Текст книги "Trust. Опека"

Он повернулся и вошел в дверь, украшенную двумя голенькими купидонами.

Двери лифта открылись на втором этаже, и Руди проводил Алекс в искусно обставленную, отделанную деревянными панелями комнату. Окна комнаты выходили во внутренний дворик. На полу лежало несколько старых персидских ковров. Консьерж в темном костюме приветствовал их:

– Gruëzi! Здравствуйте!

Руди тут же перешел на английский.

– Мы бы хотели встретиться с человеком, который курирует мой счет. Номер счета… – Он обернулся за помощью к Алекс. Консьерж аккуратно записал номер, который продиктовала Алекс.

– Скоро к вам подойдут. – Он указал на несколько кожаных кресел в дальнем конце комнаты. Руди присел и начал просматривать документы.

– Никак не могу поверить, что на одном-единственном счету столько всего: акции Ай-Би-Эм, «Нестле», «Даймлер-Бенц», «Гугл», «Майкрософт». Не могу поверить, что банк не сообщил мне об этом, когда я приходил.

– А зачем это им? – удивилась Алекс. – Охснер же говорил, что вкладом управлял кто-то со стороны.

– Да, кто-то из маленькой инвестиционной компании под названием Финакорп. Но это не значит, что в самом банке никто не знал, что происходит. Надеюсь, именно с тем, кто знает, мы сейчас и встретимся. Однако все равно ему следовало бы убедиться, что я получил эти документы, когда был здесь сегодня утром. Банк зарабатывает большие проценты на таких вкладах, даже если и не управляет деньгами. А на подобных крупных счетах, должно быть, сколачивает целое состояние. Можно подумать, что этот клерк каждый день имеет дело со счетом четыреста миллионов долларов!

– Ответьте мне на вопрос. Почему банк разрешает привлекать управляющих счетами со стороны?

– Потому что многие клиенты сами желают воспользоваться услугами независимых управляющих, чтобы принять решение, куда инвестировать деньги. Обычно они добиваются более высокой прибыли с вложенного капитала, чем служащие самого банка. А несколько лишних процентов прибыли вполне компенсируют дополнительные вложения. Мой отец, например, лучше любого банка разбирался, в какие ценные бумаги вкладывать деньги. Поэтому люди к нему и обращались. Кроме того, клиенты предпочитают получать индивидуальные консультации.

– И банк не возражает против того, чтобы кто-то другой управлял счетом?

– А какая им разница? Свое банк получает в любом случае. Большие банки, такие как цюрихский «Гельвеция», даже предоставляют компьютерные терминалы независимым управляющим, чтобы те постоянно имели доступ к счетам своих клиентов. В конце концов, у банков растет оборот. А с ним и размер вознаграждения.

– Сколько?

– У кого? У управляющих счетами? Думаю, около половины процента. Во всяком случае, столько брал мой отец.

– А банк?

– Он тоже получает столько же. Включая комиссионные и другие сборы.

– Именно такие деньги Охснер платил человеку, который управлял вашим счетом? – полюбопытствовала Алекс.

– Наверное.

– Вы понимаете, сколько это – полпроцента в год от такого счета?

– Какая разница? Клиенты швейцарских банков не возражают против всех этих выплат. Им нравится тайна вклада в швейцарских банках. Здесь им в любом случае намного безопаснее хранить свои деньги, чем дома, – в Аргентине или еще где-нибудь в Южной Америке. Тебе известно, сколько налогов им придется заплатить, если держать деньги у себя на родине?

– Но и банк, и управляющий счетом – каждый ведь зарабатывает почти два миллиона в год на одном этом счете.

– И что? – удивился Руди. – Какое это имеет значение?

– Значит, Охснер платил какому-то парню два миллиона в год, чтобы тот указывал банку, куда вложить деньги?

– Так тут делаются дела. Но я уверен, что управляющий счетом не все деньги забирает себе, обычно он делится со всеми остальными управляющими счетами. – Руди выглянул в окно. – Не забудь: иметь собственное дело в Швейцарии не дешево. Жизнь здесь не из дешевых. Приходится оплачивать много счетов.

Алекс взяла выписки из отчета о состоянии счета и просмотрела их.

– Вы понимаете, что, соглашаясь еще тогда, в 1938 году, на гонорар пять процентов единовременным платежом, ваш отец в течение последующих лет отказывался от дополнительных доходов? – спросила Алекс.

– Двадцать миллионов – это большие деньги. – Руди удивленно округлил глаза. – Что тебе еще нужно?

– Но подумайте обо всех этих управляющих, которые ежегодно получали комиссионные с подобных счетов, да еще при экспоненциальном росте счета! Вероятно, они заработали в сотни раз больше.

– Не все ли равно? – небрежно бросил Руди. – В любом случае для нас это означает десять миллионов на нос.

– Вы правы. – Алекс внимательно просмотрела выписки. – Странно. Тут нигде не указаны выплаты управляющим.

– Вполне логично. Помнишь, что нам сказал тот тип в полицейском участке? Выписка о состоянии счета лишь показывает, сколько денег на счету, но не показывает их движения.

– Об этом вам тоже следует спросить. – Алекс отдала бумаги назад.

– Видишь, как полезно иметь в помощниках такую, как ты? – Руди похлопал Алекс по спине. – Что я делал бы без тебя?

Низенький темноволосый мужчина в пиджаке травянистого цвета, коричневых брюках, белых носках и черных туфлях пересек вестибюль и протянул им руку.

– Es freut mich nochmals.[34]34
  Рад вас снова видеть (швейцарский диалект немецкого).


[Закрыть]

– Я тоже рад вас видеть, господин Версари, – ответил Руди по-английски. – Как видите, в этот раз я пришел с другом. Она мой частный консультант – помогает мне управлять счетом.

– Приятно познакомиться. – Версари равнодушно пожал руку Алекс и повернулся к Руди. – Пройдем?

Алекс отметила, что он не спросил, как ее зовут, просто указал на дверь в противоположном конце комнаты.

– Сюда, пожалуйста.

Он провел их через длинный ряд узких коридоров. Комнаты для бесед с глазу на глаз и внутренние дворики банка, казалось, никогда не кончатся, словно русская матрешка. Они прошли в маленькую, со вкусом обставленную комнату, выходящую в очередной дворик. На окнах висели полупрозрачные белые шторы.

– Хотите кофе? – предложил он. – Минеральной?

– Спасибо, ничего не надо. – Руди взял из рук Алекс документы и передал их банковскому служащему. – Нам необходимы еще некоторые выписки из счетов.

– Конечно. – Версари жестом пригласил их присесть. – Чем могу быть полезен?

Руди бросил взгляд на Алекс и начал:

– Я хотел бы получить журнал регистрации всех – понимаете, всех – операций с этим счетом. Особенно за октябрь 1987 года.

– 1987 года? – удивленно переспросил Версари.

– Именно. Они необходимы мне, чтобы привести в порядок документы, касающиеся имущества отца.

– Кажется, мы не храним таких давних записей. За несколько последних лет – пожалуйста. Но не за 1987 год.

– Уверен, что вы сможете их найти. – Руди снова взглянул на Алекс. – Они должны храниться в компьютере.

– Думаю, ничего не получится. – Версари медленно покачал головой.

– В таком случае, возможно, моя коллега объяснит лучше. Алекс откашлялась.

– Господин Версари, я не сомневаюсь, что эта информация должна быть где-то на диске. – Алекс глазами отыскала терминал компьютера в углу комнаты. – Единственное, что вы должны сделать, – обратиться к тому, кто имеет право войти в архив.

– Позвольте мне кое-то уточнить. – Версари открыл свою папку и быстро пробежал глазами бумаги. – Тут сказано, что вашим счетом фактически управляет кто-то из компании Финакорп, в Цюрихе. Уверен, вам проще связаться с ними и получить необходимую информацию. Их офис расположен недалеко от нас – на Гартенштрассе, кажется. Я с ними напрямую не связываюсь, но компьютер отсылает им копию каждой операции со вкладом. В их компьютере наверняка сохранились копии интересующих вас операций.

– Но я хочу получить эту информацию здесь, у вас! – Руди повысил голос. – И если вы не намерены мне помочь, пригласите управляющего банком – я этого требую.

– Не понимаю, чем это вам поможет. – Версари держал сцепленные руки прямо перед собой. – Уверяю вас, у банка нет возможности предоставить вам доступ к информации, которой вы интересуетесь.

– Послушайте! – заорал Руди. – За последние несколько дней я приходил в банк уже не раз и всегда о чем-то спрашивал. Мне отвечали: «Приходите позже», «Пойдите туда-то…» Я устал от всего этого.

– Но я ничем не могу помочь, – повторил Версари, пожав плечами.

– Вы не верите, что у меня есть права на этот счет, ведь так?

– Не в этом дело, господин Тоблер. Я не уполномочен…

– Посмотрите. – Руди потянулся к своему портфелю. – Это письмо безусловно подтверждает мое право получать любую информацию, касающуюся данного вклада. – Он вытащил договор, заключенный его отцом с Аладаром Коганом, и начал читать вслух: – «В случае смерти Опекуна формальное владение счетом переходит к его прямым наследникам без ограничения срока…»

Руди передал письмо Версари и ждал, скрестив руки на груди. Краешком глаза Алекс видела, что он улыбается. В очередной раз Рудольф Тоблер получал то, что хотел.

Версари бросил взгляд на документ и потянулся за телефоном. Он набрал четыре цифры.

– Что это вы делаете? – поинтересовался Руди.

– Мне необходимо проконсультироваться с одним из наших юристов.

– Зачем вам консультироваться с юристом? – удивилась Алекс. – Вы же знаете, что счет принадлежит господину Тоблеру.

Версари поднял вверх руку.

– Не беспокойтесь, это займет минуту, не больше. Простая формальность.

Спустя несколько минут в комнату вошла высокая красивая женщина с ярко-рыжими волосами.

– Рейнбек. Приятно познакомиться. – Она пожала руку сначала Алекс, затем Руди. – А документы?

Версари почтительно передал ей письмо. Женщина пробежала глазами документ.

Алекс уловила в воздухе едва различимый аромат – лилии или пачули. На Рейнбек был отлично сшитый деловой костюм. Выглядела она впечатляюще.

– Кажется, это опекунский счет. – Рейнбек села за стол напротив Руди и Алекс. – Давно я уже с таким не сталкивалась.

– Да. Его открыл мой отец еще до Второй мировой. Но теперь он принадлежит мне, – ответил Руди. – И я лишь прошу господина Версари показать мне движение денег на счету за истекший период. Особенно трансферты за 1987 год. У меня есть все права требовать такую информацию, верно?

– Но вы лишь опекун.

– Именно. И, как видно из письма, теперь я управляю счетом. Я единственный наследник. И могу затребовать любой необходимый мне документ. Я прав?

– Уже нет.

– Что вы имеете в виду? Пока не найдется семья Коганов, именно я отвечаю за этот вклад.

– Может, так и было принято в 1938 году. – Рейнбек вернула письмо Руди. – Однако в настоящий момент законы изменились.

– Что вы такое говорите? – воскликнула Алекс. – У господина Тоблера есть все права знать, что происходит с его счетом.

– Сожалею. Я лишь следую правилам, которые изменились под давлением американского правительства. – Она задержала взгляд на Алекс.

– Этот счет открыт на имя Рудольфа Тоблера, и пока не объявится настоящий владелец…

– Вот в этом-то и загвоздка. – Рейнбек положила руки на стол. – Несколько лет назад американское правительство и иже с ним надавило на нас, чтобы мы запретили анонимные вклады, якобы для того чтобы прекратить отмывание наркодолларов. И мы пошли им навстречу. Могу признать, что неохотно. Теперь имена владельцев-пользователей всех швейцарских счетов обязательно должны быть оглашены.

– Ну и что же? – недоумевала Алекс. – Мы знаем владельца. Он указан в письме.

Рейнбек взяла какой-то документ со стеллажа, находящегося у компьютера.

– Видите это? – Она передала Алекс пакет, необходимый для открытия счета. – Пожалуйста, внимательно изучите форму в конце.

Алекс открыла последнюю страницу, увидела вверху большую черную букву «А», после которой шли слова: «Feststellung des wisrtschaftlich Berechtigten».[35]35
  Заявление о предоставлении финансовых полномочий (нем.).


[Закрыть]

– Эту форму, в которой указывается владелец-бенефициарий, теперь необходимо заполнять для каждого счета в любом банке, – объяснила адвокат. – Даже для вкладов, сделанных ранее. Никаких «дедовских статей».[36]36
  Обиходное название тех положений конституций семи южных штатов Америки после Гражданской войны, которые освобождали лиц, обладавших правом голоса до 1867 года, и их потомков от образовательного и имущественного ценза, обязательных для других избирателей.


[Закрыть]

– Но ведь владелец-бенефициарий нам известен. – Алекс махнула Руди, чтобы тот дат ей письмо. – Его зовут Аладар Коган. Вот его адрес: улица Андраши, 6, Будапешт. – Она достала ручку и стала заполнять форму. – Теперь у господина Тоблера есть право получить доступ к счету?

Рейнбек покачала головой.

– Все не так просто. Нам необходимо знать, кто является владельцем в данный момент.

– При всем уважении к вам, должна заметить, что в данной форме требуется указать лишь имя владельца-пользователя и вовсе не спрашивается, жив ли он до сих пор. – Алекс пододвинула заполненный формуляр «А» на противоположный конец стола.

Рейнбек вернула его назад.

– Но владелец-бенефициарий должен быть живым человеком.

– Однако же вам достоверно не известно, что эти супруги умерли, верно? – Алекс вновь подтолкнула документ в сторону Рейнбек. – Следовательно, форма действительна. По крайней мере до тех пор, пока не доказано обратное.

– В действительности все наоборот. Это нам должны быть предоставлены доказательства того, что они живы. – Рейнбек встала. – Таков теперь закон. Именно этого добивалось ваше правительство.

Она указала на документ.

– Чтобы получить доступ к данному вкладу, вы обязаны предоставить нам определенные доказательства того, что владельцы-бенефициарии живы. Лучше всего, понятно, чтобы они сами заглянули в банк.

– А вы интересовались, живы ли они, когда открывали этот счет? – допытывалась Алекс.

– Мы даже не знали об их существовании, – возразила адвокат. – В этом-то и суть опекунского счета. Банку о нем ничего не известно.

Женщина повернулась к Руди.

– А теперь, когда мы знаем, что это опекунский счет, нам ничего не остается, как дождаться сведений об истинных владельцах.

– Раньше, – объяснил Версари, – открыть счет в банке мог любой человек, обменявшись рукопожатием и поставив подпись. Но теперь мы обязаны знать, кто является истинным владельцем. И если вы не сможете подтвердить, что господин и госпожа Коган живы, вы обязаны доказать, что они умерли. И назвать имена их наследников.

– Пока мы не предоставим эту информацию, мы ничего не сможем посмотреть? – уточнил Руди.

– Ничего. – Версари скрестил руки на груди. – Это означает также, что и управляющий счетом из Финакорпа потерял право доступа к счету. Я прав?

Он повернулся к Рейнбек, ища у нее поддержки.

Она утвердительно кивнула.

– Вступает в силу немедленно? – поинтересовался он.

Она вновь кивнула.

– Пока они не предъявят нам живого бенефициария, счет будет заблокирован.

Руди встал.

– Если учесть, что это была еврейская семья, которая во время Второй мировой войны жила на оккупированной фашистами территории, сколько шансов на то, что они живы?

Глава 14

Цюрих

Понедельник, после полудня

– Надо же было свалять такого дурака! – Руди проталкивался сквозь толпу клиентов на тротуаре перед входом в банк. – Зачем было показывать им это письмо?

– Вы не виноваты. – Алекс едва поспевала за ним. – Откуда вам было знать?

– Я лишь хотел довести до их сведения, что у меня есть все права на этот счет. А оно вон как вышло. Теперь-то мне ни за что не добыть информацию. – Он напомнил Алекс Железного Дровосека из «Волшебника страны Оз», который ждал, чтобы его впустили в Изумрудный город, а когда впустили, сообщили: «Неужели ты не знаешь? Никому нельзя видеть волшебника. Никому».

– Я всего лишь желал узнать, какую операцию совершил компьютер в 1987 году. – Руди обернулся и жалобно посмотрел на Алекс. – Я только хотел собственными глазами посмотреть на выписку из счета. Но теперь мне ее не видать.

– А может, все не так и страшно? – успокоила его Алекс. – Почему бы не заняться поисками той семьи и не заработать двадцать миллионов?

– Точно! – У Руди загорелись глаза. – Мне нужно найти Коганов! И заставить их заполнить формуляр «А». Тогда уж банку придется показать выписки.

– Почему вас так волнуют эти выписки из счетов?

– Потому что тогда я узнаю, отчего умер мой отец.

– Я и так могу сказать, что в них будет. – Алекс потянула Руди за рукав и заставила придержать шаг. – Необходимо лишь раскодировать инструкции, введенные в компьютер. Код дал команду компьютеру, чтобы на всех выписках в конкретный день октября вместо имени опекуна вверху стояло название компании вашего отца. Вот и все. Ничего больше.

– Но мы не знаем, ради какой операции это было сделано.

– А какая разница?

– Это поможет мне узнать все наверняка.

– И не мечтайте! Такого не случится.

– Меня только что осенило! – воскликнул Руди. – Мы могли бы заглянуть в Финакорп. Уверен, у них сохранились старые документы. Помнишь? Они приняли на себя управление счетом, после того как этим бросил заниматься сам Охснер. И я как официальный владелец счета имеют право заставить их показать все документы.

Алекс кивнула в направлении маленького канала.

– Их контора, кажется, там. Остается зайти и спросить.

– Но Охснер говорил, что этот менеджер из Финакорпа стал управлять счетом только в начале девяностых. А манипуляции с кодом были проделаны в 1987-м.

– Не беда. – Руди подтолкнул ее вперед. – Насколько я знаю Охснера, он передал этому менеджеру все документы, включая банковские выписки за весь истекший период.

– А если нет?

– Попытка не пытка, спрос не беда, правда? – Руди похлопал по своему портфелю. – А эти документы подтверждают, что официальным владельцем счета являюсь я. Как инвестиционный менеджер, служащий Финакорпа обязан предоставить мне доступ ко всем бумагам, так ведь?

Руди зашагал по мосту.

Алекс не спешила следовать за ним.

– Но банк только что отказал Финакорпу в доступе к счету.

– Но в самой Финакорп об этом еще не знают. Пока. – Он повернулся к Алекс. – Помнишь, что сказал Версари? Он с ними никак не связан. Он лишь отправляет им копии банковских операций со счетом. Пройдет несколько дней, прежде чем правда раскроется.

– Но если в компании попытаются воспользоваться компьютером, чтобы провести операцию, узнают тотчас же.

– Поэтому нам стоит поторопиться.

«ФИНАКОРП – КОРПОРАЦИЯ ПО УПРАВЛЕНИЮ ФИНАНСОВЫМИ АКТИВАМИ» – гласила золотая табличка на двери. Руди нажал на маленькую золотую кнопочку справа от двери и отошел назад.

– Не забудь, – прошептал он Алекс, – веди себя так, как будто ничего не произошло. Все будет в порядке. Говорить начну я.

– Я не понимаю, зачем вообще я там нужна.

– Ты нужна мне, чтобы помочь как можно быстрее просмотреть документы. Потом мы уйдем, пока они не успели узнать, что из-за меня потеряли доступ к счету. – Руди позвонил еще раз.

Мужчина, открывший дверь, как будто только что сошел с обложки каталога «Брукс бразерс». «Наконец-то красавец банкир», – подумала Алекс. Высокий, красивый, холеный и безукоризненно одетый. Великолепно сшитый серый костюм и белая рубашка. Галстук от «Гермес» – такой, как был на Охснере.

– Здравствуйте. – Руди пожал ему руку. – Я хотел бы увидеть свой счет.

– Кто вы? Как вас зовут? – Мужчина без усилий перешел на английский.

– Рудольф Тоблер.

– Господин Тоблер! – Это имя ему было определенно знакомо. – Пожалуйста, входите. – Он пожал руку Алекс. – Кстати, меня зовут Кристофер Пехлянер.

Как и служащий банка «Гельвеция», он не поинтересовался, как зовут Алекс. Осмотрительность обязывает.

Пехлянер провел их по узкому коридору в большой конференц-зал, выходящий окнами на тенистый внутренний дворик. Стены были увешаны модерном.

– Спасибо, что согласились принять нас без предварительной договоренности. – Руди открыл портфель и достал бумаги. – Я пришел, чтобы получить кое-какую информацию, касающуюся моего счета. – Он прочитал номер счета, указанный вверху на выписке из банка «Гельвеция». – Это займет лишь несколько минут.

Руди передал Пехлянеру свой паспорт и другие документы.

– Я немного озадачен. – Пехлянер внимательно изучил паспорт Руди. – Я думал, что этот вклад является частью имущества, которым управляет Георг Охснер.

– Так и есть, – быстро ответил Руди. – Имущества моего отца. – Он указал на свое свидетельство о рождении и свидетельство о смерти отца. – Я его единственный наследник.

– Однако, когда господин Охснер давал полномочия моему коллеге на управление счетом, у меня сложилось впечатление, что наследников нет. Он сказал, что уведомит нас о настоящем владельце, когда придет время. До тех пор мой коллега, Макс Шмидт, должен выгодно вкладывать деньги, что он и делает уже много лет.

– Ну, как видно из этих документов, я – единственный наследник. Теперь вам придется иметь дело со мной.

– Думаю, стоит обсудить все это с господином Шмидтом. Особенно принимая во внимание смерть господина Охснера.

– Тогда сообщите Шмидту, что я хотел бы с ним встретиться незамедлительно.

– Не могу. Он в командировке. Вернется завтра. Уехал на похороны Георга Охснера.

– В таком случае, я там его и увижу. – Руди забрал паспорт и положил его в портфель. – Но все-таки я желал бы посмотреть выписки из своего счета.

Пехлянер просмотрел остальные документы.

– Кажется, все в порядке. – Он встал. – Если не возражаете, я сделаю копии этих документов?

– Пожалуйста, сколько угодно, – ответил Руди. – Как только я получу доступ к счету.

Когда Пехлянер вышел, Руди повернулся к Алекс.

– Видела? Сработало. – Он начал мерить шагами комнату. – Через несколько минут мы все узнаем.

Руди стал рассматривать небольшую картину, висящую возле двери.

– Это Жан Кокто. – Потом Руди перешел к соседней стене, к литографии, выполненной огромными мазками. – Лихтенстайн.[37]37
  Рой Лихтенстайн (1923–1997) – американский художник, скульптор, крупнейший представитель поп-арта. Известен своими масштабными полотнами и эстампами на основе комиксов.


[Закрыть] А у этих ребят хороший вкус!

Дверь открылась, и вошел Пехлянер, неся два темно-серых скоросшивателя. С глухим стуком он опустил их на стол.

– Это все, что у нас тут есть.

Атекс заметила надпись на корешке: «Цюрихский банк «Гельвеция» СЧЕТ № 230-SB2495. 880-01L». За годы к нему прибавилось множество цифр и букв, но это, несомненно, был счет, который отец Руди открыл в 1938 году.

Она взяла первую папку и прочитала наклейку: «Состояние счета за I–III кварталы». В папке хранились ежеквартальные балансы за прошедшие восемь месяцев. В следующей были трансакционные выписки за тот же период.

– Уверен, вы убедитесь, что все в порядке. – Пехлянер сел напротив Руди и Алекс. – Я взял на себя смелость и распечатал график, показывающий состояние счета за последние несколько лет.

Он положил на середину стола распечатанную на компьютере гистограмму.

Руди наклонился вперед, чтобы взглянуть на нее.

– Как видите, счет последовательно растет, несмотря на все колебания рынка, – объяснил Пехлянер.

Руди пододвинул график назад Пехлянеру.

– Это хорошо, но на самом деле меня интересуют выписки за 1987 год.

– Зачем они вам?

– Затем, что мне необходимо закончить с делами, касающимися отцовского имущества, а для этого я должен посмотреть, сколько денег было на счету к моменту смерти отца. Это случилось в октябре 1987 года.

Руди превращался в искусного лгуна, подумала Алекс. Или он таким всегда был?

– Я не уверен, что в наших архивах хранятся данные за такой длительный период. – Пехлянер открыл одну из папок и пробежал глазами первую страницу с итоговым балансом. – Согласно этим документам, мы стали управлять счетом лишь в январе 1991 года.

– Но господин Охснер говорил, что отдал вам все документы за предыдущий период. Не могли бы вы пойти посмотреть? – упорствовал Руди. – Не сомневаюсь, у вас наверняка есть архив.

– Внизу, в подвале. – Пехлянер встал. – Но я вам ничего не обещаю. Как я уже сказал, не я работаю с этим счетом.

– Буду весьма признателен, если вы просто взглянете.

– Это займет несколько минут.

– Ничего страшного. – Руди проводил Пехлянера к двери. – Если хотите, я вам помогу.

– Найн! – мгновенно отреагировал Пехлянер. – В подвал мы не позволяем спускаться никому. Думаю, вы понимаете причину. Дела наших клиентов не подлежат огласке.

Пехлянер плотно закрыл за собой дверь.

– Вы думаете, он найдет? – спросила Алекс. Она взяла со стола папку с трансакционными выписками и стала перелистывать страницы.

– Надеюсь, – сказал Руди, прохаживаясь по комнате. – Я и в самом деле желаю знать, что произошло.

– А если не узнаете?

– Попытка не пытка, верно?

– Ого! – Алекс остановилась на странице где-то посередине папки. – Взгляните сюда. – Она показала на абзац в середине страницы. – Вам известно, что к счету прилагается еще и сейф? Тут автоматический дебет – на аренду сейфа в банке «Гельвеция» здесь, в Цюрихе. – Она протянула листок Руди: – Смотрите: «Сейф 4483, Аренда. Цюрихский банк «Гельвеция», главная контора». Должно быть, сейф огромный. Его аренда обходится более четырех тысяч франков в год.

Руди внимательно прочитал выписку о дебете.

– Тут написано, что сейф находится в хранилищах главного здания банка «Гельвеция», – там, куда мы сегодня уже ходили. Интересно, почему в банке мне не сказали о сейфе, когда я туда заходил? И почему в конверте, который отец оставил для меня, нет ключа?

– Может, ключ у Когана?

– Или был у него. – Руди уставился на Алекс. – Странно, почему Охснер и словом не упомянул о сейфе?

– Возможно, он сам не знал.

– Как он мог не знать? – удивился Руди. – Такой дебет готовят ежегодно, верно?

– Неужели вы не помните, что сказал нам Охснер? Он просматривал лишь квартальные балансы по счету, чтобы понять, как идут дела. – Алекс указала на вторую папку. – Его не заботило, сколько платят за аренду сейфа или суммы других подобных выплат, ведь счет регулярно рос.

– Ты права. – Руди наблюдал, как Алекс пролистывает остальные документы. – Было бы забавно пойти в банк и посмотреть, что в сейфе, правда? А ведь я мог бы это сделать! Даже если нет ключа от сейфа в швейцарском банке, необходимо всего лишь заплатить пятьсот франков, чтобы кто-нибудь просверлил замок. Конечно, если у тебя есть доступ к сейфу. Со мной такое уже случалось.

– Но больше у вас такого права нет. Вас «отрезали» от счета. Забыли? – Алекс изучала страничку с кредитом. – А это что? Похоже на то, что в январе на ваш счет поступило четыре миллиона двести тысяч долларов.

Руди наклонился взглянуть.

– Зачем кому-то понадобилось это делать?

Алекс пролистала следующие страницы.

– Тут есть еще несколько подобных упоминаний. – Она быстро сложила общую сумму.

Цифры. С ними не поспоришь. Алекс с детства любила цифры, потому что им единственным не страшен хаос окружающего мира. Цифры – это навсегда, они не изменят. Они никогда не лгут. Например, когда ей было семь, она узнала, что у нее есть годовалый братишка – неоспоримое доказательство того, что отец завел новую семью еще до того, как бросил их с матерью.

– А что такое БВО? – спросила Алекс. Она вытащила еще одно кредитное извещение и передала его Руди. – Перевод на счет №… от «Кариббиэн траст бэнк», БВО.

– Скорее всего, это Британские Виргинские острова. У меня есть друзья, которые там живут. Но с чего бы они посылали деньги на этот счет? Они даже не знают о его существовании. Вообще никто не знает.

– В этом-то все и дело, верно?

– Что ты имеешь в виду?

– Это лишь вопрос времени.

– Что?

– Представьте, Руди: многомиллионный долларовый счет, за которым никто не следит, кроме какого-то старика, дотошно проверяющего баланс в конце каждого квартала.

– Кто-то использует счет для отмывания денег?

– Конечно. Если они успевали проворачивать свои манипуляции с деньгами до окончания квартала, Охснер мог ничего и не заметить.

– А что, если он был в доле? – Глаза Руди округлились от внезапно пришедшей мысли. – У него единственного было право переводить деньги со счета на счет. Он был поверенным в делах моего отца и мог поступать так, как ему заблагорассудится.

– Тогда зачем ему было рассказывать нам о счете? И не разводите эти свои теории насчет «предсмертных желаний». – Алекс взглянула на дверь.

– Думаешь, в этом замешана Финакорп? – спросил Руди. – Но если так, зачем Пехлянеру показывать нам все эти документы?

Руди указал на два скоросшивателя.

– Может, не он этим занимается. Возможно, кто-то другой.

– Шмидт? – усомнился Руди. – Как бы ему это удалось? Разве в банке не заметили бы, что происходит?

– Вы говорили, банку все равно, что происходит со счетом, если только сторонние инвестиционные менеджеры не забирают деньги из банка.

– Ты права. Их, вероятно, вовсе не заботит, если деньги поступают на счет, – по сути, банк должен этому только радоваться. Это означает больший сбор. Но они никогда не позволили бы Шмидту перевести деньги со счета. Это единственное, что не разрешается делать сторонним инвестиционным менеджерам.

– Но Шмидт не переводил денег со счета. – Алекс держала лист, помеченный «Aktenkaufvertrag – Покупка ценных бумаг». – Он вкладывал деньги в фонд акций[38]38
  Взаимный инвестиционный фонд, вкладывающий средства только в акции, как правило, – в обычные, иногда – только в привилегированные.


[Закрыть] на Кипре. – Алекс указала на нижнюю строчку выписки. – Видите? Незадолго до конца прошлого квартала Шмидт дал банку «Гельвеция» два отдельных поручения инвестировать деньги с вашего счета в два фонда на Кипре. И сумма инвестиций – вот совпадение! – равна сумме, переведенной на счет в течение трех месяцев с Виргинских островов.

Алекс открыла другую папку.

– И куда пошли деньги? В эти два инвестиционных фонда на Кипре? – Она показала Руди соответствующую страницу. – Мы в университете изучали эти офшорные центры. Никто в действительности не контролирует, что там происходит. Например, если перевести средства в оффшорные центры, тому, кто предварительно положил их на ваш счет, будет удобнее получить деньги назад. В этом и заключается суть отмывания денег: замести все следы их незаконного происхождения. Существует ли лучший способ отмыть их, как прокрутить через тайный счет в швейцарском банке и парочку анонимных фондов на Кипре?

– Но почему ничего такого не следовало из выписок, которые просматривал Охснер? – спросил Руди. – Если деньги вкладывались, неужели это не было отражено в выписках о ценных бумагах?

– В том-то и дело, что было. – Алекс пролистала бумаги, которые принес с собой Руди, и показала пальцем на два маленьких пунктика где-то в середине. – Посмотри, как квартал за кварталом растет ваша доля в этих фондах на Кипре, но ее стоимость постоянно уменьшается. Это означает, что общая сумма денег на счету фонда остается неизменной. Должно быть, это два наименее прибыльных фонда за всю историю международной финансовой системы. – Алекс откинулась назад. – Могу поспорить, что твой счет единственный инвестирует туда деньги.

– Неужели власти не должны контролировать подобные фонды? – поразился Руди.

– В такой стране, как Кипр, – очевидно, нет. «Будь осторожен, покупатель».[39]39
  Принцип свободной торговли и свободы предпринимательства. Утвердился в США в XIX в.


[Закрыть] Это инвестор обязан следить за тем, что происходит в фонде. В нашем случае это должен был делать Охснер. Но поскольку он смотрел лишь на последнюю строчку, то так и не узнал, что происходит.

– Как же это он мог не знать, что происходит? – прошептал Руди. – Он утверждал, что скрупулезно проверяет выписки из счетов.

– Именно. Он проверял состояние счета в конце каждого квартала. И поскольку сумма денег, затерявшихся в кипрских фондах, точно соответствовала сумме, поступившей за квартал, он никогда не замечал ничего необычного.