Текст книги "Некроскоп"

Он печально усмехнулся. Боже, как он им завидовал!

Харденская современная школа для мальчиков – средняя современная школа на северо-восточном побережье Англии – занималась образованием подающих надежды детей работников угольных шахт. Пользы от этого было, правда, не слишком много: большинство мальчиков все равно вынуждены будут стать шахтерами или в лучшем случае служащими угольного управления, так же как их отцы и старшие братья. Но некоторым из них, очень немногим, все же удастся успешно сдать экзамены и получить высшее образование в академических или технических колледжах в соседних городах.

Двухэтажное здание школы, в котором первоначально располагались офисы угольного управления, было отремонтировано лет тридцать назад, когда население поселка резко возросло в связи с расширением работы угольных шахт. Окруженная низкой стеной школа стояла в миле от берега моря, находившегося к востоку и в полумиле от шахты, расположенной севернее. Гладкий старинный кирпич и квадратные окна придавали зданию оттенок суровой простоты, совершенно не гармонирующей с пышно разросшимися вокруг садами; холодная строгость никак не влияла на персонал школы, но в общем и целом это были хорошие, отдающие всех себя делу люди. Директор Говард Джемисон, один из немногих оставшихся стойких приверженцев “старой школы”, следил за тем, чтобы все его подчиненные продолжали работать в этом направлении.

Еженедельные прогулки для сбора камней совершались с тройной целью. Во-первых, они позволяли ребятам побыть на свежем воздухе и предоставляли преподавателям естественных наук редкую возможность обратить мысли учеников к чудесам природы. Во-вторых, эти прогулки обеспечивали достаточное количество строительного материала для ремонта и строительства новых перегородок на внутришкольной территории, постепенной замены старых заборов и опор, что всегда получало одобрение директора. В-третьих, они позволяли трем четвертям персонала школы один раз в месяц раньше уходить домой, передавая свои обязанности ответственным за прогулку.

Сама идея состояла в следующем: все ученики в конце дня по вторникам должны были пройти милю по равнине до берега, где собирали большие округлые плоские камни, которых там было множество.

Каждый мальчик должен был принести в школу один такой камень. По установившейся традиции, на пути к берегу учитель-мужчина (как правило, учитель физкультуры – бывший армейский тренер по физической подготовке) и две молоденькие учительницы восхваляли красоту полей, живых изгородей, полевых цветов и волшебство природы в целом. Впрочем, это не интересовало Гарри Кифа, ему просто нравилось гулять по берегу моря, а кроме того, это было все же лучше, чем теплым тихим днем сидеть в классе.

– Послушай, – обратился Джимми Коллинз к Гарри, когда они в паре шли в середине длинного строя детей, спускаясь между дюнами к морю, – ты должен быть внимательнее к старику Ханнанту. Я говорю сейчас не о получении “необходимой квалификации” – это тебе решать – но вообще на уроках. Старик Джордж не так уж плох, но может разозлиться, если вдруг решит, что ты употребляешь какую-нибудь дрянь.

Гарри уныло пожал плечами:

– Мне просто снился сон. В этом все дело. Понимаешь, когда я вот так сплю с открытыми глазами, я ничего не могу с этим поделать. Только крик Ханнанта и твой толчок вывели меня из этого состояния.

(Вытащили меня... сильные руки, опустившиеся в воду... чтобы вытащить меня, или толкнуть вниз?) Джимми кивнул.

– Я много раз видел тебя таким и раньше. Твое лицо становится довольно забавным... – Он на миг посерьезнел, " а потом хмыкнул и игриво хлопнул Гарри по плечу:

– Да это не имеет значения – твое лицо всегда забавно выглядит.

Гарри фыркнул:

– Слушай, кто бы говорил! А что ты все-таки имеешь в виду? Что значит, я забавно выгляжу?

– Ну, понимаешь, ты сидишь совершенно неподвижно, как будто не от мира сего, и выглядишь очень испуганным. Правда, не всегда. Иногда ты как будто мечтаешь. Старик Джордж прав, когда говорит, что создается впечатление, будто ты где-то не здесь. На самом деле все очень таинственно. Вот скажи, сколько у тебя друзей?

– У меня есть ты, – слабо возразил Гарри.

Он знал, что имеет в виду Джимми: он был слишком тихим, слишком погруженным в себя. Но при этом не был прилежным учеником, зубрилой. Возможно, хорошая учеба могла бы объяснить его поведение, но он учился отнюдь не блестяще. Он был достаточно умен и сообразителен (он, по крайней мере, считал себя умным), если только у него возникало желание на чем-то сосредоточиться. Но в том-то и дело, что сосредоточиться ему было очень трудно. Казалось, что иногда его мысли совершенно далеки от реальности. Запутанные мысли и сны наяву, игра воображения и видения. В его мозгу возникали какие-то фантазии, причем происходило все это не по его воле. Эти фантазии были настолько детализированы, что, скорее, походили на воспоминания. Воспоминания других людей. Людей, которых уже нет. Как будто в его голове эхом отражались мысли тех, кто уже... куда-то ушел.

– Да, я твой друг, – прервал ход его мыслей Джимми. – А еще кто?

Гарри пожал плечами и продолжал защищаться.

– Есть еще Бренда, – сказал он. – И... в любом случае друзей не должно быть много. Мне, по крайней мере, не нужно. Если люди хотят дружить, они будут дружить. Если нет – это их дело.

Джимми проигнорировал упоминание о Бренде Коуэл, великой пассии Гарри, живущей на той же улице. Его привлекал спорт, а не девушки. Он скорее повесится на стойке ворот, чем позволит себе быть застигнутым обнимающим за плечи девочку в кино, когда включают свет.

– Да, у тебя есть я, – сказал он. – Это так. Но почему ты мне нравишься, я не знаю.

– Потому что мы не соперничаем друг с другом, – Гарри был рассудителен не по годам. – Я ничего не понимаю в спорте, поэтому ты с удовольствием рассказываешь мне о нем, зная, что я не стану с тобой спорить. А ты не понимаешь, почему я всегда так, ну, скажем, спокоен...

– И рассудителен, – прервал его Джимми.

– Поэтому мы прекрасно уживаемся.

– Но неужели тебе не нужны еще друзья? Гарри вздохнул:

– Понимаешь, дело в том, что у меня как будто есть друзья. Они у меня в голове.

– Ненастоящие друзья, – Джимми беззлобно рассмеялся.

– Нет, это не так, – ответил Гарри. – Они очень хорошие друзья. Конечно, они... Я их единственный друг!

– Ну уж, – фыркнул Джимми. – Нет, ты действительно очень странный.

Шедший впереди колонны “сержант” Грэхем Лейн уже ступил из леса на освещенное солнцем пространство и оглянулся на следующих за ним парами ребят. Они находились у выхода из узкой долины, возле устья небольшой речки, протекавшей между скалами к морю. К северу и к югу от них высились скалы, состоявшие главным образом из песчаника, кое-где можно было увидеть слои сланцевой глины и камня. Вокруг лежали округлые валуна. Через речушку в этом месте был перекинут старый, шаткий деревянный мостик. Далее находилось заросшее тростником и водорослями болото, или, если хотите, соленое озеро, наполнявшееся водой только во время больших приливов или штормов. Через болотистую низину к песчаному берегу вела тропинка, а дальше плескалось серое Северное море, становившееся день ото дня все более серым из-за попадавших в него осколков пород из шурфов. Но сегодня в лучах яркого солнца оно было голубым, и то здесь, то там на его поверхности возникали белые отблески – это ныряли, охотясь за рыбой, чайки.

– Итак, – громко крикнул Лейн, стоя подбоченясь у начала мостика. Он выглядел очень внушительно в своих спортивных брюках и тенниске. – Вы все идете через мост, потом вокруг озера на берег. Там каждый находите свой камень и приносите его мне сюда, нет, лучше мисс Говер, для оценки его пригодности. У нас есть минимум полчаса, поэтому каждый, кто захочет, может быстро искупаться, после того как найдет себе камень. Если только у вас есть плавки. Никакого купания голышом, пожалуйста, помните, что на берегу есть и другие люди. Купайтесь лучше всего в водоемах, оставленных морем – вы ведь хорошо знаете, какое здесь течение, – вы слышите меня, сорванцы ?

Об этом они знали очень хорошо: течение действительно было очень коварным, особенно во время” отлива. Каждый год вдоль всего берега тонули люди, даже очень хорошие пловцы.

Мисс Говер – преподаватель религии и географии – находилась в середине колонны и оттуда прекрасно слышала громогласные, словно на военном плацу, указания Лейна. Она слегка поморщилась. Она понимала, почему именно ей поручалось оценивать камни: это обеспечивало некоторую свободу Лейну и Дороти Хартли, так что они могли немного прогуляться вдоль скал и найти укромное местечко для поспешного слияния. Чисто физического, естественно, поскольку в умственном плане они были абсолютно несовместимы.

Мисс Говер высморкалась и громко фыркнула. Мальчики, шедшие впереди, прибавили шагу, и она крикнула им вслед:

– Хорошо, дети, бегите. И не забудьте о задании на эту неделю по теме “дикая природа”. Нам нужно несколько хороших ракушек для кабинета естествознания. Но только, пожалуйста, найдите пустые. Давайте не понесем в класс гниющих моллюсков.

Далеко позади, по тропинке под деревьями, рядом с замыкавшими шествие мисс Хартли и старостами ее классов английского языка и истории, устало тащился, сунув руки в карманы, Стэнли Грин. Его незаурядный, но озлобленный ум вынашивал черные замыслы мести. Он слышал просьбу мисс Говер не приносить мертвых моллюсков. Моллюсков – нет, но он устроит так, что мертвым будет этот чертов Киф. Ну, может быть, не мертвым, но сильно покалеченным. Потому что по вине этого тихони ему придется сегодня корпеть над заданием по математике. Этот проклятый тихоня сидел сегодня словно зомби – спал с открытыми глазами! Ну ладно, верзила Стэнли еще не так откроет ему глаза – или закроет их!

– Вынь руки из карманов, Стэнли, – раздался за его спиной голос хорошенькой мисс Хартли. – До Рождества еще пять месяцев, еще не так уж холодно и нет снега. И почему ты сутулишься? Тебя что-то беспокоит?

– Нет, мисс, – опустив голову, пробормотал он в ответ.

– Приободрись, Стэнли, – слегка насмешливо произнесла мисс Хартли. – Ты еще очень молод, но если ты будешь злиться на весь свет, ты быстро состаришься.

А про себя добавила: “И станешь, как эта вечно всем недовольная сучка Гертруда Говер!..”.

* * *

Гарри Киф не был чрезмерно любопытен от природы, он был всего лишь любознательным мальчиком. В прошлый вторник здесь, на берегу, он случайно наткнулся на нечто заинтересовавшее его и сегодня надеялся увидеть это снова. Вот почему, притащив камень мисс Говер и убедившись, что за ним никто не следит, он побежал через дюны и затем по тропинке вокруг заросшего болота на другую его сторону. Уже на полпути к своей цели он заметил свежие следы на песке – мужские и женские. И, конечно, увидел “сержанта” и мисс Хартли, шедших, как он и предполагал, впереди него.

Гарри сегодня сознательно “забыл” свои плавки, что позволило ему заняться интересующим его делом, поскольку Джимми, естественно, ушел купаться с другими мальчишками. Все, что нужно было Гарри, это у кого-нибудь поучиться. Было приятно и возбуждающе, сидя в кино рядом с Брендой, прижиматься к ее колену (а если она наклонялась ближе к нему, обнимать ее за плечи, касаясь пальцами и ощущая сквозь пальто и джемпер ее маленькую грудь). Но все это не шло ни в какое сравнение с теми играми, которым здесь предавались учителя Лейн и Хартли.

Наконец Гарри, преодолев очередную дюну, припал к земле – он увидел их сидящими на песке в окружении высокого тростника, на том же месте, где обнаружил их на прошлой неделе. Гарри отполз назад и быстро нашел удобное место на гребне соседней дюны, откуда он мог подглядывать сквозь кустики ползучей сорной травы. На прошлой неделе она (мисс Хартли) играла с пенисом “сержанта”, размер которого произвел на Гарри большое впечатление. Ее свитер был задран, одна рука “сержанта” скрывалась под ее юбкой, а другая в это время гладила и мяла упругую, с крупными сосками грудь. Когда он кончил, она достала носовой платок и осторожно стерла блестящую сперму с его живота и груди. Потом она поцеловала самый кончик его пениса – она его действительно по-настоящему поцеловала – и стала приводить в порядок свою одежду, в то время как он лежал рядом словно мертвый. Гарри безуспешно пытался представить себе, как Бренда Коуэл делает то же самое с ним, но никак не мог нарисовать в воображении эту картину. Слишком уж нереальной она ему казалась.

В этот раз все было по-другому. Кажется, в этот раз должно было произойти то, что так хотел увидеть Гарри. К тому времени как он удобно устроился на животе, “сержант” уже успел снять свои спортивные брюки, а белая плиссированная коротенькая теннисная юбка мисс Хартли была задрана ей на грудь. Лейн стягивал с нее трусики, а его пенис, казалось, был еще больше, чем на прошлой неделе, если это вообще возможно, и дергался сам по себе словно марионетка на невидимой ниточке.

Гарри слышал, как далеко на берегу за дюнами кричали и смеялись мальчики, купавшиеся в одном из обширных водоемов, оставленных приливом. Солнце жгло ему шею и уши, но он лежал неподвижно, подперев ладонями подбородок, и песчаные блошки прыгали прямо у него перед носом. Но он даже не пытался их отгонять, глаза его были прикованы к тому, чем занималась парочка любовников в их тростниковом убежище.

Поначалу казалось, что она сопротивляется “сержанту”, пытается оттолкнуть его руки. Но в то же время она расстегивала кофточку, и вскоре ее груди обнажились и поднялись навстречу солнечным лучам, соски их были не правдоподобно темно-коричневыми. Гарри почувствовал, что в какой-то момент ее охватила паника, и в ответ на это в нем самом запульсировала кровь. Казалось, она была просто загипнотизирована видом огромного пениса “сержанта”, покачивавшегося, словно змея, над ее животом. В этом гипнотическом состоянии она приподнялась, давая ему возможность окончательно стянуть с нее трусики, согнула колени и развела ноги в стороны. Там у нее было темно как ночью, как будто под белыми трусиками она носила еще одни – крохотные, черные. За черным цветом показался розовый, когда она, подложив руки под бедра, раскрылась навстречу “сержанту”.

Гарри удалось увидеть только что-то розовое, белое, вьющееся, темное, коричневое – и больше ничего. Уже через мгновение невероятных размеров пенис мелькнул между ее ногами и исчез в ней. Все, что он мог увидеть дальше, – это ее ноги и ступни, а также быстро двигавшиеся тугие крепкие ягодицы учителя физкультуры, закрывавшие от его взглядов все остальное. Мальчику стало трудно дышать, и он почувствовал, что ему тесно в брюках. Он повернулся на бок, чтобы уменьшить пульсацию крови внизу живота, и вдруг заметил Стэнли Грина, идущего с угрюмым видом через дюны; его маленькие поросячьи глазки были полны злобы.

Выслеживая любовников, Гарри нашел прекрасный экземпляр моллюска с плотно закрытыми створками. Теперь он старательно разгреб песок, снова “нашел” раковину и скользнул в дюны, аккуратно зажав ее в руке. Сознавая, что наверняка покраснел, он отвернулся от Грина, делая вид, что не замечает его, пока тот не оказался практически над ним. Теперь уже встречи было не избежать, так же как и разоблачения.

– Привет, очкарик, – проревел задира, приближаясь к нему слегка наклонившись и широко расставив руки, чтобы не позволить ему убежать. – Не ожидал увидеть тебя здесь, обычно ты вертишься возле своего дружка – великой звезды футбола. Что ты здесь делаешь, неудачник? Нашел чудненькую раковину для мисс Говер, да?

– А тебе какое дело? – пробормотал в ответ Гарри, стараясь обойти противника сбоку и убежать.

Грин придвинулся ближе и выхватил раковину из рук Гарри. Она была блестящая, оливкового цвета, старая, хрупка как вафля. Как только тот сжал ее пальцами, она раскрошилась на мелкие кусочки.

– Вот так, – удовлетворенно произнес он. – Ты собираешься донести на меня?

– Нет, – задыхаясь ответил Гарри, все еще стараясь избавиться от картины, стоящей перед его глазами: двигающиеся вверх и вниз ягодицы “сержанта”... вверх и вниз... вверх и вниз... – Я не доношу на людей. И я не задираюсь.

– Задираешься? Ты? – Грину это показалось очень забавным. – Да ты только и можешь, что спать на уроках в классе и вести себя, как девка. Только это, да еще на других беду навлекать.

– Ты сам виноват! – возразил Гарри. – Нечего было хихикать.

– Хихикать? – верзила Стэнли схватил его за руку и притянул к себе. – Хихикать? Хихикают только девчонки, очкарик! Значит, ты обозвал меня девчонкой?

Гарри резко высвободился и поднял вверх согнутые пальцы. Дрожа всем телом, он произнес:

– Отвали!

Грин открыл рот.

– Как грубо! – пожал он плечами и, повернувшись, сделал вид, что уходит. Но как только Гарри опустил руку, Грин обернулся назад и нанес ему удар прямо в угол рта.

– Ох! – вскрикнул Гарри, сплевывая кровь, текущую из разбитой губы.

Он потерял равновесие, споткнулся и упал. Грин уже готов был пнуть его ногой, но в этот момент, из-за дюны, на ходу натягивая на себя тенниску, появился багровый от ярости и возмущения “сержант” Лейн.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – прорычал он.

Он поймал Грина за шею, развернул его, затем схватил сзади за брюки возле лодыжки и отшвырнул от себя. Падая лицом вниз на песок, Грин коротко взвизгнул.

– Опять твои вечные штучки, верзила Стэнли? – заорал “сержант”. – Кто твоя жертва на этот раз? Что? Дохляк Гарри Киф? Клянусь Богом, в следующий раз ты начнешь душить младенцев!

Не успел Грин подняться на ноги, сплевывая песок, учитель физкультуры толкнул его в грудь, и тот снова отлетел.

– Как видишь, Стэнли, не очень-то приятно драться с тем, кто больше тебя. Именно так чувствует себя Гарри. Я правду говорю, Киф?

Все еще держась за рот, Гарри сказал:

– Я сам могу позаботиться о себе.

Несмотря на то, что верзила Стэнли был на год старше Гарри, а выглядел еще старше, сейчас он был готов разреветься.

– Я все расскажу отцу, – прокричал он уползая.

– Что? – рассмеялся, подбоченившись, “сержант” вслед задире. – Расскажешь отцу? Этой толстой пивной бочке, который борется на руках за пинту пива с ребятами в “Черном буйволе”? Ну что ж, когда ты все расскажешь ему, спроси, кто победил его вчера вечером, едва не сломав ему руку!

Но Стэнли убегал со всех ног и был уже далеко.

– С тобой все в порядке, Киф? – спросил Лейн-, помогая ему подняться.

– Да, сэр. Немного течет кровь изо рта, и больше ничего.

– Сынок, держись от него подальше, – сказал учитель. – Он мерзавец и к тому же слишком велик для тебя. Когда я назвал тебя дохляком, я не имел в виду ничего плохого, я только хотел сказать, что у вас большая разница в весе. Верзила Стэнли не из тех, кто быстро забывает об обидах, поэтому будь начеку.

– Да, сэр, – снова повторил Киф.

– Ну, хорошо. Иди, – Лейн двинулся было назад за дюну, но в этот момент появилась мисс Хартли, как всегда чопорная и добродетельная.

– Черт! – услышал Гарри шепот “сержанта”. Ему хотелось усмехнуться, но он побоялся, что губа снова начнет кровоточить. Поэтому он отвернулся и направился туда, где мальчики собирались вокруг мисс Говер, чтобы отправиться в обратный путь.

* * *

Стояла вторая неделя августа, был вечер вторника, и было очень жарко. “Даже удивительно, – думал Джордж Ханнант, вытирая платком лоб, – что вечер может быть таким жарким. Ты надеешься, что вот-вот станет прохладнее, а вместо этого жара, кажется, еще больше сгущается вокруг тебя”. Днем хотя бы дул ветер, не слишком сильный, но все же ветер, а сейчас не было и его. Все вокруг было неподвижным, как на картине. Дневная жара, накопленная землей, окружала со всех сторон. Ханнант снова промокнул лицо и шею и отхлебнул глоток ледяного лимонада, хотя знал, что вскоре этот напиток выйдет из него вместе с потом. Такая уж была погода.

Он жил один недалеко от школы, по другую ее сторону, вдали от шахты. Сегодня вечером ему нужно было просмотреть кое-какие бумаги и сделать пометки в книгах, составить планы уроков. Но ему не хотелось ничего этого делать. Он мог бы пойти выпить, но... во всех пабах будет полно шахтеров – в фуражках, без пиджаков, с хриплыми, резкими, неприятными голосами. В “Рице” шел неплохой фильм, но в первых рядах звук просто оглушал, а парочки, заполнявшие задние ряды, вызывали у него раздражение, их неуклюжие движения отвлекали внимание от происходящего на экране. В любом случае ему необходимо было сделать эту работу.

Дом Ханнанта, точнее половина бунгало, расположенного на территории небольшого поместья и обращенного в сторону дюн и долины, в том месте, где они сужаясь спускаются к морю, был отделен от школы широкой полосой территории кладбища с находившейся на ней старой церковью, ухоженными лужайками, окруженной высокой стеной. Он каждое утро шел через кладбище в школу и вечером обратно. Вокруг огромных в пышном убранстве конских каштанов стояли скамейки. Листва на деревьях местами уже начинала желтеть. Он всегда может пойти со своими книгами и бумагами туда.

А идея действительно неплохая. Редко какой старик-пенсионер из шахтеров, опираясь на палку, заходит туда, чтобы посидеть вместе со своей собакой, жуя табак или куря трубку, при этом, конечно, все время сплевывая. Больные легкие были обычным явлением среди шахтеров; больные легкие и согнутые спины. Но если не считать этих стариков, на кладбище обычно было безлюдно, поскольку оно располагалось в отдалении от центра поселка, пабов и кинотеатра, а также от главной дороги. Правда, когда каштаны начнут падать, придется сражаться еще и с ребятишками, поскольку что же это за каштан, если на другом конце веревочки нет ребенка? Это были приятные мысли, и Ханнант улыбнулся. Кто-то однажды сказал, что с точки зрения собаки человек – это субъект, бросающий палку. Так почему бы и каштану не иметь свою точку зрения, состоящую в том, что мальчики существуют для того, чтобы крутить каштаны на веревочках и разбивать их скорлупу. Одно, во всяком случае, было совершенно очевидно: мальчики существуют не для того, чтобы изучать математику.

Ханнант принял душ, медленно и методично вытерся досуха (если он станет спешить, то еще больше вспотеет), надел серые фланелевые брюки свободного покроя и рубашку с открытым воротом, взял портфель и вышел из дома. Он вышел за пределы поместья на территорию кладбища и направился по пересекавшей его наискосок широкой дороге, посыпанной гравием. В ветвях деревьев, по форме напоминавших бокалы для бренди, играли белки, стряхивая вниз листья. Солнечные лучи косо освещали землю, пробиваясь из-за низких холмов на западе, где, казалось, этот огромный багровый шар был подвешен навечно, и никогда уже день не сменится ночью. День был очень красив, вечер, несмотря на жару, был просто невероятно красив; и тот, и другой (Ханнант ощутил в руке тяжесть портфеля) он вынужден был потратить без всякой пользы. Ну, если и не бессмысленно потратить, то во всяком случае совершенно бесплодно – какая разница? Он невесело фыркнул, представив себе, как через пару лет юный Джонни Миллер спустится в шахту и станет добывать уголь, а чтобы избавиться от скуки, во время проходки будет вычислять площади поверхностей кругов. И какой, к черту, смысл во всем этом?

А что касается таких, как Гарри Киф... Бедный маленький безумец – у него нет ни силы для работы в шахте, ни особого ума для какой-либо иной деятельности. Ну, возможно, он и умен, но если так, то его ум подобен айсбергу – на поверхности видна только его небольшая часть. А сколько именно его скрыто – кто знает? Ханнанту очень хотелось найти возможность как следует встряхнуть этого типа, пока еще есть время... Он подсознательно чувствовал, что именно сейчас в нем должно проявиться что-то, что позволит определить, чем он будет заниматься в будущем, кем станет. Это было похоже на наблюдение за странным, необычным растением, которое выбросило вверх бутон, но каким будет цветок, сказать пока трудно – нужно подождать и посмотреть.

Ну, вот, помяни черта... вот и Киф собственной персоной сидит на старой скамейке в тени дерева, прислонившись спиной к замшелому надгробному камню. Да, это был Киф; его присутствие выдавали солнечные блики, игравшие в стеклах его очков как отражение солнечных лучей, проникавших через низко нависшие над ним ветки. Киф сидел с раскрытой книгой на коленях, держа во рту изжеванный кончик карандаша; голова его была откинута назад, и он был полностью погружен в свои мысли. Джимми Коллинза нигде поблизости не было – должно быть, он был на тренировке вместе с командой на площадке для игр. Что, до Кифа – он не был членом ни одной из команд.

Неожиданно Ханнант почувствовал жалость к нему. Жалость... а может быть, это было чувство вины? Нет, черт возьми! Слишком долго Киф безнаказанно вел себя таким образом. Однажды он мысленно унесется куда-то – и никогда уже не вернется обратно. И все же...

Ханнант вздохнул и направился вокруг лужайки, затем по едва заметным тропинкам между надгробиями к тому месту, где сидел мальчик. Приблизившись, он увидел, что Гарри вновь унесся куда-то в своих мыслях и грезил наяву в прохладной тени дерева. По какой-то непонятной причине Ханнант вдруг рассердился, но гнев его улетучился, когда он увидел, что лежащая на камнях книга была учебником по математике, – это свидетельствовало о том, что мальчик хотя бы пытался выполнить свое домашнее задание.

– Киф? Ну, как идут дела? – спросил, садясь на ту же скамейку, Ханнант.

Этот уголок кладбища был хорошо знаком учителю математики; он не однажды прогуливался здесь прежде и сидел на этом же самом месте. В действительности не он вторгся сюда непрошенным гостем, а Гарри Киф был здесь чужаком. Но он сомневался, что мальчик способен был это понять.

Гарри вытащил изо рта карандаш, взглянул на Ханнанта и неожиданно улыбнулся.

– Здравствуйте, сэр... Я прошу прощения, вы что-то сказали?

"Вы что-то сказали!” Ханнант оказался прав – мальчик опять был где-то далеко. Король мечтателей! Тайная жизнь Гарри Кифа!

– Я спросил тебя, – Ханнант старался не повышать голос, – как идут дела.

– О, все в порядке, сэр.

– Оставь свое “сэр" – прибереги это для класса. Здесь это только мешает разговору. Как обстоит дело с вопросами, которые я тебе задал? Именно их я имел в виду, спрашивая, как у тебя дела.

– Вопросы, заданные на дом? Я ответил на них.

– Что, прямо здесь? – удивился Ханнант, хотя, если подумать, в этом не было ничего удивительного.

– Здесь очень спокойно, – ответил Гарри.

– Покажи мне, пожалуйста. Гарри пожал плечами:

– Если вы хотите.

Он протянул Ханнанту учебник. Ханнант проверил – и его удивление возросло еще больше. Работа была выполнена очень аккуратно, можно сказать, безукоризненно. Оба ответа, если ему не изменяет память, были абсолютно верны. Следует еще проверить сам ход вычислений, что тоже немаловажно.

– А где третий вопрос? Гарри нахмурился.

– Это тот, в котором речь идет о шприце для густой смазки?.. – начал он.

Но Ханнант нетерпеливо прервал его:

– Давай не будем ходить вокруг да около, Гарри Киф. Только три вопроса из десяти относятся к теме. Остальные касаются не окружностей, а прямоугольников. Или я не прав? Для меня это тоже новый учебник. Дай-ка его сюда.

Гарри опустил голову, закусил губу и передал ему учебник. Ханнант перелистал страницы.

– Шприц для густой смазки... Да именно этот, – он ткнул пальцем в страницу, на которой находился рисунок.

Даны были внутренние параметры, указано, что корпус и наконечник имели цилиндрическую форму и были заполнены смазкой. Следовало определить, какой длины будет полоса смазки, если ее полностью выдавить из шприца.

Гарри прочел задание.

– Я не думал, что этот вопрос тоже относится К теме, – сказал он.

Ханнант рассердился. Двух вопросов вместо трех недостаточно. Даже три неверных ответа были, пожалуй, лучше, чем подобное жульничество.

– Почему ты просто не скажешь, что это для тебя слишком сложно, – он старался не кричать. – Вранья и так сегодня было больше чем достаточно. Не лучше ли признаться, что ты не можешь ответить на этот вопрос? Неожиданно показалось, что мальчику стало плохо. Лицо его покрылось потом, взгляд за стеклами очков потускнел.

– Я могу ответить, – медленно произнес он, затем уже более энергично и решительно уточнил:

– Даже идиот мог бы с этим справиться. Я просто не думал, что вопрос относится к теме, вот и все.

Ханнант не поверил своим ушам, он решил, что не так понял мальчика.

– Ну, и какова же будет формула? – раздраженно спросил он.

– Она не нужна, – последовал ответ.

– Черт возьми, Гарри! Число Пи, помноженное на квадрат радиуса и длину, будет равняться объему содержимого. Вот и все, что тебе следует знать. Посмотри! – и он быстро написал формулу в учебнике.

Он вернул карандаш Гарри:

– Вот так. Затем большая часть уравнения сокращается сама по себе.

– Пустая трата времени, – произнес Гарри таким тоном, что Ханнант мгновенно понял, что дело здесь отнюдь не в непочтительности; даже голос, произнесший эти слова, совсем не был похож на голос Гарри Кифа. В нем звучала уверенность. На какое-то мгновение Ханнанту стало страшно. Что же происходит в этой голове, за стеклами этих очков? Что означает его отсутствующий взгляд?

– Объясни, что ты имеешь в виду, – потребовал Ханнант. – И сделай это как следует.

Гарри взглянул не на формулу, написанную учителем, а на рисунок.

– Ответ: три с половиной фута, – произнес он все с той же уверенностью в голосе.

Как и сказал Ханнант, учебник был новым, он не успел еще как следует его проработать. Но, глядя на Кифа, он готов был поклясться, что тот абсолютно прав. Что могло означать только одно...

– Ты вернулся в класс после прогулки на берег вместе с Коллинзом, – укорил он. – Я велел ему запереть класс, но, прежде чем он это сделал, ты залез в мой стол и подсмотрел ответ в “Ключах к учебнику”. Никогда бы не поверил, что ты способен на такое, Киф, но...

– Вы ошибаетесь, – прервал его Киф все Тем же безжизненным, лишенным эмоций, отчетливым голосом. Теперь уже он ткнул пальцем в рисунок. – Посмотрите сами. Для ответов на первые два вопроса формулы действительно были необходимы, а для этого – нет. Если диаметр равен 0.4, какова будет площадь поверхности? Здесь для решения требуется формула. Если площадь поверхности равна 0.4, какова длина радиуса? Здесь тоже требуется почти такая же формула, только составленная в обратном порядке. Но в данном случае...

– Диаметр корпуса в три раза больше диаметра наконечника. Следовательно, площадь окружности будет больше в девять раз. Трижды девять – двадцать семь. Объем содержимого корпуса в двадцать семь раз больше объема содержимого наконечника. Таким образом в корпусе и в наконечнике вместе взятых содержится двадцать восемь объемов наконечника. Длина наконечника – полтора дюйма. Двадцать восемь умножить на полтора равняется сорока двум. Сорок два дюйма равны трем с половиной футам, сэр...