Текст книги "Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах»: Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)"

Но теперь я живу все же твоими письмами. Если их не будет, буду искать другую опору внутри себя. А теперь она у меня есть. И я жду новых и новых. В последнем письме ты вкратце описала эту зиму без меня. О себе могу сообщить. Первое время я очень надеялся на освобождение. Казалось, все вело к нему. Но потом сменился следователь. Меня перевели 4‐го в Таганку, где было много хуже. 21‐го я был взят на этап. Так что следователь мой сказал тебе правду, что я в конце ноября был здоров и был еще в Москве. 4‐го февраля мы прибыли в Ружино, где нам был объявлен приговор. С тех пор я на общих работах в различных колоннах 19‐го отделения. Денег я не получал. Из телеграмм получил первую. Посылки получил все четыре в цельности и сохранности. Письма получил все.

Ты пишешь, что для тебя отправка посылки – целое событие, сближающее тебя со мною. Ну хорошо, попрошу тебя побаловать меня 1) мятными пряниками, 2) еще раз пектусином381381
  Пектусин – комбинированное лекарственное средство растительного происхождения. Оказывает местное противовоспалительное и антисептическое действие.


[Закрыть], 3) лимоном. Сегодня я все вспоминал, как ты пришла ко мне в ночь на субботу, чтоб успокоить меня. Как я тогда тебя любил! Я эту минуту вспоминаю часто. В прошлой открытке я написал тебе, что я переживаю как бы новую весну нашей любви. Неужели для тебя не поддержка, что ты мне теперь даешь такую радость. Люблю, люблю тебя.

Твой Коля.

24 апреля 1938 г. Лесозаводск

Здравствуй, моя жена, дай мне свою руку и давай присядем на наши места. Ты сядешь в старое кресло, обтянутое кожей, – я в угол дивана. Мне хочется оглянуться и посмотреть, как выглядит все кругом без меня. Во мраке вспыхивает свеча… но освещает она лишь небольшую часть комнаты. Я различаю на прежнем месте диван, как будто черный резной шкаф и где-то вблизи письменный стол и кресло, на котором с коврика посматривает старый норвежский рыбак. Далее я уже совсем не различаю: где пианино (как, Сонюшка, я любил, когда ты играла нам!). Твой шкаф, твоя кровать, обеденный столик, буфет и т. д. Опиши мне нашу комнату, какая она теперь. А вот я вижу, что ты одна в ней, сидишь склонив голову. Тебе грустно. И мне так хочется подойти к тебе и провести тихо по твоей прекрасной головке рукой, а потом наклониться и поцеловать тебя и сказать только одно в утешение, одно, что я могу сказать: «Я люблю тебя».

В Таганке, когда я надеялся на суд (он мне был обещан), я все ждал, что увижу тебя издали, в толпе. Мне говорили бывавшие на суде, что это возможно. И ты взглянешь на меня, и взоры наши встретятся. Но вот меня повели бриться, и я увидел себя в зеркале – и я уже не хотел, чтобы ты увидала меня. Теперь я выгляжу лучше. Движения, и чистый воздух, и лучшее питание подправили меня.

Вспоминаю сегодня день 2‐го Мая прошлого года, когда мы ездили с тобой за город (я забыл название этого места). Но помню: склоны холма, овраги, первую зелень (Prima vera382382
  Правильно: Primavera (ит.) – весна.


[Закрыть]). И чудесное чувство ранней весны и праздника. Со мной был томик Тургенева. Мы собирали с тобой первые цветы. А ведь нет еще и года, как все это было, когда я жил сегодняшним днем. Очень хочется сегодня получить от тебя письмо.

Теперь немножко о делах. Все жду от тебя известья о получении доверенности. В Детское не высылай все сразу. Говорят, что нам на днях выдадут кое-что из присланных денег. Пришли на всякий случай нитроглицерина, но только, если сможешь, приложи рецепт. Пришли, если не раскуплены, дешевые книжечки из сочинений Пушкина.

Целую тебя, Сонюшка, милая, милая.

Твой Коля.

8 мая 1938 г. Лесозаводск

Милая, милая Сонюшка, как я рад, что могу писать тебе сегодня откровенно, т. к. болезнь моя кончилась. Два последних письма вышли такими неладными из‐за того, что я не мог говорить с тобой так, как я привык. Дело в том, что 30/IV у меня был сильный приступ малярии. 2‐го и 4‐го он повторился, но слабее. Твой хинин, который врач назвал бриллиантом, мне помог. Но главное, что меня 5-го/V утром отправили в филиал Сангородка в Ружино (ст. Уссури Д. В. К.) и я теперь под надзором врача, который будет лечить и мое сердце.

Мне здесь, в городке, хорошо. Здесь тихо. Кормят значительно лучше и сытно. Работа здесь легкая: я подготовляю хвою для обработки на лекарства. Пишу «работа», т. к. я не в лазарете, а в команде383383
  Анциферов вычеркнул здесь «слабосильной».


[Закрыть] выздоравливающих. Сюда доносятся гудки и свистки станции. Слышен лай собак и крик петухов. Видны поезда, идущие в Москву и из Москвы. Сколько чувств пробуждают они! Я надеюсь, что пробуду здесь не меньше 10 дней. После 4‐го приступов не было.

Когда началась малярия, я на всякий случай написал Марии Сергеевне384384
  Неустановленное лицо.


[Закрыть]. Напиши ей, что все кончилось благополучно. Итак, видишь, мой организм отлично борется за жизнь. Одно огорчает меня – опять выйдет задержка в получении писем. Как-то мои доходят до тебя! Мне бы очень хотелось, чтобы ты получила мое письмо от 24/IV.

Сегодня мной подано заявление на имя начальника с приложением доверенности. (9-го/V. Сегодня начальник Сангородка сказал, что он его уже переслал в Управление.)

Как бы мне хотелось, чтобы Ваша поездка в Михайловское и Пушкин состоялась.

Тебя интересует, есть ли возле меня интересные и симпатичные люди. Я тебе писал о своей новой среде. Получила ли ты это письмо. Я ни с кем не сближаюсь – все люди совершенно чуждые мне. Но одиночество не тяготит меня, во всяком случае я его переношу спокойно. Но есть люди из разных слоев недурные, есть хорошо ко мне относившиеся. С ними я свыкался, и мне жаль, что из них уже никого нет. На всю колонну кроме меня есть только один с высшим образованием, но с ним нельзя говорить ни об поэзии, ни об архитектуре и т. д. Я охотно говорю с ним лишь о Крыме, который он очень любит.

В тюрьмах, на этапе заключенные охотно рассказывали свою жизнь. Иногда целые исповеди. Здесь все замкнулись. И разговоры вертятся вокруг работы, норм, выработки и пайка. Еще раз прошу тебя вложить в посылку письмо и 10 рублей и прислать маленький чемоданчик (такой, как мы купили весной), чтобы шпана не лазила, как теперь в мешок. Украсть же чемодан или взломать не решатся. Мне очень жаль украденной банки сгущенного молока. Когда я его ел или пил, мне всегда вспоминался домик с балконом в Гагрипшском ущелье, запах самшита, цветы белые из Пицунды (подарок Нины Пет.385385
  Неустановленное лицо.


[Закрыть]), мальчик и девочка за стеной, хорошие книжки, приятная усталость после дня в Гаграх, или же наоборот – чувство бодрости и радости наступающего дня, крики ночных цикад, небо, усеянное рунами звезд, и ты со мной, моя Навзикая. А утреннее море! И вот эти маленькие баночки сгущенного молока в их голубых обертках (такие стояли у нас, помнишь, на столе) напомнили все это.

Пиши мне на 188 колонну, но одну открытку на всякий случай в Сангородок (адрес выше). Здесь оказались и книги: «Красная новь» за декабрь. Я читал о Руставели386386
  Грузинскому поэту и государственному деятелю Шота Руставели (ок. 1172–1216), автору поэмы «Витязь в тигровой шкуре», был посвящен 12‐й номер журнала «Красная новь» за 1937 г.


[Закрыть].

Как жаль, что его книги не было с нами на Кавказе. Она в моей библиотеке. Крепко и нежно целую тебя.

Твой Коля387387
  К письму приложен засушенный цветок. На листе надпись рукой С. А. Гарелиной: «Цветочек, присланный Колей со станции Уссури».


[Закрыть].

14 мая <1938 г. Лесозаводск>

Сонюшка, родная моя, по возвращении из Сангородка в колонну меня порадовали твоим письмом от 18-го/IV. (Предыдущего письма я не получил.) Меня очень тронуло твое описание получения писем, вот почему я, несмотря на усталость, пишу тебе сегодня. Я был возвращен в колонну раньше, чем предполагал. Припадки малярии не повторились. Этот раз она протекала нормально. Температура через день, без всяких осложнений, кроме болей в селезенке до приступов и во время приступов (при глубоком вздохе, при нагибании и т. д.), вот тебе полный отчет о болезни, надеюсь, вполне утешительный.

Шли мы из Сангородка степью: свежая трава, почки лопнули на кустарниках, много фиалок, без запаха красивого лилового цвета с малиновым оттенком. Но мне теперь, как Пушкину, от весны – волнующая тоска. Осенью будет легче. Я шел и вспоминал надпись, которую я сделал на своем юношеском портрете, где у меня такая шапка слегка вьющихся волос. Я написал Татьяне Николаевне слова Ивана Карамазова – брату Алеше. «Если хватит меня на клейкие весенние листочки, то любить их буду, лишь тебя вспоминая. Довольно мне того, что ты тут где-то есть, и жить не расхочу»388388
  Неточная цитата из романа Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы»: «…если в самом деле хватит меня на клейкие листочки, то любить их буду, лишь тебя вспоминая. Довольно мне того, что ты тут где-то есть, и жить еще не расхочу».


[Закрыть].

И вот теперь, уже не на заре, а на закате жизни мне бы хотелось обратиться с этими словами к тебе, но с некоторым изменением. Меня уже не хватает на клейкие весенние листочки. Нет, уходит <от> меня жизнь. Но я жить не расхочу, потому что ты тут где-то есть. Я не хочу сказать, что в тебе одной остатки моей связи с жизнью. Но вот непосредственно я чувствую волю к жизни именно при этой мысли «Ты там где-то есть…». Да, не хватает меня теперь на клейкие листочки. Мне хочется сейчас тихо лечь, закрыть глаза, и чтоб был покой. Вот самое страстное мое желание.

Вчера я очень смеялся: какой-то заключенный, желая сказать мне что-нибудь приятное, заметил: «Ну, я уверен, что вы еще поживете с Вашей старухой». Я не сразу понял его и сказал, что моя мать умерла 5 лет тому назад. Но он пояснил, что говорит о жене. Значит – это ты моя «старуха». У парикмахера я пристально рассмотрел свое чужое лицо. И мне понятно, что жену мою должны назвать старухой. А ведь многие, кажется, наш брак не считали особенно неравным, еще так недавно, <и я вспоминаю> свою карточку, о которой писал в начале письма. Что осталось! А внутри – внутри еще так много молодого. Того, что во мне было тогда, и все же меня уже на весну не хватает. Скорее бы осень! О деле напишу дня через три. Итак, Сонюшка, «довольно мне того, что ты там где-то есть, и жить еще не расхочу».

Целую крепко, крепко, моя «старушка»,

твой Коля.

Посылки все получил. Спасибо.

P. S. Только что получил твое письмо № 1 и 3. Спасибо, спасибо! Как хорошо жить. Как мне грустно, что болеет Валентина Михайловна389389
  Валентина Михайловна Лосева (1897–1954), математик, астроном, жена философа, антиковеда и переводчика А. Ф. Лосева. Арестована вместе с мужем в 1930 г., осуждена на пять лет концлагерей, освобождена в 1933 г. В 1937–1954 гг. работала в Московском авиационном институте. Скончалась 29 января.


[Закрыть]. Мне так хочется, чтобы у них все было светло390390
  В письмо вложены засушенные цветы с пометой Анциферова.


[Закрыть].

28–30 мая 1938 г. Лесозаводск

Родная моя, любимая Сонюшка, в последнее время я получил от тебя много писем. Вопреки закону жизни ты пишешь мне не реже, а чаще. Помню, был вечер, я сидел, писал тебе о своем наибольшем желании в данную минуту: тихо полежать с закрытыми глазами. Помнишь стихи Микеланджело к статуе «Ночь»?391391
  Известный перевод Ф. И. Тютчева стихов Микеланджело: «Молчи, прошу, не смей меня будить. / О, в этот век преступный и постыдный / Не жить, не чувствовать – удел завидный… / Отрадно спать, отрадней камнем быть» (1855).


[Закрыть] День кончался, и мне принесли твое письмо, в котором ты писала о моей жизни. И вот случилось то, что было после твоего первого письма. Я услышал издалека несшиеся неясные голоса мне неведомых птиц. Я увидел на небе в том месте, где меркла заря, – вечернюю звезду, и вспомнилось мне воззрение египтян, что звезды – это ладьи, плывущие по океану неба, таким небо казалось влажным по-весеннему, словом, я вновь ощутил природу. Ты вспоминаешь Фирсановку. Мне кажется, что она должна быть еще дороже мне.

Вспоминаю ясное утро. Покупку конфет с мишками. Заход за тобой в вагон. Там у нас зашел разговор о курении. Ты мне сказала, что и не пробовала курить, и так обрадовала меня этим. Но почему-то этот разговор расстроил тебя, и ты замкнулась. И только на опушке леса рассеялось набежавшее облачко. Нам было чудесно вместе с этой книжкой Елены Гуро392392
  Елена Генриховна Гуро (в замужестве Матюшина; 1877–1913) – поэтесса, художница.


[Закрыть].

Я помню твое лиловатое платье, которое я потом старался разглядеть издалека, сидя на даче в Переделкине. И никогда до этого мы не казались друг другу такими близкими. Но эта близость в тот час все же еще пугала меня. Потом в Лермонтовской усадьбе мы разошлись, собирая цветы, и снова встретились на склоне. Вот там был тот разговор, который остался для меня одной из вершин нашего общения. После беседы о красном цветке ты сказала мне, чтобы я не терзался борьбой и сомнениями. Что тебе от меня ничего не нужно, что то, что уже есть, – есть полная чаша. Я помню, как, сказав все это, ты склонила голову. Я же почувствовал тогда всю твою высоту и вместе с тем свою свободу. Свободу решения – предоставленного целиком мне.

Помню и наше возвращение, и беседы на бревнах в ожидании поезда, и наше прощание. Как мне хотелось идти к тебе, что бы я дал, чтобы идти. Но я все еще боялся, что ты устала от пережитого и, м. б., хочешь побыть одна, а кроме того, меня, конечно, смущало обещание, данное Н. А., провести у него вечер.

Я смотрел в окно трамвая, они еще ходили по Арбату. Я ждал, что ты обернешься. Но ты не обернулась. Наступала ночь, и я вспомнил слова А. Блока.

 
…Тебя я звал, но ты не обернулась
Ты в синий плащ печально обернулась
В глухую ночь ты из дому ушла393393
  Анциферов неточно, по памяти цитирует строки стихотворения А. Блока «О доблестях, о подвигах, о славе…», правильно: «Я звал тебя, но ты не оглянулась, / Я слезы лил, но ты не снизошла. / Ты в синий плащ печально завернулась, / В сырую ночь ты из дому ушла» (1908).


[Закрыть].
 

Дома я застал замечательное письмо от Татьяны Борисовны. И уснул в передней на сундуке с блаженной улыбкой юности. Как я любил тебя по-молодому! Какое у нас созвучие с тобой в наших воспоминаниях о нашем общем прошлом. Ты спрашиваешь меня, не догадываюсь ли я, о ком говорила ты мне там на склоне. Я все время думаю – об Ал. Юр.394394
  Ал. Юр. —Якубовский Александр Юрьевич (1886–1953), востоковед, член-корреспондент АН СССР, лауреат Сталинской премии второй степени (1952).


[Закрыть] Правда?

Меня радует, что ты пишешь об работе в Кускове395395
  После национализации в 1917 г. усадьбы графов Шереметевых «Кусково» здесь был создан Государственный музей-усадьба «Кусково», с 1919 г. открытый для посещения как уникальный архитектурный и садово-парковый памятник с обширными художественными, библиотечными и архивными фондами.


[Закрыть]. Как я рад, что успел побывать там. Мне будет легче теперь представлять тебя там за работой.

До меня дошли еще твои два старых письма. Итак, пока нет № 14, 15 и 18. Я считаю, что с твоими письмами все обстоит исключительно хорошо. Отвечу тебе на вопросы. Все, что ты присылала в посылках, доходило очень хорошо. Белье у нас стирают прачки. Но отдаем мало, т. к. нам выдают казенное. И меняют после бани. Баня у нас часто, раз в 5–6 дней.

Получила ли ты доверенность мою, посланную из Сангородка? Надеюсь, что это письмо ничем не опечалит тебя, моя горячо любимая, изумительная Сонюшка. Целую тебя горячо. Твой Коля, твой всегда и везде.

«Книга о маленьком братце» у меня одна, с надписью Татьяны Николаевны.

Письмо с портретом не дошло. Цела ли у тебя квитанция?

2 июня 1938 г. Лесозаводск

Дорогая моя, любимая Сонюшка, сегодня опишу тебе немножко свою жизнь. Труд наш нормирован, и вместе с тем мы работаем ежедневно определенное количество часов. Если ты норму выполнил до окончания трудового дня, ты имеешь возможность ее перевыполнить, что является, конечно, плюсом. Я слыхал, что перевожусь как слабый на хозработу и, вероятно, покину колонну 188-ую, о последнем я жалею. Когда утром встаешь и выходишь из барака, с наслаждением вдыхаешь запах лугов. Работаем мы теперь по заготовке дерна в лугах. Здесь масса цветов, которые у нас считаются садовыми, – ирисы, асфоделии, лилии. Как они украшают луга! Обед нам привозят на работу, т. к. мы все дни проводим на воздухе. Погода обычно хорошая, особой жары еще нет. Я едва не попал в бригадиры. Бригадирствовать мне пришлось только день, т. к. старого бригадира вернули. Я очень рад, т. к. эта должность не по моему характеру. Но этот день («бригадир на час») я провел с интересом. Сейчас я переведен в хороший барак, и у меня хорошее место. Так что видишь, все образуется. Сегодня мне нездоровится, и я освобожден от работы. Завтра иду, т. к. температура упала. Я перечитывал твои письма. Как бы мне хотелось, чтобы они когда-нибудь соединились с моими. День ветреный, ясный. На окне возле меня – в кружке – ландыши и ирисы. Я думаю о тебе, я полон тобою, я пишу тебе.

Ты мне писала о случайной встрече с одной из встреченных в Гаграх. Я в Бутырках также встретился с одним доктором, который мне рассказал обо мне, о тебе, как одеты, в руках книжка и т. д. Это была экскурсия Н. П. в горы над Жегварским396396
  Жегварское ущелье – правильно: Жоэкварское ущелье.


[Закрыть] ущельем, которая кончилась таким ливнем. Я был поражен, что он запомнил нас во всех деталях. Мы с ним и двух слов не сказали. С удовольствием я перечитал твое письмо о разборе книг. Как же мне забыть эти часы возвращения. Какие это были чудесные, яркие мгновения. Как я искал в нетерпении глазами со своим мешком за спиной наш дом белый с голубым.

Сейчас получил 4 твоих письма (№ 21 от 22/V, № 10 – этот № уже был от 15, № 11 от 17 и № 12 от 20-го). Пришла и твоя карточка, она, конечно, очень мало передает тебя, но мне будет очень радостно поглядывать на нее, конкретизируя твои черты, хотя образ твой очень жив в моей памяти. Хотел бы я повидать тебя в новом платье, мне оно по описанию понравилось. Но вот твое «лирическое» письмо все еще не пришло. Твой летний план – Селигер – очень хорош. Ну а как же ваша поездка в Михайловское и Ленинград? Неужели не состоится. Ты напрасно себя «казнишь» за одно письмо, оно было очень хорошее. Буду отвечать на твои вопросы. Заверение подписи производит не начальник колонны, а Управление Отделением. Я в прошлом письме послал тебе Заявление в Сберкассу. Теперь о посылках. Откуда ты взяла, что я хоть одной посылкой был недоволен! Все они радовали меня и как поддержка, и как забота. Но ты не думай, что я без посылок не смогу жить. Это неверно. Нужно лишь добавить немного жиров, лучше всего масла (постного в баночке), а еще лучше русского. Хороша и грудинка. Сало я меньше люблю. Частью я им угощаю, частью съедаю сам с хлебом и луком. Далее, нужен сахар. Если будут деньги, его можно доставать в ларьке. В порядке баловства самые ценные сухари, сушки и чай. Но всякое баловство очень, очень приятно, в частности финики, что были в прошлой посылке. Баловство – здесь особенно дорого. И я заметил, что именно баловство присылают в большинстве посылок. Мятные пряники дошли совершенно мягкими, а леденцы – слиплись. Лучше всего пришли пектус или мятные. Сгущенное молоко я получил два раза в посланном тобой ко<личест>ве. Оно мне очень ценно. Концентраты бульона и киселя очень хороши. С кашей трудно, т. к. варить негде, все же мне это удалось. До зимы, когда в бараках появятся печи, лучше не высылай. Фанерных ящиков нам не отдают, поэтому-то я и просил тебя выслать мне раз корзиночку маленькую или чемоданчик, вложив внутрь ключ. В посылку можно вложить письмо не длинное и деньги до 10 рубл. Вещей совсем не надо. Ну, вот тебе мой деловой отчет о посылках. За все, за все спасибо.

Ты почему-то думаешь, что я осуждаю тебя за временное равнодушие к театру, выставке и т. д. Мне очень по душе все, что ты пишешь о себе. Я тебе писал, что как бы заново в переписке переживаю наш роман. Я, конечно, хорошо понимаю твою боль обо мне. Но я сам предпочту все сознанию, что мои близкие и любимые осуждены как к-ры? Это для меня было бы самое ужасное. Ты хочешь побеседовать со следователями. Фамилии: 1‐го Готовцев – 2-го – Черкесов397397
  Готовцев и Черкесов упоминаются в мемуарах (Анциферов 1992. С. 451–452).


[Закрыть]. С которым из них ты уже беседовала? Но вряд ли они что-нибудь объяснят тебе.

Очень рад, что Танюша понравилась Саше, а ему спасибо. Целую тебя, моя милая, такая близкая, такая любимая. Коля.

C кашей трудно, с киселем очень хорошо. Когда-то я узнаю об Сереже и школе…

11 июня 1938 г. Лесозаводск

Дорогая, любимая моя, Сонюшка милая. Уже неделя, как нет писем, это не так уж долго, но я охвачен тревогой какой-то смутной, как, помнишь, в тот вечер, когда я вернулся из Мотовиловки, а тебя еще у Маруси не было. От детей тоже давно ничего нет. Как-то Сережа кончает школу! Сейчас обеденный перерыв. Над лугами зной. Но ветерок смягчает его. Я в тени дикой яблони. Слежу за облаками, как, помнишь, в поле под березой в Речкове. Облака тоже тают в бледной, матовой лазури. Тают ли это мои надежды на освобождение, или же тает мое заключение? Тогда волновавшие мечты сбывались в течение двух лет. А теперь, что сулит будущее и есть ли оно для нас?

Тогда при мне была моя работа над Герценом, а рядом была ты! Теперь – все другое. Если бы хотя бы от тебя новое письмецо. Буду надеяться на вечер. Посылку от 15/V получил, и пока с ней все благополучно. Только я тороплюсь съесть все лучшее: финики, шоколад, сгущенное молоко. Жаль, что рискованно растянуть. Помнишь, как год назад, в выходной день мы вернулись из Городка, и нам привезли чудесный шоколад, и мы его сразу съели. Я все же съел в три приема, ночью, он был особенно вкусен. А ночь была благоуханная, полная звуков. Из одежды больше не высылай ничего. Я все необходимое получаю, а излишки здесь – обуза. Помни это. Особенно я рад чаю и маслу. Эти полмесяца пил кипяток с лимоном или толокно. Было неплохо, но все же о чае я соскучился. Витаминов пока не высылай, у меня скопилось немного. Хотя я ем штуки 4 в день. В порядке баловства пришли мне баночку меда или варенья. Ты знаешь, какие есть чудаки – посылают яйца, пирожки – ну конечно, такая провизия портится. Все, что присылаешь ты, очень хорошо. При просмотре посылки даже отметили: «Вот это умно сделан подбор». Все же я прошу еще раз меня так не баловать. Очень прошу. Теперь о Селигере. Без посылки я вполне благополучно проживу месяц. Письма же мои тебе перешлют, а ты мне сможешь писать регулярно. У меня повторились приступы малярии, но прошли еще быстрее благодаря хинину. Беспокоит ревматизм правой руки, т. к. мешает работе, а по ночам боль в суставах кисти. Зато у меня впервые в жизни появились мускулы. Это общий хороший признак. Пора кончать. Зной… Над лугами с обильными кочками, где попадаются прекрасные цветы, парит белокрылый хищник, не знаю его названия, вчера парил степной орел. Часто проносятся чайки, блеснув, как серебром, своим белым крылом, или кто-то в небе махнул белым платком на прощанье. В траве ползают змеи. Наши шпанята ловят их и рубят им головы лопатами. В низких кустарниках повсюду кукование.

Ну, до следующего письма.

Целую крепко

Коля.

Пришли каких-нибудь дешевых книг.

17 июня 1938 г. Лесозаводск

Любимая моя, хорошая Сонюшка, вчера получил твое письмо от 26 Мая № 15–16. Я чувствую, сколько огорчений приносят тебе хлопоты обо мне, читал письмо и, знаешь, почему-то жалел тебя, а о себе не думал. М. б., потому что сейчас мало верю в возможность пересмотра дела. Но тебе в Москве, конечно, виднее. Относительно моей жизни ты совершенно права в бытовом отношении. Отношения с начальством вполне удовлетворительные. Ни от кого ни обиды, ни притеснения я не видал. Физический труд мне очень по душе в тех условиях, в которых он протекает теперь. Голова моя свободна, не загружена, как это было бы в канцелярии. Лишь бы хватало силы и здоровье не сдавало. Я тебе писал, что у меня окрепли мускулы, на руках появились небольшие мозоли. Словом, я становлюсь рабочим человеком. Тяжело – это окружение день и ночь заключенными – моими товарищами по работе, среди которых много неприятных, а то и прямо дурных людей, как среди бытовиков, так и к-р-ов. В нашей колонне ведется энергичная борьба за чистоту. Представь себе, что в нашей колонне нет клопов. Я не поймал на себе ни одного клопа, ни одной вши, ни одной блохи. Если случается, что кто-нибудь завезет вошь, то немедленно устраивается полная дезинфекция помещения и вещей и внеочередная баня. Баня очень часто. Несколько раз в месяц. Я очень радуюсь ей. Прикосновение горячей воды к усталому, запыленному и потному телу – большое наслаждение. Нам выдали новые брюки, гимнастерки и майки, а также наволочки. Двор колонны содержится в чистоте. Посреди устроены клумбы. Вчера нас посетила агитбригада и устроила вечер с музыкой и пением.

В твоих последних письмах, Сонюшка, попадались фразы, огорчившие меня. Ты мне на это не отвечай, а только пойми меня. Ну а теперь совсем о другом. Эти же письма, где ты пишешь о моей способности сохранять любовь к жизни, – напомнили мне и Гагры. Помнишь – утро. Жегварское ущелье. Шумит водопад, струящийся с горы. Мы сидели на старом упавшем дереве с дуплом и ели фрукты. Вспоминала ли ты это утро?

Мне еще хочется написать тебе по поводу твоих слов о моей душевной крепости. Я сравниваю две жизни, которые я лучше всего знаю, свою и Герцена. И знаешь, я не поменялся бы с ним несмотря ни на что. То, что он пережил в 1850–52 г., искалечило его внутренний мир398398
  1850–1852 гг. были трагическими в жизни Герцена: он пережил измену жены, гибель в кораблекрушении матери и младшего сына, смерть жены от родов.


[Закрыть]. А его Консуела399399
  Речь идет о Наталье Алексеевне Тучковой, любовнице Герцена и жене Огарева.


[Закрыть] – это не моя София. Внутри же меня остался мой свет.

Этот раз не вкладываю цветок, т. к. они плохо засушились. Я бы охотно собирал здесь коллекцию цветов и листьев. Ты знаешь, здесь дубы – кустарники. Но листья у них попадаются в две ладони и несколько иной формы, чем у нас. Я выбрал средней величины, засушил его, но его вложить в конверт не оказалось возможным. В своем заявлении, которое я послал тебе, я писал лишь то, что непосредственно относилось к делу. О посылке: пришли брынзы, если ее нет – зеленого сыра и карандаш, не чернильный. Все мои просьбы – прихоть, если нет на Арбате, не ищи. Очень пригодился кисель: в течение третьей серии приступов малярии. Я питался им и сухарями. Сегодня не иду на работу.

Всего светлого.

Целую.

Коля.

20 июня 1938 г. Лесозаводск

Милая Сонюшка, любимая моя, вот и еще письмецо от тебя от 29-го/V (с тем же № 17‐м). Пишу тебе сразу ответ, т. к. после болезни я на три дня переведен на хозработы и имею досуг и отдых. Вот видишь, еще пример хорошего отношения ко мне начальства колонны. Ввиду того, что врачебной комиссией я включен в список заключенных, которых следует использовать на ненормированных хозработах, я боюсь, что меня скоро переведут в другую колонну, быть может, даже в другое отделение. Кстати, станция Ружино рядом с Уссури и рядом с нашей колонной (километра 3). Итак, у меня сейчас свободный час. В зоне пусто и тихо. Мне вспоминается наш отъезд в БАМлаг из Москвы. Очень тяжело было прощаться с ней. Уезжали мы ночью. В окошко я увидел пл. Красных ворот, вспомнились наши посещения Ирины Ник. Как живет она и ее муж?400400
  Вероятно, речь идет об Ирине Николаевне Теплых и Ф. А. Фортунатове.


[Закрыть] Мы гадали, куда везут. Всем хотелось на юг. На Волгу, там теперь несколько лагерей. Мне особенно хотелось. Это лучше всего. Но наш закрытый автомобиль привез нас как будто на Октябрьский вокзал. Значит, это опять Белбалтлаг, а м. б., Соловки. Это несколько хуже, но все не плохо. Настроение поднялось. Оказались мы на окружной, следовательно, все возможности открыты. Утром, не помню уже которого дня, мы услышали гудки электрички. Вот и Лосинка! милая Лосинка401401
  Лосинка – станция Лосиноостровская, по Ярославской железной дороге, где проживал друг Анциферова Ф. А. Фортунатов.


[Закрыть]. Значит, не милый север или сибирские дали. От Ярославля мы свернули на восток, благополучно миновали путь на Печерские лагеря. Бесконечная Сибирь. Но может быть, Караганда. К сожалению, нет. Значит, БАМ или Колыма, последняя уже жутко далекая. Оказался БАМлаг. Мы в Ружине.

На твой вопрос о дополнительных хлопотах я отвечаю, конечно, положительно. А сам не писал хотя бы потому, что не хотел тебе давать еще новой нагрузки.

Сегодня я мыл стекла в окнах нашего барака. И вспомнилось мне, как я мыл их в нашей комнате. Как хотелось мне уюта в быту, хотелось заботиться о ней (нашей комнате), улучшать ее. Как я любил подготовку к праздникам. Смешные люди все это называют мещанством. В их жилах течет холодная кровь, и они не ищут тепла. А как тепло нужно в жизни! Я помню, что иногда ты оскорблялась тем, что я равнодушен ко всему этому, в особенности к праздникам. И теперь мне больно, что я не умел проявить все это, что не был достаточно активен. Ведь я так любил и ценил все это в тебе. И мне так горько, горько, что я не был на высоте. И мне хочется написать тебе «прости». О выставке Левитана402402
  Выставка Левитана состоялась в Москве в 1938 г.


[Закрыть] я читал в Сангородке статью Грабаря и Юона. Да, Сонюшка, поездка в окрестности, в частности прогулка из Речкова, <далее нрзб>. Читая эти строки твоего письма, я вспомнил, как ты мне показывала старых французских пейзажистов Коро и др. Я тебе был тогда так благодарен! В письме твоем есть строка, начинающаяся «о тебе, о тебе», помнишь, есть такие стихи, а дальше «ничего, ничего о себе»403403
  Отсылка к стихотворению Н. Гумилева «О тебе»: «О тебе, о тебе, о тебе, / Ничего, ничего обо мне! / В человеческой, темной судьбе / Ты – крылатый призыв к вышине» (1917).


[Закрыть]. Помнишь вечер в конце зимы 33–34 года, когда я прочел тебе это стихотворение, а за ним ряд других и ты поразилась сходством нашего вкуса и выбора. Ты напрасно упрекаешь себя, что пишешь о себе. Ну а мне-то, любящему тебя, хочется же, чтоб ты писала о себе. Но в основном все твои письма «о тебе, о тебе». Очень рад, что ты побываешь у Валентины Михайловны. Как жаль, что она все болеет.

Найди в моей адресной книжке – Марусю Покрышевскую и черкни ей открыточку к августу. Поговори с Пет. Ник. о том, кто мог мне предложить план Пушкинской пл. (уж не он ли сам), и узнай у него имя и отчество заведующей Пушкинской библиотекой (не Мария Васильевна ли). Ну, до следующей беседы в письме. Целую крепко, моя любимая.

Твой Коля.

Белье стирают в прачечной404404
  В письмо вложен засушенный цветок.


[Закрыть].

21 июня 1938 г. Лесозаводск

Дорогая моя Соня, ты, конечно, понимаешь, каким ударом было для меня известие, что решения тройки НКВД обжалованию в прокуратуру СССР не подлежат. С этим рухнуло много надежд. Я еще раз передумал свою жизнь. Как странно сложилась она!

Ты знаешь, что я никогда не был ни в каких партиях. С ранней юности, сочувствуя революции и народу, я искал своих путей служения им. Еще 16-летним мальчиком я со своими старшими двоюродными сестрами, дочерями земского врача, устраивал в 1906–07 гг. летнюю школу для крестьянских детей. У меня сохранилось много писем от ребят, в которых они благодарят меня за это дело.

Студентом первых курсов я читал лекции на Обуховском заводе по истории405405
  Описано в мемуарах в главе «Содружество Эрмитажного кружка» (Анциферов 1992. С. 202–214).


[Закрыть]. Студентом последних курсов я организовал с товарищами с привлечением по нашему выбору профессоров экскурсионную работу в Эрмитаже (1912–13 гг.), и мы проводили экскурсии с рабочими, солдатами и народными учителями. Но все это было случайно, а главное, стеснено условиями царского режима. Революция открыла мне широкие горизонты. Я получил кафедру во 2‐м Педагогическом Институте (в Ленинграде).

Но я не мог уйти в так называемую «чистую науку». Меня тянуло к широким массам. Тебе известна моя успешная и горячая работа как экскурсиониста, так и краеведа. Я горячо верил, что служу по своим силам и способностям Революции. И вот роковая цепь событий. В 1925 г. из‐за случайной и мимолетной встречи с университетским товарищем, которого я не видал много лет, меня ссылают в Сибирь. Правда, дело было пересмотрено и приговор отменен, а я возвращен в Ленинград, но на следствии меня опять о нем спрашивали, и оно отягчает мое положение. Между тем как этот товарищ благополучно теперь живет в Ленинграде и работает при Академии наук. Прошло 4 года, и меня снова привлекают, обвиняя в участии в философском кружке, деятельность которого признана контрреволюционной.

Я тебе рассказывал, что в первые годы революции бывал у философа А. Мейера, где встречался с его знакомыми, и мы беседовали на философские темы406406
  Подробно описано в главе «Шахтинское дело научной интеллигенции» (Анциферов 1992. С. 390–421).


[Закрыть]. Но прошло уже много лет, как я, увлеченный своей культурной и научной работой, ни с кем из них не встречался. И привлекли меня по этому делу в самом конце процесса. Я был осужден на 3 г. концлагеря. Через год я был привезен обратно в Ленинград407407
  В деле по обвинению Анциферова сообщается, что 5 февраля 1931 г. помощник начальника 2‐го Отделения СОУ ПП ОГПУ в ЛВО Стромин, рассмотрев «дело по обвинению группы лиц, занимавшихся контрреволюционной деятельностью в составе монархической организации – „Всенародный Союз Борьбы за Возрождение Свободной России“», постановил завести на Анциферова самостоятельное следственное производство. 5 марта 1931 г. «Уполномоченный СО Шондыш допросил Анциферова Н. П. и рассмотрел следственный материал на него, по коему гр. Анциферов Н. П. достаточно изобличается в участии в контрреволюционной группировке в Экскурсоюзе» (Московская 2010. С. 59–60).


[Закрыть]. Тот же следователь допрашивал меня. Он мне объяснил, что я вызван на доследование, т. к. с кружком Мейера меня связали, имея в виду вредность моей деятельности как историка.

Следствие добивалось от меня признания, что я состоял в организации академиков С. Ф. Платонова и Е. В. Тарле. Я мог признать только одно, что везде, где мог, защищал интересы истории как научной дисциплины против превращения ее в квазинауку с сомнительными социологическими обобщениями, что я боролся за правдивое освещение прошлого моего народа, что я боролся за сохранение истории в школе и в краеведении. Я был вновь осужден и отправлен на Медвежью гору. Работа моя как геолога на Беломорстрое была оценена. Я, между прочим, организовал геологический отдел Музея Беломорстроя и дважды успешно организовал геологические курсы. Как ударник Беломорстроя я был освобожден досрочно и награжден красными литерами ББВП408408
  ББВП – Беломорско-Балтийский водный путь. Речь идет о досрочном освобождении Ацниферова и восстановлении в правах в награду за хорошую службу. На удостоверении об освобождении написано было красными литерами «ББВП».


[Закрыть]. Я вернулся к любимой работе и семье.