Текст книги "Евангелие дня. Толкования на Евангельские чтения церковного года"

Мф., 81 зач., 20, 17—28

И, восходя в Иерусалим, Иисус дорогою отозвал двенадцать учеников одних, и сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть; и предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие; и в третий день воскреснет. Тогда приступила к Нему мать сыновей Зеведеевых с сыновьями своими, кланяясь и чего-то прося у Него. Он сказал ей: чего ты хочешь? Она говорит Ему: скажи, чтобы сии два сына мои сели у Тебя один по правую сторону, а другой по левую в Царстве Твоем. Иисус сказал в ответ: не знаете, чего просите. Можете ли пить чашу, которую Я буду пить, или креститься крещением, которым Я крещусь? Они говорят Ему: можем. И говорит им: чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься, но дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от Меня зависит, но кому уготовано Отцем Моим. Услышав сие, прочие десять учеников вознегодовали на двух братьев. Иисус же, подозвав их, сказал: вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих.

Все три евангелиста-синоптика согласно повествуют, что по дороге в Иерусалим Господь вновь стал говорить ученикам о предстоящих Ему страданиях, смерти и воскресении. Подробнее всего и живее всего описывает это св. Марк, как несомненно слышавший обо всем этом из уст апостола Петра. Он говорит, что Господь шествовал впереди, очевидно, как грядущий на вольное страдание, жаждавший совершить волю Божию (ср.: Лк. 12, 50). Ученики же Его, мыслившие человеческое, думавшие лишь о земной славе Мессии, ужасались и, следуя за Ним, были в страхе.

Отозвав двенадцать учеников, очевидно потому, что с ними шло много народа, Господь наедине поведал им о том, что в Иерусалиме должно совершиться все, написанное о Нем пророками, что Он подвергнется поруганиям, будет осужден на смерть и предан язычникам, т. е. римлянам, которые после биений, оплеваний и поруганий убьют Его, а в третий день Он воскреснет. Св. Лука прибавляет к этому, что ученики ничего из этого не поняли, ибо слова эти были от них сокровенны.

Тогда приступила к Господу матерь сынов Зеведеевых, а по св. Марку, и сами они – Иаков и Иоанн, с просьбой – сидеть одному из них «одесную» Его, т. е. занимать второе после Него место в открывающемся, как они думали, земном царстве Мессии, а другому – «ошуюю», т. е. по левую руку, занимая третье место. На эту просьбу Господь ответил: Не знаете, чего просите. Апостолы действительно не понимали тогда, что просить первенства значило первенствовать в самоотречении и в мученичестве за имя Христово; они думали, что испрашивают себе только почести, власть и радости. Поэтому Господь Своим вопросом: Можете ли пить чашу, которую Я пью? – указывает именно на то, что приближение к Нему в Его царстве будет заключать в себе уподобление Ему в страданиях. О страданиях здесь говорится, как о чаше, которую должны разделить с Христом те, которые хотят быть к Нему ближе. Образ этот заимствован из обычая восточных царей посылать осужденным на смерть чашу с ядом. Сын Божий и представляется в Евангелии, как осужденный, которому Отец Небесный посылает чашу смерти (Ин. 18, 11).

Крещением, которым Я крещусь, будете креститься? – выражается та же мысль: перенесение страданий представляется как бы погружением в них человека, как бы омовением в воде. «Можем», – отвечали апостолы, «в жару усердия, не зная, что сказали» (свт. Иоанн Златоуст), – сказали то же, что и все ученики говорили, обещая идти за Господом хотя бы на смерть. Чашу, которую Я пью, будете пить… «Хотя обещание необдуманно, – как бы так ответил им Господь, – но действительно в будущем (проницая его Своим Божественным взором) вы уподобитесь Мне в терпении и подвиге, а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую, т. е. в царстве славы, минуя Царство Божие, воинствующее в сем мире, не от Меня зависит, но кому уготовано», – это значит: «не в Моей власти дать всякому желающему, а тем лишь, кому уготовано, кто заслужил этого своими подвигами». Остальные апостолы вознегодовали, очевидно, по зависти, как бы братьям не удалось их искательство. Господь делает внушение всем, убеждая их не искать первенства.

В ответ на проявленное ими честолюбие Господь учит их, что основное правило нравственности членов Его Царства, в отличие от царств земных, – это смирение и самоотвержение. Как на пример такого смирения и самоотвержения, Господь указывает апостолам на Самого Себя: Он пришел не для того, чтобы Ему служили; но чтобы послужить, и отдать душу Свою для искупления многих. «Многие» названы здесь вместо «всех». Все люди находились в духовном рабстве диавола и работали греху. Чтобы освободить их, необходим был выкуп (по греч. «литрон»). Господь и дал этот выкуп, искупление («апалитросин»), ценою Своих Крестных страданий и смерти.

Архиеп. Аверкий (Таушев). Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. Четвероевангелие.

Мф., 83 зач., 21, 12–14, 17—20

И вошел Иисус в храм Божий и выгнал всех продающих и покупающих в храме, и опрокинул столы меновщиков и скамьи продающих голубей, и говорил им: написано, – дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников. И приступили к Нему в храме слепые и хромые, и Он исцелил их. И, оставив их, вышел вон из города в Вифанию и провел там ночь. Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла. Увидев это, ученики удивились и говорили: как это тотчас засохла смоковница?

Вошел Иисус в храм Божий… Сопровождаемый толпой верующих, которые одежды свои расстилали по пути, чтобы осленок шел не повреждая ног, Иисус входит в храм и выгоняет всех, которые продавали и покупали в храме: он опрокинул столы обменивавших монеты и разбросал сиденья продавцов голубей и сказал им, – приводя свидетельство Писания, – что дом Отца Его должен быть домом молитвы, а не пещерой разбойников или домом торговых сделок. Так написано и в другом Евангелии. Относительно этого места прежде всего надо узнать то, что, по предписанию закона, в этом святейшем во всем мире храме Господа, куда стекался народ из всех почти стран иудейских, приносились бесчисленные жертвы, – особенно в праздничные дни, – из баранов, быков и козлов, в то время как бедняки, чтобы не остаться без жертв, приносили птенцов, голубей и горлиц. В большинстве случаев было так, что те, которые приходили издалека, не имели жертвенных животных. Таким образом, священники придумали, каким образом брать добычу от народа, и стали на месте продавать всякого рода животных, необходимых для жертвоприношений, так что они за один раз и снабжали неимущих, и сами снова получали обратно то, что было продано. Но такие обороты их часто оказывались неудачными вследствие недостаточности покупателей, которые сами нуждались в средствах и не имели не только жертвенных даров, но даже и средств, чтобы купить птиц и дешевых подарков. Поэтому [священники] поставили там и меновщиков монеты, которые под поручительство ссужали деньги [нуждающимся]. Но т. к. законом было предписано, чтобы никто не брал лихвы и потому не мог пользоваться деньгами, отдаваемыми в рост, ибо они не только не давали никакой прибыли, но даже могли быть потеряны, – поэтому они измыслили другой способ, так называемых колливистов. Латинский язык не имеет выражения для передачи смысла этого слова. Колливой у них называлось то, что мы называем tragemata, т. е. маленькие дешевые подарки [гостинцы], например поджаренный горох, изюм и яблоки разного рода. Таким образом, колливисты, не имея возможности при отдаче денег в рост брать лихвы, брали взамен разные предметы, так что то, чего не позволялось [брать] в виде денег, они требовали предметами, которые приобретались за деньги, как будто не об этом проповедовал Иезекииль, говоря: «Не берите лихвы и сверхдолжного». Господь, видя в доме Отца Своего такого рода сделки, или разбойничество, побуждаемый пылом духа, – согласно тому, что написано в 68-м псалме: Ревность по доме Твоем снедает меня, – сделал себе бич из веревок и выгнал из храма большую толпу людей со словами: написано: дом Мой назовется домом молитвы, а вы сделали его пещерой разбойников. В самом деле, разбойник – тот человек, который из веры в Бога извлекает прибыль, и храм Божий он обращает в пещеру разбойников, когда его служение оказывается не столько служением Богу, сколько денежными сделками. Таков прямой смысл. А в таинственном значении Господь ежедневно входит в храм Отца Своего и извергает всех, как епископов, пресвитеров и диаконов, так и мирян, и всю толпу, и считает одинаково преступными как продающих, так и покупающих, ибо написано: даром получили, даром давайте. Он также опрокинул столы меновщиков монет. Обрати внимание на то, что вследствие сребролюбия священников алтари Божии называются столами меновщиков монет. И опрокинул скамьи продавцов голубей, [т. е.] продающих благодать Святого Духа и делающих все, чтобы пожирать подчиненных им людей, о которых Он говорит [или: говорится]: которые пожирают народ Мой, как хлебную пищу. Соответственно простому смыслу голуби не были на сиденьях, а в клетках; на сиденьях могли сидеть только продавцы голубей. А это почти бессмысленно, потому что понятием сиденье (cathedra) указывается преимущественно на достоинство учителей, которое сводится ни к чему, когда бывает смешано с прибылями. То, что мы сказали о Церквах, каждый пусть понимает в отношении к самому себе, ибо апостол говорит: вы храм Божий есте, и дух Божий живет в вас. Пусть не будет в доме сердца нашего торговых сделок, ни продажи, ни купли, ни жадности к подаркам, чтобы не вступил Иисус в строгом гневе и не очистил наш храм только с помощью бича, чтобы сделать его домом молитвы из пещеры разбойников и из дома торговли.

И приступили к Нему в храме слепые и хромые, и Он исцелил их. Если бы Он не опрокинул столов меновщиков монет и продавцов голубей, то слепые и хромые не заслужили бы того, чтобы получить прежнюю возможность видеть и восстановление способности ходить.

Оставив их, Он удалился за врата города в Вифанию, и остался там. Он оставил неверующих, и вышел из города противоречивых, и ушел в Вифанию, что значит: «Дом послушания» уже тогда предызображал призвание язычников; и остался там, потому что не мог оставаться среди Израиля. Это может быть понято и в том отношении, что Он был настолько беден и настолько не хотел никому льстить, что не нашел в большом городе ни одного гостеприимного хозяина и ни одного жилища; а пребывал в маленьком поселении у Лазаря и сестер его, ибо Вифания была деревней, в которой они жили.

«Утром же [следующего дня], возвращаясь в город, Он захотел есть. И видя при дороге одно смоковничное дерево, подошел к нему и ничего не нашел на нем, только одни листья. И сказал ему: да не родится от тебя плод никогда вовек; и смоковница тотчас засохла. И видя [это], ученики [Его] удивились, говоря: каким образом она тотчас засохла?» После рассеяния тьмы ночной, после распространения утренних лучей и по приближении полудня, когда Господь страданием Своим должен был просветить мир, возвращаясь в город [Иерусалим], Он почувствовал голод или показывая этим действительность [Своей] человеческой природы, или испытывая сильное желание [esuriens – как бы сильный голод] спасения верующих и страдая от неверия Израиля. И когда увидел одно дерево (под которым мы разумеем синагогу и собрание иудейское) возле дороги, ибо синагога имела Закон и потому была как бы при пути; т. к. она не веровала в Путь, то Он приходит к ней, стоящей неподвижно и не имеющей стоп евангельских, и ничего не нашел Он на ней, кроме одних только листьев, т. е. шелеста обетования, предания фарисеев, [их] хвастовства законом и красивыми словами без всякого признака плодов истины. Поэтому и другой евангелист говорит: еще было не время – или в том смысле, что не настало еще время спасения Израиля, т. к. еще не вступил народ язычников, или в том, что минуло уже время веры, потому что, придя сперва к нему и встретив презрение от него, Спаситель удалился к народам языческим. И сказал ему: да не родится от тебя плод никогда вовек или: в вечности, ибо греческое слово αίών [или: αίώνα] имеет то и другое значение; и высохла смоковница, не имевшая пищи, которой желал от нее хотевший вкусить Господь; листья высохли так, что остался только ствол. После же отпадения ветвей корень возьмет силу [или: будет жить], этот корень в самое последнее время, если захочет уверовать, то даст отпрыски веры, и исполнится Писание, которое говорит: есть надежда дереву. А согласно буквальному смыслу, Господь, должный пострадать среди народов и понести бремя крестного соблазна, должен был наперед утвердить души учеников знамением. Потому ученики и удивляются, говоря: каким образом она тотчас засохла? Таким образом, Спаситель той же силой мог бы иссушить и врагов Своих, если бы не ожидал спасения их через раскаяние.

Блж. Иероним Стридонский. Толкование на Евангелие от Матфея.

Мф., 64 зач., 15, 32—39

Иисус же, призвав учеников Своих, сказал им: жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть; отпустить же их неевшими не хочу, чтобы не ослабели в дороге. И говорят Ему ученики Его: откуда нам взять в пустыне столько хлебов, чтобы накормить столько народа? Говорит им Иисус: сколько у вас хлебов? Они же сказали: семь, и немного рыбок. Тогда велел народу возлечь на землю. И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил и дал ученикам Своим, а ученики народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков семь корзин полных, а евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей. И, отпустив народ, Он вошел в лодку и прибыл в пределы Магдалинские.

Целых три дня народ оставался в пустынном месте, не желая расстаться с Божественным Целителем и Учителем; запасы хлеба, если у кого и были, истощились, но никто, кажется, и не думал о пище. Тогда Сам Человеколюбец Господь восхотел напитать Своих гостей чудесной трапезой. Иисус же, призвав учеников Своих, сказал им: жаль Мне народа, что уже три дня находятся при Мне, и нечего им есть; отпустить же их неевшими, голодными, не хочу, чтобы не ослабели в дороге, потому что многие из них пришли издалека. «Не в первый и не во второй день Господь творит чудо насыщения народа, – замечает свт. Иоанн Златоуст, – но только тогда, когда у народа все истощилось, когда почувствовалась особая нужда в пище, чтобы тем с большим восторгом принято было чудо, чтобы глубже запечатлелось оно в сердцах. Но почему же Господь не творит прямо чуда, для чего обращается сначала к ученикам? Для того, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – чтобы Своим вопросом дать им случай показать веру свою и сказать Ему: Ты можешь насытить и этих людей, как было раньше: Тебе все возможно». Но ученики не поняли, к чему это Он сказал: их сердца, по выражению Самого Спасителя, были в то время окаменены. «Они, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – все еще долу пресмыкаются», рассуждают по-человечески, и «хотя потом Иисус Христос много раз приводил им на память это чудо, и вопросом, и ответом, и тем, что сделал их раздаятелями хлеба, и что короба остались; но они все еще оставались несовершенными». И вот как бы вовсе забыв о том, говорят Ему ученики Его: откуда нам взять в пустыне столько хлеба, чтобы накормить столько народа? Они, как неразумные дети, думали, что Господь хочет поручить им самим заботу о том, чтобы накормить народ, тогда как одно Его властное слово: «не хочу» отпустить народ голодным, давало им понять, что Он Сам хочет предложить трапезу Своим усердным слушателям. И Господь вразумляет непонятливых учеников новым вопросом; говорит им Иисус: сколько у вас хлебов? Они же сказали: семь, и немного рыбок. «Немалая то вина – так скоро забыть чудо, недавно бывшее; за это-то Господь их и укоряет», – говорит свт. Иоанн Златоуст. Тогда Господь распоряжается подобно прежнему. Тогда велел народу возлечь на землю. И, взяв семь хлебов и рыбы, чтобы научить всех с благодарением к Богу вкушать пищу, воздал благодарение Отцу Своему Небесному, преломил и дал ученикам Своим, а ученики стали раздавать народу. И ели все, и насытились. И затем уже, без особого повеления, апостолы сами набрали оставшихся кусков семь корзин полных. А евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей. И затем благодушно и спокойно, без всякого проявления со стороны народа какого-либо возбуждения, которым сопровождалось первое чудо умножения хлебов, Спаситель, отпустив народ, вошел в лодку, – и не пошел сухим путем, чтобы следовавший за Ним народ не стал прославлять Его, а через озеро, прибыл в пределы Магдалинские, или, как пишет св. Марк (8, 10), Далмануфанские. Два городка – Магдала и Далмануфа – лежали на юго-западном берегу озера Галилейского, ниже Тивериады; из Магдалы происходила равноапостольная Мария Магдалина, исцеленная Господом от беснования.

При объяснении чудесного умножения хлебов свт. Иоанн Златоуст замечает: «Не часто Господь творит такое чудо, а только два раза, чтобы научить апостолов не чреву служить, но непрестанно прилепляться к духовным благам. К ним и мы будем прилепляться, станем искать хлеба небесного и, приявши его, отложим всякое житейское попечение. Если иудеи, оставив дома, города, сродников и все, пребывали в пустыне и, несмотря на голод, не отходили от Иисуса, тем паче нам, приступая к такой трапезе, должно показать более любомудрия и возлюбить духовные блага, а потом уже искать чувственных. Кто пренебрегает великими дарами, а желает малых, тот лишается и первых; а если любим первые, то Бог прилагает и последние, потому что они служат добавкой к первым». Так учит и Сам Дародавец Христос. «Ищите – говорит Он, – прежде Царствия Божия и правды Его, и это все», – т. е. все, что необходимо для жизни временной, «приложится вам», дано будет вам и без прошения вашего, как бы в придачу к тем дарам духовным, к тем благам, которые даются сынам Царствия Божия…

Еп. Мефодий (Кульман). Святоотеческое толкование на Евангелие от Матфея.

Мф., 59 зач., 14, 22—34

И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ. И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один. А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный. В четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился? И, когда вошли они в лодку, ветер утих. Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий. И, переправившись, прибыли в землю Геннисаретскую.

Так же, как Петру и другим апостолам, нам трудно поверить, что Бог, Бог мира, Бог гармонии, может находиться в самой сердцевине бури, которая как будто готова разрушить и нашу безопасность, и лишить нас самой жизни.

В сегодняшнем Евангелии говорится, как ученики покинули берег, где Христос остался наедине, в уединенности совершенного молитвенного общения с Богом. Они пустились в плавание, рассчитывая на безопасность; и на полпути их настигла буря, и они поняли, что им угрожает гибель. Они боролись изо всех своих человеческих способностей, опыта и сил, и однако, смертная опасность нависла над ними; страх и ужас охватил их.

И внезапно среди бури они увидели Господа Иисуса Христа; Он шел по бушующим волнам, среди разъяренного ветра и, вместе с этим, в какой-то пугающей тишине. И ученики в тревоге закричали, потому что не могли поверить, что это Он, они подумали, что это призрак. А Иисус Христос, из сердцевины этой клокочущей бури, сказал им: «не бойтесь! Это Я…» Так же, как Он говорит нам в Евангелии от Луки: когда услышите о войнах и о военных слухах, не ужасайтесь, поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше…

Нам трудно поверить, что Бог может находиться в сердце трагедии; и однако, это так. Он находится в сердцевине трагедии в самом страшном смысле; предельная трагедия человечества и каждого из нас – наша отдаленность от Бога, тот факт, что Бог для нас далек; как бы близко Он к нам ни был, мы не ощущаем Его с той непосредственной ясностью, которая дала бы нам чувство уверенной безопасности и породила бы ликование. Все Царство Божие внутри нас – и мы не чувствуем этого. И это – предельная трагедия каждого из нас и всего мира, из поколения в поколение. И вот в эту трагедию Христос, Сын Божий, вошел, став Сыном Человеческим, вступив в сердцевину этой разделенности, этого ужаса, который порождает душевную муку, разрыв, смерть.

И мы – как эти ученики; нам не нужно представлять воображением, что с ними происходит: мы сами находимся в том же море, в той же буре, и Тот же Самый Христос, с Креста или восставший из гроба, стоит посреди нее и говорит: «не бойтесь, это Я!..»

Петр захотел идти из лодки ко Христу, чтобы достичь безопасности; не это же ли и мы делаем все время? Когда разразится буря, мы спешим к Богу изо всех сил, потому что думаем, что в Нем спасение от опасности. Но недостаточно того, что спасение в Боге: наш путь к Богу лежит через самозабвение, через героическое доверие Ему и веру. Если мы станем оглядываться на волны, и на вихри, и на нависающую угрозу смерти, мы, как Петр, начнем тонуть. Но и тогда мы не должны терять надежды: нам дана уверенность, что, как ни мала наша вера в Бога, Его вера в нас непоколебима; как ни мала наша любовь к Нему, Его любовь к нам беспредельна и измеряется всей жизнью и всей смертью Сына Божия, ставшего Сыном Человеческим. И в тот момент, когда мы чувствуем, что нет надежды, что мы погибаем, если в это последнее мгновение у нас достаточно веры, чтобы закричать, как Петр закричал: «Господи! Я тону! Я погибаю, помоги мне!» – Он протянет нам руку и поможет нам. И поразительно и странно Евангелие говорит нам, что в мгновение, когда Христос взял Петра за руку, все оказались у берега.

Задумаемся над этими различными моментами сегодняшнего Евангелия и посмотрим, какое отношение они имеют к нам, в буре нашей жизни, во внутренней буре, которая иногда бушует в нашем сердце и уме, во внешних бурных и устрашающих обстоятельствах жизни. Будем помнить со всей уверенностью, которая дана нам в Божием собственном свидетельстве через Его учеников, что мы в безопасности и среди бури и спасены Его любовью. Аминь.

Митр. Антоний Сурожский. Воскресные проповеди.