Текст книги "Авва Отче! Откройте свое сердце Богу"

Что такое безраздельное сострадание? «Посмотрите, к примеру, на розу. Возможно ли для розы сказать: „Я буду благоухать только для добрых людей, а для злых не буду“. Или можете вы представить, чтобы лампочка светила только для добрых людей, а для злых нет? Она сможет это сделать, только если перестанет быть лампочкой. Заметьте, как беспомощно и безраздельно дерево укрывает в своей тени и добрых и злых; молодых и старых; высоких и низких; животных и людей; и любое другое живое создание, даже то, которое хочет его срубить. Главное качество сострадания – это его безраздельность»[59]59
  Anthony DeMello, The Way to Love (New York: Doubleday, 1991), page 77.


[Закрыть].

Недавно я и моя жена Рослин решили устроить себе выходной и погулять по французскому кварталу, здесь, в Новом Орлеане. Мы побродили вокруг площади Джексона, отведали гамбо (суп, приготовленный из мяса или рыбы, моллюсков, других даров моря, овощей и зелени), вдохнули аромат джамбулайи (приправленное душистыми специями рагу из креветок, томатов, устриц и риса) и, наконец, остановились в святыне Хааген-Дац, чтобы отведать главное блюдо – необыкновенно вкусное сливочное мороженое с пралине из ореха пекана и креольской помадкой.

Когда мы свернули на Бурбон-стрит, к нам подбежала девушка с сияющей улыбкой, лет двадцати на вид. Она приблизилась к нам, приколола на наши пиджаки по цветку и спросила, не хотим ли мы сделать пожертвование в поддержку ее миссии. Когда я поинтересовался, что это за миссия, она ответила: «Церковь Объединения».

– Ее основатель – доктор Сан Мен Мун, а, значит, ты, должно быть, Муни?

– Да, – ответила она.

Две вещи (явно не в ее пользу) сразу бросались в глаза. Во-первых, она была язычницей, которая не признавала Иисуса Христа своим Господом и Спасителем. Во-вторых, она была глупой, наивной, легко уязвимой девочкой, которой промыл мозги какой-то гуру.

– Знаешь, – сказал я, – я глубоко ценю твою прямоту и преданность своей совести. Ты скитаешься здесь по улицам, занимаясь тем, во что веришь. Но ты бросаешь вызов каждому, кто гордится, что он христианин.

Рослин протянула руки и обняла ее, а я обнял их обеих.

– А вы христиане? – спросила она.

– Да, – ответила Рослин.

Она опустила голову и мы увидели, как на тротуар закапали слезы. Минуту спустя она сказала:

– Вы – первые христиане, которые отнеслись ко мне хорошо. Другие либо смотрели на меня с презрением, либо кричали и говорили, что я охвачена демоном. А одна женщина даже ударила меня своей Библией.

Что действительно способствует наступлению Царства Божьего, так это искреннее сострадание: нежность, которая не знает ни границ, ни ярлыков, ни изоляции, ни сектантского разделения. Иисус – человеческое лицо Господа – приглашает нас к глубокому размышлению о том, что значит быть истинным последователем Христа, и о том, какой образ жизни должно вести возлюбленное дитя Всевышнего.

Глава 5
Фарисей и дитя

В своей книге «Почему я не христианин» философ Бертран Рассел писал: «С распространением христианства в мире возросла нетерпимость. Нетерпимость стала неотъемлемой частью христианства».

История свидетельствует, что религия и религиозные люди стремятся сузить свой кругозор. Вместо того чтобы поддерживать наше стремление к жизни, радости и тайнам, религия часто не одобряет их. С тех пор как богословие стало приобретать системный характер, наша способность удивляться начала клониться к закату. Парадоксы, противоречия и загадки жизни были приведены в систему и даже Сам Господь помещен и заключен в обтянутые кожей книги. Библия стала восприниматься не как история о любви, а как детальная инструкция типа «Как следует жить».

Махинации манипулирующей нами религии всплывают наружу всякий раз, когда мы противопоставляем Иисуса Христа и фарисеев. Однако только этого противопоставления не достаточно. Чтобы осознать весь причиняемый вред, нам необходимо окунуться в историю и понять, что первоначально означала для евреев суббота.

Первоначально суббота означала день, знаменующий окончание сотворения мира: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. <…> И совершил Бог к седьмому дню дела Свои, которые Он делал, и почил в день седьмый от всех дел Своих, которые делал. И благословил Бог седьмый день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал» (Быт. 1:31; 2:2,3).

Седьмой день знаменует окончание сотворения мира и поэтому считается святым для Господа. Суббота – это священный день, это определенный период времени, отведенный специально для Бога. Это памятный для евреев день, посвященный Тому, Кто сказал: «Я Господь твой, Бог и Творец». Суббота знаменовала официальное признание верховной власти Бога, была публичным актом признания верующими, что их жизнь и бытие принадлежат Господу. Как память о сотворении мира, суббота означала день поклонения Богу и благодарения за Его доброту. Отдых от работы имел второстепенное значение.

Отдых от денежных забот, удовольствий и всех земных благ символизировал правильный образ жизни. В субботу евреи размышляли над событиями прошедшей недели, усматривая в них замысел Божий. «Ты – истинный Повелитель, а я – всего лишь раб Твой», – говорили они. Суббота была днем суровой правды и глубоких размышлений. Это был день, когда люди задумывались над итогами своей жизни, думали о Боге и устремлялись к Нему с новыми силами. В субботу евреи учились молиться: «Сердца наши были беспокойны всю неделю, но сегодня они успокоились в Тебе». Как память о сотворении мира, суббота стала предвестником новозаветного воскресения, знаменующего наше перевозрождение в Иисусе Христе.

Кроме того, суббота была днем памяти о завете. На горе Синай Господь дал Моисею скрижали завета и сказал: «И пусть хранят сыны Израилевы субботу, празднуя субботу в роды свои, как завет вечный. Это – знамение между Мною и сынами Израилевыми на веки» (Исх. 31:16,17). Таким образом, каждая суббота была днем памяти о договоре между Богом и Его избранным народом. Каждую субботу народ Божий подтверждал свою готовность служить Ему дальше, вновь и вновь радуясь обещанию Господа: «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов: ибо Моя вся земля; а вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх. 19:5,6).

Повторяю еще раз, что отдых от работы имел второстепенное значение, он был средством для почитания и формой почитания. Но почитание оставалось главной частью субботнего празднования. Почитание Бога было его целью.

Несколько лет спустя пророк Исаия будет говорить о субботе как о «дне наслаждений». Поститься и оплакивать умерших в этот день было запрещено. Необходимо было носить специальные праздничные одежды, а веселая музыка должна была сопровождать субботний обряд. Более того, действие празднества не ограничивалось стенами храма. Суббота была и остается великим праздником для правоверного еврейского дома, поскольку она считается главным залогом стабильности домашнего очага и крепких семейных уз (и этим правоверный еврейский народ отличается на протяжении столетий). Во время празднования субботы должны были присутствовать все члены семьи, а также приглашенные гости (особенно такие, как бедняки, странники или путешественники). (В Евангелии от Луки, гл. 7, мы видим Иисуса странствующим проповедником, обедающим на субботней трапезе в доме фарисея по имени Симон.)

Субботнее празднование начиналось на закате пятницы с церемониального зажигания свечей матерью семейства. Затем отец, после произнесения молитвы над чашей с вином, поочередно возлагал руку на голову каждого из своих сыновей и благословлял их с молитвой на устах. Эти и другие подобные жесты освящали не только субботу, но также и еврейский дом, превращая его в микдаш ме-ат — миниатюрное святилище, где родители были священниками, а семейный стол – алтарем.

К сожалению, после вавилонского пленения первоначальное духовное значение субботы несколько исказилось. Руководство духовно обнищавших фарисеев слегка переместило акценты в значении празднества. Фарисеи, которые использовали религию как щит для самооправдания и как меч для суда, установили жесткие требования изобилующего правилами перфекционизма, так как этот подход давал им положение в обществе и контроль над ним. В то же время они убеждали верующих, что те находятся на пути к спасению. Фарисеи исказили образ Господа, сделав из Него вечного, глупого бухгалтера, благоволения которого можно добиться только с помощью тщательного соблюдения законов и уставов. Религия превратилась в инструмент для запугивания и порабощения, а не для освобождения и воодушевления. Еврейским верующим был дан наказ сосредоточить свое внимание на второстепенном аспекте субботы – воздержании от работы.

Веселое празднование сотворения мира и завета, упоминаемое пророками, исчезло. Суббота стала днем законности. Средство превратилось в цель. (Отсюда ведет свое начало религия законная, которая превратила первостепенное во второстепенное, а второстепенное – в первостепенное.) Соответственно, то, что получилось, было смесью запретов и предписаний, которые превратили субботу в тяжкое бремя, ведущее к изнуряющей скрупулезности. Это была суббота, против которой так яростно вознегодовал Иисус из Назарета.

Даже семнадцать столетий спустя, отголосок фарисейского истолкования субботы дал о себе знать на берегах Новой Англии. В уставе штата Коннектикут мы читаем: «Никто не должен бегать в день субботний, или ходить в саду своем, или еще где-либо, кроме как отправляясь на церковную службу и обратно. Никто не должен путешествовать, готовить пищу, заправлять постель, подметать пол, стричь волосы или бриться в субботу. Если какой-либо муж поцелует свою жену или жена поцелует мужа в день Господний, то они будут наказаны по усмотрению мирового суда».

Как это ни парадоксально, но общению человека с Богом препятствует не что иное, как изощренное нравоучение и ложная благочестивость. Труднее всего покаяться не блудницам и мытарям, а именно благочестивым, которые уверены, что им незачем каяться, потому что они не нарушали правил субботы.

Фарисеи придают большое значение всяким несвойственным религии жестам, ритуалам, методам, техникам, которые якобы воспитывают в людях святость, а на самом деле эти люди становятся осуждающими, механистическими, равнодушными и такими же нетерпимыми к себе, как и к другим. Они становятся полной противоположностью святости и любви. «Это тот тип набожных людей, которые, осознавая свою духовность, стремятся распять Мессию»[60]60
  Anthony DeMello, The Way to Love (New York: Doubleday, 1991), page 54.


[Закрыть]. Иисус умер не от рук насильников, грабителей и головорезов. Он пал от «чистых» рук глубоко религиозных людей, самых уважаемых членов общества.

* * *

В то время проходил Иисус в субботу засеянными полями; ученики же Его взалкали и начали срывать колосья и есть. Фарисеи, увидевши это, сказали Ему: вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу. Он же сказал им: разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним? Как он вошел в дом Божий и ел хлебы предложения, которых не должно было есть ни ему, ни бывшим с ним, а только одним священникам? Или не читали ли вы в законе, что в субботы священники в храме нарушают субботу, однако невиновны? Но говорю вам, что здесь Тот, Кто больше храма; если бы вы знали, что значит: «милости хочу, а не жертвы», то не осудили бы невиновных; ибо Сын Человеческий есть господин и субботы (Мф. 12:1–8; курсив мой. – Б. М.).

Проблема здесь не маленькая. Фарисеи настаивают на первостепенной важности закона. Главные достоинства и истинные человеческие нужды становятся второстепенными. Иисус, однако, утверждает, что закон – это не цель, а всего лишь средство для достижения цели. Повиновение было выражением любви к Господу и к ближнему, поэтому любая форма благочестия, которая вставала на пути к любви, оказывалась препятствием на пути к Самому Господу. Такая система противоречила еврейскому пониманию почитания Бога. И все же Иисус говорил, что Он пришел не разрушать законы, но исполнять их. То, что Он предлагал, было не новым законом, но новым отношением к закону, основанным на любви.

Фарисейский дух процветает сегодня в тех, кто использует авторитет религии для контроля над другими, запугивая их бесконечными инструкциями и указаниями, наблюдая за тем, как они борются и отказываются повиноваться. Кеннеди уверял: «Сила фарисеев заключается в той непосильной ноше, которую они взваливают на плечи благонравных евреев. Им доставляет удовольствие вызывать в людях страх, повторяя, что их Бог будет ими недоволен»[61]61
  Eugene Kennedy, The Choice to be Human (New York: Doubleday, 1985), page 211.


[Закрыть]. Надпись на дверях одной западной церкви гласит: «Посещение нашей церкви гомосексуалистами нежелательно»; звучит это так же обидно и унизительно, как вывеска в окне одного дорогого магазина 1940-х гг.: «Собакам и неграм вход воспрещен!»

Слова Иисуса «милости хочу, а не жертвы» доносятся до нас из глубины веков и обращены ко всем людям без исключения. Юджин Кеннеди писал: «Если кто-то в ходе истории поставил законы, уставы, традиции выше человеческих страданий, то этот человек стоит на том же пшеничном поле, что и фарисеи, и самодовольно обвиняет невинных»[62]62
  Kennedy, page 128.


[Закрыть].

Как много жизней было погублено во имя глупой и нетерпимой религиозности!

Отличительной чертой фарисеев во все времена было осуждение и обвинение других. Их дар – замечать сучок в глазу у другого и не видеть бревна в своем. Ослепленный своими амбициями, фарисей не может увидеть собственной тени, и поэтому ищет ее у других. Это его дар, признак, по которому его можно безошибочно узнать.

На прошлой неделе, по дороге на похороны сестры моего друга, я проезжал через мост со скоростью пятьдесят пять миль в час. Вскоре я увидел знак, разрешающий увеличить скорость до шестидесяти пяти миль в час. Я быстро разогнался до семидесяти и тут же был остановлен полицейским. Офицер был чернокожим. Я объяснил, что тороплюсь на похороны. Он выслушал меня с безразличным видом, проверил права и вручил мне штрафной талон. Сразу же я мысленно обвинил его в расизме, мстительности и в моем возможном опоздании в церковь. Дремлющий во мне фарисей проснулся и тут же заявил о себе.

Обвиняя кого-то, мы начинаем искать козла отпущения, хотя на самом деле обычно виноваты сами. Обвинение – это защитный механизм, который включается тогда, когда мы пытаемся оправдать себя в ситуациях, где виноваты сами. Томас Мор писал: «В принципе, это способ отвлечь свое сознание от ошибки»[63]63
  Thomas Moore, The Care of the Soul (San Francisco, CA: Harper/Collins, 1992), page 166.


[Закрыть].

* * *

Представители фарисейского иудаизма составляли небольшую группу людей, которые почти два столетия до рождения Христа посвящали всю свою жизнь тщательному соблюдению Моисеевых законов, стремясь предотвратить смешение еврейской веры с какой-либо другой. «Их жизнь была похожа на одну большую репетицию симфонического оркестра, в котором музыканты бесконечно настраивали инструменты и играли одну и ту же мучительную вариацию закона»[64]64
  Kennedy, page 211.


[Закрыть].

До изгнания евреев, когда дух завета был жив, люди чувствовали себя в безопасности, ибо были окружены любовью Божьей. В фарисейский же период, когда понимание еврейского Писания изменилось, евреи стали чувствовать себя в безопасности, лишь исполняя закон. Очевидно, истинная милость, продемонстрированная плотником из Назарета, оказалась грубым нарушением закона.

Фарисей думает, что, строго соблюдая законы, он сможет приблизиться к Господу. Примет его Бог или нет – это второстепенный вопрос, который зависит от его поведения. Для Иисуса же главное – быть принятым и возлюбленным Богом. Он побуждает учеников жить по законам любви. «Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1 Ин. 4:19).

Представьте себе ребенка, которого никогда не любили родители. Однажды он встречает другого маленького ребенка, в котором родители просто души не чают. Первый ребенок, наблюдая за этим, говорит себе: «Я тоже хочу, чтобы меня так любили. Я никогда не испытывал этого чувства, но добьюсь любви родителей своим хорошим поведением». И тогда, чтобы добиться любви родителей, он чистит зубы, заправляет постель, улыбается, следит за своими манерами, не дуется, не плачет, никогда не показывает, что чего-то хочет, и скрывает все свои негативные чувства.

Таким же образом ведет себя и фарисей, стремясь понравиться Богу. Он безупречно следует закону, чтобы вызвать любовь Господа. Инициатива исходит от него. Его представления о Боге ограничиваются образами, взятыми из толстых, пыльных томов по богословию. Если Бог похож на медсестру Ретчит из фильма «Полет над гнездом кукушки», постоянно выискиващую виновных, то тогда фарисей должен стремиться жить так, чтобы скрыть свои ошибки. И тогда в Судный день он предстанет перед Богом с безупречной репутацией, и Господь, может и неохотно, но примет его. В сознании фарисея религия ассоциируется с мытьем посуды за собой, постом два раза в неделю, исправной выплатой десятины с мяты, аниса и тмина.

Что за невыносимое бремя! Попытка сделать себя более презентабельным и привлекательным перед Богом просто изнурительна. Законопослушники никогда не смогут жить согласно ожиданиям, которые они возлагают на Господа, «потому что всегда будут появляться новые законы, новые толкования и новые споры о ничего не значащих пустяках»[65]65
  Kennedy, page 211.


[Закрыть].

Наш внутренний фарисей – это религиозная личина нашего притворщика. Идеалистическое, перфекционистское и нервозное «я» подавлено тем, что Алан Джоунс назвал «террористической духовностью». Смутно осознаваемое беспокойство о том, был ли он когда-нибудь искренним перед Богом, преследует совесть фарисея. Зная, что с Богом он должен чувствовать себя в безопасности, фарисей изо всех сил старается быть во всем безупречным. Это вынужденное, бесконечное оценивание себя не дает ему возможности ощутить себя любимым Господом. Осознание собственного провала ведет его к потере самоуважения и вызывает в нем беспокойство, страх и депрессию.

Мой внутренний фарисей узурпирует мое истинное «я» всякий раз, когда я предпочитаю видимость реальности; когда начинаю бояться Бога; когда позволяю правилам управлять моей душой вместо того, чтобы жить в единстве с Иисусом; когда я предпочитаю выглядеть хорошим вместо того, чтобы быть хорошим. Мне вспоминаются слова Мертона: «Если бы мне предстояло написать послание своим современникам, я, без сомнения, написал бы следующее: „Будьте теми, кем пожелаете: сумасшедшими или пьяницами… но любой ценой избегайте одной вещи – успеха“»[66]66
  James Finley, Merton’s Palace of Nowhere (Notre Dame, IN: Ave Maria Press, 1978), page 54.


[Закрыть]. Конечно же, Мертон имеет в виду культ успеха, фарисейское преклонение перед славой и властью, безудержное желание приукрасить образ своего притворщика в глазах обожателей. Даже подавляя в себе радость от достижений и выказывая презрение к комплиментам и похвале, я начинаю гордиться собой. И тогда притворщик снова одолевает меня!

Мой внутренний фарисей находится в зените славы в те моменты, когда я принимаю позу морального превосходства над расистами, фанатиками и гомофобами. Я самодовольно киваю головой, когда проповедник критикует неверующих, либералов, последователей новой, нетрадиционной моды и всех остальных, чьи понятия расходятся с его понятиями. Для него никаких слов не будет достаточно, когда он жестко критикует Голливуд, коммерческое телевидение, неформальную одежду и рок-н-ролл.

И все же, несмотря на это, моя библиотека полна книгами по богословию и комментариями к Библии. Я регулярно посещаю церковь и молюсь каждый день. Дома на стене у меня висит распятие и в кармане я ношу крестик. Моя жизнь полностью сформирована и насквозь пронизана религией. Я воздерживаюсь от мяса в пятницу. Я оказываю финансовую поддержку христианским организациям. Я – проповедник, преданный Господу и церкви.

Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру… Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! <…> Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония (Мф. 23:23,24,27,28).

В притче о фарисее и мытаре фарисей стоит в храме и молится: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк. 18:11,12).

Молитва фарисея указывает на два основных изъяна в его мышлении. Во-первых, он хорошо осознает свою религиозность и святость. Когда он молится, он благодарит только за то, что имеет, и не просит того, чего у него нет. Ошибка его заключается в том, что он уверен в своей непогрешимости. Он восхищается собой. Второй изъян является следствием первого: он всех презирает. Он судит и обвиняет окружающих, потому что убежден: он – выше их. Это самодовольный человек, который неправомерно обвиняет других.

Фарисей, который прощает себя, осужден. Мытарь, который осуждает себя, оправдан. Отрицать существование своего внутреннего фарисея – опасно. Он требует, чтобы мы относились к нему по-дружески, общались с ним, спрашивали его, почему он ищет мира и счастья вне Царства Божьего.

Однажды на церковной службе, которую я вел, выступил мужчина лет шестидесяти. Во время своего выступления он сказал: «Я хочу поблагодарить Господа за то, что мне не в чем каяться на сегодняшний день». Его жена тяжело вздохнула. Очевидно, он имел в виду, что никогда в жизни не растрачивал чужих денег, не богохульствовал, не прелюбодействовал и не нарушил ни одной из десяти заповедей. Этот человек удерживался от идолопоклонства, пьянства, сексуальной безответственности и других подобных вещей. Но, несмотря на все это, он никогда не испытывал того чувства, которое Павел называл внутренней свободой дитя Божьего.

Если мы продолжим заострять внимание только на греховности и святости, присущих нашей личности и поведению, игнорируя яростное противостояние между фарисеем и дитя, то наш духовный рост остановится.

* * *

Понятию о фарисее противопоставляется понятие о дитя Божьем, которое не испытывало ничего, кроме любви, и которое не старается никому понравиться, так как знает: оно возлюблено Богом. Совершая ошибки, дитя уверено, что родители не перестанут любить его за это. Мысль о том, что родители могут разлюбить его за неприбранную комнату, никогда не приходила ему в голову. Родители могут не одобрить его поведения, но их любовь от этого не зависит.

Фарисей всегда акцентирует свое внимание на личных усилиях и достижениях. Идея милости подчеркивает первичность любви Божьей. Фарисей придерживается безупречного поведения; дитя наслаждается нескончаемой нежностью Бога.

В ответ на вопрос о том, что значит «оставаться маленьким ребенком перед добрым Господом», Тереза из Лизье сказала:

Это значит признать свою ничтожность перед Господом и ожидать от Него только добра, точно так же, как маленький ребенок ожидает только доброго и хорошего от своего отца. Это значит ни о чем не беспокоиться, не стремиться к богатству и власти… Быть маленьким – значит не присваивать себе тех добрых дел, которые ты делаешь, веря, что можешь достичь чего-либо в одиночку, но признавать, что Господь дает тебе эту драгоценную возможность, чтобы ты мог воспользоваться ею, когда это необходимо. Эта драгоценная возможность всегда исходит от Бога. Наконец, это значит не отчаиваться после каждой совершенной ошибки, потому что дети часто падают, но на то они и дети[67]67
  Simon Tugwell, The Beatitudes: Soundings in Christian Traditions (Springfield, IL: Templegate Publishers, 1980), page 138. Здесь я наткнулся на цитату Терезы из Лизье.


[Закрыть].

Родители любят своего малыша не за будущие его достижения, а просто за то, что он есть. Они любят его еще до того, как он оставит свой след в этом мире. Мать никогда не станет хвастаться своим ребенком со словами: «Это моя дочь. Она будет юристом». Поэтому, когда ребенок успешно продвигается по жизни, это является не попыткой заработать признание и одобрение, но результатом ощущения любви к себе.

Если фарисей внутри нас – это религиозная личина притворщика, то дитя внутри нас – это религиозное лицо нашего истинного «я». Дитя представляет мое подлинное «я», фарисей – фальшивое. Здесь мы наблюдаем гармоничное сочетание психологии и религии. Психоанализ пытается выявить неврозы пациента, вывести его из заблуждения, восполнить недосток подлинности его жизни, сделать его по-детски открытым миру, таким, каким Иисус хотел бы нас видеть: «Пока не станешь как дитя».

Дитя внутри нас прекрасно осознает свои чувства и не пытается их скрывать. Фарисей же стремится управлять ими, стереотипно реагируя на жизненные ситуации. Когда Жаклин Кеннеди собиралась в первый раз посетить Ватикан, папа Иоанн XXIII спросил своего государственного секретаря, кардинала Джузеппи Монтини, какое обращение лучше всего подходит при разговоре с женой президента США. Монтини ответил, что, наверное, правильно обратиться к ней «мадам» или «миссис Кеннеди». Секретарь ушел, и несколько минут спустя в дверь вошла первая леди. У папы засияли глаза. Он подбежал к ней, раскрыв свои объятия, и воскликнул: «Жаклин!»

Дитя выражает свои эмоции спонтанно. Фарисей тщательно подавляет их. Вопрос не в том, интроверт я или экстраверт, жизнерадостная личность или тихая и смиренная. Вопрос в том, выражаю ли я свои подлинные чувства. Джон Пауэлл сказал как-то с печалью, что, если бы ему пришлось написать эпитафию на могильном камне своих родителей, он написал бы: «Здесь покоятся два человека, которые никогда не знали друг друга». Его отец никогда не делился своими чувствами, и поэтому его мать так и не смогла узнать его. Открыть себя другому, перестать лгать, что ты не одинок и ничего не боишься, не скрывать своих чувств и говорить другим, как много они значат для вас, – это и есть триумф вашего дитя над фарисеем и знак присутствия в вас Святого Духа. «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17).

Игнорировать, подавлять, прогонять свои чувства – значит отказываться слушать голос Духа нашей эмоциональной жизни[68]68
  Brennan Manning, A Stranger to Self-Hatred (Denville, NJ: Dimension Books, 1982), page 97.


[Закрыть]. Иисус слушал его. В Евангелии от Иоанна говорится, что Иисус был движим глубокими эмоциями (Ин. 11:33). В Евангелии от Матфея мы видим, как закипает Его гнев: «Лицемеры! хорошо пророчествовал о вас Исаия, говоря: „Приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком; сердце же их далеко отстоит от Меня; но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим“» (Мф. 15:7–9). Иисус призывал толпу к заступнической молитве, потому что «Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря» (Мф. 9:36). Когда Он увидел вдову из Наина, Он «сжалился над нею и сказал ей: не плачь» (Лк. 7:13). Разве был бы ее сын возвращен к жизни, если бы Иисус подавил Свои чувства?

Горе и печаль внезапно нахлынули на Иисуса, когда Он подъехал к Иерусалиму: «И когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем и сказал: о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему!» (Лк. 19:41,42). Иисус абсолютно не скрывал Своих чувств, когда воскликнул в гневе: «Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего» (Ин. 8:44). Мы слышим в Его голосе сильное раздражение, когда Он, обедая в доме Симона, говорит: «Оставьте ее; что ее смущаете?» (Мк. 14:6). Мы улавливаем в словах Иисуса и полное отчаяние: «Доколе буду терпеть вас?» (Мф. 17:17), и не сдерживаемую ярость: «Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн» (Мф. 16:23), и необычайную чувствительность: «Прикоснулся ко Мне некто; ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня» (Лк. 8:46), и явный гнев: «Возьмите это отсюда, и дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2:16).

Мы потратили столько сил и времени, выясняя историчность личности Иисуса, что уже едва чувствуем жар от Его присутствия. Мы забыли, что это был честный, откровенный, эмоциональный, нехитрый, чувствительный и сострадательный человек. Его внутреннее дитя было абсолютно свободно. Он встречал людей с поднятой головой и никогда не шел на сделки со своей совестью.

Евангелие рисует нам портрет возлюбленного Сына Отца небесного, Который жил в необычайной гармонии со Своими чувствами и не пытался скрывать этого. Он не отбрасывал Свои чувства, как что-то непостоянное и ненадежное. Они были для Него чуткими, эмоциональными локаторами, которые Он слушал и посредством которых воспринимал волю Отца Своего относительно соответствующих речей и поступков.

* * *

Перед тем как выйти к обеду, моя жена часто говорит: «Мне нужно несколько минут, чтобы надеть свое лицо». Фарисей должен носить свое религиозное лицо постоянно. Неутолимая жажда внимания и восхищения побуждает его придерживаться поучающего образа и тщательно избегать ошибок и неудач. Неконтролируемые эмоции могут привести его к большим неприятностям. И все же эмоции – это наша непосредственная реакция на восприятие самих себя и окружающего нас мира. Наши чувства (и положительные, и отрицательные) позволяют нам соприкоснуться с нашим истинным «я». На самом деле чувства не бывают плохими или хорошими. Они всего лишь отражают, что происходит внутри нас. А то, что мы делаем со своими чувствами, показывает, живем мы правдой или обманом. Когда мы внимательно прислушиваемся к своим чувствам, они служат нам надежным указателем к надлежащим поступкам и речам. Отрицание, гонение и подавление чувств разрушают нашу искренность по отношению к себе.

Мой внутренний фарисей нашел способ, как подавить мое истинное «я», лишить меня человеколюбия и замаскировать эмоции посредством обманчивого маневра под названием «одухотворение». Когда мой ум наполняется религиозностью, то я ограждаюсь от своих чувств (обычно от тех, которых я опасаюсь, – от гнева, страха и вины). С одной стороны, я оберегаю себя от негативных эмоций, интуиции и самоанализа. С другой стороны, я даю себе какое-нибудь претенциозное объяснение этому. Поясню на примере.

Как-то раз прошлым летом мне нестерпимо захотелось сказать одному фанатику: «Если ты не угомонишься, то я просто задушу тебя и повешу как украшение на свою рождественскую елку». Вместо этого я подумал: «Господь послал этого непросвещенного брата в мою жизнь, а его грубые манеры – это, несомненно, следствие травмы, полученной в детстве. Я должен любить его, несмотря ни на что». (Кто мог поспорить с этим? Если фанатик ненавидит чернокожих, а я ненавижу фанатиков, то в чем же тогда разница между нами?) Но правда в том, что я убежал от своих чувств, прикрылся красивыми, благочестивыми словами, отреагировал как бестелесный дух и отдалился от своего истинного «я».

Когда мой друг говорит: «Ты мне больше не нравишься. Ты никогда не слушаешь, о чем я говорю и всегда заставляешь меня чувствовать себя неполноценным», то я не горюю, а, быстро оправившись от сердечной боли и тоски, делаю вывод: «Таким образом Господь испытывает меня». Когда заканчиваются деньги и в меня вселяется беспокойство, то я напоминаю себе: «Иисус повелел не беспокоиться о дне завтрашнем, так что это всего лишь Его способ проверить, из какого теста я сделан».