Текст книги "Срок приговоренных"

Рассказ одиннадцатый

Я не слышал вопроса, который мне задали. Я смотрел на Виталика, словно ожидая, что он откроет глаза и признается, что все это глупая шутка. Но время шло, а он по-прежнему лежал неподвижно. У него было умиротворенное лицо, почти такое же, каким было в жизни. Он был вообще спокойным человеком, мой друг, которого я так глупо подставил под выстрелы убийцы.

– Вы его знали? – спросил меня сотрудник прокуратуры.

– Это мой друг, – сказал я, сумев разжать зубы.

– Видимо, его убили вместо вас, – продолжал сотрудник прокуратуры. – Извините, но вы должны поехать с нами.

– Как это произошло? – Я смотрел на лицо Виталика. Убийца не стал стрелять в лицо или в голову. Очевидно, контрольный выстрел он сделал в сердце.

– Очевидно, он поднимался по лестнице к вам домой. Убийца ждал его на лестничной клетке. Когда друг подошел к вашей двери и стал открывать ее своим ключом, убийца вышел из укрытия и трижды выстрелил.

– В спину? – спросил я механически.

– Нет. Ваш друг успел обернуться. Все три выстрела были сделаны в грудь. Из них два – смертельные. Но убийца сделал и четвертый выстрел, контрольный. И потом ушел, бросив оружие рядом с убитым.

– Какое оружие? – спросил я, не отрывая глаз от Виталика.

– «Макаров», – ответил мне сотрудник прокуратуры.

«Значит, это другой убийца, – подумал я, – тот, кто убил Семена Алексеевича, стрелял из „магнума“ и свой пистолет не выбросил. Странно, что убийца стрелял из такого экзотического оружия».

– Нам необходимо все проверить, – продолжал сотрудник прокуратуры, – вы можете с нами поехать?

Я наклонился к Виталику, чтобы поцеловать его. Бедный друг, он погиб из-за меня. Убийца ждал меня, и, когда увидел, как Виталик открывает дверь, у киллера не осталось никаких сомнений. Он стрелял в хозяина дома. Убийца наверняка знал, что я живу один. Только как его мог пропустить дежурный милиционер, сидевший в своей будке у дома? Он ведь должен был обращать внимание на всех незнакомых людей. Или убийца не был незнакомым человеком? А может, еще хуже, он был человеком, который сюда часто приходил. В любом случае это должен был выяснить следователь. Но я все еще не хотел расставаться с телом Виталика. Я поднял голову, посмотрел на его закрытые глаза. И в эту секунду вспомнил, зачем именно он ко мне шел. Он ведь нес деньги.

– Вы его обыскали? – спросил я, поворачивая голову. К разговаривавшему со мной сотруднику прокуратуры подошел кто-то второй.

– Да, – сказал второй, – мы его обыскали. Нашли пропуск в институт, небольшую сумму денег, ключи, брелок…

– Какую именно сумму денег? – перебил я его довольно резко.

– Не знаю. Триста или четыреста рублей.

И в этот момент я зарычал. Даже не закричал, а именно зарычал. Значит, убийца был не только киллером, он был еще и вором. Виталик должен был привезти мне деньги. Пятьдесят две тысячи долларов. Всю оставшуюся сумму. И все деньги пропали. Я почувствовал, что начинаю сходить с ума, у меня подкосились ноги, словно началось землетрясение. Я пошатнулся, и меня подхватил кто-то из сотрудников прокуратуры.

– Ему плохо, – сказал второй.

Потом тело Виталика увезли, а я сел на скамейку, и мне дали сначала воды, потом валидол, потом еще что-то. Но я сидел как в ступоре и смотрел перед собой. Они не только убили Виталика, но и украли деньги, которые я должен был получить на операцию Игоря. Значит, этому ворью мало денег, мало тех ста миллионов, из-за которых погиб Семен Алексеевич. Им нужно было еще и это. Они отобрали деньги у моего мальчика.

В тот момент, когда я увидел мертвого Виталика, я почти знал, что буду делать. Но, когда мне сказали про деньги, я вдруг почувствовал, что становлюсь совсем другим человеком. Есть какой-то предел человеческих возможностей. И когда он пройден, человек превращается в нечто другое. Он заболевает особой формой бешенства. Тогда остановить его можно, только уничтожив физически. И убивать нужно долго и надежно, чтобы он перестал дергаться. Я понял, что превращаюсь в кого-то другого – страшного, мстительного, безжалостного.

В лагерях таких называют беспредельщиками. Такие не верят ни в какие законы. Ни божеские, ни человеческие. Даже звери подчиняются каким-то своим законам, продиктованным инстинктом, беспредельщики их не знают. Такой зверочеловек, решаясь на побег, берет с собой в качестве напарника кого-нибудь из лагерных заключенных. Когда же кончается еда, он съедает напарника. Но это, пожалуй, лагерные легенды, страшные сказки. Если человек становится людоедом, то свидетелей не оставляет. Да и сам он выжить не сможет. Срабатывает какой-то механизм – и человек погибает. От шока, от ужаса, от ненависти к самому себе.

И все же беспредельщики есть. Это сукины дети, у которых нет ничего святого. Такой готов подставить любимую женщину, готов предать лучшего друга, отречься от родных и близких. Или, наоборот, – передрать глотку любому за друга, за женщину, за свое дитя. Когда сотрудник прокуратуры поднял простыню и я увидел лицо погибшего Виталика, я понял, что становлюсь «людоедом».

Не мог я в этот момент верить в бога. Если бог допустил смерть Семена Алексеевича и Виталика, которые хотели помочь больному ребенку, значит, он был заодно с убийцами. Я понимал, что подобные мысли кощунственны, страшны и безумны. Понимал, что нужно успокоиться и обдумать, как и почему произошло убийство, но я не управлял собой. Я сидел на скамейке и стонал. Стонал не голосом, а сердцем. Казалось, это само сердце кричит от боли, рвется из груди, пытается рассказать всем о чудовищной несправедливости, которая обрушилась на головы самых дорогих мне людей.

Виталика увезли, сотрудники прокуратуры что-то говорили мне, потом ко мне подходили одетые в форму сотрудники милиции, потом еще кто-то. А я сидел на скамье и стонал. Потом меня повели домой. Люди поняли, что в эти минуты нельзя меня оставлять одного. И бессмысленно допрашивать. Вообще трогать. В эту ночь я постарел на десять лет. Нет, на двадцать. Или, если точнее, в эту ночь кончилась моя молодость. И я за один вечер превратился в очень пожилого человека. В другого человека, у которого была единственная цель в жизни – месть.

Меня отвели домой. Я был в абсолютном ступоре, словно меня оглушили. Говорят, что у меня были безумные глаза. Я никого не слышал, не отвечал на вопросы и ходил как механический, как робот. Меня положили на диван. Кто-то снял туфли. Принесли одеяло. Дальше я помнил, что в квартиру заходили и выходили люди. И голос Алены, неизвестно каким образом оказавшейся в моей квартире. И ее прохладные руки на моей голове. И ее голос. Голос Алены – это было единственное, что я помнил в эту ночь. Потом я провалился в какой-то страшный сон, в кошмар. Меня почему-то все время пытались скрыть, прикрыть, накрывали одеялами, обкладывали подушками, а я упрямо вылезал и кричал, задыхаясь, чтобы меня оставили в покое, будто люди действительно хотели меня удушить, а мне не хватало воздуха.

Потом снова голос Алены, прикосновение иглы. Мне делали укол, а я, провалившись в небытие, спал и, кажется, во сне кричал. А может, спал и в промежутках короткого бодрствования кричал. У меня была в эту ночь странная лихорадка – бросало то в холод, то в жар. Мир вокруг меня расплылся, размазался, окружавшие меня люди казались тенями. Неестественно выгнутыми, плывущими по стенам причудливыми тенями моей памяти.

Утром, примерно в половине двенадцатого, я открыл глаза. Открыл и посмотрел вокруг. Лихорадка прошла. Голова работала нормально. Я почувствовал боль в скулах, словно вчера я слишком сильно сжимал зубы. Поднял голову, осмотрелся. Отметил, который час, и удивился, что проспал так много. Получалось, часов четырнадцать-пятнадцать. Рядом в кресле спала Алена. Это меня удивило больше всего. Я осторожно поднялся, прошел в ванную комнату.

Через минуту я стоял у зеркала, чтобы почистить зубы. И случайно увидел свое отражение. Я медленно убрал щетку, поднял руку, словно пытаясь дотронуться до того человека, который стоял напротив. Это был не я. Это был совсем другой человек. Седой, с изменившимся вытянутым лицом и неестественным, каким-то мертвым взглядом.

Я поднял щетку, и этот человек поднял щетку. Я облизал губы, и он сделал то же. Все еще не веря в реальность такого изменения, я дотронулся до своей щеки. И увидел, как человек, стоявший напротив меня, повторил мой жест. Вот, значит, как. Вот каким я стал за эти сутки. Я смотрел на себя в зеркало, и переполнявшие меня чувства злости, мести, ужаса, страха, гнева постепенно исчезали. После утраты этих знакомых мне чувств не осталось ничего. Выжженная душа. И только разум твердил мне, что я обязан мстить, отомстить мерзавцам. Выяснить, кто это сделал, и отомстить.

– Ты уже проснулся? – услышал я за своей спиной голос и обернулся.

Эпизод девятнадцатый

Резо так и не сумел заснуть в эту ночь. Он сидел у телефона, ожидая звонка и не раздеваясь. Он сидел и ждал телефонного звонка. И когда телефон зазвонил в три часа ночи, он, нисколько не удивившись, поднял трубку.

– Слушаю, – сказал он почти спокойно.

– Это я, – услышал он голос Чупикова, – у нас все в порядке.

– Что произошло? Он жив?

– Жив. Мы приедем к вам через час. Постарайтесь незаметно выйти из дома. Мы будем ждать вас у выхода со двора.

– Кто это мы? – недоверчиво спросил Резо.

– Я и наш друг. Вам опасно оставаться в этом доме. Вы меня понимаете?

– Все понимаю. Так вы тоже приедете?

– Конечно, приеду. Мы вдвоем приедем. Когда будем у вашего дома, снизу позвоним. У нашего друга есть свой мобильный телефон. Это будет минут через сорок, через час, в крайнем случае. Вы все поняли?

– Я буду ждать вашего звонка. – Резо отключился.

В комнату осторожно постучали. Это была Вера. Услышав его голос, она вошла в комнату.

– Как у вас дела? – спросила она.

– Ничего. Уже лучше. Я, наверно, скоро смогу уйти, – сказал Резо с облегчением.

– И я не куплю вам утром костюма, – закончила за него хозяйка квартиры.

– Да, – улыбнулся Резо, – не купите.

– Значит, буду ждать, когда вы придете ко мне в третий раз, – высказала предположение Вера.

Резо рассмеялся. Ночью все казалось совсем другим. Более теплым и человечным. И даже дневные страхи отступали, будто ночью убийцы не могли ворваться в этот дом.

– Очень надеюсь, что третьего раза не будет, – вздохнул Резо. Он вдруг подумал, что сидит в присутствии женщины, и вскочил со стула.

– Сидите, – махнула она рукой, – вы ведь устали.

– Ничего. Главное – уйти отсюда, – сказал он, думая о своем.

– Вы так боитесь? – спросила она.

– Что? Нет. Я боюсь за вас. Я боюсь, что они смогут вычислить, где я нахожусь, и ворвутся сюда. И я не смогу вас защитить.

– Они не придут, – уверенно сказала Вера. – Я чувствую.

– Дай-то бог, – вздохнул Резо. – Мне кажется, что я больше всего боюсь во второй раз оказаться трусом. Боюсь этого даже больше, чем собственной смерти.

Она сделала шаг к нему. Посмотрела ему в глаза.

– Вы так переживаете?

– Да, – честно признался Резо. – Я не имел права оставаться и смотреть, как их убивают. Не имел права. Конечно, я понимал, что от моего геройства никакого толка не будет. Понимал, что меня убьют сразу же, как и Никиту. Но я должен был выйти из этого убежища до того, как в квартире появилась Надя. Я обязан был сделать так, чтобы она не вошла в квартиру. Если бы меня убили, я бы не чувствовал себя подлецом.

– Не нужно так говорить, – возразила она.

Он взял ее руку. Бережно поднес к губам, поцеловал.

– Спасибо вам за все, Вера, – сказал Резо дрогнувшим голосом. – Вы мне не просто помогли. Вы спасли мне жизнь.

– Когда вы пришли ко мне вчера, я думала, что вы – как другие… Я даже оставила у себя рядом с кроватью нож, чтобы от вас защищаться. На всякий случай, – призналась Вера, смутившись, – смешно…

– А ведь в смерти Никиты я тоже отчасти виноват…

– Вы не виноваты, – твердо сказала она, – не думайте об этом.

– Не могу. Мне кажется, что я должен был сам открыть дверь. А теперь они в морге, а я здесь.

– Когда у вас будет все в порядке, вы мне позвоните, – просто сказала Вера. – Надеюсь, что вы все-таки выберетесь из этой ситуации.

– Я тоже надеюсь, – пробормотал Резо.

Когда минут через сорок позвонил Чупиков, он был уже готов покинуть квартиру. Он ушел, взяв оружие и мобильный телефон адвоката Чупикова.

Прежде чем выйти из подъезда, он прислушался. Начался дождь, и мягкий шум даже успокаивал нервы. Он решился и резко открыл дверь. Все было спокойно. Сделал шаг, второй, третий. Дверь за ним захлопнулась, словно отрезая путь к отступлению. Он достал оружие. Руки дрожали. Но во дворе никого не было. Резо вздохнул и двинулся вперед, каждую секунду ожидая выстрелов. Но пока все было спокойно. Он пересек двор, вышел на улицу, осмотрелся. Вот и машина. Это был голубой «жигуленок». «Десятка». Чупиков так и сказал, что будут «Жигули» десятой модели. Дождь мешал рассмотреть, кто сидит в салоне.

Он подошел ближе, сжимая оружие в руках. Так и есть. За рулем сидел Чупиков, рядом – Демидов. Резо убрал пистолет и уже смело шагнул к машине.

– Добрый вечер, – сказал он, усаживаясь на заднем сиденье.

– Скорее – доброе утро, – заметил Чупиков. – Напрасно вы вышли во двор с оружием в руках. Вас могли увидеть.

– Я боялся… – признался Резо.

Автомобиль мягко отъехал от дома. Демидов повернулся к Резо. На лбу подполковника был виден свежий шрам, словно тот недавно с кем-то подрался.

– Ну, здравствуй, – сказал Демидов. – Мы, кажется, не виделись целых два дня. Надеюсь, что от меня не станешь бегать?

– Не стану, – выдохнул Резо, – некуда больше бегать.

– Знаешь уже, что со мной случилось? – спросил Демидов.

– Вас хотели убить?

– Скорее уж заставить замолчать. Ранили моего офицера. Слава богу, остался жив, отправили в больницу… А теперь расскажи мне, почему ты сбежал и что с тобой дальше случилось. Только по порядку, ничего не пропускай, чтобы я все понял.

После того как на их машину налетел грузовик, Демидов несколько часов выяснял, откуда взялась эта машина и кто сидел за рулем. Довольно быстро выяснилось, что грузовик угнан с какой-то базы. Зиновьева отправили в больницу в бессознательном состоянии, но врачи гарантировали, что у парня есть верные шансы остаться в живых. Сам Демидов вернулся на работу и занялся розысками исчезнувшего водителя грузовика. И тут ему позвонил Чупиков.

Узнав о том, что случилось с подполковником, Чупиков решил, что обязан приехать в управление и встретиться со своим бывшим коллегой. Он понимал, что люди, организовавшие покушение на подполковника милиции, вполне могли установить и прослушивание телефонов в управлении. Именно поэтому, приехав туда ночью, он настоял на разговоре с Демидовым, но предварительно вывел его в коридор, чтобы их не могли подслушать. Рассказ Чупикова поразил подполковника. Он уже был убежден, что никогда не сможет найти этого грузина и узнать его тайну. Сообщение адвоката заставило его бросить все дела и выехать вместе с ним на встречу с самим беглецом.

Рассказ Резо он слушал с большим вниманием, только время от времени стискивал челюсти так, что желваки вздувались под кожей, а ссадина на лбу вспыхивала багровой полосой.

Когда Резо закончил свой рассказ, Демидов тяжело повернулся к нему всем телом.

– Я примерно это и предполагал. Кто-то в ФСБ решил, что ты слишком много знаешь. Я не думаю, что они все там повязаны. Иначе тебя убили бы сразу, как только вы выехали из управления. Значит, они еще используют уголовников. У офицера ФСБ вряд ли могла быть такая «солнечная» наколка, как у твоего Бурого. Сейчас я вернусь в управление и постараюсь проверить, кто такой Бурый. А вы поедете на дачу к тестю Евгения Алексеевича. И будете меня там ждать. У Чупикова есть оружие. Насколько я понял, ты тоже вооружен. Значит, если кто-нибудь полезет, сумеете дать отпор. Но лучше до этого не доводить. Звонить мне только по мобильному телефону. А еще лучше не звонить вообще. Я постараюсь все выяснить и сам сообщить вам. Только будьте очень осторожны. Мы с вами, похоже, вляпались в такую историю, после который либо дают ордена, либо делают контрольные выстрелы в голову. И боюсь, что большинство наших знакомых склонны принять именно второй вариант.

– Может, тебе лучше не возвращаться в управление? – спросил Чупиков. – Они могут повторить нападение. Чтоб ты уже не смог ничего выяснить.

– Ночью они не станут ничего предпринимать, – возразил Демидов, – они не знают, что состоялась моя встреча с Гочиашвили. Как только я узнаю что-то о Буром, я тут же постараюсь к вам приехать.

– Насчет Рожко и Брылина я все узнал, – сказал Чупиков. – Звонил Петру, ты его помнишь, раньше у нас работал?

– Конечно, помню. И что он тебе сказал?

– Они сотрудники секретариата. Там есть специальное подразделение по типу нашего отдела собственной безопасности. Больше ничего сообщить не может.

– И так достаточно много. Значит, Брылин и Рожко знают друг друга. Кстати, Брылин был в засаде в доме у Гочиашвили. Вчера я видел его именно там. Он и забирал Резо от нас.

– А Рожко приезжал к тебе, – напомнил Чупиков, – и заодно проверял всех знакомых Гочиашвили, в том числе и Веру.

– Это они, – согласно кивнул подполковник, – все сходится.

– Тем хуже для нас, – сказал Чупиков, – я не понимаю, зачем тебе проверять информацию по этому уголовнику? Если даже все подтвердится, какая разница? Главное, что офицеры ФСБ замешаны в чем-то недостойном.

– Как я смогу это доказать? Подать рапорт о своих подозрениях? Тогда меня спросят, откуда я знаю? А я объясню, что сбежавший от сотрудников ФСБ подозреваемый Гочиашвили тайно встречался со мной. Ты знаешь, куда меня пошлют? Тем более сейчас, когда в Москве началась повальная кампания против кавказцев? Мне никто не поверит. А если я найду уголовника, который был в связи с сотрудниками ФСБ, тогда у меня появится шанс убедить свое начальство, что все не так просто, как кажется.

– Но почему они решили убрать вас именно сейчас? – настаивал Чупиков. – Вспомни, что случилось с тобой вчера. И, может быть, именно из-за того, что ты видел Брылина.

– Кроме меня, его видели еще несколько наших офицеров. Что здесь особенного, если на квартире сбежавшего подозреваемого установлена засада?

– Тогда почему именно вчера, – настаивал Чупиков, – ты уточнял насчет паспортов?

– Я идиот, – сказал Демидов. – Как я мог об этом забыть! Но я не связывал все это воедино. Вчера вечером мы послали запрос в УВИР, пытаясь узнать, какое именно письмо им отправляла туристическая фирма Резо Гочиашвили.

– Тогда точно, причина в этих паспортах, – подвел неутешительный итог Чупиков. – Сначала из-за них хотели убрать случайно проникших в их тайну руководителей туристической фирмы. А теперь и тебя, который докопался до всех этих подробностей.

– Так куда они собирались ехать? – спросил Демидов у Резо.

– В Швейцарию, в Цюрих. Четыре человека. Нас насторожило, что они из разных организаций, но паспорта у всех одной серии и с последовательно идущими номерами. Как бывает, когда получают паспорта в одной организации. Обычно раньше так выписывали паспорта сотрудники организаций, отправляющих своих людей в служебные командировки.

– Паспорта, паспорта… – повторил Демидов. – А когда они должны были вылетать?

– Наша группа в понедельник утром. Самолеты ходят три раза в неделю. Понедельник, среда, пятница.

– Номера ты помнишь?

– Нет, не помню.

– А фамилии? Хотя бы одну-две?

– Кажется, фамилия одного была Семенов или Симаков. Нет, точно не помню.

– Вы отправили письмо и больше ничего не слышали об этих людях? Верно?

– Да, все правильно. Мы только хотели проверить. Зачем нам неприятности со швейцарским посольством? Туристической фирме важно иметь хорошие отношения с консульскими службами тех стран, куда мы отправляем своих клиентов. Если начинаются неприятности, то у нас сразу возникают проблемы с получением виз.

– Завтра утром я уточню, куда делось ваше письмо, – продолжал подполковник, – и завтра приеду к вам на дачу, чтобы мы наметили конкретный план действий. На звонки обычного телефона не отвечайте. А машину загони в гараж, Женя, чтобы никто не знал, что вы в доме. Предупреди близких, оставшихся в городе, что ты уезжаешь на дачу, пусть тебя не ищут.

Чупиков развернул автомобиль в сторону управления.

– Я не совсем понял, куда ты уходил сегодня утром, – решил вдруг уточнить подполковник. – Ты ведь, кажется, выходил из дома?

– Да, выходил. – Резо не хотелось говорить на эту тему.

– Давай договоримся так, – посуровел лицом подполковник, – если ты начнешь что-то скрывать, темнить, нам лучше ничего не предпринимать. Твои тайны помешают эффективной работе.

– Я ничего не скрываю. Я пошел к своим знакомым грузинам.

– Прекрасно. Этого ты нам не говорил. Что там произошло?

– Мне отказали, – нехотя признался Резо, – дали деньги. Большую сумму. Узнали для меня телефон адвоката. Но сказали, что не могут помочь.

– Почему?

– Я не могу говорить. Это не только моя тайна.

– Тайны бывают в книгах. У нас трупы, – зло заметил обернувшийся подполковник. – Почему они тебе отказали?

– Их предупредили, – нехотя сознался Резо, – собрали по городу всех самых авторитетных грузин и предупредили, чтобы они не вздумали мне помогать.

– Вот это уже совсем плохо, – задумчиво сказал Демидов. – Значит, работают на высоком уровне. Это вам не Брылин с Рожко. Это совсем другой уровень, совсем другие люди.

– Хочешь отказаться? – спросил Чупиков. – Может, нам просто помочь ему уехать в Грузию и забыть обо всем?

Что-то в голосе друга не понравилось Демидову. Он хмуро взглянул на него.

– Ты сколько лет меня знаешь? – зло спросил подполковник.

– Ладно, – улыбнулся Чупиков, – я просто предложил. Считай, что я этого никогда не говорил.

– Вы думаете, у нас что-нибудь получится? – упавшим голосом спросил Резо.

– Обязательно получится, – заверил его Чупиков. – Раз сам подполковник Демидов взялся за это дело. Хотя, честно говоря, у нас пока так мало шансов, что я не удивлюсь, если сработает второй вариант.

– Какой второй вариант? – не понял Резо.

– Когда прозвучат контрольные выстрелы, – очень серьезно ответил Чупиков и прибавил скорость.