Текст книги "Trust. Опека"

Глава 18

Цюрих

Вторник, вечер

Когда самолет Алекс приземлился в Цюрихе, солнце уже садилось. Ей казалось, что это был самый длинный день в ее жизни, – и он еще не закончился.

Она попыталась дозвониться до Руди из аэропорта, но, как и в прошлый раз, ни один телефон не отвечал. Алекс решила не оставлять сообщений на автоответчике: информация была слишком важной.

Едва добравшись до своего номера в «Велленберге», Алекс включила в сеть свой ноутбук. Только она запустила машину, раздался стук в дверь.

– Открой! Это я, Руди.

– Вы никогда не поверите, что я узнала, – сразу выпалила Алекс, открыв дверь. – Осталась дочь, которая…

– Подожди. – Руди втолкнул ее внутрь. – Мало ли кто может услышать.

Он тщательно закрыл за собой дверь.

– Так что ты узнала?

– У Коганов была дочь по имени Магда. И, по-видимому, она пережила войну. Она была в Румынии, но я не уверена…

– Она подписала формуляр? Теперь у нас есть доступ к счету?

– Не спешите. – Алекс вновь села за компьютер. – Я пока ее не нашла. Когда ее видели в последний раз, она собиралась в Америку.

– Отлично, нам нужно ее найти. – Руди последовал за Алекс к столу. – Необходим человек, который дал бы нам законный доступ к счету.

– Перед отлетом из Будапешта я уже искала имя Магды Коган, но, как и в случае с Аладаром Коганом, не обнаружила никаких упоминаний в Сети.

– Ну что ж, продолжай искать. – Он погладил ее по голове. – Видела бы ты меня на похоронах! Я изнервничался, когда пришлось перекинуться парой фраз с Максом Шмидтом. Ты себе не представляешь, каково это было – говорить с ним, зная то, что знаю я.

Алекс набрала «Магда Коган» в окошке новой поисковой системы и нажала «Найти».

– Опять ничего.

– Он вел себя так, будто ничего не произошло. Знаешь, о чем он меня спросил? Не является ли та красавица, которая приходила со мной вчера, моей женой? Пехлянер, должно быть, рассказал ему о нашем визите. Однако не думаю, что им известны наши «открытия». Шмидт заверил меня, что с нетерпением ждет, когда сможет работать моим инвестиционным менеджером, и будет стараться делать свое дело так же хорошо, как делал его для Охснера. Он вел себя так, словно ничего не случилось.

– Конечно. Зачем резать курицу, которая несет золотые яйца? – Алекс вызвала еще одну систему поиска. По-прежнему ничего. Интересно, где Магда сейчас? Уехала она в Америку? Вышла замуж? Может, поэтому нигде не упоминается ее девичья фамилия? Есть ли у нее дети? Жива ли она еще?

– Более того, – продолжал Руди, – он постоянно хвалился тем, какой большой доход они получили за эти годы. Можешь себе представить? Прямо там, на похоронах! Шмидт был отвратителен: толстый, огромный. Таких только в Америке встретишь.

– Не только в Америке. – Алекс разговаривала, не отрываясь от компьютера. – Видели бы вы консультанта, который курирует мой проект в банке! Он настоящая громадина, хотя и швейцарец. Да и тот парень сегодня в будапештской телефонной компании…

– Однако никто из них не отмывает деньги.

– Ваша правда. – Алекс обернулась и посмотрела на Рули. – Вам никогда не приходила мысль, что Шмидт может и не знать об отмывании денег? Возможно, это Охснер имел дело с теми людьми и именно Охснер дал Шмидту указание переводить деньги в подставные фонды на Кипре, а Шмидт лишь выполнял поручение клиента? – Алекс помолчала. – Так, может, поэтому Охснер и покончил счеты с жизнью, когда узнал, что вы интересуетесь счетом и собираетесь идти в банк…

– Тогда зачем он вообще рассказал об этом счете?

– Он узнал, что о вкладе сообщила вам я, и подумал, что это лишь дело времени…

– Какая теперь разница? Если деньги не переведут на Кипр, преступники сами – кто бы они ни были – станут искать меня, чтобы вернуть свои деньги. Они не позволят двадцати миллионам долларов просто осесть на моем счету. Поэтому нам нужно найти эту дочь.

– А что потом? Мы не можем втянуть ее в это и… оставить на съедение волкам.

– Конечно, нет. – Руди положил руку на плечо Алекс. – Как только счет будет переоформлен на ее имя или на имя ее наследников, он начнет новую жизнь. Если нам позволят удостовериться, что предыдущие перечисления денег прошли успешно. Тогда они заберут свои денежки и скроются с глаз. – Он слегка сжал ей плечо. – Но нам необходимо найти человека, который заполнил бы форму «А», чтобы мы знали, что нам ничего не угрожает – ни нам, ни кому бы то ни было.

Алекс повернулась к компьютеру.

– Я стараюсь. Но сколько бы раз я ни набирала «Магда Коган», мне выдается ответ: не обнаружено ни одного документа, просят проверить правильность написания слов.

– Ты пробовала ставить ударения? – встрепенулся Руди. – Уверена, что правильно написано?

– В ее имени и фамилии ударение не ставится. И в написании я уверена. Перед отлетом из Будапешта я проверила у адвоката, как пишется это имя.

Она снова сосредоточилась на экране компьютера.

– Все, как и в случае с ее отцом: в Сети тысячи Магд, сотни тысяч Коганов, но ни одной ссылки на полное имя «Магда Коган». Я знаю точно, потому что ставила кавычки, как и с первым именем…

– Возможно, она вышла замуж. – Руди наклонился к экрану. – Но все равно, где-то же должна упоминаться ее девичья фамилия?

– Честно говоря, компьютеру это неизвестно. Именно поэтому всегда просят назвать девичью фамилию матери, когда хотят идентифицировать личность человека: о таких вещах посторонние редко знают.

– Девичью фамилию матери и номер страхового полиса. В США, кажется, всегда спрашивают номер страховки, если хотят убедиться в том, что ты действительно тот, за кого себя выдаешь. К несчастью, у нас в Швейцарии такого нет. Американцев это бесит.

– Это навело меня на одну мыслишку. – Алекс откинула назад волосы, заправила их за уши и вернулась к клавиатуре. – В Штатах есть интернет-сайт министерства социального обеспечения. – Она быстро запустила систему поиска, потом сказала: – К счастью, ничего.

– Почему к счастью?

Она подняла глаза на Руди.

– Так повелось, что эта система регистрирует только умерших.

– Нет, мертвые нам ни к чему, – усмехнулся Руди. – Чтобы получить вклад, нужен живой наследник.

– Я проверила все сайты, с помощью которых можно найти людей, пропавших во время войны. Но ее там тоже нет. Нет никого из Коганов, что и неудивительно. Их всех убили мерзавцы фашисты, когда семья бежала в Румынию, – понятно, их имена не будут включены в официальные списки.

Руди постарался успокоить ее.

– Перестань, нам нужно обязательно найти Магду. И быстро. Кто знает, когда Версари придет в голову проверить незавершенные операции.

– Руди, мне за всю жизнь ее не найти. – Алекс не отрывалась от компьютера. – Я проверила по всем известным системам поиска. Плюс просмотрела базы данных по генеалогии, даже телефонные справочники по всей Америке. И всегда получала один и тот же ответ: не найдено. Магда Коган исчезла, как и вся ее семья.

– Но нам известно, что фашисты ее не убили.

– И что после войны она направлялась в Америку. Но потом ее след теряется.

– Можешь набрать просто «Магда»? – попросил Руди.

– Я уже пробовала. – Алекс напечатала «Магда» в окошке поиска и нажала «Найти». – Видите? – Она указала на цифры, которые появились в нижней части экрана. – Найдено три миллиона двести сорок тысяч Магд, но нам не подходит ни одна.

– Может, пролистаешь вниз и просмотришь весь список?

– В этом нет необходимости. Именно поэтому я и беру имя «Магда Коган» в кавычки. И о ней нет ни одного упоминания – Магд с фамилией Коган нет, хотя теоретически одна из этих Магд может быть и наша.

Алекс потянулась к мышке и щелкнула по одной из записей посередине страницы: «100 ans de cinema sous la direction de Magda Wassef (Editions Plume)»;[50]50
  100 лет кино. Под редакцией Магды Вассеф. Изд-во «Плюм» (фр.).


[Закрыть] www. france2.fr/

– Видите? Эта из Франции. Зовут Магда Вассеф. Возможно, после войны наша Магда уехала во Францию, встретила хорошего парня по фамилии Вассеф, вышла замуж и успокоилась. – Алекс откинулась на спинку стула. – Но как нам все это узнать? Никак.

– Что если позвонить ей? Внизу указан ее телефон.

– Конечно, – саркастически поддакнула Алекс. – Почему бы не обзвонить их всех? Все три миллиона двести сорок тысяч Магд!

– Вот, например, – щелкнула Алекс по следующей ссылке, – Магда Вайгер. Диетолог из Германии. Может, это как раз та, кого мы ищем? – Алекс щелкнула на следующей ссылке. – А что скажете об этой? Доктор Магда Кемпбелл из Миннеаполиса, уролог.

Алекс передвинула курсор на нижние строки первой страницы.

– Смотрите, тут есть даже одна венгерка. Может, ей позвоним? Но что мы скажем? Ваша девичья фамилия случаем не Коган? – Она передвигала курсор вверх и вниз по странице возле ссылки: Tartalom El z Következ Kósáné Dr. Kovács Magda munkaügyi miniszter: Elnök… Это бесполезно, – заключила она.

Руди наклонился к экрану, обняв Алекс за плечи.

– Я ни слова тут не понял. За исключением имени. Для меня это абракадабра.

– Это вы мне говорите! Да я жила в таком кошмаре последние сутки!

– А я никогда не был в Будапеште. Наверное, фантастически красивый город.

– И потом этот ваш приятель Шандор. Ну и странный тип!

– Я тебя предупреждал.

– Предупреждали. – Алекс водила курсором туда-сюда возле имени «Магда Ковач». – Но клянусь, скажи он еще раз: «Ну, Алекс, знаешь, так тут принято», я бы… – Курсор замер у фамилии Ковач. – О Боже!

– Что? Думаешь, это она?

– Не совсем. Я вспомнила слова Шандора. – Анна быстро вернулась к титульной страничке системы поиска. – Не могу поверить, что я такая дура!

– О чем ты?

Алекс щелкнула на имени и переставила слова в кавычках. «Тут принято так».

«Магда Коган» стала «Коган Магда».

– Что ты делаешь? – разволновался Руди.

– В Венгрии сначала пишут фамилию, потом имя. – Алекс нажала «Найти». – Шандор сто раз говорил мне об этом. Если бы я не старалась сэкономить время, беря имя в кавычки, если бы не настаивала на своем варианте написания имени, компьютер ее уже нашел бы. Ну и дура!

Вдруг на экране компьютера вспыхнуло: «Найдена одна ссылка».

– Itt van! – закричала Алекс.

– Что это значит? – не понял Руди.

– Эврика! – улыбнулась Алекс. – Это значит, мы ее нашли.

Алекс прокрутила вниз единственную запись, появившуюся на экране.

«1. Собрание микроносителей – собрание устных преданий Колумбийского университета [URL: www.lib.umd.edu/UMCP/MICROFORMS/columbia_oral/html] Собрание микроносителей. Собрание устных преданий Колумбийского университета: Международные дела/Дипломатия. Проведено: Библиотека Лоуренса. Location Code amp; Call. Архивариус: Пабло Фуэнтес Лойола. Размер 5Кб – Англ. [Перевод]».

– Но я нигде не вижу тут имени Магды. – Руди заглядывал через плечо Алекс, чтобы прочитать запись. – Откуда ты знаешь, что это она? Тут сказано, где она живет? Сказано, как с ней связаться?

Он наклонялся все ниже и ниже, пока у Алекс не заболели плечи.

– Потерпите немного. – Алекс щелкнула по ссылке и подождала. – Посмотрим саму запись.

– Если это она, – прошептал Руди, – тебе следует сейчас же лететь в Нью-Йорк. Заставить ее заполнить форму. Я останусь здесь и, как только у нас будет заполненная форма «А», сразу направлюсь в банк. Договорились? Затем я попрошу Версари проследить за тем, чтобы все операции с деньгами были завершены. До того, как мы передадим счет наследнице.

– Минуточку. – Страница оказалась пустой. – Мы еще не нашли.

– Что случилось? – Руди крепче сжал плечо Алекс. – Ты ее потеряла?

– Я жду, пока с сервера Колумбийского университета загрузится вся страничка, но… – Алекс нагнулась к экрану. – Подождите, вот она.

Посередине странички появились большие темно-синие буквы: Колумбийский университет. Библиотека Лоуренса – Отдел исследования устных преданий. Собрание устных преданий Колумбийского университета. Подготовлено Соней Ки-лиан и Себастьяном Триска.

Далее следовал нумерованный список. Алекс быстро просмотрела его.

– Вот она! – Кончиком пальца она коснулась строки в конце страницы: Рассказ 0341: Рассказ Коган Магды, или Как дефис помог мне вырваться за «железный занавес».

– Это непременно должна быть она. – Руди одобрительно похлопал Алекс по спине. – Давай откроем, посмотрим.

Алекс уже щелкнула по заглавию.

Они подождали несколько секунд. Ничего не происходило.

– Ну и где она? – не выдержал Руди.

– Не знаю. Нет гиперссылки. – Алекс вернулась на исходную страничку сайта проекта «Устные предания». – Вот телефон. – Она глянула на часы на экране компьютера: восемь вечера. – Значит, в Нью-Йорке два пополудни. – Алекс потянулась к телефону.

– Возьми мой, – Руди протянул ей мобильный. – Никогда не знаешь, кто может подслушивать в гостинице.

– Может, вы и правы.

Алекс пришлось поговорить с тремя разными людьми, прежде чем попасть на того, кто ей ответил, что «Устные предания» пока не перенесены на электронные носители. Большая часть написана от руки или напечатана на машинке. Если она хочет прочитать, ей придется приехать лично.

Глава 19

Нью-Йорк

Среда, утро

– И помните, дорогая, нельзя ни выносить из комнаты, ни копировать. Эти истории защищены законом об авторском праве. – Библиотекарь говорила с легким южным акцентом. Она передала Алекс толстый бежевый конверт и указала на пустой стол в углу кабинета. – Можете сесть вон туда и почитать.

Алекс тут же открыла конверт. Она начала читать, еще не дойдя до стола.

«Рассказ 0341: Рассказ Коган Магды, или Как дефис помог мне вырваться за «железный занавес». Этот рассказ основан на магнитофонной записи беседы с Магдой Коган. Вела беседу Кэтрин Страйтон, 17 апреля 1977 года в Колумбийском университете в рамках текущего проекта «Устные предания». Миссис Коган прочла рукопись и внесла незначительные поправки и дополнения. Читатель должен помнить, что перед ним расшифровка беседы, а не рукописный текст.

Вопрос: Госпожа Коган, начнем нашу беседу. Несколько слов о вашем детстве.

Ответ: Что ж, я родилась 1 июля 1928 года в Будапеште. Мы жили в большой квартире на улице Андраши и имели загородный дом. Честно говоря, у меня было прекрасное детство. Наша семья много путешествовала – в Швейцарию, Францию, Англию. В Англии мы были даже дважды. И конечно, мы ходили в горы. Очень часто. Мой отец любил горы. Он мог по памяти назвать каждый пик, точную высоту любой вершины в Европе. Это было на самом деле удивительно.

В: Где вы находились, когда началась Вторая мировая война?

О: Незадолго до начала войны мы поехали отдохнуть в Венецию. Именно тогда я узнала о так называемых «расовых законах». Мы отдыхали с кузиной, которая нам и рассказала о них, потому что в Италии о подобных вещах можно прочитать в газетах. Это было последнее наше путешествие.

В: Значит, вы были в Италии, когда началась война?

О: Нет. К тому времени мы уже вернулись домой, в Будапешт. Первые несколько лет войны были относительно спокойными. Жители Венгрии могли вести более или менее свободный образ жизни. Например, не было принято никаких законов, ущемляющих права евреев. До тех пор, пока не пришли немцы. Это случилось, когда советские войска уже наступали, – нацисты решили все взять в свои руки. Тогда они и оккупировали Венгрию. В мае 1944-го.

В: И что произошло потом?

О: Вообще говоря, я не знаю точно. Отец решил отослать меня в Румынию. Он сказал, что остальные члены семьи приедут через несколько месяцев. Но я больше не видела ни его, ни остальных.

[Г-жа Коган попросила сделать перерыв.]

В: Можно продолжать?

О: Да. Сначала я жила в Тимишоаре, у приятелей моих родителей, которые приняли меня как родную. Знаете, они не были евреями.

Я быстро нашла работу – помощницей санитарки, хотя мне было лишь пятнадцать. Меня взяли скорее всего потому, что я говорила на нескольких языках. Мне нашили красный крест на халат, и я работала в лаборатории. Смешно: на улице немецкие солдаты не раз спрашивали меня, как пройти – из-за моего белого халата.

Я часто посылала их не в том направлении. Шутки ради. Я боялась, что однажды попадусь, но не попалась.

Понимаете, я им нравилась, ведь я прекрасно говорила по-немецки и была похожа на немку: блондинка с голубыми глазами. Солдаты пытались пригласить меня на свидание, но я отвечала: «Нет, простите, я еще маленькая».

В: Значит, Румынию оккупировали фашисты?

О: Да, можно сказать, что оккупировали, пока русские не погнали их прочь. Но тогда мы уже уехали. Случилось так, что румынский генерал – начальник полиции в Тимишоаре – был женат на родственнице семьи, в которой я жила. Однажды утром он пришел и сказал: «Тебе лучше уехать, иначе придут немцы и увезут тебя». Кто-то, по всей видимости, рассказал немцам, что я не родная дочь – что я еврейка. Мы так и не узнали, кто это был.

Мы все сели в битком набитый грузовик и поехали на восток, в Карансебеш.

Уже находясь там, мы узнали, что русские войска совсем близко. Мы думали, они освободят нас.

В: Как жилось в Карансебеше?

О: Мы остановились в одной очень хорошей семье. Помню, там не хватало кроватей, не хватало воды – мы все мылись в маленьком корыте. Но по сравнению с тем, что пережили остальные, это были пустяки.

Когда пришли русские, мы вернулись в Тимишоару. Думали, все наладится. Радовались, что русские пришли освободить нас от фашистов. Кто же знал, что русские не лучше, а даже хуже немцев?

В: Как вам жилось под властью Советов?

О: Вы не можете представить, какой это был кошмар!

В: Расскажите нам.

О: Советские солдаты вытворяли ужасные вещи. Первыми нас пришла освобождать армия генерала Толбухина; кажется, солдаты были родом из Сибири. Уверена, они никогда в жизни не видели туалета, никогда не видели биде – они пили из него. Я имею в виду, что они были чрезвычайно примитивными – именно они насиловали наших девушек и тому подобное. Но меня не тронули. Может потому, что в нашем доме жил офицер.

У этих русских были странные шутки. Нам нельзя было держать в доме иностранную валюту, ну, знаете, доллары и тому подобное, – они приходили и обыскивали все. Русские фактически захватили наш дом. Нам разрешили спать в гостиной, а русский офицер занял главную спальню. Его ординарец – мою спальню.

Один из русских солдат помог мне получить информацию о моей семье в Будапеште. Он был джентльменом – одним из немногих.

В: Как вы узнали о своей семье?

О: Было это так. У нас была очень славная собака по кличке Альфа. Однажды появился этот русский и стал играть с Альфой в саду. Мы не понимали по-русски, но с помощью жестов как-то смогли с ним общаться. Выяснили, что он каждую неделю ездит в Будапешт за покупками. Поэтому мы дали ему адреса моей семьи и одного из наших соседей и попросили передать письмо.

Вернувшись из очередной поездки, он принес нам коротенькую записочку от соседей. Из нее мы и узнали, что произошло. Маму и брата обманули фашисты, выманив у них все деньги взамен на обещание доставить в Румынию. И конечно же, предали. Поезд завез всех людей в лес, там их и расстреляли. Это было ужасно.

Знаете, мой брат мог бы принимать участие в Олимпийских играх. Он чемпион по фехтованию. Настоящий чемпион. Когда пришли фашисты, его выгнали из университета – за то, что он еврей. Ему приказали ехать в трудовой лагерь, но брат остался в Будапеште с мамой. Понятно, ему пришлось скрываться. Тогда у мамы и родилась мысль уехать в Тимишоару, где евреям было относительно безопасно находиться. Она заплатила немецким офицерам огромную сумму денег. Те согласились помочь им бежать в Румынию. Только фашисты убили их, когда мама и брат направлялись ко мне.

[Г-жа Коган попросила сделать перерыв.]

Узнав после войны, что произошло с моей семьей, я решила уехать из Румынии. На Запад. Но у меня не было денег. Кожевенной фабрики моего отца уже давно не существовало. Ее продали в конце войны человеку по фамилии Вильмош. Он был приятелем отца и, кстати, очень порядочным человеком. Ведь нацисты в любом случае отобрали бы фабрику, когда проводили «ариизацию», то есть все имущество евреев передавали арийцам.

Поэтому Карл Вильмош купил у отца фабрику, и за вполне приемлемую цену. Но потом, в конце войны, в Будапешт вошли советские войска, и фабрика была разрушена. А затем русские забрали самого Вильмоша. Я разговаривала с его женой, когда собиралась на Запад. Ее звали, кажется, Жужи. Она рассказала мне, что ее мужа забрали русские, а фабрики уже нет. Поэтому она не могла помочь мне деньгами.

В: Как же тогда вам удалось выбраться оттуда?

О: Было непросто. Прежде всего требовался паспорт. А достать его было практически невозможно. Я могла бы попытаться перейти границу нелегально, но тогда (если бы меня поймали) были бы неприятности у румынской семьи, которая меня приютила. Поэтому я решила что-то придумать, чтобы получить загранпаспорт. Ситуация становилась безнадежной. Черчилль тогда еще не произнес фразу о «железном занавесе», но мы – те, кто за ним жил, – уже точно знали, что происходит.

В то время я не могла уехать из Тимишоары без разрешения. Я выдумала историю, будто выхожу в Будапеште замуж, и попросила своего приятеля из Будапешта – его звали Элемер – подыграть мне. Он прислал письмо, в котором предлагал мне руку и сердце. Это письмо я и представила властям как доказательство.

Спустя некоторое время я получила письмо от двоюродного брата матери, который жил в Америке. Оно было чем-то вроде аффидевита,[51]51
  Нотариально заверенное письменное показание под присягой. В судебных учрежде ниях ряда стран приравнивается к очным свидетельским показаниям.


[Закрыть] в нем дядя обещал помочь мне, как только я доберусь до Америки. Но мне еще нужно было покинуть территорию, контролируемую Советами, а для этого требовался паспорт. Два года я ездила из Тимишоары в Бухарест и обратно. Чтобы получить паспорт, нужно было собрать десять разных документов, причем пока ты получала очередную бумажку, предыдущая оказывалась недействительной.

Приходилось часами выстаивать в очередях – иногда по шесть-семь часов, а когда подходила твоя очередь, тебе могли сказать: «Приходите завтра».

Но я была упорной. Меня стали называть маленьким неразлучником, по-румынски это звучит «La Mica Inamorata».

Самое интересное в этой истории то, что у меня появился друг по имени Даниэль, который стал важной коммунистической «шишкой» в Бухаресте. Он служил в полиции – был начальником отдела. Даниэль много раз приглашал меня на комсомольские собрания и тому подобное.

Как бы там ни было, однажды я встретила его в Бухаресте на улице. Я подала ходатайство, которое рассматривалось уже целый год. Он сказал мне: «Я слышал, ты ожидаешь паспорт?»

Я ответила: «Жду. Хочу выйти в Будапеште замуж».

Даниэль спросил: «Помнишь номер ходатайства?» Я всегда носила его в сумочке. Назвала ему номер, и он пообещал помочь.

Через некоторое время я направилась в американскую дипломатическую миссию в Бухаресте и показала им письмо от своего дяди, который жил в Пенсильвании. Человек, который там работал, посоветовал мне обратиться в американское посольство в Будапеште. Но для этого мне все равно был необходим паспорт. Я дала этому человеку на сохранение письмо от дяди, потому что боялась носить его с собой. Если румынским властям станет известно, что я хочу уехать в Америку, мне никогда не получить паспорта.

Так вот, спустя несколько месяцев меня наконец пригласили на собеседование с госпожой Анной Паукер[52]52
  Паукер, Анна (1893–1960) – румынская политическая деятельница. В 1947–1952 гг. – министр иностранных дел Румынской Народной Республики.


[Закрыть] – одним из лидеров румынской коммунистической партии. Я никогда не забуду ее лица. Я стояла в дверном проеме, а ее глаза буравили меня, хотя стояла она метрах в четырех от меня. Она даже не пригласила войти, только сказала: «Даже не нужно ничего говорить, я и так знаю. Все готово. Можешь ехать».

В: То есть вы получили паспорт?

О: Да, но позже. Сначала мне пришлось в назначенный день явиться в отделение милиции. Когда я пришла туда, мне выдали еще один документ. На обороте уже имевшегося написали: явиться в пять тридцать, по окончании рабочего дня.

Людей постоянно арестовывали, и больше никто ничего о них не слышал. Поэтому я предупредила друзей: «Мне нужно явиться в отделение, когда рабочий день уже закончится. Я не знаю, что со мной будет. Но если я не вернусь, вы знаете, где меня искать».

Я пришла в отделение милиции. На часах половина шестого вечера. Меня проводили к начальнику, это тоже была женщина. Я увидела у нее на столе голубой паспорт. Она пригласила меня сесть. Взяла паспорт и передала его мне, одновременно предложив подписать документ – что-то вроде квитанции. Как раз в этот момент в кабинет вошел мой друг Даниэль в форме и сказал: «Подпиши это, пожалуйста, моей ручкой».

И так было понятно, что помог он. И тогда я дала себе слово: если родится сын, назову его Даниэлем.

В: И потом вы вернулись в Будапешт?

О: Да. И сейчас мы подошли к тому моменту, когда я объясню, почему мой рассказ называется "Как дефис помог мне вырваться за «железный занавес». Видите ли, с этим паспортом я могла путешествовать лишь по странам советского блока. В нем было написано: «Действителен в Венгрии», далее через маленький дефис – «Чехословакии». Не спрашивайте меня почему, но я никогда не хотела уезжать в Чехословакию.

Знаете, что я сделала? Сначала с паспортом уехала в Венгрию. Но перед отъездом заглянула к тому человеку из американской дипмиссии, его звали Грег. Я спросила, сможет ли он отослать мое письмо в американское посольство в Будапеште. Он ответил, что попытается. Приехав в Будапешт, я сразу же отправилась в посольство, где мне сообщили: «Мы получили ваше письмо. Оно отослано из Бухареста. Если вы дадите свой паспорт, мы сможем выдать вам визу для въезда в Соединенные Штаты».

Я ответила: «Мой паспорт действителен лишь в Венгрии и Чехословакии. Даже если у меня будет американская виза, как мне выехать из Венгрии?»

«А во Францию вы не сможете приехать?» – спросили меня. Понимаете, во Франции все устроилось бы намного проще – она не входила в сферу влияния Советов.

Так вот, я пошла к одному из своих знакомых – он был адвокатом в Будапеште. И знакомый сказал мне: «Нет ничего проще. У тебя в паспорте написано: «действителен в Венгрии-Чехословакии» – между названиями стран дефис. Просто припиши еще одну страну».

В: Как это?

О: В румынском языке дефис используется вместо запятой. Поэтому мне оставалось только приписать еще одну страну за словами «Венгрии-Чехословакии», добавив второй дефис.

Несколько дней я смешивала чернила. Потом училась подделывать почерк. После нескольких дней практики я дописала слово «Франции». Теперь в паспорте значилось: «действителен в Венгрии-Чехословакии-Франции». Страшно подумать, что если бы написали «Венгрии и Чехословакии», я ничего не смогла бы сделать. Поэтому я и говорю, что мою жизнь спас дефис.

В: И когда вы покинули Венгрию?

О: Два дня спустя. Мне нельзя было ждать. Я не общалась ни с кем, кто знал меня раньше. Слышала, что все решили, будто я умерла во время войны. Я решила, пусть лучше все так и думают и никто не знает, что я объявилась. Я уехала 1 июля 1947 года, в день своего рождения. Можете поверить? Я села на «Арльберг Экспресс» – этот поезд мой отец любил больше всего, потому что он пересекал Альпы.

Из Будапешта я поехала в Вену, потом – в Бухс, Цюрих, Базель и Париж. Ехали двое суток. В поезде я познакомилась со швейцарским журналистом, который возвращался с Балкан, написав несколько статей о тамошней ситуации. Он знал, как тяжело жить в Румынии и Венгрии.

Когда на австрийской границе таможенник, заглянув в паспорт, заметил, что у меня сегодня день рождения, журналист воскликнул: «Мы должны поехать в Вену – отпраздновать». Дело в том, что в Вене поезд стоял четыре часа, поэтому он пригласил меня в Heuriger – что-то вроде винного бара, – и мы отпраздновали мой день рождения и «побег» из Венгрии и Румынии. И потом, если поезд останавливался дольше чем на час – в Инсбруке, Зальцбурге, Целль-ам-Зее, – мы каждый раз нанимали экипаж и ездили по городу.

В Вене в мое купе сели два американских солдата. Они были родом из Филиппин, которые в то время являлись частью Соединенных Штатов. Я до сих пор помню, как звали одного из них: Элмер Форте. Так же как и моего приятеля из Будапешта – Элемера, за которого я должна была выйти замуж. Мы стали добрыми друзьями. Это было очень волнующее путешествие. Не забывайте, что в то время Австрия была оккупирована русскими солдатами, и поэтому мне еще грозила опасность.

Мы добрались до границы со Швейцарией – в Бухс, и тут всем пришлось покинуть поезд для досмотра. Наше купе было последним, поэтому, когда наступила моя очередь, все уже перешли границу, включая и тех двух американских солдат. Я была чрезвычайно напугана – эта граница была последней. Но и тут мой паспорт прошел.

Когда я наконец пересекла границу, то увидела такую картину: те двое американских солдат уже сбегали на швейцарскую сторону станции и несли мне огромную корзину с фруктами и шоколадными конфетами. Я никогда не видела такого. Они начали петь мне «С днем рождения». Я растрогалась до слез. Я была так счастлива!

В: Как вы попали в Соединенные Штаты?

О: Как только я приехала в Париж, пошла в американское посольство. Но довести дело до конца и собрать все необходимые бумажки заняло почти год. Спустя какое-то время во Франции мне выдали Titre d'Identité et de Voyage – удостоверение личности с правом передвижения, разрешающее оставаться в Париже сколько понадобится. Это было очень любезно со стороны французских властей.

В ожидании паспорта я зарабатывала на жизнь уроками французского. Обычно я давала их детям эмигрантов – таким, как я сама. Дядя прислал мне из Америки немного денег. Мне удалось снять некоторую сумму с банковского счета родителей в Цюрихе. Французские власти помогли мне получить свидетельства о смерти отца, матери и брата. Это было непросто, учитывая то, как они умерли, но мне требовались эти документы, чтобы швейцарский банк открыл мне доступ к счету моих родителей в Цюрихе.

К сожалению, там было совсем мало. Немного наличных и золота. Все вместе около двух тысяч долларов. Однако этого хватило на билет в Нью-Йорк и на первое время в Америке.

Смотрите, вот он – мой паспорт. Эта въездная виза осталась с тех пор, когда я вернулась в Швейцарию закрыть счет в цюрихском банке «Гельвеция». Там все отнеслись ко мне очень предупредительно, хотя на моем счету было так мало денег.

В: Когда вы уехали из Франции?

О: В 1948-м. Именно тогда я получила американскую визу. В тот же день я взяла билет на пароход «Мавритания». Приехала я 16 августа – никогда не забуду этот день. Мы прибыли днем, вошли в нью-йоркскую бухту, было еще рано, вовсю светило солнце.

В: Вы видели статую Свободы?

О: Конечно».

Вложив все двенадцать страниц документа назад в конверт, Алекс потерла глаза.

Она чувствовала себя измученной, но после приключений этой женщины личный марафон Алекс за последние несколько дней казался ерундой – ничем в сравнении с мытарствами Магды.

Где она сейчас? Магда Коган точно приехала в Америку, но что произошло с ней потом?