Текст книги "Арктические конвои. Северные морские сражения во Второй мировой войне"

Глава 6
СУДЬБОНОСНОЕ РЕШЕНИЕ

В порыве усердия мы делаем то, на что боимся взглянуть в спокойной обстановке.

Вальтер Скотт

Проблема арктических конвоев постоянно исследовалась специалистами адмиралтейства. Потери, достаточно серьезные, пока могли считаться приемлемыми, учитывая трудности перехода. Но эксперты пришли к выводу, что, если противник решит предпринять массированное наступление, используя в районе западнее острова Медвежий авиацию и подводные лодки, а к востоку от него большие военные корабли, потери многократно возрастут.

В начале июня из разведывательных источников была получена информация, что немцы намерены это осуществить. Адмиралтейству предстояло решить вопрос: где взять силы, чтобы справиться с «Тирпицем» и другими крупными кораблями, обеспечить защиту конвоев с воздуха истребителями, организовать эскорт и группы прикрытия, а также противолодочную защиту на всем маршруте. Конечно, такую операцию можно было осуществить. Но для этого потребовалось бы вывести корабли с других, не менее важных театров военных действий. К тому же потеря или повреждение авианосцев и других немногочисленных крупных кораблей могли обернуться настоящей катастрофой.

Иными словами, как отметил Черчилль, в Арктике необходимо было задействовать непропорционально большие силы, не соответствующие действительной важности для войны арктических конвоев. Об их важности для ведения военных действий, упоминаемой премьером, мы поговорим позже. Но сейчас у нас есть возможность вкратце оценить, какие события последовали бы, пойди адмиралтейство на этот шаг. Сегодня мы знаем, что немцы не стали бы рисковать своими крупными военными кораблями против превосходящих сил. Так что «Тирпиц» остался бы лишь угрозой, зато сражение в воздухе завязалось бы нешуточное. Воздушные силы морского флота еще не были в нужной степени укомплектованы современными истребителями, а имеющиеся на вооружении уступали истребителям люфтваффе, базировавшимся на берегу. В результате так необходимые нам авианосцы, вероятно, были бы повреждены или потоплены. Как уже отмечалось, сложившиеся условия благоприятствовали деятельности немецких подводных лодок, поскольку затрудняли их обнаружение, поэтому суда конвоев стали бы для них легкой мишенью. В целом можно сказать, что адмиралтейство поступило правильно, удержавшись от искушения помериться силами с немцами в условиях, явно благоприятствующих врагу. После войны адмирал Товей писал в «Лондон газет»: «Стратегическая ситуация сложилась в пользу немцев. Их тяжелые корабли имели возможность действовать вблизи своих берегов при мощной поддержке береговой авиации, а в каналах между Шпицбергеном и побережьем Норвегии могли действовать немецкие подводные лодки. Наши силы прикрытия, войди они в эти воды, не смогли бы воспользоваться поддержкой авиации, базы которой располагались в тысяче миль от места действия, а у эсминцев не хватило бы топлива, чтобы сопроводить поврежденные суда в гавань».

Запас топлива эсминцев, как мы имели возможность убедиться, был важнейшим фактором в этих операциях. Его можно было увеличить, обеспечив бункеровку в море, что делалось при наличии возможностей, которых оказывалось не слишком много, учитывая постоянную угрозу нападения противника и сложные погодные условия в регионе.

План адмирала Товея заключался в следующем: на полпути между островами Ян-Майен и Медвежий повернуть конвой обратно, чтобы заманить противника в западные районы, где его могли атаковать наши тяжелые корабли. Таким образом, появятся цели у наших субмарин. Он собирался привести этот план в действие, если станет известно, что вражеские корабли вышли в море, а погода будет благоприятствовать воздушной разведке. Не было смысла замедлять движение конвоя, если враг не будет знать о его местонахождении. Адмиралтейство не согласилось с планом командующего, хотя допускало, что могут возникнуть обстоятельства, при которых оно (адмиралтейство, а не командующий) посчитает целесообразным дать приказ на такое движение конвоя. Разумеется, не было гарантии, что план адмирала Товея сработал бы, поскольку враг сам решает, когда ему атаковать.

Когда адмирал Товей узнал, что PQ-17, как и предыдущий конвой, будет состоять из 35 судов, он предложил первому морскому лорду разделить его на две части, поскольку не отказался от мнения, что крупные конвои нежелательны. В телефонном разговоре между ними впервые прозвучала мысль адмирала Паунда о приказании конвою рассеяться, если он будет атакован превосходящими силами немцев, включая «Тирпиц». Рассредоточение конвоя является обычным тактическим приемом и применяется в практике войны на море, когда группа торговых судов подвергается нападению кораблей противника, по численности многократно превосходящих силы эскорта. Так было сделано, когда конвой из 37 судов, следовавший под охраной одного корабля «Джервис Бей», был атакован в центре Атлантики линкором «Шеер», и результат можно считать успешным. Однако в Баренцевом море совсем другие условия. Лежащие на севере поля пакового льда не позволили бы судам удалиться за пределы дальности вылета немецких самолетов, базировавшихся на береговых аэродромах. Более того, как показал опыт, перед лицом совместной атаки со стороны авиации и подводных лодок первостепенное значение приобретает взаимная поддержка. Поэтому предложение адмирала Паунда явилось настоящим шоком для командующего флотом метрополии.

Только в день выхода конвоя адмиралтейство дало инструкции, регулирующие действия всех сил, занятых в операции. В них было сказано inter alia[10]10
  Между прочим (лат.). (Примеч. ред.)


[Закрыть], что защита конвоя от атаки крупными кораблями противника к западу от острова Медвежий является задачей наших военно-морских сил. К востоку от острова она ляжет на плечи субмарин. Крейсеры не пойдут на восток от Медвежьего, если конвою не будут угрожать силы, с которыми они могут сражаться (в их число не входил «Тирпиц»). В любом случае они не должны заходить за долготу мыса Нордкап (25° В). При этом лорды адмиралтейства отдавали себе отчет, что, если «Тирпиц» атакует суда на востоке от Медвежьего, от полного уничтожения конвой может спасти слабый шанс: если вражеский корабль сумеет торпедировать одна из наших субмарин. Может возникнуть вопрос: разве разумно отправлять в рейс морские торговые суда, когда у них так мало шансов добраться до места назначения? Как сказал один из командиров флагманских кораблей, профессиональным военным морякам платят за риск; они знают, на что идут; кроме того, обладающие высокой скоростью военные корабли могут при известном везении увернуться от нацеленных в них бомб и торпед. Но тихоходные торговые посудины лишены этой возможности. Истина заключается в том, что решение продолжать отправку конвоев было принято на высшем политическом уровне и шло вразрез с мнением военно-морских экспертов. Выразив по этому поводу протест, адмиралтейство выполнило свой долг, но было вынуждено выполнять правительственные решения.

Диспозиция, разработанная для защиты конвоев PQ-17 и QP-13, почти не отличалась от примененных для предыдущих конвоев. Ближний эскорт (под командованием коммандера Дж. Брума на «Кеппеле») состоял из б эсминцев, 4 корветов, 3 минных тральщиков и 4 противолодочных траулеров. В него также входили 2 корабля ПВО «Паломарс» и «Позарика», корабль с катапультой – «Эмпайр Тайд» и 2 субмарины. Два танкера, один из них в сопровождении эсминца, следовали отдельно. После бункеровки кораблей эскорта они должны были присоединиться к обратному конвою, вышедшему в море одновременно с PQ-17. Ближнее прикрытие осуществляли британские крейсеры «Лондон» и «Норфолк», а также американские «Тускалуза» и «Вичита» под командованием контр-адмирала Гамильтона, поднявшего свой флаг на «Лондоне». Крейсерские силы сопровождали 3 эсминца. Тяжелое прикрытие составляли: линкор «Герцог Йоркский», несущий флаг командующего флотом метрополии, американский линкор «Вашингтон» под флагом контр-адмирала Джиффена, авианосец «Победный» под флагом вице-адмирала Брюса Фрейзера, крейсера «Нигерия» под флагом вице-адмирала Баррафа, «Кумберленд» и 14 эсминцев.

Кроме того, была предпринята попытка ввести врага в заблуждение, для чего в море вышел «фальшивый» конвой, состоящий из 5 минных тральщиков и 4 угольщиков, в сопровождении крейсеров «Сириус» и «Кюрасао», 5 эсминцев и нескольких траулеров. Он должен был изображать военно-морские силы, отправившиеся в рейд к южным берегам Норвегии для отвлечения внимания противника от двух главных конвоев, тем более что передвижение основных сил флота должно было создать видимость поддержки именно этого дополнительного конвоя. Хитрость не удалась: немцы не заметили фальшивый конвой, несмотря на все попытки привлечь к нему внимание.

Как уже было сказано в предыдущей главе, несколько «каталин» было переведено в район Кольского залива. Они должны были осуществлять патрулирование над районом к востоку от острова Медвежий во время прохождения конвоев.

В район мыса Нордкап было направлено 11 субмарин: 8 британских, одна французская и две советских. Советские располагались ближе всех к берегу.

В качестве завершающего штриха в состав конвоя были включены 3 спасательных судна – «Заафаран», «Ратлин» и «Замелек». Это были обычные пассажирские суда небольшого размера, специально оборудованные для спасения экипажей торпедированных торговых судов. На них имелись врачи и оборудование для оказания первой помощи раненым. Нельзя не отметить, что они оказали воистину бесценную помощь людям и спасли много человеческих жизней.

Пока адмиралтейство и командующий флотом метрополии согласовывали меры по защите следующей пары конвоев, немецкое командование разработало план атаки на следующий конвой, направляющийся в Мурманск, и назвало его Roesseisprung или «Ход конем». Вряд ли в название был заложен особый смысл. Сущность плана заключалась в следующем: до сих пор авиация, флот и подводные лодки, атакуя конвои, действовали независимо друг от друга. Теперь атака должна была стать скоординированной и иметь сокрушительную силу.

Военные корабли были разделены на две группы: а) тронхеймская группа, куда входили линкор «Тирпиц» под флагом адмирала Шнивинда, крейсер «Хиппер» и 6 эсминцев; б) нарвикская группа, состоящая из «карманных» линкоров «Лютцов» и «Шеер», а также 6 эсминцев.

На северо-восток Исландии к 10 июня были отправлены 3 подводные лодки, имевшие цель обнаружить конвой и регулярно докладывать о его передвижении. Еще 5 субмарин должны были отправиться в район острова Медвежий.

Перед авиацией были поставлены следующие первоочередные задачи: а) установить нахождение конвоя, передать командованию информацию о составе самого конвоя и эскорта; б) обнаружить силы прикрытия противника. Для этого было необходимо обследовать обширный район между Шетландскими и Фарерскими островами, Исландией и островом Ян-Майен; кроме того, наведаться к якорным стоянкам в Скапа-Флоу, Фертоф-Форт, Морей-Ферт и Рейкьявике. Обнаружив любые соединения кораблей, следовало не упускать их из виду. Если тяжелые корабли противника не будут обнаружены, предстояло тщательно прочесать площадь радиусом 250 миль вокруг конвоя и осуществлять над ней постоянное патрулирование. Чтобы предотвратить случайности, самолетам была дана инструкция атаковать только авианосцы и торговые суда, если другая цель не будет точно идентифицирована. Оперативное управление было поручено группе «Север» (адмирал Карле) в Киле, а тактические решения предстояло принимать командующему флотом на «Тирпице». Группа «Север» также осуществляла руководство действиями подводных лодок через находившегося в Нарвике адмирала Шмундта. Главной целью операции было быстрое уничтожение как можно большего числа торговых судов. Если это окажется невозможным, следовало нанести им повреждения и оставить для подводных лодок и авиации, которые довершат начатое. При необходимости «Тирпиц» и «Хиппер» займутся силами эскорта, а «Лютцов» и «Шеер» будут топить торговые суда. Следовало избегать столкновений с превосходящими силами противника и стараться завершить операцию до вмешательства военных кораблей, осуществляющих прикрытие конвоя. Группа «Север», как и командующий флотом, имела право прекратить операцию по своему усмотрению.

15 июня адмирал Редер представил этот план Гитлеру, причем объяснил все детали, используя подробную карту. Он особо отметил, что такие благоприятствующие немцам факторы, как погодные условия и расположение кромки льдов, вынудят конвой всю вторую половину маршрута держаться на расстоянии 200–250 миль от норвежских аэродромов. Он также сказал, что немецкая авиация уверенно господствует над Баренцевым морем, и военные корабли противника не рискуют туда заходить. Редер заверил фюрера, что операция будет проведена лишь в том случае, если риск встречи с превосходящими силами противника будет сведен к минимуму и люфтваффе обеспечит поддержку с воздуха.

Как и раньше, главной заботой Гитлера было сохранить свои крупные военные корабли, для которых, по его мнению, авиация представляла смертельную угрозу. Он особенно настаивал, чтобы вражеские авианосцы были обнаружены и нейтрализованы раньше, чем будут предприняты любые другие действия. Это ограничение фактически означало запрет операции, поскольку не было гарантии, что вражеские авианосцы выйдут в море, а тем более что они будут обнаружены. Но умный и дальновидный Редер не стал спорить с фюрером, а чтобы обойти наложенное ограничение, он распорядился проводить операцию в два этапа. Как только конвои будут обнаружены, тронхеймской группе предстояло пройти вдоль берега к Вестфьорду, а нарвикской – к Альтенфьорду вблизи Нордкапа, где корабли получат топливо. После передачи по радио кодового сигнала, что будет сделано сразу после санкции Гитлера на начало операции, обе эскадры проследуют к точке, расположенной примерно в 100 милях к северу от мыса Нордкап, и атакуют конвой на востоке от острова Медвежий, то есть между 20 и 30 градусами восточной долготы.

Оба конвоя вышли в море 27 июня. Мы будем следить за продвижением судов конвоя PQ-17, который вел коммодор Дж. Даудинг. Все суда предназначались для выгрузки в Архангельске, портовые мощности Мурманска были повреждены бомбежкой. Одно торговое судно сразу же после выхода из Рейкьявика село на мель, другое было повреждено дрейфующей льдиной в Датском проливе и вернулось в Исландию, вследствие чего число судов в конвое уменьшилось до 33. Танкер «Грей Рейнджер» тоже получил повреждения из-за столкновения с льдинами и поменялся местами с эскортируемым танкером «Алдерсдейл», который сопровождал конвой до конца путешествия.

В полдень 1 июля конвой был обнаружен вражеским самолетом-разведчиком, который с тех пор не отставал. Погода была превосходной, было принято решение воспользоваться этим и пополнить запасы топлива всех кораблей эскорта. В некотором отдалении от конвоя были замечены немецкие подводные лодки, но корабли сопровождения загнали их под воду. Только одна из них сумела приблизиться и выпустить торпеды, из-за чего конвою пришлось спешно менять курс. Во второй половине дня мимо прошел конвой QP-13. Около 18.00 была произведена первая атака девятью самолетами-торпедоносцами, правда неудачная для немцев. Ее заметил контр-адмирал Гамильтон, находившийся со своими крейсерами в некотором удалении от конвоя. Он решил оставаться на расстоянии 40 миль к северу, не попадая в поле зрения преследовавшего конвой вражеского самолета и оставаясь незамеченным, надеялся прикрыть конвой от «карманных» эсминцев. Правда, он находился не с той стороны конвоя, чтобы помешать вражеским кораблям его атаковать. Вечером 2 июля конвой попал в полосу тумана, который продолжался до полудня следующего дня, что позволило судам незаметно для противника изменить курс на восточный – к острову Медвежий. Но хотя самолет-преследователь иногда удавалось сбить со следа, несколько немецких подводных лодок постоянно держались неподалеку. Во второй половине дня контр-адмирал Гамильтон решил, что пришло время обнаружить свое присутствие. Крейсеры приблизились к конвою на 20 миль, после чего контр-адмирал решил, что самолет-преследователь их наверняка заметил, и приказал отойти на прежнюю позицию. В действительности оказалось, что противник ничего не заметил. Вскоре Гамильтон получил сообщение из адмиралтейства о том, что граница паковых льдов оказалась значительно дальше к северу, чем это первоначально предполагалось. Он приказал командиру флагманского корабля поднять в воздух свой самолет, чтобы доставить старшему офицеру эскорта инструкции следовать в 70 милях к северу от Медвежьего, оставаясь в 400 милях от аэродрома Банак, где, по данным разведки, были сосредоточены крупные силы люфтваффе. Коммандер Брум, основной задачей которого, как гласили полученные инструкции, было продвижение, пока все шло нормально, как можно дальше на восток, не стал менять курс и следовать на север. В 22.15 крейсеры снова приблизились к конвою. На этот раз они были обнаружены, что полностью соответствовало намерениям контр-адмирала Гамильтона, поскольку незадолго до этого он получил информацию о движении военных кораблей противника. Похоже, появление американских крейсеров ввело в заблуждение пилота самолета-преследователя, который посчитал их авианосцами, а «Лондон» – линкором.

Несколько дней перед этим в адмиралтейство не поступали разведывательные данные о положении дел на немецких якорных стоянках, зато 3 июля самолет-разведчик сумел вылететь и почти сразу с него было передано сообщение об отсутствии «Тирпица» и «Хиппера» у причалов Тронхейма. В Нарвике разведку провести не сумели. В действительности накануне вечером началась первая стадия операции «Ход конем». «Шеер» и «Лютцов» в сопровождении б эсминцев отправились в Альтенфьорд, а «Тирпиц» и «Хиппер» с 4 эсминцами пошли в сторону Лофотенских островов к позиции напротив входа в Вестфьорд. При выходе с якорной стоянки «Лютцов» сел на мель и в дальнейшей операции участия не принимал, но остальные 3 корабля прибыли на указанные позиции. Правда, в группе «Тирпица» остался только один эсминец.

Рано утром 4 июля одинокий «хейнкель» спикировал на конвой, воспользовавшись появившимся в тумане просветом, и торпедировал американское судно «Кристофер Ньюпорт», которое пришлось затопить, после того как экипаж перешел на спасательное судно. По воспоминаниям очевидцев, море было спокойное и гладкое, как стекло, облака двигались на высоте 300–500 футов.

Теперь в адмиралтействе не сомневались: немецкие корабли куда-то ушли. Оставалось только выяснить, куда именно. Они могли выйти в море на поиски конвоя, но могли перейти в другой фьорд, коих на севере Норвегии было великое множество. В качестве меры предосторожности было принято решение разрешить контр-адмиралу Гамильтону проследовать к восточной границе установленной для него территории (к долготе мыса Нордкап), если он посчитает это необходимым и адмирал Товей не решит иначе. Однако командующий флотом метрополии не счел полученную информацию о противнике основанием для «изменения политики, согласованной между адмиралтейством и мной», в соответствии с которой обеспечение безопасности конвоя на востоке от Медвежьего переходило к субмаринам. Он приказал крейсерам уходить, как только конвой пройдет мыс Нордкап или ранее (на усмотрение Гамильтона), если адмиралтейство не представит убедительных доказательств возможности встречи с «Тирпицем». Контр-адмирал Гамильтон намеревался оставаться неподалеку от конвоя до прояснения ситуации, но в любом случае не позднее 14.00 5 июля. Он ответил адмиралу Товею, что собирается уводить крейсеры на запад по завершении бункеровки эсминцев, то есть около 22 часов. Но в 19.30 он получил приказ адмиралтейства оставаться вблизи конвоя до получения дальнейших инструкций и информации, которая должна поступить в адмиралтейство в ближайшем будущем. В это время крейсеры шли зигзагом в 10–20 милях впереди конвоя, который с 16.45 следовал северо-восточным курсом, чтобы максимально увеличить расстояние до аэродрома в Банаке. Дважды конвой атаковали вражеские самолеты: первый раз в 19.30, но атака была вялой и неуверенной, второй раз часом позже. В последней атаке приняли участие 25 самолетов-торпедоносцев. Ведущий самолет шел очень низко и первыми двумя торпедами подбил пароход «Наварино», но и сам рухнул в воду рядом со своей жертвой, исчезнув в гигантском столбе пламени. Остальные не проявляли безрассудную храбрость и действовали значительно осторожнее, но сумели торпедировать два судна – американский пароход «Вильям Хупер» и советский танкер «Азербайджан». «Наварино» и «Вильям Хупер» затонули, экипаж советского танкера сумел справиться с пожаром и привел судно в порт. В спасении экипажей торпедированных судов великолепно проявили себя команды спасательных судов.

Несмотря на потери, моряки на кораблях эскорта чувствовали себя достаточно уверенно, на торговых судах тоже не было паники. Люди были готовы и дальше отражать атаки противника. Но пока в море шли бои, в 2 тысячах миль от места действия на Уайтхолле началось совещание, результаты которого повлияли на судьбы 30 груженых судов и их экипажей.

В одной из комнат адмиралтейства собрались высокопоставленные военно-морские чины: первый морской лорд, заместитель начальника штаба и полдюжины старших офицеров, занимавшихся оперативным руководством движения конвоев. Они обсуждали сложившуюся ситуацию, которую предвидели, но никто не мог предложить выход. На столе перед ними лежала большая карта, на которую были нанесены последние данные о передвижении британских и немецких кораблей. Кружочками были обозначены места, в которых они должны были находиться через разные отрезки времени. Здесь же было отмечено местонахождение конвоя в те же часы. О немецких кораблях было известно только то, что они покинули якорные стоянки и могли, пока шло совещание, направляться к конвою. По расчетам, на следующее утро не позднее 2.00 они могли настичь злосчастные суда. Конвой PQ-17 вместе с крейсерами адмирала Гамильтона теперь находился в 130 милях к северо-востоку от Медвежьего, а адмирал Товей с главными силами флота метрополии был от них в 350 милях к западу. Существовала возможность повернуть конвой обратно и направить к нему боевой флот, чтобы обе группы кораблей подошли друг к другу на расстояние дальности вылета истребителя. Если отдать соответствующие приказы немедленно, конвой мог приблизиться к кораблям адмирала Товея на следующее утро примерно в 2.00, то есть одновременно с ожидаемым подходом немецких кораблей. Конечно, такая акция удержит немецкие корабли от нападения, но вся мощь люфтваффе, сконцентрированная в Северной Норвегии, обрушится на единственный авианосец, самолеты которого были во много раз слабее противника. Кроме того, тогда продвижение конвоя на восток было бы задержано и основным силам флота пришлось бы прикрывать его до тех пор, пока он не выйдет из радиуса действия береговой авиации. Такое решение адмиралтейство не было готово принять.

Можно было вывести крейсеры, которым все равно нечего было делать в сражении с «Тирпицем», и предоставить конвою следовать далее в сопровождении эскорта эсминцев, надеясь на защиту дымовой завесой и угрозу торпедной атаки. В этом случае суда остались бы сконцентрированными для оказания взаимной поддержки против атаки с воздуха и со стороны подлодок. Сохранялась вероятность появления тумана, являвшегося хорошим укрытием.

Кроме того, можно было приказать конвою рассеяться в надежде, что немецкие корабли не станут рисковать, оставаясь в районе надолго, и не станут гоняться за отдельными судами. Конечно, некоторые суда погибнут, но какие-то обязательно уцелеют. Недостаток этого плана заключался в том, что, если конвой рассеется, его уже будет невозможно собрать, и суда не смогут совместно противодействовать атакам с воздуха и из-под воды.

Совершенно очевидно, что в первую очередь морской лорд думал об угрозе атаки «Тирпица». Он считал ее самой серьезной из всех возможных. Плохая погода могла уберечь конвой от авиации, полярный день – от подводных лодок, но только туман мог помешать военным кораблям атаковать. Как уже говорилось, первый морской лорд долго обдумывал ситуацию, предвидя ее до того, как она сложилась в действительности. После серьезных размышлений он пришел к выводу, что при данных обстоятельствах единственно правильное решение – рассеять конвой. И хотя мнение большинства присутствующих не совпадало с идеей адмирала Паунда, выдвинутые ими аргументы не переубедили первого морского лорда. Когда все высказались, он на минуту прикрыл глаза, потом повернулся к руководителю отделения связи и сказал: «Прикажите крейсерам уходить на запад на высокой скорости, а конвою рассеяться». За всю свою долгую и трудную карьеру адмирал Дадли Паунд в первый и в последний раз принимал такое тяжелое судьбоносное решение.