Текст книги "Юми и укротитель кошмаров"

Глава 14

Художник очнулся у себя в комнате в родном мире, отчетливо помня свое фиаско с камнями.

Но он по-прежнему не понимал, что сделал не так.

Нет, подождите.

Он не понимал, что нужно было сделать. Камни? В чем смысл этих камней?

На полу села на одеяле растрепанная Юми.

– Ох… – выдохнула она. – Похоже, нос отлежала… – Девушка посмотрела на Художника; всклокоченные волосы и мятая пижама не помешали ей принять строгий вид. – Ты все испортил!

– Я сложил камни! – парировал он, тоже садясь. – Я сложил их шестью разными способами, пока ты меня не увела.

Заметив, что народ в отчаянии, Юми посоветовала Художнику обратиться к Лиюнь и сослаться на усталость. Чопорная наставница сама опешила, узрев безобразие, что он учинил, и увела его в кибитку, где он и уснул. Художник бодрствовал менее шести часов. Вероятно, перемещение требовало много энергии, и человек уставал сильнее обычного.

– Сложение камней должно выполняться с мастерством и артистизмом, – объяснила Юми, встав и подбоченившись.

– Не нужен для этого никакой артистизм, – буркнул Художник.

– Для ритуального сложения нужен.

– Ах для ритуального? Ну разумеется. Как же я раньше не догадался?!

Юми подошла и грозно наставила палец. Художник пожал плечами и растянулся на футоне.

– Валяй. Я все равно замерз. Может, хоть согреюсь.

Она стиснула зубы и отступила, сложив руки. Кажется, Юми тоже дрожала от холода. Квартира выглядела в точности так, как ее оставили, но Художник подозревал, что они потеряли еще день. А значит, бригадир будет в ярости.

Он надеялся, что тот разобрался со стабильным кошмаром. Художник забыл предупредить его о семье, которой могли понадобиться деньги для переезда, но бригадир и сам должен был догадаться.

Все же неплохо бы проверить. Убедиться, что Соннадзор отреагировал, что все под контролем. Это не забота Художника, он обо всем отчитался, но тот мальчик с оцарапанной когтями кошмара щекой… Хотелось бы узнать новости.

Но как? Телефона в квартире нет: выделенные хионные линии на зарплату художника-кошмариста не потянуть. Чтобы получить информацию от бригадира, нужно выстоять в очереди к уличному телефону либо отправиться прямиком в участок, раз уж тот неподалеку. Оба варианта подразумевают выход на улицу.

– Чтобы складывать камни, как положено, нужны годы тренировок, – не унималась Юми.

– И ты ожидала, что я справлюсь без единой?

– Я… надеялась, что у тебя природный талант, – признала она. – Вижу, ошиблась. Теперь у нас остается только один вариант, и он чрезвычайно сложный. Мы должны связаться с духами – следовательно, тебе придется учиться. Придумаем какую-нибудь отговорку для Лиюнь, и я попробую натаскать тебя, как меня натаскивали в детстве. Будем упорно работать, пока у тебя не получится призвать духов.

Просто замечательно! Учиться у Юми небось так же увлекательно, как участвовать в состязании по поеданию ос. И что это вообще за духи? Они хоть настоящие? В мире Юми все верят в них, и она показывала ему какие-то гоблиноподобные статуи под кибиткой, заставляющие кибитку парить. Откуда-то же они взялись.

Тем не менее у него хватало своих забот.

– Мне нужно сходить к бригадиру, – сказал он. – Проверить, не уволили ли меня…

– Нет, – отрезала Юми. – Мы никуда не пойдем, пока ты не научишься. Приступаем немедленно.

– Чему я должен учиться? Камни складывать? – Художник сел и махнул рукой сквозь стол. – Угу. Многому в таком состоянии научишься…

– Я буду показывать, – не отставала Юми. – Инструктировать.

– Нет! – отрезал он, поднимаясь. – Это мой мир. Здесь я буду устанавливать правила. По улицам рыщет опасный кошмар, и я хочу удостовериться, что с ним разберутся. Бригадир и так не слишком высокого мнения обо мне.

– Интересно почему?

– Юми, – сказал Художник, – тот кошмар в самом деле опасен. К этому часу он уже мог полностью оформиться. Если его не остановить, погибнут десятки людей, а обычные художники с ним не совладают. Тут нужны специалисты поталантливее меня. Мы сходим к бригадиру и проверим, внял ли он моим предупреждениям, а потом выясним, что с семьей, которой я помог. Кто знает, вдруг духи не меня прислали тебе на помощь, а наоборот? Может, они хотят, чтобы ты чем-то помогла здесь? Ты об этом не задумывалась?

Юми фыркнула, не расплетая рук, и отвернулась.

– Хорошо, – тихо ответила она. – Но… я не могу выйти в таком виде. Я вся грязная. Когда я в духовной форме, никакие омовения не очищают мое тело.

– Это можно исправить, – ответил Художник и подошел к тесной ванной комнате.

Он подозвал Юми; та мрачно приблизилась и открыла дверь. Он показал, как пользоваться кранами душа. Юми повернула их и взвизгнула, вытаращившись на струи воды.

– У тебя собственный гейзер! – произнесла она. – Но… вода слишком холодная.

– Сейчас нагреется, – пообещал он. – Если только госпожа Синдзя не израсходовала всю. Не хочешь замерзнуть до костей – не мойся в девять утра. И предупреждаю, она ревностно относится к воде. Постарайся слишком много не тратить.

– Душ, – тихо произнесла Юми, проводя рукой под струями.

– Вот мыло, – показал Художник. – Тут шампунь и кондиционер. А это чистое полотенце. – Он кивнул и вышел из ванной.

– Постой, – окликнула Юми и повернулась к нему.

– Что?

– Я… сама должна все делать? – спросила она. – У тебя нет служанок?

– Э-э-э… нет. В моем мире их ни у кого нет.

– Ясно, – произнесла Юми несколько обескураженно.

Чего такого страшного в простом мытье? Художник улыбнулся, почувствовав некое удовлетворение оттого, что тиранка вдруг испугалась столь обыденной вещи. Все равно что лютая тигрица боялась бы подстригать когти.

Он захлопнул дверь и прислонился к ней, лишенный возможности отойти далеко. Художник сделал это машинально и сильно удивился, что не провалился внутрь. Сквозь пол он тоже не проваливался. Почему же он лишь иногда, а не всегда, проходит сквозь предметы?

(Я бы мог это объяснить. К сожалению, в тот момент я находился под гнетом особенно тяжелого пуховика, трех сумок, щенка в контейнере для переноски и трех отварных яиц. Не спрашивайте.)

Шум воды стал громче; раздался плеск, когда Юми шагнула под душ. Через несколько секунд художник готов был поклясться, что услышал ее удовлетворенный вздох.

– Ничего водичка? – спросил он.

– Теплая, – донесся приглушенный ответ. – А я было решила, что вашему народу тепло неведомо. – Юми ненадолго умолкла. – Гм… А что такое «шампунь»?

– Это для волос, – ответил он. – Нанеси немножко на волосы, чтобы их очистить. А потом возьми кондиционер, он… Короче говоря, он тоже для волос полезен. Поверь мне. Он их как бы умягчает.

– Хорошо. Попробую этот… шампунь. Прямо сейчас? Или сначала мыло? На который счет намыливаться после омовения?

– Юми, у нас нет никаких ритуалов, – ответил Художник. – Ты правда никогда не мылась самостоятельно? Даже в детстве?

– Я же говорила, что духи избрали меня в младенчестве. Меня забрали у родителей и воспитывали с единственной целью.

– Ужасно, – ответил он (низким стилем). – У тебя вообще детства не было?

– Йоки-хидзё – не ребенок, – сказала Юми тоном, с каким произносят заученные фразы. – И не взрослая. Йоки-хидзё – воплощение воли духов. Она существует, чтобы служить.

Неудивительно, что она была такой странной. Это ничуть не оправдывало тот факт, что она являла собой человеческое воплощение эмоций, которые переживаешь, опаздывая на последний автобус. Но, учитывая весь опыт общения с Юми, Художник, по крайней мере, начал ее худо-бедно понимать.

– Как вы смогли обуздать этот гейзер, как заставили его подчиниться вашей воле? – спросила Юми.

– Это не гейзер. Воду качают из озера. Ее очищают и подогревают.

– Качают? То есть прямо сейчас люди стоят за помпой и гонят нам воду?

– Нет, эту работу выполняют машины, а их питают хионные линии, – объяснил Художник. – Подогрев тоже так работает. Если разные хионные линии подвести к металлу, он нагревается. Сделать с их помощью автобусный двигатель или нагревательный прибор – нетрудная наука.

– А ты откуда все это знаешь?

– В школе объяснили.

– Ты же художник.

– В школе много чему учат. Не только рисовать.

– А меня учили только тому, что требуют мои обязанности, – мягко произнесла Юми. – Так лучше. Нельзя отвлекаться. Другие дела могут… затуманить мой разум фривольностями.

На этом разговор прервался. Художник позволил девушке мокнуть под душем дольше, чем позволял себе. Наконец Юми сама выключила воду.

– Мне эту же одежду надеть? – спросила она несколько минут спустя.

– Не надо, – ответил Художник. – Она давно не стирана. Завернись пока в полотенце.

Вскоре Юми вышла, обмотанная сразу тремя полотенцами. Ну ладно.

– Не успел сложить, – указал Художник на груду чистой одежды.

Юми вздернула бровь.

– Я собирался, – уверил он. – Обычно складываю все сразу после стирки.

– Не сомневаюсь. – Юми потыкала в груду пальцем ноги. – Мне все это будет велико?

– Юми, у себя дома ты носишь платье размером с простыню. Уж как-нибудь походишь в этом.

Она хотела было снять полотенца, но остановилась. Художник вышел в ванную, которая была достаточно близко, чтобы их «привязь» даже не натянулась. Он оставил Юми одну.

– Спасибо, – сказала она снаружи. – Ты весьма любезен.

– Это не любезность, – ответил он. – Всего лишь правила приличия.

– Я все равно не ожидала.

– Мне кажется, несправедливо судить человека по его реакции сразу после того, как его впихнули в чужое тело, отправили в незнакомое место и насильно раздели.

– Признаю, – сказала Юми, – мы оба сейчас испытываем… непривычные эмоциональные перегрузки. – Через несколько минут она объявила: – Готово. Мне не нравится, как выглядит, но сгодится.

Художник вышел – и ахнул.

По крайней мере, Юми была одета. В том смысле, что на ее теле была одежда. Девушка выкопала одну из его длинных рубашек, плотную, с высоким воротником. Такой выбор Художника не удивил. Но поверх Юми натянула короткий свитер, который выглядел комично в сочетании с длинной рубашкой. Вдобавок свитер распух, как будто под ним был еще один. Сколько слоев одежды она напялила?

Но сильнее всего его потряс свитер, надетый вместо юбки. Рукава Юми засунула за пояс. А под ним были надеты брюки – хоть что-то оказалось к месту.

Да уж. Образ в целом, мягко говоря, сногсшибательный.

– У вас женщины правда так одеваются? – спросила Юми. – Носят брюки?

– Не совсем так… – произнес Художник. – Гм… Ты ведь понимаешь, что это свитер, а не юбка?

– Пришлось импровизировать, – объяснила Юми. – Иначе совсем нескромно выходило. – Она приподняла ногу. – По крайней мере, твои сандалии мне впору, если три пары носков надеть. Вот только деревянных я не нашла.

– Деревянные тебе тут не понадобятся, – ответил Художник и задумался, что бы еще сказать.

Как удалось добиться такого эффекта, что одежда выглядит одновременно и мешковатой, и слишком плотной? Она проглотила Юми полностью, только голова торчала из пасти удивительной тканевой рыбы.

Юми подошла к зеркалу на двери ванной и поникла от собственного облика. После всего, что Художник пережил в ее мире, у него не было к ней особой жалости. Может, это хоть немного научит ее состраданию.

– Тебе не жарко? – спросил он.

– На твоей планете неестественно холодно, – ответила Юми. – Лучше быть ко всему готовой. Идем к твоему бригадиру. Пожалуйста, веди.

Художнику пришлось показать, как запирать дверь, – очевидно, этого Юми тоже не умела.

– Люди могут войти? – спросила она, поворачивая ключ. – К тебе домой? Пока тебя нет? Зачем? Чтобы тебя подождать?

Он помотал головой и повел девушку по лестнице на нижний этаж. У выхода из дома она замерла, глядя на темное небо.

Я ее не виню. Мир Художника был весьма мрачен.

Выходя на улицу в Килахито, нельзя было отделаться от ощущения, что минуту назад закончился дождь. Улицы всегда были пустынны, но чувствовалось, что это временное затишье, потому что с соседней улицы постоянно доносился шум. Всегда казалось, что фонари специально приглушают, чтобы не мешать городу спать.

Если в Килахито чего-то не хватало, это сразу бросалось в глаза. Весь город как будто состоял из негативного пространства.

– Идем. – Художник помахал девушке, приглашая на улицу.

Юми осталась в дверях.

– Здесь так… пусто.

– И это радует, – кивнул Художник. – Ты серьезно считаешь, что в твоем мире, с этим громадным огненным шаром в небе, спокойнее? Когда вокруг постоянно что-нибудь летает? Это жутко нервирует. Кажется, будто тебя вот-вот чем-нибудь раздавит.

– Зато видно, что над головой, – возразила Юми. – А здесь… здесь ничего нет.

– Это Пелена, – объяснил Художник. – Ученые летали за нее, нашли там много звезд и прочих объектов. – Его тон смягчился. – Взгляни. Видишь? Вон там, сияет сквозь Пелену.

Она нерешительно сошла на тротуар и посмотрела на звезду.

– Думаешь, это моя планета?

– Наверняка, – ответил Художник. – Меня ведь куда-то на небо утащили, а ученые рассказывают, что там живут люди. Это планета, такая же, как наша. Они даже сделали снимки городов, но картинка размыта, сложно разобрать детали. У людей, живущих там, нет ни радио, ни чего-либо похожего. Они… не настолько развиты, как мы.

Юми не восприняла это как оскорбление. Она просто уставилась на звезду, после чего обратила внимание на хионные линии над улицей, на контрастирующее голубое и розовое сияние прогресса.

– Говоришь, этот стабильный кошмар может напасть на людей, если мы ему не помешаем? – спросила девушка.

– Да. Но нам не нужно ничего делать. Мне требовалось только доложить. Но я забыл предупредить бригадира о семье, которой угрожал кошмар. Хочу убедиться, что ей предоставили помощь, как я обещал.

– Ты говорил, что для борьбы с кошмаром должны приехать другие художники, – вспомнила Юми, – и мы попробуем завербовать их. Они настоящие герои?

Для Художника это был удар ниже пояса, но Юми вряд ли это осознавала. Поэтому он сдержался.

– Бригадир должен был послать за кем-нибудь из Соннадзора. Может, за двумя специалистами, не считая сподвижников. Это потрясающие художники, но не думаю, что они способны помочь с твоими проблемами. Идем.

Юми тяжело вздохнула, кивнула и поспешила за Художником. Согласно часам в окне банка, стоял ранний вечер; на улице было еще людно. Центральные улицы были достаточно широки, чтобы проехала пожарная или медицинская машина, а личными автомобилями жители Килахито не пользовались. Большинство ездили на автобусах и троллейбусах, в которых для питания и навигации применялись хионные линии.

– Участок неподалеку, – сказал Художник. – К счастью, не придется ехать. Не хотелось бы везти тебя на трамвае в час пик.

Юми снова кивнула, хотя Художник сомневался, что она поняла, о чем речь. Было заметно, что девушка старается не смотреть на небо, предпочитая разглядывая прохожих. На нее, в свою очередь, тоже глазели.

Часто говорят, что жителей больших городов ничем не удивишь, и в некоторой степени это так. Жители больших городов привычны к повседневному чудачеству. Пьяница без штанов не привлечет вашего внимания, потому что за неделю вы уже встретили двух таких. Но странно одетая девушка вроде Юми? Отсутствие штанов было менее удивительно, чем то, во что вырядилась она.

– Они знают, кто я, – прошептала она Художнику. – Чувствуют, что я девушка, повелевающая первичными духами.

– Ну… нет, – ответил он. – У нас таких повелителей не имеется. Люди просто думают, что ты странно выглядишь.

– Они знают, – твердо возразила Юми. – Они смотрят на меня так же, как жители моего мира. Даже если у вас нет йоки-хидзё, люди догадываются, что я иная. Это мое бремя и мое благословение.

По мнению Художника, ее главным бременем была чудаковатость, и он категорически не понимал, что в этом благословенного. Юми остановилась у витрины магазина, торгующего хионными приемниками. За стеклом синхронно двигались актеры.

– А я думал, йоки-хидзё не пристало глазеть, – заметил Художник.

– Ой, прости, – тихо ответила Юми, потупив взгляд. – Ты прав: я осрамилась.

Художник скорчил гримасу. Он надеялся спровоцировать более интересную реакцию. Неприятно, когда человек принимает твою остроту слишком близко к сердцу. Все равно что за столом рыгнуть шутки ради и случайно вернуть обратно весь обед.

Так или иначе, он без происшествий довел Юми до кабинета бригадира – каморки с отдельным входом в углу центрального участка Художественного департамента. По его сигналу она вошла. Бригадир Сукиси позволял входить без стука.

К счастью, он был на месте. Начальник привычно сидел, задрав ноги на единственный стол, и читал газету. За его спиной по ящикам были разложены собранные за день картины, пронумерованные и рассортированные. Большинство ячеек, впрочем, пустовали. Готовились принять результаты ночных рейдов.

– Где-то я вас видел, – когда Юми вошла, с прищуром произнес бригадир, опустив ноги и отложив газету.

– Мы встречались позавчера, – тихо объяснила она, – дома у Художника. Гм… у Никаро. Я его сестра.

– Сестра? – Бригадир удивленно заморгал, но быстро вспомнил и расслабился. – Ну конечно. Теперь все понятно.

Художник скривился. Ну почему люди всегда так реагируют?

– Он вчера снова не вышел на смену, – сказал бригадир. – Ты поэтому пришла?

– Он болеет, – ответила Юми.

– Ну да. Так тяжело болеет, что позавчера, вместо того чтобы лежать на футоне, где-то шлялся. Да еще сестру подговорил прикрыть.

– Приношу глубочайшие извинения, достопочтенный бригадир-ними, – покраснев, сказала Юми и потупила взгляд.

– Ты-то не виновата, – смягчился бригадир.

Что за несправедливость? С Художником он всегда свысока общался, а тут вдруг сочувствует тиранке Юми?

Впрочем, она, похоже, мастерски пользовалась такими ситуациями. На этот раз преклонила колени и отвесила бригадиру полноценный церемониальный поклон.

– Достопочтенный бригадир-ними, – произнесла она, глядя в пол, – я пришла к вам с вопросами. Вы заметили, что мой брат позавчера отсутствовал, но я хочу напомнить: он встретился с так называемым стабильным кошмаром. Он прислал меня узнать, нет ли новостей по этому делу.

Бригадир наклонился, разглядывая ее, и забарабанил пальцами по столу.

– Ну да, – сказал он. – Стабильный кошмар.

– Он ведь сообщил Соннадзору? – насторожился Художник.

– Бригадир-ними, вы уведомили Соннадзор? – спросила Юми, подняв глаза. – Это существо найдено? Художник говорит, оно может стать опасным, если с ним быстро не разделаться.

Бригадир откинулся в кресле, которое жалобно скрипнуло.

– Расскажи-ка мне, что он там увидел, твой Никаро. Стабильный кошмар ранил его?

– Нет, – огрызнулся Художник. – Покорнейше благодарю, я от него отбился.

– Он воспользовался своим умением, чтобы прогнать его, – сказала Юми.

– Никаро-то? – Бригадир прищурился. – Отогнал стабильный кошмар своей второсортной мазней?

– Он так сказал. – Юми покосилась на Художника, и тот кивнул.

– Мне следовало догадаться, – вздохнул бригадир.

Художник нахмурился. Догадаться? О появлении стабильного кошмара?

– Никаро любит преувеличивать, – тихо проговорил бригадир, как будто отвечая своим мыслям, а не Юми. – Нравится ему быть в центре событий. Твоего брата хлебом не корми, дай присочинить. Ему недостаточно просто выполнять работу – нужно, чтобы люди говорили, какой он молодец.

Художник отшатнулся; внутри у него все перевернулось. Он давно знал, сколь невысокого мнения о нем бригадир, но слышать это все равно было больно.

– Бригадир-ними! – воскликнула Юми. – Там была семья. Эти люди видели стабильный кошмар, и Художник хочет знать, все ли с ними в порядке. Он обещал им финансовую помощь. Вот адрес… – Она поднялась и быстро, без проблем написала адрес на языке Художника, как он ранее писал на ее языке.

Бригадир вздохнул и прочитал адрес. По крайней мере, это заставило его задуматься. Он сунул бумажку в карман и покивал:

– Я разберусь.

– Благодарю вас, – с очередным поклоном ответила Юми. – Благодарю от всего сердца.

Она вышла, придержав дверь, чтобы выпустить Художника.

– Ну вот, – произнесла она, остановившись у поребрика. – С этим мы разобрались.

– Ничего подобного, – возразил Художник. – Он тебе не поверил.

– Что? Но он сказал…

– Он сказал то, что было нужно, чтобы от тебя отделаться. Бригадир убежден, будто я сочинил историю про стабильный кошмар, чтобы покрасоваться. Что за (низким стилем) человек!

– Так он не собирается ловить это существо? – Юми как будто еще сильнее утонула в многослойной одежде.

– Сомневаюсь, – ответил Художник. – В лучшем случае ту семью проведает. Но с тех пор, как я приказал им уезжать из города, три дня миновало. Скорее всего, они нашли способ уехать без обещанных денег.

– Может, он к ним сходит? – предположила Юми. – А они подтвердят, что кошмар существует.

– Надеюсь, – со вздохом ответил Художник. – А может, он обо всем «позаботится», выписав мне штраф.

– На твоей планете какая-то ерунда творится, – заявила Юми. – Люди вот так запросто друг друга обманывают?

– Уверен, что на твоей происходит то же самое, – ответил Художник. – Просто ты не была этому свидетелем. Юми, люди везде одинаковы. Твоя планета отличается от моей, но не думаю, что радикально.

Она пошла к его дому, и Художник почти не давал ей указаний. Он шагал рядом, кипя от гнева. Какое унижение! Судя по поведению и репликам бригадира, тот вообще не собирается уделить внимание этому делу.

Тот кошмар хитер и могуч. Художнику удалось его спугнуть; возможно, он несколько дней просидит в укрытии. Но обязательно вернется.

– Что, если ты прав? – спросила Юми. – Вдруг духи отправили меня сюда, чтобы помочь справиться с кошмаром? Что нам делать?

– А о чем я, по-твоему, думаю? – огрызнулся Художник.

Впрочем, пока они добирались до дома, он так и не нашел подходящего ответа. Может, кошмар попадется на глаза кому-нибудь еще? Но если ему так долго удавалось прятаться, значит он весьма хитроумен. Не исключено, что он привлечет к себе внимание, лишь начав убивать…

– Эй! – раздался голос. – Это ты!

Художник и Юми остановились у подъезда, из которого появилась Аканэ. Ярко накрашенная, в повседневной, а не рабочей одежде – юбке и блузке – она выглядела, как всегда, сногсшибательно. По вечерам перед сменой она частенько ходила танцевать в клубы и занималась… прочими нормальными делами?

На самом деле Художник не знал, чем она занималась. Может быть, так она наряжается для похода в продуктовый магазин?

– Юми, верно? – обратилась Аканэ, оглядывая девушку с головы до ног, особым вниманием удостоив свитер-юбку.

– Да, – ответила Юми. – Гм… мой багаж потерялся в дороге. Пришлось у брата одежду одолжить.

– Это ты здорово придумала, – похвалил Художник. – Отделайся от нее. Нужно вернуться домой и обсудить дальнейший план.

– Я давненько Никаро не видела, – сказала Аканэ. – Что с ним? На работу он не выходит.

– У него… гм… какой-то крупный проект. В другом месте.

– То есть брат зазвал тебя в гости, а потом бросил одну? – процедила Аканэ. – После того, как ты еще и багаж потеряла?

– Ну да, – ответила Юми, вконец скукожившись.

Художник застонал, чувствуя, что его шансы закадрить Аканэ окончательно развеялись. (Он, однако, был оптимистом, раз предполагал, что они вообще были.)

– Живее! – скомандовал он. – Идем!

– Благодарю и прошу прощения, мне пора. – Юми коротко поклонилась и скользнула мимо Аканэ в подъезд.

Аканэ придержала дверь. Не успели Юми с Художником дойти до лестницы, как она бросилась вдогонку и остановила Юми.

– Эй, – сказала Аканэ, – конечно, это не мое дело, поэтому можешь послать меня в Пелену, но… Юми, у тебя все хорошо? Помощь не нужна? Может, поводить тебя по магазинам за новой одеждой?

Художник тяжело вздохнул. Ох уж эта Аканэ…

Юми неожиданно разрыдалась.

– Да, – выдавила она между всхлипами. – Да, пожалуйста!