Текст книги "Некроскоп"

Глава 14

Возвратившись в середине следующего дня в особняк в Бронницах, Драгошани не застал там Боровица. Секретарь сказал, что два дня назад умерла Наташа Боровиц и Григорий Боровиц оплакивает ее на даче и пробудет там рядом с женой еще день или два. Несмотря на предупреждение секретаря о том, что Боровиц просил не беспокоить, Драгошани все же позвонил.

– А, Борис, – отозвался Боровиц пустым и как никогда мягким голосом. – Значит, ты вернулся.

– Григорий, прими мое соболезнование, – произнес в ответ Драгошани, следуя установленному порядку, обычаю, смысл которого ему не совсем был понятен. – Но я подумал, тебе будет приятно узнать, что я выполнил твое задание. И сделал больше, чем ты хотел. Шукшин мертв. Гормли мертв. И я знаю абсолютно все.

– Хорошо, – равнодушно произнес Боровиц. – Но пожалуйста, давай не будем говорить о смерти. Не сейчас... Я пробуду здесь еще неделю. После этого... мне потребуется некоторое время, чтобы прийти в себя. Я любил эту ворчливую упрямую старуху. По словам врачей, у нее была опухоль в голове, которая вдруг резко увеличилась. Наташа под конец была такая тихая. Мне очень не хватает ее. Она от меня никогда ничего не скрывала. И это так приятно.

– Мне очень жаль, – сказал Драгошани. Но Боровиц резко прервал его.

– Отдохни, – сказал он-. – Напиши пока отчет. Доложишь через неделю или дней через десять. Ты хорошо выполнил свою работу.

Драгошани сжал трубку телефона.

– Отдых мне сейчас как раз кстати, – ответил он. – Я смогу навестить старого друга. Григорий, могу я взять с собой Макса Бату? Он тоже хорошо поработал.

– Да, да, и больше не беспокой меня. До свидания, Драгошани.

На этом разговор и закончился.

* * *

Драгошани не любил Бату, но у него относительно Макса имелись свои планы. В любом случае, из него получится удобный попутчик, он мало говорит, держится более или менее сам по себе и неприхотлив в запросах. Он, правда, испытывал страсть к сливовице, но это пристрастие не превращалось в проблему. Маленький монгол мог пить ее, пока из ушей не потечет, но при этом казался абсолютно трезвым. Важен был лишь внешний вид.

Зима была в самом разгаре, поэтому они поехали поездом, который много раз останавливался в пути. До Галаца они добирались около полутора суток. Драгошани взял на прокат машину с противоснежными цепями, что обеспечивало им полную независимость, и Драгошани был очень этим доволен.

В конце концов, когда они к вечеру второго дня путешествия оказались в комнате, снятой Драгошани в крошечной деревушке недалеко от Валени, Борис вдруг почувствовал, что его угнетает молчание Бату, и спросил:

– Макс, неужели вас не интересует, что мы собираемся здесь делать, зачем приехали? И почему я взял вас с собой?

– Совершенно не интересует, – ответил Бату. – Думаю, что вы сами скажете мне об этом, когда сочтете нужным. В конце концов какая разница? Я люблю путешествовать. Возможно, товарищ генерал в следующий раз пошлет меня с заданием в другие страны.

"Нет, Макс, никто, кроме меня, больше не будет давать тебе заданий”, – подумал Драгошани, но вслух произнес:

– Может быть.

* * *

К тому моменту, когда они закончили ужинать, наступила ночь. И тогда Драгошани впервые намекнул Бату на то, что их ожидает впереди.

– Сегодня чудесная ночь, Макс, – сказал он. – Звезды светят ярко и на небе ни облачка. Это как нельзя кстати, потому что нам предстоит поездка на машине. Мне необходимо кое с кем поговорить.

По пути к крестообразному хребту они проехали поле, в одном из углов которого возле приготовленной для них соломы сгрудились овцы. Вокруг тонким слоем лежал снег, но температура воздуха была вполне приемлемой. Драгошани остановил машину.

– Моего друга мучает жажда, – объяснил он. – Но сливовицей он не увлекается. Я думаю, нам следует прихватить для него какое-нибудь питье.

Они вышли из машины, и Драгошани побежал по полю, разгоняя овец.

– Вот эту, Макс, – крикнул он, когда одна из овец остановилась поблизости от Бату, облокотившегося на ограду. – Только не убивайте ее, просто оглушите, если сможете.

Максу это удалось. Он присел на четвереньки, лицо его исказилось, и сквозь прутья ограды он устремил взгляд на овцу. Драгошани отвернулся как раз в тот момент, когда бедное создание в ужасе заблеяло. Оглянувшись, он увидел, что животное рухнуло как подкошенное на землю и превратилось в бесчувственную груду шерсти.

Вдвоем они перетащили овцу в багажник и поехали дальше. Через какое-то время Бату сказал:

– У вашего друга, должно быть, очень своеобразный вкус, товарищ.

– О да, Макс, о да! – и Драгошани кое о чем рассказал Бату.

Несколько минут тот сидел молча, затем снова заговорил:

– Товарищ Драгошани, вы очень необычный человек – мы оба с вами весьма необычные люди, но сейчас вы вынуждаете меня подумать, что вы сошли с ума!

Смех Драгошани больше напоминал собачий лай. Наконец он сумел с ним справиться.

– Вы хотите сказать, что не верите в существование вампиров, Макс?

– О нет, я верю! – ответил тот. – Я верю тому, что вы говорите. Я не имел в виду веру в их существование, когда упомянул о сумасшествии. Я хотел сказать, что безумием является ваше желание откопать его.

– Посмотрим, как пойдут дела, – проворчал Драгошани более спокойно. Я прошу вас помнить только об одном, Макс. Что бы вам не пришлось увидеть или услышать, что бы ни случилось, вы ни в коем случае не должны вмешиваться. Я не хочу, чтобы он заподозрил о вашем присутствии. Во всяком случае пока. Вы все поняли? Вы должны оставаться в стороне и вести себя так тихо, чтобы даже я забыл о вашем существовании!

– Как вам угодно, – пожал плечами Бату. – Но вы говорили, что он способен читать ваши мысли. Что если ему известно о том, что я еду вместе с вами?

– Нет, – ответил Драгошани, – потому что я всегда чувствую, когда он пытается проникнуть в меня, и знаю, как от него избавиться. В любом случае сейчас он, должно быть, очень слаб и у него не хватит сил, чтобы бороться со мной, даже мысленно. Нет, Макс, Тибор Ференци не подозревает о том, что я здесь. Он будет рад услышать меня снова, и мысль об измене ему даже в голову не придет.

– Ну, если вы так считаете, – снова пожал плечами Бату.

– Вы думаете, я сошел с ума, Макс? Ничего подобного! Дело в том, что этому вампиру известны секреты, которыми обладают только бессмертные. Именно их я и хочу узнать. Так или иначе я намерен их заполучить. Особенно сейчас, когда мне предстоит иметь дело с Гарри Кифом. До сих пор Тибору удавалось срывать мои планы, одерживать надо мной верх, но только не в этот раз. И если, для того чтобы выведать эти тайны, мне придется выкопать его из-под земли... что ж, я сделаю это.

– А вы знаете, как? Я имею в виду – как откопать его?

– Пока нет. Но он сам мне все скажет, Макс. Будьте уверены...

Они наконец добрались до места. Драгошани припарковал машину под сенью низко нависавших деревьев в стороне от дороги. В холодном свете звезд они стали медленно подниматься вверх по заросшей просеке, таща вдвоем подрагивающую овцу.

Когда они приблизились к таинственной поляне, Драгошани, взвалив овцу на плечо, прошептал:

– Макс, вы должны остаться здесь. Если хотите, можете подойти немного ближе. Внимательно наблюдайте за всем, что произойдет, но помните, вы не имеет права вмешиваться.

Бату согласно кивнул, сделал еще несколько шагов и, съежившись, плотно завернулся в пальто. Драгошани один продолжил путь и приблизился к гробнице, к тому месту, где под землей находился старый вампир.

Он остановился у края площадки, но на этот раз намного дальше, чем в прошлый визит.

– Как дела, старый дракон? – тихо спросил он, опуская на землю у ног дрожащее тело полумертвой овцы. – Что теперь, Тибор Ференци, ты, который превратил меня в вампира?

Он говорил очень тихо, так, чтобы Бату не мог его услышать. Но ему все же гораздо легче было говорить вслух, чем вести с вампиром мысленные беседы.

«А-а-а-х! – раздался в его голове протяжный вздох, как будто человек проснулся после долгого глубокого сна. – Это ты, Драгошани? Ого! Значит, ты догадался?»

– Догадаться нетрудно, Тибор. Уже через несколько месяцев я почувствовал себя совершенно другим человеком, точнее даже, не совсем человеком.

«И ты не злишься на меня Драгошани? Ты в ярости не набрасываешься на меня? В этот раз ты ведешь себя весьма смиренно! С чего бы это, интересно?»

– Ты знаешь ответ, старый дракон. Я хочу избавиться от этого.

"О нет! – Драгошани почувствовал, что чудовище покачало головой. – К несчастью, это невозможно. Совершенно невозможно. Ты и то, что внутри тебя, теперь одно целое, Драгошани. Разве я не называл тебя своим сыном с нашей первой встречи? Думаю, это вполне естественно, что внутри тебя растет теперь мой настоящий сын”, – в голове Драгошани эхом отозвался его хохот.

Драгошани не мог позволить себе рассердиться. Не сейчас, во всяком случае.

– Сын? – переспросил он. – То, что ты ввел внутрь меня? Сын? Ты снова врешь, старый дьявол? Кто говорил мне, что у таких, как ты, нет пола?

"Ты слушаешь меня невнимательно, Драгошани, – вздохнул вампир. – Ты, хозяин, определяешь его пол! Он растет и становится неотъемлемой частью тебя, а ты начинаешь все больше походить на него, пока наконец вы не превращаетесь в единое целое”.

– Но с его образом мыслей.

«Нет, это твое мышление, только слегка измененное. Твой ум и твое тело, только несколько иные. Твой аппетит... обостряется. Желания, потребности... становятся другими. Слушай: когда ты был человеком, твоя страсть, порывы, гнев были ограничены силами и возможностями человека. Но с тех пор как ты стал Вамфири... Какой смысл обладать энергией, которой обладаешь ты, если она заключена в рамки бренной плоти? Это все равно что быть тигром по духу и обладать при этом сердцем мыши!»

Ничего другого Драгошани от этого чудовища не ожидал. Но прежде чем принять окончательное и бесповоротное решение, он сделал еще одну попытку, применил последнее средство угрозы:

– Тогда я сейчас же уйду и обращусь к медицинским специалистам. Они воспитаны и образованы совсем не так, как врачи в твое время, Тибор. Я скажу им, что внутри меня сидит вампир. Они обследуют меня, а когда, обнаружат, то немедленно удалят. Ты даже представить себе не можешь, какие у них инструменты и приборы. Они достанут его, исследуют и определят его природу. И тогда захотят узнать, откуда он взялся, а я им все расскажу. Все, что знаю о Вамфири. Поверь моему слову, они будут долго смеяться, но все же не смогут отмахнуться от моего рассказа. В доказательство я привезу их сюда и продемонстрирую им тебя. Тебе придет конец. Тебе, твоему “сыну” и самой легенде о тебе. После этого люди начнут искать Вамфири и, где бы те ни находились, уничтожать их...

«Прекрасная речь, Драгошани, – ехидно сказал Тибор. – Браво!»

Продолжения не последовало, и Драгошани после минутного молчания спросил:

– Это все, что ты можешь сказать? “Все. Я не разговариваю с дураками”.

– Что ты имеешь в виду?

Голос, раздавшийся в его голове, был холодным и злобным. Чувствовалось, что вампир сдерживает гнев, но все же тон его был поистине угрожающим:

"Ты самодовольный и самовлюбленный тупица, Борис Драгошани, – сказал Тибор Ференци. – Эти твои вечные “расскажи”, “покажи” да “объясни”! В течение многих веков я обладал величайшей силой – ты тогда не был даже зачат, и этого, кстати, не произошло бы, если б я не вмешался. А теперь я должен лежать здесь и позволять тебе мною пользоваться. Ну что ж, этому пришел конец! Хорошо, если ты просишь, я объясню тебе, что имел в виду, но это будет в последний раз. Потому что после этого... настанет время для настоящего разговора, для заключения настоящей сделки. Я устал лежать здесь, Драгошани, и тебе это известно, а у тебя есть возможность вытащить меня отсюда. Вот почему я до сих пор терпел твои выходки. Но моему терпению пришел конец. Так давай же разберемся с твоей оценкой сложившейся ситуации.

Ты сказал, что обратишься к врачам. Что ж, к этому времени вампир внутри тебя обрел форму, он реально сосуществует с тобой физически в форме некоего симбиоза – этому слову научил меня ты, Драгошани. Но удалить его? Изгнать из тебя? Как бы ни были искусны твои доктора, они не смогут это сделать. Разве сумеют они вырезать отдельные участки мозга, удалить часть спинномозговой жидкости, убрать его из твоего кишечника, сердца наконец? Думаешь, у них получится изгнать его из твоей крови? Даже если ты по глупости позволишь им попытаться, вампир перво-наперво убьет тебя. Он выест твой спинной мозг, отравит твой головной мозг. Думаю, что ты уже успел осознать силу своей способности противостоять опасности. Или, может быть, ты думаешь, что способность к выживанию присуща всем людям? Выживание! Ха! Ты хоть понимаешь значение этого слова?"

Драгошани молчал.

«Мы с тобой кое-что пообещали друг Другу, – продолжал вампир. – Я выполнил свою часть сделки. Теперь твоя очередь. Не пора ли расплатиться со мной, Драгошани?»

– Сделка? – Драгошани был просто ошарашен. – Ты что, шутишь? Какая еще сделка?

" А разве ты забыл? Ты хотел узнать секреты Вамфири. Что ж, они тебе известны. Потому что теперь ты сам стал Вамфири! И по мере того, как он будет расти внутри тебя, ты будешь узнавать все больше и больше. Он владеет искусством, пользоваться которым вы научитесь вместе”.

– Что?!! – Драгошани пришел в ярость. – Ты хочешь сказать, что твоей частью сделки было оплодотворение меня вампиром, внедрение в меня вампира? Когда это, черт побери, мы заключали подобную сделку? Я хотел лишь знаний, Тибор! Я сам, тот, кем я был, а не тот, кто против своей воли связан теперь с черным гнилым отродьем!

«Ты осмеливаешься пренебрежительно отзываться о моем наследнике? Каждый Вамфири один раз за свою многовековую жизнь может позволить себе произвести наследника. А я подарил своего сына тебе...»

– Не разыгрывай передо мной роль гордого отца, Тибор Ференци! – в ярости заорал Драгошани. – И не пытайся изображать оскорбленное достоинство. Я хочу избавиться от твоего ублюдка! И не говори мне, что тебя это хоть немного волнует. Я знаю, что вы, вампиры, ненавидите друг друга еще больше, чем люди ненавидят вас!

Старый дьявол понял, что Драгошани видит его насквозь.

"Честный торг, честная сделка”, – холодно повторил он.

– К черту твою сделку! Я хочу избавиться от этой гадости! – прорычал Драгошани. – Скажи мне, как это сделать... и я вытащу тебя оттуда.

Последовало долгое молчание, а потом... “Ты не можешь сделать это. И твоим докторам это тоже не удастся. Только я могу взять обратно то, что вложил в тебя”.

– Тогда возьми.

«Что?! Как я могу, лежа здесь, под землей? Помоги мне подняться... и я сделаю это?»

Теперь настала очередь Драгошани обдумать предложение. Или по крайней мере сделать вид, что обдумывает его.

– Прекрасно, – наконец ответил он. – Что я должен сделать?

Тибор оживился.

«Прежде всего скажи, делаешь ли ты это по доброй воле?»

– Ты же прекрасно знаешь, что нет! – презрительно отозвался Драгошани. – Я делаю это, чтобы избавиться от той мерзости, которая сидит внутри меня.

"Но по своей воле?” – настаивал Тибор.

– Да, черт побери!

"Хорошо. Во-первых, здесь, под землей имеются цепи. Когда-то я был ими связан, но с течением, времени тело мое усохло, и они свалились с меня. Видишь ли, Драгошани, Вамфири не переносят некоторых химических веществ. Сочетание в определенных пропорциях железа и серебра парализует нас. Несмотря на то что большая часть железа разрушилась, частицы его остались здесь, в земле. Сохранилось и серебро. Поэтому в первую очередь ты должен выкопать цепи”.

– Но у меня нет лопаты. “У тебя есть руки”.

– Ты хочешь, чтобы я руками разрывал эту грязь? И как глубоко надо копать?

«Совсем неглубоко – они почти что на поверхности. В течение долгих столетий я выталкивал серебряные цепи поближе к поверхности в надежде, что кто-нибудь когда-нибудь наткнется на них и унесет, как сокровище. Серебро еще ценится, Драгошани?»

– Более чем когда-либо.

«Тогда возьми его, а я будут лишь благодарен тебе за это. Давай, начинай копать!»

– Но... – Драгошани не хотелось, чтобы вампир подумал, что он тянет время, но, с другой стороны, ему необходимо было завершить некоторые приготовления. – Сколько мне на это потребуется времени? Я имею в виду всю процедуру. И что еще от меня потребуется?

"Мы начнем сегодня ночью, а закончим завтра”.

– Значит, мне не удастся вытащить тебя оттуда до завтра? – Драгошани постарался скрыть облегчение.

«Нет, раньше не получится. Я слишком слаб, Драгошани. Но, как я заметил, ты принес мне подарок. Это очень хорошо. Овца подкрепит мои силы... и после того, как ты уберешь цепи...»

– Прекрасно, – сказал некромант. – Где мне следует копать?

«Чуть ближе, сынок. Иди к самому центру площадки. Так... так... Теперь можешь копать...»

Мурашки пробежали по спине у Драгошани, едва он, опустившись на колени, начал копать, разгребая руками землю, покрытую слоем опавшей листвы. На лбу выступил холодный пот. Однако связано это было не с физическим напряжением, а с неожиданно нахлынувшими воспоминаниями о последнем приезде сюда и о том, что, тогда произошло. Почувствовав страх, вампир под землей злорадно хмыкнул.

«О да, ты боишься меня, Драгошани? Несмотря на браваду? В чем дело? Ты такой молодой и сильный, а я всего лишь старый Тибор Ференци, слабое бессмертное существо, лежащее под землей! Тебе должно быть стыдно, сынок!»

Драгошани тем временем успел углубиться на пять-шесть футов, отгребая в сторону землю, листья, остатки корней и растений. Он достиг твердого слоя мерзлой земли непосредственно над могилой. Погрузив пальцы в странного вида плодородную почву, он вдруг почувствовал, что они уперлись во что-то твердое, глухо звякнувшее при прикосновении. Он начал работать быстрее – и вот уже на поверхности появились звенья цепи из чистого серебра, массивные и тяжелые. Каждое звено было не менее двух дюймов длиной, а толщина прута, из которого они были согнуты, составляла около полудюйма.

– Как... как велика эта цепь? – задыхаясь, спросил он.

"Ее хватило, чтобы удержать меня здесь... до сих пор”, – ответил Тибор.

Простой, казалось бы, ответ вампира таил в себе столько злобы, прозвучал так угрожающе, что у Драгошани волосы встали дыбом. Звучавший в его голове голос Тибора клокотал от злобы и ярости, идущих, казалось, из самой земли. Драгошани был некромантом и знал, что он жесток, как дикий зверь, но рядом со старым дьяволом он ощущал себя невинным младенцем.

Схватившись за кусок серебряной цепи, он выпрямился и потянул ее из земли с невероятной силой, которой никогда в себе не ощущал. Цепь вырвалась на поверхность, разбрасывая во все стороны комья слежавшейся земли, обломки мелких корешковой веток. Задрожали даже корни стоявших вокруг огромных деревьев, много лет скрывавших от посторонних глаз таинственную могилу. В три приема перетащив цепь к внешнему краю разрытого участка земли, Драгошани решил, что она, должно быть, весит не менее пятисот или даже шестисот фунтов. Окажись он на Западе, он мог бы стать очень богатым человеком. Но в Москве... в Москве такая цепь обеспечила бы ему как минимум десять лет на соляных шахтах в Сибири. В СССР запрещено кладоискательство – оно расценивается как воровство.

С другой стороны, какой ему прок от этого сокровища? Никакого, кроме, пожалуй, одного – он может использовать его как средство к достижению цели. Он не может сейчас насладиться плодами своего труда, как это делают другие. Но однажды придет день его триумфа, когда остальные – все без исключения – упадут к его ногам и лидеры всех государств мира почтительно склонятся перед Великой Державой Валахов. Вот о чем втайне мечтал Драгошани, вот о чем думал, когда, вытащив на край ямы последние звенья цепи, стоял, часто и тяжело дыша, вглядываясь в черноту потревоженной могильной земли.

Он криво усмехнулся, вспомнив времена, когда он ничего не мог разглядеть в такой темноте, даже несмотря на то, что у него всегда были глаза, как у кота. А сейчас... Сейчас он видел все, как при дневном свете! Еще одно доказательство того, что внутри его живет вампир, завладевший его телом и вскоре намеревающийся завладеть его умом. Драгошани был уверен, что обещание Тибора избавить его от этого существа яйца выеденного не стоит. Ну что ж, если он должен жить и дальше с этой пиявкой внутри, пусть будет так. Но хозяином положения останется он, а не это чудовище. Когда-нибудь, как-нибудь он найдет способ...

Однако эти мысли Драгошани предпочел держать при себе...

Наконец дело было сделано, и серебряная цепь кольцом окружила разрытый участок земли.

– Ну вот, – обратился он к Тибору, – я закончил. Теперь тебя больше ничего не удерживает, Тибор Ференци.

«Ты хорошо поработал, Драгошани. Я доволен. А теперь я должен поесть и отдохнуть. Не такое уж это легкое дело – вернуться из могилы. Будь любезен, отдай мне то, что ты принес, и, я надеюсь, ты позволишь мне насладиться твоим подарком в одиночестве. Мне потребуется то же самое завтра ночью, тогда я смогу встать рядом с тобой и полюбоваться звездами. И ты тоже обретешь свободу...»

Драгошани пнул овцу, которая тут же очнулась. Он зажал ее ногами и запрокинул голову бедного животного. Вытащив блестящее острое лезвие, он легко и быстро полоснул им по горлу овцы, так что оно осталось чистым, успев отлететь, прежде чем первая струя крови обагрила взрытую землю. Схватив бьющееся в судорогах животное за холку и хвост, он шагнул вперед и швырнул его прямо в середину ямы. Овца вскочила было на ноги, но почувствовала боль и поняла, что ей пришел конец. Заливаясь кровью, она повалилась на бок, забилась в агонии и затихла.

Драгошани отступил назад, потом отошел еще подальше и мысленно услышал глубокий вздох плотоядного вожделения и удовольствия, который издал вампир.

«А-а-а-а-х! Это не совсем мне по вкусу, Драгошани, но тем не менее вполне сойдет. Я должен поблагодарить тебя, сынок, но с выражениями благодарности придется подождать до завтра. А сейчас уходи. Я голоден и устал, к тому же одиночество послужит для меня лекарством, в зависимости от которого я по-прежнему нахожусь...»

Драгошани не пришлось просить дважды. Он попятился от разрытой могилы, от пульсирующего черного круга в ее середине. Уже на ходу он успел краем глаза увидеть слабое движение на поверхности и ощутить, что вампир под землей зашевелился. Да, Тибор Ференци обрел способность двигаться – некромант почувствовал, что под его ногами тот потянулся, почти что услышал хруст застывших мускулов и скрип старых костей, в то время как тело старого дьявола наполнялось кровью и приобретало прежнюю гибкость. А потом...

Тело овцы стало погружаться в пропитанную кровью почву. Такое впечатление, сама земля, разверзнув рот, всасывает ее в себя. Под мертвым животным Драгошани уловил какое-то движение, но не успел определить, что именно это было. Продолжая пятиться, он ударился спиной о ствол дерева, быстро обогнул его и бросился прочь, подальше от того, что происходило за его спиной, не переставая, однако, оглядываться на тело овцы.

Животное, покрытое густой шерстью, было довольно большим и тяжелым, но Драгошани видел, что оно очень быстро уменьшилось в размерах, а потом и совсем исчезло – словно растворилось. Некромант попытался мысленно связаться с Тибором, но, ощутив исходящую от вампира поистине звериную страсть, мгновенно ретировался.

Едва животное было полностью поглощено землей, как почва начала дымиться. Холодный туман поднимался от нее, густел на глазах и окутывал все вокруг, скрывая от глаз происходящее. Словно земля потела или кто-то, лежавший внутри ее, глубоко и жадно дышал, как после долгого перерыва.

Все, хватит! Драгошани подбежал к Бату. Приложив палец к губам, он дал ему знак следовать за собой, и они помчались вниз по склону вдоль заросшей просеки к машине.

* * *

Чуть раньше в этот же день в семистах милях от крестообразных холмов Гарри Киф стоял перед надгробным камнем, на котором было высечено имя Августа Фердинанда Мёбиуса и низке даты – “родился в 1790 г., умер 26 сентября 1868 г.”. Гарри думал о том, что это был черный день для науки чисел, поистине черный день. Точнее, для топологии и астрономии. Он, конечно, имел в виду тот день, когда умер Мёбиус.

Некоторое время назад здесь были студенты – по большей части из Восточной Германии, но, как и студенты во всем мире, длинноволосые, одетые в какие-то невообразимые наряды. Тем не менее вели они себя очень почтительно, как и подобало в таком месте. В присутствии этого человека Гарри тоже испытывал почтение, почти благоговейный трепет. Он ждал, когда останется у могилы один. К тому же ему необходимо было подумать, каким образом лучше обратиться к Мёбиусу, ибо здесь лежал не обыкновенный человек, но мыслитель, открывший множество верных путей развития науки.

В конце концов Гарри решил напрямую связаться с ним. Он сел и направил свои мысли к мыслям лежавшего под землей покойника. Его охватило обычное в таких случаях спокойствие, взгляд застыл и остекленел; несмотря на окружающий холод, на лбу выступили капельки пота. И постепенно к нему пришло сознание того, что Мёбиус (точнее то, что от него осталось) находится здесь. И что – мозг его по-прежнему работает.

В голове Гарри, словно импульсы, посылаемые мощным компьютером, проносились формулы, таблицы, колонки цифр, астрономические расстояния, фигуры неевклидовой геометрии. Но... неужели все это умещается в одном мозге? Какой разум мог обладать всеми этими знаниями одновременно? И тут до Гарри дошло, что Мёбиус работал, перелистывая в уме страницы памяти, знаний, пытаясь связать воедино фрагменты задачи, чересчур сложной для понимания Гарри Кифа, как, впрочем, и любого другого живущего на земле человека. Все это хорошо, но таким образом он может размышлять не один день. А у Гарри времени не было.

– Сэр! Прошу прощения, сэр! Мое имя – Гарри Киф. Я проделал большой путь, чтобы встретиться с вами.

Фантасмагорический поток цифр и формул немедленно прекратился, словно кто-то выключил компьютер.

– А? Что? Кто?

– Гарри Киф, сэр. Я англичанин. Последовала недолгая пауза, затем резкий голос отрывисто произнес:

– Англичанин? Да по мне хоть араб! Вы мне мешаете! В чем дело? Что происходит? Я совершенно не привык к подобным вещам!

– Я некроскоп, – как мог, попытался объяснить Гарри. – Я могу разговаривать с мертвыми.

– С мертвыми? Разговаривать с мертвыми? Гм-м-м. Я думал об этом, да, и давно пришел к заключению, что действительно умер. Так что вы, очевидно, говорите правду. Да, все мы смертны! Однако смерть имеет свои преимущества. Во-первых, уединение! Так я, же всяком случае, думал до сих пор. Некроскоп, говорите? Это новая наука?

Гарри невольно улыбнулся.

– Думаю, можно это назвать и так. Только, насколько мне известно, я ее единственный представитель и последователь. Спиритуализм – это несколько иное.

– Я бы сказал, совершенно не то. Спиритуалисты – это в лучшем случае шайка мошенников. Так чем я могу вам помочь, Гарри Киф? Я уверен, у вас были веские причины, для того чтобы побеспокоить меня. Думаю, благородные причины, не так ли?

– Вы совершенно правы. Дело в том, что я выслеживаю злодея, убийцу моего друга. Я знаю, кто он, но не знаю, каким образом могу предать его в руки правосудия. У меня есть лишь идея, ключ к тому, как мне это устроить. И вот здесь мне необходима ваша помощь.

– Выслеживаете убийцу? Обладая таким талантом, как ваш, тратить его на поиски убийц? Мальчик мой, вам следовало бы побеседовать с Евклидом, Аристотелем, Пифагором! Нет, с последним не нужно. Вы от него ничего не узнаете. Ни от него, ни от его чертова Пифагорийского братства! Удивляюсь, как это он сумел додуматься до доказательства своей теоремы! Так в чем состоит ваша идея?

Гарри мысленно передал ему изображение ленты Мёбиуса.

– Вот она, – сказал он. – Именно так связано мое будущее с будущим того, кого я преследую. Его собеседник заинтересовался.

– Топология во временном измерении? Это вызывает множество самых разных и интересных вопросов. Вы говорите о предполагаемом или вполне реальном будущем? А вы уже разговаривали с Гауссом? Он знаток вероятностей и топологии, с ними связанной. Гаусс был большим ученым, когда я только учился – хотя студентом я был блестящим!

– Речь идет о реальном – о нашем реальном будущем, – ответил Гарри.

– В таком случае следует предположить, что вам уже известно кое-что о будущих событиях. Неужели дар предвидения – это еще один из ваших талантов? – В голосе Мёбиуса послышался легкий сарказм.

– Нет, но у меня есть друзья, которые иногда видят фрагменты будущего, так же как я...

– Ерунда! – прервал его Мёбиус. – Сущая чепуха! Зольнеризм!

– ...Умею беседовать с мертвыми, – все же закончил Гарри.

Минуту или две длилось молчание. Затем голос Мёбиуса зазвучал снова:

– Возможно, я глупец... но, мне кажется, я вам верю. Во всяком случае тому, что вы сами верите в то, что говорите, а также в то, что вас ввели в заблуждение. Но, клянусь, я не понимаю, каким образом моя вера способна помочь вам в ваших поисках.

– Я тоже, – удрученно ответил Гарри. – Разве что... Как насчет ленты Мёбиуса? В данный момент это единственное, на что я могу опереться. Не могли бы вы объяснить мне свое изобретение? В конце концов никто не сможет рассказать об этой ленте больше, чем вы.

– Нет! – Гарри почувствовал, как Мёбиус отрицательно покачал головой. – Под ней просто поставили мое имя. Изобрел? Это просто смешно! Я обратил на нее внимание, вот и все. А что касается объяснения... раньше объяснить ее было очень легко. Но теперь...

Гарри молча ждал.

– Какой сейчас год?

Такая резкая перемена темы разговора озадачила Гарри.

– Тысяча девятьсот семьдесят седьмой, – ответил он.

– Неужели? – В голосе послышалось неподдельное удивление. – Прошло так много времени? Что ж, вы и сами видите, Гарри, что я лежу здесь более ста лет. Но не думайте, что эти годы я бездействовал. Это не так! Цифры, мой мальчик, позволяют решить все загадки Вселенной, Космоса. Выявить формы, качества и свойства пространства – такие свойства, о которых даже не подозревают в мире живых. А мне не нужно ничего воображать, потому что я знаю! Но объяснить? Вы математик, Гарри?

– Я немного разбираюсь в математике.

– А в астрономии?

Гарри отрицательно покачал головой.

– А что вам известно о науке? О Науке с большой буквы? Что вы знаете о физических, материальных и других предполагаемых свойствах Вселенной?

Гарри снова покачал головой.

– Вот это, например, вам понятно? – перед мысленным взором Гарри пронесся поток формул, уравнений, вычислений, каждое последующее сложнее предыдущего. Некоторые из них были знакомы Гарри по разговорам с Джеймсом Гордоном Ханнантом, о значении других он догадывался интуитивно, но большинство было ему совершенно неведомо.