файкан настаивал, чтобы Абулурда доставили в зал в цепях, но Вориан воспротивился, выказав последнее сочувствие к своему бывшему другу.

– Он несет в душе тяжесть содеянного, а она тяжелее, чем любые кандалы, в которые можем его заковать.

За дверями зала, на улице, бушевала толпа, которой снова нужен был враг. Люди громко поносили и проклинали предателя. Будь у них возможность, они разорвали бы Абулурда на куски. Он всадил нож в спину своим товарищам в самый критический момент битвы при Коррине. За это его не мог простить народ, не могла оправдать история.

В зале представители Лиги и высшие офицеры мрачно смотрели, как Абулурд проходит от двери в середину зала, к сцене. За время долгого пути от Коррина синяки и кровоподтеки зажили, но Абулурд выглядел потерянным и поникшим. Аудитория молчала, но в воздухе висела такая густая ненависть, что ее, казалось, можно было потрогать рукой. Хотя все эти люди знали о предыдущей безупречной службе баши, ничто сейчас не могло остановить тяжкую колесницу правосудия.

Файкан взошел на трибуну, встретившись глазами с обвиняемым офицером – своим родным братом, хотя они и носили уже много лет разные фамилии.

– Абулурд Харконнен, бывший офицер Армии джихада, вы обвиняетесь в государственной измене и в предательстве человечества. Либо в результате злого умысла, либо по недостатку суждения, ваши действия нанесли большой урон нашему флоту – и если взглянуть на вещи более широко, то и всему делу человечества, его высшим интересам. Не хотите ли вы еще больше унизить свою честь и высказать нам причины, побудившие вас к такому поведению и могущие в какой-то степени извинить ваши действия?

Абулурд склонил голову.

– В протоколах допросов ясно отражены мои мотивы. Можете принять их или не принять. Но в любом случае в тот момент не было веских причин для того, чтобы убить два миллиона невинных заложников. Если я должен заплатить за это мое решение, то пусть будет так.

По залу прокатился возмущенный ропот. По мнению присутствующих, никакой самой страшной пытки было недостаточно за такой страшный поступок.

– Наказание за предательство может быть одно, это ясно, – сказал Файкан. – Если вы отказываетесь дать какие-либо иные объяснения этому высокому собранию, то у ассамблеи нет иного выбора, кроме как приговорить вас к смертной казни.

Абулурд опустил голову и не произнес в ответ ни одного слова. В зале наступила мертвая тишина.

– Никто не хочет выступить от имени этого человека? – спросил вице-король, оглядывая зал. Он намеренно не назвал Абулурда братом. – Мне сказать нечего.

Абулурд продолжал упорно смотреть в пол. Он твердо решил не смотреть на лица сидевших в зале. Молчание казалось ему бесконечным.

Наконец, когда вице-король уже поднял руку, готовясь произнести приговор, в первом ряду медленно встал Вориан Атрейдес.

– С большими оговорками я предлагаю не обвинять Абулурда Харконнена в государственной измене, но думаю, что его следует обвинить в трусости и судить именно за это.

Зал протестующе зашумел. Абулурд вскинул голову.

– За трусость? Нет, прошу вас, не делайте этого, прошу вас!

Снова заговорил Файкан:

– Но обвинение в трусости не соответствует составу преступления. Его действия не подпадают под критерии…

– Тем не менее обвинение в трусости гораздо больнее ранит его, нежели какое-либо другое. – Слова Вориана были холодны и остры, как ледяные иглы. Вориан возвысил голос, продолжая говорить: – Когда-то Абулурд храбро сражался с врагом, воюя с мыслящими машинами. Во время страшной эпидемии он занимался эвакуацией, координируя действия спасателей и защищая Салузу Секундус, он проявил мужество, когда мы вместе ликвидировали нашествие механических пожирателей на Зимию. Но он отказался сражаться с машинами, не подчинившись приказу своего непосредственного командира – старшего по званию офицера. Осознав страшные последствия принятого решения, он выказал постыдный страх и позволил ему, а не долгу продиктовать свои действия. Он трус, и на этом основании должен быть изгнан из Лиги.

– Это хуже всего! – крикнул Абулурд.

Вориан прищурил свои серые глаза и подался вперед.

– Да, Абулурд, я тоже так думаю.

Абулурд был окончательно сломлен. Плечи его ссутулились, он дрожал всем телом. После всех усилий, какие он приложил, чтобы очистить от наветов память о своем деде Ксавьере Харконнене, это был удар в самое сердце. Никаких надежд больше не оставалось.

Файкан с радостью ухватился за предложение Вориана.

– Великолепная идея, Верховный баши! Я объявляю этот приговор вступившим в силу и сим приказываю привести его в исполнение. Абулурд Харконнен, вы признаны виновным в трусости – вероятно, в самой подлой трусости, какую знала история, – и во вреде, который вы этим причинили и какой могли бы причинить. Вас будут презирать долгое время после того, как все забудут опозоренное имя Ксавьера Харконнена.

Вориан обратился к Абулурду. Он говорил так, словно в зале не было никого, кроме них двоих:

– Ты подвел меня в тот момент, когда я больше всего нуждался в поддержке. Никогда больше я не взгляну в твои глаза. Клянусь в этом. – Драматическим жестом Вориан Атрейдес повернулся спиной к Абулурду Харконнену. – С сегодняшнего дня пусть всякий, кто будет носить имя Атрейдеса, плюется, только услышав имя Харконнен.

Не оглянувшись, Вориан вышел из зала заседаний Парламента, оставив Абулурда наедине с его позором и с его несчастьем. После короткого колебания Файкан Коррино тоже повернулся спиной к Абулурду, своему брату, и тоже покинул зал, не произнеся ни слова.

Тихо переговариваясь, все присутствовавшие в зале военные последовали примеру своего командующего и, встав со своих мест, вышли из зала. Абулурд отныне был предоставлен своей позорной незавидной судьбе. После военных, повернувшись спиной к Абулурду, из здания Парламента ушли представители планет. Зал опустел.

Дрожа, Абулурд стоял один под сводами огромного, совершенно пустого зала. Ему хотелось кричать, просить о прощении и снисхождении, даже о смерти, чтобы не пришлось жить с клеймом труса и предателя. Но в зале не осталось никого, кроме двух охранников. Все места в зале были пусты.

Абулурд Харконнен не стал сопротивляться, когда гвардейцы повели его в космопорт, чтобы отправить в пожизненное изгнание.

Мы не можем двигаться вперед, не зная своего прошлого. Мы несем его с собой не как тяжкий груз, но как священное благословение.

Преподобная Мать Ракелла Берто-Анирул

Хотя Ракелла не была уроженкой Россака, она сумела снискать уважение со стороны немногих колдуний, уцелевших после страшной эпидемии. Вакцина, которую она создала, используя собственные антитела, спасла тысячи жизней, но все же Россак был опустошен нашествием вируса-мутанта, и планете предстояло выздоравливать после эпидемии долгие годы.

После смерти Тиции Ценва женщины попросили Ракеллу возглавить их.

Просветленная своими странными новыми откровениями, она приняла мантию правительницы, но отнюдь не из соображений личной власти. Внутренняя трансформация, которую она претерпела, отчетливо показала ей ведущий сквозь многочисленные поколения путь к познанию истории ее родословной. Помимо этого Ракелла была потрясена объемом генетической информации, собранной и обработанной колдуньями. Какой потенциал человеческой расы таился в этих генах!

Тайные и оказавшиеся вне закона машины с записью генетических кодов были спрятаны глубоко в пещерах Россака. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы безумная волна антитехнологической лихорадки, захлестнувшей Лигу, накрыла и Россак, уничтожив бесценные данные о родословных человечества, собранных россакскими женщинами за много поколений. Сама идея использовать мыслящие машины ради улучшения человечества могла многим и многим показаться кощунственной!

Пережив страшную болезнь и отравление, Ракелла начала по-новому воспринимать строение своих клеток. Теперь она надеялась разделить это знание с восхищенными колдуньями, выжившими на планете после эпидемии. Смогут ли другие научиться так же манипулировать своими биохимическими процессами и потребуется ли для этого подвергнуться таким же тяжким испытаниям? Какое мучительное тестирование должны будут пройти кандидаты?

Набранные среди наиболее сильных колдуний, они станут элитным орденом людей, обладающих особыми навыками и способностями, которые свяжут их с древним прошлым и самым отдаленным будущим. Но начнется все здесь.

После чудесного выздоровления Ракеллы от страшной заразы Мохандас немедленно прибыл на планету, покинув свою орбитальную лабораторию. Она встретила его, чувствуя, что между ними разверзлась широкая пропасть. Но среди всех жизней и всей памяти, которые стали теперь доступны ей, она видела и свою собственную историю, свое время. И большая часть этого времени была неразрывно связана с именем Мохандаса Сукка.

Приземлившись на полимеризованных листьях покрова джунглей, Мохандас вышел из челнока, подбежал к Ракелле и сердечно обнял ее.

– Я думал, что навсегда тебя потерял.

– Да, я действительно терялась… но потом снова обрела себя и попутно узнала множество неожиданных вещей.

Он привлек ее к себе и нежно поцеловал в шею. Его интересовало сейчас только одно – он снова был рядом с Ракеллой. Ее тоже захлестнули воспоминания, и она воспользовалась ими, как якорем, чтобы ее не смыло волной иных чувств и мыслей. Их отношения с Мохандасом никогда не отличались сумасшедшей пылкостью, но взаимная любовь и профессиональные узы держали их вместе почти четверть столетия.

– Здесь остается еще множество больных, нуждающихся в моей помощи, – сказала она. – Они только начали выздоравливать. Мне, кроме того, надо продумать тысячи деталей, надо похоронить всех умерших, обеспечить население водой и продовольствием, потом…

Но Мохандас еще крепче прижал ее к себе, не давая ей отстраниться от него.

– Мы оба заслужили право побыть хотя бы немного вместе. Хотя бы час.

Ракелла не могла противиться этому естественному чувству. Когда они нашли уединенное место, то заново познали друг друга, напомнив себе о том, что значит быть в полном смысле слова человеком. Они с наслаждением любили друг друга, это было свежо и преисполнило Ракеллу радостью и смыслом жизни. После стольких лет работы с больными и умирающими, после того, как она пережила эту ужасную эпидемию, которая выкосила население Россака, это было утверждение непреходящей и неистребимой человеческой сущности.

Ракеллу очень печалило то, что они с Мохандасом никогда больше не смогут вернуться в давние безмятежные времена, но Ракелла перестала быть прежним человеком. Изменились не только ее клетки, изменилось ее сознание, ее личность. Распахнувшаяся дверь в древнюю память расширила историю, доступную ее созерцанию, ее взору открылась сага о ее женских предках, она прозрела путь, по которому шло человечество… и то, как далеко придется ему уйти по этой дороге, которую она теперь явственно видела своим внутренним взором.

Теперь, обладая новыми, открывшимися ей телесными способностями, она поняла, что может сознательно управлять зачатием и вообще распоряжаться по своему усмотрению своей системой размножения. Внутренним взором, не переставая поражаться, Ракелла ощутила и представила себе, как она зачала дитя. Лежавший рядом Мохандас даже не подозревал об этом. Она держала его в своих объятиях, но мысленно сосредоточилась на своих таинственных глубинах. Это будет дочь…

Позже Мохандас принялся рассказывать ей о своих планах.

– Мы пережили век джихада, потом эпидемию Бича Омниуса, а теперь вот Россак поразила еще одна эпидемия. Человечество должно приготовиться к тем трагедиям, которые еще может обрушить на нас Вселенная. Когда речь идет о сохранении рода человеческого, то победы в госпиталях так же важны, как победы на полях сражений. – Он взял Ракеллу за руки, и она ощутила жар его обновленной страсти. – Мы можем собрать самых лучших представителей нашей профессии, самых талантливых ученых, самых квалифицированных врачей и создать медицинскую школу, какой еще не было в Лиге. Мы должны быть всегда уверены в том, что никакая угроза со стороны машин, никакая война или чума не нанесут нам непоправимого вреда.

Тронутая его горячностью, Ракелла улыбнулась.

– Если кто и может это сделать – то только ты, Мохандас. Ты добьешься много большего, чем даже твой прославленный дядя Раджид. Ты далеко превзошел его своими навыками и квалификацией военного врача.

В прежние времена, когда они влачили свои серые будни в госпитале для неизлечимых больных на Пармантье, им не могла даже пригрезиться такая возможность.

Темные глаза доктора Сукка сияли.

– Конечно, и тебе надо присоединиться ко мне. Без тебя никто из тех людей не будет вылечен.

Она медленно покачала головой.

– Нет, Мохандас. Я… я должна остаться на Россаке. Вместе со здешними женщинами я должна завершить очень важное дело.

Он был буквально уничтожен ее отказом.

– Но что может быть важнее, Ракелла? Подумай, что мы могли бы сделать вместе…

Она остановила его, нежно прижав палец к его губам.

– Я уже все решила, Мохандас. То, что я видела, способности, которыми я теперь обладаю… в этом столько тайны, столько чудес. Эти женщины с их удивительной ментальной мощью нуждаются в сильном лидере, который смог бы изменить здесь порядок вещей, лидере, который смог бы повести их в достойное будущее.

Возможно, думала Ракелла, ей удастся что-нибудь сделать для Джиммака и других Уродов.

Мохандас недоверчиво покачал головой, глаза его потускнели. Хотя они редко облекали в пылкие слова свои чувства, она поняла, как сильно он привязан к ней, как глубока его любовь. Но ее собственные чувства навсегда изменились. Она прижалась к нему, положила голову ему на плечо и сказала, стараясь не смотреть ему в глаза:

– Прости меня, Мохандас, но мой долг – остаться здесь.

В один из дней, когда Мохандас на борту «Исцеления» уже отбыл с Россака навстречу своей мечте, Ракелла собрала россакских женщин на продуваемой всеми ветрами вершине скалы. Она созвала колдуний, чтобы объявить им о создании их новой организации.

В силу печальной необходимости теперь это была маленькая, но крепко спаянная группа знающих женщин, которые умели хранить тайны и могли положиться друг на друга. Ракелла пообещала, что их Орден сестер будет основана на принципах гибкости, терпимости и долговременного планирования. Обладая видением, которое охватывало все прошлые поколения, Ракелла теперь хорошо понимала, что означают все эти вещи.

Если люди научатся правильно использовать свой потенциал, если получат доступ к нему, то они приобретут безграничную возможность приспосабливаться к самым необычным и тяжелым условиям существования. После испытаний джихада и тысячелетнего машинного рабства человечество было готово сделать свой следующий, самый важный шаг.

Ракелла обратилась к собравшимся:

– Голос моих женских предков обратился ко мне в моей душе и сказал, что мы должны делать. Голос этот был гармоничен так, словно все эти тысячи женщин говорили в унисон. Голос сказал, что мы должны объединиться для того, чтобы достичь нашей общей цели – укрепления и обновления родословной человечества.

Ракелла и ее последовательницы были одеты в черные накидки, но не такого траурного покроя, какие колдуньи носили в разгар эпидемии; у новых накидок были высокие воротники и капюшоны, которые делали женщин похожими на странных экзотических птиц.

– Мы освоим межзвездные пространства и опыт многих поколений, чтобы уяснить силу и слабость человечества.

Стоявшая рядом с ней Кери Маркес подняла голову и посмотрела на Ракеллу. Свежий ветер шевелил капюшон и светлые волосы молодой женщины. Именно она обладала потенциалом стать одной из самых сильных сестер. Кери заговорила:

– Представители некоторых благородных фамилий – в частности Батлеры – уже пытаются переписать историю, стараясь отказаться от своего родства с трусами Харконненами – Ксавьером и Абулурдом. Через несколько поколений никто даже не будет знать об этом родстве. Должны ли мы каким-то образом сохранить правду об этом?

– Мы будем придерживаться своих записей – верных, – ответила Ракелла.

Она устремила взор поверх пурпурно-серебристого покрывала джунглей, под которым так бурлила жизнь, и подумала о Джиммаке и его друзьях. Теперь ей представлялось, что природа обычно хранит в тайне и не дает открывать наиболее значимые и ценные вещи, присущие ей, так же как это происходит с идеальным сочетанием генов, которое она так стремилась отыскать. Она и ее сестры возьмут на себя тяжкое бремя такого изыскания, которое потребует от них бесконечного терпения и преданности делу.

Но теперь, когда империя мыслящих машин исчезла, а новая Империя людей только рождалась в муках и схватках, человечество было переполнено творческой, бьющей через край энергией. Наступало новое возрождение, но кто-то должен был оставаться на страже.

– Вы достигнете самых отдаленных миров, распространяя политические цели нашего Ордена сестер, чтобы сила его сохранилась во веки веков. Ваша задача – проникнуть в каждый благородный аристократический Дом. Представьте себе, как много вы увидите, сколь многому сможете научиться, будучи работницами, женами, любовницами, бойцами, сохраняя при этом главную свою верность Ордену.

Женщины улыбались, представляя свою новую миссию.

Когда собрание закончилось и женщины начали расходиться по домам, к Ракелле подошла Кери Маркес.

– Разве теперь, после опустошительной эпидемии, нашей первейшей задачей не является восстановление и восполнение населения нашей собственной планеты? Мы потеряли множество семей, мы утратили достойных носителей хорошей наследственности среди мужчин.

Ракелла подумала о девочке, которая развивалась в ее чреве, представила себе деловито размножающиеся клетки крошечного пока эмбриона. На мгновение она ощутила в сердце жгучую боль. Мохандас, вероятно, никогда не узнает, что у него будет дочь.

– Как это всегда бывает после тяжких потерь, женщины, а значит, и сестры, будут склонны к неконтролируемому размножению. Но мы должны выбирать только лучших партнеров и вести тщательную их регистрацию. Генетическая база данных поможет нам делать это.

Молодая колдунья сникла.

– Мы должны соединяться с мужчинами, руководствуясь только генетическими таблицами? Но, может быть, стоит сделать хотя бы небольшую уступку любви?

– Любовь. – Ракелла словно попробовала слово на вкус, прокатив его по языку. – Мы должны быть особенно осторожными именно с этим чувством, так как оно заставляет женщину думать только об обожаемом ею мужчине, а не о более важных задачах. Любовь связана со многими непредсказуемыми факторами, в ней масса случайностей. Теперь же, когда у нас есть путеводная генетическая карта, мы можем жестко придерживаться заранее выработанного курса.

– Я… понимаю. – В голосе молодой женщины слышалось явное разочарование. Может быть, у нее уже есть возлюбленный среди выживших?

Ракелла взглянула на классически правильные черты Кери и сказала:

– Понимание – это только начало нашего пути.