Текст книги "Срок приговоренных"

Рассказ шестой

Мы вернулись на службу. К тому времени уже успел появиться Дубов. Он сразу прошел в кабинет генерала и долго извинялся, объясняя, почему именно опоздал. Он ведь понимал, что даже Генеральный прокурор, не имеющий доступа к телу Президента, значит меньше, чем начальник службы охраны, который этот доступ имеет. Ему еще повезло, что наш генерал не уехал, иначе Дубову пришлось бы ждать в приемной довольно долго. Если учесть, что завтра генерал должен улетать вместе с Президентом, то Дубову еще повезло, что он его принял.

Сашу Лобанова сразу вызвали к начальству, а я поспешил в свой кабинет, чтобы позвонить Алене. Но ее дома не оказалось, зато дома был Андрей. Это меня удивило, обычно днем он находился в своей больнице.

– Что случилось? – спрашиваю у него. – Ты уже взял отпуск?

– Нет. Ночью у меня было дежурство, а теперь я отдыхаю дома.

– Как Игорь?

– Неплохо. Но все же, чем быстрее мы его повезем, тем лучше. С сердцем в таких случаях не шутят. Алена утром была в посольстве. Из больницы придет вызов, и нам пообещали сразу оформить визу, в виде исключения.

– Это хорошо. Когда хотите лететь?

– У нас билеты на воскресенье.

– Ну и правильно. А я постараюсь до этого времени что-нибудь придумать.

– Леня, – вдруг сказал Андрей, – ты не комплексуй. Мы все сделаем как надо. И если деньги не найдешь, тоже не проблема. Я для Игоря сделаю все, он мне как родной.

– А мне тем более, – сказал я ему в тон, – спасибо тебе, Андрей. Но я постараюсь все же найти необходимое. Можешь позвать Игоря?

– Да, конечно. Сейчас позову.

– Слушаю, – сказал Игорь, поднимая трубку.

– Как у тебя дела?

– Все хорошо.

– Ты извини, я вчера тебя высадил. Было срочное дело.

– Я же все слышал. Ничего страшного, все нормально.

– Тебе вчера понравилось?

– Да, очень. Мама говорит, что уезжаем в Германию. Можно я книги с собой возьму, а когда приедем, я ему отдам. Боюсь, не успею закончить, не дочитаю до отъезда. Другие-то я успею, а вот Тойнби требует усилий.

– Конечно, можно, – разрешил я за Виталика. – Я с ним договорюсь, можешь не беспокоиться. Он тебе разрешит.

– Мы еще увидимся? – спросил меня сын.

– Обязательно, – ответил я. Хотя у меня почему-то появилось дурное предчувствие, но я изо всех сил старался отогнать его от себя. Только этого не хватало, разозлился я, так можно сглазить собственного ребенка.

Я положил трубку и вспомнил про Цфасмана. Кажется, эту фамилию назвал мне Семен Алексеевич. Я немного знал Цфасмана, руководителя и владельца крупного банка, предоставившего кредит для строительства нашей базы. Семен Алексеевич даже ставил его в пример другим банкирам, говоря нам, что все нувориши должны работать на государство. Наверное, он предложил Цфасману быть спонсором для лечения Игоря. Что для такого банкира, как Цфасман, мелочь в пятьдесят тысяч долларов? Он небось в казино оставляет за ночь гораздо большую сумму. Во всяком случае, это даже не сумма стоимости машины, на которой он ездит. Наверняка у него «Мерседес», если, конечно, он не пересел уже на «Роллс-Ройс» или представительский «Крайслер».

Я еще раз поднял трубку, набирая номер нашего экономического отдела. Там должны знать телефон банка Цфасмана. Обычно банкиры охотно идут на контакты с нашими сотрудниками. Во-первых, мы всегда можем оказаться полезными, так как находимся рядом с высшими руководителями страны. Во-вторых, от наших служб многое зависит – информация, полезные контакты, выход на нужных людей. Ну и мы, в свою очередь, стараемся угождать господам толстосумам, так как знаем, что в случае отставки или пенсии всегда можем найти у них убежище. Наших ребят охотно берут в любые коммерческие структуры. Столько поносили КГБ, а выяснилось, что специалисты КГБ еще долго будут нужны тем, кого мы в прежней жизни называли спекулянтами, фарцовщиками, мошенниками, расхитителями и которые в новой жизни стали хозяевами, сделав нас своим обслуживающим персоналом.

Мне довольно быстро дали телефон секретаря Цфасмана, и я набрал номер банка. Ответил довольно приятный, явно не молодой женский голос:

– Слушаю вас.

Почему прочие банкиры не понимают, что гораздо больше доверия вызывают солидные женщины? Когда смотришь на молодую длинноногую красавицу, невольно приходит на ум, что она здесь прежде всего нужна для услады хозяина. Даже если он импотент или полный идиот и не спит со своей девочкой, которая служит лишь для удовлетворения эстетического наслаждения, такая дива все равно дискредитирует своего шефа. Любой нормальный человек, разбирающийся в психологии, поймет, что для ее начальника работа не самое важное. Ножки стройной красавицы для него не менее важны, чем столбцы цифр, а значит, его можно обойти, обмануть, подставить. Но если вам отвечает немолодой женский голос, значит, хозяин не просто умный человек. Он очень умный человек, который умеет ценить работника за его деловые качества и отбрасывать все иные соображения. Кажется, еще умница Коко Шанель заметила, что вообще глупо выставлять напоказ кому попало свои голые колени. Это всего лишь сустав. Это высказывание супербизнесменки я прочел в одном зарубежном журнале, который нашел в салоне самолета Президента. Но это верно только на работе. А в жизни всегда приятно посмотреть на голые коленки молодой девушки. Наверное, Коко заявила это, когда ее собственные коленки уже нельзя было показывать. Известное дело, моралистом становишься тогда, когда не можешь уже быть развратником.

– Извините, пожалуйста, – пробормотал я, – мне нужен господин Цфасман.

– Простите, кто говорит?

– Это подполковник Литвинов из службы охраны. Я хотел уточнить один вопрос.

– Простите, это о финансировании базы?

– Нет. По другому делу.

– Извините, как вы назвались?

– Подполковник Литвинов из службы охраны. – Женщина, очевидно, мучительно думала, соединять ли меня с шефом.

– Все же по какому вы вопросу? – спросила она.

– Он сам знает, – уклонился я от ответа. Скажи такому церберу, что по личному, она сразу повесит трубку.

– Подождите минуту, – сказала она, – я попытаюсь его найти.

– Хорошо, – согласился я и секунд двадцать ждал, пока она вдруг не сказала: – Марк Александрович на проводе.

– Слушаю вас, – раздался голос банкира. Очевидно, он ехал в машине, я услышал сигнал водителя.

– Извините меня, Марк Александрович, – сказал я, даже не зная, что полагается говорить в таких случаях. – Я по поводу лечения.

– Какого лечения?

– Мальчика. С вами уже говорил Семен Алексеевич…

Едва я назвал это имя, банкир как с цепи сорвался.

– Никто со мной не говорил! Никакого мальчика я не знаю. И Семена Алексеевича не знаю. И про лечение первый раз в жизни слышу.

– Извините, – ошеломленно сказал я, – но…

– Я же вам русским языком говорю – ничего не знаю. И мне никто не звонил. Извините меня, но это недоразумение. До свидания.

– До свидания, – сказал я машинально. Меня словно током ударило. Получалось, что Семен Алексеевич мне врал, когда говорил, что договорился о спонсорской помощи со Цфасманом. Но этого не может быть! Какой смысл ему врать? Тогда получается, что врет банкир. Судя по его реакции, это вполне логично. Но почему он так испугался? Может, боится, что убийство Семена Алексеевича свяжут с его именем? Ничего не понимаю.

В этот момент я думал не столько о чувствах банкира и даже не о погибшем начальнике, сколько об Игоре, которого нужно спасать. Выход один: срочно найти человека и сдать ему мою квартиру. Хотя бы на один год. Или на два. В этом случае денег может хватить, думал я, совершенно выбитый из колеи непонятной для меня выходкой Цфасмана.

Я встал и отправился в другой кабинет, куда столько раз заходил, когда был жив его хозяин и где работали сейчас Зоркальцев и Кислов. Они тщательно обыскивали весь кабинет Семена Алексеевича, надеясь обнаружить в нем хоть какие-нибудь следы, которые могли нам помочь.

В сейфе лежали обычные материалы, о которых я знал. Вернее, они были не совсем обычными. Секретными и совершенно секретными. И ничего, что могло бы навести нас на разгадку тайны убийства. Я остановился рядом и смотрел, не вмешиваясь в работу коллег. Настроение у меня было такое паршивое, что не хотелось даже ни с кем разговаривать.

– Стоило более основательно поговорить с его женой, – заметил Зоркальцев. – Возможно, она могла подсказать нам какие-нибудь детали.

– Ты же видел, в каком она была состоянии, – возразил я ему. – Нет. Ничего нельзя было расспрашивать. Да я и не хотел. Пусть Лобанов завтра с ней поговорит.

Зоркальцев не стал возражать, продолжая осмотр. В записной книжке-календаре, которая лежала на столе, было помечено несколько фамилий. В том числе и моя. Моя была подчеркнута.

– Вы вчера заходили к Семену Алексеевичу? – спросил меня Зоркальцев, читая фамилии и поднимая голову.

– Заходил. И даже два раза, – сказал я, отходя к окну.

– Странно. Около вашей фамилии он поставил вопрос, – показал на книжку Зоркальцев. – Видимо, он что-то хотел у вас узнать. Или ему что-то было непонятно?

– Наверное, что-то было непонятно, – ответил я, поворачиваясь к нему. Подошел ближе к столу и взглянул на эту чертову книжку. Так и есть, пунктуальный Семен Алексеевич записал мою фамилию и рядом поставил большой знак вопроса. Милый, добрый человек. Он действительно хотел мне помочь и не забыл о том, что нужно позвонить банкиру. Я увидел, как от моей тянется длинная черта к другой фамилии – так и есть, Цфасман. Марк Александрович.

– И здесь есть черта, соединяющая вашу фамилию с фамилией Цфасмана, – показал мне на запись Зоркальцев.

– Может быть, вы говорили о нашей базе? – спросил Кислов, оборачиваясь к нам. Он как раз в это время вытаскивал книги из книжного шкафа.

– Нет, не помню, – быстро ответил я, снова отвернувшись. Ну не стану же я им рассказывать, как меня только что кинул этот банкир. Не хочет он давать деньги, ну и пусть ими подавится. Он ведь кинул не только меня одного, но и покойного Семена Алексеевича. Зачем я буду его память тревожить, выставлять его в таком виде? Он ведь деньги просил для лечения моего сына. А если узнают, что вообще просил деньги, то еще пойдут всякие разговоры. Формально он не имел права звонить банкиру, с которым у нас были деловые контакты, не должен был просить деньги. Это можно счесть завуалированной формой взятки. Вообще любая спонсорская помощь всегда подозрительна. Ну не объяснишь ведь каждому, что деньги нужны на святое дело.

– Секретарь дала нам список сотрудников, которые вчера к нему приходили, – продолжал Зоркальцев, – у него вчера вечером было несколько наших сотрудников.

– Сколько времени они беседовали? – спрашиваю я, уже примерно зная, каким будет его ответ, и заранее оттягивая тот вопрос, который я должен ему задать.

– Смотря кто. Некоторые задерживались, некоторые выходили сразу.

– Кто задерживался больше всех? – Я обязан задать именно такой вопрос.

– Вы, – прямо отвечает Зоркальцев. Я успеваю заметить и взгляд Кислова. – Только вы заходили к нему два раза и оба раза задерживались больше чем на десять минут.

– У меня было к нему много дел, – ответил я уклончиво, стараясь увести разговор от этой темы. – А кто еще?

– Вот список, – протягивает Зоркальцев.

Я взял список. Облонкова среди них нет. Впрочем, он бы и не пришел сюда, в кабинет. По своему статусу он стоит гораздо выше, и Семен Алексеевич мог только напроситься к нему в кабинет. Зоркальцев ничего больше не спросил, но мне очень не понравился его взгляд. Он так пристально на меня посмотрел, словно считал меня главным подозреваемым. Но все неприятности только начались. Откуда мне было знать, что они уже нарастали целой лавиной, которая должна была обрушиться на меня и поглотить.

– Он куда-нибудь выходил? – спросил я. – Нужно узнать, куда он выходил и на сколько. Кстати, почему Симы нет в приемной?

– Ее вызвал Дубов. Он как раз сейчас допрашивает ее вместе с Лобановым, – пояснил Кислов.

В отличие от сумрачного Зоркальцева, Кислов производит более приятное впечатление. Открытое чистое лицо, цепкий умный взгляд. Даже волосы отпускает чуть длиннее обычных, вольнее, чем принято в нашей службе. Впрочем, он молод, а в его возрасте все простительно.

Они продолжали обыск, словно этого неприятного быстрого разговора между нами и не было. В кабинете можно было найти немало интересного, но ничего такого, что могло бы дать ниточку к истоку преступления. Если не считать той самой записной книжки, в которой моя фамилия была связана с фамилией Цфасмана. Зоркальцев и Кислов продолжали обыск, а я смотрел на лежавший теперь передо мной календарь. Получалось все же, что банкир врал. Именно его фамилия содержалась в списке дел. И фамилия, и имя-отчество.

Я уже тогда думал, что объяснять ничего нельзя. Получалось, что за счет покойного я свои личные проблемы решал. Я сидел и смотрел на эту жирную черту, соединившую наши две фамилии, и размышлял об Игоре. Меньше всего я думал в этот момент о стервеце банкире.

– Интересно, – вдруг сказал Кислов, – кто такой этот Цфасман? Вы его не знаете?

– Нет, – ответил я, продолжая смотреть на эту жирную черту. – Кажется, банкир, который финансировал строительство нашей базы.

– Точно, – кивнул Зоркальцев, – я слышал его фамилию. А почему Семен Алексеевич соединил его фамилию с вашей?

– Не знаю, – сказал я, заставляя себя не смотреть на эту запись, – не могу понять.

Я встал и снова подошел к окну, заметив в отражении переглянувшихся Зоркальцева и Кислова. Я думал об Игоре и видел черту. Черту, которую провел Семен Алексеевич, соединяя мою фамилию с фамилией Цфасмана. И этой чертой предопределил две наши судьбы.

Эпизод десятый

Когда день начинается удачно, настроение уже не могут испортить никакие досадные сбои. Позвонивший ему помощник сообщил, что все в порядке, и Марк Александрович, ничего не уточняя, положил трубку. Он знал, как важно принять участие в проекте, который сулил такие бешеные деньги. Каждый вложенный рубль оборачивался в итоге десятикратной прибылью. И когда в полдень раздался звонок по его мобильному сотовому телефону, он взглянул на трубку, чтобы узнать заранее, кто именно ему позвонит. Абонент предложил принять участие в очень прибыльном деле несколько лет назад. Теперь он же планировал новую операцию. Марк Александрович взял трубку.

– Слушаю вас, – сказал он самым любезным тоном.

– Марк Александрович, нам нужно срочно встретиться, – сказал президент крупнейшего межбанковского объединения «Савой», не просто влиятельный человек в стране, но и один из самых богатых людей в Европе.

– Что-нибудь случилось? – удивился Цфасман.

– Расскажу при встрече, – уклонился от ответа президент «Савоя». – Когда вы можете приехать?

– Когда скажете. Вы хотите, чтобы я приехал прямо сейчас?

– Да, желательно.

– Сейчас приеду. – Марк Александрович убрал телефон и поднялся, взглянув на часы. Странно, что этот звонок прозвучал именно сегодня, когда все шло так благополучно.

Он вызвал машину и, подождав, пока к подъезду подъедут два автомобиля, спустился вниз. Цфасман уже давно ездил с охраной. Во второй машине, обычно в джипе, находилось трое-четверо телохранителей. В его собственном «Мерседесе» почти всегда усаживались личный охранник и водитель.

Марк Александрович был сравнительно молодым человеком. Ему шел сорок четвертый год. Он сумел сделать свое состояние несколько лет назад, когда создавался основной капитал на разнице внутренних и внешних цен на энергоносители. Затем, приобретя огромные деньги, он начал активно внедряться в нефтеперерабатывающий и нефтедобывающий комплекс, позднее занялся банковским бизнесом, финансированием строительства, в чем особенно преуспел. Его банк быстро стал одним из самых крупных банков страны. А сам Цфасман прочно утвердился в когорте самых богатых и влиятельных людей страны. При этом он старался не выделяться, редко давал интервью, неохотно общался с журналистами и почти не появлялся на многочисленных презентациях и различного рода аукционах, которые так любили его коллеги.

Сидя в своей машине, он вспомнил, что не успел позвонить в банк, чтобы проверить сообщение помощника. Делал он это не потому, что не доверял своему помощнику. Привычка контролировать каждого человека, каждого работника, лично проверять наиболее важную информацию также выгодно отличала Марка Александровича от других банкиров.

Набрав номер, он коротко уточнил информацию, переданную ему помощником. Услышав подтверждение, он удовлетворенно кивнул и убрал телефон. На встречу со своим собеседником он приехал в закрытый клуб «Будапешт», где обычно встречались люди их уровня, скрывавшиеся от назойливых глаз журналистов, всевидящего ока спецслужб, и те, кто опасался каверз со стороны своих конкурентов. Некоторые даже утверждали, что фактическим владельцем «Будапешта» является позвонивший Цфасману владелец межбанковского объединения «Савой», и Марк Александрович отлично знал, что это не только слухи.

Стол в отдельном кабинете, где они обычно встречались, был девственно чист. На нем не стояла даже массивная пепельница, которую обычно убирали во время их встреч. Оба они не курили. А есть или тем более пить во время деловых встреч им даже не приходило в голову. Они были деловыми людьми того уровня, при котором люди не могут себе позволить расслабляться во время деловых встреч.

– Добрый день, Марк Александрович, – приветливо поздоровался хозяин «Савоя», протягивая руку.

– Добрый день. – Цфасман пожал руку своему собеседнику, усаживаясь за столик напротив. В последние годы он несколько располнел и с неудовольствием посмотрел на своего сухопарого и подтянутого коллегу. – Что-то случилось?

– Хотел уточнить, как у вас идут дела.

– Хорошо, – кивнул Цфасман, – у меня все готово. Сегодня мы закончили часть нашей работы. Как мы и договаривались. Двадцать миллионов долларов уже приготовлены. Пришлось напряженно поработать несколько дней. Это было достаточно сложно и интересно.

– Да-да, понимаю. Значит, у вас все в порядке?

– Конечно. Как мы и рассчитывали, все в полном порядке, – удивился Цфасман и тут же спросил: – А что, собственно, могло произойти? Или вы решили отменить операцию?

– Нет-нет, – успокоил его хозяин «Савоя». – Конечно, нет. Мне было важно услышать подтверждение именно от вас.

«Что-то случилось, – почувствовал неладное Марк Александрович. – Почему он спрашивает? Но что именно произошло?»

– У нас всегда все в порядке, – на всякий случай сказал он.

– Все нормально, – начал собеседник и умолк на секунду, словно раздумывая, что же сказать дальше. – Полагаю, что все пройдет благополучно. Ваш банк всегда отличался особой пунктуальностью. Это прекрасно.

– Да, – кивнул Цфасман, еще более нервничая, – мы стараемся оправдывать доверие наших друзей.

– Кстати, о доверии. Это ведь ваш банк финансировал строительство загородной базы для службы охраны? Верно?

– Да, – удивился Цфасман. – Это был обычный льготный кредит. Там имелись гарантии национального банка. Ничего особенного. Рядовой льготный кредит на строительство.

– Вы работали с их экономистами?

– Не только. Строители учитывали их рекомендации. А ко мне приезжали двое из сотрудников. Один, кажется, главный экономист или что-то в этом роде. Другой – начальник отдела. Они были у меня, кажется, два раза. А почему вы спрашиваете?

– А имя начальника отдела, который к вам приезжал… вы не помните?

– Конечно, помню. Семен Алексеевич. Очень интеллигентный человек, что довольно странно для такой организации.

– Вы его близко знаете?

– Нет, не очень. – Цфасман хотел сказать, что говорил с ним вчера, но, верный своей привычке не выдавать информации больше, чем получал сам, промолчал. Он не мог даже предполагать, что на этот раз от его молчания зависит его собственная жизнь.

– Строительство уже закончено?

– Кажется, да. Но я специально не интересовался. – Он все еще не мог понять интереса своего собеседника к строительству, не связывал его интереса к кому-то из сотрудников службы охраны со своими делами.

– И больше вы с ним не встречались? – спросил, улыбнувшись, хозяин «Савоя».

– С кем? – не понял Цфасман. Или сделал вид, что не понял.

– С сотрудником службы охраны. С этим начальником отдела.

«Похоже, тот в чем-то прокололся. Или подставился. А может, он работает на оппозицию. Или еще на кого-нибудь, – тревожно подумал Марк Александрович, – нельзя признаваться, что мы с ним разговаривали. Это могут не так понять».

– Нет, – решительно сказал он. – Нет. Я с ним никогда не встречался и никогда не разговаривал.

– Ну и правильно. А финансирование закончили?

– Кажется, да. Но я точно не интересовался.

– Правильно делали, – кивнул его собеседник, – давайте поговорим о наших делах.

Во время дальнейшего разговора Цфасман несколько раз ловил на себе осторожный взгляд собеседника, но больше они не возвращались к разговору о финансировании базы и тем более о Семене Алексеевиче, которого Марк Александрович действительно знал. Он вспомнил вчерашний разговор и просьбу начальника отдела о спонсорской помощи больному ребенку для поездки в Германию.

«Черт с ним, – ожесточенно подумал Цфасман, – не дам ни копейки. А если позвонит, объясню изменившимися обстоятельствами. Зачем мне нужно лезть в политику?»

Когда они закончили разговор и Марк Александрович, попрощавшись со своим собеседником, собирался покинуть кабинет, его собеседник вдруг на прощание сказал:

– Кстати, я забыл сообщить вам печальную новость. Ваш хороший знакомый вчера был убит у себя в подъезде.

– Какой знакомый? – похолодел Цфасман.

– Семен Алексеевич, – улыбнулся собеседник, – вы ведь его, кажется, знали.

– Нет… Да… Нет, – совершенно растерялся Марк Александрович. – Почему его убили? – нелепо спросил он.

– Подозревают какие-то финансовые махинации, – получил он ответ. – Надеюсь, у вас с ним не было общих дел.

– Нет, – испуганно пробормотал Цфасман, – никаких дел не было.

– Ну и прекрасно. Тогда вам нечего бояться. Езжайте домой и спите спокойно, как честный человек.

Марк Александрович кивнул на прощание и как-то неловко, боком вышел из кабинета. Когда он ушел, откуда-то сзади раздались осторожные, бесшумные шаги.

– Вы все слышали? – спросил сидевший за столом хозяин «Савоя», не оборачиваясь.

– Слышал, – сказал голос из-за его спины.

– Нужно узнать, что их связывало. И задействовать наш резервный вариант. Я боюсь, что мы уже не сможем ему доверять, как прежде. А вы уточните по своим каналам. У вас есть всего один день. Постарайтесь успеть.

В этот момент Цфасман уже садился в свою машину, приказав возвращаться обратно в банк. Через несколько минут в салоне автомобиля раздался телефонный звонок секретаря.

– Марк Александрович, вам звонит подполковник Литвинов. Хочет с вами поговорить, – сообщила секретарь.

– Какой подполковник? – не понял банкир. – Откуда он звонит?

– Из службы охраны, – услышал он в ответ. – Вы будете разговаривать?

«Может быть, узнаю, что там случилось», – подумал Цфасман и согласился.

– Хорошо, я согласен. Соедините меня с ним.

Через несколько секунд секретарь соединила подполковника с автомобилем банкира.

– Слушаю вас, – недовольно произнес Цфасман. В этот момент идущая впереди машина резко затормозила и вполголоса выругавшийся водитель притормозил машину, просигналив впереди идущему автомобилю. Банкир мрачно взглянул на водителя, но ничего не сказал. Он услышал незнакомый голос:

– Извините меня, Марк Александрович, я звоню насчет лечения.

В первый момент он даже не понял, что именно у него хотят узнать, и переспросил:

– Какого лечения?

– Насчет мальчика, – пояснил ему позвонивший. – С вами говорил Семен Алексеевич…

Цфасман вспомнил о разговоре и разозлился. Мало того что у него хотели взять деньги на лечение, они еще и пытались втравить его в некую темную историю. Возможно, это была просто проверка, и звонивший пытался выяснить, что именно стало известно банкиру.

– Никто со мной не говорил, – раздраженно ответил Марк Александрович. – Никакого мальчика я не знаю, – тут же добавил он. – И Семена Алексеевича не знаю. И про лечение первый раз в жизни слышу.

– Извините, – сказал его собеседник, – но…

– Я же вам русским языком говорю, что ничего не знаю, – разозлился Цфасман. – Мне никто не звонил. Извините меня, но это недоразумение. До свидания, – быстро сказал он, отключая свой аппарат.

– Сукины дети, – зло сказал банкир. «Все норовят втравить меня в какую-то темную историю, – подумал он. – Ничего я не давал и не дам. И ничего не знаю. Погиб так погиб, при чем тут я?»

Банкир еще долго нервничал по этому поводу, даже не подозревая, что его отказ предопределил не только его собственную судьбу, но и дальнейшее трагическое развитие всех событий.