Текст книги "Театральная цензура в Ленинграде в годы «оттепели»"

В 1930-е годы постановка Таирова объединила отдельную личность и коллектив, создала коллективную трагедию. А к середине XX в. появилась тенденция к десталинизации, изменилась общественная атмосфера. Когда Товстоногов начал работать над пьесой, интерес к личности вырос, эстетика советской драматургии поменяла свое направление: «Товстоногов ставил ее тогда, когда всколыхнулся интерес к личности, ставил после того, как современная трагедия покинула сцену, а эпос прослыл синонимом драмы, растворив субъективное, личное в объективном, историческом»[441]441
  Портреты режиссеров. М., 1972. С. 108.


[Закрыть]. Изменение в культурной политике в 1950-е годы имело последствия: во-первых, сатира и трагедия возвратились на советскую сцену, пополнив эстетику драматургии; во-вторых, началось широкое обсуждение советскими писателями творческого метода социалистического реализма. Такая атмосфера была невозможна в сталинский период. Ранее драматурги упрекались в том, что они не знали советской действительности, отошли от метода социалистического реализма. А. Крон, цитируя строки об успехах «Оптимистической трагедии», оправдал своих коллег: «Советские драматурги создали ряд [произведений], выдержавших испытание временем. Мы не так уж бедны, если “Оптимистическая трагедия” могла ждать своего воплощения на ленинградской сцене двадцать лет»[442]442
  Крон А. А. Заметки писателя // Литературная Москва: второй сборник / под ред. Л. Красноглядовой, В. Борисовой. М., 1956. С. 787.


[Закрыть].

Несомненно, постановка Г. А. Товстоноговым «Оптимистической трагедии» получила заслуженное признание. Успехи пьесы укрепили статус Ленинградского театра драмы им. А. С. Пушкина. Постановка продемонстрировала талант и мастерство легендарного режиссера, ставшего широко известным в Союзе. В 1958 г. ему была присвоена Ленинская премия. Г. А. Товстоногов гастролировал с «Оптимистической трагедией» за рубежом[443]443
  Пьеса «Оптимистическая трагедия» была переведена на китайский язык, в 1959 г. ее поставили в Харбинском драматическом театре (Harbin Drama Theatre). Для празднования 42-й годовщины Октябрьской революции труппа Харбинского драматического театра была приглашена с пьесой на гастроли в Пекин. См. информацию в китайских газетах: «Линьлин» («Оптимистическая трагедия» с большим размахом // Театральная газета. 1959. № 22); «Либинь» (Два молодых актера в «Оптимистической трагедии» // Театральная газета. 1959. № 24).


[Закрыть], и спектакль получил горячие отклики. Безусловно, пьеса «Оптимистическая трагедия» отвечала общественной атмосфере в годы «оттепели».

Г. А. Товстоногов вместе с «Оптимистической трагедией» стал яркой фигурой ленинградского театрального мира. Сначала он работал в Театре им. Ленинского комсомола, потом 30 лет (1956–1989) своей творческой жизни отдал БДТ им. М. Горького, где достиг больших успехов. Товстоногову было присвоено звание народного артиста СССР в 1957 г. Советский и российский театровед Смелянский очень высоко оценил творчество Г. А. Товстоногова: «Вскоре после премьеры “Оптимистической трагедии” Товстоногов возглавил Большой драматический театр имени Горького и начал там свою перестройку… Труппу он решительно обновил, но новую репертуарную программу вводил очень осторожно. Французская чувствительная пьеса “Шестой этаж” соседствовала с незатейливой советской комедией “Когда цветет акация”, но обе постановки были выполнены с профессиональным блеском. Только в конце второго сезона он выпустил “Идиот” со Смоктуновским. Это был прорыв, взрыв, переход в новое качество не только ленинградского театра, но и всей нашей сцены»[444]444
  Смелянский А. М. Предлагаемые обстоятельства: из жизни русского театра второй половины XX века. М., 1999. С. 53.


[Закрыть].

Постановка «Идиота» вызвала большой резонанс в Ленинграде. Спектакль обсуждался на выездном заседании президиума ЛО ВТО, и было отмечено, что трактовка БДТ показала смелое стремление проникнуть в замысел произведения Ф. Достоевского. Спектакль выгодно отличался не только от инсценировок прошлого, но и от новых спектаклей, сделанных по романам Достоевского[445]445
  На выездном заседании президиума Ленинградского отделения ВТО, посвященном обсуждению спектакля Большого драматического театра имени М. Горького «Идиот» // Материалы о работе Ленинградского отделения Всероссийского театрального общества. 1958. № 16–17. С. 38.


[Закрыть]. «Идиот» был поставлен очень своевременно, так как во второй половине 1950-х гг. в репертуаре советских театров было мало русской классики, о чем много раз упоминали на заседаниях Управления культуры и городского художественного совета, поэтому появление спектакля сразу же привлекло внимание.

В 1959 г. Товстоноговым была поставлена на сцене БДТ пьеса «Пять вечеров» Александра Володина. Драматург, член Ленинградского отделения Союза советских писателей Мин так охарактеризовал премьеру на совещании в обкоме: «В дни спектакля от переулка Джамбула до моста через Фонтанку буквально не пройти – стоят люди, жаждущие купить билет на этот спектакль»[446]446
  Совещание по вопросу «О состоянии театральной критики в ленинградской печати» от 7 мая 1959 г. // ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 113. Д. 40. Л. 82.


[Закрыть]. Смелянский пишет в своей книге: «Простой володинской истории Товстоногов поставил историческое дыхание»[447]447
  Смелянский А. М. Предлагаемые обстоятельства: из жизни русского театра второй половины XX века. С. 56.


[Закрыть]. В том же году режиссером поставлена пьеса «Варвары» М. Горького, которая тоже пользовалась большой популярностью у зрителей. На совещании ЛО ВТО критик, доктор филологических наук Б. Бялик говорил: «Спектакли Большого драматического театра по-новому раскрывают важные черты драматургии Горького, и в этом смысле “Варвары” занимают в творческом пути театра такое же важное место, как в свое время заняли “Дачники”. Это не значит, что надо отрицать другие спектакли “Варваров”, но спектакль БДТ своеобразный, смелый, радостный, интересен как новое слово, как новый подход к Горькому, и это в целом настолько важно, что отдельные замечания, которые возникают, имеют частное значение»[448]448
  На обсуждении спектакля «Варвары» // Материалы о работе Ленинградского отделения Всероссийского театрального общества. 1959. № 23–24. С. 51.


[Закрыть]. Также похвалили успехи пьесы присутствующие критик И. Шнейдерман и драматург Л. Рахманов. И. Шнейдерман сказал: «Мы восхищаемся особенностями его ходов, режиссерскими формами, которые он находит для обрамления спектакля. При этом режиссер проявляет огромный талант и полную творческую свободу»[449]449
  Там же. С. 51–52.


[Закрыть]. В отчете Управления культуры Ленгорисполкома также высоко оценили успехи «Варваров»: «спектакль является завоеванием для Ленинграда»[450]450
  Стенографический отчет совещания об итогах работы учреждений культуры за 1959 г. от 10 февраля 1960 г. // ЦГАЛИ СПб. Ф. 105. Оп. 1. Д. 825. Л. 14.


[Закрыть].

Говоря о «забытых» пьесах, поставленных на ленинградской сцене, невозможно обойти вниманием творчество выдающегося советского прозаика, сценариста и драматурга Е. Л. Шварца. В начале творческого пути он писал детские драматические произведения для ленинградского ТЮЗа, потом создал несколько драматических произведений для Театра Комедии. На его творчество сильно влиял датский писатель Ганс Христиан Андерсен (1805–1875), возможно, поэтому писателя характеризует богатое воображение, в то же время он полон заботами о действительности. Е. Л. Шварц, используя символический метод, выражал свое отношение к настоящим событиям. Драматург немало страдал от упреков в нарушении принципов социалистического реализма. Когда Е. Л. Шварц встретился с Н. П. Акимовым, то открылись легендарные страницы истории советской драматургии. Познакомились они на репетиции в театре им. Вахтангова в 1931 г. В ходе совместной творческой работы с выдающим режиссером Н. П. Акимовым Шварц изобрел новый жанр драматургии – сказку для взрослых. «Тень» и «Дракон» являются наиболее известными произведениями этого жанра. Е. Л. Шварца связывали дружеские отношения с Театром Комедии и лично с Н. П. Акимовым. Их дружба продолжалась 30 лет. Н. П. Акимов ценил Е. Л. Шварца и как драматурга, и как друга: «Я думаю, что, если бы я никогда не встречал Евгения Шварца и не был с ним дружен в течение трех десятков лет, а знал бы его только по его произведениям, я бы тоже воспринимал его как очень близкого и любимого человека, ход мыслей которого и движение чувств постоянно вызывали бы во мне удивление и восхищение. Но мне очень посчастливилось не только читать его произведения, не только работать над ними на сцене, но и много и часто его видеть и говорить с ним»[451]451
  Акимов Н. П. Наш автор Евгений Шварц // Не только о театре. М., 1966. С. 267.


[Закрыть]. Эти отношения сыграли большую роль в истории Театра Комедии, особенно важную в послевоенный период, когда традиционные отношения между театрами, драматургами и критиками были почти испорчены. В отчете первичной парторганизации театра записано, что драматург Е. Л. Шварц связан «с театром двумя десятилетиями дружбы, и не только человеческой дружбой, но и художественными методами своего творчества, близкими театру…»[452]452
  Отчетный доклад бюро партийной организации Ленинградского государственного театра Комедии // ЦГАИПД СПб. Ф. 545. Оп. 6. Д. 13. Л. 50.


[Закрыть].

С 1940-х годов Шварц начал работать над пьесами «Тень» и «Дракон», вместе с «Голый король» известными как антифашистская трилогия. Обе пьесы в скором времени были запрещены советской цензурой в 1940-е гг., и обе появились на сцене в 1960-е гг. Художественный руководитель Театра Комедии им. Н. П. Акимова Т. Казакова в интервью на премьере спектакля «Дракон» в 2016 г. сказала: «Даже сказка Шварца “Тень” была запрещена – спектакль был очень смелым. “Дракона” Акимов поставил в эвакуации, премьеру сыграли всего один раз – в 1944 г. на сцене Московского театра сатиры, и постановку сразу запретили»[453]453
  Мазурова С. В Петербурге поставили сказку Шварца «Дракон». https:// rg.ru/2016/12/13/reg-szfo/v-peterburge-postavili-skazku-shvarca-drakon.html (дата обращения: 13.12.2021).


[Закрыть].

В 1940 г. Н. П. Акимов поставил «Тень» Е. Л. Шварца на сцене Театра Комедии, но через несколько месяцев пьеса была исключена из репертуара. Она была запрещена к постановке, но за короткое время показа привлекла к себе большое внимание. Н. П. Акимов вспоминал, что хотя во время работы над пьесой у него и были разногласия с Е. Л. Шварцем, но «все же в 1940 году “Тень” появилась на сцене Театра Комедии и в те трудные в репертуарном отношении времена была сразу признана и зрителями, и критикой и начала свою длительную жизнь на мировой сцене»[454]454
  Акимов Н. П. Наш автор Евгений Шварц // Не только о театре. М., 1966. С. 269.


[Закрыть].

«Тень». Плакат к спектаклю по пьесе Е. Л. Шварца. 1960 г. (Из работы ленинградского искусствоведа М. Т. Эткинда о Н. П. Акимове: Эткинд М. Николай Акимов: сценография и графика. М.: Советский художник, 1980)

Можно сказать, что постановка «Тени» Н. П. Акимовым представляет собой важнейшее событие в театральной жизни Советского Союза 1940-х гг. Народный артист ЭССР А. Б. Винер так оценил постановку: «Появление на сцене театра умной и острой сказки, в которой памфлетность сливается с глубоко лирическим содержанием, сатира с трагическим гротеском, буффонада с реальностью событий, опередило богатство средств ее сценического воплощения»[455]455
  Рецензия народного артиста ЭССР А. Б. Винера на спектакль «Тень» Е. Шварца // ЦГАЛИ СПб. Ф. 261. Оп. 1. Д. 363. Л. 1.


[Закрыть]. Постановка 1940 г. пользовалась большим успехом у советских зрителей. Поэтому вторая постановка Н. П. Акимовым в 1960 г. «Тени» на сцене Театра Комедии вызвала немалое волнение публики. После премьеры К. Куликова написала статью «Двадцать лет спустя», посвященную возвращению спектакля в репертуар театра. Анализируя игру актеров и новую идею постановки, К. Куликова писала: «Спектакль стал строже. Но он стал и целенаправленнее. Остроумно решенные массовые сцены целиком подчинились идее пьесы»[456]456
  Куликова К. Двадцать лет спустя // Ленинградская правда. 1960. 25 ноября.


[Закрыть].

Эскиз женского костюма к спектаклю «Тень» по пьесе Е. Шварца. 1960 г. (Из работы М. Т. Эткинда о Н. П. Акимове: Эткинд М. Николай Акимов: сценография и графика. М.: Советский художник, 1980)

А. Б. Винер полагал, что Н. П. Акимов в 1940 г. стремился показать мелкие пороки, например карьеризм, чиновничье равнодушие, формальное отношение к людям и к делам, склочничество и т. п. В новой постановке он пытался «вскрыть сущность зла и порочность действий, осуществляемых Тенью, собравшей в себе все отрицательное, всю накипь, все античеловеческое, оттенив этим самым светлые и чистые духовные качества, являющиеся сущностью и богатством душевных качеств Ученого, в которых воплощаются черты Человека с большой буквы»[457]457
  Рецензия народного артиста ЭССР А. Б. Винера на спектакль «Тень» Е. Шварца // ЦГАЛИ СПб. Ф. 261. Оп. 1. Д. 363. Л. 2–3.


[Закрыть]. Винер писал, что, несмотря на недостатки спектакля, это новая ступень таланта Акимова, который победил самого себя: «Социальная осмысленность характеров героев придает спектаклю то общественное звучание, которого так не хватало лирически-сказочной первой постановке. Новый спектакль не реставрация старого, это своеобразный творческий спор Акимова шестидесятых годов с Акимовым сороковых, спор, в котором сегодняшний Акимов победил своего талантливого, но более молодого противника»[458]458
  Куликова К. Двадцать лет спустя // Ленинградская правда. 1960. 25 ноября.


[Закрыть].

«Тень» занимает важное место в творческом развитии Акимова. Сам он по поводу пьесы сказал следующее: «В 1960 году, через 20 лет после первой постановки, прошедшей сравнительно немного раз из-за начавшейся войны, Театр Комедии вторично поставил “Тень”, которая до сих пор нами играется и которая является для нашего театра таким же определяющим творческое лицо театра спектаклем, каким в свое время “Чайка” явилась для МХАТа или “Принцесса Турандот” для Театра Вахтангова»[459]459
  Акимов Н. П. Наш автор Евгений Шварц // Не только о театре. М., 1966. С. 275.


[Закрыть].

Чтобы пьеса Шварца прошла цензурные препоны, рецензенты и критики старались доказать, что все пороки Тени – это результат колониальной политики какой-нибудь «капиталистической державы» и что пьеса не имеет отношения к ситуации в Советском Союзе. Но когда публика смотрела пьесу, появлялись ассоциации именно с советской реальностью. Становилось понятно, почему пьеса была снята с репертуара после премьеры в 1940-е гг. Хотя в годы «оттепели» спектакль снова появился на сцене, власть по-прежнему с подозрением относилась к драматургии Е. Л. Шварца.

Похожая ситуация сложилась вокруг постановки пьесы «Дракон». Премьера спектакля состоялась в 1944 г. в Москве. Однако вскоре после этого спектакль запретили. Дневники Е. Л. Шварца сохранили много деталей работы над постановкой: «23 января. Кроме того, я кончал “Дракона”. До приезда Акимова (21 октября) я успел сделать немного. Но потом он стал торопить, и я погнал вперед. Сначала мне казалось, что ничего у меня не выйдет. Все поворачивало куда-то в разговоры и философию. Но Акимов упорно торопил, ругал, и пьеса была кончена, наконец. 21 ноября я читал ее в театре, где она понравилась…

«Дракон». Плакат к спектаклю по пьесе Е. Шварца. 1962 г. (Из книги: Акимов Н. Не только о театре. Л.-М.: Искусство, 1966)

26 января. Я получил двадцать четвертого телеграмму из Москвы от Акимова: “Пьеса блестяще принята Комитете возможны небольшие поправки горячо поздравляю Акимов”. Это о “Драконе”. В этот же день получена от него телеграмма, что поездка в Алма-Ату окончательно отпала, а московские гастроли утверждены. Срок гастролей он не сообщает.

7 марта. Приехал Акимов позавчера, пятого марта, в воскресенье. Рассказывает, что “Дракон” в Москве пользуется необычайным успехом. Хотят его ставить четыре театра: Камерный, Вахтанговский, театр Охлопкова и театр Завадского. Экземпляр пьесы ВОКС со статьей Акимова послал в Москву. Не в Москву, а в Америку.

28 марта. Акимов заболел дня три назад гриппом, что тормозит работу. “Дракон” как будто получается…

17 июня. “Дракона”, которого так хвалили, вдруг в конце марта резко обругали в газете “Литература и искусство”. Обругал в статье “Вредная сказка” писатель Бородин…

16 июля. “Дракон” все время готовится к показу, но день показа все откладывается. Очень медленно делают в чужих мастерских (в мастерских МХАТа и Вахтанговского театра) декорации и бутафорию. Вчера я в первый раз увидел первый акт в декорациях, гримах и костюмах. Я утратил интерес к пьесе.

9 декабря. “Дракон” был показан, но его не разрешили. Смотрели его три раза. Один раз пропустили на публике. Спектакль имел успех… Вместо того чтобы заниматься мелкими заплатками, я заново написал второй и третий акты… Сейчас пьеса лежит опять в Реперткоме.

15 декабря. Сегодня ходил с Акимовым в Репертком, разговаривал о новом варианте “Дракона”. Разговор, в сущности, кончился ничем»[460]460
  Шварц Е. Л. Живу беспокойно… Из дневников. Л., 1990. С. 12–16.


[Закрыть].

В своих воспоминаниях Н. П. Акимов записал, что «сказка эта писалась для нашего театра, я находился в постоянном общении с ее автором, и мне были известны в деталях все замыслы и намерения Шварца, а также и многочисленные варианты второго и третьего актов, поскольку, согласно своей творческой манере, Шварц написал первый акт сразу и очень быстро»[461]461
  Акимов Н. П. Наш автор Евгений Шварц // Не только о театре. М., 1966. С. 273.


[Закрыть]. По мере развития ситуации в ходе войны представления о происходящем становились сложнее, чем в 1942 г., когда появился замысел данной пьесы. Толкование критиками мыслей, намеков автора в «Драконе» стали опасными.

Детали того, как был запрещен «Дракон», пока не известны. Но известно, что автор опубликованной в газете «Литература и искусство» рецензии «Вредная сказка» С. Бородин считал, что мораль в «Драконе» следующая: «незачем, мол, бороться с драконом, на его место сядут другие драконы, помельче; да и народ не стоит того, чтобы ради него копья ломать; да и рыцарь борется только потому, что не знает всей низости людей, ради которых он борется». Пьеса направлена против тирании Гитлера, но, с точки зрения критика, содержание пьесы было совсем другим: «это клевета на народы, томящиеся под властью дракона, под игом гитлеровской оккупации, народы, борющиеся с гитлеровской тиранией»[462]462
  Бородин С. Вредная сказка // Литература и искусство. 1944. 25 марта.


[Закрыть]. Несомненно, что критик нажал кнопку «стоп», прекратившую в дальнейшем постановки «Дракона».

Дворец Бургомистра Эскиз декорации к спектаклю по пьесе Е. Шварца «Дракон». 1944 г. (Из работы: Эткинд М. Николай Акимов: сценография и графика. М.: Советский художник, 1980)

Анализируя по дневникам Е. Л. Шварца, как долог процесс постановки пьесы, можно сделать вывод о том, что драматурги и режиссеры часто бывали бессильны перед цензурой. У них не было права на самостоятельное решение. Если после многочисленных переделок спектакли все-таки появлялись на сцене, это считалось настоящей победой и счастливым концом. Однако нередки были случаи, когда пьесу запрещали без объяснения причин. Такой исход всегда был ударом для драматургов, режиссеров и актеров.

В 1962 г. пьеса вернулась на сцену театра. Вспоминая историю постановки «Дракона» в 1940-х гг., Н. П. Акимов писал: «Когда в 1944 году Театр Комедии переехал из Таджикистана в Москву и показал там премьеру “Дракона”, одобренную и разрешенную на предварительных просмотрах, во время премьеры я был вызван к очень взволнованному председателю Комитета, который сообщил мне, что спектакль этот играть больше нельзя. Мотивировок высказано не было, да и не могло быть высказано: много времени спустя выяснилось, что какой-то сверхбдительный начальник того времени увидел в пьесе то, чего в ней вовсе не было…

Площадь. Эскиз декорации к спектаклю по пьесе Е. Шварца «Дракон». 1944 г. (Из работы: Эткинд М. Николай Акимов: сценография и графика. М.: Советский художник, 1980)

И только через 18 лет, в 1962 году, эта пьеса снова увидела свет рампы в Театре Комедии, а затем была постановлена в Польше, Чехословакии и США»[463]463
  Акимов Н. П. Наш автор Евгений Шварц // Не только о театре. М., 1966. С. 273–274.


[Закрыть].

Театровед М. В. Заболотняя отмечала, что повторная постановка «Дракона» в Театре Комедии показывала большую заинтересованность самого режиссера в пьесе: «…в “Драконе”, может быть, даже в большей степени, чем в “Тени”, ощущалось столь милое сердцу Акимова вахтанговское начало»[464]464
  Заболотняя М. В. Дело о «Драконе» // Вопросы театра. 2009. № 1–2. С. 316.


[Закрыть]. Вместе с этим, М. В. Заболотняя полагала: тот факт, что «пьеса не могла долго удержаться на сцене, свидетельствовал со всей определенностью: неладно что-то в нашем королевстве. Такую уж сказку сочинил этот добрейший, нежнейший, остроумнейший человек. При любом режиме в ней чуяли крамолу»[465]465
  Там же. С. 305.


[Закрыть]. В итоге «Дракон» продержался в репертуаре театра не больше сезона.

Хотя Е. Л. Шварц создавал сказочные картины, сатира на реальность четко прослеживалась в обеих пьесах. Их запрет в сталинский период и короткая жизнь на сцене в годы «оттепели» являются отличной иллюстрацией процессов, проходивших в советском обществе.

Когда Н. П. Акимов вернулся в Театр Комедии в 1956 г.[466]466
  В связи с обвинением в формализме Н. П. Акимову пришлось уйти в 1949 г. в Театр им. Ленсовета. В 1956 г. он вернулся в качестве главного режиссера в Театр Комедии.


[Закрыть], он выбрал «Обыкновенное чудо» в качестве ведущего спектакля сезона. Чтение пьесы прошло 3 февраля; 27 апреля состоялась прогонная репетиция; 30 апреля – премьера. «Обыкновенное чудо» получило горячие отклики зрителей. Акимов с большим успехом гастролировал в Москве. Хотя и в этот раз в прессе появились слухи, к счастью, спектакль Шварца справился с критикой.

После успехов «Обыкновенного чуда» Шварц начал работать над новой пьесой: «Изо всех сил тороплюсь кончить пьесу для Акимова. А пропускать ни одного дня не хочу. Ясный и необыкновенно холодный сентябрь»[467]467
  Шварц Е. Л. Живу беспокойно… Из дневников. Л., 1990. С. 620.


[Закрыть]. Эти слова записал драматург в дневнике 23 сентября 1956 г. Далее здоровье Е. Л. Шварца ухудшилось. В январе 1958 г. «душа театра»[468]468
  Когда Театр Комедии эвакуировался в Душанбе, Н. П. Акимов пригласил Евгения Шварца на пост завлита. Шварц приехал туда с женой. Потом сам режиссер Акимов написал, что «пост завлита не очень ему подходил, особенно в полной изоляции от драматургов, разбросанных по всей стране этим летом 1942 года, но в штатном расписании театра не было должности “души театра”, на которую он, по существу, должен был бы быть зачисленным». См.: Акимов Н. П. Наш автор Евгений Шварц // Не только о театре. М., 1966. С. 272.


[Закрыть], Евгений Шварц, ушел из жизни. Когда весь театр скорбел, в советской прессе появилась критика на последнюю пьесу Шварца «Повесть о молодых супругах». Все члены партийного бюро Ленинградского государственного театра Комедии подписали открытое письмо в редакцию «Правды»:

«В шестом номере газеты “Литература и жизнь”[469]469
  «Литературная газета» – орган правления СП РСФСР. Выходила 3 раза в неделю с 6 апреля 1958 до конца 1962 г.


[Закрыть] напечатана статья Панферова “Перед открытым занавесом”. Мы не хотим разбирать всю статью, не хотим мы касаться и выражений, заимствованных Панферовым из «заборной живописи», которыми он пытается охарактеризовать глубину авторского замысла в пьесе Евгения Львовича Шварца “Повесть о молодых супругах”, нас возмущает до глубины души, что писатель Панферов в развязном тоне тротуарного гуляки позволил себе очернить чистое и глубокое произведение Шварца, ничего в нем не поняв»[470]470
  Открытое письмо в редакцию газеты «Правда» об искажениях, допущенных в статье Панферова «Перед открытым занавесом», и докладная заметка дирекции театра «О состоянии критики и предложения по ее улучшению» // ЦГАЛИ. Ф. 261. Оп.1. Д. 278. Л. 1.


[Закрыть].

«Повесть о молодых супругах». Плакат к спектаклю по пьесе Е. Шварца. 1957 г. (Из работы: Эткинд М. Николай Акимов: сценография и графика. М.: Советский художник, 1980)

Ответа редакции «Правды» по поводу критики Панферова на Шварца, к сожалению, не найдено. Возможно, он не столь и важен для того дружеского сотрудничества, которое существовало между театром и драматургом, Акимовым и Шварцем. В послевоенный период широко был распространен догматизм во всех отраслях государственного строительства. Ведомственное вмешательство все чаще наблюдалось в творчестве, литературе и искусстве: госзаказ, ликвидация должности художественного руководителя, повлекшая ситуацию, когда директор возглавляет все работы театра, в том числе творческие, а главный режиссер занимает второстепенное место в руководстве. Все методы вмешательства ориентированы на разрушение традиционных театральных отношений, чтобы усилить идеологический контроль над драматическими постановками, как определено в постановлениях ЦК ВКП(б) 1946–1948 гг. В таких условиях сотрудничество между Акимовым и Шварцем было редкостью. Хотя по характеру Акимов и Шварц были разными, но они нашили общий язык в искусстве. Они смогли показать новую тенденцию драматической эстетики – стремление к правде, справедливости, добру и красоте человеческого характера. Все это привлекало советских зрителей. Они отличались от художников своего времени, немало страдали от критики, но стали классиками советско-русской сцены.

Н. П. Акимов работал в Московском театре им. Е. Вахтангова, Ленинградском театре им. Ленсовета, Ленинградском театре Комедии. С 1935 по 1949 г. Н. П. Акимов возглавлял Ленинградский театр Комедии, но был уволен; с 1949 по 1956 г. работал в Театре им. Ленсовета; с 1956 г. вновь стал главным режиссером Театра Комедии. В 1960 г. Акимову присвоено звание народного артиста СССР. Его можно назвать подлинным основателем и создателем Ленинградского государственного академического театра Комедии. В справке о творческой жизни режиссера написано: «Н. П. Акимов создавал советский комедийный репертуар, привлекая блестящих комедиографов, поддерживая молодых»[471]471
  Справка о творческой деятельности народного артиста СССР Акимова Н. П. // ЦГАИПД СПб. Ф. 24. Оп. 240. Д. 88. Л. 2.


[Закрыть]. За годы творчества в Ленинградском театре Комедии он поставил множество спектаклей, вошедших в историю советского театра: «Тень», «Дракон», «Обыкновенное чудо» Е. Шварца, «Собака на сене», «Валенсианская вдова» Лопе де Веги, «Опасный поворот» Дж. Пристли, «Двенадцатая ночь» Шекспира, «Свадьба Кречинского», «Дело» А. Сухово-Кобылина, «Ревизор» Н. В. Гоголя, «Вешние воды» И. Тургенева, «На бойком месте» А. Островского, «Пестрые рассказы» А. Чехова, «Дон Жуан» Байрона[472]472
  Там же.


[Закрыть]. В 1950–60-е годы Акимов превратился в символ советского комедийного театра. Творчество Акимова до сих пор влияет на репертуар Театра Комедии. В 2003 г. спектакль «Тень» снова появился в репертуаре театра, и ежегодно сезон открывается именно этим спектаклем в память о режиссере. В советские времена ленинградцы называли Театр Комедии «акимовским», а приезжающие говорили о театре: «Надо сходить к Акимову; что нового у Акимова»[473]473
  Там же. Л. 3.


[Закрыть]. Акимов пользовался популярностью не только в Ленинграде, но и во всем Советском Союзе.

Николай Павлович Акимов. Фотография. 1962 г. (Из работы: Эткинд М. Николай Акимов: сценография и графика. М.: Советский художник, 1980)

Ленинградский театр эпохи «оттепели» неотделим от фигур двух главных театральных гениев – Н. П. Акимова и Г. А. Товстоногова, являющихся ключевыми фигурами послесталинского театра. Оба режиссера – лидеры ленинградских драматических театров 1950–60-х годов. Отдельный интерес представляет их противостояние партийной идеологии.

Режиссеры Н. П. Акимов и Г. А. Товстоногов, посвятив себя истинному театральному искусству, внесли большой вклад в развитие советской драматургии в годы «оттепели». Оба режиссера имели высокий статус в советском обществе. В их творческой истории много раз повторяется слово «смелый». Чтобы охарактеризовать взаимоотношения режиссеров с властью, достаточно привести несколько фактов. Например, они не были членами партии. Это отрицательно характеризовало обоих. Нередки были обвинения в «отсутствии партийности». Театровед Виталий Дмитриевский[474]474
  Дмитриевский В. Н. Акимов и Г. Товстоногов: взаимоотношение художника и власти // Телескоп. 2011. № 6. С. 16–28.


[Закрыть] в своей статье отметил: «Отношение ленинградского партийного руководства к Акимову и Товстоногову противоречиво и настороженно. Как замечает С. Юрский, своим для власти Товстоногов не был, но с его лидерством в художественной жизни Ленинграда ей приходилось считаться»[475]475
  Там же. С. 20.


[Закрыть]. Настороженное отношение власти к Акимову и Товстоногову прослеживается и по архивным документам. Они часто выступали за высокую художественность спектаклей, а не за идеологическую пропаганду. Смелянский также заметил, что Товстоногов является одним из самых загадочных персонажей советской сцены: «Он ускользает от простых определений»[476]476
  Смелянский А. М. Предлагаемые обстоятельства: из жизни русского театра второй половины XX века. М., 1999. С. 49.


[Закрыть].

Об этой особенности Г. А. Товстоногова упомянули в своих воспоминаниях бывшие коллеги и друзья – Д. М. Шварц и О. В. Басилашвили. По мнению Басилашвили, слава Товстоногова была заслуженной: «Должен сказать, что весь этот триумф был абсолютно закономерен – Товстоногов действительно первый своими спектаклями обратился к теме реального человека, сломал многометровый лед фальши социалистического реализма и заговорил о том, что волнует всех здесь, сейчас, заговорил на новом, свежем театральном языке…»[477]477
  Басилашвили О. В. Неужели это я?! Господи… М., 2012. С. 305.


[Закрыть] А в глазах завлита Д. М. Шварц Товстоногов был наделен особым даром. Она привела в качестве примера постановку «Горе от ума» А. С. Грибоедова в БДТ: «Г. А. Товстоногов <…> был импровизатором и обладал огромным чутьем и чувством времени. Программа – это результат. Бывали случаи, когда что-то появлялось совершенно случайно. Например, вот “Горе от ума”. У нас был неясен вопрос со следующей постановкой. Это было в шестьдесят втором году. И вот мы три дня обсуждали, что взять, что выбрать, что делать? И перебрали всю русскую классику. И остановились на “Горе от ума”. Потом уже оказалось, что это, может быть, самая современная пьеса была в те времена. И она так прозвучала! Георгий Александрович ставил только одну цель: чтобы пьеса звучала не так, как ее изучают в школе, а так, чтобы было понятно, почему эта пьеса Грибоедова ходила в списках как диссидентская литература. Что в ней такого будоражащего, современного, острого, почему она так волновала и читателей, и начальство, и цензоров. И это ему удалось. Спектакль имел огромный, скандальный успех…»[478]478
  Шварц Д. М. Дневники и заметки. СПб., 2001. С. 311.


[Закрыть]

Случалось, что даже знаменитый Товстоногов не проходил цензурную апробацию. В 1965 г. на общественном просмотре до премьеры была запрещена пьеса «Римская комедия». Эту историю иногда называют «товстоноговским чудом». Единственный общественный просмотр состоялся 28 мая, и после него премьеру запретило Управление культуры Ленгорисполкома «с голоса властей и лично “первого лица” города (им был тогда Романов, до середины восьмидесятых годов, как грозовая туча, висевший над театром)»[479]479
  Премьеры Товстоногова / сост. и авт. поясн. текста Горфункель Е. М., 1994. С. 170.


[Закрыть]. В архивных документах БДТ сохранилась подробная запись обсуждения «Римской комедии» с участием представителей Министерства культуры РСФСР, критиков и режиссеров. На этом заседании начальник Управления театров Министерства культуры РСФСР Ф. В. Евсеев задал главный вопрос цензоров по поводу пьесы: «А как вам кажется – не звучит ли в пьесе тема противопоставления искусства и власти? То, что было в Риме, меня мало волнует, но в пьесе есть такая фраза – Бен-Захария говорит вслед уходящему Диону: “Они хотят быть независимыми”. Это говорится по отношению к предкам»[480]480
  Там же. С. 172.


[Закрыть].

Управление увидело в пьесе нигилизм. Но большинство присутствующих критиков проблемы не видело. М. Шатров, московский драматург, предложил воспринимать спектакль в целом, а не думать об отдельных фразах. Он высоко оценивал спектакль: «Я радуюсь за ленинградцев и мне обидно за москвичей: мне радостно, что такую пьесу, которая по-настоящему поднимает многие вопросы с точки зрения большой драматургии, выпустят ленинградцы… Это та сатира, к которой нас призывает наша партия и к которой призываем мы себя сами»[481]481
  Там же. С. 173.


[Закрыть].

Московский театральный критик А. Афанасьев также высказался «за постановку пьесы». С его точки зрения, Г. А. Товстоногов проявил настоящую гражданскую позицию, не сделав никаких обывательских намеков. Н. Громов, ответственный секретарь Совета по драматургии Союза советских писателей, поддерживал постановку Г. А. Товстоногова. Кроме «талантливости», он не видел в пьесе никаких ухищрений.

Представитель Института театра, музыки и кинематографии С. Владимиров подробно объяснил, как режиссер посредством внутреннего движения пьесы разрешил проблему ассоциации с нигилизмом. По его словам, «здесь говорилось о нигилизме и о том, что есть главный и единственный путь борьбы с нигилизмом – говорить правду. Когда что-то скрывается, это неизбежно порождает сомнения, неверия, нигилизм… в спектакле есть идея простоты. Здесь ничего не нужно придумывать, а нужно самому действовать справедливо и говорить правду… Я согласен с тем, что центральной идеей пьесы не является мысль о власти и художнике»[482]482
  Премьеры Товстоногова / сост. и авт. поясн. текста Горфункель Е. М., 1994. С. 174.


[Закрыть].

В ходе обсуждения режиссер Г. А. Товстоногов отметил, что взаимоотношения власти и искусства не являются главной идеей пьесы. Но Ф. В. Евсеев настоял на своей позиции. Он полагал, что в пьесе скрыта потенциальная опасность. В итоге он предложил проверить, как спектакль воспримет зритель. Для этого и был организован «закрытый просмотр». Как уже отмечалось, пьеса «Римская комедия» была после этого запрещена. Ее запрет стал большим поражением Г. А. Товстоногова. Д. М. Шварц, помощник Товстоногова по работе, а также его верный друг, вспоминала: «Первый кризис наступил лет через десять после его прихода, второй – после запрета “Римской комедии”: он год ничего не ставил»[483]483
  Шварц Д. М. Дневники и заметки. С. 303.


[Закрыть].

В своей творческой жизни Акимов стремился к западному театру, его упрекали в 1940-е гг. в формализме, в пропаганде буржуазных ценностей, режиссер был уволен за это из Театра Комедии. В. Дмитриевский отмечал, что у Акимова «с властями, как и с театральной общественностью, отношения были во все времена деловыми, корректными и всегда дистанцированными»[484]484
  Дмитриевский В. Н. Акимов и Г. Товстоногов: Взаимоотношение художника и власти // Телескоп. 2011. № 6. С. 25.


[Закрыть].

Однажды у Акимова состоялся характерный диалог по поводу взаимоотношений художника и власти: «Как вы думаете, – спросил однажды Акимов собеседника, – почему начальство любит меня больше, чем Товстоногова? – И сам ответил: – Потому что он сегодня ставит “Поднятую целину”, а завтра вдруг ошарашивает их “Римской комедией”. И они теряются в догадках, кто же он… Со мной проще, они знают, что я всегда против. А они любят однозначность»[485]485
  Фрезинский Б. Акимов и власть // Невское время. 1998. 5 сентября.


[Закрыть].

Эпизоды творческой жизни Н. П. Акимова и Г. А. Товстоногова показывают, что каждая цензурная инстанция, каждое звено могло оказать негативное влияние на решение о выходе спектаклей в свет. Выдающийся ленинградский театральный деятель Д. М. Шварц[486]486
  Все театроведы считали Д. М. Шварц «сильным театральным политиком». Д. М. Шварц пять лет (1945–1949) работала инспектором в Управлении по делам искусств Ленгорисполкома, поэтому она хорошо знала все принципы идеологического контроля над драматическими театрами. Безусловно, такой опыт помогал ей в творческой работе в БДТ. Говоря о работе в Управлении, Д. М. Шварц вспоминала: «Я, правда, никогда ничего не запрещала – понимала, что я в этом деле не специалист и могу судить только по готовой декорации… Один человек проходит, инспектор театрального отдела (в данном случае я), в пустом зале смотрит спектакль, потом приходит к начальству и говорит, можно ли реперткому прийти на этот спектакль. И на мне, недавно окончившей институт, такая миссия. Я всегда говорила: “Можно”. Ну и за это были неприятности. Но я не дорожила, в общем-то, работой тогда, может, по легкомыслию». См.: Шварц Д. М. Дневники и заметки. С. 325–326.


[Закрыть] указала в одном из интервью для радио «Россия»: «И Борис Иванович Загурский[487]487
  Борис Иванович Загурский (1901–1961), общественный деятель и музыковед, заслуженный деятель искусства РСФСР (1957), в 1938–1941 и 1944–1951 гг. работал начальником Управления по делам искусств исполкома Ленгорсовета.


[Закрыть] (начальник Управления по делам искусств исполкома Ленгорсовета. – Ю. Ч.) помогал. Но была такая организация – репертком, и обком, и горком, и райком»[488]488
  Шварц Д. М. Дневники и заметки. С. 332.


[Закрыть]. Система театральной цензуры была так сложна, что разрешение постановки зависело часто от многих партийных и государственных инстанций. Иногда судьба спектакля зависела даже от вкуса какого-нибудь начальника, который совсем неожиданно появлялся на премьере.