Текст книги "Новые надежды для мертвецов"

Увидев приближающегося мужчину, Сью Эллен сверилась с фотографией, которую держала в руке, и лишь после этого застенчиво улыбнулась Хоку.

– Папуля? – неуверенно произнесла она.

– А ты Сью Эллен, да? – сказал Хок, поздоровавшись с нею за руку. – А это, значит, Сестренка, – улыбнулся он младшей девочке.

– Мы уже давно ее так не зовем, – осторожно сказала Сью Эллен.

– Эйлина, – представилась вторая девочка, пожала Хоку руку и хотела поспешно отступить назад, но Хок не дал ей этого сделать, потому что сгреб обеих девочек в охапку и прижал к своей груди.

– Это мои дочки, Эдди, – обернулся он к расплывшемуся в улыбке старику. – Познакомьтесь, девочки, – это мистер Коэн, дневной и ночной портье, а также заместитель управляющего отелем.

– Здравствуйте, – приветливо сказала Сью Эллен.

Эйлина улыбнулась и кивнула Коэну, ничего не сказав. Потом сняла наушники и выключила плейер.

– А где же ваша мама? – спросил Хок.

– Наверное, уже в Лос-Анджелесе, – ответила Сью Эллен. – Она сказала, что пыталась до тебя дозвониться, но никто не брал трубку. Мама просила передать тебе вот это… – Сью Эллен открыла сумочку, сделанную в виде банана, вытащила из нее запечатанный конверт и передала его отцу.

Хок распечатал конверт, но прочесть письмо не успел, потому что в это мгновение в вестибюль вошел латинос лет тридцати пяти. Громко возмущаясь, он двинулся к стойке.

– А кто мне заплатит? – орал латинос. – Я не собираюсь торчать тут всю ночь! Мне в парк возвращаться надо!

– Вы самолетом прилетели? – спросил Хок у дочерей.

Сью Эллен покачала головой, и ее длинные волосы рассыпались по плечам.

– Приехали на автобусе, – сказала она, неодобрительно поглядывая на таксиста-латиноса. – Мы были в Майами уже в семь вечера, позвонили тебе с автобусной станции, но… – Сью Эллен опасливо покосилась на Эдди Коэна, – …но никто не отвечал. Тогда мы пообедали в пиццерии, а потом пошли в кино. После кино взяли такси и приехали сюда.

– Вам не надо было гулять по вечернему Майами. Это опасно. Никогда этого больше не делайте.

– Да все было нормально, папуля. Перед тем как идти в кино, мы все вещи сдали в камеру хранения.

Сейчас «все вещи» стояли возле стойки: два больших дорожных чемодана и два рюкзачка цвета хаки.

– Так как же насчет денег? – напомнил о себе таксист, уперев руки в боки и выпятив подбородок. Он был одет в потертые джинсы и белую рубашку с закатанными рукавами. Волосатые руки кубинца были испещрены тюремными татуировками.

– Сколько с нас? – поинтересовался Хок.

– Сейчас посмотрю, – сказал таксист. – Счетчик-то тикает…

– Я с вами, – сказал Хок. – Эдди, разбуди Эмилио и попроси его принести в мой номер раскладушку. И пусть он поднимет туда же чемоданы и рюкзаки.

– Сержант, но на вашем этаже как раз пустуют несколько номеров, – сказал Эдди Коэн. – Может…

– Нет. – Хок не дал договорить портье. – Мистер Беннет ведь не разрешит пользоваться ими бесплатно, не так ли? Девочки остановятся в моем номере.

Хок вышел вслед за таксистом, быстрым шагом направился к машине и, просунув руку сквозь открытое окно, выключил счетчик, на котором набило двадцать шесть долларов пятьдесят центов.

– Сколько вы тут уже стоите? – спросил Хок у таксиста.

Тот неопределенно пожал плечами.

Хок заглянул в свой бумажник. Одна десятка и шесть долларовых бумажек. Он положил бумажник обратно в карман и предъявил водителю свой жетон.

– Сержант Мозли, полиция Майами, – представился Хок. – Я хочу проверить машину.

Открыв заднюю дверцу, Хок заглянул в салон. На обивке сиденья имелся небольшой разрез, на полу валялось несколько окурков, а все боковые стекла таксомотора были опущены.

– Вы включили кондиционер, когда посадили девочек?

– Нет, но они об этом и не просили.

– Вы нарушили действующие в округе Дейд правила. Таксист обязан включать кондиционер, когда везет пассажиров – независимо от того, просят они об этом или нет. На полу в салоне мусор, сиденье порезано… Будьте добры, предъявите ваше водительское удостоверение.

Таксист долго шарил в бумажнике, но потом все же с явной неохотой протянул Хоку права. Они оказались просроченными.

Хок взглянув на водительское удостоверение таксиста, кивком пригласил его вернуться в вестибюль.

– Пройдемте, мистер. Ваши права недействительны.

Подойдя к стойке, Хок взял один из фирменных бланков отеля, попросил у Эдди ручку и записал имя таксиста – Хосе Ризаль, – номер его лицензии и номер автомобиля.

– Если бы вы ехали сюда от автовокзала по дамбе, Хосе, то на счетчике набило бы не больше одиннадцати долларов. Значит, вы решили сделать крюк, и поэтому поехали по Семьдесят девятой улице. Неплохой способ содрать с несовершеннолетних пассажирок лишние пятнадцать долларов.

– К дамбе невозможно было пробиться через пробку на Бискейн, – начал оправдываться таксист.

– Не рассказывайте мне сказки. – Хок вернул водителю права и вручил ему шесть долларов. – К сожалению, у меня сейчас нет при себе квитанций, но если вы заедете в полицейское управление Майами в понедельник, то я отдам вам недостающие деньги, и заодно выпишу штрафные квитанции за нарушение правил эксплуатации таксомотора и просроченные права.

Водитель долго смотрел на шесть однодолларовых купюр, потом свернул их трубочкой, сунул в карман, резко повернулся и пошел к дверям. Уже на пороге он обернулся, громко выматерился по-испански, опрометью бросился к автомобилю и газанул с места в карьер так, что из-под колес полетел гравий. Хок знал, что никогда больше не увидит этого таксиста.

– Он нас надул, да, папуля? – спросила Сью Эллен.

– Если вам понравилась обзорная экскурсия по Майами-Бич, то будем считать, что все в порядке.

Хок вынул из конверта листок бумаги и принялся читать письмо от бывшей жены:

Дорогой Хок,

Я провела с девочками десять замечательных лет. Теперь настала твоя очередь. Я собираюсь переехать в Калифорнию к Карли Петерсону. Мы с ним собираемся пожениться в конце спортивного сезона. Я предоставила девочкам шанс самим решить, с кем они будут жить дальше, и они предпочли остаться с тобой. Возможно, позднее они изменят свое решение и захотят погостить у нас с Карли во время рождественских каникул. Но пока они будут жить с тобой. Если девочки не смогут приехать в Глейндейл на Рождество, то я увижусь с ними весной, когда у Карли начнется тренировочный сбор во Флориде. Пора тебе взять на себя ответственность за дочерей, Хок, и хотя я буду очень скучать по ним, мне не хочется лишать тебя возможности получить свою долю дочерней любви.

Я сейчас в жуткой запарке в связи со сборами в дорогу, но надеюсь, что успею переслать вещи девочек и все их документы, необходимые для школы еще до отлета. Что бы там между нами ни происходило, я всегда знала, что ты человек ответственный, поэтому уверена, что девочки рядом с тобой будут в полной безопасности. Надеюсь также, что они будут счастливы, живя под одной крышей с отцом.

С искренним уважением, Патси

Сью Эллен вынула из сумочки пачку сигарет «Лаки Страйк» и принялась шарить по карманам в поисках зажигалки.

– Угости-ка отца сигареткой, – сказал Хок. – А то я свои оставил в номере.

Сью Эллен протянула Хоку пачку, закурила, а потом поднесла огоньку и отцу. Хок вернул сигареты дочери и спросил:

– А кто такой Карли Петерсон?

– Мамин сожитель. Он бейсболист, играет за «Доджерс». Мама познакомилась с ним два года назад, когда «Доджерс» приехали в Веро-Бич на весенний тренировочный сбор. Он только что пересмотрел условия своего контракта с клубом, и теперь будет ежегодно получать по триста двадцать пять тысяч долларов в течение пяти лет.

– Сколько-сколько?! – не поверил своим ушам Хок.

– Триста двадцать пять тысяч в год, – повторила Сью Эллен.

– Значит, мне не послышалось. Я смутно припоминаю это имя, но не могу вспомнить, как он выглядит. Я в последнее время бейсбол не смотрю, да и команд столько развелось, что всех игроков не упомнишь.

Эйлина вдруг потупила взор и принялась правым мыском чертить на полу замысловатые узоры.

– Он черный, – решилась она наконец.

– Не такой уж он и черный, – возразила сестре Сью Эллен. – Он светлее, чем баскетболисты, например.

– Все равно он черный, – упрямо повторила Эйлина.

– Он светлее Реджи Джексона, – продолжала спорить с сестрой Сью Эллен. – Они оба подарили мне свои цветные фотографии с автографами, так что цвет их кожи можно сравнить.

– А он все равно черный, – тихо произнесла Эйлина, упрямо глядя в пол. – И злой.

– Карли не злой, – опять поспешно поправила сестру Сью Эллен. – Он просто невнимателен к окружающим, потому что в последнее время занят решением серьезных проблем. У него были очень сложные переговоры с руководством клуба по поводу нового контракта. Так мама говорит.

Хок на некоторое время перестал соображать, пытаясь переварить полученную информацию.

– А сколько он очков набирает за сезон? – спросил он, наконец, деликатно прочистив горло.

– Двести девяносто, – сказала Сью Эллен.

– Классный результат, – кивнул Хок. – Он брал вас на стадион во время матчей?

– Карли дал нам абонемент на все тренировочные игры, которые проходили в Веро-Бич.

– А вам нравится бейсбол?

– Не очень. И Карли нам тоже не очень-то нравится. Но мне, слава Богу, в отличие от мамы, замуж за него не выходить, – сказала Сью Эллен.

– Почему же он вам не нравится? – спросил Хок.

– Ну… Вот, например, он как-то пригласил к нам домой на обед своего агента и адвоката, и велел маме сделать к приходу гостей генеральную уборку. Мы с Эйлиной взялись помочь маме, и отдраили весь дом. А потом Карли решил проверить качество нашей работы. Мы все пропылесосили, помыли, даже отпечатки пальцев с дверных ручек отчистили… А Карли встал на стул в углу комнаты, достал свою зажигалку и поджег паутину, которая была совершенно незаметна издали. Конечно, паутина обуглилась, почернела и сразу стала бросаться в глаза. А до этого ее совсем не было видно, честное слово. Про то, что мы везде блеск навели, Карли даже не вспомнил. Ткнул пальцем в обугленную паутину и говорит: «Вы называете это уборкой?» А потом забрал маму на кухню, заставив нас убирать паутину.

– Гад такой, – лаконично выразила свое мнение Эйлина.

– И таких примеров я могу привести целую кучу, пап, – продолжила Сью Эллен. – Хотя, если говорить честно, я не очень-то обращала внимание на его мелкие пакости, потому что если взглянуть на все это со стороны, то, по-моему, Карли просто смешон. Карли нам не нравится потому, что мы не нравимся ему. Я имею в виду нас с Эйлиной, конечно, а не маму. Мы просто мешались у него под ногами, а Карли это не нравилось. Он хотел побыть наедине с мамой, а тут мы все время глаза мозолим…

– Вы знаете содержание этого письма? – спросил Хок, чтобы нарушить повисшую вдруг паузу.

– Не знаем и знать не хотим, – сказала Сью Эллен. – Когда мы ехали сюда на автобусе, то решили, что не позволим вам с мамой разлучать нас с Эйлиной.

Хок сложил листок вчетверо и положил его обратно в конверт.

– Мама сказала вам еще что-нибудь, когда сажала вас в автобус? – спросил он.

– Да нет. Велела ни с кем не разговаривать в дороге. Сказала, что остальные наши вещи перешлет попозже. Она была так обрадована предложением Карли, что больше ни о чем толком и думать не могла. Мама, конечно, никогда в этом не признается, но, по-моему, она уже не надеялась, что Карли предложит ей выйти за него замуж. А он взял и предложил. Поэтому мама, естественно, готова была ехать в Калифорнию в ту самую секунду, когда он ей сделал предложение по телефону.

Из бывшей столовой, которая уже много лет выполняла роль чулана, появился Эдди Коэн, волоча за собой раскладушку.

– Эмилио нет дома, – сообщил он. – Я сам сейчас схожу за чистым бельем.

– Не надо, Эдди. Я сам с этим разберусь. И с багажом мы тоже сами управимся, – сказал Хок. – А вы лучше не отлучайтесь от телефона.

Хок зашел в бельевую, взял два комплекта постельного белья, две пары полотенец, вручил их дочкам, а сам подхватил чемоданы и раскладушку.

– Как мистеру Коэну удается управляться с таким огромным отелем в одиночку? – удивленно спросила Эйлина, когда они вошли в лифт.

– Отель сейчас полупустой, – ответил Хок, – но ты права. В «Эльдорадо» самый маленький штат сотрудников на всем побережье. Кухня и ресторан давно закрыты, а живут здесь в основном пенсионеры. За услуги горничной надо платить отдельно, а поскольку лишних денег у старушек нет, то отель обходится всего двумя горничными. За территорией следит Эмилио. Он же занимается мелким ремонтом и подметает коридоры. Эмилио кубинец, поэтому мистер Беннет не платит ему ни цента, а лишь предоставляет Эмилио бесплатную комнату.

– Как же он покупает продукты, если у него нет зарплаты? – удивилась Сью Эллен.

– Во-первых, ему дают на чай. Во-вторых, он получает государственное пособие, потому что имеет статус беженца.

Хок застелил свежими простынями большую железную кровать, решив отдать спальню в распоряжение девочек. Девчонки, привыкшие спать в отдельных постелях, не очень-то обрадовались перспективе делить одну кровать. Они долго спорили о том, кому спать у стенки – ни Сью Эллен, ни Эйлина не хотели тыкаться носом в пыльные обои. Хок понимал, что девочки устали с дороги и потому немного раздражены, но все же в конце концов повысил голос, велев дочкам прекратить разговоры и поскорее засыпать.

Самому Хоку не спалось. Ему пришлось отодвинуть к стене викторианское кресло и кофейные столики, чтобы втиснуть в крохотную гостиную раскладушку. Лежать на ней без матраса было жестко и неудобно. Но не отсутствие удобной постели было причиной бессонницы Хока. Что же ему теперь делать? Как везти несовершеннолетних дочек в черное гетто? Им же вот-вот придется съехать из «Эльдорадо». Хоку вдруг захотелось чего-нибудь выпить, но он не рискнул отлучаться в бар к «Ирландцу Майку»: вдруг девочки проснутся среди ночи, а папы нет. Могут сдуру перепугаться.

Ну и подлянку же ему устроила Патси! Могла хотя бы предупредить заранее. Если Карли Петерсон зарабатывает – Хок попытался представить такую кучу денег, но не смог, – триста двадцать пять тысяч долларов в год, и ему не нравятся девочки, то почему бы этому черномазому, черт бы его побрал, не устроить их в какой-нибудь частный пансион?

Хок поворочался еще немного, пытаясь уснуть, но потом встал, надел шорты, вызвал лифт и отправился на крышу отеля. Хоку нравился вид на ночной Майами, открывающийся оттуда. Издалека город выглядел очень даже симпатично. Теплый океанский бриз приятно обдувал спину. Хок выудил из пачки «Кулз» сигарету, закурил и стал смотреть на ночные огни. Справа мерцали огоньками островки, служившие опорами для эстакады Венис. Прямо по курсу виднелась цепочка желтых огней, уходивших в сторону Майами – дамба Макартура. Слева, чуть подальше к югу, светились в ночи Вирджиния-Ки и Ки-Бискейн. Хоку вспомнилась старая шутка, которая была чрезвычайно популярна в те времена, когда Никсон продал свою виллу в Ки-Бискейн:

– Какая разница между сифилисом, гонореей и квартирой в Ки-Бискейн?

– От сифилиса и гонореи можно избавиться.

А как Хоку избавиться – хотя бы на время грядущего переезда – от двух родных, но очень некстати свалившихся ему на голову созданий? Надо утром позвонить отцу. У Франка огромный дом с четырьмя спальнями, который расположен на самом берегу океана в живописнейшем уголке Ривьера-Бич. Может, старик согласится приютить внучек до конца лета. Или хотя бы на месяц. Или, в крайнем случае, недельки на две. Хоку сейчас нужна хоть небольшая фора во времени. Возможно, за две недели ему все-таки удастся подыскать более или менее пристойное жилье для себя и для девочек. Правда, теперь надо подыскивать уже трехкомнатную квартиру – или небольшой домик в приличном районе. Зарплату будут давать только в следующую пятницу, и надо как-то умудриться дотянуть до нее. Хоку вдруг полегчало, потому что он сообразил, что теперь уже не надо отстегивать ползарплаты Патси. Баста! Дочки теперь на его попечении, а это значит, что с сегодняшнего дня договор с Патси недействителен.

Слегка приободрившись, Хок потушил сигарету, сунул «бычок» в карман шортов – докурит в следующий раз, – спустился к себе в номер, лег на жесткую раскладушку и тут же уснул.

Глава 11

Завтракать Хок и девочки отправились в ближайшую кафешку «Голден Делли». Заведение находилось всего в паре кварталов от «Эльдорадо», поэтому семейство Мозли решило прогуляться пешком. По дороге Хок показал дочкам обшарпанные дома и отели и объяснил, что городские власти ввели мораторий на новое строительство в южном Майами-Бич – до тех пор, пока не будет утвержден новый генеральный план развития города. План этот не могли принять уже много лет, и этот район Майами-Бич пришел в полное запустение. Домовладельцы, не желая нести расходы, которые в будущем могут оказаться напрасными, ограничивались косметическим ремонтом, чтобы не навлечь на себя гнев пожарной инспекции. Кроме того, Хок обратил внимание девочек на специфический состав местного населения: молодые латиносы и старые еврейки.

– Южный Майами-Бич превращается в трущобы, – говорил Хок. – Здесь очень высокий уровень преступности. Поэтому, девочки, ни в коем случае не покидайте отель одни. Если у вас есть к примеру, кукла, и вы забыли ее ночью на крыльце, то к утру куклу наверняка изнасилуют.

Девочки смущенно захихикали.

– Я, конечно, немного преувеличиваю, – улыбнулся Хок, – но кварталы, которые располагаются между Первой и Четырнадцатой улицами, не имеют ничего общего с тем Майами-Бич, который показывают в кино. Если вы были внимательны, когда ехали вчера в такси, то должны были заметить, что к северу от Шестнадцатой улицы тротуары запружены туристами, а кругом сверкают вывесками магазины и рестораны. Но к югу от Шестнадцатой улицы по ночам из дому никто не выходит. Если и встретишь кого-нибудь, то лишь пару-тройку латиносов. Зарубите себе на носу, девочки – ночью по Майами-Бич разгуливать нельзя.

– Папуль, а почему тогда ты живешь здесь? – спросила Сью Эллен.

– Мы переезжаем отсюда в следующую пятницу, – сказал Хок. – Дело в том, что мистер Беннет, владелец «Эльдорадо», просил помочь ему разобраться с наиболее буйными латиносами, которые жили в отеле, поэтому мне пришлось на время поселиться в этой дыре.

Девочки заказали себе в кафе по стакану «кока-колы» и поджаренные хлебцы со сливочным сыром. Хок решил ограничиться двумя яйцами всмятку и кусочком ржаного хлеба.

– Мама дала вам какие-нибудь деньги на карманные расходы? – спросил Хок, пока они ждали официанта.

– По пятьдесят долларов, – сказала Сью Эллен. – Она сунула нам деньги перед самым отправлением автобуса.

Хок вытянул ладонь.

– Давайте их сюда.

У Сью Эллен оказалось при себе сорок два доллара, а у Эйлины – тридцать девять долларов с мелочью. Сестры с очень большой неохотой расстались со своими деньгами.

Хок пересчитал купюры и спросил:

– А где остальные деньги?

– Мы их потратили, – объяснила Сью Эллен. – Сходили в пиццерию и в кино.

– А я еще поиграла в «Донки-Конга» в зале для игровых автоматов, – добавила Эйлина.

Хок выдал дочкам по доллару:

– До тех пор, пока вы не начнете зарабатывать на жизнь сами – а я непременно пристрою вас на какую-нибудь сезонную работенку, как только мы переедем в Майами, – так вот, до этого я буду выдавать вам на карманные расходы по доллару в неделю. Некоторое время вы будете немного стеснены в средствах.

– На доллар не очень-то разгуляешься, – кисло заметила Эйлина.

– А я и не хочу, чтобы вы пускались в загул. Мне после завтрака надо на работу, а вы можете либо поехать со мной, либо остаться в отеле. Я попрошу Эдди Коэна или Эмилио приглядеть за вами.

– А в бассейне нам можно искупаться? – спросила Сью Эллен. – Я видела в вестибюле табличку «К бассейну».

– Да, позади гостиницы есть бассейн, но мистер Беннет засыпал его песком, чтобы не тратиться на смотрителя и на страховку. В заливе купаться нельзя, потому что там вся вода отравлена, а на океанское побережье я вас одних не отпущу.

– А в Веро-Бич у нас был свой собственный бассейн… – со значением сказала Эйлина.

– Девочки, ответьте мне честно: вы сами решили переехать ко мне, или это мама вас сослала? – в лоб спросил у дочерей Хок.

– Мы сами сказали, что будем жить с тобой, папуля, – ответила Сью Эллен.

– Понятно. Я очень рад этому, но попрошу вас не забывать о том, что я зарабатываю гораздо меньше трехсот двадцати пяти тысяч баксов в год. Зато у моей работы есть другие преимущества.

– Какие, например? – ехидно спросила Сью Эллен.

– Ну, хотя бы то, – улыбнулся Хок, – что ко мне переехали две мои любимые дочки.

Похоже, это был лучший из всех возможных ответов. Сью Эллен расплылась в счастливой улыбке, а Эйлина поспешно прикрыла ладонью свой золотой рот. Но по ее глазам было видно, что и она улыбается.

Девочки решили ехать с Хоком, поскольку им совсем не «улыбалось» весь день безвылазно торчать в «Эльдорадо». Хок велел им сменить шорты на платья, посадил девочек в свой потрепанный «леманс» и покатил по дамбе Макартура в Майами.

– Завтра вечером мы поднимемся на крышу «Эльдорадо», – говорил Хок, не отрывая взгляда от дороги, – и вы увидите, как в гавань заходят круизные лайнеры. Из Майами отходит больше всего океанских лайнеров в мире.

– Я никогда не была в круизе, – призналась Сью Эллен.

– Я тоже, – поддакнула Эйлина.

– А я как-то раз сплавал на круизном теплоходе в Нассау. Провел там выходные. Только зря потратил деньги. Уик-энд в Нассау ничем не лучше уик-энда в Городе Свободы.

– А где это? – спросила Эйлина.

– Нассау – на Багамах, а Город Свободы – это одно из самых больших негритянских гетто Майами.

Приехав в управление, Хок отвел девочек в комнату для допросов, потом сбегал к себе в стеклянный кабинет и вернулся с пачкой писчей бумаги и шариковыми ручками.

– Я буду работать у себя в кабинете, а вы пока порисуйте, – сказал он, вручая бумагу и ручки дочерям. – Я помню, что вы любили рисовать.

Сью Эллен рассмеялась:

– Пап, мне уже шестнадцать лет.

– Но ты ведь любила рисовать, не так ли?

– Да, но это было много лет назад. Помню, как-то раз ты даже приковал меня наручниками к ножке стола на заднем дворике.

– Я никогда такого не делал! – запротестовал Хок.

– Еще как делал! Я все помню. Я тогда так плакала… Мне было так обидно…

– Дочка, ты что-то путаешь. Тебе тогда было не больше шести лет, и твои ручонки просто проскользнули бы сквозь наручники. У тебя запястья были вот такусенькие. – Хок соединил в окружность большой и указательный пальцы.

– Именно поэтому ты и надел наручники мне на лодыжку. Я столько всего про тебя помню, папа – ты не поверишь!

– Ладно, не хотите рисовать – напишите письма маме. Я потом принесу вам конверты. – Хок решил не пробуждать в Сью Эллен новые воспоминания о детстве.

Вернувшись в стеклянный кабинет, Хок позвонил в Ривьера-Бич отцу. Хозяйственный магазин Мозли-старшего работал и по субботам, но старик приходил туда только часам к десяти, поэтому Хок был уверен, что застанет отца дома.

– Привет, пап! Это Хок, – сказал он, когда Фрэнк снял на том конце провода трубку.

– Привет, сынок. Как поживаешь? Девочки нормально доехали?

– Ага. Они тут, в соседней комнате. Я решил взять их с собой на работу. А откуда ты узнал, что девчонки у меня? Патси, что ли, звонила?

– Да. Она сказала, что и тебе позвонит.

– Ни фига она не позвонила. Девчонки свалились на мою голову вчера ночью.

– Странно… Патси сказала мне, что обязательно позвонит тебе и все объяснит.

– Говорю тебе, она не позвонила. Пап, у меня сейчас куча проблем – с жильем, с финансами… Ты не мог бы забрать к себе внучек на пару недель? Если, конечно, Хелен не возражает.

– Увы, Хок, никак не могу. Нас просто не будет дома. Если бы ты мне сегодня не позвонил, то я сообщил бы тебе об этом в понедельник. Через десять дней мы с Хелен отправляемся в кругосветное путешествие, сынок. На «Елизавете Второй». Пришлось раскошелиться на двадцать четыре тысячи долларов, но круиз того стоит – нам предоставили огромную отдельную каюту, и к тому же обещают, что лайнер будет заходить практически во все мало-мальски примечательные порты мира. Ты же знаешь, Хок, что у меня за всю жизнь не было ни одного нормального отпуска – если не считать медовой недели с Хелен, когда мы съездили отдохнуть на Сент-Томас. Хелен давно мечтала оказаться на борту «Елизаветы Второй», вот я и решил сделать ей подарок.

– Здорово, пап. Через десять дней, говоришь?

– Ага. Теплоход отплывает из Нью-Йорка, но заходит в Форт-Лодердейл. Если хочешь, привози девочек в порт Эверглейдс, и мы устроим небольшой прощальный вечер прямо на борту корабля. Говорят, «Елизавета Вторая» прямо чудо, а не теплоход, так что девчонки, по-моему, будут рады. Билеты вот-вот придут по почте, и как только я их получу, сразу выхлопочу вам разовые пропуска на корабль. Тогда встретимся прямо на палубе.

– Спасибо, пап. Если получится, то мы обязательно приедем вас проводить. Как там, кстати, Хелен?

– Вся в предвкушении поездки. Уже упаковала два чемодана и портплед. Этих вещей не то что на три месяца, – на целый год хватит. Заставила меня купить смокинг. На «Елизавете Второй» принято переодеваться к ужину в смокинг.

– Ну, в первый-то вечер можно и в обычной одежде покрасоваться. Насколько я знаю, ужин в честь начала круиза всегда проходит неформально.

– Хок, я тожесмотрел телесериал «Корабль любви», поэтому можешь меня не учить. Но Хелен сказала, что ужин в честь начала круиза уже давали в Нью-Йорке, так что мне, увы, придется облачиться в смокинг сразу же. Но я не ропщу, Хок. Ты знаешь, для старика я совсем неплохо в нем сморюсь. Смахиваю на Делорена – или как там его, – только я гораздо симпатичнее, – рассмеялся старик.

– Хотелось бы на тебя взглянуть при параде, – сказал Хок.

– Так и быть, я перед тобой покрасуюсь прямо на корабле. Правда, мне не нравится носить вместо ремня подтяжки. Они жутко натирают плечи.

– А ты их не надевай. Под смокингом ведь их все равно не видно. Никто и не узнает, что ты без подтяжек.

– Хелен-то все равно будет знать. Она говорит, что без подтяжек брюки будут на мне сидеть мешковато. Ладно, что-нибудь придумаю… Передай девчонкам, что дедушка их очень любит и приглашает на корабль.

– Обязательно передам. Если удастся, пап, то мы обязательно выберемся.

– Ты уж постарайся. Я, конечно, понимаю, что ты очень занят, но думаю, тебе и самому понравится «Елизавета Вторая». Да, вот еще что: сними с себя все необходимые мерки, и я закажу тебе костюм в Гонконге.

– Но мне не нужен костюм, пап.

– Не перечь отцу. Сними мерки. Рано или поздно любому человеку бывает нужен новый костюм, а в Гонконге их шьют за пару центов. Хелен обещала купить девочкам какие-то подарки, но ты им об этом не говори.

– Ладно. Рад был поболтать с тобой, папа. Передай Хелен мои наилучшие пожелания.

– Передам, конечно… Мне очень жаль, что так получилось… – Фрэнк зашелся в кашле и еще с полминуты хватал ртом воздух. – …с Патси и с этим черномазым бейсболистом…

– Папа, я не хочу говорить на эту тему.

– Я тоже. Ладно, Хок. Обязательно передай мои приветы внучкам, слышишь?

– Передам, пап. Счастливого вам путешествия.

– Спасибо. Хок, мне уже пора в магазин. Надо успеть провернуть кучу дел до отплытия.

– Я понимаю. Если будешь посылать из круиза открытки, то адресуй их мне на службу. Я ведь переезжаю из «Эльдорадо», но пока не знаю своего нового адреса.

– Я лучше буду звонить. В нашей каюте будет спутниковый телефон, так что я смогу каждый день справляться о том, как идут дела в магазине. Созвонимся еще, сынок.

– Договорились. Ладно, пап. А то у меня тут тоже дел по горло.

Хок повесил трубку, восхищаясь про себя настырностью Хелен. Как это ей удалось уломать старика на кругосветное путешествие? Наверное, главную роль сыграл спутниковый телефон, который позволит Фрэнку каждый день давать ценные указания менеджеру магазина. Хок, конечно, огорчился оттого, что сбагрить девчонок к дедушке не удастся, но, с другой стороны, был искренне рад за Фрэнка. У старика куча денег, и слава Богу, что он, наконец, хоть что-то потратит на удовольствия.

Хок еще раз просмотрел дело командира Морроу, составил по нему пояснительную записку для майора Браунли и отнес все бумаги и папку с делом в кабинет шефа. Майора еще не было на работе и Хок оставил папку на его столе.

Потом вернулся к себе, взял верхнюю папку из стопки «висяков» и углубился в чтение. Дело касалось инцидента в кегельбане. Повздорив с одним из посетителей кегельбана, некий Родни Демарис, бывший «зеленый берет» в чине капитана, выбежал из кегельбана, открыл дверцу своей машины, вынул из бар дачка «магнум» и, вернувшись в зал, выстрелил пять раз в грудь своему обидчику, Марку Демаресту. Пять дырок в груди Демареста были размером с игральную карту каждая. Хок взглянул на цветную фотографию изуродованного трупа, приложенную к делу, и погрустнел. Шансы раскрыть это дело крайне невелики. Демарис сразу скрылся с места преступления, и с тех пор его никто не видел. Хок сначала не понял, почему это Браунли вытащил на свет Божий столь безнадежный «висяк» пятилетней давности, но тут наткнулся на ксерокопию рапорта какого-то патрульного. Полицейский утверждал, что буквально две недели назад видел в Майами зеленый «плимут» 1982 года выпуска, за рулем которого сидел человек, очень похожий на Демариса. Патрульный попытался остановить машину, но подозреваемому удалось улизнуть от погони на шоссе И-95. Толку от этого рапорта не было никакого: патрульный даже не успел разглядеть номерной знак «Плимута» и, более того, не был уверен в том, что преследовал именно Демариса. Однако тот факт, что «плимут» не остановился, проигнорировав приказ патрульного, усилил подозрения полицейского, о чем тот и доложил в письменном виде. Хок решил не тратить попусту время на этот «висяк». Не разъезжать же, в самом деле, по городу в поисках зеленого «плимута». Отложив дело Демариса в сторонку, Хок раскрыл следующую папку.

В это время зазвонил телефон.

Хок снял трубку. На том конце провода раздались рыдания Эллиты Санчес.

– Хок, как хорошо, что к телефону подошел ты, – всхлипывая проговорила Эллита. – Я… Я пы… пыталась до… дозвониться до тебя в… отеле, но…

Эллита рыдала так отчаянно, что Хок еле разбирал ее слова. К тому же, она звонила из какого-то очень людного места – в трубке слышались музыка, гудки автомобилей и уличный шум.

– Ты где? – спросил Хок. – Я тебя почти не слышу.

– Сейчас… Погоди минутку… Только не вешай трубку, пожалуйста!

– Я не собираюсь вешать трубку, Эллита. Успокойся и перестань плакать.

Пока Хок пытался разобрать хоть что-нибудь из всхлипываний Эллиты, в кабинет вошел лейтенант Слейтер. Его рыхлое белое лицо замаячило над столом подобно неведомой мертвой планете. Лейтенант был одет в голубую рубашку с белым воротником и манжетами, жилет и черные брюки от пятисотдолларового костюма-тройки.