Электронная библиотека » Бронвин Скотт » » онлайн чтение - страница 7


  • Текст добавлен: 22 апреля 2014, 16:20


Автор книги: Бронвин Скотт


Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 9

Риордан хотел запомнить Мору такой, какой она предстала его взору в тот момент, изумленной и немного испуганной произошедшим. Внезапно он понял, что хочет сделать.

– Пойдем со мной наверх, – прошептал он. – Мне нужно тебе кое-что показать.

Этим «кое-чем» оказалась комната, в которую он не заходил с тех пор, как вернулся из Италии. Непростая комната, в ней обитали воспоминания, приятные и неприятные. Но сегодня впервые за пять лет ему вновь захотелось рисовать.

– Куда мы идем? – спросила Мора.

Она поднималась по ступеням, слегка пошатываясь от усталости и выпитого спиртного. Риордан поддержал ее, обвив рукой талию.

– Мы направляемся в мою художественную мастерскую. Хочу показать тебе свои полотна. – Он засмеялся как бы про себя. – В действительности я просто хочу получить свой выигрыш.

– А мне казалось, ты его уже получил, – раздался в темноте мягкий смех Моры. Теплый богатый звук ее голоса придал ему мужества.

Наконец они поднялись. Мастерская располагалась в конце коридора, и, чтобы туда попасть, нужно было миновать комнату Моры и детскую. Риордан распахнул дверь, оказавшуюся незапертой. Он отпустил ее руку, но лишь на краткое мгновение, потребовавшееся ему, чтобы зажечь лампы, которые осветили комнату тусклым светом.

Казалось, время в мастерской остановилось. Как обычно, большую часть пространства занимал венецианский диван, ставший у Риордана любимым предметом мебели задолго до того, как он впервые отправился на континент. При виде дивана Мора удивленно ахнула:

– Какая прекрасная софа!

Она провела пальцами по спинке, лаская деревянную раму.

– Ты вполне можешь присесть. – Риордан рассмеялся при виде ее радостного лица. – Мой отец пришел в ярость, когда я купил этот диван, так как он стоил мне большей части моего трехмесячного содержания. Я обнаружил его в магазине подержанных вещей в Чипсайде и тут же понял, что должен заполучить его, с согласия отца или без него.

Риордан двинулся к стопке натянутых на подрамники холстов, прислоненных к стене, и стал перебирать их. Наконец он нашел один посвежее, который и установил на мольберт. Перемещаясь по мастерской и прикасаясь к привычным для себя вещам, он ощущал необычайную легкость. Все находилось на своих местах. Он почти готов был поверить в то, что никогда не покидал этой комнаты. Его любимые кисти стояли в стеклянной банке на маленьком столике рядом с диваном, словно ожидая, чтобы он снова взял их в руки и начал рисовать. Законченные картины, прикрытые брезентом, были прислонены к дальней стене.

Риордан помнил, что нарисовано на каждой из них. Изображение Чатем-Корт, сделанное им однажды летом, пейзаж с Тауэрским мостом и зданием парламента. Риорданом овладела ностальгия. Он склонен был винить во всем бренди. Именно такое действие оно на него оказывало, когда он выпивал слишком много. Сначала возникало ощущение эйфории и чувство освобождения, которые впоследствии сменялись печалью и, наконец, гневом и сожалением. Он отогнал прочь все эти чувства. Сегодняшняя ночь особенная. Он испытывал невероятный прилив энергии и был очень деятельным.

– Ты занимаешься живописью? – В его мысли ворвался голос Моры. Она взирала на него своими зелеными глазами, на губах играла мягкая улыбка, будто бы ей только что преподнесли ценный подарок. – Думаю, это первые значительные сведения, которые ты мне о себе сообщил. – Она обвела взглядом мастерскую, запоминая детали. – Эта комната важна для тебя, не так ли? Более чем просто место.

Комната в самом деле была важна для Риордана. Она заключала в себе его душу, истинную сущность.

Он принялся шарить по ящикам комода в поисках красок, одновременно пытаясь облечь свои мысли в словесную форму. Как объяснить Море?

– Эта комната и есть я, человек, которым хочу быть. Когда моя кисть касается холста, я освобождаюсь. Могу запечатлеть увиденную красоту или создать новую, руководствуясь возникающими в голове образами. А вообразить я могу что угодно. – Риордан чувствовал, что объяснение не клеится. Слова звучали глупо или странно. – Он провел пальцем по кисти, ощущая, что ее кончик не лишился своей эластичности. – Я не входил в эту комнату с тех пор, как вернулся из Италии, здесь ничего не изменилось. Все такое же, каким я оставил.

– Если ты так сильно любил живопись, зачем же бросил это занятие?

До сих пор проницательность Море ни разу не изменяла. Риордан и сам привык козырять этим качеством. Ему нравилось угадывать черты характера людей. Зато попадание в число разгадываемых лишило его присутствия духа.

Он запустил руки себе в волосы, еще раз окидывая взглядом принадлежности художника, убеждаясь, что у него все готово.

– Мой отец ненавидел живопись. Считал, что сыну графа, пусть даже второму, не пристало иметь подобного рода увлечение.

– Должно быть, для тебя это было не просто поверхностное увлечение, – не сдавалась Мора. – У многих аристократов есть хобби.

Ее щеки раскраснелись, свидетельство того, что она нервничает или взволнована, а возможно, и то и другое. Она не позволила речам Риордана отвлечь себя и не забыла, ради чего они сюда пришли. Он тоже помнил и хотел получить свой выигрыш, точно зная, что это будет.

– Мы спорили по этому поводу. Неоднократно. – Риордан опустился на диван рядом с Морой. – Мой отец умер, пока я был в Италии. – Ему так и не представился случай поправить ситуацию. Слишком многое между ними осталось недосказанным и недоделанным. – Я не горжусь тем, в каком состоянии пребывали наши с отцом отношения на момент моего отъезда, и не считаю себя порочным от природы, однако поступил с ним жестоко.

К ее чести, Мора лишь кивнула в ответ на его слова, не пытаясь ни оправдать, ни дать оценку его действиям.

– Итак, я готов получить свой выигрыш, Мора. – Он протянул руку к ее волосам. – Можно? – Риордан осторожно вынул из ее прически первую шпильку.

– Ты привел меня сюда, чтобы распустить волосы? – удивилась девушка.

– Нет, я хочу нарисовать тебя. – Он вынул вторую шпильку и отложил ее в сторону, бросая на нее косой взгляд. – А ты что подумала? – Хотя отлично понимал, о чем она подумала. Решила, что он затеял нечто низкое. – Грешно так считать, Мора, – промурлыкал Риордан, слегка ее поддразнивая.

Вынув последние шпильки, он принялся пальцами расчесывать ей волосы, заструившиеся по подлокотнику дивана.

– Ты такая красивая, Мора, прямо как модель Тициана. Он любил женщин с рыжевато-золотистыми волосами. Ты определенно понравилась бы ему. – Он втянул носом воздух. – У тебя вид женщины, которая счастлива в любви. Я могу сделать тебя известной.

– Не известной, а опозоренной, – ответила она, слегка изменив положение тела.

– Нет, не двигайся. Замри, не шевелись.

Риордан встал с дивана и направился к своему мольберту. Она в самом деле очень мила в искусственном освещении. Мила и опьяняет сильнее любого бренди. Она заставила его забыться, и он принялся распинаться о том, о чем никогда не упоминал прежде, – о слабостях, которых никому не раскрывал. А мрачные истории, рассказанные в темных комнатах, как известно, приводят к мрачным удовольствиям. Он займется с ней любовью посредством кистей и звука своего голоса, увековечит ее на холсте, и ее образ навсегда останется с ним.

Выбрав кисть, Риордан принялся за работу. Ему всегда было присуще выигрышное умение, минуя этап карандашных набросков и многодневных эскизов, сразу писать маслом. Вот и сейчас он наносил мазки краской, стараясь запомнить ощущение кисти в руке и запечатлеть на холсте красоту, которая лежала сейчас распростертой перед ним. Губы Моры все еще были припухшими от поцелуев, выражение лица мечтательное от наслаждения, которое она недавно познала. Именно суть женщины, удовлетворенной любовью, он хотел передать с помощью кисти.

– Подними руку и заведи себе за голову, будто она служит тебе подушкой, – негромко произнес Риордан, не желая разрушить магическое очарование света ламп и интимность обстановки. Да, то были поистине волшебные мгновения. – Слегка приоткрой губы, да, вот так, словно тебя только что поцеловали. Вторую руку поднеси к основанию шеи, словно хочешь поиграть со своим ожерельем. А теперь чуть-чуть поверни голову и смотри на меня, просто смотри.


Мора думала о том, что ей следовало бы остановить его. Не нужно позволять рисовать ее или что он там делает с холстом. Каждый взмах кисти, каждое произнесенное слово, побуждающее ее принять ту или иную позу, само по себе уже соблазн. Риордан даже не прикасался к ней, но она тем не менее чувствовала, что вот-вот взорвется, разлетится на кусочки, как тогда, внизу. Миллион причин положить конец происходящему, но они меркли перед удовольствием, которое она сейчас испытывала. Ей было совершенно очевидно, что Риордан не планирует развивать их отношения, они не выйдут за рамки одной ночи. Ведь он занят поиском невесты, поэтому нечего и надеяться на какое-либо продолжение. И ей не следует ни на что рассчитывать, ведь она скрывается. Конечно, графы иногда женятся на гувернантках, но это точно не ее случай. У нее только нынешняя ночь, не более. Правда, они уже согрешили, почему бы не зайти дальше? Он ведь даже не дотрагивается до нее, а ее тело тем не менее пылает.

– Не шевелись, – прошептал Риордан, отступая от мольберта. – Мне нужно взять другую кисть.

Он потянулся через нее к кистям, стоящим в банке у ее головы, и их тела слегка соприкоснулись. Мора выгнула шею, чтобы посмотреть, как он выбирает веерообразную кисть.

– А для чего она? Я никогда не видела кисти такой формы.

Ее голос звучал мечтательно и слегка потусторонне. Риордан очертил линию ее подбородка.

– Для смешивания красок. У каждой кисти есть свое назначение. – Его голос был хриплым от выпитого бренди, позднего часа или, возможно, некой более весомой причины, такой же, как жар, затопивший Мору от осознания его близости. Возможно, он чувствует то же самое. Он взял другую кисть. – А это филберт. Предназначен для выписывания фигур.

Он медленно провел этой кистью по шее Моры, неотрывно глядя ей в глаза. Она знала, что он увидел в их глубине. Ее томление, необъяснимое желание, словом, чувства, которые он в ней разбудил. Потом он поцеловал ее долгим медленным поцелуем с привкусом бренди и печали, поцелуем, развеявшим ее последние сомнения. В это мгновение ею целиком завладела страсть, возобладавшая над ее действиями. Их поцелуй был также и настойчивым, словно разгоняющим тьму. Эта ипостась Риордана, которую Мора познала сегодня ночью, мрачная и преследуемая сожалениями, была столь же пылкой, что и другая, полная света и веселья. Он прижимался к ней всем телом, и, ощущая твердое доказательство его возбуждения, она подумала о том, что могла бы доставить ему такое же удовольствие, как и он ей. Проведя рукой по длинному стержню в его брюках, она произнесла:

– Возможно, я тоже могла бы нарисовать тебя.

– Так сделай это, Мора, – простонал он. Страстное томление в его голосе перешло в низкий примитивный рык. Он задвигал рукой, помогая Море стянуть с него брюки, и его обычно грациозные жесты вдруг стали неловкими от спешки и желания. – Возьми меня в свои руки, Мора. Прошу тебя.

То была и молитва, и мольба одновременно, Мора, охваченная сводящим с ума водоворотом страсти, повиновалась, радуясь возможности помочь ему достичь пика удовольствия. Под ее пальцами его мужское естество – крепкий стержень с нежной головкой – пульсировало, и она инстинктивно поняла, что нужно быстрее двигать рукой, лаская его до тех пор, пока Риордан со стоном не задергался и не излил струю семени.

Должно быть, то был самый интимный момент в ее жизни. В самом деле, могло ли что-либо сравниться со зрелищем мужчины, достигшего апогея наслаждения? Осознание значимости этого момента усиливалось еще и тем, что она находилась именно с Риорданом. Он привлек ее к себе, и они долго лежали на диване, обнявшись. Ее голова покоилась у него на груди, вздымающейся в такт дыханию, а он гладил ее рукой до тех пор, пока она не заснула.


Мора проснулась в своей собственной постели, полностью одетая, с головной болью. В окно струился яркий утренний свет, ей хотелось плотнее смежить веки.

Она очень порадовалась, что у нее нет любопытной горничной, которая непременно попыталась бы выяснить, что произошло. Как бы она объяснила, почему лежит на кровати одетая, когда не может объяснить этого даже самой себе? Как призналась бы, что позволила хозяину дома подпоить ее и вовлечь в один из самых греховных актов? Хуже того, как ей теперь смотреть в глаза вышеупомянутому хозяину дома, притворяясь, что ничего особенного не произошло? Ведь именно такое поведение от нее ожидается, не так ли?

Лорд Чатем пригласил ее выпить с ним, чтобы избавиться от напряжения трудного дня. А потом пошла череда событий, которые при свете дня можно объяснить разве что выпитым бренди, одиночеством и отсутствием здравого смысла. Ночь прошла, и все снова встало на свои места. Мора застонала, вспомнив нелепые доводы, которые она мысленно изобрела, чтобы оправдать то, чего так пылко тогда жаждала. Теперь ей придется столкнуться с последствиями своей опрометчивости.

Опасаясь этих последствий, Мора задержалась в своей комнате дольше, чем следовало, и, как оказалось, совершенно напрасно. Стоило ей войти в детскую, как Уильям и Сесилия тут же уныло сообщили, что рано утром дядя Ри уехал по срочным делам. В поместье в Сассексе начальник сельскохозяйственных работников получил серьезные повреждения. Дядя Ри обещал вернуться к началу торжества.

– А еще он обещал привезти мне новую куколку, – сообщила Сесилия, пытаясь во всем находить положительные стороны. – Сколько дней осталось до праздника?

Мора улыбнулась:

– Давай-ка превратим это в математическую задачку. Возьмем календарь и станем вычеркивать дни и вести подсчет.

Неожиданный отъезд графа принес Море облегчение. Со временем последствия опрометчивости сгладятся, и не нужно будет страшиться неловкости, которую испытываешь на следующее утро. Она питала надежду, что они смогут вести себя так, будто их полуночного безумия и не было вовсе. Он вернется домой, получит свой званый ужин, женится на подходящей девушке, и им никогда не придется вспоминать о прежней неосмотрительности.

Очень удобно. Но так удручающе!

Риордан больше не будет писать ее портрет, рассказывать в темноте о Тициане. Разумеется, затея с картиной с самого начала была абсурдной, но лишь при свете дня Мора осознала, как необдуманно поступила, отважившись на такой шаг. Она не имела права так рисковать, ведь кто-нибудь мог увидеть портрет и узнать ее. Это приведет дядю Лукаса прямиком к ее укрытию, не говоря уже о том, что станется с ее репутацией.

Мора являлась племянницей рыцаря, не имела за душой ни пенни, и доброе имя – ее единственное сокровище, она, несомненно, его лишится, если о ее поведении станет известно. Оказывается, привитое в детстве целомудренное воспитание глубоко укоренилось в ее душе. В действительности репутация была погублена в тот момент, когда она села в почтовую карету в Эксетере. Но такова цена, которую пришлось заплатить за то, чтобы сбежать от Эктона, барона Уилдерхема.


Наслаждаясь послеполуденной выпивкой в холле «Гриллона», Эктон Хамфрис думал о том, что две головы все же лучше одной. Проведенная в Лондоне неделя стала тому подтверждением. Вообще, приезд в столицу был верным решением. Даже талантов Пола Дигби оказалось недостаточно для поисков беглянки в таком масштабе. Задача осложнялась еще и тем, что никто не помнил, как она выходила из почтового экипажа. Вероятно, ей достало сообразительности не показываться на постоялом дворе, или она спросила дорогу после того, как покинула его.

Второе препятствие – Пол Дигби не мог посещать все те места, какие хотел. Его внешний вид был далек от благородного и никого не смог бы одурачить, а для осуществления следующего этапа их плана требовался настоящий джентльмен. Потратив целую неделю на походы по различным дамским магазинам и несколько раз напав на ложный след, Дигби исчерпал запас мест, где могли бы приютить такую девушку, как Мора. На всякий случай он походил и по публичным домам, но ее нигде не было.

Оставалась версия, что Мора пошла в услужение. Крепкий брутальный человек вроде Дигби не сумел бы правдоподобно и вежливо расспросить владельцев агентств по трудоустройству, не вызвав у них нежелательных подозрений или даже опасений. Уилдерхем не хотел, чтобы Мору предупредили. Убежав однажды, она вполне способна сделать это еще раз, и вторично ему не посчастливится найти ее.

То, чего не был в состоянии сделать Дигби, вполне оказалось по силам Уилдерхему. Он мог не только вежливо осведомиться о Море в агентствах по трудоустройству, но и расспросить своих приятелей-джентльменов в клубах. Помимо этого, ему неплохо было бы принимать приглашения на различные светские мероприятия, чтобы иметь возможность побеседовать с их хозяйками, притворившись, что ищет экономку для своего девонширского имения. При желании Уилдерхем мог вести себя совершенно обворожительно. Если Мора скрывается в доме какого-нибудь аристократа, он лично выгонит ее оттуда.

Уилдерхем раскрыл газету на страницах с колонками светских сплетен. Если уж он решил претворять в жизнь свой план, нужно прежде войти в курс последних новостей. Ключевые фигуры в высшем свете сменились. По спискам присутствующих и отсутствующих всегда можно было точно определить, что происходит. Примечательно, что он не сумел найти двух имен – Меррика Сент-Магнуса и Эша Бедевера, самых известных лондонских повес последних лет. Эти двое остепенились и женились, предоставив арену действий Риордану Баррету, достойному преемнику. Будучи несколькими годами старше, Уилдерхем лично не был знаком с этим человеком, но слышал о нем. Как и все в Лондоне. Однако похоже, даже Баррет начал испытывать на себе матримониальное давление. «Граф Ч., прежде известный как мистер Б., устраивает званый ужин в надежде начать поиск подходящей пары…» Получение наследства сковывает некоторыми обязательствами. Да, похоже, их не удалось избежать и Риордану Баррету.

«Тем хуже для него», – бесстрастно подумал Уилдерхем. Его собственный брак также предполагает некие оковы, но они совсем иные, приятно возбуждающие. Он насладится ими сразу, как только разыщет Мору. Званый ужин. Уилдерхем фыркнул. Бедняга Чатем, его уже укротили. С каких это пор признанные повесы устраивают званые ужины для порядочных людей?

Глава 10

Риордан со щелчком открыл крышку карманных часов. Ему все же придется встретиться с Морой. Нельзя больше медлить ни минуты! В Лондон он прибыл вскоре после часа дня и сразу же отправился в «Уайтс», предпочитая отдохнуть в мягком кресле, вместо того чтобы позволить царящему у него дома водовороту хаоса засосать себя. Сегодня вечером званый ужин. Но кого он хочет обмануть? Домашняя суета – это всего лишь предлог, которым он отговаривался перед знакомыми, желающими перекинуться с ним словечком-другим. Истинная причина его нежелания возвращаться – Мора.

Основание избегать ее было довольно необычно. Он ничуть не сожалел о том, что между ними произошло, но предпочел бы стереть из ее памяти свои откровенные признания. Перебрав спиртного, он сделался очень уязвимым. А она ловила каждое его слово, и, поощряемый ее вниманием, он рассказывал все новые и новые подробности своей жизни. Воспоминания о детстве были добрыми и веселыми, но постепенно сменились мрачными и грустными историями о юношестве. Не то чтобы они не соответствовали истине, напротив, были правдивыми от начала до конца, но от этого не менее жалкими. В своем рассказе он представал несчастным богатеньким мальчиком, который хотел рисовать, соперничая с великими мастерами прошлого. И что теперь о нем думает Мора? А времени объясниться у него не было.

К несчастью, Браунинг призвал его рано утром, поскольку в имении Эллиота возникла необходимость в его присутствии. О том, чтобы отсрочить отъезд, не было даже и речи, и он не успел написать Море записку. Браунинг не ошибся, настаивая на том, чтобы он поспешил. Бедняга начальник рабочих умер через час после его прибытия, и последние слова приоткрыли завесу тайны над загадочной смертью Эллиота.

Риордан вернулся домой. Ему по-прежнему нужно было противостоять Вейлам, проводить треклятый званый ужин. Не стоило забывать и о Море. Он отсутствовал дольше, чем предполагал. Что она могла подумать? Ему пришлось побывать на похоронах начальника рабочих, а потом заняться поисками замены. Поймет ли она все это? Или решит, что он поступил как трус и просто сбежал? Безжалостно воспользовался ею? И она всего лишь очень вовремя подвернулась, чтобы утешить его в темноте? Вспоминала ли она о нем во время его отсутствия? Наверняка вспоминала. Уж в этом можно не сомневаться. Мора не станет воспринимать произошедшее между ними как нечто незначительное. Но вот были ли ее мысли приятными? Или она занималась тем, что порицала и себя, и его?

Что касается самого Риордана, Мора проникла в его мысли и прочно там обосновалась. Он вспоминал ее волосы, казавшиеся живыми в свете ламп, ее глаза, горящие страстью, податливое тело под ним. Его привлекала в ней не только красота, но и искренность, беспокойство о благополучии детей, внимание, с которым она слушала его рассказы. В тяжелое время одиночества, горя и неуверенности в завтрашнем дне – кончина брата, угрозы Вейлов отнять детей – Риордан находил эти качества особенно привлекательными. Если бы не Мора, он остался бы совсем один.

С его стороны нечестно пользоваться ее добротой, ведь ему недолго оставалось жить в одиночестве. Сегодня вечером он предпримет первый шаг на пути к обретению спутницы жизни и связыванию себя узами законного брака. Подобная перспектива, однако, не вызывала у него радостного предвкушения. Он понятия не имел, какой окажется эта женщина, поэтому трудно было представить, чтобы совершенная незнакомка могла бы его утешить. Не физически, нет. Как раз этот аспект ему не в новинку, он часто практиковал подобное. Под утешением он подразумевал поддержку, которую оказала ему Мора.

В этот момент к Риордану подошел лакей с вопросом о том, не нужно ли ему еще чего-то. Он отрицательно покачал головой. Времени совсем не оставалось. Если он не поспешит домой сию минуту, не успеет переодеться и увидеть детей до прибытия гостей. В его багаже имелась новая кукла для Сесилии и лодка в коллекцию Уильяма, которую он выстрогал сам, находясь вдали от дома. А еще Риордану очень хотелось увидеть Мору. Возможно, ему удастся улучить на это хоть минутку.

Перед его мысленным взором возникла уютная картина встречи после разлуки: дети обнимают его, потом Сесилия забирается ему на колени, баюкая на руках куклу. Уильям играет у его ног, воображая, что ковер на полу – это океан. А Мора лишь благосклонно улыбнется и закроет глаза на то, что дети отлынивают от занятий. Потом она мягко выбранит его, упрекая, что он их слишком балует. В конце концов она сядет в кресло напротив, потому что он ее об этом попросит, и станет слушать его рассказ о поездке, о том, что ему удалось узнать и что все это означает.

Какая знакомая домашняя сценка! И как далека она от того, чего он раньше желал добиться в жизни. Риордан не подвергал сомнению свое видение. Этого было достаточно, чтобы покинуть «Уайтс», прыгнуть в экипаж и поспешить домой.


Но как только он переступил порог своего дома, идиллическая картинка разбилась вдребезги, а мечты о тихой встрече после разлуки были поглощены суровой действительностью.

Повсюду сновали горничные и лакеи, суетливо устанавливающие вазы с цветами, стулья, переносящие подносы с серебряной посудой. Стоящие на верхней площадке лестницы Уильям и Сесилия заметили его и, радостно заверещав, съехали по отполированным перилам прямо в гущу лакеев и хрустальных ваз.

– Нет! Сесилия, осторожнее!

Мора появилась, казалось, из ниоткуда, но вовремя, чтобы предотвратить столкновение. Она выглядела встревоженной, волосы растрепались, из-под сетки на затылке выбивались отдельные пряди. «Встревоженная, но такая красивая», – отметил про себя Риордан.

Катастрофа была предотвращена, и дети стремительно побежали к нему. Он присел на корточки, заключая их в объятия. Приветствие получилось более шумным, чем в его мечтах, но не менее теплым. Риордан скучал по своим воспитанникам. Поверх их голов он встретился взглядом с Морой. Она стояла, уперев руки в бока. Все слова, что он мог бы ей сказать, улетучились из его головы, и он выдавил лишь:

– Я дома.

– Как раз вовремя, – по-деловому отозвалась Мора. – Сейчас самое подходящее время, чтобы отвести детей в парк.

Риордан тихонько засмеялся, не смог совладать с собой при виде ее напряженного лица. Затем с улыбкой спросил:

– Неужели? Это же полное несоответствие их распорядку дня.

Ее губы изогнулись в едва заметной улыбке, и она немного расслабилась.

– Но это совершенно необходимо.

Определенно это не то приветствие, которого Риордан ждал с нетерпением. Он взял детей за руки и повел в парк. Это было хорошее место. В доме царили беспорядок и переполох, на каждом шагу могла случиться катастрофа, но все казалось таким привычным.

Риордан вспомнил давно минувшие дни, когда приемы устраивались у них дома и мама отчаянно желала удалить их с Эллиотом хоть куда-нибудь, чтобы только не путались под ногами поставщиков продуктов и флористов. Напряженный голос Моры имел определенное сходство с голосом его матери, и даже набор фраз почти совпадал, когда она в отчаянии произносила: «Кто-нибудь, отведите мальчиков на улицу, чтобы с ними ничего не случилось».

Единственное, о чем Риордан сожалел, – ему так и не удалось поговорить с Морой.


Итак, он вернулся, и ей удалось выдержать их первую встречу, какой бы краткой та ни была. Но это вовсе не означало, что она осталась безучастной. В тот момент, когда их глаза встретились, внутри у Моры все перевернулось, а воображение стало рисовать уютные картины семейной жизни с участием их четверых. Но суровая реальность быстро привела ее в чувство. Здесь не было места подобным фантазиям. Через три часа в дом начнут прибывать молодые леди и станут соперничать за право стать супругой Риордана, в то время как Море придется удалиться в детскую. Как говорится, с глаз долой – из сердца вон. Именно так должно быть, и так будет.

Поправив цветочные композиции, украшающие длинный обеденный стол, Мора отступила на шаг, удовлетворенно обозревая творение своих рук. Стол, приведенный в порядок после царящего на нем хаоса, совершенно преобразился. А она-то уже начала сомневаться, сумеет ли вообще устроить все к назначенному часу.

Риордан вернулся домой как раз вовремя, ибо Море было чрезвычайно трудно и заниматься приготовлениями, и присматривать за детьми. Только сегодня утром, к примеру, она обнаружила, что Уильям и Сесилия строят крепость прямо под обеденным столом, в то время как горничные и лакеи сервируют его фарфоровой и хрустальной посудой.

На всякий случай Мора еще раз заглянула под стол, желая лишний раз убедиться, что Сесилия, отправляясь наверх, забрала с собой драгоценную куклу Долли. Неудобно получится, если кто-нибудь из гостей случайно наступит на нее. На столь важном мероприятии подобное упущение просто недопустимо. Все должно пребывать в идеальном состоянии. Задача Моры почти выполнена. Ей нужно еще раз проверить, все ли готово у кухарки и дворецкого, после чего с чистой совестью удалиться в детскую.

Она ничуть не преувеличивала, говоря Риордану, что две недели – очень маленький срок на подготовку. С самого начала она понимала, что это торжество отличается от деревенских светских приемов. Званый ужин давал лондонский граф, к тому же холостяк. Его истинные намерения не укрылись ни от кого, даже от самых закоренелых тугодумов. Риордан заявлял о своем намерении жениться, а для этого ему нужно посмотреть самых достойных кандидаток и остановить свой выбор на одной из них. Его гости питают определенные надежды.

Он мог и не осознавать мельчайших нюансов нынешнего вечера, но Мора-то все понимала. Этот званый ужин – не просто смена блюд на столе. Существуют определенные правила, которым нужно следовать и о которых осведомлены все гости.

Мысленно Мора еще раз пробежала глазами по списку дел. Столовая готова к приему, ковер вычищен, огонь в камине разожжен, защитный экран установлен, чтобы тех, кто будет сидеть поблизости, не опалило пламя. На резном буфете красовался семейный серебряный сервиз, также призванный доставить гостям определенного рода сообщение. Этот трюк придумала тетушка Софи, сторонница идеи о том, что нужно выставить напоказ богатство Чатема. «Отцы захотят лично оценить, что получат их дочери, выйдя замуж за графа», – пояснила она.

Мора пошла навстречу ее желанию, но убедила тетушку отказаться от намерения водрузить на середину обеденного стола серебряную многоярусную вазу, которая по обоюдному согласию была поставлена на буфет вместе с другими частями сервиза. Вообще-то не принято убирать эту вазу из центра стола, но Мора настаивала, что беседа станет свободнее, если гости получат возможность видеть друг друга.

Чтобы ваза все же привлекала внимание, Мора решила украсить ее голубыми незабудками и ярко-желтыми нарциссами с вкраплениями насыщенно-красных тюльпанов, которые перекликались по цвету с меньшими букетами, расставленными по всей длине стола. Ей удалось добиться того, что некогда тяжеловесная и широкая ваза оживила своих сородичей из серебряного сервиза и заполнила комнату всплеском весенних цветов. Все в столовой находилось на своих местах, и она была полностью готова к приему гостей. Затем Мора отправилась на кухню.

Кухонное помещение оказалось именно таким, как она и ожидала, здесь царил не видимый никем хаос. На ужин было приглашено четырнадцать гостей, для которых планировалось подать восемь блюд, вполне достаточно, чтобы у слуг прибавилось работы. Но кухарка оказалась настоящим благословением небес. Предыдущий граф был большим любителем устраивать у себя приемы, поэтому она отлично знала, что делать, а порой ее знаний было даже чересчур много.

Для начала она предложила меню, спланированное для предыдущего графа, но Мора немедленно от него отказалась. Лорду Чатему вовсе не нужно, чтобы сегодня вечером ему столь навязчиво напоминали о покойном брате, и настояла на новом меню: лобстеры под голландским соусом на закуску, свежие устрицы и мясное блюдо, поданное á la jardinière[11]11
  Как рагу из овощей (фр.).


[Закрыть]
, чтобы задействовать предлагаемые на рынке свежие овощи. На десерт замороженный фруктовый сок и мороженое.

Мора сказала кухарке, что блюда должны являть собой своеобразное послание: появился новый лорд Чатем, который предпочитает все делать по-своему, при этом не слишком отклоняясь от традиций. Предложенные Морой блюда вовсе не являлись экзотическими. Если репутация лорда Чатема и в самом деле так скандальна, как считается, поданная нынче вечером еда станет хорошим напоминанием о том, что он не забыл, каково это – быть настоящим джентльменом, осведомленным о принятых в высшем свете правилах.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации