Текст книги "Русский Феникс. Между советским прошлым и евразийским будущим"

Другой термин, «татаро-монгольское иго» был заменен «системой зависимости русских земель от ордынских ханов». Цель заключалась не только в отказе от слова «иго», но и от этнической характеристики его носителей – татаро-монгол, во избежание неприятностей при интерпретации в Татарстане, что само по себе является, если не идеологическим, то чисто политическим подходом к истории, и вряд ли будет иметь ожидаемый результат.

Татарские общественные деятели не против идеологического подхода как государственнической рамки, а против доминирования «славянского», «русского» и «европейского» в истории России, которое они настаивают заменить на «евразийское». Рафаэль Хакимов, вице-президент Академии наук в Республике Татарстан: «Объективная история и экономическая потребность в рынках сбыта требуют признания евразийского характера России. Уже сегодня фактическое состояние исторического сознания среди регионов страны обнаруживает существенное расхождение в этом вопросе. Пока в российских учебниках славяне через Карпаты мигрируют в сторону Киева, а варяги спускаются по рекам в сторону Новгорода, в учебниках Татарстана уже расцветает Тюркский каганат. Все это нельзя оставить в качестве регионального компонента, поскольку задевает сущностные характеристики нынешнего государства»[113]113
  Хакимов, Р. С. «Учебник истории не должен сеять вражду среди казанцев». – www.business-gazeta.ru/article/89374/ (12.10.2013).


[Закрыть].

Желание татар в большой степени было исполнено. Новая концепция ввела определение «евразийский контекст» – «евразийское» и по отношению к средневековой истории, как и «Евразия» вместо «Россия»: «Внешняя политика русских земель в евразийском контексте, сер. XII – нач. XIII в.»; «Народы и государства Евразии в XIII и XIV вв.». В свое время «История СССР» начиналась с раннего средневековья, а не с 1922 г., сейчас в более мягком варианте и не ко всем периодам вводится история «Евразии», вместо «России».

Если до сих пор евразийская лексика была преимущественно частью геополитического словаря о векторах внешней политики России на Востоке, то с 2013 г. впервые это понятие официально было введено в периодизацию истории России, что означает его массовизирование.

До создания культурно-исторического стандарта евразийство присутствовало только в понятийном аппарате неоевразийцев из числа российских общественных деятелей – особенно у Александра Дугина, непопулярного вне консервативных сред, многозначительным является провал его партии «Евразия» (2001–2003), но показательно также и ее воскресение в 2012 г., как и намерение участвовать в парламентских выборах 2016 г. – вряд ли самостоятельно, но, вероятно, как часть Общероссийского народного фронта.

Евразийский след в новом историко-культурном стандарте, который будет служить навигатором для авторов единого учебника, заметен и в отсутствии классических определений управления Петра Великого: «вестернизация» и «европеизация», а это уже идеологическая автоцензура (я бы не назвала ее цензурой ввиду отсутствия таких указаний, очевидно, имеет место рефлексивное усердие в советском стиле).

Обход молчанием «европеизации» можно назвать даже академической неточностью, поскольку именно при Петре Россия европеизировалось в светском отношении, когда создавалось современное государство наряду с империей. В религиозном отношении Россия европеизировалась впервые при Владимире благодаря принятию христианства.

В отношении Петра I авторы стандарта использовали единственное понятие «модернизация», которую они определили как «жизненно важную национальную задачу». Вообще, для всех периодов характерно особое отношение к национальной политике.

Еще один удаленный из классической историографии термин – «Великая Октябрьская Революция», как и предшествовавший ему «Февральская» революция, обобщенный в термин «Великая Российская Революция» (1917). Здесь авторами руководит желание представить весь процесс, не рискуя спорить о том, является ли это «революцией» или «переворотом», или и обеими последовательно.

Сергей Мироненко категорически отверг новое понятие «Великая революция» и предложил назвать ее «Русская революция 1917 г.», поскольку не считает это событие «великим»[114]114
  Интервю на Сергей Мироненко в тв програма на митрополит Иларион «Церковь и мир», 21 декември 2013 г.


[Закрыть]. Владимир Козлов, член-корреспондент РАН, выражаясь нейтрально, обрисовал пять подходов к изучению «революции 1917 г.», и также, как и Мироненко, прежде всего, акцентируя внимание на документальном подходе[115]115
  «Первое – традиционное, я бы его назвал научным: ученые устанавливают достоверность факта, потом на основе этого факта выявляют явление, процесс и пишут доказательную историю. Второй подход – публицистический. Он очень опасен и очень соблазнителен даже для профессиональных историков, потому что обеспечивает быстрый видимый успех. Чем оригинальнее, тем интереснее. Третий – драматургический, когда в прошлом видят не жизнь, а трагедию, пьесу. К таким авторам принадлежит Эдвард Радзинский. Кстати, и в таком освещении истории есть свой смысл. Например, в книге о Николае II Радзинский выдвинул великолепную гипотезу того, почему вся императорская семья послушно пошла в подвал Ипатьевского дома. Дело в том, что Юровский, который организовывал расстрел, когда-то был фотографом. И якобы он сказал Николаю: «На Западе говорят, что вас расстреляли, мы хотим всех вместе сфотографировать, поэтому спуститесь». Четвертый подход, очень активно культивируется деятелями Церкви. Его смысл в том, что все беды 1917 года связаны с реформами Петра Великого. А последний, лично мне очень близкий, можно было бы назвать документальным. Когда прошлое узнается через документы»: Козлов, В. Октябрь без тайн. Интервью Елене Новоселовой. // Российская газета, № 4511 от 7 ноября 2007 г. http://www.rg.ru/2007/ll/07/ myths.html


[Закрыть].

В отношении новой России в концепции также была предложена своя периодизация: 1991–1993, «постсоветская Россия»; 1993–2000 и 2000–2012. Ограничить «постсоветскую Россию» периодом Августовской республики (1991–1993), которая даже не присутствовала в виде термина, представляется весьма искусственным и необоснованным, как хронологически, так и тематически. Логика, согласно которой принятием новой конституции 1993 г. завершается постсоветский период, лишена аналитического комментария.

Второй верхней границей временных рамок «постсоветской России» является 2012 г., предложенный самим Путиным при его третьем вступлении в должность президента, что является более основательным.

Третьей верхней границей временных рамок «постсоветской России» я была склонна принять, 2018 г. (или 2024 г., если он выдвинет свою кандидатуру на следующих президентских выборах), поскольку личностный фактор в истории России всегда был очень сильным, а в данном случае фактор «Путин» является не менее важным. Сам он вряд ли может убежать от самого себя, а его поведение с просвещенным авторитаризмом в консервативном стиле и прагматичной внешней политикой невозможно определить иначе, кроме как «постсоветское». Но после присоединения Крыма считаю, что 16 марта 2014 г. является верхней границей временных рамок постсоветской России ввиду исключительного влияния этого факта, как во внешней, так и во внутренней политике России в дальнейшем.

Из политкорректных соображений в новом стандарте отсутствует определение «переворот» о событиях октября 1993 г., когда Ельцин стрелял танками по Белому дому и таким образом дал начало президентской республике. Навязывается понятие «трагические события в Москве», октябрь 1993 г., что само по себе может быть использовано в отношении многих эпизодов российской и советской истории, является безличным, и, по меньшей мере, неаналитическим, что, несомненно, не могло бы стимулировать мышление учеников.

Удаляется и получившее уже гражданственность понятие «Чеченская война» 1–2. Первая чеченская война при Ельцине (1994–1995) получает термин «военно-политический кризис», а вторая чеченская война (1999) – «военный конфликт».

Если сравнивать с Кавказской войной XIX века, действительно их с трудом можно назвать войнами, но причина избегания термина не столько в продолжительности, сколько в смысле слова «война», она легко может связаться с «национально-освободительной» или «сепаратистской», в зависимости от точки зрения, тогда как «конфликты» и «кризисы» существуют в любое время во всех странах.

Политическая или ежедневная история: государство или человек в истории?

Одним из способов, если не избежать разделительных линий, то, по крайней мере, тушировать их, являются дискуссии о методологическом подходе к российской истории. Всеобщую поддержку находит предложение избежать монополии политической истории, и обратить внимание на повседневную жизнь, и на примере человеческих судеб проиллюстрировать государственное развитие. Разнообразится политическая история культурологическим и антропологическим подходом, что является плюсом, и только обогатило бы учебник для средних школ, при этом сохраняется хронологический, или линейный подход, в отличие от англо-саксонской модели.

Споры ведутся главным образом о том, какое направление должно преобладать – государствен-ническое или культурологическое. Акад. Сергей Карпов защищает государственнический подход, понимая его как прагматический и зависимый от «вековых геополитических интересов России»: «Под геополитическими интересами России я подразумеваю не политику современного руководства, а основной вектор развития российской государственности, расширение территории на север, восток, запад и юг. Это были векторы развития, и надо понимать и объяснять, почему и в какие периоды они были именно такими. Поэтому нельзя уйти от того, чтобы мы четко и ясно говорили о социально-экономических процессах.»[116]116
  Карпов, С. П. «Без всякого самоуничтожения». Концепция нового школьного учебника практически готова…, там же.


[Закрыть].

Принесет ли, однако, эффект единый учебник в формирование исторической грамотности российской молодежи? Самуил Шурухт, бывший учитель истории, не без грусти констатирует, что «наши дети учатся не для того, чтобы получать знания, а для того, чтобы сдать ЕГЭ. По недавно утвержденному федеральному госстандарту (ФГОС) история – предмет для сдачи «по выбору».

Самуил Шурухт прилагает и безжалостную статистику: «В 2013 году ЕГЭ сдавали 783 тысячи школьников, из них историю выбрала 141 тысяча -18 % от общего числа. […] А если добавить, что 12 % сдававших ЕГЭ по истории его с позором завалили, то становится не совсем понятно, каким образом учебно-методический комплекс повысит уровень исторического образования»[117]117
  Шурухт, С. Единый учебник истории как исторический момент. // Санкт-Петербургские Ведомости, № 171 от 06.09.2013. http://www.spbvedomosti.ru/article.htm?id=l 0301849 @SV_ Articles (20.12.13).


[Закрыть].

Программируемый патриотизм

«Каноническая» история является частью программирования патриотизма как новой идеологии постсоветской России и является симптомом самой важной проблемы для россиян после 1991 г. – национальной. В XX веке, да и не только (1812), Россия показала, что ни одно государство или группа государств не в состоянии завладеть ею извне, но сама она может быть разрушена изнутри, если пожелает этого – так произошло и в 1917 г., и в 1991 г, и в обоих случаях национальный фактор был особенно сильным.

Идеология, однако, всегда умерщвляет патриотизм, независимо от своих аспектов – левых, правых центристских и пр. Неслучайно и современная идеология, воцарившаяся после окончания Холодной войны – глобализация, выступает против патриотизма и суверенитета национальной памяти, неолиберальный универсализм на рынке противопоставляется социальным функциям государственности.

Высокая культура престижна и может быть доступной для всех только благодаря государству, рынок ориентируется на массовый вкус, который далек от классики во всех отношениях. Государство поощряет теоретическую и фундаментальную науку (стратегия будущего), которая проигрывает на рынке, ориентированном на прикладную науку (тактика сегодняшнего дня).

На фоне этой новой битвы XXI века – битвы между рынком и государством, заменившей битву за разделение властей и демократии (с 1789-го до 1991-го), Россия выбрала для себя определение «социальное государство» (по конституции 1993-го), с одной стороны, а с другой – ориентировалась на патриотизм как защитный механизм от глобализации по западному образцу. Поскольку сама Россия предпочитает свою модель глобализации – евразийскую, которая прагматична, но и консервативна как идеология в противовес неолиберализму.

Евразийство, однако, может быть успешным только во внешнеполитическом плане, как российская версия глобализации, причем прагматичной, каковой она являлась до сих пор, а не идеологической, тогда как во внутриполитическом плане следует сделать ставку на восстановление понятия «русская» культура, а не «российская», следовательно, и на реабилитацию понятия «русский» наравне с понятием «россиянин»; первое должно остаться для отражения национальной принадлежности – русский это тот, кто является частью русской культуры, независимо от своих этнических корней, тогда как понятие «россиянин» останется для отражения гражданской/политической принадлежности.

Национальная идея постсоветской России, которая бы нейтрализовала национальный фактор дестабилизации государства, не может быть ни «евразийской», ни «российской», а только «русской», как часть русской культуры, которая является европейской!

Архивы в России после распада СССР: от «информационной революции» к засекречиванию

Распад СССР в 1991 г. вызвал потрясения, которые не обошли стороной и один из самых консервативных институтов – архивную систему. Начало 90-х определяется как «архивная революция»[118]118
  Козлов, В., О. Локтева. «Архивная революция» в России (1991–1996). // Свободная мысль. 1997. № 1–2; Donald J. Raleigh. Doing Soviet History: The Impact of the Archival Revolution. Russian Review, Vol. 61, N 1 (Jan., 2002), pp. 16–24.


[Закрыть], «информационный взрыв», «археографический взрыв»[119]119
  Козлов, В. П. Теоретические основы археографии с позиций современности.// Отечественные архивы.2001. № 1.


[Закрыть] в «новом архивно-информационном пространстве». В 1997 г. появился и термин «архивная контрреволюция», или «великий перелом»[120]120
  Петров, Н. Десятилетие архивных реформ в России. // Индекс. 2001. № 14.www.index.org.ru


[Закрыть].

Хронологически архивную революцию можно разделить на три основных периода – с конца 80-х годов до августа 1991 г., с августа 1991 до середины 90-х годов, и со второй половины 90-х до октября 2004 г., когда был принят закон об архивах в Российской Федерации (РФ). В первый период реформа проводилась по советскому образцу середины 50-х годов. Второй период является временем истинной архивной революции, когда преобладали проблемы, связанные с рассекречиванием документов. Третий период был посвящен главным образом выяснению нового понятийного аппарата и подготовке нового законодательства. Если для первых двух периодов характерно общественное и политическое давление, то в третьем налицо рутинное административное решение реформы в архивах.

Архивная революция имеет следующие аспекты:

• создание новых архивов;

• принятие нового архивного законодательства, установление критериев секретности;

• создание нового понятийного аппарата, который подчинен ее основным целям;

• рассекречивание документов с истекшим сроком давности;

• преодоление ведомственной монополии на архивы.

Архивная реформа началась с началом перестройки при Михаиле Горбачеве, когда правительство разделяло общественные настроения, направленные на «рассекречивание документов», как часть реабилитации жертв политических репрессий. Еще в конце 80-х годов были рассекречены документы по раскулачиванию, выселениям и переселениям – все они доступны с начала 90-х годов, однако доступ к ним затруднялся ввиду отсутствия описей, или «инфраструктуры»[121]121
  Козлов, В. П. Проблема доступа – это проблема инфраструктуры.//Индекс. 2001. № 14.www.index.org.ru/journal/14/kozlovl401. html


[Закрыть].

Еще одной проблемой с самого начала перестройки являлось наличие дел «ограниченного доступа», помимо засекреченных. Дела с «ограниченным доступом» являются важной частью практики ведомственного ограничения доступа к документам. Руководства министерств и ведомств, по согласованию с Главным архивом СССР, превратили документы в дела с «ограниченным доступом», учет которых не велся. Примерно к середине 80-х годов в 14 ведомствах существовало свыше 1 100 000 единиц хранения[122]122
  Ельпатьевский, А. В. О рассекречивании архивных документов. // Отечественные архивы. 1992. № 5. С. 15–20.


[Закрыть].

В 1986 г. Главный архив СССР ввел в действие «Инструкцию о работе государственных архивов с секретными документальными материалами», которая закрепила существование дел с «ограниченным доступом». Ведомственный контроль над доступом к документам облегчался и отсутствием юридической ответственности за неправильное присвоение грифа «совершенно секретно»[123]123
  Гриф «секретно» в эпоху гласности. Круглый стол. // Известия, № 119/28 апреля 1989 г.


[Закрыть].

Горбачев не затмил «хрущевскую оттепель» архивов, начало которой было положено 7 февраля 1956 г. постановлением Совета министров «О мерах по упорядочению режима хранения и лучшему использованию архивных материалов министерств и ведомств» и которая закончилась – согласно одному мнению – еще в 1961 г.[124]124
  Елпатьевский А. В. Из истории формирования основных нормативно-методических документов отечественного архивного дела (1918–1990 гг.). // Отечественные архивы. 1998. № 4. С. 19–20.


[Закрыть] призывами начальника Главного архива СССР к «бдительности» при допуске исследователей к архивным документам и к «правильной политической оценке», а согласно другому – в 1966 г.[125]125
  Козлов, В., О. Локтева, «Архивная революция»… // Свободная мысль. 1997. № 1.С. 114.


[Закрыть] «Инструкцией о работе государственных архивов с секретными документальными материалами». Перестроечная волна затронула только государственные архивы, но не партийный архив КПСС, который оставался открытым только для избранных.

Подлинное рассекречивание архивов началось при драматических обстоятельствах: после осады Белого дома в августе 1991 г. по указам президента «Об архивах Комитета государственной безопасности СССР)» и «О партийных архивах». В октябре 1991 г. начала свою работу Комиссия при Верховном совете РСФСР во главе с председателем Дмитрием Волкогоновым, которая должна была организовать передачу и прием на государственное хранение документов КПСС и КГБ. Основные задачи комиссии следующие

• определить виды архивных документов, в том числе хранившихся в действующих подразделениях, подлежащих передаче на государственное хранение;

• подготовить и представить на утверждение Президиума Верховного совета РФ временный регламент использования в научных и практических целях архивных документов КПСС и КГБ;

• установить, что данные регламенты действуют до принятия закона РФ «О государственной тайне».

Осенью 1991 г. была предпринята безуспешная попытка историка Юрия Афанасьева создать международную комиссию специалистов в области советской истории для изучения новой архивной информации.

Массовое рассекречивание документов началось после указа президента от 14 января 1992 г. «О защите государственной тайны», установившего 50-летний срок давности, когда старые архивы уже были трансформированы в новые. Центральный партийный архив превратился в Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), затем на основе 7-го сектора Общего отдела ЦК КПСС был создан Центр хранения современной документации (ЦХСД).

Неизвестный общественности и исследователям т. е. «Особый архив», или ЦГОА, был превращен в Центр хранения историко-документальных коллекций (ЦХИДК). О ЦГОА, или Особом архиве (сверхсекретное хранилище трофейных документов из 20 европейских стран) до перестройки не упоминалось ни в одном справочнике – до цикла «Пять дней в Особом архиве» журналистки Е. М. Максимовой[126]126
  Максимова, Э. М. Пять дней в Особом архиве. // Известия, № 49–53/17-22 февр.,1990; Архивный детектив. // Известия, № 177/25 июня 1989 г.


[Закрыть].

Бывший Центральный государственный архив Октябрьской революции (ЦГАОР) вместе с Центральным государственным архивом РСФСР были объединены в Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). В настоящее время в ГАРФ хранится свыше 6 млн. дел, а длина полок достигает 80 км. Путеводитель по фондам Государственного архива составлялся в течение нескольких лет, и вместился в 6 томов. По своей структуре ГАРФ состоит из нескольких частей. В первой (1 млн. дел) содержатся материалы по истории Российской империи до 1917 г.: отчеты тайной политической полиции, доклады карательных органов, боровшихся с революционным движением, и папки Верховного уголовного суда, рассматривавшего дела декабристов, архивы российских императоров и великих князей – от Александра I до Николая II. Вторую часть составляют материалы государственной власти СССР. Третья состоит из полутора миллионов дел и документов РСФСР. Отдельно в ГАРФе – материалы по истории Белого движения и русской эмиграции.

К началу 1992 года в России насчитывалось 17 федеральных архивов.

Вне системы, однако, остались бывший архив Политбюро ЦК КПСС, который был превращен в президентский архив СССР, а впоследствии и в архив РФ, и архив КГБ, что явилось первым симптомом архивной контрреволюции!

К августу 1991 г. структура архивов КГБ имела два уровня – центральный архив и архивы областных управлений. Вне Центрального оперативного архива КГБ существует и отдельный архив – центральной службы разведки – бывшее Первое главное управление КГБ. При Центральном архиве и при региональных архивах КГБ всегда существовал и отдельный фонд дел исторического значения или представляющих оперативный интерес.

Документы архивов служб подразделяются на следующие группы:

1. Архивно-следственные дела с 1918 до 1991 г. Часть этих дел отражает репрессии против граждан СССР. Московский КГБ насчитывает около 100 000 архивных единиц хранения, из которых 67 тыс. – т. н. прекращенный фонд, т. е. дела, по которым вынесены решения о реабилитации, или обвинение снято по тем или иным причинам, например, обвиняемый признан невменяемым.

2. Фильтрационные дела. (Фильтрационные и трофейные материалы.) Все советские граждане, которые находились на оккупированных территориях, в лагерях для военнопленных или были угнаны или добровольно отправлялись на работу в Германию, по своему возвращению в СССР проходили проверку в проверочно-фильтрационных лагерях. На них составлялись опросные листы, а впоследствии во многих случаях к ним добавлялись какие-то материалы и, таким образом, в сущности, заводилось проверочно-фильтрационное дело. В Москве по таким делам насчитывается 55 тыс. архивных единиц хранения + 10 тыс. трофейных архивных единиц, т. е. персональных карточек и других учетных материалов, изъятых Советской армией из немецких лагерей. Эти анкеты (карточки) были расформированы и разосланы по областям, из которых человек уходил в армию, или по месту его рождения. Эти 10 тысяч единиц архивного хранения в Московской области не нашли своего применения, т. е. эти граждане не вернулись домой и проверочно-фильтрационные дела против них не были заведены.

3. Секретное делопроизводство. В секретное делопроизводство вошли материалы из городских и районных отделов КГБ. В Москве этот фонд содержит всего 19 375 единиц архивного хранения.

4. Личные дела сотрудников КГБ. Срок хранения не ограничен.

5. Оперативно-следственные дела – оперативные разработки, личные дела агентуры и т. д.

С 5-го сентября 1991 г. архивы КГБ были опечатаны. При мэрии Москвы была создана комиссия, которой надлежало регламентировать передачу архивов спецслужбам. Ситуация в связи с ревизированием фондов КГБ осложнялась неясностью: какие виды документов и до какого года подлежат изъятию из архивов КГБ и передаче на государственное хранение, а какие следует оставить в подразделениях КГБ.

Ведомственная политика КГБ по отношению к архивам не была направлена ни на благо истории, ни на благо архивистов. Ввиду специфики тайных служб, в КГБ бытовала практика не хранить для вечного пользования часть дел. Документация общего порядка в райотделе КГБ хранилась всего 20 лет, после чего уничтожалась. Хранились только описи дел. По этому принципу уничтожено дело академика Андрея Сахарова – более 300 томов, дело Александра Солженицына, Владимира Войновича.

Практика уничтожения архивов была распространена в НКВД в 30-е годы. Согласно переписке Бонч-Бруевича с Ягодой, Ежовым и Берия за период 1935–1939 г. сотрудники НКВД сжигали документы сразу же после ареста их владельцев – деятелей культуры, науки и др. Упоминается о ценных рукописях, уничтоженных противозаконно, в связи с чем Бонч-Бруевич наивно просил именно органы НКВД извлечь «необходимые организационные выводы», после чего был уволен с поста директора Литературного музея[127]127
  Старостин, Е. В., Т. И. Хорхордина. Декрет об архивном деле 1918 года.//Вопросы истории. 1991. № 7–8. С. 50.


[Закрыть].

Кроме того, в этом ведомстве существовал свой типовой перечень-инструкция по документам и срокам их хранения. Предпоследний перечень, регламентировавший все делопроизводство КГБ, в декабре 1979 г. был утвержден Андроповым. Следующий перечень был утвержден Крючковым в ноябре 1991 г. Были значительно сокращены сроки хранения дел в архивах КГБ и сужена номенклатура дел, подлежащих передаче в архив, т. е. большая часть дел не попала в архив, а была уничтожена непосредственно в действующих подразделениях[128]128
  Петров, Н. Политика руководства КГБ в отношении архивного дела была преступной… «www.hro.org/editions/karta/nrl/arhl. htm«


[Закрыть].

На основании президентского указа от 24 августа 1991 г. и решения Комиссии при Президиуме Верховного совета об организации передачи-приема архивов КПСС и КГБ от 23 января 1992 г. в Центральном оперативном архиве (ЦОА) подлежали рассекречиванию следующие категории дел: фильтрационно-проверочные дела советских граждан, попавших в плен в Германии, трофейные документы, архивно-следственные дела только реабилитированных и др. Не была реализована идея создания Российского центра хранения и изучения документов служб государственной безопасности как федерального архива на базе ЦОА. Решение комиссии осталось на бумаге.

Отсутствие нормативной базы, регулирующей деятельность ЦОА КГБ, создавало условия «архивного пиратства» (несанкционированная продажа документов за рубеж), что привело к политическим спекуляциям – «большая политика» постепенно поглотила идею свободы информации. Это напоминает ситуацию в Болгарии, когда неоднократные попытки «рассекречивания досье» привели к злоупотреблениям и компроматам, но не к доступу исследователей к ним.

Спекуляция архивными документами вызвала скандал в Украине, который омрачил и без того хрупкие российско-украинские отношения. В феврале 1992 г. газета «Литературная Украина» опубликовала материал «Выслать в отдаленные края Союза ССР всех украинцев…», представленный как приказ НКВД и НКО от 22 июня 1944 г. (несмотря на то, что в 1944 г. не существовало специальных отделов НКВД, а имелись отделы «СМЕРШ»). Автор воздержался цитировать последние строки документа: «Украинцы! Этот приказ находится в руках Германского Верховного Командования», т. е. речь шла о немецкой пропагандистской листовке, а не о плане депортации украинцев советской властью[129]129
  Козлов, В., О. Локтева, «Архивная революция»… // Свободная мысль. 1997. № 1. С. 118; Воено-исторический журнал. 1992. № 4–5.


[Закрыть].

Первый документ, регламентирующий доступ исследователей к архивной информации, датирован 29 мая 1992 г., когда коллегия Комитета по вопросам архивов приняла Временное положение «О порядке доступа к архивным документам и правилах их использования». Впервые вводился 30-летний срок давности документов с грифом «совершенно секретно» и 75-летний срок давности в отношении документов, затрагивающих права личности. Через 50 лет документы могут быть рассекречены и комиссиями государственных архивов. 23 июня 1992 г. был опубликован президентский указ «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека».

В мае 1992 г. под руководством Михаила Полторанина была создана комиссия по архивам президента, которая должна была подготовить документы из архива КПСС по делам репрессированных для Конституционного суда. Коллекция комиссии, насчитывавшая около 6 тыс. документов, сгруппированных в 3613 дел, была передана на открытое хранение в ЦХСД. 30-летний срок давности некоторых дел не истек, другие не имеют отношения «к делу КПСС» – это один из немногих случаев, когда непрофессионалы-чиновники помогли будущим исследователям – административная оплошность в пользу истории!

В 1993 г. был принят первый закон («Основы законодательства Российской Федерации об Архивном фонде») об архивном деле в России, имеющий демократическую основу. Он предусматривал свободный доступ к архивам для каждого гражданина РФ, а также и для иностранных исследователей. В России был введен не разрешительный, а регистрационный принцип доступа к архивам.

В тот же год был принят и закон «О государственной тайне». Документы с грифами «секретно», «совершенно секретно» и «совершенно секретно особой важности» должны храниться в специальных помещениях, куда никто не может заходить в одиночку, даже директор архива. Для работы с ними была создана внутриархивная комиссия из трех человек. По мнению бывшего директора ГАРФа, Сергея Мироненко, за последние 12 лет в архиве была проведена огромная работа по снятию «необоснованных грифов»[130]130
  Секретные материалы на полках истории. // АиФ Москва, № 29 (575)/ 21.07.2004. www.aif.ru


[Закрыть].

В соответствии с законом о государственной тайне, через 30 лет все грифы утрачивают смысл. Процедура по рассекречиванию документа, однако, не установлена, из чего не становится ясно, что происходит с документами по истечении 30 лет. Закон допускает и продление срока давности. Закон не мешает чиновникам разработать дополнительную процедуру рассекречивания, которая бы препятствовала архивистам предоставлять документ исследователю. Другой стороной проблемы является то, что ряд все еще засекреченных документов не содержит государственной тайны. Партийное делопроизводство автоматически засекречивало каждую бумажку[131]131
  Козлов, В. П.// Российская Газета, 21 сентября 2004 г. www.rg.ru


[Закрыть]. По мнению Сергея Мироненко, выходом является принятие закона о свободном доступе к информации, который разрушил бы «анекдотичную формулу» силовых ведомств: «публикация документа не является основанием для его рассекречивания»[132]132
  Мироненко, С. // Известия, 14 мая 2002 г. http://izvestia.ru/ news/261726


[Закрыть].

Один из позволенных законом способов рассекречивания дает такое право не только ведомству, создавшему документ, но и пользователю – исследователь может не согласится с решением ведомства и потребовать через суд рассекречивания интересующих его документов. Это пока что остается лишь теоретической возможностью, поскольку, по мнению Татьяны Павловой (Начальника Управления комплектования, организации услуг и архивных технологий Росархива), таких прецедентов нет[133]133
  Павлова, Т. Доступна ли нам собственная история? // ЭХО МОСКВЫ, 29 мая 2004 г. www.echo.msk.ru


[Закрыть]. Единственным исследователем, который борется за свои права в судебном порядке и пытается преодолеть чиновничью монополию на рассекречивание (в данном случае в ЦАМО), является Георгий Рамазашвили.

В перечень сведений, отнесенных к гостайне, в соответствии с законом о государственной тайне, попадают и сведения о кадровом составе ФСБ. Даже в советский период информация о сотрудниках КГБ была ведомственной, а не государственной тайной. Изменение статуса препятствует предать гласности имена всех палачей времен репрессий.

В 1992 г. Дума приняла закон «Об оперативнорозыскной деятельности», определенный Никитой Петровым «новаторским», поскольку впервые не ведомственная инструкция регламентировала оперативно-следственную деятельность, а общероссийский нормативный акт. В соответствии с этим законом человек, против которого КГБ проводил оперативную разработку (а зачастую разработка не завершалась только арестом), имеет право запросить эти материалы и получить их для ознакомления, хотя и без выявления источников информации. Именно это положение закона, однако, на слушаниях в Думе в 1995 г. было изменено. В соответствии с поправкой закон дает право запрашивать такую информацию только гражданину, против которого было возбуждено уголовное дело, и который был оправдан, или если прокурор отказался возбудить уголовное дело. То есть, только лицам, чья вина не была доказана в установленном законом порядке. Большая часть граждан, которые разрабатывались службами, уже не смогут получить материалы по своим делам[134]134
  Петров Н. Почему они сегодня празднуют, www.hro.org/editions/ karta/nr21/petrov.htm


[Закрыть].

25 августа 1993 г. Государственная архивная служба утвердила «Регламент доступа к материалам прекращенных уголовных и фильтрационно-проверочных дел в государственных и ведомственных архивах РФ» (речь идет об уголовных делах лиц, подвергшихся политическим репрессиям). Понятие «право на доступ» означает право на ознакомление, копирование и использование в научных, юридических и «других некоммерческих целях» и на публикацию.

Осенью 1993 г. Комиссия по рассекречиванию документов КПСС и КГБ под председательством Д. Волкогонова прекратила свое существование, не выполнив полностью указы президента от августа 1991 г. На государственное хранение были переданы только архивы КПСС, но не КГБ, которые остались у его преемника – ФСБ, и доступ к которым регламентируется сотрудниками спецслужб, а не законом. Архивы КГБ подверглись массированной чистке еще в середине 50-х годов, результаты которой не ясны и по сей день[135]135
  Петров, Н. Десятилетие архивных реформ… там же


[Закрыть].

Конфликт между архивистами и бюрократами разрешился в пользу вторых, которые добились для себя права на ведомственное хранение исторических документов. Министерство обороны, Министерство иностранных дел и ФСБ получили право на депозитарное хранение, а в Президентском архиве (АПРФ) и архиве Министерства иностранных дел – и право на постоянное хранение. Сохранилась и система «информационных привилегий».