Текст книги "Николай Анциферов. «Такова наша жизнь в письмах»: Письма родным и друзьям (1900–1950-е годы)"

Дополнение
Письмо Т. Н. Анциферовой Т. Б. Лозинской 274274
  Печатается по первоисточнику: ОР РНБ. Ф. 1437. Оп. 1. Ед. хр. 64.


[Закрыть]

24 августа 1929 г. <Ленинград>

Дорогая Татьяна Борисовна.

Вчера от Николая Павловича пришло первое письмо. В нем много непонятного. Пишет, что он «среди книг». Может быть, это уже служба, но из лагеря его, видимо, не выпускают. Я, вероятно, вечером сегодня раньше узнаю кое-какие подробности: зайдет Юлия Федоровна и расскажет о письме Бахтина275275
  Бахтин Всеволод Владимирович (1901–1951) – историк-медиевист, в 1920‐х гг. сотрудник Рукописного отдела ГПБ, арестован 8 декабря 1928 г. по делу Мейера («Воскресенье»), встретился с Анциферовым в ДПЗ на Шпалерной, получил три года, которые отбывал в СЛОН. После освобождения (декабрь 1931 г.) жил в Арзамасе и Калинине, в 1937 г. был вновь арестован и сослан в Сыктывкар; освободился после 1945 г., умер в Ставропольском крае. Встречи с Бахтиным на Соловках описаны в мемуарах (Анциферов 1992. С. 343–344).


[Закрыть], тоже только что полученном.

Михаил Леонидович был. Впрочем, он, наверное, сам Вам это написал. Ботинки Светику впору. Светик процветает и был уже 2 раза в «гостях» у меня276276
  После ареста Анциферова в конце апреля 1929 г. у Т. Н. Оберучевой обострился туберкулезный процесс, и она была вновь помещена в туберкулезный санаторий в Детском Селе, где находилась в начале года. Через месяц Татьяна скончалась на руках Гревса, который известил Анциферова письмом в Кемь: «Дорогой друг мой! Выпало мне на долю сообщить Вам ужасную весть: в ночь на 23 сентября в третьем часу скончалась Ваша Таня. Ваша истинная любовь и Ваша крепкая вера помогут Вам перенести это новое тяжелое горе так, как Вы когда-то перенесли смерть Ваших старших детей. Тогда было легче – она была с Вами, но и теперь Вас поддержит неумирающий образ ее чудной души. <…> Таня несла разлуку, несла и болезнь с тою светлою силой, которая была ей присуща, несла как настоящая праведница, с неослабевающим мужеством и неповторимою простотою. Ни разу не изменила она своей замечательной духовной природе. Она много страдала телесно, но ее поддерживала вера и любовь. Чувствами своими и своим помышлением (Вы знаете это) она неразрывно была с Вами. Последний вечер и последнюю ночь ей стало легче (она сама несколько раз говорила это), до последних минут она была в сознании, все думала о Вас, о детях, об окружающих близких, все надеялась – и так тихо заснула; теперь мир покоится на ее лице. То полное единение, которое Вас связывало в протекшие счастливые годы Вашей общей жизни с нею, сохранится и в будущем, в вечности, в Вашей любящей душе: это даст Вам и дальше нераздельно с нею жить» (Анциферов 1992. С. 406). Арест, последнее свидание арестованного Анциферова с Татьяной Николаевной в Детском Селе, пребывание в ДПЗ описаны в мемуарах (Анциферов 1992. С. 327–337).


[Закрыть].

Я – все по-прежнему. На днях было очень плохо. Опять tº 39º. Сейчас лучше. Будет у меня на днях Кржевский277277
  Кржевский Борис Аполлонович (1887–1954) – литературовед, автор переводов зарубежной классики, преподаватель Ленинградского педагогического института им. А. И. Герцена.


[Закрыть]. Он вернулся из отпуска.

Как жаль, что Вы не смогли 2 недели просидеть в Луге. Может быть, Вы сможете остаться дольше 4-го? Вам так надо отдохнуть. Настроение у меня спокойное. Скоро, верно, смогу снова заняться Герценом. А то до сих пор после Вашего отъезда не могла.

Очень без Вас скучаю. Когда вернетесь – поскорее приезжайте ко мне.

Ну, не могу больше писать. Очень устала.

Целую Вас.

Т. Анциферова

1930‐е годы

Письма Софье Александровне Гарелиной 278278
  Печатается по первоисточнику: ОР РНБ. Ф. 27. Ед. хр. 136–154.


[Закрыть]

5 мая 1934 г. Детское Село

Милая Софья Александровна, дети мои легли, но еще не спят и что-то бормочут, засыпая. Мой первый день дома кончается. Хочется побыть с Вами. Но Вы далеко, и я сажусь за письмо. Мне хорошо, но очень грустно.

Когда проезжал мимо Фирсановки, из окна увидал налево нашу дорогу, а направо – срубленные деревья, на которых мы беседовали в ожидании поезда. На зеленых склонах много баранчиков. После 30‐го и 3‐го еще труднее оторваться от Москвы279279
  Речь идет, по-видимому, о переломе в отношениях с Софьей Александровной, объяснении в чувствах.


[Закрыть], и все время мысль возвращалась к ним.

Ночь провел вполне сносно, хотя не было плацкарты. Утро было ясное. Проезжали Колпино. За почерневшими корпусами заводов виднелся мой холм. В утренних лучах – сияли купола Детского Села. По ним я мог определить точку, где мой дом. В Ленинграде я не задержался. Поехал прямо в Детское. Застал дома только сына. Я позвал его с улицы. Распахнулось окно, и его сияющее лицо перед белой занавеской. Еще минута, и он уже во дворе и висит на мне. Танюша была в школе. С ней я встретился иначе. Я поджидал в нашем садике ее возвращение. Она, заметив меня, спряталась и потом незаметно пробралась домой: боялась свидания при подругах. «Папочка, ты ведь такой!» – «Какой?» – «Да при всех возьмешь и поцелуешь. И не называй меня Шигнамушем, ведь он же совсем-совсем маленький!» Я изменил тактику и был безукоризненно сдержан. Результат очень хороший – вечером нежность, хотя пока робкая280280
  Внизу листа приписка: «Мне стало светлее. Погружаюсь в их мир».


[Закрыть].

Видом ее доволен – не так худа, и цвет лица – здоровее.

Вот дети уснули. Я прислушиваюсь к их ровному дыханию. Смотрю на их мирные, раскрасневшиеся ясные лики.

Милая, дорогая – вот мне хорошо и грустно, грустно. Где-то слышатся, замирая, ее колыбельные песни. Все это было и есть, но между этим – какая страшная грань!

А в доме от взрослых тяжело. Екатерина Михайловна281281
  Екатерина Михайловна Оберучева.


[Закрыть] действительно больна. Она очень сдала. Лицо – отечное. А глаза неподвижные, упорные, словно глядящие в пустоту. Анна Николаевна очень тревожится за нее и бьется из последних сил. С ней встретился хорошо. Но чувствую, какая предстоит борьба из‐за Светика.

Мне так грустно – потому что именно здесь, в этих стенах, среди этих вещей, рядом с детьми, с особой силой чувствую, что очаг мой угас и я касаюсь холодного пепла. Но почему же мне хорошо – потому что в душе разгорается любовь. Бродил по паркам. Утром со Светиком – под вечер – один.

 
Здесь каждый шаг в душе рождает
Воспоминанья прошлых лет282282
  Анциферов неточно, по памяти цитирует строки из стихотворения А. С. Пушкина «Воспоминания в Царском селе» (1814).


[Закрыть].
 

Весна тут не отстала от московской. Но она настала так быстро, что парки не успели прибраться и на дорожках голубой дым от костров прошлогодних листьев. Снова ощущал Пушкина. Дома нашел стихи, о которых говорил Вам.

 
И нет отрады мне – и тихо предо мной
Встают два призрака младые,
Две тени милые, – два данные судьбой
Мне ангела во дни былые!
Но оба с крыльями и с пламенным мечом.
И стерегут… и мстят мне оба.
И оба говорят мне мертвым языком
О тайнах вечности и гроба!..
(окончание «Воспоминанье» 1829 г.)283283
  Анциферов цитирует продолжение стихотворения А. С. Пушкина «Воспоминание», сохранившееся в черновой рукописи (1828).


[Закрыть]
 

Отыскал Ваше единственное письмо ко мне. Там, между прочим, сказано: «…я увидала, что люди могут давать то, ради чего только и должно жить, – ласку и любовь».

Когда я думаю о 3/V, мне вдруг станет грустно (среди радости): может быть, лучше этого уж никогда не будет – как было светло, тихо, прозрачно. Но Вы-то этого оценить не можете – Вы не видали себя.

Всего светлого.

Ваш Н. Анциферов.

P. S. Ясное утро. В открытое окно – запах распустившейся зелени. Щебет моих детей.

9 мая 1934 г. Детское Село

Милая, дорогая София Александровна, ждал я письмо от Вас 12-го, а получил его 9-го. Но о Вас я думаю очень много. Когда, не отрываясь от живого чувства общения, – радостно и тихо, а в иные минуты мучительно. Письмо Ваше перечитал несколько раз, и оно мне дополнило Вас. Получил его по возвращении из города – принесла его Танюша.

В город поехал 6‐го к вечеру по тракту на автобусе. Это у нас новость. По этому пути ходил пешком Пушкин «воспоминаньями смущенный»284284
  Цитируется «Воспоминания в Царском селе» А. С. Пушкина.


[Закрыть]. По ней до Пулкова ездили мы на вейках с цветными лентами на масленице – 1928‐го года и возвращались при звездах. Так волнующе звенели колокольчики, такой был сияющий снег, и так мне было хорошо со своими. Дети помнят этот путь. Вдоль тракта верстовые столбы – гранитные обелиски! За Пулковом – фонтан работы Воронихина, перед средней рогаткой – снова фонтан, у города – Чесменская часовня Фельтона. Какой чудесный въезд в классический Петербург!

Город произвел бодрящее и вместе с тем успокаивающее впечатление. Легко дышится весной на его «першпективах» с его далями, просторами и крепкими, устойчивыми формами хорошо знакомых зданий. Я еще не мог побродить по его стогнам и каналам белой ночью, но с нетерпением жду этого. Белые ночи начнутся скоро. Был в тот же вечер на своих могилах. Украсил их скромной дерезой, которой любила убирать пасхальный стол Татьяна Николаевна.

Скоро приеду с детьми, и посадим цветы. У могил сперва было очень мучительно, но тишина все же пришла…

Был я только у Ивана Михайловича и Татьяны Борисовны.

Сегодня был в Публичной библиотеке и выяснил возможности работы по Герцену. Встретил там много знакомых, и очень сердечно, в том числе Ольгу Антоновну285285
  Ольга Антоновна Добиаш-Рождественская (1874–1939) – историк-медиевист, палеограф и писательница. Первая в России женщина-магистр (1915), доктор (1918) всеобщей истории, член-корреспондент Академии наук СССР (1929), ученица И. М. Гревса, преподавательница Бестужевских женских курсов ПГУ.


[Закрыть].

Почти все время провожу в Детском. Теперь до вечера 13‐го не собираюсь в город. Дети очень недовольны, когда я уезжаю от них. С ними очень хорошо, их отношения друг к другу мне теперь больше нравятся, хотя не удовлетворяют еще. Моя новая тактика с Танюшей дает очень хорошие результаты. Она постоянно обращается ко мне то с тем, то с другим. Первая половина дня занята у Танюши – вторая у Светика. Гуляю с ним порознь. С Танюшей был за парками у речки – пели жаворонки, и напомнило Мураново. Взял Танюше билет на «Снегурочку». Это у меня с ней первый выезд. Их обоих собираюсь вести, когда кончатся у Светика экзамены. Завтра у него первый. Я с ним занимаюсь. Придется много поволноваться. 15‐го школой приглашен присутствовать на экзамене по истории. Свет мне сказал, что если бы ему пришлось выбирать себе папу, то он выбрал бы меня. Приехал я домой как раз вовремя. С тетей Аней отношения очень хорошие. Но меня ужасает ее непомерная ежедневная нагрузка. А из‐за увоза Светика, чует мое сердце, – будет бой.

Видите, это мое письмо спокойное. Снова пишу, прислушиваясь к дыханию детей. Ночь еще темная, звездная. Скоро их свет растворится в светлом сумраке белых ночей. На столе черемуха, которую собирал с Танюшей. Тепло так, что я открыл занавеску и в открытое окно – струятся запахи свежей зелени. Вот она – жизнь. Пишите, милая, любимая.

Ваш Н. Анциферов.

Светик сейчас готовится к экзамену по физике. Шлет Вам привет и просит звать Светиком.

14 мая 1934 г. Детское Село

Дорогая моя Софья Александровна, а я ждал сегодня Ваше письмо, и оно пришло вовремя. Я привык к нашей живой беседе и к Вам, как-то мысли еще не легко укладываются под пером.

Мои слова о мучительных мыслях объясню при свидании, хотя я думаю, что они Вам и так понятны. Понемногу втягиваюсь я в свою новую жизнь – подобие старой, и в ней нахожу и боль, и отраду, и свет, и мрак.

Очень приятно было прочесть, что Вы занялись «Былым и Думами», тем более что сейчас читаю и я и тоже после долгого перерыва. За этот этап я, видимо, очень изменился. Требования мои очень возросли. И я с Герценом встречаюсь как со старым другом, но не как с учителем.

Перечитываю я переписку мою с Татьяной Николаевной за 1910–11 годы. И мне стыдно за свои письма (но не за ее). Какая наивность и непозволительный романтизм выражений! Как плохо выражали они меня; одно утешает: в них я нашел признание, что «ненавижу все, что пишу». Удивительная беспомощность слова – отсюда превыспренность тона и бесконечные superlativ’ы286286
  Superlativ’ы (лат.) – превосходные степени.


[Закрыть]. Хочется их сжечь, но не сожгу – для этого я слишком историк. Перечитываю одну свою любимую книгу – и она почти выдерживает 12-летнюю разлуку: это Гейерстам: «Книга о маленьком братце»287287
  Речь идет о романе «Книга о маленьком братце: История одного брака» (М., 1914) шведского писателя Густава Гейерстама (1858–1909), знатока детской психологии, поднимавшего в своем творчестве вопросы семьи и брака.


[Закрыть]. Вот из нее отрывок.

«Вся эта книга посвящена смерти, а между тем, мне кажется, она говорит больше о счастье, чем о горе. Ведь зло не в том, что человек теряет то, что любит, а зло в том, что он может загрязнить, опозорить и погубить свое счастье. Есть в жизни еще одна тайна, и я должен был много пережить, чтобы ее понять. Любовь не может застыть в одном положении. С годами она растет или ослабевает. И не только угасание любви приносит муку. Наиболее сильна та любовь, которая даст страдания уже потому, что сама неудержимо растет… Я весь полон удивлением перед прошедшим, того удивления, которое пробуждается на дне все познавшей души».

Все это очень близко мне.

Читаю ее в парке, где читал в начале нашей детскосельской жизни. Там есть тихий уголок собственного садика с античным храмом Гваренги288288
  Речь идет о Храме дружбы, концертном павильоне в стиле классицизма к юго-востоку от Собственного садика Царскосельского парка – одной из ранних работ архитектора Дж. Кваренги в России. Джакомо Гваренги или, правильнее, Кваренги (1744–1817) – придворный архитектор императрицы Екатерины II и императоров Павла I и Александра I.


[Закрыть]. Я читал ее тогда и перечитываю теперь под сводами его портика.

Шумят старые деревья парка. Ветер бушует уже четвертый день. Как много звуков, целые симфонии. По дорожкам, запустевшим от бури, носятся сорванные ветви. А мне под портиком – затишье.

С детьми – хорошо. С Танюшей все идет отлично; она все следит за мной пытливыми глазами. В этот приезд я занят больше ею. Завтра буду ассистентом на экзамене по истории. Очень интересно – но волнуюсь за сына.

А ему очень, очень тяжело. Я хочу избежать ненужных (т. к. бесцельных) объяснений, но боюсь, что не выдержу. Кроме насмешек, замечаний, угроз и наказаний со стороны бабушки он ничего не слышит. Тетя, хотя ведет более разумную линию, – в основном поддерживает мать. К этому я отношусь все же не очень трагично – т. к. верю, что это уже недолго. Посылаю Вам копию с письма Светика, о котором Вам говорил. Вы сквозь него лучше почувствуете моего мальчика.

Придет ли это письмо в ожидаемый день? Жду Вашего письма.

Привет знакомым.

Ваш Н. Анциферов.

P. S. Нет ли новостей о нашем музее? 289289
  Речь идет о Московском коммунальном музее.


[Закрыть]

Светик шлет привет. Не дал приписать, т. к. не хочу, чтобы он заметил свое письмо.

19 мая 1934 г. Детское Село

Милая Софья Александровна, день уже кончается, а письма от Вас нет. Вы избаловали меня (так быстро!) скорыми ответами на два первые письма. Вы мне писали: «Пишите только когда захочется». А мне захотелось через два дня после отправки Вам письма. Вы снились мне очень ярко всю ночь, и очень потянуло к Вам. Но я все же не написал, уступил какому-то мне самому непонятному чувству. Из-за отсутствия Вашего письма еще раз перечитал полученные от Вас письма.

День кончился. Дети ложатся спать. Принесли письмо, но… не от Вас. Это от моей родственницы, которая ослепла. Я был у нее 3 дня тому назад, и мне было очень тяжело от невозможности помочь. А она пишет, что я ее морально поддержал. Стало от этого как-то неловко.

Думаю о Вас много, и мысль о Вас примешивается постоянно к моим думам. Иногда думаю о том, что Вы теперь делаете, иногда о Вашей жизни, иногда о том, что я Вам рассказываю то, что переживаю теперь. Я привык теперь всем делиться с Вами.

Но отчего, отчего же нет сегодня Вашего письма?

Ребята болтают – засыпая. Окно снова открыто – и запах зелени после майской грозы, проникая сквозь окно, смешивается с запахом сирени, ландышей и полевых цветов: во всех вазах – букеты. В комнате – порядок, это неистовые старания Танюши.

Вчера возил Танюшу в город. Уже за несколько дней она все заговаривала об этой поездке, бросаясь ко мне: «Папочка, сколько удовольствий ожидает меня! Поскорее бы 18-ое». (А мне не хочется, чтобы они бежали.) Утро было прекрасное. Мы дошли до Египетских ворот290290
  Египетские (Кузьминские ворота), проект А. А. Менеласа сооружены в 1827–1830 гг. на въезде в Царское Село со стороны Санкт-Петербурга.


[Закрыть] и там сели на автобус. Глаза дочурки горели. Она засыпала меня вопросами, восклицаньями. Все в цвету еще более благоуханном и свежем после дождей: сирень, яблони, вишни, каштаны. Замечая нежность в моих глазах – она сдвигала свои тонкие брови и потуплялась.

Беда с ней!

В городе купил сыну марок (маленькая компенсация). Угостил Танюшу пирожным и мороженым.

Прогулялись по Пассажу в ожидании начала спектакля.

В театре она сделалась торжественна. Мне было замечательно хорошо. Я себя чувствовал сразу и стариком, и ребенком. Я был одновременно и в Танюше, и вне ее, но и вне себя, а как-то над нами. Понимаете…

Спектакль был хорош. Не без мудрствования лукавого (а как хочется простоты), но все же хорошо. Танюшка голосом, преисполненным блаженства, повторяла: «Папочка, как интересно!» А мне казалось, что она не дочь мне (как Светик – сын), а внучка. И я напоминал себе деда – Кола Бреньона, который от нежности хотел съесть свою внучку – жаворонка Глоди291291
  Речь идет о повести Р. Роллана «Кола Брюньон».


[Закрыть]. Ну вот. Сейчас Светик, засыпая, спрашивает: «А где ты познакомился с Софьей Александровной?» Я ответил, но спросил: «А с чего это ты спрашиваешь?» – «Да так, не знаю». (Я не говорил, что пишу Вам.)

У него с экзаменами – благополучно. Все «хорошо» (кроме одного «уд.» – физике). А все же грустно писать без Вашего письма. Привет.

Ваш Н. Анциферов.

23 мая 1934 г. Детское Село

Дорогая Софья Александровна.

В день ожидания Вашего письма я писал Вам. Вчера получил Ваше письмо и пишу Вам опять. В Вашем 2-ом письме Вы мне писали, что Вам «грустно и тревожно стало», когда Вы не нашли моего письма «на обычном у нас месте». И мне в эти дни было грустно и тревожно. Ну, вот Вам! Ваше письмо было холоднее первых. Но я утешаюсь тем, что, когда Вы лежите под «густым зеленым дубом», Вы думаете немножко и обо мне. Правда? Рад, что этот раз Вы писали много о себе самой (не только о моем и нашем).

У меня к Вам две маленькие просьбы. Я написал Елизавете Ивановне292292
  Елизавета Ивановна Заозерская (1897–1974) – историк, ученица С. Ф. Платонова и С. В. Рождественского.


[Закрыть], у которой был 3-го/V, – открытку. Может быть, если Вы будете у нее – спросите, получила ли она ее (и постарайтесь угадать – простила меня или нет). Вторая просьба, более приятная. Когда Вы будете у Л. Е., попросите ее, чтобы заведующий Мурановом293293
  Мураново – Музей-усадьба им. поэта Ф. И. Тютчева была открыта 13 августа 1920 г. Первым ее заведующим был назначен К. И. Барташевич, но его обязанности фактически исполнял внук поэта Н. И. Тютчев, с 9 февраля 1924 г. назначенный его пожизненным хранителем и заведующим. В 1930‐х гг. в штате музея официально появилась должность научного сотрудника, на которую был зачислен правнук поэта Тютчева К. В. Пигарёв. Неясно, с какой целью Анциферов делал запрос на чертеж дома.


[Закрыть] прислал в Детскосельский дворец чертеж дома, где умер Тютчев, и просьбу сфотографировать этот дом и прислать его. Представляете, я не помню, на чем сделал этот чертеж. Может быть, Вы случайно заметили и сможете мне напомнить.

Я осмотрел все три дома Ивановых на Малой Морской. Один отпадает, т. к. он одноэтажный с флигелем. Фасад другого выходит на северо-восток, дом № 59. Дом двухэтажный. Справа крыльцо и лестница. Так я помню на плане. Я думаю, что это и есть дом Тютчева. Через дом – дом поэта Гумилева, а наискось – Иннокентия Анненского. Я его попрошу снять и переслать. Наконец, 3-ий дом – рядом с нами. Выходит на юго-запад. В два этажа. Но план его (по памяти) непохож.

У детей экзамены кончены. Оба хорошо перешли в следующий класс. Устраиваю им праздник: две поездки в город. На фонтаны Петергофа и в Мариинский театр (на балет «Щелкунчик» – сказка Гофмана). Теперь смогу их свозить на могилу Татьяны Николаевны. Только теперь и начинается для меня отдых. Лучшие часы, когда они ложатся спать и так чудесно болтают. А потом наступает тишина. И на душе тишина. «Вот где ты теперь, тишина!»294294
  Цитата из стихотворения А. Блока «Я не предал белое знамя…» (1914).


[Закрыть] Вы теперь, вероятно, дома и ложитесь спать. А я пойду побродить перед сном. Прощайте.

Ваш Н. Анциферов.

31 мая 1934 г. Детское Село

Дорогая Софья Александровна, вчера ждал от Вас письмо и получил его. Отвечать не мог, т. к. очень устал. Вернулся поздно с детьми из города. Сейчас утро. С шумом колышутся кроны деревьев. Уже теперь можно сказать «зеленый шум». Солнце часто скрывается легкими облаками. Мне ужасно хочется, чтобы Вы сейчас вошли ко мне в комнату или же встретились мне на аллее нашего парка. Мне очень нужно опять побыть с Вами. Может быть, скоро на несколько дней я буду в Москве, т. к. устраивают сестры295295
  Сестры – Татьяна, Христя, Наталья Курбатовы.


[Закрыть] квартиру на Пресне, и, м. б., мое присутствие скоро потребуется. Мне очень трудно будет сейчас съездить в Москву. Но утешаюсь тем, что увижу Вас тогда. Но поездка эта не решена.

Я ходил опускать предыдущее письмо и услыхал увертюру из «Тангейзера»296296
  Увертюра из «Тангейзера» – одна из самых популярных пьес из оперы Вагнера «Тангейзер» (1845), входящих в программы симфонических концертов классической музыки. Она основана главным образом на хоре пилигримов, с которого опера начинается и которым она завершается, и частично на контрастной ему музыке оргий в гроте Венеры. Таким образом, она как бы обобщает тему всего сюжета – сражения Любви Небесной и Любви Земной за душу главного героя.


[Закрыть]. Очень давно не слышал ее. И ни разу она не произвела на меня такого пронизывающего действия, как в этот раз. А я стоял вблизи санатории, где я оставил мою Таню. Днем ходил с детьми в лес за березками. Срезали несколько веточек из зарослей молодняка и убрали так празднично комнату. А вечером я бродил по пушкинским местам. Солнце село, и алела нежными отсветами заря. И так чудесно все благоухало. А я чувствовал, что вот здесь мое место на земле, вот здесь я обладаю своим, что здесь все звучит мне – музыкой моей жизни. Виднелся маленький домик с семью окнами, которые когда-то (уже 9 лет!) светили мне как семизвездие, когда я усталый возвращался домой.

Вчера возил детей на балет «Щелкунчик». Сказка Гофмана, музыка Чайковского. Эту сказку так любила Таня. Когда родилась Таточка, Таня просила меня ее прочесть в этой белой комнате с колыбелькой. А позднее читала сама Светику на Пасхе. Я ее читал теперь детям, и их интерес был очень возбужден. А там был старый Нюренбергский дом с ярко горящими приветливыми огнями и съездом гостей. И большой зал со старинными портретами, и елкой, и Дедом Морозом, и миром игрушек, и старушкой няней, укладывающей спать, и чудесными снами, то страшными, то ликующими. И снова Нюренбергский дом – тускло горят фонари, и фонарщик идет их гасить. «Фонарики-сударики горят себе, горят, что видели, что слышали, о том не говорят». (Эту песенку пела часто Таня вот в этой комнате, где я Вам сейчас пишу, у кроваток засыпающих детей.)

А в окне еще свет и видна задремавшая «в креслах» девочка со Щелкунчиком на руках. Взошла няня и будит девочку. Сны кончились… Восторг моих ребят был безграничен. А Танюша тут же решила поступить в балетную школу. Это у нас был хороший праздник. И я не очень жалел, что из‐за этого не смог пойти на празднование юбилея Фирдуси297297
  Фирдуси – Фирдоуси Абулькасим (940–1020 или 1030), персидский и таджикский поэт, автор поэмы «Шахнамэ». В Ленинграде в 1934 г. председателем местного отделения комиссии по подготовке празднования 1000-летнего юбилея Фирдоуси был назначен директор Эрмитажа И. А. Орбели.


[Закрыть] в Академии Наук, где ждала меня встреча с другими гранями моего былого.

Сегодня последний день мая, месяца – который мы так начинали с Вами! Мне боязно, что со страниц моих писем веет на Вас чем-то чуждым. Вот в том-то и дело, что я совсем, несмотря ни на что, не отошел от Вас. Что близость наша выдерживает все. Поняли ли Вы это из моих писем? Ну как же неправ Ромен Роллан в Вашей цитате, по крайней мере в отношении меня!

Всего светлого.

Ваш Н. Анциферов.

P. S. А в Третьяковскую галерею мы с Вами сходим. Правда? А это Ваша вина – как с заутреней.

2 июня 1934 г. Детское Село

Милая, хорошая моя София Александровна,

Как я взволновался, вскрыв Ваше письмо и увидав, что в нем лишь несколько слов и имя мое без эпитета. Но когда я его прочитал, то был уже тронут Вашей тревогой. Очень жаль, что письмо мое пропало. Но я надеюсь, что Вы уже получили мое письмо от 31‐го и из него поняли, что я Вам писал. Я ни разу не откладывал ответ. Письмо Ваше ждал всегда. А сегодня, вернувшись из города и увидав на конверте Вашу руку, обрадовался возможности общения с Вами. И мне жаль, что письмо такое коротенькое. В пропавшем письме я писал Вам по поводу Вашей цитаты из Ромена Роллана. Я хотел успокоить Вас, чтобы Вы не боялись, что не видите меня, не чувствуете, какой я в момент чтения Вашего письма. Между нами не должно быть брюсовского «нет сил сказать, нет сил услышать»298298
  Цитата из стихотворения В. Брюсова «Одиночество» (1903).


[Закрыть]. Кажется, именно в этом письме я писал Вам об отношении к своему прошлому. Но если и это пропало, то отложу до беседы. 31‐го мая (в день написания последнего письма Вам) я ночью закончил чтение переписки с женой. Она мне очень много дала. Заставила многое заново не только передумать, но и пережить и оформить многое из былого. И в своих письмах я нашел много ценного, хотя, в общем, им не удовлетворен.

Свою жизнь здесь в эти месяцы я ставлю под знак двух названий из французской литературы: «Le Passé vivante» и «Le jour qui va naitre»299299
  «Le Passé vivant» («Живое прошлое», 1905) – название романа французского поэта-символиста Анри де Ренье, рисующего современных ему персонажей, охваченных ностальгией по дореволюционному XVIII веку, которая ведет их к безумию и смерти. Анри де Ренье (1864–1936) пользовался популярностью в России в 1910–1920‐х гг., его произведения переводили М. Волошин, М. Кузмин, Ф. Сологуб, М. Лозинский, И. Эренбург. В 1923–1926 гг. издательство «Academia» выпустило его собрание сочинений в 19 томах. «Le jour qui va naître» («Грядущий день») – отсылка к последнему тому романа «Жан-Кристоф» Р. Роллана, десять книг которого составляют описание жизни гения, современного Бетховена. Словами «Грядущий день» заканчивается роман.


[Закрыть]. Мне хочется верить, что в эти дни заканчивается мучительное пятилетие, начавшееся весной 1929 г., и я вступаю в новую жизнь или в новую фазу своего эпилога.

Столь остро столкнувшиеся в первое время моего пребывания здесь элементы моей распадающейся жизни приходят в гармонию, и само ощущение времени и места становятся другими. Мне волнующе радостно стало дышать здесь, медленно ходить здесь и чувствовать время. Принято говорить, когда хорошо: «мгновение, остановись» и «время самое для нас остановилось на минуту». А я вот чувствую тогда торжественное течение времени, т. к. сквозь него ощущается вечное. Текущие в этом παντα ρεῖ300300
  Так у Анциферова. Верное написание: πάντα ῥεῖ (др.-гр.) – «всё течет».


[Закрыть] минуты, часы наполняются нетленным содержанием.

С детьми хорошо, я очень много отдаю им времени. На первом плане – они. Даже домашняя атмосфера разрядилась. Танюша мне сказала, что в этот приезд я лучше. Постоянно прибегает ласкаться. Светик неизменно ясен и мил.

Вами, дорогая Софья Александровна, живу очень много, т. к. продолжаю беседу с Вами. Послезавтра жду ответ на письмо от 31-го/V.

Всего Вам светлого.

Ваш Н. Анциферов.

2 июня 1934 г. Детское Село

Дорогая Софья Александровна, только что получил Ваше успокоенное письмо, но мне из него не ясна судьба моих трех писем: от 2/VI, 31/V и 23/V. Что из них дошло до Вас? Последнее послал заказным.

Простите, у меня к Вам просьба. Вы пишете, что Вал. Ник.301301
  Неустановленное лицо.


[Закрыть] сообщила Вам о продлении моего отпуска на две недели, а я из ее письма понял, что на месяц. (Просил я на месяц, а в крайнем случае на 2 недели.) Будьте так добры, узнайте через Нину Ник.302302
  Неустановленное лицо.


[Закрыть], когда я должен явиться в музей, и сообщите мне поскорее ответ. Но и еще просьба в отношении ответа на мой вопрос от Н. Н. – не задерживайте ответа на мое письмо. Это единственная плохая сторона нашей переписки – волнение и напряженное ожидание ответа, когда он приходит не в ожидаемый день.

Ваше «паническое письмо» я не воспринял так, как Вы его прокомментировали. Конечно, я был бы очень взволнован и огорчен, что Вы пережили такие часы, а не только тронут (впрочем, несколько взволнован все же был). Может быть, на днях я буду в Москве, вызванный телеграммой из‐за комнаты на несколько дней (2–3 дня), и тогда разыщу Вас на службе или дома. (Но, может быть, Вы будете в Переделкине?) Напишите, где Вас лучше искать.

Вы правы, что, несмотря ни на что, я переживаю сейчас хорошее время. В центре всего сейчас здесь дети. Они совсем завладели мной. Ни друзья, ни город, ни работа над Герценом не могут сейчас сопротивляться их власти. В особенности Танюша. Это и реванш за зимний месяц Светика и за будущее. Весь лед растаял, и у нас теплая и ясная весна. После «Щелкунчика» (получили ли о нем письмо?) Танюша надела белое кружевное платьице и соорганизовала с 3‐мя подругами спектакль. На расчищенном месте в саду, среди кустов сирени – они представили танец Снежинок (из «Щелкунчика») с хоровым пением. Мальчики по инициативе Светика, который был на пантомиме «Черный пират» (в цирке), устроили в глубине сада вертеп, внутри убрали его плетенкой и ветвями цветущей жимолости, на крыше флаг – черная маска. Это шайка. Девочки организованы в отряд сестер милосердия. Танюша в косынке. У них маневры, бои и т. д. Играют превесело. Я молодею через них и в них.

Но лучшее, по-прежнему, вечерние часы. Вы не должны думать, что вся эта жизнь для меня помимо Вас. Уже хотя бы то, что я теперь всегда думаю о том, что расскажу, как-то передам ее Вам, уже сближает нас новыми нитями.

Чувствуете ли Вы это, дорогая Софья Александровна? Ну, а Вы должны оставаться верны себе и не жалеть, что я хочу полностью прожить здесь свои два месяца. Правда? Подумайте, как замечательно получается. Мне боязно будет оторваться от Детского Села, но в Москву тянет. Что-то теперь меня ждет в Москве! В ожидании нового письма от Вас (ах, если бы последнее письмо от 4‐го не было бы еще ответом на мое от 2-го) шлю Вам пожелание «жить просто и мудро»303303
  Реминисценция из стихотворения А. А. Ахматовой «Я научилась просто, мудро жить, / Смотреть на небо и молиться Богу, / И долго перед вечером бродить, / Чтоб утомить ненужную тревогу…» (1912).


[Закрыть]. А у меня есть для Вас очень маленький подарок, на который Вы не рассердитесь.

Ваш Н. Анциферов.

11 июня 1934 г. Детское Село

Дорогая моя Софья Александровна, все я надеялся, что Ваше письмо от 4‐го не было ответом на мое от 2-го, и ждал от Вас еще письмо. В ночь на 9-ое Вы снились мне длительно и ярко, и я был весь день под ощущением свидания с Вами и ждал письма, так и уехал в город без письма. Зато когда я вернулся – лежал ответ уже на письмо от 7‐го (необычайная быстрота!). Пишу об этом, чтобы показать Вам, как я нуждаюсь в Ваших письмах. А какое же мое письмо пропало, ведь я же писал еще 25‐го или 26-го?

Сперва, когда я прочел Ваше письмо, мне показалось, что Вы в «отливе». Но, перечитав его, рассеял это впечатление. Мне почудилось, что Вы не хотите тревожить меня собой, отвлекать от своего. В особенности вставка (я очень рада за вас, что так получается…) – значит, не за себя. И это мне было приятно. Но напишите как есть, мне это очень нужно. Говорили ли Вы о нас с О. А.?304304
  Неустановленное лицо.


[Закрыть] Вы не думайте, что мне это было бы неприятно. Как мне хочется повидать Вас, побыть с Вами. Вы вошли таким большим началом в мою жизнь.

Последние дни я затосковал о Вас более сильно, чем хотел бы. Вот и пишу нескладно… Мне так сейчас хочется, чтобы Вы вошли ко мне.

А живу я хорошо, хотя совсем другой жизнью, чем Вы. И музыки, и смеха у меня мало. Смех как освещающую силу я ценю, но не более, как вино. Люблю я securitas305305
  Securitas (лат.) – здесь: беспечность.


[Закрыть], но только как передышку. А с каким самозабвением я умел им отдаваться еще в 1928 году! Не поймите ложно слово о вине. Ведь вино как забвение я не допускаю, так что смех для меня не отвлечение, не забвение, а именно освежение. Он борется не с серьезным в жизни, а лишь смывает сор от мышиной суеты будней. Будни я люблю, но не все в буднях я люблю. Кстати, помните, после нашей северной поездки – когда у Н. П. Ч.306306
  Неустановленное лицо.


[Закрыть] мы прощались и кто-то назвал нашу поездку праздником, я тогда говорил о правде и поэзии будней. Но она есть только тогда, когда в жизни лад. Сейчас у меня эти 2 месяца праздник, и мне нужно, чтобы это были мои будни. О детях сегодня писать не буду. С ними все по-прежнему.

Белой ночью был в городе. Брел по Петербургу Достоевского. Да, здесь «белая ночь» не то что на севере. Отблеск зари в окнах и в каналах, трепетные тени, ясные, четкие звуки. Шорохи еще свежей листвы, и запахи такие сложные – в них благоухание цветов смешано с зловонием дворов. В узких улицах – даль бесконечная, уходящая в зори. Тонкие нити фонарей и их свет не заполняет улиц, а поглощается тем «блеском безлунным», который струится с высокого, высокого неба. Это от сгустившихся теней такая высота и такие дали, такой простор. Дом Распутина, в окна которого заглядывал «Идиот» – Достоевский, а там «внутри дома» – убитая Настасья Филипповна, а за занавеской, чуть приподняв ее, – Рогожин смотрит на князя. Я убежден, что Достоевский душой Идиота действительно все это переживал тут, перерождал внутри себя свою судьбу и образ ускользавшей от него Сусловой. А там дальше простор – зеленого теперь Марсова Поля и все той же неизменной Невы со странно светлыми иглами Адмиралтейства и Петропавловской крепости. И какие легкие, призрачные, белые-белые, среди тех же трепетных теней белых ночи – барочные статуи Летнего сада. «Какие огненные дали открывала нам река, но не эти дни мы ждали – а грядущие века» (Блок)307307
  Неточное цитирование стихотворения А. Блока «Пушкинскому Дому»: «Что за пламенные дали / Открывала нам река! / Но не эти дни мы звали, / А грядущие века» (1921).


[Закрыть]. Тут бродил и «Идиот», и отчего я, когда отрываюсь от своего очага и становлюсь в жизни странником, чувствую такое сходство с «Идиотом»?

Иван Михайлович возвращен в университет. Ол. Ант.308308
  В 1934 г., в соответствии с Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР», были восстановлены исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах, и с 1 сентября 1934 г. они должны были начать работу. В этом году были приглашены в университет О. А. Добиаш-Рождественская и И. М. Гревс. И. М. Гревса увольняли из университета в первый раз в июле 1899 г. В 1902 г. он был восстановлен на службе. После повторного изгнания в 1923 г. он вернулся в университет в сентябре 1934 г. (Вахромеева. С. 305). Добиаш-Рождественская сразу после революции, в 1918 г., была избрана профессором Петроградского университета. В апреле 1929 г. ей было предъявлено обвинение по 58‐й статье, однако вскоре дело было прекращено.


[Закрыть] тоже.

Привет О. А. и Н. А. 309309
  Неустановленное лицо.


[Закрыть]

Всего светлого.

Ваш Н. Анциферов.

14 июня 1934 г. Детское Село

Только дома, без посторонних находили иногда прежние минуты не «светлого смеха», а светлой грусти; вспоминая былое… возле кроватки спящих детей или глядя на их игру, душа настраивалась, как прежде, как некогда, – на нее веяло свежестью, молодой поэзией, полной кроткой гармонии, на сердце становилось хорошо, тихо.

Герцен. «Былое и думы» 310310
  Цитата из пятой части мемуарной книги А. И. Герцена «Былое и думы» (Герцен-13. С. 375–376), в которой речь идет о состоянии сознания участников Французской революции в период последовавшей за ней реакции. Начало цитаты: «Но мог ли человек пройти искусом 1848 и 1849 года и остаться тем же?» В цитируемом фрагменте отмеченный многоточием пропуск «наших друзей».


[Закрыть]

Письмо, дорогая Софья Александровна, было начато в ожидании письма от Вас и задержалось, т. к. я лишь только что получил его от Вас. Вот я его прочел, и у меня какое чуднóе состояние: и хорошо на душе, что Вы такая чудесная, и стыдно, что я словно огорчил Вас. Ну что же делать – Ваше письмо вызывает во мне большую откровенность. Откуда Вы взяли, что я хочу, чтобы Вы радовались за себя, что я задерживаюсь в Детском? А я обрадовался, что Вы вставили слова «за вас», что Вы не рады за себя. Что значит, нет отлива. Ведь вот как было! Скажу Вам еще, что мне хотелось, чтобы Вы говорили о нас с Ольгой Александровной. Почему? Не знаю. Мне так хорошо после Вашего письма (хотя и немножко стыдно). Даже голова слегка кружится – вот до чего хорошо. День-то был какой – хмурый, а вот сейчас такие потоки света в окно и так величественно колышутся серебристые тополя и яркие ясени со своей свежей зеленью. А мне хочется закрыть глаза и ни о чем не думать, а только чувствовать Вас, моя хорошая Софья Александровна, и хочется жить.

В прошлом письме я не написал Вам о том, как меня потянуло в Переделкино. А ведь мои рассуждения о смехе относились лишь к Вашему вопросу по существу касательно моего отношения к смеху. Я вовсе не думал, что у Вас inepta laetitia311311
  Inepta laetitia (лат.) – глупая радость.


[Закрыть], которую не любил Франциск Ассизский312312
  Аскетизму католического святого Франциска Ассизского (1183–1226) было посвящено зачетное сочинение Анциферова, получившее высокую оценку И. М. Гревса, который отметил в работе талантливый опыт историко-психологического анализа (Московская 2010. С. 55–56).


[Закрыть], прибавивший новую заповедь блаженства «Beati qui rident»313313
  Beati qui rident (лат.) – блаженны смеющиеся. Христианской философии Франциска Ассизского было присуще «принятие мира», в его «Песне о солнце» выражена мысль о том, что козни бесов бессильны и достойны смеха.


[Закрыть].

О своем крошечном подарке ничего не напишу – это маленький сюрприз.

Над моей детскосельской жизнью снова веет Москвой. Как жаль, что Детское Село не под Москвой! С Анной Николаевной я еще не говорил. Я скажу ей, что не могу больше жить без детей и беру только сына, что она должна подумать о болезненности и слабости своей матери, которой трудно с двумя сорванцами, а о различии наших взглядов на воспитание говорить не буду. Об этом она знает и так, а к чему прибавлять горечь. Вероятно, все обойдется благополучно. В этот выходной день я разрешу этот вопрос. А знаете, атмосфера домашняя становится легче, и мне кажется (о чудо!), что Екатерина Михайловна привязывается ко мне.