Текст книги "Авва Отче! Откройте свое сердце Богу"

Глава 4
Дитя Отца

Несколько лет назад в Клируотер (Флорида) я проводил курс духовного обновления. По завершении курса пастор пригласил меня к себе на завтрак. Рядом с моей тарелкой лежал конверт с посланием от одного из прихожан. Когда я прочитал его, у меня на глазах выступили слезы. Там было написано: «Дорогой Бреннан, за все свои восемьдесят три года я не чувствовал ничего подобного. В начале недельного курса духовного обновления, который вы проводили в приходе святого Сесилия, вы обещали, что если мы будем присутствовать каждую ночь, то наша жизнь изменится. Моя жизнь действительно изменилась. Еще на прошлой неделе меня приводила в ужас мысль о смерти, а сейчас я испытываю тоску по дому Отца небесного».

Центральная тема в личной жизни Иисуса Христа, которая лежит в самом сердце откровения о Нем, – это Его близость к Своему Отцу, вера в Отца и неослабевающая любовь к Нему.

Рожденный в Вифлееме, Иисус рос в Назарете и воспитывался Марией и Иосифом согласно строгим, монотеистическим традициям еврейского общества. Как и всякий благочестивый еврей, три раза в день Иисус читал молитву: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6:4). Он был окружен безграничностью, в которой господствовал Вечный Бог: «Я Тот, Кто Я есть».

За время Своей земной жизни Иисус так прочувствовал Бога, как ни один из пророков Израиля (ни один пророк не смел и мечтать об этом). Дух Святого Отца обитал в Иисусе, и Он назвал Бога именем, которое вызвало бурю возмущений в религиозных и общественных кругах Израиля. Это имя – Авва (Отец).

Еврейские дети использовали этот интимный, разговорный термин для обращения к отцу, и Сам Иисус использовал его для обращения к Иосифу. Но это слово никогда до этого не использовалось для обращения к Богу ни в иудаизме, ни в других мировых религиях. Иоахим Джеремиас писал: «Слово „Отец“, как термин для обращения к Богу, впервые было произнесено Иисусом. Мы сталкиваемся с чем-то новым и изумительным. Отсюда берет начало великое нововведение в Слове Божьем»[46]46
  Joachim Jeremias, The Parables of Jesus (New York: Charles Scribner, 1970), page 128.


[Закрыть]. Иисус, возлюбленный Сын, не хочет лишить нас этого ощущения. Он приглашает и призывает нас разделить эти близкие отношения, дающие нам свободу.

Апостол Павел писал: «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии; потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: „Авва, Отче!“ Сей Самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии» (Рим. 8:14–16).

Иоанн, «возлюбленный Иисусом ученик», понимает близость с Отцом как первичное следствие Богоявления: «А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1:12). Помня, что Иисус начинал свою прощальную речь со слова «дети», Иоанн восклицает: «Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими. Мир потому не знает нас, что не познал Его» (1 Ин. 3:1).

Самый великий дар, который я получал от Иисуса Христа, – это ощущение близости с Отцом. «И никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф. 11:27). Осознание того, что я – дитя Отца, является самым ясным проявлением моего истинного «я». Когда я пытаюсь создать свой образ при помощи угождения другим и внутренний голос шепчет мне: «Вот ты и пришел. Добро пожаловать в королевство обмана», – то в этом образе нет правды. Когда я утопаю в отчаянии и мой внутренний голос шепчет: «Ты плохой. Обманщик, лицемер и дилетант», – то в этом образе тоже нет никакой правды. Как замечает Джеральд Мей: «Необходимо признать, что все эти внутренние комментарии, – это всего лишь игра нашего ума. Они не имеют ничего общего с истинным достоинством. То, как мы себя видим в данный момент, имеет мало общего с тем, кто мы есть на самом деле»[47]47
  Gerald G. May, Addiction and Grace (San Francisco, CA: Harper and Row, 1988), page 168.


[Закрыть].

* * *

Во время своего очередного уединения я написал в дневнике:

Вернерсвиль (Пенсильвания) 2 января 1977 года. Снаружи темно и температура ниже нуля. И это созвучно моему внутреннему состоянию. Это первая ночь моего восьмидневного уединения, и я чувствую себя тревожно, неспокойно и даже испытываю некоторый ужас. Я изнываю от скуки и одиночества. В моей голове нет ни одной мысли о Боге. Я оставил всякую попытку молиться: это кажется мне слишком неестественным. Я выдавливаю из себя несколько слов, обращенных к Богу, но они звучат глухо в моей пустой душе. Я не чувствую радости от Его присутствия. Во мне бурлит тягостное, но смутное чувство. Так или иначе, но я подвел Его. Может быть, гордость и тщеславие ослепили меня; может быть, нечувствительность к боли сделала мое сердце слишком черствым. Является ли моя жизнь разочарованием для Тебя? Страдаешь ли Ты от того, что моя душа слишком мелка? В любом случае, я потерял Тебя из-за своих ошибок и не в силах что-либо сделать…

Так начались мои ежегодные уединения. Физическая усталость вскоре прошла, но духовная черствость не исчезла. Утром в течение двух часов я с трудом выжимал из себя молитву, еще два часа посвящал молитве днем и два – вечером. Постоянно пребывая в каком то легкомыслии и заблуждении, я словно плыл в лодке, работая одним веслом. Я читал Священное Писание. Прах. Я мерил пол шагами. Скука. Пытался почитать комментарии к Библии. Пустота. На пятый день моего уединения (примерно в полдень) я пошел в часовню, сел на стул с высокой спинкой и начал медитировать.

На протяжении последующих тринадцати часов я оставался абсолютно бодрым, неподвижным и крайне бдительным. В десять минут шестого следующего утра я покинул часовню. При этом одна фраза беспрерывно повторялась в моей голове и отдавалась в сердце: Живи в Божьей любви и нежности.

Нежность появляется, когда мы абсолютно уверены, что кто-то нас искренне и сильно любит. Даже простое присутствие этого «кого-то» в людном месте рождает в нас чувство внутреннего облегчения и безопасности. Ощущение тепла, заботы, любви прогоняет наши страхи. Защитные механизмы нашего притворщика, такие, как сарказм, бахвальство, самодовольство, потребность производить впечатление на других, отпадают сами собой. Мы становимся более открытыми, настоящими и уязвимыми. В нас появляется нежность.

Несколько лет назад я рассказывал историю о священнике из Детройта, которого звали Эдвард Фаррел. Как-то он поехал на двухнедельные каникулы к дяде в Ирландию. Его дядя, живущий один, как раз собирался отметить свой восьмидесятый день рождения. Когда настал знаменательный день, священник и его дядя встали еще до рассвета и оделись в тишине. Они пошли гулять по берегу озера Килларни и, гуляя, остановились, чтобы полюбоваться рассветом. Они стояли друг возле друга, не обмениваясь ни словом и повернувшись к восходящему солнцу. Неожиданно дядя сорвался с места и зашагал вдоль дороги большими шагами. Он сиял от радости. Его лицо светилось улыбкой.

Племянник сказал:

– Дядя Шимус, ты действительно выглядишь счастливым.

– Я и правда счастлив.

– Не хочешь сказать почему?

– Просто я понял, что Отец очень любит меня, – ответил восьмидесятилетний дядя.

Как бы вы ответили, если бы я спросил: «Верите ли вы на самом деле, что Бог любит вас, – не потому, что Он должен любить вас, а просто так?» Если вы сможете искренне ответить: «Да, Бог любит меня», то испытаете столь глубокое чувство сострадания к себе, которое приближается по своему значению к нежности.

«Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис. 49:15).

Священное Писание говорит нам, что суть Божественной природы – это сострадание; и сердце Божье наполнено нежностью. «По благоутробному милосердию Бога нашего, которым посетил нас Восток свыше, просветить сидящих во тьме и тени смертной, направить ноги наши на путь мира» (Лк. 1:78,79). Ричард Фостер писал: «Его сердце – самое чувствительное и самое нежное из всех. Ни один поступок, независимо от того, насколько он мал или незначителен, не проходит незамеченным. Достаточно подать чашу холодной воды нуждающемуся, чтобы вызвать слезы у Господа. Как трепещет гордая мать, когда получает букет одуванчиков от своего дитя, так и Господь ликует, видя наши даже слабые проявления милости»[48]48
  Richard J. Foster, Prayer, Finding the Heart’s True Home (San Francisco, CA: Harper, 1992), page 85.


[Закрыть].

Иисус лучше, чем кто бы то ни был, понимает всю полноту нежности и сострадания сердца Своего Отца, «ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9). Рожденный в вечности, Он – Сын Отца Своего. Почему Иисус любил грешников, оборванцев и чернь – тех, кто ничего не знал о законе Божьем? Потому что Отец любил Его. Он ничего не делал по Собственной инициативе, а только то, что велел Ему Отец. Раздавая еду, читая проповеди, обучая и исцеляя, Иисус показывал, что Он несет в Себе безраздельную любовь Отца – любовь, которая повелевает солнцу восходить и над добрыми, и над злыми; которая посылает дождь и на праведных, и на неправедных (Мф. 5:45).

Своими деяниями, происходящими от любви Божьей, Иисус спровоцировал скандал среди благочестивых, набожных евреев Палестины:

Абсолютно непростительной вещью было не то, что Он заботился о больных, калеках, прокаженных, одержимых… и даже не Его общение с бедными и униженными. Настоящей проблемой было то, что Он связался с богохульниками и аморальными людьми; с сомнительными, темными, заброшенными, безнадежными типами, определяемыми как отбросы общества. Это был настоящий скандал. Нужно ли было Ему заходить так далеко?.. Какая же это опасная и наивная любовь, которая не знает границ между односельчанином и чужаком, однопартийцем и человеком не из партии, соседом и незнакомцем, праведным и неправедным, благочестивым и аморальным, добрым и злым? Словно и не существует никакого разделения в обществе. Словно нам и не нужно никого судить. Словно мы всегда прощаем, независимо от обстоятельств[49]49
  Hans Kung, On Being a Christian (New York: Doubleday, 1976), page 32.


[Закрыть].

Так же как солнце светит и тем, кто любит Господа, и тем, кто Его отвергает, как для всех идет дождь, так сострадание Сына Божьего охватывает и тех, кто и поныне живет в грехе. Фарисей, скрывающийся внутри нас, избегает встречи с грешниками. Иисус же поворачивается к ним со всей Божьей милостью и добротой. Он неустанно поддерживает Свое внимание к ним ради их обращения, «которое всегда возможно до последнего момента»[50]50
  Kung, page 33.


[Закрыть].

* * *

Святой Дух является залогом нежности между Отцом и Сыном. Таким образом, Святой Дух, обитающий в нас, носит несмываемую печать Божьего сострадания, и сердце человека, в котором обитает Святой Дух, переполнено нежностью. «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5:5).

Мы – неотъемлемая часть Божественной природы, и поэтому мы должны всеми своими силами стремиться стать такими, как Христос. В этом контексте святой Ириней писал, что Господь принял человеческий облик, чтобы мы могли стать такими, как Он. На протяжении многих столетий разные люди понимали это по-разному. Если Бог видится нам в первую очередь как Всеведующий, то возвышение в мудрости и знаниях становится первостепенно важным для человеческого существования. Если Господь представляется нам как Всемогущий, то стремление к власти и влиянию видится нам способом, который дает возможность стать такими, как Он. Если Господь воспринимается нами как Неизменный и Неуязвимый, то железная логика и высокий болевой порог покажутся нам верным способом на пути к Божественному совершенству.

Жизнь Иисуса Христа демонстрирует нам, что быть таким, как Отец, – значит показывать свое сострадание. Дональд Грей объясняет это так: «Только в облике человеческом Иисус смог показать нам, что жизнь Божественная – это жизнь сострадательная»[51]51
  Donald Gray, Jesus – The Way to Freedom (Winona, MN: St. Mary’s College Press, 1979), page 70.


[Закрыть].

Священное Писание указывает на близкую связь между состраданием и прощением. Согласно Иисусу, отличительная черта Сына Всевышнего – это желание прощать врагов своих: «Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего… и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым» (Лк. 6:35). В молитве Господней мы выказываем признаки того, что мы – дети Всевышнего. Мы произносим: «…и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Царь в Евангелии от Матфея, гл. 18, прощающий долг, который невозможно заплатить, ибо сумма этого долга огромна, – это прообраз Бога, прощение Которого не имеет границ (значение седмижды семидесяти раз).

В мире, который живет по закону «око за око», Господь призывает людей к прощению. Но если любовь к Господу – это первая заповедь, а любовь к ближнему своему доказывает нашу любовь к Богу, то любовь к врагам должна стать признаком того, что мы – дети Всевышнего.

Призыв «жить прощенными и прощать» имеет широкий смысл. Он адресован не только жене, которую муж забыл поздравить с годовщиной их свадьбы, но также и к родителям, ребенок которых был задавлен пьяным водителем; и к жертвам ложных обвинений; и к беднякам, живущим в грязных коробках, которые видят богатых, проезжающих мимо на «мерседесах»; и к жертвам сексуального домогательства; и к супругам, которые стыдятся неверности своего партнера; и к верующим, которых преследуют богохульные образы языческих божеств; и к матери, живущей в Эль-Сальвадоре, дочь которой была безжалостно убита; и к пожилым парам, потерявшим все свои сбережения, потому что их банкиры оказались мошенниками; и к женщине, муж которой растратил все их наследство; и ко всем, кто является объектом насмешек, дискриминации и предрассудков.

Требования, которые предъявляются к прощению, выглядят такими устрашающими, что кажутся непосильными для простого человека. Условия, необходимые для прощения, просто неисполнимы для человека с недоброй волей. Только полное доверие к Источнику более могущественному, чем мы сами, может дать нам силы, чтобы простить раны, нанесенные нам другими. В такие моменты следует взглянуть в сторону Голгофы.

Побудьте там некоторое время и посмотрите, как Единственный Сын Божий умирает в абсолютном одиночестве и бесчестии. Понаблюдайте, как Он излучает прощение на Своих мучителей в тот самый момент, когда их жестокость и беспощадность достигают апогея. На этом одиноком холме за городской стеной старого Иерусалима вы ощутите всю целительную силу умирающего Господа.

В реальности внутреннее исцеление нашего сердца редко оказывается катарсисом, или внезапным освобождением от горечи, гнева, негодования и ненависти. Чаще всего, это медленный процесс единения с распятым Христом, Который добился нашего покоя ценой Своей крови на кресте. На это может понадобиться много времени, так как воспоминания все еще живы и боль еще глубока. Но это произойдет. Распятый Христос – это не просто героический пример для церкви. Он – сила и мудрость Господа, сила, которая преображает нашу жизнь к лучшему и дает нам возможность протянуть руку примирения нашим врагам.

Понимание этого влечет за собой сострадание, которое делает возможным прощение. Писатель Стивен Кови вспоминает случай, когда он ехал в нью-йоркском метро однажды воскресным утром. Несколько пассажиров в вагоне читали газеты, некоторые дремали. Это была тихая, почти сонная поездка. Кови был погружен в чтение, когда на станции в вагон вошел человек в сопровождении нескольких маленьких детишек. Меньше чем через минуту вагон превратился в сумасшедший дом. Дети бегали вдоль вагона, крича, визжа и кувыркаясь на полу. Но их отец и пальцем не пошевелил, чтобы угомонить их.

Пожилые пассажиры нервно заерзали на местах. Их изумление перешло в недовольство. Кови терпеливо ждал. Конечно же, отец сделает что-нибудь, чтобы восстановить порядок: мягкий выговор, строгое повеление или какое-нибудь другое проявление отцовского авторитета – что угодно. Но ничего подобного не последовало. Наступил момент разочарования. После чрезмерно длинной паузы Кови повернулся к отцу и вежливо сказал:

– Сэр, возможно, вы могли бы навести здесь порядок, велев вашим детишкам вернуться и сесть на место.

– Я знаю, что должен что-то предпринять, – ответил человек, – но, понимаете, мы только что из больницы. Их мать умерла час назад, и я просто не в силах что-то делать[52]52
  Stephen Covey, The Seven Habits of Highly Effective People, Audio Cassette Seminar (Provo, UT).


[Закрыть].

Искреннее сострадание, которое побуждает нас к прощению, созревает, только когда мы узнаем, о чем плачет наш враг.

* * *

В 1944 г. журнал «Лайф» опубликовал фотоочерк о лисьей охоте в графстве Холмз (штат Огайо). Лисы жили в лесу и в основном питались мышами и сверчками, но иногда – курами и перепелами. Это, как объяснялось в журнале, «сильно злило местных смельчаков, которые и сами были не прочь поохотиться на перепелов». Так, однажды в субботу около шестисот мужчин, женщин и детей собрались вместе и образовали круг, диаметром примерно в пять километров. Все они вооружились палками и отправились через леса и поля, визжа и вопя, чтобы спугнуть всех лис, молодых и старых, и заставить их выбежать из нор. Внутри этого сужающегося круга лисы метались взад и вперед, загнанные и испуганные. Некоторые лисы в ярости огрызались, и за такую дерзость их тут же убивали на месте. А некоторые, обезумев от пронзительной боли, начинали лизать руки своим мучителям. Их тоже сразу убивали.

На некоторых фотографиях показывалось, как лисы останавливались и оставались умирать раненными. Наконец, когда круг сузился до нескольких ярдов в диаметре, оставшиеся лисы стали выходить в центр и ложиться, не зная, что еще делать. Но зато люди знали. Они подходили к раненым лисам и забивали их своими дубинками насмерть, показывая своим детям, как это делается.

Это правдивая история. Журнал «Лайф» публиковал свои репортажи и фотографии об этом событии. Оно происходило в графстве Холмз каждые выходные.

Сегодня мы содрогаемся от такой жестокости, но у нас тоже есть своя лисья охота… Поговорите с теми, кто заражен СПИДом. К сожалению, многие люди, страдающие от СПИДа, спрашивают, есть ли у них какой-нибудь выбор, кроме как выйти в центр круга, лечь и умереть.

А где наше место в этом круге? Где ваше? Где находился бы Христос?[53]53
  Walter J. Burghardt, SJ, To Christ I Look (Mahwah, NJ: Paulist Press, 1989), page 78, 79. Я обнаружил историю Кэнона Баркуса в серии проповедей Бургхардта, которые он проводил в разных уголках нашей страны и которые впоследствии были собраны в одном издании.


[Закрыть]

Наши каменные сердца превращаются в сердца из плоти, когда мы узнаем, о чем плачет изгнанник.

Когда мы с помощью Священного Писания пытаемся преуменьшить достоинство любого из детей Божьих, тогда настает время избавиться от так называемого Священного Писания. Когда мы призываем Господа оправдать предрассудки, презрение и враждебность, тогда настает время обратить внимание на слова Майстера Экхарта: «Я молюсь, чтобы освободиться от Господа – и найти Его». Наши ограниченные, человеческие понятия о Священном Писании и Боге могут стать препятствием в нашей попытке ощутить и понять их.

Недавно на съезде организации «Юные трудящиеся» («National Youth Workers») я разговаривал с группой юных пасторов о моем временном сотрудничестве с региональным Обществом помощи страдающим от СПИДа (Regional AIDS Interfaith Network) в Новом Орлеане. Наша межденоминационная группа оказывала практическую и духовную помощь людям, страдающим от СПИДа, а также их семьям и друзьям. Мы помогали с перевозками, посещениями, небольшой уборкой по дому и стиркой, выходами в общество, а также оказывали многие другие услуги. Комментарий одного человека говорит сам за себя: «Человек, который был моим лучшим другом на протяжении последних двенадцати лет, сказал мне как-то: „Я просто не могу понять, что с тобой происходит. Это невыносимое горе. Я по-настоящему напуган“. Для него я был больше не тот Джеральд. Я больше не был его лучшим другом. Я стал Джеральдом, который болен СПИДом». Он также добавил: «Вы, ребята, даже не знаете меня, но хотите быть со мной. Мне это очень даже нравится».

– А какой позиции должны придерживаться христиане по отношению к гомосексуалистам? – спросил меня один протестант.

– В одной из притчей Христа, – ответил я, – говорится, что пшеница может расти вместе с сорной травой. Павел поясняет смысл этого, когда пишет в Первом послании к Коринфянам: «Перестаньте судить и подождите, пока не вернется Господь». Сыны и дочери Всевышнего – это люди, которые не осуждают других. Они отлично ладят с грешниками. Помните отрывок из Евангелия от Матфея, где Иисус говорит: «Будьте совершенны, как Отец ваш Небесный совершенен»? В Евангелии от Луки мы читаем почти то же самое: «Будьте сострадательны, как Отец ваш Небесный сострадателен». Ученые, исследующие Библию, говорят, что эти два слова могут означать одно и то же. Отсюда можно сделать вывод, что следовать за Христом и быть таким же сострадательным, как Он, – значит быть таким же совершенным, как Отец наш небесный.

– К тому же, – продолжил я, – у меня нет никакого желания смещать Господа с Его поста Судьи и судить вместо Него других, не имея при этом ни власти, ни позволения. Никто, из сидящих за этим столом, не знает причины, почему человек поступает так, а не иначе. Мы можем и не подозревать о том, что толкнуло человека на этот поступок. Вспомните слова Павла, следующие за его рассуждениями о гомосексуальности в первой главе Послания к Римлянам. Вторую главу он начинает словами: «Итак неизвинителен ты, всякий человек, судящий другого; ибо тем же (судом), каким судишь другого, осуждаешь себя, потому что, судя другого, делаешь то же». Мне вспоминается высказывание великого русского писателя Льва Толстого: «Если бы сексуальные фантазии обычного человека стали явными, мир пришел бы в ужас».

Неприязнь к гомосексуалистам – одна из самых постыдных страниц моей жизни. На рубеже XX–XXI вв. страшно смотреть на ту нетерпимость, моральный абсолютизм и непреклонный догматизм, которые всплывают, когда люди пытаются доказать друг другу, что их религия лучше. Алан Джоунс заметил, что «опасность исходит именно от тех людей, которые воспринимают себя слишком серьезно в духовном плане»[54]54
  Alan Jones, Exploring Spiritual Direction (Minneapolis, MN: Winston Press, 1982), page 17. Эта и другие книги Джоунса, такие, как «Soul Making», «The Desert Way of Spirituality» (Harper and Row, 1985), послужили для меня источником глубокого прозрения и бесконечных размышлений.


[Закрыть]. Набожные люди легче, чем кто-либо другой, становятся жертвами неприязни и боязни гомосексуализма.

Моя сущность как дитя Божьего – это не просто какая то абстракция или красное словцо. Это истинная суть моего бытия. То, что я живу в нежности и любви Божьей, глубоко влияет на мое восприятие мира, на то, как я реагирую на людей и на их жизненные ситуации. Это влияет на то, как я отношусь к своим братьям и сестрам, будь они кавказцы, африканцы, азиаты или латиноамериканцы; на то, как реагирую на грешного пропойцу, валяющегося на улице; на то, как отношусь к вторжению в мою жизнь людей, которые мне не нравятся; на то, как ежедневно общаюсь с неверующими и как провозглашаю слова истины.

Мы живем не просто для того, чтобы когда-нибудь умереть. Мы – сыны и дочери Всевышнего, и наши души настолько полны нежности, насколько мы восприняли боль других, насколько осознали, что ничто человеческое нам не чуждо и что мы готовы протянуть руку помощи другим; настолько, насколько мы осознали, что для нас не существует «чужих».

Это непрекращающаяся борьба нашей жизни. Стать таким же, как Христос, – это длительный и болезненный процесс. Необходимо стать таким, как Он, в своих мыслях, словах, выборе и образе жизни. Слова Генри Науэна звучат здесь довольно колко: «Что необходимо в первую очередь, так это стать возлюбленным в самых обычных ситуациях моего повседневного существования и медленно, шаг за шагом, соединить тот разрыв, который существует между тем, что я из себя представляю, и теми бесконечными образами, которые возникают в моей повседневной жизни. Стать возлюбленным – значит открыть для себя правду о том, кто я есть, о чем я думаю, о чем говорю и что делаю час за часом»[55]55
  Henri J. M. Nouwen, Life of the Beloved (New York: Crossroad, 1992), page 34.


[Закрыть].

В моей жизни было бессчетное количество измен и предательств. Но я до сих пор питаю иллюзию, что и я сам должен быть морально безупречен, и люди вокруг меня должны быть безгрешными, и та единственная, которую я люблю, не должна проявлять человеческих слабостей. Но когда моей жизнью начинают управлять не нежность и сострадание, а что-то другое (самодовольная озлобленность, желание поучать других, стремление к защищенности, жгучая потребность изменить кого-то, обращение к придирчивой критике, разочарование от недалекости чьих-то взглядов, чувство духовного превосходства, неутолимое желание что-то доказывать другим), то я отчуждаюсь от своего истинного «я». Моя сущность как дитя Божьего становится двойственной, спорной и запутанной.

Единственный путь существования в этом мире – это путь нежности. Все остальное – это иллюзия, неправильное восприятие, ложь.

Сострадательная жизнь – это не сентиментальная доброжелательность по отношению к окружающему миру и не заразная болезнь, которую Роберт Уикс назвал «хроническим стремлением понравиться». Это не та жизнь, которая подразумевает, что вдова должна подружиться с убийцей своего мужа или что мы должны любить всех вокруг. Такая жизнь вовсе не означает снисходительного отношения к греху и несправедливости. Она не означает, что нужно принимать действительность безраздельно – как любовь, так и похоть; как христианство, так и атеизм; как марксизм, так и капитализм.

Следуя путем нежности, христиане избегают слепого фанатизма, но пытаются приглядеться и вникнуть в суть происходящего. Сострадание Божье в наших сердцах открывает нам глаза на уникальность каждой отдельной личности. «„Другой“ – это мы с вами, и мы должны любить его в грехе, как любили бы нас в грехе нашем»[56]56
  Robert J. Wicks, Touching the Holy (Notre Dame, IN: Ave Maria Press, 1992), page 87. Суть этой книги заключается в том, что истинная простота – это ощутимая святость. Опираясь на опыт современных христиан и мудрость отшельников, Уикс говорит нам: «Дух простоты приглашает каждого из нас узнать наши внутренние побуждения и таланты и затем проявить их».


[Закрыть].

* * *

Я вырос там, где живут одни белые, – в окрестностях Бруклина, штат Нью-Йорк. Обитатели этих мест часто используют унизительные прозвища, типа «нигер, латинос, жид, итальяшка, голубой». В 1947 г. Бранч Рики, президент нашей любимой команды «Бруклинские ловкачи» («Brooklyn Dodgers»), впервые за всю историю бейсбола пригласил в команду высшей лиги чернокожего игрока Джеки Робинсона. Мы были в шоке, дали президенту кличку «любитель нигеров» и отдали свое предпочтение команде «Нью-Йорк Янкиз». Особенно неприятен нам был хорошо образованный, задиристый негр Малком Икс, который явно не знал своего места. Его голос становился непомерно яростным, когда он от лица черной красоты, черной нужды и черного великолепия бросал вызов нашему белому превосходству. Для нас, ирландских католиков, это был язык стереотипов. В Америке до сих пор существуют эти предрассудки. Когда мы видим, как ущемляются права меньшинств, мы закрываем на это глаза, как будто нас это не касается.

С раннего детства предрассудки, слепой фанатизм, ложные убеждения, расизм и неприязнь к гомосексуализму были запрограммированы в моей голове вместе с христианскими убеждениями. Все это – защитные механизмы против любви.

Следы расизма и гомосексуальной неприязни, привитые мне в детстве, до сих пор живут во мне, несмотря на интеллектуальное просветление и духовную зрелость. Они существуют в виде комплекса, который сидит во мне так же глубоко, как кровь и нервы. Я страдал от них всю свою жизнь, осознавая это с разной степенью ясности, но всегда тщательно пытался их скрыть, так как знал: любая попытка осознать их и принять будет для меня болезненной. Но сейчас я все более и более осознаю в себе противоположное желание. Я хочу понять, насколько это возможно, что означают эти следы и насколько серьезно я могу пострадать от них. И я хочу от них исцелиться. Я хочу избавиться от них сам и не хочу, чтобы они передались моим детям[57]57
  Adapted from Wendell Barry, The Hidden Wound (San Francisco, CA: North Point Press, 1989), page 4. Я позаимствовал размышления Барри о борьбе с расизмом и прибавил к этому свои соображения о гомосексуализме.


[Закрыть].

Я пытался отрицать, игнорировать, подавлять в себе предрассудки, связанные с расизмом и гомосексуализмом, как абсолютно недостойные для священнослужителя. Более того, я чувствовал, что, признав их существование, я придам им силу. Как это не иронично, но отрицание и подавление придавали им силу.

Притворщик начинает отступать только тогда, когда его признают, заключают в объятия и принимают. Смирение с самим собой, которое происходит, когда я начинаю осознавать, что я – дитя Божье, дает мне возможность со всей прямотой принять то, что я сломлен, и сдаться на милость Господа. Как сказала сестра Барбара Файэнд, «целостность – это угнетенность, которую мы несем в себе, следовательно, ее можно лечить».

* * *

Неприязнь к гомосексуалистам и расизм можно признать самыми серьезными и неприятными проблемами нынешнего поколения. К сожалению, ни церковь, ни общество не способны предложить нам ничего, кроме двух полярно противоположных решений.

Политика религиозных и политических «левых» (руководствующихся девизом «все средства хороши») противопоставляется набожному морализму религиозных и политических «правых». Безмолвно принять чью-либо сторону – значит отречься от своей сущности как дитя Божьего. Ни волшебная пыльца либералов, ни бейсбол консерваторов не адресованы человеческому достоинству, которое часто одето в лохмотья.

Дети Всевышнего находят третье решение. Они ведомы только Словом Божьим, и только им одним. Все религиозные и политические системы, «левые» и «правые», – все это творение рук человеческих. Дети Всевышнего никогда не продадут себя за какую-нибудь похлебку, будь она консервативная или либеральная. Они крепко держатся за свободу во Христе, их убеждения и взгляды не запятнаны грязью культуры, политическими дрязгами и филигранным лицемерием запугивающей нас религии. Те, кому нравится подвергать гомосексуалистов гонениям, не могут стать детьми Божьими до тех пор, пока не опомнятся. Иисус рассматривает таких темных людей как исказителей естественной, Божественной природы. Такая выделяющая и разделяющая религия – это гиблое дело, это заросший Эдем, это церковь, в которой люди чувствуют себя одинокими и духовно отчужденными от своих лучших человеческих побуждений.

Бучнер писал: «Мы всегда знали, что с нами не все в порядке. Внутри нас, даже самых цивилизованных, затаилось зло. Это наша неискренность, маски, прячась за которыми, мы делаем наши темные дела. Это зависть, которая жалит нас, как оса, когда мы видим, что кому-то сопутствует удача. Это вся та клевета, которая искажает наше представление о других и которая заставляет нас менять свое мнение о них, даже если мы их любим. Все это низкая мерзость и уродство. „Берегитесь, чтобы вам не увлечься заблуждением беззаконников и не отпасть от своего утверждения, – говорит Петр, – но возрастайте в благодати и познании Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа. Ему слава и ныне и в день вечный. Аминь“»[58]58
  Frederich Buechner, The Clown in the Belfry (San Francisco, CA: Harper, 1992), page 146.


[Закрыть].

Заповедь Иисуса «любить своего ближнего» никогда не ограничивалась национальностью, статусом, этническим происхождением, сексуальной ориентацией или врожденной способностью любить «другого». Другой, тот, кто притязает на мою любовь, – это всякий, кому я могу ответить так, как к этому призывает притча о добром самарянине. «Который из трех, по твоему мнению, был близок к человеку, который пострадал от грабителей?» – спросил Иисус у книжника. Ответ был: «Тот, который поступил с ним милосердно». И тогда повелел ему Иисус: «Иди и поступай так же».

То, что сострадание в Царстве Божьем имеет безраздельный характер, звучит лейтмотивом почти во всех притчах Христа.