Текст книги "Слепящий нож"

Глава 37

Следуя за Третьим Глазом, Гэвин вышел на поляну недалеко от края джунглей. Здесь горел костер, разгоняя вечернюю прохладу; на ветвях дерева ямбу висели светильники, высвечивая приветливым сиянием его спелые розовые плоды. На земле были расстелены ковры, посередине стояла чаша с вином и другая чаша, побольше, наполненная плодами ямбу, инжиром и другими фруктами.

Третий Глаз уселась на ковре, скрестив ноги, отчего они обнажились до колен. Она указала Гэвину на место напротив, и тот тоже сел.

– Итак, как ты оказалась здесь, на Острове Видящих? – спросил Гэвин. – И откуда у людей берется дополнительный глаз? – добавил он с кривой усмешкой.

Вместо ответа женщина обратила лицо к небу и принялась молиться, благословляя еду, потом глубоко вздохнула. С трудом отведя взгляд от ее груди, Гэвин посмотрел на Каррис, которая несла стражу среди деревьев. Та тоже кинула взгляд на грудь их хозяйки, потом удивленно посмотрела на Гэвина. «Ты правда думаешь, что это получилось случайно?» – как бы спрашивала ее едва заметно приподнятая бровь.

Гэвин прикрыл глаза, делая вид, будто тоже молится. Некоторым людям не нравилась мысль, что их Призма может быть равнодушен к вере.

«Орхолам, ну и ситуацию ты мне тут уготовил!»

Как бы закончив молиться, он снова открыл глаза – и увидел, что хозяйка наклонилась к нему, благодаря чему ее и без того низкий вырез стал уже совсем неподобающим.

– Может быть, ты сможешь отпустить свою… телохранительницу? – проговорила она. – Есть вещи, о которых я хочу поговорить с тобой с глазу на глаз.

Гэвин повернулся к Каррис, которая, разумеется, слышала каждое слово.

– Я не уйду, – заявила она, – пока не уберутся две женщины с мушкетами, которых ты спрятала в лесу, и пока я не обыщу тебя на предмет оружия.

Третий Глаз посмотрела в сторону джунглей, грациозно поднялась с места. Очевидно, ослепленная светом костра и светильников, она глядела несколько не в том направлении.

– Клара, Сезилия, это вы? Я же вам сказала, моя жизнь вне опасности, разве что моя добродетель. Пожалуйста, удалитесь!

Она повернулась к Каррис.

– Прошу.

Та быстро, но без грубости обхлопала ее со всех сторон. Каррис была профессионалом; к тому же в этом платье оставалось не так много мест, где женщина могла бы спрятать оружие.

Прежде чем Каррис закончила обыск, Третий Глаз наклонилась к ней и что-то сказала, слишком тихо, чтобы Гэвин мог ее расслышать. Каррис побледнела. Ее взгляд испуганно метнулся от хозяйки к Гэвину, проверяя, слышал ли он сказанное.

– Ты не можешь этого знать! – сказала она.

Она тоже старалась понизить голос, но ее эмоции были слишком бурными, чтобы держать их в узде. Третий Глаз продолжила говорить, и Каррис бросила еще один взгляд на Гэвина.

Когда Видящая закончила, воцарилось долгое молчание.

– Я буду поблизости, если буду вам нужна, лорд Призма, – сдавленным голосом проговорила Каррис, повернулась и удалилась в чащу.

Третий Глаз снова заняла место напротив Гэвина. Его взгляд был напряженным, встревоженным: существовало очень немного людей, способных произвести на Каррис такое действие.

– Прошу, – пригласила она. – Ешь. Пей. Ты у меня в гостях.

Он принялся за еду, и она присоединилась к нему. К фруктам прилагался козий сыр, потом подошла женщина и принесла им пресные лепешки и чашку с рисом, бобами и кабаньим мясом с пряной подливой. Следуя примеру Видящей, Гэвин принялся отрывать куски лепешки и макать в чашку, подбирая ими еду. Женщина ничего не говорила, хотя и пристально наблюдала за ним. Его попытки завязать разговор натыкались на ее молчание. Если бы Гэвин не знал, что это не так, то решил бы, что она глухая.

– В чем дело? – наконец спросил он.

– Я жду.

– Чего?

– Это придет сегодня ночью. Я думала, что к этому времени оно уже будет здесь, но, очевидно…

– Так, значит, ты действительно можешь видеть будущее, – сказал Гэвин.

– Нет, – ответила она.

Гэвин развел руками:

– И тем не менее ты его предсказываешь. – Она подняла палец, собираясь возразить, но он успел первым: – Пусть даже и не совсем точно.

Третий Глаз улыбнулась, сверкнув превосходными белыми зубами.

– Иногда дар может быть проклятием, не правда ли, лорд Призма?

– Можно сказать и…

– Ты очень красив, – оборвала она его. – Мне всегда нравились мускулистые мужчины, а о твоих мышцах я сегодня думала весь день. Это очень отвлекает.

– Э-гм, спасибо… наверное.

– Ты хорошо плаваешь? – спросила она, бросив взгляд на его широкие плечи.

– Только когда делаю ошибку, управляя глиссером. Что случается нечасто.

Ее зрачки расширились:

– Я вижу. Знаешь, эта твоя самоуверенность, нахальство в том, что ты делаешь… мне так и хочется привязать тебя к кровати и изнасиловать.

Видящая обвела его взглядом, и Гэвин понял, что она мысленно представляет его без одежды. Он сглотнул. Нет способа незаметно поправить позу, когда сидишь со скрещенными ногами. Гэвин бросил виноватый взгляд в ту сторону, куда удалилась Каррис.

– Вот именно, – сказала Третий Глаз. – Ты нуждаешься в ней больше, чем она в тебе, Призма. Благодаря ей ты остаешься человеком.

Она опустила голову и прикрыла глаза. Вытатуированный желтым люксином глаз на ее лбу засиял. Затем она снова подняла веки; глаз какое-то время продолжал пульсировать, словно бы в такт сердцебиению, а потом затих.

– Я могу видеть за пределами времени. Ты не понимаешь, что это значит? Я тоже не понимаю. Мое видение несовершенно: я не Орхолам. У меня по-прежнему остаются мои личные желания и предубеждения, окрашивающие то, что я вижу, и то, как интерпретирую увиденное; то, как я облекаю в слова видения, проходящие перед моим оком… Скажи мне, Призма, как ты считаешь, милосердие – это слабость?

– Нет.

– Прошу прощения, неправильный вопрос. Я имела в виду – как по-твоему, что лучше, справедливость или милосердие?

– Зависит от обстоятельств.

– И кто решает в каждом конкретном случае?

– Я решаю.

– Милосердие и жалость – одно и то же?

– Нет.

– В чем разница?

– В жалость я не верю.

– Лжец.

Она широко улыбнулась.

– Прошу прощения? – переспросил Гэвин.

– Есть два типа людей, из которых получаются превосходные лжецы: чудовища без зачатков совести – и те, кого научили лгать опыт и необходимость, потому что в глубине души они чувствуют великий стыд. Ты не кажешься мне чудовищем, лорд Призма. Ты прекрасно играешь свою роль; твоя маска убедительна, роскошна, привлекательна. Глядя на нее, мне хочется раздеться и подчинить тебя наслаждением, пока ты не лишишься последних сил, чтобы поддерживать эту личину, и тогда я смогу сорвать ее с тебя и показать тебе то, что скрывается под ней. Потому что мне это уже известно – и я сужу человека, который находится под твоей маской, гораздо менее сурово, нежели ты сам.

«Да ну, обычная предсказательская чушь». Впрочем, ее чушь имела под собой сексуальную подоплеку.

– Ты уверена, что не пытаешься меня соблазнить? – беззаботно спросил Гэвин.

– Ах, Призма, ты во всем любишь идти напрямик, не так ли? Пожалуй, в этом твоя сила; запомни это. Впрочем, ты ведь почти все запоминаешь, верно?

Гэвин был сбит с толку. Видящая улыбнулась:

– Я совершенно уверена, что если мы с тобой переспим, это будет катастрофой для тебя и Каррис, а также для Семи Сатрапий. Также я не сомневаюсь, что это будет очень, очень хорошо для меня – и в настоящий момент, и в дальнейшем. Именно поэтому я делаю все, что в моих силах, чтобы перегнуть палку и вызвать в тебе отвращение своим распутным поведением. Ведь если мне удастся погасить твою заинтересованность, катастрофа будет предотвращена!

Гэвин рассмеялся – и тут же понял, что она не шутит. Судя по всему, Третий Глаз так же изголодалась по сексу, как и он сам, и что-то в ее безжалостно-откровенном стиле подсказывало ему, что она могла бы стать лучшей из всех женщин, которые у него были.

– Твое «распутное поведение» отлично действует, – заметил он, – но, возможно, не в том ключе, как было задумано.

«О верховные яйца Орхолама, Каррис же тут в десяти шагах! Моя жизнь в опасности!»

Третий Глаз внимательно поглядела в небо и нахмурилась.

– Хм-м. Мне действительно казалось, что к этому времени оно уже должно было начаться… А как ты думаешь, лорд Призма, какое решение было худшим из всех, что ты принял в своей жизни?

«Ну, это просто: решение не убивать моего брата».

– Однажды я проявил жалость.

– Ошибаешься. Ты пощадил Гэвина не из жалости. И поступил бы точно так же, если бы тебе представилась возможность сделать это снова.

Она произнесла это так спокойно, что Гэвин едва не упустил смысл ее слов. А потом до него вдруг дошло – рывком; так пес, учуяв запах кролика, опрометью бросается за ним – а затем у него внезапно кончается цепь. Она сказала «пощадил Гэвина». То есть она знала и то, что он не Гэвин, и то, что он оставил брата в живых.

Воздух как будто сгустился. Стало трудно дышать. Гэвин ощутил стеснение в груди.

– Что, ты думал, что я шарлатанка? Приспосабливайся к новой реальности, Дазен, и давай перейдем к настоящему вопросу.

Не было смысла отказываться, делать вид, будто он не понял. По ее тону было ясно, что это не догадка и не ловушка, а если бы он заставил ее повторить, Каррис могла услышать. Сердце Гэвина грохотало в груди. Он сглотнул, отхлебнул вина, снова сглотнул.

– Худшим решением было то, что я так и не сказал… ей.

Гэвин был словно в тумане, в беспамятстве. Он не хотел произносить имени Каррис: та была на достаточном отдалении, чтобы их голоса доносились до нее лишь невнятным бормотанием, но звук собственного имени, как правило, слышен лучше других.

– Нет, тоже не то. Если бы ты сказал ей правду, когда она была моложе, она бы тебя разоблачила. То, что ты сделал, не было ни добрым, ни, возможно, честным поступком, но это был разумный поступок – и я бы посоветовала тебе не просить за него прощения, когда придет время открыться. Для нее проще смириться с жестокой реальностью, чем простить. Такой уж характер.

Тоже верно. Верно и глубоко. Если он скажет Каррис: «Я выполнял свой долг», это, вероятно, подействует лучше, чем «Мне очень жаль, что так получилось». Долг она понимала и чтила. И тем не менее что-то в Гэвине упрямилось, желало защитить Каррис.

– Ну хорошо, что же тогда? – спросил Гэвин.

– Я не знаю, – отозвалась Видящая. – Мне открыто не все. Я могу только сказать, чем это не является. Ты задаешь себе не те вопросы, поэтому у тебя нет надежды получить верные ответы… Ну ладно, моя задача выполнена – к сожалению, без страстных воплей и раздирания ногтями твоей спины. Осталось только две вещи. Во-первых, твои люди могут остаться. Не сомневаюсь, что они разрушат наш привычный жизненный уклад. Но, возможно, в один прекрасный день из этого сможет выйти что-то лучшее. У меня мало надежды, но я стою слишком близко, чтобы ясно видеть. Я знаю одно: выбросить в море пятьдесят тысяч голодающих людей – не то, чего требует от меня Орхолам, независимо от того, что они с нами сделают после того, как утолят голод.

– А во-вторых? – спросил Гэвин.

Это была большая победа. Третий Глаз соглашалась дать им все, чего он хотел! Однако победы не следует превозносить – их нужно закреплять и двигаться дальше.

– Во-вторых, ты потерял контроль над синим, а твой… двойник выбрался из своей синей темницы. Я бы посоветовала тебе что-нибудь предпринять в этой связи, потому что в отсутствие Призмы начинают происходить странные вещи. Сперва эти странности мелкие и безобидные, но со временем они становятся хуже.

Видящая, казалось, углубилась в свой внутренний мир.

Гэвин чувствовал, будто его раздели – и вовсе не в приятном смысле. Новости о брате, если они были правдой, означали катастрофу. Это был не просто ужасный шок, не просто страшное известие – совпадение было чересчур очевидным. Гэвин, разумеется, встроил в свою люксиновую темницу сигналы тревоги на случай чрезвычайной ситуации, но они были соединены с его покоями в башне и оповещали только тех, кто находился там. В его отсутствие это означало Марысю. Гэвин не имел никакой возможности узнать о случившемся, даже на самом смутном и подсознательном уровне. Он вложил в эту темницу огромное количество воли, использовав давно запрещенные практики, так что, возможно, до него и могло бы дойти смутное ощущение, что его воля была нарушена, но каким бы огромным талантом он ни обладал, Хромерия находилась за много лиг, через полморя отсюда.

Возможно, то, что он потерял синий, ослабило или вообще разрушило его работу. Это не могло быть просто совпадением. Одно наверняка привело к другому – но он не знал, что было причиной, а что следствием. Гэвин чувствовал, будто он зарылся под огромную гору, и чем глубже и быстрее он продвигался вперед, тем скорее вся эта масса была готова обрушиться ему на голову.

Но он не видел никакого выхода.

«Орхолам, неужели мой брат выбрался из синей комнаты? Интересно, Марыся хотя бы вспомнила, как переключиться с одной шахты на другую? Может быть, Дазен умрет с голоду… Нет… нет, я показывал ей, как это делать, много лет назад, как раз на такой случай. У Марыси превосходная память. Она сделает все правильно».

Тем не менее ему было нужно возвращаться. А это значило попасть в самую гущу всего того, что представляло для него наибольшую опасность.

– Ага! – Третий Глаз втянула носом воздух. – Вот оно.

Наморщив лоб, Гэвин взглянул на нее – и сразу же заметил ее соски. «Проклятье, Гэвин, у тебя сейчас есть заботы поважнее!» Видящая сидела откинувшись назад и обратив лицо вверх, и хотя на этот раз она не молилась, поза вновь явственно обрисовала ее затвердевшие от прохлады соски под материей платья.

Гэвин тоже понюхал воздух, чтобы понять, о чем она говорит. Ничего. Понюхал еще раз – и ощутил что-то едва уловимое.

Что-то коснулось его кожи – легчайшее прикосновение. Он поднял взгляд на Видящую: та улыбалась во весь рот, словно девчонка. Гэвин не понимал. Потом что-то снова дотронулось до его руки. Он поднес руку к лицу, но оно растаяло прежде, чем он успел его как следует рассмотреть.

«Снег?»

Сегодня ночью было прохладно, но недостаточно холодно для снега. Даже приблизительно не настолько холодно.

Теперь он чувствовал запах: знакомый, слегка минеральный, напоминающий запах мела. Синий люксин! Еще несколько снежинок опустилось на его запрокинутое лицо, на руки – с неба шел люксиновый снег.

– Синий цвет любит порядок, – сказала Третий Глаз. – Я понимаю, что ты не можешь его видеть, но каждая снежинка – синяя. Это невероятно прекрасно, лорд Призма! Я никогда не видела столь ошеломляющего предвестника рока.

У Гэвина упало сердце. За исключением горных хребтов Парии и Тиреи, большинство территорий Семи Сатрапий годами не видело снега. Он поймал снежинку на рукав, прищурился. Да, действительно что-то похожее на снег. Синий люксин, освободившись от его контроля, принимался безумствовать – но для синего безумие означает хаотическое привнесение порядка. Например, формирование своих кристаллов в снежинки. Впрочем, этот порядок держался недолго; неестественный снег почти немедленно начинал таять.

– Если это только начало, то что же будет дальше? – спросил Гэвин.

– Кое-что похуже, – ответила Видящая. – На самом деле это уже происходит. Просто мы настолько далеко, что нас это еще почти не коснулось.

– Погань, – прошептал Гэвин.

Видящая кивнула.

– Ты можешь сказать, где она находится?

– Она движется. А мой взгляд направлен вне времени.

– И что с того?

– Если что-либо остается на своем месте, то неважно, когда именно я его вижу. Но если оно движется, найти его в конкретном времени может быть проблематично.

– Проблематично, но не невозможно, – возразил Гэвин.

Его сердце подскочило. Если ему удастся избежать поездки в Парию и свидания с нюкабой, это избавит его от кучи проблем!

Третий Глаз нахмурилась.

– Пожалуй.

Каждый раз, когда Призма показывался в крупном городе, сразу же находилась тысяча вещей, которые мог сделать только он – в первую очередь это были бесконечные ритуалы. При самом лучшем раскладе ему удавалось отделаться проведением одного ритуала для каждого из цветов. Но сейчас было достаточно и одного, чтобы раскрыть его тайну. Конечно, мог быть шанс как-то сблефовать, обойти этот момент, если он останется в городе только на пару недель, пока не найдет то, что ему нужно, однако слишком сильно полагаться на удачу не стоило. Так что, если Третий Глаз действительно сможет просто сказать ему то, что ему необходимо знать…

Она посмотрела на него – и очевидно, ей не нужно было даже быть Видящей, чтобы понять, о чем он собирается ее попросить. Она вздохнула:

– Мое видение не показывает мне всего сразу, одним сплошным постоянным потоком, лорд Призма. К тому же мне понадобится свет. Завтра я посмотрю для тебя то, что тебе нужно. – Она подняла палец. – Но я не обещаю, что расскажу тебе все, что увижу. И не обещаю, что это знание ничего не будет тебе стоить.

– Ага, так, значит, теперь мы начинаем торговаться! Хорошо. Ты сэкономишь мне как минимум две недели и избавишь от кучи неудобных переговоров с могущественной женщиной, которую я однажды обвел вокруг пальца. И чего это будет мне стоить?

Он пытался занизить планку. На самом деле Третий Глаз заодно избавила бы его еще и от множества других проблем. И, учитывая, кем она была, вероятнее всего, она могла бы узнать и это тоже, если бы захотела потратить время и посмотреть. Но, по ее собственным словам, она была всего лишь человеком, а для такой задачи ей понадобилось бы серьезно перелопатить прошлое и будущее.

Однако Видящая покачала головой:

– Я не это имела в виду, говоря про цену. Свою помощь я отдаю даром, тебе не потребуется за нее платить. Однако хотя истина – это и дар, она не всегда оказывается тем, за что тебя благодарят.

– А-а. Вот ты о чем, – отозвался Гэвин, внезапно помрачнев.

– Неужели человек, который «убил своего брата», ожидал, что правда дастся ему легко?

«Убил своего брата»… Если бы. Но, разумеется, она это знала. Она знала, чего ему стоило поддерживать этот обман, знала, почему он это сделал и чего эта правда будет стоить миру, если выйдет наружу. Должно быть, благодаря своему дару она знала цену этой правды еще в тысяче других аспектов, недоступных Гэвину.

Видящая поглядела на него с сочувствием в глазах, и Гэвин внезапно увидел в ней женщину невероятной глубины, которая стала лидером исключительно благодаря собственным достоинствам. Женщину, которая понимала, что Гэвин делает, почему он это делает и с чем ему приходится сталкиваться. Он нашел это чрезвычайно привлекательным. Если бы его треклятое упрямое сердце не было уже занято, он вполне мог бы увлечься ею. И это она тоже знала. Она не солгала ему прежде: она действительно старалась перевести свою привлекательность в чисто сексуальное русло, чтобы не возникло опасности, что чувство перерастет во что-то более глубокое.

Вихри кристалликов вились вокруг них – крупинки порядка, захваченные хаотическим движением. Гэвин всматривался в ночь, словно мог взглядом раскрыть ее секреты.

– Так, значит, нам с тобой ничего не светит, да?

Она улыбнулась: полные красные губы, превосходные зубы. Кивнула, глядя ему в глаза:

– Полнейшая катастрофа. – Краешек ее рта изогнулся в сочувственной улыбке. Она смотрела на него оценивающе, но как бы и прощаясь с перспективой затащить его в постель. – Тем не менее одно предсказание для тебя у меня уже есть, лорд Призма, и как раз в том стиле, который ты любишь: «Доберись туда до полудня. Три часа на восток и два с половиной часа на север».

Что ж, это звучало вполне понятно. Ему это действительно понравилось. Пока Гэвин не осознал, что она не уточнила, на восток и на север откуда имеется в виду.

– Похоже, это может мне помочь только задним числом.

Видящая загадочно улыбнулась.

– Ты наслаждаешься всем этим, не так ли? – спросил Гэвин.

– Безмерно.

– На самом деле я никогда не видел особого смысла в пророчествах, – сказал он.

– Я знаю, – отозвалась она. – Это была одна из первых вещей, которые я о тебе увидела. Что произошло?

– Произошло? Да нет, я просто всегда считал, что они… а нет, погоди-ка, там действительно что-то было! Когда я был еще мальчишкой и мой брат перестал со мной играть, я откопал в старых книгах несколько прорицаний, и у меня была мечта, что я смогу их расшифровать. Особенно одно. Как же оно звучало?

Он спрашивал сам себя, однако Третий Глаз тихо отозвалась:

 
– «От красного коварства младший сын
Отрежет отца от отца и отца от сына».
 

– Откуда ты… – начал Гэвин.

– Я увидела эту строчку пылающей в горьком огне у тебя над головой, лорд Призма. Как ты понял ее значение?

– «Младший сын от красного коварства» – в смысле, младший сын красного Гайла[1]1
  Игра слов: cunning и guile в англ. яз. имеют одно и то же значение: «коварство». – Прим. пер.


[Закрыть], то есть Гайла, который стал Красным люкслордом. Значит, речь о младшем сыне Андросса Гайла. Это было пророчество о моем младшем брате Севастиане.

– А потом он погиб. Его убили.

– Да. Синий выцветок. В нем было все, что было хорошего в нашей семье, и не было ничего плохого. Если бы он остался жив, все было бы по-другому. – Гэвин встряхнулся. – Твои пророчества не такие. Я имею в виду, не настолько раздражающе неопределенные. Ну если не считать последнего. – Он улыбнулся. – Почему так?

Она задумчиво дотронулась до своего третьего глаза.

– Мы люди, Гэвин. К моему дару не прилагалась инструкция. Я пытаюсь распутываться, как могу. Что-то приходится додумывать. Но меня осаждают те же искушения, что наверняка донимали и моих предшественниц: желание быть значительной, помогать тем, кого я люблю, и вредить тем, кого ненавижу, пользоваться чуть ли не божескими почестями, направлять людей и принимать их любовь… или сказать: «Да пошло оно все к чертям, я не отвечаю за эту проклятую штуку» – и просто вываливать без разбора все, что увижу. Когда я не уверена, я стараюсь держать язык за зубами. Сдается мне, другие говорили больше, но более двусмысленно, надеясь, что их не притянут к ответу, если все окажется не так. Ну и, конечно, бывали и фальшивки: Видящие, которые вовсе не были Видящими.

– Ты можешь сказать, было ли то предсказание фальшивкой?

– Я даже не знаю, как это проверить.

– Ты сказала, что увидела его «в горьком огне над моей головой», – сказал Гэвин. – Может, там и поискать?

– Я увидела эти слова на мгновение, да. Но это не значит, что они верны.

– Похоже, ты честна во всем, даже если это тебе во вред, – заметил Гэвин.

– Надеюсь, что нет, – отозвалась Видящая.

Она усмехнулась: лукавая, игривая улыбка приподняла уголок ее полных губ. Гэвину хотелось сорвать с нее одежду. Он отвел взгляд и откашлялся.

– Доброй ночи, моя госпожа. И, гм… теперь, когда мы оба вполне решились не совершать этой восхитительнейшей ошибки, я надеюсь, что нам удастся сделать нашу следующую встречу не столь… напряженной.

Он встал, подчеркнуто отряхивая с коленей несуществующие крошки. Широко улыбнулся. Тем не менее ему нужно было ее согласие. Ему уже доводилось совершать ошибки, зная наперед, что это ошибки.

Третий Глаз протянула ему руку и позволила поднять себя с земли. Она потянулась, как будто устала, но было очевидно, что она хочет дать ему возможность полюбоваться собой, пока ее взгляд направлен в другую сторону. Гэвин разгадал ее замысел, но полюбоваться ему это не помешало. Она озорно усмехнулась:

– А знаешь, ведь вообще-то я очень скромная девочка.

«Нет, по правде говоря, я этого не знаю».

Гэвин ограничился тем, что с сомнением приподнял бровь, потом сразу же опустил и ответил, как положено воспитанному человеку, вежливой ложью:

– Не сомневаюсь в этом.

Она рассмеялась.

– Ты совершенно невозможен! И почему-то от этого с тобой еще больше хочется поиграть.

– У большинства людей, когда они говорят, что играют с огнем, это просто фигура речи, – отозвался Гэвин.

– Опасные игрушки лучше всех! Надеюсь, ты будешь спать хорошо, лорд Призма.

Впрочем, оба знали, что этому пожеланию не суждено сбыться.